Текст книги "Камень Чародея"

Автор книги: Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Ну, хорошо, значит, ты на диете, – Род остановился и осмотрелся. – Думаю, мы здесь слишком задержались.

– Магнус! Корделия! – крикнула Гвен. – Идем немедленно!

– Что? Ах, да! Конечно, мама! – Корделия метнулась к ней, как Джаггернаут на метле. – Их музыка очаровательна.

– Прошу прощения, мама, – со вздохом подошел Магнус. – Удивительные менестрели.

– Прощайте, добрые моллюски! – крикнула Корделия, и песня прервалась, сменившись хором прощальных пожеланий. Гэллоугласы ушли, а за ними послышалось:

– Ну, новую песню! – и пение началось снова.

Глава двадцать первая

Они уходили от болота освеженными, но почти сразу же погрузились в ад. Следуя на некотором расстоянии за дирижаблем, сильно после полудня пошатывающееся от усталости семейство перевалило через хребет и увидело под собой деревушку, спокойно нежащуюся в вечерних лучах солнца. С полей собирались крестьяне с мотыгами через плечо. Над соломенными крышами домов поднимались столбы дыма. Девочки-подростки загоняли детей и цыплят. На поляне у деревни молодежь пинала надутый пузырь.

Магнус равнодушно разглядывал пейзаж, потом посмотрел снова и более внимательно.

– Их молодежь осталась с ними!

– Верно, и они не только слушают музыку, – улыбнулся Род. – Это кое-что обещает. Пойдем узнаем, как это им удалось.

Они спустились в деревушку и отыскали большой дом рядом с висящим на столбе зеленым кустом.

– Куст подсох, – заметил Род, критически разглядывая его. – Значит, есть старый эль.

Ты мне сам говорил, что старый эль лучше, – напомнил Магнус. – Пошли, папа, по крайней мере, сегодня нам не придется готовить.

Ты уже жалуешься? – спросила Гвен, когда она заходили.

– Нет, это ты жаловалась, – сказала Корделия.

– Неужели пожалеешь, что не нужно заниматься готовкой у костра?

– Ну, это я легко перенесу, – согласилась Гвен.

Они сели за стол. Хозяин посмотрел на них.

Потом снова посмотрел – удивленно.

– Добрый вечер, джентльмены и леди!

– Мы просто путешествуем, – заверил его Род.

– Я не возражал бы против бутылки эля, хозяин. А ужин есть?

– Конечно, милорд. Тимон, быстрее!

Из задней комнаты выскочил неуклюжий долговязый подросток, увидел Гэллоугласов и приветливо улыбнулся. Потом заметил Корделию, и улыбка его стала еще шире. Девушка улыбнулась ему в ответ и немного ожила, а Магнус откашлялся.

– Здравствуй, добрый человек!

– И тебе того же, – Тимон оторвал взгляд от Корделии и повернулся к хозяину. – Что прикажешь, батя?

– Эля, парень, и побыстрее, для всех этих добрых людей!

– Только для двоих, – вмешалась Гвен. – А для остальных не найдется ли чистой воды?

– Да-да, разумеется. И это тоже, парень.

– Как скажешь, батя, – Тимон повернулся и исчез в задней комнате.

– А что такое «батя»? – с улыбкой спросил Магнус. – Что это значит?

– Это просто еще одна замена слова «отец» – я-то думал, что этим словом пользуются только малыши. Вы четверо предпочли «папу».

– Больше не буду! Не стану тебя разочаровывать! Отныне только батя! Ох, нет! – Магнус не смог сдержать смех.

Род нахмурился и повернулся к Гвен.

– Что за шутка?

– Не понимаю, – ответила она. – Может быть, все дело в том, что они раньше не слышали такое слово.

Остальные дети заразились настроением Магнуса и все заулыбались.

Вернулся Тимон с подносом. Перед каждым поставил кувшин, говоря:

– К сожалению, сегодня нет ничего, кроме жаркого, милорд, миледи. Мы не знали, что вы придете.

– Не сомневаюсь, что ваше жаркое нам подойдет, – заверила его Гвен. – И принеси хлеба.

– О, конечно!

Магнус, улыбаясь, спросил:

– А как ты выносишь этот шум?

– Шум? – Тимон наклонил голову, прислушиваясь. – А-а, ты о музыке камней? Она еще играет, верно?

Корделия удивленно смотрела на него.

– Ты ее не замечаешь? Тимон пожал плечами.

– Месяц назад мы все наше время проводили в плясках под нее на лугах, но постепенно она становится все меньше заметной.

– Тимон!

– Иду, батя! – он улыбнулся Гэллоугласам. – Я посмотрю, готово ли ваше жаркое, – и опять ускользнул во внутреннюю дверь.

– Так вот оно что, – задумчиво проговорил Магнус.

– Как они смогли перестать замечать музыку? – удивилась Корделия.

Джеффри пожал плечами.

– Она становится слишком привычной. Мы больше ценим то, что нам незнакомо. Но все равно мне трудно поверить: она слишком громкая.

«Помехи можно игнорировать на любом уровне, – прозвучал у них в головах голос Фесса, – когда люди перенасыщены. Некоторые ученые утверждают, что мозг защищается, становясь немым, когда он перегружен. Он блокирует раздражающие факторы».

Магнус нахмурился.

– Ну, вот еще. Это же музыка, а не раздражение!

«Все, что угодно, в слишком большом количестве может раздражать».

– Каждый из вас, – дипломатично напомнила Гвен, – в свое время поглотил слишком много сладостей.

Магнус покраснел, не желая вспоминать собственное детство, а Грегори выглядел виноватым.

«Отличный пример, – согласился Фесс, – если вы съедите слишком много пищи, какой бы вкусной она ни была, сам ее запах может вызвать у вас тошноту. Точно так же человеческий мозг создает защиту из немоты».

Джеффри неожиданно насторожился.

– Но защиту можно прорвать, Фесс.

– О, не будь глупым, – усмехнулась Корделия. – Как можно пробить стену из излишества?

«Можно, – вмешался Фесс, – переменив музыку, так, чтобы снова привлечь внимание».

Грегори спросил:

– А что это за перемена? Снаружи послышался вой.

Все удивленно переглянулись. Потом вскочили и повернулись к двери.

И вышли, отыскивая источник звука, потому что вой стих, но сменился грубым ритмичным скрипом, а под него началась песня:

 
Хлысты и цепи!
Удары дождем!
Кровавые полосы!
Безумный бич!
 

Дети стояли потрясенные, и Грегори спросил:

– Неужели это музыка?

«Возможно, вам понадобится пересмотреть определение – предположил Фесс.

– Это не может быть стихами, – сказала Гвен.

– Не знаю, – ответил Род, – хотя мне не нравится.

«Тут есть размер и ритм, – заметил Фесс. – Нужно как-то классифицировать».

– Но что за источник? – спросил Магнус. – Неужели камни теперь еще и поют?

С ощущением тошноты Род заметил, что молодежь деревни выглядывает из окон и дверей.

И вот на улице показались юноши и девушки с обнаженными спинами. Они двигались в такт ударам, делали три шага, а на четвертый счет били друг друга по спине бичами.

– Бичующиеся, – прошептал в ужасе Род. – Но почему? Здесь нет никакой чумы.[9]9
  В средние века ритуальное самобичевание часто считалось защитой от чумы.


[Закрыть]

– Это не раскаяние, супруг, – жестким голосом указала Гвен. – Прислушайся к их словам.

Род вслушался и не мог поверить, что эти слова доносятся от молодых людей, а не от камней, которые они понавешали вокруг своих шей.

 
Голод, похоть! Все это
Должно исчезнуть
Под ударами
Наших бичей!
Если спина избита,
Чувства сильнее!
Никто не удержит
Ни музыку,
Ни боль! Экстаз,
Пребудь со мной
В моей боли!
 

– Нет и нет! – голос Корделии дрожал. – Неужели они вправду говорят, что боль – это наслаждение?

– Говорят, – подтвердила Гвен, лицо ее стало напряженным и мрачным. – И уверяю тебя, дочь, более низкой лжи я не слышала!

– Но как музыка может лгать? – удивленно спросил Магнус.

– Камни сделаны кем-то, – ответил Род, – и этот кто-то вложил в них нужную ему ложь.

«Весьма вероятно, – согласился Фесс. – По крайней мере, я сомневаюсь в их программе».

– Кто-то растолкал их. Рот отшатнулся с гневным криком, потом шагнул вперед, положив руку на меч, – но тут его снова оттолкнули к стене, а хозяин протиснулся мимо с криком:

– Нет, парень! Тимон, нет! Вернись!

Но рослый Тимон, с блуждающим взглядом, сорвал с плеч рубашку и схватил метлу. Он встал в конец процессии и пошел, колотя метлой по спине идущего впереди. Молодая девушка подскочила к нему сзади, сразу приняв ритм из трех шагов, развязала свой пояс и начала хлестать им по спине Тимона. За ней встал еще один парень, разорвал платье у нее на спине и в свою очередь принялся бить девушку концом веревки.

Корделия отвернулась, ощупью вернулась в гостиницу, крепко зажмурив глаза.

– Магнус, нет! – закричала Гвен, потому что ее старший сын с остекленевшими глазами двинулся вперед к процессии бичующихся, расстегивая на ходу пояс.

Род, как клещами, схватил сына за плечо.

Магнус поморщился и с криком боли попытался вырваться. Его рука оставила пряжку пояса и устремилась к мечу.

Род жестко вырвал его из рядов бичующихся. По-прежнему разгневанный, юноша выхватил меч…

Род перехватил запястье сына и заставил его опустить руку. Тот пытался поднять ее: Род удивился, каким сильным стал его сын, но тут подбежал Джеффри, перехватил локоть брата, ткнул большим пальцем. Магнус с болезненным криком осел, глаза его выпучились. Лицо старшего брата оказалось на уровне лица Джеффри, и младший брат выкрикнул:

– Таким я должен тобой восхищаться? Неужели ты игрушка женщин, и тебя может поработить какая-то песня?

Лицо Магнуса снова покраснело от гнева.

– Молчи, недоросток!

Род облегченно передохнул: это брат разговаривает с братом, а не опьяненный подросток. Магнус поднял голову, осмотрелся.

– Что… почему…

– Музыка зачаровала тебя, сын, – мягко сказала Гвен.

– Вот именно, – Джеффри презрительно скривил губы. – Неужели ты позволишь, чтобы она одурачивала и остальных?

– Нет! – взревел Магнус, прикрывая свое замешательство. Он развернулся, убрал меч в ножны, но достал кинжал и подскочил к ближайшему в процессии юноше. У того на шее висел музыкальный камень. Магнус кинжалом разрезал нить и отбросил камень в сторону. Юноша гневно выпрямился и с сердитым ревом взмахнул бичом.

Но Магнус уже подбежал к следующему, он резал и рвал, быстро продвигаясь к началу процессии и отбрасывая камни прочь.

Джеффри попытался присоединиться к брату, но Род удержал его за плечо.

– Тебе для этого не хватает роста.

– Дочь! – позвала Гвен, и Корделия выбежала из гостиницы. – Бросай! – приказала Гвен и, повернувшись, пристально посмотрела на Магнуса.

Корделия удивленно огляделась, увидела, что делает Магнус, и не менее пристально посмотрела на камень, вылетающий из его рук. Камень дернулся и полетел в небо, гораздо дальше, пролетел над всей деревней и упал в ближайший ручей.

Через несколько минут все камни исчезли, а молодые люди гневно орали на Магнуса.

Гвен бросила на Рода каменный взгляд. Род кивнул и вышел вперед.

– Фесс, пятнадцать тысяч герц.

– Не сомневайся, Род.

Резкий пронзительный звук разнесся над деревней. Гвен и дети зажали руками уши: звук словно разрезал голову. Он продолжался только пять секунд, потом оборвался, но все бичующиеся попадали наземь, они катались по земле, с дикими воплями зажимая руками уши. Магнус один остался стоять, хотя и пошатывался. Он ошеломленно смотрел на отца.

Род подошел к нему и сочувственно оглядел молодых крестьян. Те постепенно начали осознавать, что кто-то на них смотрит, и успокаивались. Но на их лицах еще сохранялось свирепое выражение.

– Как ваши спины? – спокойно спросил Род.

Они тупо смотрели на него, озадаченные вопросом. Потом переглянулись, увидели кровь и рубцы, и вот тут-то и начался плач.

* * *

Полчаса спустя Магнус приканчивал кружку с элем. Перед ним сидел Тимон.

– Пей, прошу тебя. Это самое меньшее, чем я могу тебя отблагодарить: ты спас мою спину и разум.

Магнус поставил кружку и потянулся за новой, но Гвен положила на его руку свою.

– Передохни немного, – мягко сказала она. – Выпьешь еще и запросто станешь игрушкой музыки, которая окружает нас всех.

Магнус содрогнулся и отдернул руку.

– Жаркое, – кинул Род Тимону.

– Я не смогу есть! – возразил Магнус.

– Пусть только понюхает, – заверил Род Тимона, – и к нему вернется аппетит.

– Ты спас их, Магнус, – восхищенно шепнул Грегори. Глаза его сияли гордостью.

– Спас, – согласился Магнус, – но только после того, как папа и Джеффри спасли меня!

– Но, по крайней мере, ты получил ответ на свой вопрос, – указал Род.

Грегори посмотрел на отца.

– На какой вопрос?

– Как на какой? – передразнил Род. – Ты хотел узнать, какая музыка способна прорваться к онемевшему мозгу.

Магнус поднял голову.

– Верно, ты прав. Но что это была за музыка?

– Самая отвратительная, думаю, – вздохнул Род.

– Каждый раз как люди привыкают к определенному типу музыки, создатель камней придумывает что-то еще более немелодичное. И они снова начинают слушать, – он пожал плечами. – Всего лишь догадка.

Но глаза Грегори заполнились слезами.

– Я совсем не хотел…

– Спокойней, братец, – Корделия обняла его.

– Эти люди были околдованы задолго до того, как ты спросил.

– Так оно и было, – подтвердила Гвен. – Ты не виноват.

Но у Джеффри от злости сузились глаза.

– Папа, если пробита стена, значит есть человек, командующий осадными орудиями.

– Несомненно, – подтвердил Род. – Перемена в музыке кажется созданной намеренно.

– Добрый Тимон! – Магнус встал и повернулся к юноше, ожидавшему у двери. – Откуда пришла эта процессия молодых людей?

Парень задумался, потом кивнул.

– Я спрошу, – он исчез за дверью.

– Мы проведем ночь здесь, папа? – спросил Грегори.

Род повернулся к Гвен, она кивнула. Род снова взглянул на сына.

– Хорошо, сын, но я думаю, что мы заночуем у ручья. Мне хочется быть уверенным, что ночью никто не пойдет рыбачить.

Глава двадцать вторая

К середине следующего дня они наконец узнали, куда вел их дирижабль – и не только их, но и процессию танцоров длиной в полмили. Узнали, потому что тот привел их в место, где повсюду блестели тяжелые металлические скалы, заглушавшие своим грохотом даже песни дирижабля. Все удивленно осмотрелись, и Род прижался ртом к уху Гвен.

– Это их родина?

Танцорам же здесь очень понравилось. Они запрыгали по лугу по обе стороны от дороги, кувыркаясь и танцуя от всей души. Учитывая, сколько музыкальных камней валялось на земле, было поразительно, как они сразу же не переломали себе ноги.

– Смотрите! – голос Джеффри едва прорвался сквозь шум. Род повернулся и увидел, что его сын показывает на небо. Он тоже посмотрел вверх и как раз вовремя – дирижабль стал прозрачным, солнце уже просвечивало сквозь него. У всех на глазах дирижабль стал еще прозрачнее, сверкнул и исчез.

Семья ошеломленно застыла.

Потом голос Грегори удивленно произнес:

«Значит, это была иллюзия?» Все подхватили его мысль, пользуясь телепатией, потому что музыка была слишком громкой.

«Мне кажется, он был сделан из ведьмина мха», – предположил Магнус.

«Наверное, это был мысленный конструкт, чисто иллюзорный, – Род нахмурился. – Приманка, чтобы привести сюда. Но зачем?»

«А куда мы пойдем дальше?» – спросил Джеффри.

«Вот именно, – согласилась Гвен. – Музыка распространилась так широко, что мы больше не можем в качестве проводников использовать камни».

«Так не найдешь верного направления», – добавил Род.

Вмешался Фесс.

«Если дирижабль – проекция, ее кто-то должен был спроектировать».

«Конечно! – с энтузиазмом подхватил Джеффри. – Давайте найдем создателя дирижабля! Он должен знать, откуда взялись камни!»

«Но как мы его найдем?» – спросил Магнус.

Грегори показал:

«Смотрите! Молодежь собирается на запад».

И точно, молодые люди снова выстроились в ряд, и группы танцоров двигались в общем направлении на запад.

«Тот, кто привел их сюда, по-прежнему их притягивает, – кивнул Род. – Но дирижабль стал абсолютно бесполезен, потому что его музыку заглушили камни и на него больше никто не обращал внимания».

«Навестим их создателя, – предложила Гвен. – За мной, семья».

И они поспешили за танцорами.

* * *

Найти ведьму оказалось нетрудно, как только они приблизились к голове колонны. Нетрудно, потому что она была там единственным человеком средних лет. К тому же толстой. Должно быть, она уловила след мыслей Гэллоугласов, потому что сразу посмотрела на них, едва они показались, и рот ее раскрылся в неслышном крике. Она показала на них пальцем, и обжигающий цветок пламени расцвел в их сознании. Но тут же завял под ледяным вихрем, посланным Гвен. Тогда перед Гэллоугласами выросла огромная свирепая женщина, одетая в кожу и металл, с перевязанными узлом длинными волосами. Она размахивала серьгами и потрясала копьем.

Иллюзия! Гвен легко это определила, и они с Корделией пристально посмотрели на изображение, которое тут же стало растворяться в воздухе. Но его место заняло другое – женщина с длинными прямыми черными волосами, одетая в короткое облегающее платье и размахивающая бичом. Мальчики смотрели во все глаза, пораженные сочетанием красоты и жестокости, но Род по опыту знал опасность такой смеси. Вспыхнуло пламя его гнева и превратило изображение в угли и пепел, но их загасил дождь и из-под земли вырос маньяк-вампир, за его раздвинутыми кроваво-красными губами виднелись юшки, волосы развевались, как знамя. А одежда у него была такая тесная, словно он вырос вместе с нею.

Все почувствовали дрожь отвращения, потрясшую Джеффри. Его тошнило от одной мысли, что такая тварь приняла форму мужчины. Под мысленным ударом, произведенным Джеффри и его братьями, иллюзия разорвалась и разлетелась в клочья.

Ведьма сдалась и схватилась за метлу.

Однако Корделия оказалась быстрее, она вихрем взвилась в воздух и отрезала женщине путь к отступлению. Та чуть-чуть промедлила, и этого времени вполне хватило, чтобы мальчики схватили ее платье. Резко дернули вниз, и злодейка свалилась с метлы. Не выпуская ткань из рук, они расступились, платье порвалось, но ведьма приземлилась довольно мягко. От нее изливался целый поток гнева и страха, который быстро утих под действием успокаивающего прилива мыслей Гвен. Ведьма уснула. Все семейство принялось поспешно обшаривать ее мысли, и Род задал вопрос (не в словесной форме), откуда взялись музыкальные камни. Но перед тем, как ведьма лишилась сознания, они услышали только:

«…человек, который нигде…»

Корделия раздраженно посмотрела на спящую ведьму.

«Как это? Что она имела в виду?»

«Как может существовать человек нигде?» – спросил Джеффри.

«Ну, по крайней мере, где-то такой человек есть, – мысль Гвен подействовала на их воспламененное воображение, как ушат холодной воды. – Поищем в толпе».

Гэллоугласы оглянулись на обширную волнующуюся толпу молодежи.

«Сколько их здесь, мама?» – пришла растерянная мысль Грегори.

«Не менее нескольких тысяч», – ответила она, а Фесс – тоже мысленно – уточнил:

«Пять тысяч триста семьдесят один, Грегори».

«Кто-то из них должен знать человека, творящего из ведьмина мха! – настаивал Род. – Прислушайтесь к их мыслям, но оставайтесь вместе!»

И вся семья отважно принялась за дело. С полчаса они тщетно вслушивались в мысли. Наконец Грегори утомленно опустился на траву, а Гвен короткой мыслью созвала всех на совещание.

«Никто не знает», – озадаченно помыслил Магнус.

«Я уловил смутное изображение человека, разбрасывающего камни», – добавила усталая мысль Джеффри.

«Я тоже, – подхватила Корделия, – но никто не знает, где он живет».

«Только то, что он существует, – согласилась Гвен. – Как это возможно, супруг?»

«Собственно, это твоя область, – медленно проговорил Род, – но, по моему мнению, тут постгипнотическое внушение».

Гвен удивленно посмотрела на него.

«Ну, конечно! У тех немногих, кто его знал, воспоминания стерты из сознания!»

Магнус нахмурился.

«Да… это не так трудно сделать, нужно только повысить сопротивление нескольких синапсов…»

«Сама простота, – гнев заполнял мысли Гвен. – Этот человек хочет сохранить свое пребывание в тайне».

«Но почему?» – удивилась Корделия.

«Разгневанные крестьяне… – мысли Рода тоже не были спокойными. – Ну, хорошо, семья! Как можно найти человека, которого никто не помнит?»

Все молча задумались. Фесс ждал, и так как все молчали, он предложил:

«Память имеет целостную структуру. Сознательные воспоминания устранить нетрудно, но они обязательно дублируются в мозжечке».

Грегори резко поднял голову.

«Прекрасно, но как нам воспользоваться этим?»

«Это не так уж трудно, – Гвен выпрямилась, и в каждой линии ее тела читалась решимость. – Приведите мне кого-нибудь, у кого сохранились воспоминания о человеке нигде, мальчики».

* * *

Полчаса спустя они оставили крестьянского юношу отдыхать – он спокойно спал, положив голову наг пучок травы, – и направились к отдаленным холмам и ручью у их подножия.

«Мы не причинили ему вреда, мама?» – беспокойно помыслила Корделия.

«Нисколько, – заверила ее Гвен. – Проснувшись, он обнаружит, что выспался, как никогда в жизни. Пошли, дети. Мы на охоте».

По другую сторону ручья начиналась настоящая пустыня. Голую землю лишь кое-где запятнали невысокие кусты и черепа животных, в воздухе носились облака едкой пыли.

Корделия содрогнулась.

«Как здесь можно жить, мама?»

«Не стоит верить глазам после всех этих иллюзий! – раздраженно бросил Джеффри. – Не бойся, сестра, что-то я никогда раньше не видел пустыню, рядом с которой текут ручьи».

В голове Корделии уже начал оформляться ответ, но Гвен не дала ей возможности выразить свое возмущение. Она подбросила метлу в воздух и пристально посмотрела на нее. Метла в воздухе задрожала, вытянулась, и поперек ручья вытянулся деревянный щит в шесть футов длиной, дощатый, крепко стянутый поперечными планками.

«Переходите ручей, – пригласила Гвен семейство, – и посмотрим, что мы там найдем».

И дети по двое вслед за матерью и отцом вступили в запретную пустыню.