Текст книги "Изверги-кровососы"

Автор книги: Кристофер Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 13
Список дел для модно обреченных

Когда известно, что будущее твое мрачно, спешить некуда. Томми решил прогуляться в финансовый район пешком. Он шаркал по тротуару с виноватой физиономией человека, которому настал космический пиздец.

Проходя через Чайна-таун, он засек трех Вонов – те покупали лотерейные билеты в винной лавке – и зашел в ночлежку за одеждой и пишмашинкой, пока троица не вернулась. Спускаясь в последний раз по узкой лестнице, он несколько взбодрился, но на него снова неопрятной кучей обвалились слова Мадам Наташи: «В вашем ближайшем будущем я не вижу никакой женщины».

За тем-то, среди прочего, он и приехал в Сан-Франциско – найти себе девушку. Такую, кто видела бы в нем художника. Не похожую на девчонок дома, которые смотрели на него как на уродца начитанного. Все входило в план: жить в Городе, писать рассказы, смотреть на мост, ездить на фуникулерах и трамваях, питаться «Рис-О-Ронами», завести подругу – такую, кому можно поверять мысли, желательно – после многочасового божественного секса. Томми не стремился к совершенству – ему требовалась та, с кем уверенно можно себя чувствовать неуверенно. Но не теперь. Теперь он был обречен.

Томми обвел взглядом городской горизонт и понял, что взял неверный курс – он оказался в финансовом районе, но в нескольких кварталах от Пирамиды. Он принялся лавировать между зданиями, стараясь не встречаться взглядами с мужчинами и женщинами в деловых костюмах, – те, в свою очередь, тоже старались ни с кем не встречаться взглядами, а для этого то и дело посматривали на часы. Конечно, подумал Томми, они себе могут это позволить. У них есть будущее.

К подножию Пирамиды он прибыл, слегка запыхавшись, руки ныли от поклажи. Сел на бетонную скамейку с краю фонтана и стал смотреть на людей.

Все такие целеустремленные. Им есть куда идти, есть с кем встречаться. У них идеальные прически. От них приятно пахнет. У них хорошая обувь. Томми посмотрел на собственные сношенные кожаные тенниски. Пиздец.

Кто-то сел с ним рядом на ту же скамейку, и он не стал поворачивать голову: «Наверняка же опять посмотрит на меня свысока». Он не сводил глаз с пятна на бетоне у ног – но вот на этом пятне появился бостонский терьер и выпустил реактивную струю собачьих соплей ему на штанину.

– Фуфел, это грубо, – произнес Император. – Неужели ты не видишь – наш друг дуется?

Томми поднял голову и посмотрел Императору в лицо.

– Ваше Величество. Здравствуйте. – Таких диких бровей, как у этого деда, Томми никогда раньше не видел – у него на лбу словно устроились два седых дикобраза.

Император приподнял корону – федору из пластинок, вырезанных из пивных банок и сшитых вместе желтой бечевкой.

– На работу устроился?

– Ну, меня в тот же день и взяли. Спасибо за подсказку.

– Это честная работа, – ответил Император. – Есть в ней некая красота. Не то что вот эта трагедия.

– Какая трагедия?

– Эти вот бедные души. Эти бедные жалкие душонки. – Император обвел рукой прохожих.

– Не понимаю, – сказал Томми.

– Время их миновало, а они не знают, что делать. Им объяснили, чего они хотят, и они поверили. В мечте своей они могут поддерживать жизнь лишь тем, что не отбиваются от стада себе подобных, кои отражают их же иллюзии.

– А ботинки у них очень симпатичные, – сказал Томми.

– Они должны правильно выглядеть, не то вся их ровня накинется на них голодными псами. Они – падшие боги. А новые боги – производители, творцы, деятели. Новые боги – безвольные техно-детки, которые лучше будут лопать белый сахар и смотреть научно-фантастическое кино, чем волноваться, что за обувь носят. А эти несчастные души отчаянно перекладывают бумажки с места на место, надеясь, что вспыхнет некое таинственное послание и спасет их от новых, неуклюжих, блистательных божеств и их реальности на кремниевых микросхемах. Некоторые выживут, конечно, но большинству не удастся. Нетворческое мышление лучше получается у машин. Бедные души, почти слышно, как они потеют.

Томми посмотрел на хорошо одетый поток деловых людей, затем на драное пальто Императора, потом на свои тенниски, опять на Императора. Ему отчего-то стало лучше, нежели было несколько минут назад.

– Вам эти люди же на самом деле не безразличны, да?

– Таков мой удел.

Симпатичная женщина в сером костюме и на каблуках подошла и вручила Императору пять долларов. Под жакетом у нее была шелковая кофточка, и Томми успел разглядеть верх кружевного бюстгальтера, когда она наклонилась. Его заворожило.

– Ваше Величество, – сказала женщина, – в «Кафе Сюисс» сегодня блюдо дня – китайский салат с курицей. Мне кажется, Фуфелу и Лазарю он очень понравится.

Лазарь завилял хвостом. Фуфел при звуке своего имени звонко тявкнул.

– Очень предусмотрительно, дитя мое. Гвардия отведает с удовольствием.

– Хорошего дня вам, – сказала она и ушла. Томми смотрел вслед ее икрам.

Двое прохожих, споривших о ценах и заработках, прервали беседу и кивнули Императору.

– Ступайте с богом, – сказал он. Затем повернулся к Томми: – Ты по-прежнему ищешь себе жилище или осталось найти только женщину?

– Не понял.

– Одиночество свое ты носишь, как кокарду.

Томми ощутил, что его эго только что двинули в челюсть.

– Вообще-то я познакомился с девушкой и рассчитываю сегодня снять нам квартиру.

– Ошибка вышла, – сказал Император. – Я неверно тебя прочел.

– Да нет, все верно. Мне пиздец.

– Прошу прощения?

– Мне нагадали, что у меня в будущем нет места женщине.

– Мадам Наташа?

– Откуда вы знаете?

– Не стоит слишком доверять предсказаниям Мадам Наташи. Он умирает, а это заволакивает ему зрение. Чума.

– Ох, – сказал Томми. На самом деле ему стало легче, и он тут же устыдился этого. У него нет права жалеть себя. У Императора вот нет ничего, кроме собак, однако сочувствовал он всем своим согражданам. «Мерзавец я», – подумал Томми. И произнес: – Ваше Величество, у меня сейчас есть кое-какие деньги, если вам нужно…

Император показал ему ассигнацию женщины.

– У нас имеется все необходимое, сын мой. – Он встал и потянул за веревки, что удерживали Фуфела и Лазаря. – И я должен идти, пока моя гвардия не взбунтовалась от голода.

– Мне, наверное, тоже. – Томми поднялся и протянул было руку, но вместо этого поклонился. – Спасибо за общество.

Император подмигнул, развернулся на пятке и повел свои войска прочь – но вдруг остановился и снова повернулся к Томми.

– И еще, сынок, – когда будешь в здании, не трогай ничего с острыми краями. Ни ножницы, ни ножи для писем, ничего.

– Почему? – спросил Томми.

– Все дело в форме здания – это пирамида. Они бы предпочли, чтобы люди этого не знали, но у них есть специальный штатный сотрудник – весь день только ходит и тупит ножики для писем.

– Вы шутите.

– Безопасность прежде всего, – ответил Император.

– Спасибо.

Томми набрал в грудь побольше воздуха и весь подобрался перед штурмом Пирамиды. Уйдя с солнышка и вступив под сень огромных бетонных контрфорсов, он через фланелевую рубашку прямо-таки ощутил, как зябнет, – точно бетон копил в себе влажный холод ночного тумана, а днем испускал его, как змеевик холодильника. Дойдя до справочного бюро, он уже весь дрожал. Охранник уставился на него с подозрением.

– Вам помочь?

– Я ищу отдел кадров «Трансамерики».

Охранник скривился так, словно Томми макнули в канализацию.

– Вам назначено?

– Да. – Томми помахал у охранника перед носом документами Джоди.

Тот снял трубку и тыкал в кнопки с цифрами, когда у него из-за спины появился второй охранник и забрал у него трубку.

– С ним все в порядке, – сказал он. – Пропусти.

– Но…

– Он знакомый Императора.

Первый охранник отодвинул телефон и сказал:

– Двадцать первый этаж, сэр. – Он показал, где лифты.

Томми поднялся на двадцать первый этаж, затем пошел по стрелкам указателей, пока не нашел нужный отдел. Официозного вида пожилая дама в приемной велела ему присесть и сообщила, что сейчас им займется. После чего с достойным уважения упорством принялась делать вид, будто ее стерло с лица земли.

Томми сел на черный кожаный диван, вздохнувший под его тяжестью, на черном каменном кофейном столике выбрал себе журнал и стал ждать. За следующий час он прочел колонку полезных домашних советов («Кофейная гуща в кошачьем лотке будет наполнять ваш дом восхитительным ароматом эспрессо всякий раз, когда вашей киске захочется по-маленькому»); статью о компьютерных торчках («Брюс слез с мусогрыза уже полгода назад, но утверждает, что мать его по-прежнему висит, если речь заходит об отношениях»); и рецензию на новый мюзикл «Джоунзтаун!» («Эндрю Ллойд Уэббер переписал рекламный мотивчик газировки „Хлад-Пом“ так, что мороз по коже и мысли в голове. Донни Осмонд в роли Джима Джоунза блистателен»). Попросил у официозной дамы корректирующую жидкость и подправил себе отделку на теннисках, потом высушил их под галогенной лампой для чтения, похожей на руку робота, держащую солнце. Когда он принялся выдергивать карточки с одеколонными пробниками из «Джентльменз Куотерли» и втирать их себе в носки, женщина сказала, что он может пройти в кабинет.

Томми взял тенниски в руку и зашел в кабинет босиком. Еще одна дама официозного вида, до ужаса походившая на первую даму официозного вида, вплоть до цепочки на очках для чтения, велела ему присесть напротив, пока она просмотрит документы Джоди, и перестала обращать на него внимание.

Она сверилась с экраном компьютера, нажала несколько клавиш, затем подождала, пока компьютер занимался чем-то своим. Томми надел тенниски и стал ждать дальше.

Женщина не взглянула на него.

Он откашлялся. Она стучала по клавишам.

Томми нагнулся, открыл чемодан, из него достал портативную пишущую машинку. Женщина не взглянула на него.

Она стучала по клавишам и смотрела на экран.

Томми открыл чехол машинки, вкрутил под валик лист бумаги и тоже стукнул по клавишам.

Женщина посмотрела на него. Он стукнул еще по нескольким, клавишам.

– Что вы делаете? – спросила она.

Томми не ответил. Он стучал по клавишам и не смотрел на нее.

Женщина возвысила голос:

– Я спрашиваю, что вы делаете?

Не переставая печатать, Томми поднял голову.

– Прошу прощения, я не обращал на вас внимания. Что вы сказали?

– Что вы делаете? – повторила она.

– Это записка. Позвольте прочту: «Неужели никто больше не видит, что все они – слуги Сатаны? Мне пришлось очистить мир от их скверны. Я длань Божья. Иначе почему служба безопасности впустила меня в здание с автоматической винтовкой в чемодане? Я бич божий». – Томми смолк и посмотрел на нее. – Пока больше не написал, но закончу, наверное, тем, что извинюсь перед мамой. Что скажете?

Женщина улыбнулась так, словно скрывала боль от метеоризма, и протянула ему конверт.

– Это последняя заработная плата Джоди. Передайте ей от нас привет. А вам лично – приятного дня, молодой человек.

– Вам тоже, – ответил Томми, собрал вещи и вышел из кабинета, насвистывая.

Модная ЮМА показалась Томми подозрительно похожей на промзону: двух-трехэтажные фабричные здания со стальными подъемными дверями и стальными же оконными рамами. На нижних этажах размещались этнические рестораны, подпольные танцклубы, авторемонтные мастерские, попадались и литейные цеха. Томми сбавил шаг у одного: два волосатых мужика в нем заливали бронзу в изложницу.

Художники, подумал Томми. Он никогда раньше не видел настоящего художника, и хотя эти мужики больше смахивали на мотоциклистов, ему захотелось с ними поговорить. Он сделал робкий шажок в мастерскую.

– Здрасте, – сказал он.

Мужики сражались с огромным черпаком – вдвоем держали его за длинную металлическую рукоять асбестовыми варежками. Один посмотрел на Томми.

– Вон! – произнес он.

Томми ответил:

– Ладно, я вижу, ребята, вы тут заняты. Пока. – Он вышел на тротуар и сверился с картой. Где-то здесь они договорились встретиться с агентом по недвижимости. Томми оглядел всю улицу. Никого – лишь на углу в отключке лежал какой-то чувак. Томми уже совсем было собрался растолкать его и спросить, действительно ли это модная ЮМА, как вдруг перед ним с визгом затормозил зеленый джип. Седая женщина за сорок открутила окно.

– Мистер Флад? – уточнила она.

Томми кивнул.

– Алиша Деврис. Давайте я машину поставлю и покажу вам студию.

Заехав колесами на бордюр, она загнала джип на стояночное место, казавшееся дюймов на шесть короче машины, и выпрыгнула наружу, волоча за собой сумочку габаритами с чемодан Томми. На ней были сандалии, дашики и разноцветные гватемальские штаны из хлопка. Волосы там и сям пришпилены китайскими палочками для еды, словно она в любой момент была готова расправиться со срочным воком.

Она посмотрела на чемодан Томми.

– Похоже, вы готовы вселиться хоть сегодня. Сюда.

И она шмыгнула мимо Томми к пожарной двери у литейной мастерской. За ней тянулся ощутимый аромат пачули.

Алиша сказала:

– Этот район – совсем как Сохо двадцать лет назад. Вам еще повезло, что студия сейчас свободна – потом их сделают кооперативными и станут продавать по миллиону долларов.

Она отперла дверь и зашагала по лестнице.

– В этом месте изумительная энергия, – говорила она, не оборачиваясь. – Сама бы с огромным наслаждением здесь жила, но вот рынок сейчас просел, придется продавать свой дом на Тихоокеанских Вершинах.

Томми тащил за нею по ступенькам свой чемодан.

– Пишете маслом, мистер Флад?

– Просто пишу.

– О, писатель! Я и сама пописываю. Хорошо бы как-нибудь на выходных написать себе книжицу, если время будет. Что-нибудь про женское обрезание, наверно. Или про брак. Но какая разница, правда? – Она остановилась на верхней площадке и отомкнула еще одну пожарную дверь. – Вот.

Дверь распахнулась, и Алиша жестом пригласила Томми зайти.

– Приятное пространство для работы и спальня в глубине. Внизу работают два скульптора, а по соседству живет художник. Писатель очень мило завершит здание. Как вы относитесь к женскому обрезанию, мистер Флад?

Томми по-прежнему отставал от нее темы на три, поэтому просто встал на площадке, чтобы мозг успел догнать. Из-за таких вот, как Алиша, господь изобрел кофе без кофеина.

– Я думаю, у всех должно быть какое-то хобби, – наугад брякнул он.

Алишу заело, как перегревшийся пулемет. Она посмотрела на Томми, похоже, впервые – и то, что она увидела, ей не понравилось.

– Вы сознаете, что нам от вас потребуется значительный гарантийный залог, если вашу заявку примут?

– Ладно, – ответил Томми. Он вошел в студию, а ее оставил на площадке.

Размерами студия была где-то с гандбольную площадку. Посередине островом высилась кухня, а одна стена сплошь состояла из окон от пола до потолка. Там лежали старый ковер, футон, у кухни стоял низкий пластмассовый журнальный столик. Всю заднюю стену занимали пустые книжные стеллажи – прерывала их лишь дверь в спальню.

Стеллажи-то все и решили. Томми захотелось здесь жить. Он уже видел, как полки заполняются Керуаком, Кизи, Хэмметтом, Гинзбергом, Твеном, Лондоном и Бирсом – и прочими, кто жил и писал в этом Городе. Одна полка будет для того, что напишет он сам: книги в твердых переплетах, на тридцати языках. Еще на ней будет стоять бюст Бетховена. На самом деле Бетховен ему не очень нравился, но Томми считал, что бюст его иметь надо.

Он подавил в себе порыв заорать: «Беру!» Деньги-то Джоди. Сперва нужно проверить спальню на предмет окон. Томми открыл дверь и вошел. В комнате было темно, как в пещере. Он щелкнул выключателем, и зажглись софиты. На полу лежал старый пружинный матрас. Стены – голый кирпич. Окон не было.

Другая дверь вела в ванную: отдельно стоящая раковина умывальника и огромная чугунная ванна на лапах, вся в ржавчине и потеках краски. Окон тоже нет. Томми так возбудился, что чуть не описался.

Он выскочил в большую комнату, где Алиша стояла, подбоченясь и мысленно определяя его в ячейку грубого варварства, кою для него уже изготовила.

– Беру, – сказал Томми.

– Вам придется заполнить…

– Я дам четыре тысячи долларов наличными, прямо сейчас. – И он вытащил из кармана пачку.

– Сколько ключей вам понадобится?

ГЛАВА 14
Из двух потерь не сложится находка

Сознание вспыхнуло, как импульсная лампа боли – тупого зуда в голове, острых кинжалов в коленях и подбородке. Джоди скорчилась в углу душа. Вода еще бежала – она текла на нее весь день. На четвереньках Джоди выползла из душевой кабинки и стащила со стойки полотенца.

Она сидела на полу ванной и вытиралась, промакивая воду грубой махрой. Кожа болела, будто она ее ссадила. Полотенца были мокры после четырнадцати часов пара. С потолка капало, по стенам тек конденсат. Джоди схватилась руками за раковину и с трудом поднялась, открыла дверь и доковыляла через всю комнату до кровати.

«Проси осторожней», – подумала она. К ней вернулись все прежние сожаления: скверно просыпаться в чересчур полном сознании, пулей выстреливаться из сна. Она не рассчитывала, что так же будет и засыпать. На рассвете она, должно быть, стояла под душем – и рухнула прямо на кафель, где и провела в отключке весь день.

Джоди села на кровать и осторожно дотронулась до подбородка. Всю челюсть пронзило болью. Должно быть, ударилась о мыльницу, когда ее вырубило. И на коленях синяки.

Синяки? Нет, тут что-то не так. Джоди вскочила на ноги и подошла к комоду. Зажгла свет, нагнулась к зеркалу – и взвизгнула. Весь подбородок у нее был синий, с желтоватым кантом. Волосы безнадежно спутаны, а там, где на нее текла вода из душа, уже образовалась пролысина.

Ошеломленная, Джоди попятилась и села на кровать. Что-то не так, серьезно не так, даже не считая увечий. Дело в свете. Зачем она его включила? Вчера ночью она прекрасно видела себя в зеркале при свете, сочившемся под дверью из ванны. Но не только это. В рту у нее было туго, что-то давило – как в детстве, когда ей только надели скобки.

Джоди провела языком по зубам и почувствовала, что с нёба, сразу за глазными зубами, наружу пробиваются острия клыков.

«Вот оно что – я разваливаюсь от нехватки…» Она даже не смогла заставить себя додумать мысль до конца. Все будет только хуже. Гораздо хуже.

Вот теперь она была голодна – не желудком, а всем телом, словно все вены в ней сейчас слипнутся и порвутся. И в мышцах такое напряжение, словно в теле натягиваются рояльные струны, обостряют ей все движения – она словно готова в любую секунду выпрыгнуть в окно.

«Надо успокоиться, – подумала Джоди. – Спокойней. Спокойней. Спокойней».

Она повторяла про себя эту мантру, пока вставала и шла к телефону. Казалось, нужно невероятное усилие, чтобы нажать ноль и дождаться, пока ответит портье.

– Здрасте, это номер два-десять. Меня кто-нибудь ждет в вестибюле? Да, он. Будьте добры, скажите ему, что я спущусь через несколько минут.

Она положила трубку и зашла в ванную – выключила душ и вытерла зеркало. Посмотрела на себя и с большим трудом не разрыдалась.

«Вот так задача», – подумала она. Повернула голову и рассмотрела проплешину. Пока маленькая, можно прикрыть волосами с другой стороны и заколоть. А вот синяк на подбородке придется как-то объяснять.

Джоди запустила в волосы пальцы, чтоб легче было хотя бы предварительно что-то распутать, но напряжение в руках, казалось, нарастает с каждой секундой. В ванную залетел крупный мотылек и устремился к лампочке над зеркалом. Даже не сообразив, что делает, Джоди схватила его в воздухе и съела.

Затем посмотрела на себя в зеркале и пришла в ужас от этой рыжей незнакомки, которая только что слопала бабочку. Но тепло все равно растеклось по ее телу, как хороший бренди. А синяк на подбородке прямо на глазах начал бледнеть.

Свернув за угол в вестибюль, первой она увидела ухмылку Томми.

– Отлично, – сказал он. – Оделась к переезду. Мне нравится, как у тебя волосы подобраны.

Джоди улыбнулась и неловко остановилась перед ним – надо бы, видимо, обнять, но страшновато слишком приближаться. От него пахло, и чуяла она еду.

– Нашел квартиру?

– Невероятная студия, к югу от Маркета. Даже с мебелью. – Казалось, он сейчас лопнет от восторга. – Я потратил все деньги, ничего?

– Прекрасно, – сказала Джоди. Главное – остаться с ним наедине.

– Собирайся, – сказал он. – Я хочу тебе ее показать.

Джоди кивнула.

– Я быстро. А ты попроси портье такси вызвать.

Она повернулась к лестнице. Томми поймал ее за руку.

– Эй, у тебя все нормально?

Она подманила его поближе, на расстояние шепота.

– Я тебя так хочу, что еле сдерживаюсь.

После чего отстранилась и побежала наверх к себе в номер. Внутри собрала то немногое, что у нее было, в последний раз глянула в зеркало. На ней были джинсы и блузка из шамбре с прошлой ночи. Блузку она расстегнула и выпуталась из смирительной рубашки лифчика, после чего застегнула блузку до половины. Лифчик сунула в рюкзачок и заперла номер в последний раз.

Когда она спустилась в вестибюль, Томми уже дожидался ее снаружи у синего «де-сото». Открыл ей дверцу, сел сам, назвал таксисту адрес.

– Тебе понравится, – сказал он. – Точно.

Она придвинулась поближе и прижала его руку к ложбинке меж своих грудей.

– Скорее бы, – сказала она. Тихий голосок у нее в голове осведомился: «Ты чего это творишь? Что ты собираешься с ним делать?» Но вякал он так иноземно и слабо, что с таким же успехом мог звучать и где-то на улице.

Томми отстранился и сунул руку в карман джинсов, вытащил конверт.

– Вот твой чек. Я не открывал.

Она взяла, сунула в рюкзак. И накинулась на Томми снова.

Тот отпрянул аж к самой дверце и кивнул на таксиста – тот поглядывал на них в заднее зеркальце.

– Ну его, – прошептала Джоди. Они лизнула Томми в шею и содрогнулась от вкуса и тепла его плоти.

– Я не смог забрать твою машину с арестплощадки. Должен быть владелец.

– Не важно, – сказала она, пристраиваясь в уголок под его челюстью.

Такси остановилось, водитель обернулся к ним.

– Шесть-десять, – сказал он.

Джоди швырнула ему на сиденье двадцатку, перегнулась через Томми и открыла дверцу, нырнула в нее сама и выволокла за собой его.

– Где?

Томми успел только показать дверь, как она его к ней притиснула. Пока он отпирал, она карабкалась ему на спину, а когда открыл, рванулась внутрь первой и потащила его по ступенькам.

– Тебе правда все так нравится? – спросил он.

– Великолепно. – Она остановилась у пожарной двери на верхней площадке. – Открывай, – велела она.

Томми отпер и распахнул перед ней дверь.

– Вот!

Она пролетела мимо, уцепившись за перед его рубашки, и втянула его внутрь.

– Смотри, какие стеллажи, – сказал он.

Джоди сорвала с него рубашку и впечаталась в него поцелуем.

Томми отстранился немного подышать и сказал:

– А в спальне окон нет, как ты и хотела.

– Где?

Он показал на открытую дверь, и Джоди втолкнула его туда. Томми рухнул ничком на голый матрас. Джоди перевернула его, зацепилась руками за пояс его джинсов и одним движением их содрала.

– Так тебе нравится? – спросил он.

Она разодрала на себе блузку и прижала его к матрасу одной рукой, пока другой стаскивала джинсы с себя. Затем влезла на него и следующий его вопрос задавила поцелуем.

Наконец до него дошло, и он ответил – сначала старался целовать так же безудержно, а потом и стараться уже не стоило. Когда вылезли клыки, она оторвалась от Томми, направила его в себя, а он застонал. Джоди зарычала откуда-то из глубин груди, отвернула ему голову чуть в сторону и впилась в шею.

– Ай! – возопил Томми. Джоди держала его, чтоб не рыпался, и ворчала ему в кожу.

В воздух поднялась пыль от старого матраса, ее клубы телепались от движения их тел.

– Оййесус! – крикнул Томми, впиваясь пальцами ей в ягодицы. Кончая, Джоди ответила ему кошачьим воплем, затем рухнула ему на грудь и слизнула кровь, стекавшую из ранок на шее.

Она вздрагивала и содрогалась, пока он снова и снова твердил «Оййесус», то и дело хватая воздух ртом. Через несколько минут Джоди скатилась и легла рядом, ощущая, как питательное тепло разливается по всему ее телу.

Томми потер шею.

– Здорово, – сказал он. – Невероятно. Ты…

Джоди повернулась к нему.

– Томми, я должна тебе кое-что сказать.

– Ты прекрасна, – произнес он.

Джоди улыбнулась. Потребность уже пригасла, и ее грызла совесть. «Я ведь могла его убить», – подумала она.

Томми протянул руку и потрогал ее губы.

– Что у тебя на зубах? Ты поранилась?

– Это кровь, Томми. Твоя кровь.

Он вновь ощупал шею – та уже совершенно зажила.

– Моя?

– Томми, я раньше никогда так не поступала. Я никогда такой раньше и не была.

– Я тоже. Ну здорово же!

– Я вампир.

– Это ничего, – сказал Томми. – Я в старших классах одну девчонку знал, так она мне засос поставила на всю щеку.

– Нет, Томми. Я на самом деле вампир. – Джоди посмотрела ему в глаза и не улыбнулась. Отворачиваться тоже не стала. Она ждала.

Томми сказал:

– Ты мне только баки не заколачивай, ладно?

– Томми, ты когда-нибудь видел, чтобы так снимали джинсы?

– Так это мой животный магнетизм, нет?

Джоди встала с матраса, дошла до двери и закрыла ее. Свет из большой комнаты пересох.

– Ты что-нибудь видишь?

– Нет, – ответил он.

– Покажи мне пальцы. Только не говори, сколько.

Он показал.

– Три, – сказала Джоди. – Попробуй еще.

Он показал.

– Семь.

– Ничё себе, – сказал Томми. – Что ли, ты ясновидящая?

Джоди открыла дверь. Вновь затек свет.

– У тебя неописуемое тело, – сказал Томми.

– Спасибо. Еще пять фунтов надо скинуть.

– Давай еще раз, только теперь разуемся.

– Томми, ты должен меня выслушать. Это важно. Я тебя не разыгрываю. Я вампир.

– Да ладно тебе, Джоди, иди сюда. Я тебя сам разую.

Джоди возвела глаза к потолку. В двадцати футах над ними тянулись стальные балки.

– Смотри. – Она подпрыгнула, уцепилась за стропило и повисла. – Видишь?

– Ничё себе, – сказал Томми.

– У тебя тут книжка есть?

– В чемодане.

– Тащи.

– Осторожней. Смотри не свались.

– Тащи книгу, Томми.

Тот сходил в большую комнату, не спуская с Джоди глаз, когда проходил под ней. Вернулся с томиком Керуака.

– И что теперь? Спускайся оттуда, а? А то я волнуюсь.

– Закрой дверь и открой книжку.

Он послушался, и в комнате опять стало темно. Джоди прочла вслух полстраницы, потом он открыл дверь опять.

– Ничё себе, – сказал он.

Джоди отцепилась от балки и спрыгнула на пол. Томми попятился от нее и сел на матрас.

– Если ты хочешь уйти, я пойму, – сказала она.

– Когда мы это… ты внутри вся холодная была.

– Послушай, я не хотела делать тебе больно.

Глаза у Томми расширились.

– Так ты и впрямь вампир, а?

– Прости меня. Мне нужна была помощь. Мне кто-то был нужен.

– Ты и впрямь вампир. – На сей раз это было утверждение.

– Да, Томми. Я он.

На секунду он задумался. Потом сказал:

– Круче этого в жизни я ничего не слышал. Давай еще раз, только разуемся.