Текст книги "Изверги-кровососы"

Автор книги: Кристофер Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 28
Это у вас в кармане дубинка?

Томми выпнул Императора из магазина на рассвете. Ночь у него была долгая – не подпускать сбрендившего монарха к Животным, раскидывать коробки по отделам и прикидывать логистику грядущей встречи с Марой. И все это – под воздействием паралич-травы Дрю, которая, похоже, воздействовала преимущественно на тот участок мозга, который мотивирует личность на сидение в углу, пускание слюней и разглядывание собственных рук. Когда смена закончилась, Томми отклонил приглашение Животных на пиво и фрисби на парковке, стянул из хлебного фургона багет и поехал на автобусе домой, намереваясь незамедлительно лечь спать. Но понял, что плану его осуществиться не судьба, когда у самого дома столкнулся со скульптором-мотоциклистом Фрэнком. Тот держал в руках бронзовый предмет знакомых черепашьих очертаний.

– Флад, прикинь-ка. – Фрэнк протянул ему черепаху. – Получилось!

– Что получилось? – спросил Томми.

– Гальваностегия. Заходи, покажу. – Фрэнк повернулся и повел Томми в литейную мастерскую.

Она занимала весь цокольный этаж здания. Огромная печь приглушенно рокотала. Стояло несколько крупных ванн с песком, в них лежали гипсовые изложницы в разной степени завершенности. В глубине у единственных окон стояли восковые фигуры голых женщин, индейцев, будд и птиц – их только предстояло разрезать и залить гипсом.

Фрэнк сказал:

– Мы делаем на заказ много статуй для садов. Будды хорошо идут к прудам с карпами. Для того нам черепахи и понадобились. Бонза уже одну продал тетке с Тихоокеанских Высот за пятьсот дубов. Невиданное дело.

– Мои черепахи? – спросил Томми. Он присмотрелся к бронзовому земноводному, которое держал Фрэнк. – Зелда!

– Ты не поверишь, – сказал Фрэнк. – Мы обеих сварганили меньше чем за восемь часов. Литье по выплавляемым моделям заняло бы не один день. Я сейчас тебе покажу.

Он завел Томми в другой угол мастерской, где у высокого бассейна из плексигласа работал коренастый крепыш в коже и джинсе. Бассейн был полон прозрачной зеленой жидкости.

Фрэнк сказал:

– Бонза, это наш сосед Том Флад. Флад – мой напарник Бонза.

Бонза хрюкнул, не отрывая глаз от компрессора, с которым у него, похоже, не все ладилось. Томми понял, откуда у него такая кличка. На голове у Бонзы имелась лысина в форме миски, а вокруг – каемка волос: буддистская версия Беспечного Ездока, брат Так на колесах.

– Это, – сказал Фрэнк, показывая на десятифутовый бассейн, – по нашим сведениям, самая большая гальваническая ванна Западного побережья.

Томми не очень понимал, как ему на это реагировать. Он еще не отошел от зрелища забронзовевшей Зелды.

– Очень нарядно, – произнес он наконец.

– Еще как, чувачок. В нем мы можем делать все, что найдем. Никаких изложниц, никакого воска. Макай – и готово. Так мы и твоих черепах сделали.

Томми начал понимать.

– То есть это не скульптура? Вы покрыли моих черепах бронзой?

– Точно. Жидкость эта перенасыщена жидким металлом. Мы обрызгали черепах краской на металлической основе, которая проводит ток. Потом подсоединили к ним провода и макнули в танк. Ток вытягивает из воды металл и приваривает к краске на черепахе. Оставь их там подольше, и покрытие до того утолщается, что возникает конструктивная прочность. Вуаля – бронзовая садовая черепаха. По-моему, до нас так никто не делал. Мы твои должники, чувак.

Бонза благодарно хрюкнул.

Томми не знал, сердиться ему или печалиться.

– Надо было мне сказать, что вы их собираетесь убить.

– Я думал, ты сам дорубил, чувак. Извини. Можешь эту себе взять, если хочешь. – И Фрэнк протянул бронзовую Зелду Томми.

Тот покачал головой и отвернулся.

– Мне кажется, я не смогу на нее смотреть. – Он отвернулся и пошел было к рольдверям.

Фрэнк сказал:

– Да ладно тебе, чувачок, забирай. Мы ж тебе должны. Надо будет чего, заходи.

Томми взял Зелду. Как объяснить ее Джоди? «Кстати, я превратил твоих маленьких друзей в статуи»? И это сразу после их крупной ссоры. Томми плелся по лестнице совершенно потерянный.

На кухонной стойке Джоди оставила ему записку:

Томми,

Необходимо, чтоб ты был тут, когда я проснусь. Если куда-то выйдешь, у тебя серьезные неприятности, угрожающие жизни. Я не шучу. Мне нужно сказать тебе кое-что очень важное. Сейчас нет времени. Меня отрубит в любую секунду. Будь тут, когда я проснусь.

Джоди

– Здорово, – сказал Томми Пири. – И что мне теперь делать с Марой? Джоди вообще кем себя вообразила, если думает, что мне можно угрожать? И что она будет делать, если меня тут не окажется? Меня не может тут оказаться. Ты уж займи ее чем-нибудь, пока я не вернусь. – Он похлопал морозилку – и тут ему в голову пришла мысль. – Знаешь, Пири, ученые замораживали кожанов, а те ведь тоже пьют человеческую кровь. А потом без всякого вреда размораживали обратно. Откуда она узнает? Сколько раз она думала, что сейчас вторник, а была среда?

Томми зашел в спальню и посмотрел на спящую Джоди – ей удалось добраться до кровати, но вот снять маленькое черное платье она уже не успела.

«Ничего себе, – подумал Томми. – Ради меня она так никогда не одевается».

Смотрелась она такой мирной. Сексуальной – но мирной.

«Когда узнает – рассердится, но она уже рассердилась. Вреда ей на самом деле никакого не будет. А завтра утром я ее оттуда вытащу и укрою электроодеялом. К закату она достаточно оттает, а я тем временем разберусь с Марой. Скажу ей, что не свободен. Не могу же я начинать ничего нового, пока с этим не покончено. Может, чем дольше нам с Джоди не видеться, тем больше она успокоится».

И он сам себе улыбнулся.

Потом открыл крышку морозилки и вернулся в спальню за Джоди. Перенес ее в кухню и уложил в морозилку поверх Пири. Загибая ее тело калачиком, он ощутил укол ревности.

– Ведите себя хорошо, ребята, ладно? – Он уютно подоткнул несколько замороженных обедов Джоди под руки, поцеловал ее в лоб и мягко закрыл крышку.

Залезая в постель, Томми думал: «Если она когда-нибудь об этом узнает – очень рассердится».

Томми проспал три часа, а потом раздался грохот. Он скатился с кровати, проковылял по темной спальне и чуть не ослеп, открыв дверь в большую комнату. Зрение несколько восстановилось, когда он отпирал пожарную дверь. Ривера спросил:

– Томас Флад-младший?

– Да, – ответил Томми, уцепившись за косяк.

– Инспектор Альфонс Ривера, Управление полиции Сан-Франциско. – Он предъявил бумажник с бляхой. – Вы арестованы. – Ривера вынул из кармана пиджака ордер. – За самовольное оставление транспортного средства на общественной улице.

– Вы шутите, – произнес Томми.

Кавуто протиснулся в дверь и схватил Томми за плечо, развернул его к стене, а сам выхватил из кармана наручники.

– Имеете право хранить молчание, – сказал Кавуто.

Два часа спустя Томми был оформлен, допрошен и распальцован. Как и рассчитывал Кавуто, отпечатки пальцев Томми совпали с оставленными на обложке романа «На дороге», который они нашли под трупом бродяги. Этого им хватило, чтобы выписать ордер на обыск студии. Через пять минут после их прихода туда отправили мобильную лабораторию судмедэкспертизы, укомплектованную специалистами, и два фургона криминалистов. В смысле мест преступлений студия в ЮМЕ была сущим кладезем.

Кавуто и Ривера оставили ее на разор криминалистам и вернулись в участок, где перевели Томми из камеры предварительного заключения в приятственно розовую комнату для допросов, меблированную металлическим столом и двумя стульями. На одной стене там висело зеркало, а на столе располагался магнитофон. Томми сидел и пялился в розовую стену, припоминая, что розовый цвет вроде бы должен успокаивать. Похоже, ему не удавалось. Все кишки Томми завязывались в узлы.

На пару с Кавуто Ривера проводил десятки допросов, и они всегда исполняли одни и те же роли: Кавуто был плохой полицейский, а Ривера – хороший. На самом деле Ривера ни разу не чувствовал себя хорошим полицейским. Скорее всем своим видом он показывал: я-устал-и-уработался-а-к-тебе-отношусь-по-человечески-просто-потому-что-у-меня-нет-сил-злиться.

– Курить хотите? – спросил Ривера.

– Конечно, – ответил Томми.

Кавуто рявкнул на него:

– Какая жалость, мерзавец. Тут курить запрещено. – Ему очень нравилось быть плохим полицейским. Он даже дома перед зеркалом репетировал.

Ривера пожал плечами.

– Он прав. Курить нельзя.

Томми ответил:

– Это ничего, я все равно не курю.

– Как тогда насчет адвоката? – спросил Ривера. – Или звонка?

– Мне к полуночи надо на работу, – сказал Томми. – Если станет понятно, что задерживаюсь, тогда и позвоню.

Кавуто расхаживал по комнате, соразмеряя поступь так, чтобы с каждым своим утверждением резко разворачиваться к задержанному. Вот и сейчас развернулся:

– Ну да, детка, ты еще как опоздаешь – лет на тридцать, если тебя не поджарят.

Томми испуганно отшатнулся.

– Хорошо сказано, Ник, – промолвил Ривера.

– Спасибо. – Кавуто улыбнулся, не вынимая изо рта незажженную сигару, и отступил подальше от стола, за которым сидел Томми.

А Ривера к нему придвинулся.

– Ладно, старина, адвокат вам не нужен. С чего хотите начать? Мы поймали вас с поличным на двух убийствах, вероятно – трех. Если вы нам все расскажете, все до конца и про все остальные убийства, может, нам удастся смягчить смертный приговор.

– Я никого не убивал.

– Не юли, – сказал Кавуто. – У тебя в морозилке два трупа. Книга, найденная под третьим напротив твоего дома, вся в твоих пальчиках. Мы установили, что ты жил в мотеле, у которого мы нашли четвертое тело. И в шкафу у тебя полно женской одежды, а свидетели показывают, что видели женщину рядом с тем местом, где мы нашли пятый труп…

Томми перебил его:

– Вообще-то в морозилке только один труп. Второй – это моя подруга.

– Больной ты уебок. – Кавуто шагнул ближе, как бы намереваясь стукнуть Томми. Ривера шевельнулся как бы удержать его. Томми всерьез вжался в спинку стула.

Ривера отвел Кавуто в дальний угол комнаты.

– Дай-ка я им сам минутку позанимаюсь? – Кавуто остался бухтеть в углу, а Ривера вернулся и сел напротив Томми. – Послушайте, старина, мы вас на двух мертвяках поймали, что называется, намертво. Косвенные улики еще по одному убийству. В тюрьму вы и так садитесь очень и очень надолго, а со всеми отягчающими смертный приговор весьма и весьма вероятен. Если вы нам сейчас расскажете все и ни о чем не умолчите, мы, вероятно, сумеем вам помочь, но нам нужно от вас достаточно, чтобы закрыть все дела. Вы меня понимаете?

Томми кивнул.

– Но я никого не убивал. Джоди я положил в морозилку – готов признать, с моей стороны это было черство, но я ее не убивал.

Кавуто зарычал. Ривера кивнул, как бы принимая показания на веру.

– Прекрасно, но если не вы, то кто их тогда убил? Вас какой-то знакомый во все это втянул?

Кавуто взорвался:

– Ох господи боже, Ривера! Тебе чего надо, видеопленку? Этот говнюк малолетний все и сделал.

– Ник, прошу тебя. Еще минутку, будь добр?

Кавуто подскочил к столу и навис над ним так, что оказался с Томми нос к носу. Хрипло и грубо он прошептал:

– Флад, не думай, что подмигнешь, попой качнешь – и увильнешь. На Кастро это, может, и вышло бы, но тут у меня иммунитет, ты меня понял? Я сейчас уйду, а когда вернусь, если ты не расскажешь моему напарнику все, я причиню тебе боль. Много боли, а никаких отметин на тебе не останется. – Он выпрямился, повернулся и вышел из кабинета.

Томми посмотрел на Риверу.

– Подмигнешь? Качнешь попой?

– Ник считает, что вы с ним кокетничаете.

– Он что, гей?

– Клейма ставить некуда.

Томми покачал головой.

– Ни за что б не подумал.

– И к тому же Храмовник.[30]30
  Храмовники – члены американского тайного братства «Древний арабский орден благородных адептов Таинственного храма», основанного в 1870 г.


[Закрыть] – Ривера вытряхнул из пачки сигарету и закурил. – Внешность обманчива.

– Эй, мне показалось, здесь курить не разрешают.

Ривера выпустил струю дыма Томми в лицо.

– У тебя в морозилке два трупа, а ты мне о вреде курения будешь рассказывать?

– И то верно.

Ривера откинулся на спинку стула.

– Томми, я дам тебе еще один шанс рассказать мне, как ты убил всех этих людей, а потом впущу сюда Ника, а сам уйду. Ты ему очень нравишься. Комната звукоизолирована, понимаешь?

Томми жестко сглотнул.

– Вы мне все равно не поверите. История тут довольно фантастическая. Замешана сверхъестественная чертовщина.

Ривера потер виски.

– Тебе Сатана велел все это сделать?

– Нет.

– Элвис?

– Я же сказал – сверхъестественное.

– Томми, я сейчас тебе скажу такое, чего никому никогда не говорил. Если ты кому-нибудь про это хоть взглядом расскажешь, я все буду отрицать. Пять лет назад я видел белую сову с размахом крыльев семьдесят футов – она слетела с небес, схватила со склона холма демона и утащила с собой в небеса.

– Я слышал, полиции достаются отличные наркотики, – сказал Томми.

Ривера встал.

– Пойду приглашу Ника.

– Не, погодите. Я вам все расскажу. Это вампир. Можете оттаять Джоди и у нее спросить.

Ривера протянул руку и включил магнитофон.

– Теперь давай помедленней. Начинай с начала и рассказывай вплоть до того момента, когда мы ввели тебя в эту комнату.

Через час Ривера встретился с Кавуто за односторонним зеркалом. Тот был недоволен.

– Знаешь, я бы предпочел, чтоб ты просто пригрозил ему, что я его отлуплю.

– Но ведь получилось, нет?

– Мы ничего отсюда использовать не сможем. Все никуда не годится. Если он не откажется от этих показаний, ему припишут невменяемость. Слишком все неправдоподобно. Я хочу знать, как он сливал кровь из трупов.

– Парнишка считает себя писателем. Воображением козыряет. Пускай немного посидит, съест чего-нибудь. Я хочу найти Императора.

– Того психа?

– Он уже несколько недель звонит и рассказывает, что видел вампира. Может, и парнишку застал за каким-нибудь убийством.

ГЛАВА 29
Наши соболезнования

Гилберту Бендетти нравилась его работа – очень нравилась. Вроде как трудишься на правительство, хорошие льготы, да и ничего сложного. И по ночам он работать любил – тихо, спокойно, в морге больше никого, и не надо стесняться своего веса или скверной кожи. Ему нравилось играться с казенными компьютерами и лабораторным оборудованием, официальным тоном отвечать на звонки. Ночной сторож у криминалистов – вообще отличная работа, даже если не ебешься с трупами, а с учетом этого обстоятельства – так и вообще рай на земле.

Сегодня Гилберт весь бурлил от предвкушений. Днем прикатили мисс Что Надо и оставили ему с недвусмысленной инструкцией: в холодильник не класть, пусть оттаивает перед вскрытием. Ее какой-то психопат в морозилку засунул. А под мышки ей этот больной урод заложил мороженые обеды. И вот теперь она свернулась на каталке, дразнит его. Платьице для коктейлей, рыжие волосы – Гилберт еле мог дождаться своего часа.

Он расписался в журнале и запер свои дрочилкины журнальчики в ящик стола, после чего расстегнул лабораторный халат и пошел в морг проверить ее на гибкость. В последний раз она уже начала немного подаваться, но Гилберт знал, что внутри она, ну… фригидна, хотя из подмышек у нее уже начала стекать подливка от стейка-солзбери.

Гилберт ввалился в стеклянные двери морга – и вот она, какой он ее и оставил, надутые губки манят, прекрасные ноги подогнуты.

– Мой ангел, – сказал Гилберт. – Помочь тебе с этими противными колготками?

Он распрямил ей ноги на каталке и задрал юбку. Еще прохладная, но уже подвижная. Это хорошо, поскольку стоит упрочиться трупному окоченению, страсть может согнуть тебя в такие позы, что и йогам не снились. Не раз и не два Гилберт тянул себе спину.

Колготки у нее были черные, но ступни – в пыли, за исключением правого большого пальца. Должно быть, босиком ходила. А большой палец Гилберт позволил себе обсосать дочиста вскоре после того, как ее привезли. Ну как бы в порядке предварительных ласк.

Он подумал было смерить ей температуру мясным термометром, но она была так идеальна, что портить это прекрасное тело не хотелось. Гилберт сунул руку ей под юбку, зацепил колготки за пояс и начал стаскивать.

– Черные кружевные трусики, боже ж ты мой… – Он попробовал вспомнить, как ее зовут, потом проверил бирку на пальце ноги. – Боже ж ты мой, Джоди, откуда ты знала, что я люблю черные кружева?

Он вдумчиво скатал ей колготки с ног – прервался лишь на то, чтобы отцепить бирку, затем провел руками по бедрам, дотянулся до трусиков.

– И натурально рыжая, – произнес Гилберт, бросив трусики на пол. Отошел полюбоваться видом, скинул халат. Потом заклинил колеса каталки, вынул у нее из подмышек замороженные обеды и расстегнул ширинку.

– Это будет хорошо. Так хорошо у нас все будет. – Гилберт взобрался на каталку с нижнего конца – аккуратно, чтобы не потерять равновесия. Очень портит романтическое настроение, если грохаешься на линолеум и раскалываешь себе череп.

Языком он провел дорожку по внутренней стороне ее бедра.

– Томми, щекотно, – сказала она.

Гилберт поднял голову. Не, померещилось. Он вернулся к своему удовольствию.

– Нет, я сначала в душ, – сказала она. И села.

Гилберт оттолкнулся руками назад до того сильно, что каталка встала на дыбы, и Джоди свалилась на пол. Гилберт отполз подальше, держась за грудь. Дыхание отказывалось возвращаться к нему, увядающий отросток вяло телепался.

Джоди поднялась на ноги.

– Вы кто?

Ответить ей Гилберт не мог. Он не мог дышать. Сердце ему будто стиснуло удавкой из колючей проволоки, за которую дергала конская упряжь. Он отпрянул и ударился головой о конторский шкаф.

Джоди огляделась.

– Как я сюда попала? Отвечайте.

Но Гилберт, рухнув на колени, лишь хватал ртом воздух.

– Где Томми? И где, блядь, мои трусы?

Гилберт качал головой. Он перекатился на бок, хватанул ртом воздух еще пару мучительных раз и умер.

– Эй, – сказала Джоди. – Мне ответы нужны.

Но Гилберт не отвечал. Джоди смотрела, как над ним тает черный ореол смерти. Остался лишь след его телесного тепла.

– Извините, – сказала она.

И огляделась: каталка, большие конторские шкафы для мертвых, инструменты вскрытия – очень похоже на морг из кино. Пока она спала, что-то пошло сильно не так.

Джоди хотела посмотреть на часы, но их на руке не было. Табло на стене над телом жирдяя с расстегнутой ширинкой показывало час ночи.

«Почему я так поздно проснулась? Надо найти Томми и понять, что произошло».

С пола она подняла трусики, влезла в них. Колготки оставила валяться, но поискала глазами туфли. И не увидела. Сумочки тоже нигде не было.

Деньги. Нужно будет вызвать такси.

Она присела возле трупа и обшарила ему карманы. Набралось долларов тридцать с мелочью. По некотором размышлении она заправила оголенный член ему в штаны и застегнула ширинку.

– Это ради твоей родни, а не ради тебя, – сказала она. И подумала: «Я хуже Томми, с покойниками разговариваю».

Джоди пошла было к двери, но остановилась и посмотрела на стену выдвижных ящиков. Внезапным чихом у нее в уме сверкнул сценарий: «Вероятно, в одном из этих ящиков – Томми. Вампир убил его, а когда приехали криминалисты, решили, что я тоже мертвая. Но почему он меня тогда пощадил? И отчего я так долго просыпалась? Может, это все тот студент. Я не пришла на встречу, и он сообщил полиции, где меня найти. Но он же не знал, где меня искать».

Джоди вышла в стеклянные двери, дошла по коридору до телефона и позвонила домой. Никто не снял трубку. Она набрала номер магазина.

– «Безопасный способ» в Марине. – Джоди узнала протяжный голос Саймона Маккуина.

– Саймон, это Джоди. Мне надо с Томми поговорить.

– Кто? Кто вы такая, говорите?

– Джоди. Подружка Томми. Мне он нужен.

Саймон минуту помолчал. А когда заговорил вновь, голос его звучал на октаву ниже.

– То есть ты не знаешь, где Флад?

– А там его нет?

– Не-а.

– У него все хорошо?

– В определенном смысле, неплохо. А у тебя? Ты себя нормально чувствуешь?

– Да, Саймон, у меня все в порядке. Где Томми?

– Ну, ты прям диво дивное. А ты уверена?

– Да. Где Томми?

– По телефону не могу сказать. Я за тобой заеду. Ты где?

– Точно не знаю. Секундочку. – Джоди сбегала к центральному входу. Адрес там значился на стекле двери. Она вернулась к телефону и сообщила Саймону номер дома в двух кварталах отсюда.

– Сейчас кого-нибудь на свой отдел поставлю. Буду через полчаса.

– Спасибо, Саймон. – Джоди повесила трубку. Что за херня вообще творится?

Дожидаясь Саймона, Джоди отвергла притязания двух типов в «Мерседесе», принявших ее за шлюху. Ошибка объяснимая, учитывая, что она стояла босиком на не самой людной улочке в декольтированном платье прохладной сан-францисской ночью. В конце концов она сообщила им, что работает под прикрытием, их решимость смягчилась, и они, повесив головы, уехали восвояси.

Через пять минут из-за угла вывернул Саймон. Его грузовик затормозил перед ней в туче тестостерона и дыма от покрышек. Дверца распахнулась.

– Влезай.

Джоди запрыгнула на пассажирское сиденье. Саймон, казалось, удивился, что она не вскарабкалась в кабину по двум ступенькам.

– Широко шагаешь сегодня, дорогуша, – сказал он.

Джоди закрыла дверцу.

– Где Томми?

– Коней придержи пока, я тебя к нему отвезу. – Саймон дернул сцепление, и грузовик с ревом рванул с места. – Ты точно уверена, что хорошо себя чувствуешь?

– Да, отлично. Почему ты не сказал мне по телефону, что с Томми?

– Ну, он ушел в подполье. Похоже, его ищет полиция – за какие-то убийства.

– Головорота?

– В том числе. – Саймон посмотрел на нее. – Тебе разве не холодно?

– О, я куртку потеряла.

– И туфли.

– Да, их тоже. За мной какие-то парни гнались. – Джоди сама знала, что выглядит не очень убедительно.

Они ехали по Маркет к Оклендскому мосту. Саймон ухмыльнулся и сдвинул «стетсон» на затылок.

– Ты вообще никогда не мерзнешь, правда?

– В смысле?

Саймон стукнул по кнопке электрического замка; Джоди услышала, как в дверце с ее стороны щелкнуло. Саймон спросил:

– И жарко тебе не бывает? И ты не болеешь. Ты вообще когда-нибудь болеешь?

Джоди вцепилась в ручку дверцы.

– На что ты намекаешь, Саймон?

Саймон залез во внутренний карман куртки и вынул револьвер «кольт-питон». Направил на нее и взвел курок.

– Я знаю, пулями тебя, наверно, не убить, но больно будет адски. Но я их к тому же высверлил, вставил туда деревянные клинышки, чтоб уж наверняка.

Джоди понятия не имела, что с ней может сделать пуля. Выяснять на практике не хотелось.

– Чего ты хочешь, Саймон?

Тот загнал грузовик в переулок и заглушил мотор.

– То и се. Я не знаю, чего я хочу вначале, пока ты мне кое-чего не скажешь.

– Что угодно, Саймон. Ты друг Томми. Не обязательно быть мудилой, просто скажи.

– Очень с твоей стороны любезно, дорогуша. Вот скажи мне: ты болеешь?

– Все болеют, Саймон. У меня бывает насморк.

Саймон ткнул револьвером ей в ребра.

– Заливать не надо. Я знаю, что ты такое.

Джоди впервые присмотрелась к Саймону. У него был жар – тепло шло от него волнами даже в относительно теплой кабине. Но под ореолом тепла она теперь заметила кое-что еще – раньше она этого не видела. Может, из-за того, что не знала, куда смотреть. Под тепловой аурой Саймона окружала тонкая черная кайма – такие она уже видела у других. Ореол смерти, но тоньше, словно он только зрел.

Джоди сказала:

– Ты уверен, что снова не ведешь себя как мудак, Саймон? Раз берешь в заложники девушку своего друга?

– Ты давай не отвлекайся, Рыжая. Я видел, как ты спала, когда мы у вас завтракали. Я тебя тогда потрогал. Холодная, как ведьмина сиська. И Флад все время жалуется, что днем ты спишь. И черепахи ему живьем занадобились. Но я не сообразил, пока Император не начал про вампиров вопить и пока легавые не замели Флада.

– Ты совсем спятил, Саймон. Все это ничего не доказывает. Вампиров не бывает.

– О как? Ну так ты знаешь, за что арестовали Томми?

– Ничего я не знаю…

– Потому что тебя нашли мертвой у него в морозилке, вот за что. Его за убийство замели, девушка. Но у меня все равно были сомнения, пока ты не позвонила. Ты у меня будешь первым куском дохлятины, не считая той курицы, которой я подавился, когда дрочил на фотку Мэрилин.

Джоди ужаснулась. Ее окатило волной паники, а внутренний голос заорал: «Убей, прячься; убей, прячься». Она его заткнула.

– Ты это делаешь, потому что хочешь секса?

– Ну, отчасти. Видишь ли, я уже пять лет хорошенько не трахался – как эту заразу подхватил. Трудновато, знаешь, на три полотенца размахнуться, если у тебя штуцер смерти. Но я не глиномес. Я просто одной бляди из Окленда дал себя замазать качелями. Игла была одна на шестерых.

– Ты умираешь от СПИДа? – спросила Джоди.

– В сахаре только не надо обваливать, дорогуша. Бери да и говори прямо, как есть.

– Извини, Саймон, но когда на меня наставляют оружие и говорят, что меня сейчас изнасилуют, я забываю о приличиях.

– Никакого насилия не будет, если сама не захочешь. Тут важнее другое.

– Другое – что?

– Я хочу, чтоб ты обратила меня в вампира.

– Не хочешь ты этого, Саймон. Ты не знаешь, каково это.

– А мне и не надо ничего знать, дорогуша. Я знаю одно – я сдохну, если не обратишь. У меня же не просто ВИЧ, а весь комплект в полном масштабе. Я сапоги ни надеть, ни стянуть уже не могу из-за язв. Врачи мне столько пилюль прописали, что лошадь подавится. Давай, обращай.

Джоди прониклась к нему. Несмотря на все эти наглые ковбойские понты, было ясно – он боится.

– Я не умею, Саймон. Я сама не знаю, как меня обратили. Оно просто случилось.

Он сунул стволом револьвера ей под грудь и придвинулся по сиденью ближе.

– Просто укуси меня в шею, блин. Давай!

– Ничего не выйдет. От этого ты просто умрешь. Я не знаю, как превратить тебя в вампира.

Саймон отвел револьвер от ее грудной клетки и прижал дуло к бедру.

– Считаю до трех, а потом прострелю тебе ногу, если не начнешь превращать. Потом сосчитаю до трех и прострелю другую ногу. Я не хотел так поступать, но сама видишь.

Джоди видела – слезы в глазах Саймона. Он и впрямь не хотел этого делать, но Джоди знала: сделает. «Интересно, – подумала она, – даже умей я превращать, согласилась бы?»

– Саймон, я тебя очень прошу – я правда не знаю, как тебя превратить. Отпусти меня. Может, я выясню.

– У меня времени, дорогуша, нет. Если придется махнуть дневной свет на жизнь в потемках, я лучше выберу потемки. Отсчет пошел. Раз!

– Саймон, не надо. Подожди.

– Два!

Джоди видела, как из его глаза выкатилась слезинка. Почувствовала, как напряглось все его тело, посмотрела на револьвер. Рука его задрожала от напряжения. Сделает.

– Три!

Джоди выбросила правую руку и открытой ладонью двинула Саймона под подбородок, а левой одновременно оттолкнула револьвер от своей ноги. Раздался выстрел, пуля пробила пол кабины. За грохотом не было слышно, как у Саймона щелкнуло в шее, но Джоди почуяла под своей ладонью хруст. Саймон обмяк на сиденье, голова его запрокинулась, а рот открылся, будто замер в хохоте. В ушах еще звенело от выстрела, но Джоди уловила, как Саймон пискнул, испуская последний вздох. Черный ореол вокруг него растаял.

Джоди протянула руку и поправила на нем «стетсон».

– Господи, Саймон, прости меня. Прости меня, пожалуйста.

Вел Ривера. Кавуто сидел рядом, курил и разговаривал по рации. Вот он нажал на тангенту.

– Если кто-нибудь сегодня заметит Императора – задержать и вызвать Риверу и Кавуто. Его нужно допросить, но он не является, повторяю, не является подозреваемым. Иными словами, пугать его не надо.

Кавуто повесил микрофон на держатель в торпеде и сказал Ривере:

– Ты правда считаешь, что это не трата времени?

– Я ж говорил уже, Ник, о потере крови знают только в убойном и у криминалистов. У наших утечки быть не может, но даже если у криминалистов кто-то распустил язык, не могу даже вообразить, что об этом станут сообщать Императору. Тот, кто совершил все эти убийства, вел себя как вампир. Может, и считает себя вампиром. Поэтому, чтобы его поймать, нам надо притвориться, что мы ловим вампира.

– Херня на постном масле. У нас достаточно улик против пацана, чтобы привлечь его прямо сейчас, а когда судмедэксперты покончат с его квартирой, у нас и на обвинительный приговор хватит.

– Ну да, – сказал Ривера. – За исключением одного.

Кавуто закатил глаза.

– Я знаю, тебе кажется, что он никого не убивал.

– Тебе тоже.

Кавуто пожевал сигару и посмотрел в окно. На углу у винной лавки толпилась компания алконавтов.

– Правда же? – уточнил Ривера.

– Он знает, кто это сделал. И если даже мне придется самолично усадить его попочку на стул, чтоб он рассказал, я усажу.

По рации поступил вызов.

– Излагайте, – сказал в микрофон Кавуто.

В динамике захрипел голос диспетчера:

– Наряд десять задержал Императора на углу Мэйсон и Бей. В участок его?

Кавуто повернулся к Ривере и подвигал бровями.

– Ну?

– Нет, скажи, что будем через пять минут.

Кавуто нажал тангенту.

– Отрицательно, мы едем.

Через три минуты Ривера поставил «Додж» без маркировки в красную зону за патрульной машиной. Двое полицейских в мундирах играли с Лазарем и Фуфелом. Собачьи доспехи гремели и лязгали. Император стоял рядом, по-прежнему с деревянным мечом в руке.

Ривера вышел из машины первым.

– Добрый вечер, Ваше Величество.

– Ой, блядь, вот только не надо мне, – пробурчал себе под нос Кавуто, эвакуируя из машины свою тушу.

– И вам прекрасного доброго утра, инспектор. – Император поклонился. – Я вижу, изверг всех нас заставляет жечь полночное масло.

Ривера кивнул патрульным.

– Дальше мы сами, парни, спасибо. – Один патрульный оказался женщиной. Идя к машине, она неприятно глянула на Риверу.

Тот вновь переключился на Императора.

– Вы активно рапортовали нам о том, что видели в Городе вампира.

Монарх нахмурился.

– И должен сказать, инспектор, я несколько разочарован непроворством с вашей стороны.

– Съешь меня за это, – буркнул Кавуто.

– Мы были заняты, – сказал Ривера.

– Ну, вот вы, наконец, и здесь. – Император махнул Фуфелу и Лазарю, терпеливо сидевшим и ждавшим хозяина. – Вы знакомы с моей гвардией?

– Встречались. – Ривера им тоже махнул. – Ваше Величество, вы сообщали о вампире… – Ривера вынул блокнот из кармана пиджака, – за последние полтора месяца трижды. – Следователь извлек из блокнота полицейскую фотографию Томми и протянул Императору: – Вы этого человека видели?

– Царица Небесная, нет. Это мой друг Ч. Томас Флад, начинающий писатель. Прекрасный, хоть и немного смятенный парнишка. Я устроил его на работу в «Безопасный способ» в Марине.

– Но это не тот человек, о котором вы сообщали как о вампире.

– Нет. Изверг старше, у него резкие черты, я бы сказал – арабского происхождения, если бы не был так бледен.

Кавуто подошел и взял у Риверы снимок.

– Вы сообщали о трупе, который впоследствии нашли в ЮМЕ, но утверждали, будто ничего не видели. А вы не замечали этого человека вблизи от места преступления?

– Жертвой был еще один мой друг, Чарли. Рассудок свой он оставил во Вьетнаме, я боюсь, но все равно добрая душа. Но когда я его нашел, он уже был мертв некоторое время. Изверг оставил его там гнить.