Текст книги "Изверги-кровососы"

Автор книги: Кристофер Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 21
Ангельская пыль

Кузов пикапа Саймона был набит промоченными пивом Животными, которые наслаждались утренним туманом и делились домыслами касаемо семейного положения новенькой кассирши. Придя на работу, она улыбнулась Томми, и все Животные впали в психосексуальное неистовство.

– Да ее через весь магаз как две подлодки на буксире тащили, – сказал Саймон.

– Сиськи знатные, – сказал Трой Ли. – Сиськи просто высшей лиги.

Томми поинтересовался:

– Неужели вы не видите в женщине ничего, кроме С и Ж?

– Не-а, – ответил Трой.

– Фигушки, – ответил Саймон.

– Сказано парнем, с которым живет подруга, – отозвался Хлёст.

– Ну, – подтвердил Саймон. – А почему это мы никогда не видим тебя с женщинкой?

– Чайка! – крикнул Барри.

Саймон выхватил из-под брезента помповое ружье, прицелился в пролетавшую чайку и выстрелил.

– Опять мазила! – крикнул Барри.

– Всех не перестреляешь, Саймон, – сказал Томми, у которого от выстрела звенело в ушах. – А чего ты себе кузов на ночь не накрываешь?

Саймон ответил:

– За двадцать слоев ручной лакировки платишь не для того, чтобы ее накрывать.

Ружье опять нырнуло под брезент, а в дверях показался управляющий.

– Что это было? Что? – Он неистово озирал всю парковку, словно и впрямь рассчитывал увидеть кого-нибудь с ружьем.

– Выхлоп, – сказал Саймон.

Управляющий поискал глазами автомобиль-нарушитель.

– Они к Марине поехали, – сообщил Томми.

– Сразу мне сообщите, если поедут обратно, – сказал управляющий. – У нас в Городе шуметь запрещается. – Он повернулся уходить.

– Эй, босс, – окликнул его Саймон. – Новая девчонка – ее как зовут?

– Мара, – ответил управляющий. – И вы, ребята, лучше ее не трогайте. Ей и так недавно пришлось несладко.

– Не замужем? – уточнил Трой.

– Руки прочь, – сказал управляющий. – Я не шучу. Несколько месяцев назад она потеряла ребенка.

– Есть, босс, – хором сказали Животные. Управляющий зашел в магазин.

Саймон вырвал банку пива из пластиковой оплетки. Другую протянул Томми.

– Неустрашимый Вождь, еще варева?

– Нет, мне домой пора.

– Мне тоже, – сказал Саймон. – Надо со зверя птичье говно счищать. Тебя подвезти?

– Конечно, а через Чайна-таун можем? Хотел Джоди кое-что захватить.

Саймон покачал головой.

– Беспокоишь ты меня, сын. Мужчин, как известно, пизда поглощала без остатка. – Он допил пиво и смял банку. – Вон из кузова, девочки, – нам с Вождем пора за тампонами.

– Пли! – скомандовал Трой.

В воздух взметнулось полдюжины пивных банок. Из-под брезента выскочило ружье, и Саймон шарахнул из него дважды. Банки просыпались на парковку без потерь. Ружье скрылось под брезентом. Из дверей вылетел управляющий.

Саймон сказал:

– Я успел заметить, босс. Бледно-голубая «Нова» 72-го года с чучелом морской свинки на антенне. Можете звонить.

У Джоди все руки были в жирном прахе – останках Филли. Тело разложилось в пыль всего через несколько секунд после того, как она допила. Осталась лишь кучка пустой одежды. Немного посмотрев на нее, Джоди стряхнула первый шок, собрала тряпки в комок и понесла в ближайший переулок.

Приток новой крови бурлил у нее во всем теле, словно ее накачали эспрессо из брандспойта. Джоди привалилась к мусорному контейнеру, прижимая одежду к груди, как выданное полицией одеяло после большой аварии. Переулок кренился у нее перед глазами – затем выправился, затем снова закружился. Джоди подумала, что сейчас ее вырвет.

Когда переулок перестал двигаться, она порылась в одежде, нашла бумажник. Открыла, вынула содержимое. Этот ком тряпья когда-то был человеком; «Филип Бёрнз», – гласили водительские права. С собой он носил заломленные по краям фотографии друзей, библиотечную карточку, квитанцию из химчистки, банковскую карточку и пятьдесят шесть долларов. Филип Бёрнз в удобной переносной упаковке. Джоди положила бумажник себе в карман, одежду выкинула в контейнер, потом вытерла руки о джинсы и вывалилась из переулка.

«Я убила человека, – подумала она. – Боже мой, я убила человека. Что мне теперь чувствовать?»

Она шла квартал за кварталом, не глядя, куда идет, но слушая ритм своих шагов, что пробивался из-под рева свежей крови в голове. Филли набился ей в кроссовки, она села на бордюр и вытряхнула его.

«Что это? – подумала она. – Это ничто. Перед тем как стать вампиром, я такой не была. Что же это такое? Невозможно же. Это не человек. Человек не может за пару секунд обратиться в прах. Что это такое?»

Джоди сняла носки и тоже их вытряхнула.

«Какое-то блядское волшебство, – подумала она. – Про это не написано в книжках Томми. С таким не поэкспериментируешь в ванной. Это неестественно, и чем бы я ни была, это тоже неестественно. Вампир – волшебство, не наука. И если так случается всякий раз, когда вампир убивает, как же полиция находит трупы? Почему у меня в морозилке этот дядька?»

Джоди надела носки, обулась и двинулась дальше. Светало, и она прибавила шагу, посмотрела на часы – и побежала. У нее вошло в привычку проверять по календарю время восхода каждое утро, чтобы рассвет не застал ее далеко от дома. За пять лет в Городе она выучила улицы, но если тут бегать, нужно понимать все про переулки и задворки. Нельзя, чтобы видели, насколько быстро она движется.

На бегу в голове у Джоди звучал голос. Ее собственный, однако – не ее. То был голос, не выражавший словами то, что ей сообщали чувства, однако Джоди его понимала. То был голос, который велел ей прятаться от света, защищаться, драться или драпать. Вампирский голос.

– Убивать – твоя суть, – говорил вампирский голос.

Но человеческое в ней восставало.

– Нет! Я не хотела его убивать.

– Ну его на хуй. Все так, как должно быть. Его жизнь – наша. Тебе же от этого хорошо, правда?

Джоди перестала сопротивляться. Ей и впрямь было хорошо. Она отпихнула в сторону человеческое в себе, и всю ее захватил хищник. Она побежала наперегонки с солнцем спасать свою жизнь.

Ник Кавуто расхаживал вокруг мелового контура тела так, словно примеривался сыграть с трупом в насильственные классики.

– Знаешь, – сказал он, глядя на Риверу, пытавшегося не пустить журналиста за желтую ленту вокруг места преступления, – этот парень меня злит.

Ривера извинился и отошел от журналиста к напарнику и трупу.

– Ник, ты бы потише? – прошептал он.

– Этот жмур мне жизнь осложняет, – сказал Кавуто. – Я бы предложил его пристрелить и отобрать бумажник. Простая огнестрельная рана, мотив – ограбление.

– У него не было бумажника, – сказал Ривера.

– Вот видишь – ограбили. Серьезная потеря крови от огнестрельного ранения, а шею сломал, когда упал на землю.

Журналист навострил уши.

– Так это было ограбление?

Кавуто зыркнул на него и положил руку на свой «тридцать восьмой».

– Ривера, что скажешь насчет убийства-самоубийства? Вон тот писака грохнул этого парня, а потом застрелился сам? Дело закрыто, можно идти завтракать.

Журналист попятился от желтой ленты.

К трупу подступили два помощника криминалиста – они толкали каталку с мешком для трупов.

– Вы тут закончили, ребята? – спросил один у Кавуто.

– Ну, – кивнул тот. – Увозите.

Криминалисты расправили мешок и погрузили на него тело.

– Эй, инспектор, а книжку будете приобщать?

– Какую еще книжку? – Ривера развернулся к ним. На меловой черте вместо трупа теперь лежала книга в бумажной обложке – Керуак, «На дороге». Ривера натянул белые нитяные перчатки и вытащил из кармана пиджака пакетик для улик. – Вот, пожалуйста, Ник. Парень был читатель-лихач. Свернул себе шею на особо глубокомысленном абзаце.

Джоди мельком глянула на неуклонно светлеющее небо и перешла на рысь. До дома оставался всего квартал – она успеет задолго до восхода. Джоди перепрыгнула мусорный контейнер – просто так, – затем поскакала по груде наваленных ящиков, как полузащитник сквозь поверженных игроков противника. Прилив свежей крови сделал ее сильнее, быстрее, проворнее в ногах, тело ее двигалось, уворачивалось от преград и скакало само по себе – без единой мысли, сплошь идеальное равновесие и плавное движение.

Спортсменкой она никогда не была. Играть в мяч ее звали последней, по физкультуре твердая тройка, а стать черлидером она могла бы только в какой-нибудь другой жизни – не той, где она застенчива, где у нее заплетаются ноги, а чувство ритма – как у типичного продукта кровосмешения арийцев. Теперь же Джоди наслаждалась всяким движением и своей силой, даже когда инстинкты вопили, чтобы она пряталась от света.

Голоса полицейских она услышала, еще не видя синих и красных мигалок на их машинах – лишь отсветы мигали на стенах переулка. Страх сжал ей мышцы, и Джоди чуть не упала на бегу.

Она осторожно прокралась вперед и увидела полицейские машины и фургон криминалистов. Все они стояли прямо перед ее домом. По улице бродили полицейские и репортеры. Джоди глянула на часы и отступила в переулок. До восхода пять минут.

Она огляделась – где бы спрятаться. Мусорный контейнер, несколько крупных мусорных баков, три стальные двери с массивными замками и подвальное окно, забранное железной решеткой. Она подбежала к окну и подергала за прутья. Немного подались. Взгляд на часы. Две минуты. Джоди уперлась ногами в кирпичную стену и потянула прутья на себя. Ржавые болты решетки полезли из штукатурки, и прутья сдвинулись еще на полдюйма. Джоди попробовала заглянуть в окно, однако все стекло с проволочной арматурой было в грязи веков. Она опять дернула за прутья, те возмущенно заскрипели – и вырвались из стены. Джоди выронила решетку и отступила выбить ногой стекло – но услышала, как за ним кто-то шевельнулся.

Боже мой, внутри кто-то есть!

Она обернулась к контейнеру – в пятидесяти шагах. Глянула на часы. Если не спешат, солнце уже взошло. Она…

У нее за спиной стекло разлетелось вдребезги. Из окна выметнулись руки, схватили ее за лодыжки и втащили ее внутрь в тот миг, когда она отключилась.

– Эти черепахи дефективные, – сказал Саймон.

– Нормальные они, Саймон, – сказал Томми.

Они были в Чайна-тауне – Томми там пытался купить в рыбной лавке у старого китайца в резиновом фартуке и сапогах парочку крупных каймановых черепах.

– Целепах не знай! – упорствовал старик. – Пелвы солт целепах. Ты нихела не знай.

Черепахи сидели в оранжевых ящиках, чтоб не дергались. Старик их поливал из шланга, не то обсохнут.

– А я вам говорю, дефективные, – упорствовал Саймон. – У них глаза остекленели. Эти черепахи обдолбаны.

Томми сказал:

– Да ладно, Саймон, нормальные они.

Саймон повернулся к Томми и прошептал:

– С этими ребятами нужно торговаться. Иначе тебя не будут уважать.

– Целепах не обдолбан, – сказал старик. – Хоцесь целепах – плати солок доллал.

Саймон сдвинул на затылок черный «стетсон» и вздохнул.

– Слушай, Прыг Скок, ты ведь в тюрьму можешь сесть за то, что торгуешь обдолбанными черепахами.

– Не обдолбан. На хуй иди, ковбой. Солок доллал или посёл вон.

– Двадцать.

– Тлидцать.

– Двадцать пять и почистишь.

– Нет, – сказал Томми. – Я их хочу живыми.

Саймон глянул на Томми так, будто тот перднул неоном.

– Я тут договориться пытаюсь.

– Тлидцать, – сказал старик. – Как есть.

– Двадцать семь, – сказал Саймон.

– Двадцать восемь или иди домой, – сказал старик.

Саймон повернулся к Томми:

– Дай ему денег.

Томми отсчитал купюры и вручил старику, который их пересчитал и сложил в резиновый фартук.

– Твой длуг ковбой не знай целепах.

– Спасибо, – сказал Томми. Они с Саймоном взяли по ящику и загрузили в кузов пикапа.

Забираясь в кабину, Саймон сказал:

– Надо учиться базлать с этими ебилами. Они оборзели с тех пор, как мы по ним дерябнули бомбой.

– Мы японцев дерябнули, Саймон, не китайцев.

– Без разницы. Надо было заставить его их почистить.

– Нет, я хочу их Джоди живыми подарить.

– Могёшь девушку очаровать, Флад. Многие на твоем месте заплатили б выкуп цветами и конфетами.

– Выкуп?

– Она же держит твой блудень в заложниках, нет?

– Нет, я ей просто хотел подарок купить – из лучших чувств.

Саймон тяжко вздохнул и потер переносицу, словно отгонял головную боль.

– Сын, нам надо поговорить.

У Саймона имелись четкие представления о том, как обращаться с женщинами, и пока они ехали в ЮМУ, он красноречиво разглагольствовал на эту тему, а Томми слушал и думал: «Если б о Саймоне знали, его бы избрали Кошмаром „Космо“ на следующие десять лет».

– Видишь ли, – говорил Саймон, – в детстве, когда я рос в Техасе, мы гуляли, бывало, по бахче и пинали арбузы на ходу. Пока не натыкались на спелый – от пинка он разваливался. Тогда мы выедали из него всю сердцевину и переходили к следующему. Вот так и с женщинами надо, Флад.

– Как? Пинать их, как арбузы?

– Точно. Возьмем, к примеру, новую кассиршу. Она тебя хочет, парень. Но ты себе думаешь: у меня своя дома есть, эта мне без надобности. Так?

– Так, – сказал Томми.

– Не так. Дома у тебя та, которой подарки покупаешь, говоришь что-нибудь приятное, ходишь по дому на цыпочках, чтоб ее не потревожить, и вообще ведешь себя, как бесхребетный раб своего блудня. А стоит тебе эту новую кассиршу завалить, как у тебя появится очко против своей старухи. Ты делаешь, что хочешь, когда хочешь, а если она станет злиться и тебе не давать, всегда можешь вернуться к кассирше. Старушке твоей тогда придется чуть больше попыхтеть. Это конкуренция. Спрос и предложение. Боже, благослови Америку, это капитализм блудня.

– Я потерял нить. Я думал, это как арбузы выращивать.

– Без разницы. Смысл в том, что ты тряпка, Флад. А если ты тряпка, ты себя не уважаешь. И жить тебе не прикольно. – Саймон свернул на улицу Томми и затормозил у тротуара. – Тут что-то не так.

Перед домом стояло четыре полицейские машины, фургон криминалистов отъезжал.

– Обожди тут, – сказал Томми. Вылез из грузовичка и пошел к полицейским. Востролицый латинос в костюме встретил Томми на полдороге. На поясе у него висел раскрытый бумажник с бляхой, а в руке он держал пластиковый пакет. Внутри Томми разглядел зачитанный томик «На дороге». Кофейные пятна на обложке он узнал.

– Улица перекрыта, сэр, – сказал полицейский. – Расследуется преступление.

– Но я тут живу, – сказал Томми, показывая на окна студии.

– Вот как, – произнес полицейский, вздев бровь. – И откуда возвращаетесь?

– Чё за хуйня тут у вас, панчо? – раздался из-за спины Томми голос Саймона. – У меня в кузове черепахи дохнут, не весь день же мне тут стоять.

– Ох господи, – сказал Томми и весь сник.

ГЛАВА 22
Кивок королеве проклятых

Убедить полицию, что на самом деле Томми провел всю ночь на работе и ничего не видел, заняло пять минут. Разговаривал преимущественно Саймон. Томми его книга в руках у полицейского так шокировала, что он не мог подобрать ответы даже на простейшие вопросы. Однако ему удалось убедить следователя, что его ступор вызван трупом, найденным, считайте, на самом пороге квартиры. Иногда полезно разыгрывать образ «Я только что свалился с грузовика репы из Индианы».

Черепах они затащили по лестнице и поставили на пол в кухонном углу.

– Где женщинка? – спросил Саймон, пожирая глазами огромную морозильную камеру.

– Наверно, спит еще, – ответил Томми. – Возьми себе пива в холодильнике. Я схожу посмотрю.

Томми приоткрыл дверь спальни и, проскользнув внутрь, аккуратно прикрыл ее за собой. Подумал: Саймона сюда пускать нельзя. Он захочет, чтобы Джоди встала и…

На кровати никого не было.

Томми заскочил в ванную и посмотрел в ванну: может, рассвет застал Джоди в ней. Но ванна была пуста, если не считать кольца ржавчины. Томми заглянул под кровать, нашел там лишь старый носок, потом распахнул дверь встроенного гардероба и сдвинул вбок одежду. В горле забурлила паника – и выплеснулась криком:

– Нет!

– Ты там как? – спросил из кухни Саймон.

– Ее тут нет!

Саймон открыл дверь.

– Ничё так у тебя фатера, Флад. Наследство, что ли, получил? – И тут Саймон засек панику на лице Томми. – Что стряслось?

– Ее тут нет.

– Ну так, наверно, вышла с утра пораньше за пончиком или еще куда.

– Она днем выходить не может, – сказал Томми, толком не сообразив, что он такое говорит. – То есть она так рано никогда не выходит.

– Да не парься. Я думал, ты меня будешь учить читать. Давай по пивку да по книжкам, блядь, ударим, лады?

– Нет, мне надо ее найти. Она может на солнце попасть…

– Остынь, Флад. Нормально все у нее. Хуже всего – это если она с другим парнем. Тогда ты можешь оказаться свободным человеком. – Саймон взял книгу со стопки у кровати. – Давай вот эту почитаем. Это что?

Но Томми его не слушал. Перед глазами у него где-то в канаве лежало обожженное тело Джоди. Как она это допустила? Что, в календарь не посмотрела? Он должен идти ее искать. Но где? Не обыщешь же весь город величиной с Сан-Франциско.

Саймон швырнул книжку обратно на стопку и направился к двери.

– Ладно, Ловчила, тогда я пошел. Спасибо за пиво.

– Ладно, – повторил вслед за ним Томми. И тут мысль о том, что весь день ему придется провести одному и ждать, вызвала еще одну волну паники. – Нет, Саймон! Постой. Мы почитаем.

– Вон ту, сверху, – сказал Саймон. – Она про что?

Томми взял книгу.

– «Вампир Лестат», написала Энн Райс. Говорят, хорошая.

– Тогда хватай пиво и будем грамотеть.

В глаза Ривере будто песку насыпало, а выглядел он так, словно спал всю ночь, не снимая костюма. Он сидел за столом и просматривал свои заметки. Но как бы он их ни перекладывал, смысла не прибавлялось – никакой связи и логики. Единственное общее у жертв – то, как они умерли: без всякого мотива. Результаты вскрытия будут готовы только через двенадцать часов, но сомнений уже не оставалось – убийства совершило одно лицо.

В участок вошел Ник Кавуто – с коробкой пончиков и свежим номером «Сан-Франциско игзэминер».

– Они, блядь, его уже назвали. «Игзэминер» окрестил его Головоротом. Как только они убийцу назовут, проблем у нас удваивается. У тебя что-нибудь есть?

Ривера махнул на заметки, распределенные по всему столу, и пожал плечами.

– Я ничего уже не соображаю, Ник. Даже собственный почерк разобрать не могу. Сам посмотри.

Кавуто вынул из коробки тянучку из кленового сиропа и уселся напротив Риверы. Сгреб часть бумажек и взялся их перебирать – но вдруг остановился и залистал обратно. Поднял голову.

– Ты с этим парнишкой Фладом сегодня утром разговаривал, так?

Ривера смотрел на пончик. От мысли о том, что его можно съесть, живот бунтовал.

– Ну, он живет там через дорогу от места, где мы нашли тело. Работает в «Безопасном способе», в Марине. То есть работал, когда произошло убийство.

Кавуто воздел бровь.

– Парнишка жил в мотеле, где мы нашли старуху.

– Шутишь.

Кавуто предъявил записи Ривере.

– Список постояльцев. Патрульная разговаривала с ним, он ей сказал, что был на работе, но этого никто не проверял.

Ривера смущенно поглядел на напарника.

– Невероятно, что я это прощелкал. Парнишка-то юлил, когда мы беседовали. В основном за него друг разговаривал.

Кавуто собрал бумаги.

– Езжай домой. В душ и спать. Я позвоню управляющему «Безопасного способа», пусть подтвердит, что мальчишка работал во время совершения убийств. А вечером съездим туда и с ним побеседуем.

– Ладно, давай у него выясним, как он из тел кровь сливал.

Два часа Томми пытался объяснить Саймону разницу между гласными и согласными. Затем сдался и отправил ковбоя домой драить грузовик и смотреть «Улицу Сезам». Может, Саймону не суждено читать. Может, ему на роду написаны лишь инстинкты и никакого рассудка. В каком-то смысле Томми восхищался им. Саймон не парился и все, что бы с ним ни происходило, принимал по номиналу. Он – сильный, свободный и беззаботный Кэссади рядом с Томми, интроспективным сверхсамоаналитиком Керуаком. Может, он вставит Саймона в свой рассказ о девочке, чье детство прошло на Юге. Этот рассказ он бы и писал сейчас, если б не волновался из-за Джоди.

Весь день он просидел на тахте, читая «Вампира Лестата», а когда понял, что больше не способен сосредоточиться, зашагал по квартире, то и дело поглядывая на часы и изливая душу Пири, который терпеливо слушал его из морозилки.

– Знаешь, Пири, это черство с ее стороны – не оставить мне даже записки. Я понятия не имею, чем она занимается, пока я на работе. У нее десяток романчиков на стороне может быть, а я о них ни сном ни духом.

Восемь раз Томми проверил календарь – когда же зайдет солнце.

– Я знаю, знаю, пока я не познакомился с Джоди, со мной ничего по-настоящему не происходило. Затем я сюда и приехал, нет? Ладно, я несправедлив, но, может, мне лучше с нормальной женщиной? Джоди просто не понимает, что я не похож на других. Я особенный. Я писатель. Я не могу преодолевать стресс, как другие. Я принимаю его близко к сердцу.

Томми разогрел себе замороженный обед и дверцу морозилки закрывать не стал, чтобы Пири его лучше слышал.

– Я должен смотреть в будущее, понимаешь. Когда стану знаменитым писателем, мне придется ездить с чтениями. Она же не сможет гастролировать со мной. И что мне им отвечать? «Нет, извините, не могу. Если я уеду, моя жена умрет с голоду?»

Он походил вокруг черепах, боровшихся со своими ящиками. Одна подняла шипастую башку и присмотрелась к Томми.

– Я знаю, каково вам, ребята. Просто ждете, когда вас кто-нибудь съест. Думаете, мне такого не понять?

Когда Томми больше уже не мог смотреть им в глаза, он отнес их в ванную, потом вернулся в большую комнату и попробовал одолеть еще несколько глав «Вампира Лестата».

– Это неправильно, – сказал он Пири. – Тут говорится, что у вампиров после обращения не бывает половой жизни. Автор, конечно, говорит лишь о мужских особях. А вдруг она симулирует? Понимаешь, она же может быть фригидна, а разгорячаться – лишь когда пьет мою кровь.

Томми распалял бы в себе сексуальную неуверенность и дальше – с этим родом деятельности он был прекрасно знаком и едва ль не сроднился, – но тут зазвонил телефон. Он рывком сдернул трубку.

– Алло.

Женский голос – удивленный, но старается не подавать виду – произнес:

– Алло? Будьте добры, пригласите Джоди?

– Ее тут нет, – ответил Томми и тут же поспешно добавил: – Она на работе.

– Я звонила ей на работу, и мне сообщили, что она уволилась больше месяца назад.

– Э-э, у нее теперь новая работа. Номера я не знаю.

– Ну, кем бы вы там ни были, – произнесла женщина, сбрасывая всю наигранную учтивость, – передайте ей, что у нее по-прежнему есть мать. И элементарно вежливо сообщать этой матери новый номер телефона, когда переезжаешь на другую квартиру. А еще передайте, что я должна знать, чем она собирается заниматься на праздники.

– Я все это ей передам, – покорно произнес Томми.

– Вы биржевик? Как его там… Курт?

– Нет, я Томми.

– Ну, в общем, до Рождества всего две недели, Томми, поэтому если вы столько продержитесь, мы познакомимся.

– Жду с нетерпением, – сказал Томми. – «С таким же, с каким ждут прочистки корневого канала», – добавил он про себя.

Мама Джоди повесила трубку. Томми тоже ее повесил и опять проверил время. Лишь час до заката.

– Она жива, – сообщил он Пири. – Я просто уверен. Если она выдержала свою мамочку, то выдержит и что угодно.

Она услышала, как в трубах шипит пар, как в драной бумаге шебуршат крысы, как шелестят фильеры пауков, ткущих свои паутины. Слышала поступь крупного мужчины и шаги сопящих псов. Джоди открыла глаза и огляделась. Она лежала на спине в подвале, на полу, одна. Вокруг были разбросаны картонные коробки. В разбитое окно проникали лунный свет и шум движения.

Джоди поднялась и встала на ящик, чтобы выглянуть наружу. Ее встретил тявк, сопровождаемый мелким и рычащим обликом пучеглазого песика с кастрюлькой на голове.

– Фу! – Джоди стерла со щеки слизь.

Император опустился на колени и потянулся к ней через окно.

– Батюшки, у вас в порядке, дорогая моя?

– Да, все хорошо. Все в порядке.

– Вы не ранены? Вызвать полицию?

– Нет, спасибо. Вы не могли бы мне руку подать? – В окно она бы и выпрыгнула, но перед Императором это было бы неумно. Она взялась за его руку и позволила вытащить себя в окно.

Оказавшись на ногах и в переулке, Джоди отряхнула джинсы. У Фуфела случился припадок тявканья. Император подобрал песика с мостовой и сунул в объемистый карман пальто.

– Вынужден извиниться за поведение Фуфела. Оправданий ему вообще-то нет, но он жертва межродственного скрещивания. Будучи сам королевских кровей, я делаю ему скидку. Если это послужит хоть каким-то утешением, могу сообщить, что лишь благодаря настойчивости Фуфела мы заглянули в этот переулок и обнаружили вас.

– Ну, спасибо, – ответила Джоди. – Сама не очень понимаю, что произошло.

– Проверьте на себе ценности, дорогая моя. На вас, очевидно, напал какой-то негодник. Вероятно, нам следует обрести для вас медицинское вспомоществование.

– Нет, я просто немножко не в себе. Мне нужно домой.

– Тогда позвольте, мы с гвардией сопроводим вас до дверей.

– Не стоит, все в порядке. Я живу вон там, за углом.

Император воздел палец предостеречь ее.

– Прошу вас, дорогая моя. Безопасность прежде всего.

Джоди пожала плечами.

– Ну тогда ладно. Спасибо. – Фуфел ерзал и фыркал в застегнутом кармане Императорова пальто, как… ну, в общем, как карман, набитый собакой. – А ему там есть чем дышать?

– С Фуфелом все будет прекрасно. Он просто немного перевозбудился из-за того, что мы отправились на войну. Первый раз на поле брани, знаете.

Джоди глянула на жестоко заточенный деревянный меч.

– И как брань?

– Полагаю, мы уже нагоняем силы зла. Изверг будет повержен, и победа вскоре будет за нами.

– Это мило, – сказала Джоди.

Услышав на лестнице шаги, Томми швырнул книгу через всю комнату, подбежал к двери в студию и рывком распахнул ее. На площадке стояла Джоди.

– Привет, – сказала она.

Томми разрывался между желанием обнять ее – и столкнуть ее с лестницы. А потому просто перед ней встал.

– Привет, – ответил он.

Джоди поцеловала его в щеку и зашла в студию, обогнув его. Томми стоял, пытаясь сообразить, как ему реагировать.

– Ты как? – Сперва убедится, что она не ранена, а потом можно будет пилить за то, что ее весь день не было.

Джоди рухнула на футон, как куль тряпья.

– Я очень скверно провела ночь.

– Где ты была?

– В подвале, полквартала отсюда. Позвонила бы, только я была мертва.

– Это не смешно. Я волновался. Перед домом ночью нашли труп.

– Знаю, я видела тут везде полицию перед самым рассветом. Потому и не смогла вернуться.

– У полиции была улика – моя книжка. «На дороге». По-моему, у меня неприятности.

– На ней твое имя?

– Нет, но очевидно же, она вся в моих отпечатках. Как она туда попала?

– Ее подбросил вампир, Томми.

– А как он ее раздобыл? Она же тут была, дома.

– Не знаю. Он пытается нас нервировать. Оставляет поблизости трупы, чтобы полиция связала нас с убийствами. Но трупы ему оставлять совсем не обязательно, Томми. Он убивает этих людей так, чтобы оставить улики.

– В каком смысле – не обязательно оставлять трупы?

– Томми, поди сюда. Сядь. Мне надо тебе кое-что рассказать.

– Не нравится мне твой тон. Плохие новости, да? Большой облом, верно? Ночь ты провела с кем-то другим.

– Будь добр, сядь и заткнись.

Томми сел, и она ему все рассказала. Об убийстве, о том, как тело рассыпалось в прах, о том, как ее затащили в подвал.

А когда закончила, Томми немного посидел, глядя на нее, затем отодвинулся по футону прочь.

– Ты забрала его деньги?

– Подумала, что неправильно их выбрасывать.

– А убивать его неправильным не показалось?

– Нет. Не могу объяснить. Такое ощущение, будто я должна была это сделать.

– Если проголодалась, могла бы и мне сказать. Я же не против, правда.

– Да дело не в этом, Томми. Послушай, я не понимаю, на какую полочку это определить – в смысле, эмоционально. У меня нет чувства, что я кого-то убила. Смысл в том, что тело рассыпалось в прах. Тела не осталось. Те, кого убивает вампир, умирают не от его укуса. Он прежде ломает им шеи. Он все это делает специально, чтобы меня напугать. И я боюсь, он для этого может как-то навредить тебе. Я это уже давно подозреваю, просто ничего тебе не хотела говорить. Если хочешь уйти, я пойму.

– Я ничего не сказал ни про какой уход. Я не знаю, что делать. Каково бы тебе было, скажи я, что я кого-то убил?

– Все зависит. Этот парень хотел умереть. Ему было больно. Он бы все равно умер.

– Хочешь, чтобы я ушел?

– Конечно, нет. Но мне нужно, чтоб ты постарался и понял.

– Я стараюсь. Я только и делаю, что стараюсь. Зачем, по-твоему, я все эти эксперименты проводил? Ты себя ведешь так, будто мне легко. Я весь день черт знает как провел – волновался, переживал, а ты была в подвале всего в нескольких шагах. И что это было? Кто тебя туда затащил?

– Не знаю.

– Кто бы ни был, он спас тебе жизнь. Это вампир?

– Я же сказала – не знаю.

Томми сходил в другой угол комнаты за книгой.

– Этот парень, Лестат – он может определить, есть где-то рядом другой вампир или нет. Чует. А ты можешь?

– Ага, именно с моим чутьем у нас мертвяк в морозилке. Нет, не чую.

Томми протянул ей книгу.

– Тут вся история вампирской расы. Мне кажется, эта Энн Райс кое-что понимает в настоящих вампирах.

– Ты думал то же самое про Брэма Стокера. И я целый час простояла на стуле, пытаясь превратиться в летучую мышь.

– Нет, тут все иначе. Лестат – не злой, ему нравятся люди. Он убивает только убийц, у которых нет зазрения совести. И он знает, когда рядом возникают другие вампиры. Еще Лестат умеет летать.

Джоди вскочила и выхватила у него книгу.

– А Энн Райс умеет сказки рассказывать, Томми. Но я тебя в этом не обвиняю.

– Давай не будем переходить на личности.

– Послушай, Томми, может, в какой-то из тех книжек, что ты читаешь, и есть крупица правды, но откуда мы знаем, в чем и где она. А? Никто, блядь, не дал мне инструкции пользователя к этим клыкам. Я стараюсь сама, как могу.

Томми отвернулся, посмотрел на ботинки.

– Ты права. Прости меня – у меня все перепуталось, и мне страшно. Я тоже не понимаю, что делаю. Черт, Джоди, да у тебя теперь СПИД может быть, мы же не знаем.

– Я уверена, что у меня нет СПИДа.

– Откуда? Мы ж не можем отправить тебя в поликлинику проверяться или как-то.

– Знаю, и все, Томми. Иначе я бы почувствовала. У меня теперь даже аллергии нет ни на что, кроме солнечного света и еды. На меня не действуют лосьоны для рук и мыло, а раньше я к ним и близко подойти не могла, чтоб сыпь не выступала по всему телу. Я ведь с собой тоже экспериментировала. Само тело не даст ничему мне навредить. Я в безопасности. А кроме того… – Джоди смолкла и ухмыльнулась, приглашая Томми спросить.

– Кроме того – что?

– Он презерватив надевал.

Томми вновь воззрился на свои ботинки. Ничего не сказал, потом поднял голову и рассмеялся.

– Это невероятное извращение, Джоди.

Та кивнула и тоже засмеялась.

– Я тебя люблю, – сказал он, подходя и обхватывая ее руками.

– Я тоже, – ответила она, обнимая его в ответ.