Текст книги "Изверги-кровососы"

Автор книги: Кристофер Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Часть III
ОХОТНИКИ

ГЛАВА 25
Разоделись

Томми вихрем носился по студии, собирал пивные банки и тарелки с завтраком и утаскивал все на кухню.

– Сучка! – жаловался он Пири. – Акула. У меня же нет опыта. В «Космо» ж не печатают статей, как ухаживать за вампиршами. Кровь пьют, днем спят, черепах ненавидят, ползают украдкой, не покупают туалетную бумагу – черствая сучка! – Он вывалил охапку тарелок в раковину. – Я этого не просил. Ко мне на завтрак приходят друзья, а она с катушек слетает. Я разве возмущался, когда ее мамаша заявилась без предупреждения? Я слово сказал, когда она дохлого парнягу домой приволокла и под кровать засунула? Без обид, Пири. Я жалуюсь на ее жуткий график жизни? На ее гастрономические наклонности? Нет, я не сказал ни слова… Не то чтоб я приехал в Город, типа: «О, скорей бы найти такую женщину, у которой в жизни одна радость – высасывать из меня телесные жидкости». Ладно, может, для того я в Город и приехал, но не в этом смысле.

Томми завязал мусорный мешок, набитый пивными банками, и швырнул в угол. Жестяной треск эхом отдался у него в голове, напомнив о похмелье. Томми сжал пульсирующие виски и ввалился в ванную, где его тошнило, пока он не решил, что сейчас его желудок вывернет наизнанку. После чего он оттолкнулся руками от раковины и вытер глаза. Из ванны на него взирали две каймановы черепахи.

– Чего уставились?

Челюсть Скотта отпала, и он зашипел. Зелда нырнула в испакощенную воду, налитую на фут, и поплыла, упершись носом в угол ванны.

– Мне в душ надо. А вы, ребята, попаситесь пока.

Томми нашел полотенце и оборол черепах одну за другой, а потом встал под душ и стоял там, пока вода не остыла. Одеваясь, он смотрел, как Скотт и Зелда бродят по спальне, сталкиваясь со стенами – после чего они всякий раз давали задний ход и уползали, пока перед ними не вырастала новая стена.

– Вам тут плохо, ребята, да? Никто вас не ценит? Ну, похоже, Джоди вы без надобности. Известное ли дело – вампир со слабым желудком? Незачем нам тут всем мучиться.

Молочные ящики, в которых сюда приехали Скотт и Зелда, Томми оставил под грязное белье. Теперь он все вывалил на пол и выстелил ящики мокрыми полотенцами.

– Пошли, ребята. Идем гулять в парк.

Он определил Скотта в ящик и вынес на тротуар. Потом вернулся за Зелдой и вызвал такси. А когда опять спустился, из литейной мастерской вышел один скульптор-мотоциклист. Стоял и промокал бороду от пота банданой.

– Наверху живешь, да? – Скульптору было лет тридцать пять – волосатый и бородатый, в закопченных джинсах и таком же жилете, без рубашки. Из жилета вылезало пивное брюхо и свисало на ремень, как здоровенный волосатый мешок с пудингом.

– Ну. Том Флад. – Томми поставил ящик на тротуар и протянул руку. Скульптор стиснул ее так, что Томми поморщился.

– Фрэнк. А напарник мой – Бонза. Он внутри.

– Бонза?

– Мы по бронзе работаем.

Томми растер смятую руку.

– Не понял.

– Разница в одну букву.

– А. – Томми кивнул, будто и сам сообразил.

– Что с черепахами?

– Домашние животные, – сказал Томми. – Слишком выросли, в квартире не помещаются, поэтому я сейчас отвезу их на такси в парк «Золотые Ворота» и выпущу в пруд.

– Это из-за них твоя старуха свинтила такая недовольная?

– Ну, больше не хочет держать их в доме.

– Блядские бабы, – сочувственно произнес Фрэнк. – Моя последняя меня все время пилила, что я держу в гостиной мотороллер. Вот он-то и остался.

Очевидно, Фрэнк полагал, что в ящике из-под молока Томми должен выносить Джоди. Для него Томми был слабак.

– Подумаешь, – пожал плечами Томми. – Они все равно ее были. Мне-то без разницы.

– Мне пара черепах не помешает, если хочешь сэкономить на такси.

– Правда? – Томми все равно не радовала мысль о том, как он будет грузить черепах в такси. – Вы же их не станете есть, правда? Мне, то есть, безразлично, конечно, только вот…

– Да ни, блядь, за что, чувак.

Подъехало синее такси. Томми махнул водителю и снова повернулся к Фрэнку.

– Я их гамбургерами кормил.

– Клево, – сказал Фрэнк. – Беру.

– Мне пора. – Томми открыл дверцу такси и еще раз посмотрел на Фрэнка. – Можно я их буду навещать?

– В любое время, – ответил Фрэнк. – Увидимся. – Он нагнулся и поднял ящик с Зелдой.

Томми сел в машину.

– «Безопасный способ» в Марине, – сказал он. Приедет на пару часов раньше, но в студии сидеть не хотелось. Велик риск еще одной взбучки, если Джоди вернется. А там почитает, что ли.

Такси поехало, и Томми оглянулся в заднее окно. Фрэнк заносил вторую черепаху в мастерскую. Томми казалось, что он только что бросил собственных детей.

Джоди подумала: «Наверное, не все поменялось, когда я поменялась». Даже толком не сообразив, она очутилась в «Мэйсиз» на Юнион-сквер. Ее сюда словно бы направило некое инстинктивное навигационное устройство, приводимое в действие конфликтами с мужчинами. В прошлом она тут оказывалась раз десять – в сумочке полно мокрых от слез «Клинексов», а все кредитные карточки близятся к лимиту. Обычная – и весьма человеческая – реакция. Джоди замечала, что другие женщины поступают так же: роются на вешалках, прикидывают ткани, сравнивают цены, глотают слезы и злость и по правде верят продавцам, которые говорят им, что они потрясающе выглядят.

Интересно, подумала Джоди, знают ли универмаги, какой процент прибыли поступает к ним от семейных драм. Проходя мимо стенда с непристойно дорогой косметикой, она заметила рекламу: «Крем молодости „Меланж“ – потому что он никогда не поймет, почему ты этого достойна». Ну, всё они понимают. Добродетельные и обиженные обретут утешение на распродаже в «Мэйсиз».

До Рождества оставалось две недели, и все магазины на Юнион-сквер работали допоздна. Мишура и огоньки увешивали все проходы до единого, а все товары, не маркированные для распродажи, были украшены псевдохвойными веточками, а также красненькими и зелененькими ленточками, равно как и всевозможными пластмассовыми имитациями снега. Стаи увешанных пакетами покупателей трюхали по проходам, словно бодрый кордебалет с бубенцами на Батаанском марше смерти. Они очень старались не останавливаться, чтобы какой-нибудь декоратор не принял их случайно за манекены и не обрызгал порошей из баллончика.

Джоди смотрела, как от лампочек тянутся следы тепла, глубоко вдыхала мешавшиеся ароматы помадок и помад, конфет и тысяч одеколонов и дезодорантов, слушала жужжание сервомоторов, одушевлявших электрических эльфов и северных оленей под покровом рождественских гимнов, размягченных для универмагов, – и ей все это нравилось.

«Рождество для вампиров лучше», – думала она.

Раньше она терпеть не могла толпы, а сейчас они скорее похожи на… на стада скота – безобидные и бессмысленные. Хищнику в ней даже дамы в мехах, бывало, действовавшие на нервы, теперь казались не просто безвредными – в этом мире обостренных ощущений они были натурально просветлены.

Хорошо бы голой покататься по норковому меху, подумала Джоди. И сама себе нахмурилась. Но только не с Томми. По крайней мере – пока.

Она поймала себя на том, что внимательно осматривает толпы, выискивая темный ореол, который выдал бы умирающую… добычу, – но осеклась, и ее передернуло. Посмотрела поверх их голов, как ездок в лифте, что старается не смотреть в глаза, – и ее привлекла черная вспышка.

То было платье для коктейлей, минималистично выставленное на манекене изможденной Венеры Милосской в колпаке Санты. МЧП – Маленькое Черное Платье, эквивалент ядерного оружия в мире моды; публичное исподнее, эффективное не потому, что оно есть, а потому, что его может не быть. Чтобы носить МЧП, нужны тело и ноги. У Джоди они имелись. А кроме того, должна быть уверенность – но вот ее-то Джоди в себе никогда не могла собрать. Она оглядела свои джинсы и толстовку, затем посмотрела на платье, затем – на свои кроссовки. И протолкалась через толпу к платью.

Сзади к ней поступила округлая и со вкусом одетая продавщица.

– Вам помочь?

Взгляд Джоди не отрывался от платья, будто оно было звездой Вифлеемской, а ее саму до одури накачали миррой и ладаном.

– Мне нужно посмотреть это платье на троечку.

– Очень хорошо, – ответила женщина. – Пятерочку и семерочку я тоже прихвачу.

Джоди обратила внимание на продавщицу – женщина воззрилась на ее толстовку так, точно из нее сейчас полезут щупальца и удушат ее на месте.

– Троечка будет в самый раз, – сказала Джоди.

– Троечка может оказаться туговата, – сказала продавщица.

– В том-то и смысл, – ответила Джоди. И любезно улыбнулась, воображая, как будет вырывать клочья ее со вкусом оттененной прически.

– Тогда давайте снимем с него номер, – сказала женщина, демонстративно держа ярлык так, чтобы Джоди рассмотрела цену. И украдкой глянула на реакцию.

– Он платит, – сказала Джоди, только чтобы досадить. – Это подарок.

– О, как мило. – Продавщица попыталась просиять, но ей, очевидно, стало противно. Джоди хорошо ее понимала. Полгода назад она сама бы ненавидела такую женщину, какой теперь притворялась. Продавщица сказала: – Будет чудесно для праздничных вечеринок.

– Вообще-то оно на похороны. – Джоди уже не помнила, когда ей было так весело в магазине.

– О, простите. – Женщина скроила виноватую мину и сочувственно прижала руки к сердцу.

– Да ничего. Я усопшую не очень хорошо знала.

– Понимаю, – сказала продавщица.

Джоди потупилась:

– Его супругу.

– Сейчас вынесу платье. – Продавщица отвернулась и поскорей улепетнула.

Томми был в «Безопасном способе» до закрытия всего один раз – когда устраивался на работу. Теперь магазин казался чересчур активным и одновременно чересчур спокойным без ревущих в динамиках «Роллинг Стоунз» или «Пёрл Джем». Такое ощущение, что на его, Томми, личную территорию вторглись чужие. Ему не нравились покупатели, портившие труды Животных тем, что снимали товар с полок.

Проходя мимо кабинета, он кивнул управляющему и нацелился в комнату отдыха убивать время до работы. Комната представляла собой помещение без окон за мясным отделом. Обставлена она была литыми пластмассовыми стульями, складным столом из формайки, кофейным аппаратом и ассортиментом плакатов по технике безопасности. Томми смел со стула какие-то крошки, нашел под открытой упаковкой черствого печенья «медвежьи когти» номер «Ридерз дайджеста», весь в кофейных потеках, и сел читать и дуться.

Прочел он «Медведь съел маму! Драму в реальной жизни» и «Я – двенадцатиперстная кишка Джо» – и его потянуло в туалет и на Средний Запад: журнал этот ассоциировался у него и с тем, и с другим. Томми перелистнул на статью под заголовком «Летучие мыши: наши дикие друзья с прикольными крылышками». Его двенадцатиперстная кишка затрепетала в предвкушении.

В комнату отдыха кто-то зашел, и Томми сказал, не отрываясь от журнала:

– А тебе известно, что если кожанов кормить не насекомыми, а человечиной, одна такая летучая мышь за ночь может сожрать все население Миннеаполиса?

– Я не знала, – ответил ему женский голос.

Томми оторвался от статьи и увидел новую кассиршу Мару – она отодвигала стул от стола. Высокая и скорее худощавая, но с большой грудью, блондинка лет двадцати. Томми-то рассчитывал увидеть кого-то из подавальщиков, поэтому секунду просто пялился на нее, переключая передачу.

– Ой, здрасте. Я Том Флад. В ночной бригаде работаю.

– Я вас видела, – ответила она. – Мара. Я новенькая.

Томми улыбнулся.

– Приятно познакомиться. Я пораньше пришел, кое-какой бюрократией позаниматься.

– «Ридерз дайджестом»? – Она вздела бровь.

– А, этим? Нет, обычно я его не читаю. Заметил вот статью про летучих мышей, решил поглядеть. Они же наши дикие друзья с прикольными крылышками, знаете? – Он посмотрел на страницу, словно бы подтверждая интерес к теме. – К примеру, вы знали, что вампир обыкновенный – единственное млекопитающее, которого успешно заморозили, а потом оттаяли живым?

– Простите, но от летучих мышей мне не по себе.

– Мне тоже. – Томми отшвырнул журнал. – А вы читаете?..

– Сейчас битников. Я только что сюда переехала, хотелось как-то проникнуться литературой Города.

– Да вы шутите. Я сам тут всего несколько месяцев. Здоровский это город.

– Я еще не успела толком оглядеться. С переездом и прочим. У меня дома было плохо, и я сейчас пытаюсь как-то справиться.

Разговаривая, Мара не смотрела на него. Томми сначала показалось, что он ей противен, но, присмотревшись, он понял: Мара просто очень робеет.

– Вы были на Северном пляже? Там жили все битники в пятидесятых.

– Нет, я пока не очень хорошо ориентируюсь.

– О, вам обязательно надо в «Городские огни» и к «Энрико». Там во всех барах на стенках портреты Керуака и Гинзберга. Чуть ли не слышно, как джаз ревет.

Мара наконец посмотрела прямо на него и улыбнулась.

– Вас битники интересуют? – Глаза у нее были огромные, блестящие и хрустально-голубые. Она ему очень понравилась.

– Я сам писатель, – ответил Томми. Теперь настал его черед отвести взгляд. – То есть хочу стать писателем. Раньше я жил в Чайна-тауне, это совсем рядом с Северным пляжем.

– Может, вы мне и расскажете, куда тут лучше сходить.

– Да я вас туда сам отведу. – Едва это приглашение вылетело у Томми изо рта, он захотел, чтобы оно залетело обратно. Джоди его убьет.

– Было б чудесно, если вы не против. Я в Городе больше никого не знаю, только других кассирш, а они семейные все.

Томми смешался. Управляющий говорил, что недавно она потеряла ребенка. Томми предполагал, что она замужем. Не хотелось бы, чтоб она решила, будто он ее клеит. Клеить ее он и не собирался. Вот был бы по-прежнему одинок, ничем не связан…

Нет, Джоди не поймет. У него никогда раньше не было подруги, а потому – и соблазна ходить налево. Он понятия не имел, как с этим быть. Он сказал:

– Я могу вам с мужем показать, что тут где, а вечером вы развлечетесь в городе хорошенько.

– Я в разводе, – сказала Мара. – Замужем я пробыла не очень долго.

– Извините, – сказал Томми.

Мара покачала головой, словно отмахиваясь от его сочувствия.

– История недлинная. Я забеременела, и мы поженились. Ребенок умер, а он ушел. – Произнесла она это без всякого чувства, словно сама эмоционально отстранилась от пережитого, будто случилось это с кем-то другим. – Здесь я пытаюсь начать все заново. – Она глянула на часы. – Пора мне на кассу. Увидимся.

Она встала и пошла из комнаты.

– Мара, – окликнул ее Томми. – Мне бы очень хотелось показать вам город.

– И мне. Спасибо. До конца недели я в дневной смене.

– Пустяки, – сказал Томми. – Давайте завтра вечером? Машины у меня нет, но можем встретиться на Северном пляже у «Энрико», если хотите.

– Запишите адрес. – Она вынула листок и ручку из сумочки и дала ему. Томми записал и вернул.

– Во сколько? – спросила она.

– В семь, наверное.

– Значит, в семь. – Она вышла.

Томми подумал: «Я покойник».

Джоди повернулась перед зеркалом, любуясь, как на ней сидит МЧП. Сзади у платья был вырез до копчика, а декольте спускалось до низа грудины, но упасть платью не давала прозрачная черная сеточка. Продавщица стояла рядом и хмурилась, держа размеры побольше.

– Вы уверены, что не хотите примерить пятерочку, милочка?

Джоди ответила:

– Нет, это прекрасно годится. И мне к нему нужны прозрачные черные чулки.

Продавщица оборола гримасу и извлекла из лица профессиональную улыбку.

– А туфли к нему у вас уже есть?

– Какие будут предложения? – осведомилась Джоди, не отрываясь от собственного отражения. «Всего пару месяцев назад, – подумала она, – я б лучше сдохла, чем такое надела. Ох черт, сейчас я в чем угодно дохлая».

От этой мысли Джоди рассмеялась, и продавщица отнесла смех на свой счет. Ее вежливая улыбка испарилась, в голосе послышалось омерзение:

– Полагаю, ансамбль можно завершить парой итальянских гулящих туфель и малиновой помадой.

Джоди повернулась к тетке и с пониманием улыбнулась.

– Вы уже это попробовали, правда?

Навестив обувной отдел, Джоди оказалась среди косметики, где бурливый гей уговорил ее «подобрать краски» на компьютере. На экран он уставился, не веря своим глазам.

– О господи ты боже ж мой. Как волнительно.

– Что такое? – нетерпеливо спросила Джоди. Она собиралась купить только помаду и уйти. Свою тягу к покупкам она удовлетворила, доведя продавщицу в отделе вечернего платья до слез.

– Вы моя первая зима, – ответил Морис. (Так его звали – имя было написано на значке.) – Знаете, я делал уже тысячу осеней, вёсны выпадают инь-ян, но зима… Мы уж точно повеселимся!

Морис принялся выкладывать на прилавок образцы теней, помады, туши и пудры рядом с зимней палеткой. Развинтил тюбик теней и поднес к лицу Джоди.

– Эта называется «Язва вязов» – имитирует цвет мертвых деревьев в снегу. Чудесно будет оттенять ваши глаза. Давайте же, дорогуша, попробуйте.

Пока Джоди наносила на ресницы тушь, глядясь в увеличительное зеркало на стойке, Морис зачитывал ей характеристику Зимней Женщины:

– «Зимняя Женщина необузданна, как метель, свежа, как первый снег. Хотя некоторые считают ее холодной, у нее под этим ледяным экстерьером Снежной королевы – пламенное сердце. Ей нравится нагая простота японского искусства и дерзостная сложность русской литературы. Плавным линиям она предпочитает резкие, не надувает губки, а хмурит чело, и слушает не кантри-и-вестерн, а рок-н-ролл. Ее напиток – водка, ее машина – немецкой марки, ее анальгетик – „Адвил“. Зимней Женщине мужчины нравятся слабыми, а кофе – крепким. Она подвержена анемии, истерии и самоубийству». – Морис сделал шаг от прилавка и глубоко поклонился, словно завершил драматическую мелодекламацию.

Джоди оторвалась от зеркала и моргнула. Ресницы на правом глазу оставили на бледной коже четкий отпечаток – звезду из «Заводного апельсина».

– И все они могут определить по моему окрасу?

Морис кивнул и героически взмахнул собольей кисточкой.

– Вот, дорогуша, испробуйте эти румяна, чтобы подчеркнуть скулы. Называется «Американская ржавь» – имитирует цвет «Рэмблера» 63-го года, который ездил по засыпанным солью дорогам. Очень по-зимнему.

Джоди нагнулась через прилавок, чтобы Морис получил доступ к ее скулам.

Через полчаса она взглянула в зеркало, уже перевернутое на неувеличительную сторону, и сложила губы бантиком. Впервые в жизни она походила на вампира.

– Жаль, что у нас нет камеры, – фонтанировал Морис. – Вы просто вылитый зимний шедевр. – Он вручил ей сумочку, набитую косметикой. – Итого, будет триста долларов.

Джоди уплатила.

– Здесь где-то можно переодеться? Хотелось бы посмотреть, как я выгляжу в новом наряде.

Морис показал в глубину магазина.

– Примерочные кабины там. И не забудьте свой бесплатный подарок, дорогуша. – Коллекцию лосьонов «Бесполезная Блажь», общей стоимостью пятьдесят долларов. – И Морис поднял над стойкой виниловую сумку якобы от «Гуччи», полную пузырьков и бутылочек.

– Спасибо. – Джоди взяла сумку и хмуро направилась к кабинкам. На полпути через торговый зал она услышала голос тетки из вечернего платья. Она оглянулась – продавщица разговаривала с Морисом. Джоди сосредоточилась и за шумом толпы и рождественскими попевками разобрала, о чем.

– Как прошло? – спрашивала тетка.

Морис ухмыльнулся в ответ.

– Превосходно. Она ушла, похожая на Барби из экспедиции Доннера.[29]29
  Экспедиция 87 американских первопроходцев под руководством Джорджа Доннера, которая в 1846 г. замерзла в снегах Сьерра-Невады.


[Закрыть]

И они с теткой злорадно хлопнули пятернями.

«Вот суки», – подумала Джоди.

ГЛАВА 26
Когда ночь на исходе…

Император поводил зажженной спичкой вокруг кончика кубинской сигары, пыхтя и проверяя, как занялось, пока уголек не затлел революцией.

– Не согласен я с их идеологией, – сказал Император, – но марксистам надо отдать должное. Сигары они крутят что надо.

Фуфел фыркнул и зарычал на сигару, после чего неистово встряхнулся, обдав Императора и Лазаря мелкой моросью.

Император почесал бостонского терьера за ухом.

– Угомонись, малыш, тебе потребна была баня. Если мы одолеем врага, то – отвагой и мужеством, отнюдь не вонью наших личностей.

Вскоре после заката кто-то из членов яхт-клуба одарил Императора сигарой и пригласил в клубные душевые. К вящему неудовольствию смотрителя клуба, Император поделился приглашением с Фуфелом и Лазарем, от которых сток безнадежно забился шерстью, дрянью и грязью, из которой состоят подлинные герои. Теперь же троица проводила вечер на том же пирсе, где спали, а Император наслаждался сигарой, пока его гвардия несла караул.

– Куда нам дальше двигаться? Следует ли ждать, когда изверг убьет кого-нибудь снова, прежде чем мы опять возьмем его след?

Фуфел поразмыслил над этими вопросами, анализируя собачьим своим умом отдельные лексемы в поисках слова «еда». Не обнаружив оного, песик принялся вылизывать себе яйца, чтобы устранить раздражающий аромат дезодорирующего мыла. Достигнув желаемого обонятельного баланса (это так, чтобы оба его конца пахли примерно одинаково), он походил по пирсу, помечая кнехты против десанта захватчиков с моря. Четко установив границы владений, Фуфел отправился искать что-нибудь дохлое, дабы в нем поваляться и тем удалить последние воспоминания о принятом душе. Нужный аромат был близок, но шел от воды.

Фуфел двинулся на запах, пока не дошел до конца пирса. Он увидел белое облачко, пузырившееся из-за планширя яхты, стоявшей на якоре в сотне ярдов. Фуфел гавкнул – известить облачко, что лучше ему держаться подальше.

– Угомонись, малыш, – сказал Император.

Лазарь вытряс из ушей еще немного воды и выдвинулся к концу пирса в подкрепление терьеру. Облачко уже преодолело половину пути к пирсу – на ходу оно пульсировало и кипело. Лазарь прижал уши и зарычал. Фуфел добавил гармонии нотой высокого визга.

– Что такое, гвардейцы? – спросил Император. Он загасил сигару о подошву башмака и остаток заложил на хранение в карман рубашки, после чего поковылял, разминая члены после привала, к концу пирса.

А облачко меж тем его почти достигло. Лазарь оскалил зубы и зарычал. Фуфел попятился от края, не будучи уверен, рвать ли ему отсюда когти или стоять до последней капли крови.

Император оглядел акваторию и заметил облачко. По краям оно не клубилось – очертания его были четки, оно скорее напоминало плюху студня, чем водяные пары.

– Это просто клок тумана, гвардия, не…

И тут он заметил, что в облаке образуется лицо. Из лица вылепилась гигантская рука, вспучилась – и возникла песья голова.

– Хоть я в погоде не дока, осмелился бы предположить, что это не обычный туман.

Облако взволновалось и вздыбилось громадной виперой – она вознеслась на двадцать футов от воды, будто намереваясь напасть. Фуфел и Лазарь ответили канонадой пронзительного лая.

– Господа, отступимте к душевым кабинкам. Я оставил свой меч у раковины. – Император развернулся и затрусил по пирсу, Фуфел с Лазарем кинулись ему вослед. Добежав до клуба, Император развернулся. Облако наползло на пирс. Завороженно Император смотрел, как оно собирается в плотную фигуру высокого темного человека.

Животных начало прибивать к магазину около полуночи, и, к восторгу Томми, все они, похоже, пребывали в таком же тяжком похмелье, как и он. Дрю – худой и смертельно серьезный дылда – усадил всех на кассы и заставил дожидаться диагноза. Сам переходил от одного к другому и проверял им языки и белки глаз. После чего направился к кабинету и как бы завис в раздумьях. Через минуту зашел в кабинет и вынес оттуда накладную.

Проверив количество коробок, он сам себе кивнул и достал из кармана рубашки пузырек пилюль. Вручил его Томми.

– Прими одну и передай дальше. Кто пил текилу?

Саймон, натянувший «стетсон» на глаза, с легким стоном приподнял руку.

– Тебе две, Саймон. Это «валиум» номер пять.

– Героин домохозяек, – сказал Саймон.

Дрю объявил:

– Всем выпить по кварте «Гаторада», дерябнуть «Пепто», три аспирина, чутка витамина В и по два «Виварина».

Барри, лысеющий аквалангист, сказал:

– Не доверяю я этим легальным медикаментам.

– Я еще не закончил, – сказал Дрю. Из нагрудного кармана он достал алюминиевый футляр от сигары, отвинтил колпачок и вытряс в ладонь. Выпал желтый бумажный конус. Дрю протянул его Томми. Запахло смесью скунса и эвкалиптовых капель от кашля. Томми воздел бровь.

– Это что?

– Не переживай. Рекомендуется Медицинской ассоциацией Ямайки. Зажигалка есть?

Саймон метнул Дрю «Зиппо», а тот отдал ее Томми.

Тот помялся прежде, чем запалить косяк, поглядел на Дрю.

– Это же просто дурь, правда? Не какая-нибудь дизайнерская дрянь, после которой режешь всю семью бензопилой, после чего до смерти захлебываешься собственной рвотой, да?

– Если по инструкции, то нет.

– А. Тогда ладно. – Томми щелкнул «Зиппо», взорвал косяк и хорошенько дернул. Задержав в легких дым – глаза слезились, лицо скривилось решимостью горгульи, члены задергались так, словно у него приступ внезапной ползучей ботановости, – он протянул косяк Хлёсту, черному аспиранту по деловой части.

У дверей магазина что-то грохнуло, потом застучали так, что задребезжали стекла. Томми выронил косяк и закашлялся, обдав Хлёста залпом дыма и слюней. Животные заорали и хором повернулись к двери – их не столько шум испугал, сколько внезапный натиск на их коллективный бодун.

За двойными автоматическими дверями Император колотил по косяку своим деревянным мечом. У ног его гавкали и прыгали собаки – словно загнали енота на крышу магазина.

Томми, еще толком не отдышавшись, полез в карман за ключами и пошел открывать.

– Все нормально, я его знаю.

– Его все знают, – сказал Саймон. – Ебанат полоумный.

Томми повернул ключ и растворил двери. Император ввалился в магазин. Фуфел и Лазарь перепрыгнули через хозяина и пропали в каком-то проходе.

Император бился на полу, и Томми пришлось отойти, чтобы ему не досталось деревянным мечом по лодыжкам.

– Успокойтесь, – сказал он. – С вами все в порядке.

Император поднялся на ноги и схватил Томми за плечи.

– Надо трубить общий сбор. Чудище у ворот. Скорей же!

Томми обернулся к прочим Животным и ухмыльнулся.

– Да нормальный он. – Затем – Императору: – Вы так не спешите, ладно? Может, перекусите?

– На сие нет времени. Мы должны выйти на бой с ним.

Саймон крикнул:

– Может, у Дрю найдется, чем его ублажить? – Тот меж тем поднял косяк и теперь поджигал его заново.

Томми закрыл и запер дверь, после чего взял Императора за плечо и повел к кабинету.

– Видите ли, Ваше Величество, сейчас вы внутри. В безопасности. Давайте-ка сядем и поглядим, можно ли во всем тут разобраться.

– Запертые двери его не остановят. Он способен обретать форму тумана и проникать в самомалейшие щели. – Император повернулся ко всем Животным: – Вооружайтесь, покуда есть время.

– Кто? – спросил Хлёст. – О ком он говорит?

Томми откашлялся.

– Император считает, что по Городу бродит вампир.

– Ладно тюльку вешать, – произнес Хлёст.

– Я только что его видел, – упорствовал Император. – В Марине. Из облака пара он обратился в человеческую фигуру у меня на глазах. И теперь отстал от меня ненамного.

Томми похлопал старика по руке.

– Не говорите глупостей, Ваше Величество. Если б вампиры и существовали, в пар они превращаться не могут, это я точно знаю.

– Но я сам видел.

– Послушайте! – сказал Томми. – Вы наверняка видели что-то другое. Я точно знаю – вампиры не испаряются.

– Точно знаешь? – протянул Саймон.

Томми посмотрел на Саймона, рассчитывая встретить его обычную ухмылку, но Саймон честно ждал ответа.

Томми покачал головой.

– Я тут стараюсь сдержать панику, Саймон. Не против мне помочь немного?

– Откуда ты знаешь? – стоял на своем Саймон.

– В книжке вычитал. Помнишь, Саймон, ты ее тоже читал?

У Саймона стал такой вид, точно ему только что пригрозили, что ровным счетом и случилось на самом деле.

– А, ну да, – сказал он и вновь натянул «стетсон» на самые глаза, откинувшись на кассу. – Тогда твоему приятелю просто надо вызвать ребят из дурдома.

– Я сам с ним разберусь, – сказал Томми. – Начинайте фургон разгружать, ребята. – Он открыл дверь кабинета и подтолкнул Императора внутрь.

– А моя гвардия? – спросил Император.

– Они в безопасности. Заходите, все мне сейчас расскажете.

– А чудовище?

– Если б он хотел меня убить, я б уже был покойник. – И Томми захлопнул за собой дверь кабинета.

«Пышные волосы, – подумала Джоди. – Прическа – вот что нужно к этому наряду. Столько лет я пыталась укротить свои волосы, а надо было просто-напросто вырядиться первосортной шлюхой, и все бы стало прекрасно».

Она шла по Гири-стрит, в руке – по-прежнему сумка с косметикой, якобы от «Гуччи». Тут где-то недавно клуб открыли, а ей нужно потанцевать – ну, или, по крайней мере, покрасоваться.

Ее остановил попрошайка с картонкой, гласившей: «Я Безработный и Неграмотный (а это мне написал друг)», – и попытался продать ей бесплатную газетку.

Джоди ответила:

– Это я могу взять где угодно. Она бесплатная.

– Правда?

– Да. Их раздают в любом магазине и кафе.

– А я-то думаю, чего их везде раскладывают, бери не хочу.

Джоди разозлилась на себя за то, что ввязалась в этот диалог.

– Вот тут в углу написано большими буквами – БЕСПЛАТНО.

Бродяга показал на картонку у себя на шее и попробовал выглядеть трагично.

– Может, вы мне все равно за нее квортер дадите?

Джоди пошла дальше. Бродяга не отставал, тащился следом.

– На десятой странице там отличная статья про группы поддержки.

Джоди посмотрела на него.

– Мне рассказывали, – добавил он.

Джоди остановилась.

– Я вам вот это дам, если отвяжетесь. – И протянула ему сумку с косметикой.

Бродяга сделал вид, что взвешивает предложение. Оглядел ее с головы до пят, задержался на декольте, потом посмотрел в глаза.

– Может, мы с вами что-нибудь придумаем. В этом платьице вам, должно быть, холодно. Я могу вас согреть.

– Обычно, – ответила Джоди, – встречая парня безработного и неграмотного, который к тому же две недели не мылся, я чуть не писаюсь от восторга, но сегодня, так уж вышло, у меня очень плохое настроение, поэтому забирай сумку и давай мне свою уебанскую газету, пока я не выдавила тебе башку, как прыщ. – Она сунула ему в руки сумку так, что он ударился спиной о витрину закрытого фотомагазина.

Бродяга робко протянул ей газету, и она выхватила ее у него из пальцев.

Он сказал:

– Лесбиянка, да?

Джоди завизжала – пронзительной, взрывной и неразборчивой волной чистого нечеловеческого раздражения. Эту протяжную ноту Хендрикса просэмплировал и спел миллиард страдающих душ из сводного хора самой преисподней. Витрина фотомагазина лопнула и осыпала весь тротуар осколками. В магазине взвыла сигнализация – жиденькая после вопля Джоди. Бродяга бежал оттуда, заткнув уши.

– Клево, – сказал Джоди, вполне удовлетворенная собой. После чего развернула газету и направилась в клуб, читая на ходу.

У клуба Джоди, не отрываясь от газеты, встала в очередь вместе с компанией хорошо одетых пижонов. Ей нравилось краем глаза ловить на себе взгляды мужчин.

Клуб назывался «753». Джоди казалось, что все эти новомодные клубы решили отказаться от названий и присвоить себе номера. Курт с его дружками-брокерами были большими поклонниками номерных клубов: утром в понедельник отчеты об их похождениях больше смахивали на уравнения: «Пошли в Четырнадцать Девяносто Два, потом в Десять Шестьдесят Шесть, а там Джимми выхлестал десять Семь-с-Семью в Тысяча Девятьсот Семнадцатом, устроил пятьдесят один на пятьдесят, и его оттуда застопервили». Обычно от такого количества цифири подряд Курт нырял к своему компьютеру, дабы установить линии тренда и уровни сопротивления. У Джоди же стекленели глаза, отчего жизнь с биржевым брокером превращалась бы в пытку, даже не будь он мудаком.