Текст книги "Жизнь с моей сестрой Мадонной"

Автор книги: Кристофер Чикконе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Церемонию проводил судья из Малибу Джон Меррик. Все закончилось за пять минут. Уверен, что какие-то слова произносились, но мы ничего не слышали из-за рева вертолетов. Мадонна и Шон обменялись золотыми кольцами. Затем под музыку из «Огненных колесниц», которую я расслышал с большим трудом, Шон поцеловал невесту, и все зааплодировали.

Шон произнес тост в честь Мадонны, но его никто не услышал. Потом он нырнул под ее юбку и снял подвязку. Мадонна посмотрела на вертолеты и показала им средний палец, впрочем, думаю, это было неискренне. Взбешенный Шон бросился в дом и вернулся с ружьем.

– Успокойся, Шон! – закричала Мадонна. – Оставь их в покое! Иначе повсюду появятся твои фотографии с ружьем. А они все равно не улетят.

Мадонна наслаждалась моментом. Шон же просто сходил с ума. Он начал палить в воздух. Энди Уорхол, Стив Рубелл, Шер (в фиолетовом парике), наши родственники и я замерли в изумлении.

К счастью, Шона отвлекло сообщение о том, что ужин подан. Мы все направились в шатер, разбитый на центральном газоне. Нас все еще оглушал рев кружащихся над домом вертолетов, но мы изо всех сил старались насладиться изысканной кухней Вольфганга Пака – икра, карри из устриц, равиоли с лобстерами, жареная меч-рыба, каре ягненка. Венчал ужин пятиярусный ореховый свадебный торт.

Впрочем, главным воспоминанием о том ужине для меня навсегда останутся вертолеты, кружащие над нами, словно стервятники. Я знаю, что Мадонна словила кайф от такого бесцеремонного вмешательства журналистов в свадебную церемонию. Она, как всегда, стремилась привлечь к себе внимание. В конце концов, именно средствам массовой информации она обязана своим успехом. Она стала звездой и остается ею именно потому, что всегда умела обращаться с прессой. А вот Шону это не дано. День свадьбы задал тон дальнейшей семейной жизни: Шон носится по лужайке с ружьем, а Мадонна ослепительно улыбается в камеру.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Братья и сестры ближе друг другу,

чем руки и ноги.

Вьетнамская пословица

За пять месяцев, прошедших со дня знакомства Шона и Мадонны, ее карьера развивалась стремительно. Она шла от триумфа к триумфу, от скандала к скандалу. Мне порой было жаль Шона, который, несмотря на полное неумение общаться с журналистами, все еще хотел быть звездой сам по себе. Джаггернаут Мадонны со свистом несся вперед, иногда вместе с Шоном, иногда без него. Шон тяжело переживал скандал с обнаженными фотографиями. Но не прошло и трех недель, как Мадонна проиграла в суде дело по запрещению распространения фильма «Конкретная жертва» (A Certain Sacrifice). Этот порнографический фильм Стивен

Левицки снял в 1979 году, когда Мадонна только появилась на Манхэттене.

Я хотел позвонить сестре и выразить свое сочувствие, но потом посмотрел на гигантский заголовок на первой полосе «Нью-Йорк пост», который гласил: «Мадонна требует запрета скандального фильма», и решил, что ей доставляет удовольствие вся та шумиха, поднятая журналистами вокруг суда с Левицки. Скорее всего, Мадонна и в суд-то подала, потому что шестое чувство подсказало ей – это понравится журналистам. Она наверняка знала, что и как произойдет.

В фильме Мадонна предстает полностью одетой, только в одной сцене она появляется топлес. Но содержание фильма чудовищно. Мадонна играет роль Бруны, «госпожи», у которой имеется целый гарем сексуальных рабов. В фильме есть и сцена изнасилования. Я не был шокирован тем, что Мадонна сыграла эту роль. Я же понимал, что она была очень молода, экспериментировала с жизнью и изо всех сил старалась закрепиться в большом городе. Однако я знал, что бабушка Элси и отец будут в ужасе от того, что Мадонна снялась в таком непристойном фильме. Я от всей души желал, чтобы фильм никогда не выходил на экраны. Я сочувствовал и Шону. Впрочем, мы никогда не говорили об этом фильме. На экраны он вышел в том же году, но мне не хотелось его смотреть.

Неудачная свадьба осталась позади. После братания я считал, что новый зять мне даже нравится. 9 ноября 1985 года Мадонна приняла участие в премьерном шоу «Saturday Night Live». На этот раз она появилась на экране в образе английской принцессы Дианы и снова привлекла к себе внимание журналистов. В Великобритании после выхода песни «Dress You Up» Мадонна стала единственной певицей за последние тридцать лет, три сингла которой одновременно оказались в национальных чартах. Снимки Мадонны в образе принцессы Дианы появились во всех английских газетах. Боги рекламы были благосклонны к моей сестре.

В мой день рождения, 22 ноября 1985 года, Дэнни пригласил меня во французский ресторан, куда мы любили заходить. Вернувшись домой, мы обнаружили там Шона, Мадонну и еще шестерых гостей. Это был мой первый вечер-сюрприз. Его подготовили для меня Шон, Мадонна и Дэнни.

Шон и Мадонна рассматривали мои картины – религиозные, а не на стекле, как я подарил им на свадьбу.

– Они мне нравятся, – сказала Мадонна. – Тебе нужно продолжать рисовать.

Ее слова многое для меня значили. Мы выпили шампанского, послушали Эллу Фицджеральд. Вечер прошел просто прекрасно.

Остальные мои родственники не были знакомы с Дэнни и даже не подозревали о его существовании. Естественно, что я в значительной степени отдалился от семьи. Близкие отношения сложились у меня только с Мадонной. Та вечеринка, которую устроили для меня Мадонна и Шон, стала чудесным подарком. Я почувствовал, что они приняли меня в свою маленькую семью. Впервые со дня смерти матери я снова почувствовал себя в безопасности.

Не могу отрицать, что это чувство возникло не только из-за того, что я ощутил себя членом семьи, но еще и потому, что сестра стремительно становилась одной из самых знаменитых женщин Америки. Звездная сила, исходящая от Мадонны, стала для меня настоящим наркотиком. Я приходил в любые рестораны, бары и клубы, просто называл ее имя, и ко мне везде относились, как к особе королевской крови. Я не видел оборотной стороны славы Мадонны. Никто меня не донимал. Фотографы называли меня по имени, поклонники Мадонны кричали: «Кристофер, Кристофер!» Единственная проблема заключалась в том, что Дэнни все еще не был очарован моей сестрой. Его раздражала та истерия и чрезмерное внимание, сопровождавшие каждый ее шаг.

Дэнни раздражала не только звездная слава Мадонны, но и то, что ему приходилось делить с ней меня. На протяжении всей нашей совместной жизни он требовал, чтобы я уделял ему все свое внимание, и обижался на всех, кому доставалась хоть малая его толика. В некотором роде Дэнни был похож на Шона. Как и Шон, Дэнни ненавидел официальные ужины, терпеть не мог клубы и предпочитал уединяться со мной дома.

Неудивительно, что и Мадонна, и я решили разделить свои жизни с совершенно одинаковыми мужчинами. Ведь мы были братом и сестрой и всегда были очень похожи. Но если отношения Мадонны с Шоном расцвели и увяли, мы с Дэнни прожили вместе больше десяти лет, скорее всего, потому, что он всегда играл роль Генри Хиггинса, а я был его Элизой Дулиттл. Когда мы встретились, я был деревенщиной из Мичигана, двадцати трех лет от роду, который беспомощно барахтался в океане Манхэттена. Дэнни же был настоящим жителем Нью-Йорка – культурным горожанином. За годы нашей совместной жизни он научил меня всему. Я узнал, что такое простыни от Пратези, серебро от Кристофеля, белужья икра и шампанское «Кристалл». Несмотря на свою нелюбовь к Мадонне и обиду за то, что она отвлекает мое внимание, Дэнни бросил работу у Фьоруччи и стал моей правой рукой. Он взял на себя все домашние обязанности, благодаря чему я смог полностью сосредоточиться на работе. Рядом с ним я всегда чувствовал себя защищенным. Да и сексуальная жизнь наша всегда была идеальной.

8 января 1986 года Шон, Мадонна и я вылетели из Лос-Анджелеса в Гонконг готовиться к съемкам «Шанхайского сюрприза». Как сообщали журналисты, за этот фильм Шон и Мадонна должны были получить по миллиону долларов. Мы поселились в отеле в Коулуне. Я сразу же вышел на балкон, чтобы полюбоваться мерцающими огоньками Коулунского порта. Я сфотографировал вид и отправил снимок отцу, написав, что это напомнило мне тот азиатский пейзаж, который висел в нашей столовой в Мичигане. Впрочем, скорее всего, мне просто хотелось показать ему, как далеко мы с сестрой забрались.

Однако при дневном свете картина оказалась не столь привлекательной. Залив был ужасно грязным. Молодая женщина купала ребенка, а рядом плавали дохлые крысы. Я прогулялся по городу. Повсюду сверкали рекламные вывески и яркие огни. Гонконг показался мне одним гигантским кварталом красных фонарей. Город напоминал огромный торговый центр, только гораздо более грязный, чем обычно. Гонконг – самый грязный город из всех, где мне доводилось бывать. Повсюду шныряли огромные крысы. Вспоминая это, думаю, что мне следовало догадаться: крысы – дурное предзнаменование.

Прочитав сценарий, я сразу же понял, почему Мадонна согласилась играть роль Глории Тэтлок. «Шанхайский сюрприз» построен по образцу комедий 30-х годов. В таком фильме вполне могли бы играть Джин Артур, Джин Харлоу или Джуди Холлидэй. А вот решение Шона поставило меня в тупик. Роль афериста Глендона Уэйси совсем ему не подходила – мелкая, неинтересная, не представляющая никаких сложностей. Я думаю, что он согласился сниматься только потому, что Мадонна захотела, чтобы он был рядом с ней. Ей нужна была поддержка во время дебюта в большом коммерческом кино. Шон Пени решил сделать ей подарок, и я был тронут его поступком. Еще большее впечатление на меня произвело то, что Шон выучил китайский язык – просто для того, чтобы подготовиться к роли. Потом я понял, что он зря потратил силы, потому что персонаж, которого ему предстояло играть, был обычным американцем.

Мадонна была в восторге от возможности побывать на другом континенте – да еще так далеко от Америки и Европы. Больше всего ее возбуждала мысль о том, что ей впервые предстоит сниматься в настоящем художественном фильме. Шон анализировал характер Глории Тэтлок, а Мадонна ловила каждое его слово. И я внезапно понял, почему моя сестра влюбилась в этого человека: для ее карьеры было крайне необходимо иметь в своей команде человека, владеющего системой Станиславского и готового в любой момент преподать ей урок актерского мастерства. Иногда я удивлялся, почему сестра не играет в шахматы. Уверен, она стала бы настоящим мастером.

Я понимал, что Мадонна решила доказать всему миру, что она – настоящая актриса. И тогда ее стали бы воспринимать серьезно. Она уже покорила музыкальный мир и теперь намеревалась покорить мир кинематографа. Она мечтала, чтобы «Шанхайский сюрприз» стал по-настоящему успешным фильмом. Впрочем, мечты эти были не настолько страстными, чтобы Мадонна согласилась расстаться со своим гламурным образом, выкрасить волосы в каштановый цвет, надеть очки с толстыми линзами и сниматься без макияжа, что гораздо больше подходило бы для роли миссионерки. Напротив, она приложила все усилия к тому, чтобы в каждом кадре выглядеть ослепительно прекрасной.

Погода стояла холодная, сырая и ветреная, что было весьма некстати, потому что действие фильма происходило летом. Мадонне приходилось постоянно дрожать от холода в легких летних платьях. Гонконг и другие города выглядели, словно построенные декорации – фильм снимали в пасмурную погоду, а для того, чтобы создать ощущение лета, включали яркое освещение.

Подобный фильм вполне можно было снимать в голливудских декорациях, но тогда мне не удалось бы побывать в Гонконге вместе с Мадонной и Шоном.

Я выполнял роль помощника и компаньона – договаривался о встречах и покупал все, что было нужно Мадонне: как правило, американские картофельные чипсы, которые она обожала, но не могла найти в Гонконге. Занятий у меня было немного. Чаще всего я просто сидел в нашем лимузине и по спутниковому телефону звонил Дэнни на Манхэттен.

Мадонну, Шона и меня пригласили в пару гонконгских ресторанов. Но настоящая китайская еда резко отличалась от той, к которой мы привыкли на Манхэттене. Она по-другому пахла и имела другой вкус. Поэтому мы предпочитали ужинать в итальянском ресторане, который принадлежал одному англичанину.

Продюсерами фильма были Мадонна, Шон и бывший «битл» Джордж Харрисон. То, что Мадонна и Шон предпочли работать с английской компанией «Handmade Films» и с Джорджем Харрисоном, доказывает глубокое уважение, которое оба испытывали к Джорджу и к британскому кинематографу в целом. Мадонна четко понимала, что Британия – один из основных ее рынков. Казалось, она забыла о том холодном приеме, какой нам оказали в Лондоне и Манчестере всего несколько лет назад. И действительно, ее популярность в этой стране превзошла все ожидания.

Шон был настоящим актером «метода», то есть системы Станиславского. Поэтому, хотя роль Шанхая 30-х годов в фильме изображал Гонконг, Шон настоял, чтобы мы обязательно побывали в настоящем Шанхае. Снимать там мы, конечно же, не могли. Мы должны были до начала съемок побывать в Шанхае, чтобы почувствовать атмосферу этого города и представить, каким он мог быть в 30-е годы.

Мы втроем вылетели в Шанхай в сопровождении трех китайских правительственных чиновников, которые следили за каждым нашим шагом. Мы остановились в «Метрополе» – отеле 30-х годов в стиле арт-деко. Шелковые шторы в отеле были настолько старыми, что буквально рассыпались у нас в руках, стоило лишь к ним прикоснуться.

Мы с Мадонной каждое утро начинали с пробежки. Не могу сказать, что это было очень приятно, потому что в городе было семь градусов мороза. Мы были единственными бегунами на улице. Было так холодно, что замерзало даже белье, вывешенное для просушки. Закутанные по уши китайцы ездили по улицам на велосипедах.

После завтрака мы отправлялись в город. Хотя Мадонну в Китае еще никто не знал, прохожие обращали на нее внимание – наверное, просто потому, что она была блондинкой. Осмотревшись вокруг, мы заметили, что все вокруг одеты в зеленые стеганые пальто до колена с воротниками из искусственного меха. Мы же были одеты в синие пальто, которые выделило нам правительство. Европейские черты лица, одежда другого цвета и светлые волосы Мадонны – все это делало нас в глазах китайцев настоящими уродами.

Мы пришли в парк, где старики занимались гимнастикой тай-цзы. Один из них подошел к нам и стал повторять: «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Мы улыбнулись. Это был первый человек, который заговорил с нами по-английски.

Вечером мы пошли в прибрежный ресторан «Банд», также построенный в стиле арт-деко. На шестом этаже огромного ресторана мы нашли китайский и американский бары. Мы отправились в китайский, но там все пили только апельсиновый сок. Тогда мы отправились в американский, закрытый для китайцев. В зале было темно. Мы налили себе и только потом нашли выключатель. Все было покрыто пылью. Играла музыка конца 70-х годов. Мы не стали обращать внимания на пыль и псевдоамериканский интерьер. Мне показалось, что я очутился в фильме «Империя солнца».

Проведя несколько дней в Шанхае, мы вернулись в Гонконг, где к нам присоединилась Лиз Розенберг. Мы с ней и Мадонной на день уехали в Макао на джонке с мотором. Дорога заняла около четырех часов. На обратном пути Мадонна и Лиз провели большую часть времени в ванной. Через пару дней у всех троих началась ужасная ангина. Впрочем, это нас не удивило, ведь с санитарией в Макао было еще хуже, чем в Гонконге. Кстати, по ходу действия съемки были перенесены туда, но, к счастью, мне ехать не пришлось.

До начала съемок Мадонна впитывала каждое наставление Шона. Но как только процесс пошел, она перестала играть роль из «Воспитания Риты» и вообразила себя Мерил Стрип. А Шону стало ясно, что ему достается роль Нормана Мейна, бесталанной, поблекшей звезды из фильма «Звезда родилась», которому никогда не достичь той же славы, что и его жене. Меня совершенно не удивило то, что Мадонна и Шон стали ссориться. Шон был опытным актером и гордился этим. Но Мадонна стремительно превращалась в глобальное явление, в культовый бренд. Она считала себя талантливой актрисой, Шон же видел в ней только певицу. На площадке постоянно возникали конфликты из-за того, как она играет свою роль, как он играет свою, из-за ее персонажа и из-за его персонажа, из-за этой сцены и из-за той. Мадонна и Шон были примерно одного роста. Когда они стояли лицом к лицу, глядя друг другу в глаза, причем каждый отстаивал собственную точку зрения и стремился подчинить другого своей воле, напряженность становилась ощутимой чисто физически.

А режиссеру Джиму Годдарду пришлось смириться с тем, что руководить съемками в одиночку ему не удастся – режиссерами стремились быть и Мадонна, и Шон.

С первого дня съемок британская съемочная группа возненавидела Мадонну и Шона. Шона они считали высокомерным янки, а Мадонну – обычной певичкой из дискотеки. Ядовитые Пенны, как их прозвали англичане, были парочкой выскочек, которые требовали, чтобы к ним относились, как к звездам, не имея на то никаких оснований.

На второй день съемок уволили рекламщика Криса Никсона, который не сумел помешать репортерам сделать фотографии. После этого он откровенно заявил: «Пени – высокомерный маленький подонок, и жена его стоит».

Во время одной из главных сцен фильма взрывалась бомба, и героиня Мадонны должна была прыгать в реку. Мадонна наотрез отказалась это делать. Вода была жутко грязной, и я не могу упрекать сестру за это. Но когда всей съемочной группе пришлось ждать, пока на площадку привезут минеральную воду «Эвиан», чтобы Мадонна в узкой синей юбке и полосатой блузке могла в нее погрузиться, люди просто озверели.

Вместо того чтобы наладить отношения со съемочной группой и режиссером, Шон и Мадонна постоянно шли на конфликт. Хуже того, гораздо больше, чем съемки, Шона интересовали отношения с репортерами, которые приехали в Гонконг, чтобы писать о фильме. Телефотообъективы следили за Шоном и Мадонной двадцать четыре часа в сутки, и Шон готов был на любые безумства, лишь бы держать их подальше от площадки. Когда одному фотографу удалось проникнуть на съемочную площадку, Шон разбил его камеру.

Мы с Шоном никогда не говорили о его ненависти к репортерам. Но если бы такой разговор состоялся, я бы спросил его, почему, если ему не хотелось, чтобы они с Мадонной были объектом пристального внимания прессы, они решили вместе сняться в этом фильме. Он не мог не понимать, что, согласившись сниматься с Мадонной, он тут же станет завидной добычей, что репортеры будут следовать за ним по пятам и описывать каждый его шаг. Мне это было очевидно, а он почему-то этого не понимал.

Когда Мадонна и Шон что-то делали вместе, репортеры просто осаждали их, и это выводило Шона из себя. Чтобы сделать мужу приятное, Мадонна вела себя так же, как он, – натягивала пиджак на голову, чтобы фотографы не могли ее снимать. В действительности же ей не было до них никакого дела, и она бы с удовольствием позировала.

Стоило Мадонне и Шону выйти из отеля, как вокруг них начиналось настоящее столпотворение. В глазах Шона любой фотограф, который снимал Мадонну, не просто крал ее душу, но еще и отнимал у него жену. Шон чувствовал, что его используют.

Измученная Мадонна постоянно твердила ему, как во время свадьбы: «Шон, не ори на них. Давай просто сядем в машину и уедем. Они все равно сделают свои снимки».

Но Шон редко к ней прислушивался, и постоянно возникали скандалы и стычки.

А журналисты безжалостно фиксировали каждое его движение, каждую истерику и каждую драку. Попутно доставалось и Мадонне. Легенда о Ядовитых Пеннах обрастала все новыми подробностями.

В Лондоне продюсер Джордж Харрисон узнал о связанных с Пенном скандалах вокруг «Шанхайского сюрприза». Ближайшим самолетом он вылетел в Гонконг, надеясь разрядить ситуацию и убедить Мадонну и Пенна изменить свое отношение к журналистам и съемочной группе.

Когда Харрисон прилетел, Мадонна познакомила меня с ним. Он выглядел гораздо старше, чем я ожидал, и был довольно высоким. Мадонна говорила, что Джордж обладает «мягким, беспомощным характером, слегка бесхребетным».

Скорее всего, она недооценивала практичного Харрисона. Он был не настолько бесхребетным, чтобы не потребовать от непокорных звезд полного подчинения, причем не пытаясь подсластить эту горькую пилюлю. Решительная отповедь знаменитого «битла» отрезвила Мадонну и Шона. Уверен, что Джордж говорил не только о финансовых проблемах, но еще и апеллировал к профессионализму Шона и просил его держать под контролем свою паранойю.

Я думал, что с Мадонной Джордж будет обращаться мягче. Он должен был понимать, что сборы сделает именно она, а не Шон, а проблемы как раз связаны с ним, а не с ней. Но, вернувшись вечером в отель, я почувствовал, что Мадонна не в своей тарелке. В ней появилась неуверенность относительно собственных актерских талантов. Она не понимала, как справиться с Шоном и заставить его прекратить конфликты с прессой.

Она легла спать рано. Я тоже.

Около трех ночи меня разбудил ужасный грохот в номере Мадонны и Шона, который находился за стеной. Шон орал на жену, не стесняясь в выражениях. Даже спросонья я слышал его слова.

Я актер, а ты нет! Ты должна забыть о кино. Занимайся своим пением – это то, что ты действительно умеешь делать! – кричал Шон.

А ты абсолютно не умеешь общаться с репортерами, – не уступала ему Мадонна. – Ты параноик и псих!

По крайней мере, я актер, – вопил Шон.

Это был удар ниже пояса. Весь разговор я не помню, но я слышал, как он изо всех сил ударил кулаком по стене. Потом послышался грохот опрокидываемого стола. Я уже собирался постучать в дверь, соединявшую наши номера, но она неожиданно распахнулась. В мою комнату вбежала Мадонна в черной атласной пижаме с белой отделкой из «Хэрродса». Я подарил ей эту пижаму на день рождения. За Мадонной несся разъяренный Шон.

На какую-то секунду я превратился в сторожевого пса Хэнка.

Я захлопнул дверь прямо перед носом Шона и запер ее.

Мадонна бросилась ко мне. Ее лицо без грима всегда было очень бледным, сейчас же щеки у нее пылали. Она рыдала.

Я обнял ее и повел к дивану. Она плакала, я гладил ее по плечу. А Шон колотил в дверь и что-то кричал.

Он бился в дверь целых пять минут, непрерывно крича:

– Открой дверь, Мадонна! Открой эту чертову дверь!

Сначала мне захотелось действительно открыть дверь и выбить из моего чертова зятя все дерьмо. Но я знал, что будет еще хуже. И поэтому я просто обнял Мадонну.

Мы молча слушали, как Шон орет и колотит в дверь.

Наконец Мадонна уснула в моих объятиях. А потом уснул и я.

Утром она ушла.

Когда днем я увидел ее на съемках, ее грим был великолепен, прическа безупречна. Она улыбалась своей обычной уверенной, яркой улыбкой. Шон подошел ко мне, но я решил полностью его игнорировать.

До этого дня я всегда был на его стороне. Сколь бы причудливой ни показалась мне церемония братания, я чувствовал, что в ней есть глубокий смысл. Мы действительно на всю жизнь стали кровными братьями. С того момента я всегда защищал его, что бы мне ни говорили о его истериках и паранойе, связанной с журналистами. Я это делал не просто так, а потому, что чувствовал, что мы действительно стали братьями.

В Гонконге я был единственным защитником Шона среди съемочной группы. Его ненавидели все. Теперь я не мог его защищать. Я перестал быть другом Шона. Хотя Мадонне я этого и не говорил, но мне хотелось, чтобы он больше не был моим зятем.

Впоследствии Шон Пени признается, что во время съемок «Шанхайского сюрприза» много пил. И мне станет ясно, что мы с сестрой, как всегда, сделали совершенно одинаковый выбор: мы оба полюбили мужчин, которые в тот или иной период своей жизни прибегали к насилию под воздействием алкоголя.

Съемки в Гонконге закончились. Шон и Мадонна вылетели в Берлин, где должна была состояться премьера фильма Шона «В упор» (At Close Range). Он провел в Германии несколько дней, а Мадонна сразу улетела в Лондон. Я прибыл из Гонконга как раз вовремя, чтобы ее встретить.

В Хитроу я встречал ее прямо на поле. Мадонна вышла из самолета в сопровождении телохранителя. На ней был черный шарф и темные очки. В конце полосы нас уже ждал полицейский эскорт. Мы направились на пункт таможенного контроля.

Когда таможенники закончили разбираться с багажом, полицейский открыл дверь в зал прилета. Там нас уже поджидали многочисленные репортеры и фотографы. И начался настоящий ад. Засверкали вспышки, заработали телекамеры. Поклонники визжали, фотографы кричали: «Посмотри сюда, Мадонна, посмотри сюда!»

Когда мы вышли за барьер, поклонники и фотографы окружили нас плотным кольцом. Телохранитель, тренер и я закрыли Мадонну. Мы пытались выбраться из зала прилета к поджидавшему нас лимузину.

От полиции толку было мало. Хотя они вяло попытались проложить нам дорогу, выбраться из аэропорта мы смогли только через пятнадцать минут.

Я закрывал Мадонну от камер. Как оказалось, в аэропорт прибыло больше трехсот фотографов.

Я видел, что Мадонна готова взорваться, и сжал ее руку.

– Держись поближе, Мадонна. Я выведу тебя отсюда.

Наконец мы оказались возле черного «Мерседеса». Дверь была уже открыта. Мы с Мадонной прыгнули на заднее сиденье. Репортеры делали последние снимки уже через окно автомобиля. Вдруг мы почувствовали тяжелый удар. Машина содрогнулась. Оказалось, что один фотограф прыгнул на крышу. Другой на капот. Пять или шесть облепили окна:

– Мадонна, Мадонна, поговори же с нами!

Она вжалась в сиденье. Я обнял ее. Мы оба были близки к истерике.

Еще один тяжелый удар, и фотограф оказался на багажнике машины.

– Увезите меня отсюда! Увезите меня! – закричала Ма донна.

Но водитель не мог тронуться с места, так плотно нас окружили.

– Поезжай немедленно! – взвизгнула Мадонна.

Мы чуть продвинулись вперед, и я услышал звук удара.

Фотограф с крыши упал прямо на дорогу.

Мы рванули с места.

Я оглянулся.

Он лежал на земле.

Все остальные фотографировали его.

Он пытался подняться.

– Лежи и не двигайся, – крикнул кто-то из репортеров.

Он снова лег, и они сфотографировали его.

Когда машина выезжала из аэропорта, мы оглянулись на толпу беснующихся репортеров. Я подумал, какой же длинный путь мы проделали от полета самолетом «Эйр Индия», в эконом-классе, карри в Сохо и джинсов на Кэмден-Маркет.

– Отлично, – сказала Мадонна. – Целый месяц в Лондоне, и вот что нас ожидает!

Когда мы получили наконец английские газеты, то узнали, почему в аэропорте произошло настоящее светопреставление. Пока мы были в Гонконге, британские таблоиды печатали последние известия со съемок. Мадонна и Шон стали модной парочкой. Каждый английский папарацци стремился сделать снимок Ядовитых Пеннов.

Только теперь мы поняли, почему Джордж все устроил так, чтобы Шон мог прилететь отдельно.

– Если бы сегодня он оказался в Хитроу, – сказала Мадонна, – он бы их всех поубивал!

И она была права.

Впрочем, как бы ни был мне неприятен Шон, после инцидента в аэропорту я начал его понимать. В конце концов, мне пришлось выдерживать натиск репортеров всего несколько часов, Шону же приходилось терпеть это постоянно, все время, пока они с Мадонной были женаты.

Мы с Мадонной прибыли в Холланд-парк, где Джордж уже снял дом для Мадонны и Шона и квартиру для меня. Как только наш лимузин остановился, с угла резко рванули несколько машин.

Вездесущие папарацци поджидали нас и здесь.

Нам предстояло поселиться в елизаветинском особняке. Мы успели проскользнуть внутрь, прежде чем репортеры вытащили свои камеры. Дом был обставлен в стиле 70-х годов. Полы были застланы ковровым покрытием, гостиную украшал большой витраж с изображением радуги.

Я был рад, что Шон еще не приехал. Мы с Мадонной провели вечер вместе. Мы говорили о том, как сложно ей было сниматься в кино. О тяжелых отношениях с Шоном и о той ужасной ночи в Гонконге ни она, ни я не заговаривали.

На улице было холодно и сыро. Я пошел в свою квартиру, оставив Мадонну дожидаться Шона под защитой телохранителя.

На следующее утро в сопровождении группы папарацци, которые ночевали возле дома в машинах, мы отправились на студию Шеппертон, где предстояло снимать сцены в интерьерах.

В течение нескольких следующих месяцев все шло, как обычно: каждое утро журналисты поджидали нас возле дома. Каждый вечер после съемок они сопровождали нас домой. Ночи они проводили в машинах, а наутро следовали за нами на студию.

Так продолжалось практически все время, что мы были в Лондоне.

Наконец Мадонна взорвалась:

– Мне надоело быть гребаной узницей!

И мы забронировали столик в одном из самых знаменитых лондонских ресторанов «Каприз» (Le Caprice). А потом мы разработали настоящий заговор. Мадонна вызвала домой мужчину и женщину. На следующий вечер они, скрыв свои лица, вышли из дома и сели в ожидавший «Даймлер».

Машина рванула, и папарацци бросились за ней.

– Это сработало! – захлопала в ладоши Мадонна. – Это сработало!

После этого мы втроем сели в черный «Мерседес», стоявший на улице, и быстро доехали до ресторана. Нам удалось провести вечер относительно спокойно, без опостылевших репортеров.

Но когда ужин закончился, оказалось, что они уже ждут нас у входа. Мы поняли, что кто-то сообщил им о нашем местонахождении. Но нам удалось хотя бы несколько часов провести спокойно.

Каждый день британская пресса все более жестко нападала на Мадонну и Шона. «Дейли мейл» называла ее «королевой похабного рока, изображающей из себя Гарбо, но без всякого успеха». «Дейли экспресс» задавалась риторическим вопросом: «Смогут ли Мадонна и ее муж закончить начатую работу?» В английских газетах появилось бесчисленное множество оскорбительных статей. Мадонна была уязвлена и смущена.

– Кристофер, – спрашивала она, – я не понимаю, почему эти люди пишут обо мне такое дерьмо?

Я не мог упрекать ее за эти слова. До этого времени английская пресса была ее вернейшим союзником. Журналисты всегда относились к ней с симпатией. Но из-за Шона, который не мог сравняться в славе со своей женой, репортеры ополчились и на Мадонну.

Наконец, Джордж Харрисон созвал пресс-конференцию, чтобы защитить своих звезд. 6 марта 1986 года в стильном ресторане «Руф-Гарденз» на Кенсингтон-Хай-стрит, где вокруг красивейшего сада бродят розовые фламинго, собрались семьдесят пять журналистов. Им предстояло встретиться с Мадонной.

Сначала планировалось, что Шон тоже примет участие в пресс-конференции, но в последнюю минуту было решено, что ему лучше не присутствовать.

Мадонна и Джордж сидели за маленьким столиком. Четверо телохранителей держались поблизости. Джордж надел синий костюм и голубую с белым рубашку. Он нервно жевал резинку. Мадонна выбрала черное платье с белыми манжетами. У нее была безупречная прическа. Как всегда, она воспользовалась ярко-красной помадой.