Текст книги "Жизнь с моей сестрой Мадонной"

Автор книги: Кристофер Чикконе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Каждое занятие начиналось с того, что Эйтан читал нам лекцию об отношении каббалы к теме дня – например, «Поиск родственной души», «Зарабатывание денег», «Злословие о других людях». После выступления раввина мы обсуждали заданную тему. Поскольку занятия проходили в разных домах, я заметил, что хозяин дома, где мы собирались, автоматически становился центром внимания, перетягивая его от всех остальных.

Однажды мне позвонила Деми.

– Прошлой ночью произошло нечто странное, – сказала она. – Твоя сестра пригласила нас с Эштоном к себе на воскресный ужин. Мы оделись соответственно, но, приехав, обнаружили, что Мадонна и Гай в повседневной одежде.

Все уселись за стол. Подали основное блюдо. И тут твоя сестра поднялась.

«Мы с Гаем собираемся в кино, но вы с Эштоном можете остаться на десерт», – сказала она.

Мы с Эштоном переглянулись и уехали домой.

Это еще один пример того, как моя сестра обращается с людьми.

В сентябре 2003 года Мадонна опубликовала свою первую детскую книгу – «Английские розы» объемом 48 страниц. Книга вышла в ста странах и была переведена на тридцать языков, но на меня она не произвела впечатления. Общение Мадонны с детьми, кроме собственных, было минимальным. Людей она воспринимала только на деловом и практическом уровне. Более того, сюжеты этой и других ее детских книг больше подходят для взрослых, а вовсе не для детей.

Тем временем наш конфликт из-за оформления дома дошел до кульминации. 23 сентября 2003 года она прислала мне раздраженный факс, в котором снова обвинила меня в том, что я не отношусь к работе с должным «энтузиазмом, энергией и благодарностью». Мадонна писала: «Тебе отвратительна сама мысль, что ты работаешь на меня. Я не чувствую с твоей стороны ни желания работать, ни благодарности. Честно говоря, я уже по горло сыта всем этим». В конце были такие строки: «Наши отношения трудно назвать здоровыми. Когда ты избавишься от своих проблем, связанных с тем, кто я и что я, то, может быть, мы и сможем снова работать вместе».

Смысл письма был ясен: для моей сестры наше сотрудничество закончилось.

Я сразу же ответил.

«М... Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Я дал тебе всю возможную информацию... Я бываю в твоем доме каждый день... и делаю все, о чем ты просишь... Этим утром я беседовал с Анджелой... Твоя реакция, мягко выражаясь, удивительна... Судя по всему, ты раздражена чем-то другим и хочешь излить свой гнев на меня... Что ж... уволь меня... Я полагаю, что сегодня последний день моей работы на тебя. Теперь я полностью сознаю смысл понятия «хлеб стыда», и, поверь мне, я полностью отработал и всегда отрабатывал каждый пенни, что ты мне платила – и это действительно были пенни... Мы с Робом изо всех сил старались выполнить работу в поставленные тобой сроки... Но это тебя не волнует... Тебе самой нужно оценить собственные реакции и попробовать успокоиться... Ты должна спокойно и по-умному отнестись к этому дому и к жизни в целом... Твои необоснованные реакции делают жизнь невыносимой... Тебе нужно по-новому взглянуть на каббалу и ее уроки и начать применять их к себе, а не использовать в качестве оружия против других людей... Береги себя... Мира и покоя... О, и дай мне знать, хочешь ли ты, чтобы меня заменил Роб... Разумеется, чтобы он продолжал работу, тебе придется платить ему... Я все еще люблю тебя, пусть даже и безумной... К.».

На следующее утро уже в шесть утра Мадонна прислала мне факс, в котором окончательно разрывала наше сотрудничество. Впрочем, она признала: «Наверное, я ожидала слишком многого – из-за нашего прошлого и из-за того, что ты мой брат. Кто знает... Но это было неправильно». В конце письма Мадонна приписала: «Я совершенно спокойна и тоже тебя люблю».

Я был зол, но в то же время меня охватила печаль.

Все утро я обдумывал свой ответ, а потом написал: «Забавно, что все упирается в деньги... Да... А теперь просто так, к сведению... Я был единственным человеком в твоем мире, который всегда был на твоей стороне... И несмотря на то, что ты живешь в выдуманном мире... я всегда буду на твоей стороне... Я слишком сильно и глубоко люблю тебя, чтобы предать... счастья тебе... К.».

Хотя Гай никогда не был в том доме, который стал камнем преткновения для нас с Мадонной, я подозревал, что все дело в нем. Мне казалось, что именно он умело манипулирует Мадонной. А может быть, он советовал ей активнее контролировать мою работу. В любом случае, работа в доме на бульваре Сансет стала для меня настоящей катастрофой.

Наконец, оформление дома закончилось точно в назначенный срок.

Однако я не получил последних 15 тысяч долларов. Тогда я решил позвонить Каресс.

– Мадонна велела сказать тебе, что, по ее мнению, ты не заслужил окончательного платежа. Она не собирается платить, – ответила она.

Какое-то время я пытался справиться с последним ударом, нанесенным мне сестрой.

– Скажи Мадонне, что, если она хочет увидеть оставшуюся мебель, которую я купил для ее дома и которую она ожидает, ей лучше заплатить.

Каресс опешила и повесила трубку. Через несколько часов мне доставили чек на оставшуюся сумму, а я отправил Мадонне ее мебель.

После этого мы с Мадонной почти не разговаривали. Хотя мы еще не стали совершенно чужими друг другу. В конце октября 2003 года она по какой-то лишь ей понятной причине решила вернуть один из светильников, приобретенных мной для дома на бульваре Сансет. Каресс принесла его в магазин, а там ей сообщили, что я получил комиссионные за его покупку – обычная практика дизайнеров и декораторов.

24 октября Мадонна позвонила мне и сказала, что не может поверить в то, что я так с ней поступил. Она назвала меня вором и лжецом, сказала, что я не заслуживаю ее доверия, что я обманул ее, хотя она всегда относилась ко мне с любовью и доверием.

– Я сделала из тебя человека! – кричала она. – Без меня ты был бы пустым местом!

Эти ее слова оскорбили меня до глубины души.

Я попытался оправдаться. Но Мадонна прислала мне факс с новыми обвинениями, в котором писала: «Пожалуйста, больше никогда ко мне не обращайся».

Мне показалось, что Мадонна вонзила мне в грудь нож и повернула его двадцать пять раз. Или просто вырвала мое сердце и разорвала его на тысячу кусочков.

Двадцать лет я помогал ей стать звездой, поддерживал и защищал ее, не требуя особого вознаграждения. А она так со мной обошлась.

Я снова и снова смотрел на ее письмо, снова перечитывал едкие слова. Во мне закипал гнев.

В отчаянии я ударил кулаком по столу.

Удар был таким сильным, что я сломал себе руку, и мне пришлось несколько недель ходить в гипсе. Но физическая боль не шла ни в какое сравнение с болью психологической. Я вспоминал все обиды, все разочарования, все оскорбления, все страдания, которые я вынес по ее вине.

И тогда я сел и написал ей электронное письмо:

«За все то время, что я работал на тебя с 1985 года, ты никогда не платила мне и доли того, что я заслуживал... Я отказался от своей гребаной жизни, чтобы помочь тебе стать той злой королевой, которой ты стала... Пятнадцать лет я выслушивал твои пустые, эгоистические тирады и наблюдал за развитием твоего посредственного таланта и безвкусицы, которые только усугублялись с годами... Те крупицы таланта, что у тебя есть, ты высосала из меня и тех, кто тебя окружал... Я никогда не работал на тебя ради денег... А теперь ты обвиняешь меня в том, что я обманывал и обкрадывал тебя... Ты, как всегда, в своем репертуаре... Ты утратила представление о реальности... Я всегда надеялся на то, что когда-нибудь ты поймешь мою роль в своей жизни и начнешь вести себя соответственно, но этого так и не произошло... Немного уважения – вот все, чего я хотел от тебя, но ты даже это не смогла понять».

В конце письма я написал: «Не забудь вычеркнуть меня из твоего завещания». И нажал кнопку «Послать».

И сразу же я почувствовал, как огромный груз свалился с моих плеч. Я освободился от Мадонны. Мне больше не нужно было ее защищать. Мне не нужно было беспокоиться о том, как мое поведение может отразиться на ее имидже. Я снова мог быть самим собой. Кристофером, а не братом Мадонны.

Но потом меня охватила невыносимая печаль. Женщина, которую я любил больше всех на свете, которую считал творческой и любящей натурой, предпочла окружить себя подхалимами, которые во всем с ней соглашались и, как я подозревал, настраивали ее против меня. Мадонна, какой я ее когда-то знал, была потеряна для меня навсегда. И я сожалел об этом, сожалел о нас.

Мадонна не ответила на мое письмо. Когда я спросил у Деми, где будет проходить следующее занятие по каббале, она ответила, что не знает. Я послал ей электронное письмо. Ответа не последовало. Смысл происходящего был абсолютно ясен. Я мог делиться со своими товарищами по классу каббалы самым сокровенным, но стоило мне поссориться со своей сестрой, как эти двери для меня закрылись.

Несмотря ни на что, я продолжал заниматься каббалой самостоятельно. Каббала научила и продолжает учить меня очень многому. Я понял, как нужно жить в этом мире, понял последствия своих действий. Эти знания для меня бесценны.

Каббала стала такой же неотъемлемой частью моего существования, как и католицизм. Мое отношение к миру изменилось, стало более позитивным. Я начал разумнее и спокойнее относиться к другим людям. Благодаря каббале мои негативные, а порой мрачные реакции на окружающих стали легче.

И все же, несмотря на личные потери и слабости, я продолжаю изучать каббалу. Это учение необходимо мне, если я хочу пересмотреть те стороны своей натуры, которые часто оказывались моими недостатками.

Моя увлеченность каббалой была и остается настолько глубокой, что я даже вытатуировал на своем левом предплечье одно из семидесяти одного имени Бога – то, которое в каббале символизирует принцип – «все, что ты делаешь, влияет на будущее». Я сделал это, чтобы всегда об этом помнить.

Кроме того, я добровольно подключился к программе «Духовность для детей», которую ведет жена Эйтана, Сара.

Я разработал десятинедельную программу, в ходе которой детям в возрасте от восьми до двенадцати лет раздавали простенькие фотоаппараты «Кодак». Каждому из детей давали определенное слово, а потом они всю неделю должны были снимать иллюстрации к этому слову.

Мне очень нравится работать с детьми. Мой проект постепенно превратился в книгу. Я не участвовал в дальнейшем его развитии, но мне доставляет радость думать, что я стоял у истоков этой программы.

Через две недели после того, как я отправил Мадонне свое письмо, мне позвонили с телевидения и спросили, не хочу ли я участвовать в шоу, посвященном вопросам дизайна. Я с удовольствием согласился. Прошло несколько недель, и тот же продюсер позвонил мне снова. Он спросил, не общался ли я в последнее время со своей сестрой. Я ответил, что нет.

Она не хочет, чтобы это шоу выходило, – сказал продюсер. – Не могли бы вы с ней поговорить?

Нет, – ответил я. – Если она не хочет, чтобы это шоу увидело свет, значит, оно никогда не появится на экранах.

Так и вышло.

Слухи разносятся быстро. Мои акции в Голливуде резко упали. Куда бы я ни пошел, меня всюду преследовал призрак сестры – ее голос и образ. Она была на радио, в мобильных телефонах, на телевидении. Я не мог от нее скрыться. Я разговаривал с другом, и он обязательно спрашивал о Мадонне. Я шел в бар, там звучала какая-нибудь из ее песен, и все присутствующие оборачивались на меня, а я лишь скрежетал зубами от злости.

Открылся ресторан «Сентрал». В газете «Лос-Анджелес тайме» ресторан назвали «одним из самых красивых в стране». Но прошло всего три месяца, и ресторан закрылся. Я потратил три года жизни на этот ресторан, я был одним из его совладельцев. Я надеялся на то, что его успех окупит мои труды. Разумеется, мои надежды не сбылись. Все инвесторы, в том числе и Мадонна, потеряли свои деньги.

У меня все еще было две квартиры, но машину забрали, потому что я больше не мог выплачивать взносы по кредиту. Плюс ко всем неудачам, на одной вечеринке я ухитрился порвать связки в колене. Пришлось делать операцию, после которой я четыре месяца восстанавливался.

Все это никак не способствовало улучшению моего финансового положения. Хирург выставил мне счет на 10 тысяч долларов. Поскольку мои партнеры по «Сентрал» не выплатили мою страховку, мне пришлось оплачивать этот счет из собственных средств.

Единственным утешением была живопись. 26 июня 2004 года на открытии Недели гордости геев в галерее «Фантом Эс-Эф» в Сан-Франциско с большим шумом прошла моя выставка. Я выставил двадцать пять увеличенных полароидных снимков ягодиц своих друзей. На открытии присутствовали Алан Камминг, Армистейдж Мопен и Грэм Нортон. Все они с большим удовольствием хвалили мои работы.

Я продолжал заниматься живописью и фотографией. 15 августа 2004 года в галерее «Мамфорд» в Провинстауне, штат Массачусетс, я выставил ту же коллекцию снимков. Рецензии были благожелательными, но сестра ясно дала понять, что она этого не одобряет и не считает мои фотографии произведениями искусства. Судя по всему, она решила, что я сделал эти снимки, будучи под кайфом. Вовсе нет.

А тем временем Мадонна организовала новое турне – «Reinvention Tour». Я не был на ее концертах, но потом смотрел DVD с записью «I'm Going to Tell You a Secret». Концерт начинался с песни «Vogue», отстраненной и холодной. Она задавала тон всему шоу. Мадонна насильно вталкивала свои песни в уши слушателей. Концерт был жестким, прямолинейным, конфликтным. Я был удивлен тем, что в фильм она включила кадры, снятые на винограднике нашего отца, и заявила, что выросла здесь. Вряд ли можно с ней согласиться – она была там всего пару раз. А вот сцены с участием Лолы и Рокко меня тронули и повергли в глубокую тоску. Мне было грустно, что я не могу общаться с племянниками. Маленькая Лола напомнила мне Мадонну в детстве. Я очень скучал и скучаю по ней и Рокко.

Я был практически разорен. В этот тяжелый момент меня поддержали друзья. Я бесконечно благодарен моим давним друзьям Дэниелу Хоффу и Эухенио Лопесу. Дэн Сире был так добр, что позволил мне поселиться у него. Два года я пользовался его добротой и гостеприимством. Как-то вечером в Лос-Анджелесе судьба мне улыбнулась. Меня пригласили на ужин, где я познакомился с Андреа Гринберг. Она руководила службой маркетинга компании «Форчен интернэшнл пропертиз». Андреа предложила мне оформить вестибюль головного офиса компании в Майами. Работа была рассчитана на полгода. Я с радостью покинул Лос-Анджелес, приехал в Майами и начал работать.

Через несколько дней приятель пригласил меня поужинать в «Чайна Грил». Там я встретил Ингрид. Мне казалось, что Гай пытается вытеснить ее из жизни Мадонны, но, судя по всему, он в этом не преуспел. Стоило нам встретиться, как Ингрид сразу же заявила, что знает о том, что мы с Мадонной не разговариваем.

Ты должен немедленно написать ей письмо, – сказала она, пристально глядя мне в глаза.

Мне нечего ей сказать, – пожал плечами я. – Я не стану разговаривать с ней, пока она не начнет относиться ко мне с тем уважением, какого я заслуживаю.

Мои слова шокировали Ингрид. Она не могла даже представить, чтобы кто-то отказался разговаривать с Мадонной.

– В любом случае, она вычеркнула меня из своей жизни, – добавил я. – И пока у меня все в порядке.

Мы немного поболтали. Возвращаясь домой, я почти забыл об этом разговоре, но мне напомнило о нем электронное письмо Мадонны, которое уже ждало меня в моем почтовом ящике. Я сразу же вспомнил каждое сказанное своей собеседнице слово.

Я так давно не видел Ингрид, что успел забыть о ее способности обезоруживать собеседника, завязывать разговор о Мадонне и вытягивать самые сокровенные мысли. А потом она рассказывала обо всем самой Мадонне. Я пообещал себе впредь быть более осторожным в разговорах с этой женщиной.

Прошло какое-то время, прежде чем я решился открыть письмо Мадонны. Она никогда не указывает темы письма, так что я не знал, будет ли письмо дружеским или готовиться к разносу. На этот раз письмо было нейтральным, Мадонна настаивала на том, что всегда относилась ко мне с уважением, но при этом не признавала своей неправоты и не извинялась за жестокие слова в своих прежних письмах. Я ответил Мадонне очень вежливо.

Когда я уже заканчивал работу для «Форчен», мне предложили стать дизайнером интерьеров роскошного кондоминиума «Калипсо» на углу 37-й и Коллинз. Этот комплекс построил архитектор Коби Карп.

Тем временем приятель прислал мне статью о Мадонне, в которой говорилось, что она переезжает в роскошное английское поместье Эшкомб-Хаус. Я увидел сестру в ее последней инкарнации – в роли английской аристократки. Мадонна-танцовщица и Мадонна – панковская поп-звезда остались далеко позади. Я смотрел на фотографии сестры перед ее особняком и думал о своей новой жизни в Майами. Мне было грустно оттого, что наши пути разошлись. Мы были очень далеки друг от друга.

Мои дела в Майами и Лос-Анджелесе шли неплохо. Я был художником, декоратором интерьеров и дизайнером – и всего добивался сам, не пользуясь именем сестры. В ноябре 2005 года я собирался пригласить Ингрид на свой день рождения, чтобы она все увидела собственными глазами и передала Мадонне.

В доме друзей я встретил координатора Белой вечеринки, ежегодного благотворительного мероприятия в пользу Фонда борьбы со СПИДом. Он спросил у меня, не знаю ли я кого-нибудь, кто мог бы стать хозяйкой на благотворительном ужине в особняке Версаче. Я предложил супермодель Дженис Дикинсон, с которой встречался в «Сентрале». Мое предложение понравилось. Я начал переговоры. Сначала Дженис потребовала пять билетов в первом классе и роскошные сьюты для себя и своей бесчисленной свиты. И тут пригодилось мое умение общаться с дивами. В конце концов Дженис умерила свои аппетиты и прилетела в Майами, чтобы присутствовать на благотворительном ужине. Я был крайне признателен ей за это.

За время своей работы в «Калипсо» я разработал и изготовил линию футболок «Басура Бой». Слово «basura» в переводе с испанского означает «мусор». На футболках имелся также каббалистический или буддистский символ. Слоган компании звучал так: «Духовность – это наше дело».

В июне 2006 года я снял два эпизода шоу «Топ Чиф», посвященные дизайну ресторанов. С одобрения продюсера я дал волю своему едкому языку. Об одном из кулинарных шедевров я сказал так: «Если это овощное ассорти, то я обезьяна».

Шоу вышло в свет через год. Отзывы о моем выступлении были очень разными – от доброжелательных до резко негативных. Но несмотря ни на что снимать шоу мне очень понравилось.

Кроме того, я стал менеджером молодого певца по имени Джулиен. В нем было что-то от Дэвида Боуи, что-то от Фредди Меркури, но в целом его талант показался мне свежим и оригинальным. Впрочем, больше всего он напоминал мне Мадонну в молодости. В нем были та же страсть и завод. Я почувствовал его потенциал и подумал, что могу помочь ему в карьере. Джулиен согласился с моим предложением. Мы записали девять песен, чтобы разослать по звукозаписывающим компаниям. Он получил первый ангажемент в клубе «Рокси» в Лос-Анджелесе, потом еще один – в «Кримсоне», в Голливуде. Появились хорошие рецензии. Я оптимистично смотрел в будущее.

В мае 2006 года мне позвонила помощница Мадонны и пригласила на открытие турне «Confessions». Концерт должен был состояться 21 мая в Лос-Анджелесе. В ходе турне Мадонне предстояло посетить шестьдесят городов. Общий доход должен был составить 260 миллионов долларов. К тому времени я уже два года не видел сестру и не разговаривал с ней.

Мое место было в первом ряду. Концерт оказался жизнерадостным и легким. Впервые со времен «The Girlie Show» Мадонна казалась вполне довольной.

На концерте меня охватило чувство ностальгии. Я вспоминал прошлое, когда мы были так близки. Я скучал по сестре, по нашей близости, по уважению, по ощущению близости к чему-то великому. Мне безумно захотелось обратить время вспять и снова отправиться с ней в турне, стать частью шоу, частью ее жизни.

После концерта я пошел за кулисы, чтобы увидеться с Мадонной. Когда я вошел, меня хлопнул по плечу мужчина с окладистой бородой. Я решил, что это раввин.

Привет, – вежливо, но отстраненно сказал я.

Это же Гай, глупый!

Я не узнал своего зятя. Я стоял в дверях гримерки и ждал Мадонну. Она сидела на краешке кресла в белой футболке и джинсах. На ее лице почти не было грима, волосы собраны на затылке. Мадонна знала, что концерт прошел успешно, и чувствовала себя совершенно спокойно.

Выстроилась целая очередь из желающих пожать ей руку.

Наши взгляды встретились.

Она мне улыбнулась.

Я подошел к ней.

Мы обнялись.

Я сказал, что концерт был замечательный.

Она поблагодарила меня за то, что я пришел.

– Ты хорошо выглядишь, – сказала она. – Похоже, ты счастлив.

Я ответил, что она тоже хорошо выглядит, и на этот раз не покривил душой.

Наконец-то мы воссоединились, и я был этому рад.

В июне я приехал в Траверс-Сити на семидесятипятилетие отца. Джоан устроила для него большой прием. Наш амбар вместил пятьсот человек. Мадонна не приехала. Я был рад, потому что иначе все внимание было бы обращено на нее, а не на отца.

Днем отец подошел ко мне и спросил, что произошло между мной и Мадонной. Я сказал, что у нас возникли разногласия, что она меня обидела, но мы стараемся помириться.

– Надеюсь, вы помиритесь, – сказал отец. – Иначе меня бы это огорчило.

Я не хотел расстраивать отца, потому что очень любил и уважал его. Я был рад сказать, что, по-моему, мы с Мадонной во всем разобрались и у нас появилась новая надежда.

Концерт Мадонны в Майами должен был состояться 22 июля. Я попросил билеты, чтобы снова увидеть шоу. Атмосфера в зале была наэлектризованной. Было очень жарко, потому что Мадонна вопреки всем правилам потребовала отключить кондиционеры.

Слева от меня сидели Глория и Эмилио, а справа – Дэн Сире.

Когда Мадонна опустилась на сцену в огромном шаре из дискотеки, я сразу же вспомнил такой же шар в «Рубайате», и меня снова охватила ностальгия по тому вечеру, тому времени и нашему общему прошлому. В этот момент Мадонна посмотрела прямо на меня и легонько кивнула. Я улыбнулся ей.

Я заметил, что у Ингрид не очень хорошее место. Ей приходилось вытягивать шею, чтобы разглядеть Мадонну. На ее лице я заметил чисто собачье выражение, какое появлялось, когда она чувствовала себя обиженной. Ингрид отчаянно пыталась поймать взгляд Мадонны, но Мадонна не обращала на нее внимания.

Концерт меня по-настоящему захватил. Но особенно счастлив я был, когда Мадонна неожиданно объявила:

– А эта песня для моего брата, который присутствует сей

час в зале.

Она запела «Paradise».

Хотя в словах не было ничего особенного, я был потрясен тем, что она посвятила песню мне. Насколько я знал, она делала это только дважды: один раз пела для отца, а второй – для Мартина Бургойна. Она сделала мне настоящий подарок, и я был счастлив.

После концерта меня пригласили на прием в «Рэли». Мадонна была в черном. Рядом с ней стояли Рикки Мартин и Микки Рурк. Ингрид сновала позади.

Я поздоровался.

Повторился наш лос-анджелесский разговор.

Потом я посмотрел на танцовщиков, которых Мадонна пригласила на прием. Все они были гетеросексуалами. И никто не танцевал.

Я подошел к Мадонне и сказал:

– У тебя нет ни одного танцовщика-гея!

Она ответила не сразу. Чувствовалось, что мои слова ее слегка удивили.

– Ты прав. Что в этом странного?

Вопрос был риторическим.

Прием был ужасно скучным. Я вспоминал те замечательные вечеринки, которые мы с Мадонной устраивали в прошлом. Тогда все танцевали и веселились, повсюду царила радостная атмосфера.

Этот же прием был официальным и безрадостным. Через час я ушел.

В октябре 2006 года Мадонна и Гай вылетели в столицу Малави Лилонгве. Малави – одна из беднейших стран мира. Население страны составляет 12 миллионов человек, и среди них – около миллиона сирот. Родители многих детей умерли от СПИДа. Мадонна так сказала об этом:

– Я не выбирала Малави. Эта страна выбрала меня.

Из столицы Малави Мадонна и Гай отправились в сиротский приют «Дом надежды», расположенный в тридцати километрах от города. Там они встретились с двенадцатью детьми и решили усыновить одного из них. Их выбор остановился на тринадцатимесячном Дэвиде Банда. Выбрать было нетрудно. Мальчик был очаровательным, умненьким и здоровым. Меня поразила та безумная шумиха, какую средства массовой информации подняли вокруг решения Мадонны и Гая.

То, что Мадонна пытается помочь ребенку из беднейшей страны «третьего мира», вызвало у меня уважение. Но я не мог не обратить внимания на журналистов и операторов, сопровождавших сестру с мужем во время их первого визита в сиротский приют. Вспоминая съемки фильма «В постели с Мадонной», я не могу не думать: «Мадонна соревнуется с Анджелиной Джоли. Она не остановится на одном только ребенке. Она начнет помогать всей стране. И она хочет, чтобы весь мир об этом знал».

Мне бы хотелось думать, что мотивы Мадонны были чисто альтруистическими, но меня беспокоило то, что она не стала усыновлять Дэвида тихо, без шумихи в прессе, без операторов, которые фиксировали каждый ее шаг.

Впрочем, каковы бы ни были ее мотивы, она все же помогла создать благотворительный фонд и пожертвовала более трех миллионов долларов на помощь малавийским сиротам. Мадонна сделала все, что было в ее силах, чтобы обратить внимание мировой общественности на страну удивительно красивой природы, но терзаемую СПИДом, голодом и войнами.

Все же поступок сестры вызвал у меня глубокое уважение. Я понимал, что, каковы бы ни были ее мотивы, ее поездка в Малави поможет тем, кому повезло меньше, чем ей.

Приближался мой день рождения. У меня была работа, и я был вполне счастлив, курсируя между Лос-Анджелесом и Майами. Мне казалось, что вся моя горечь по отношению к Мадонне испарилась. Я устроил ужин в ресторане «Кара & И», потом отправился на вечеринку в «Сагаморе», которую для меня организовала Ингрид.

Она проводила здесь субботние вечера, так что согласилась устроить мою вечеринку, чтобы привлечь прессу. Ингрид сказала, что я могу пригласить двадцать человек, а она накроет нам три стола и обеспечит бесплатную водку.

Когда я пришел, за моими столами сидели пятнадцать незнакомцев. Я спросил у Ингрид, кто это. Она отмахнулась и сказала, что, когда придут мои друзья, она обеспечит их местами. Я ответил, что моим друзьям будет неудобно. Потом я увидел ту самую обещанную бесплатную водку – две бутылки на двадцать человек, причем самой дешевой марки.

Неожиданно во мне что-то щелкнуло. Может быть, я перенес на Ингрид свое отношение к Мадонне, но тогда я просто взбесился. Я выбежал из ресторана, и мои друзья последовали за мной.

К утру я немного успокоился. Я понял, что был слишком резок. Хотя теперь я опирался на собственные таланты, а не на имя сестры, я все еще был зол на нее. Каббала не помогла мне избавиться от моих демонов. Я до сих пор не мог простить Мадонну.

Я включил компьютер и увидел два письма – одно от Мадонны, второе от Ингрид. Ингрид злилась. Она писала, что хотела оказать мне услугу, а я ответил черной неблагодарностью. Она обвинила меня в чрезмерной самоуверенности. Отчасти она была права. Я действительно почувствовал собственную значимость – ведь я прекрасно понимал, что мое присутствие в «Сагаморе» в тот вечер привлечет в клуб журналистов. Но я был неправ. Не следовало взрываться и уходить из клуба. Я сразу же написал Ингрид письмо с извинениями.

Потом я прочел письмо от Мадонны. Она сурово отчитывала меня за инцидент в клубе, оценивая мое поведение по словам Ингрид. По большей части, она была права. Впрочем, Мадонна не ругала меня. Тон ее письма был довольно мягким. Она написала, чтобы напомнить: она по-прежнему считает меня наркоманом и алкоголиком и полагает, что мне необходима профессиональная помощь. Мадонна предлагала мне обратиться в реабилитационный центр и сообщала, что готова оплатить лечение. Я обдумал ее письмо, а потом серьезно и беспристрастно оценил собственное поведение. Я не считал себя ни алкоголиком, ни наркоманом, но понимал, что мне нужно решить ряд серьезных проблем, возникших, в частности, из-за моих отношений с Мадонной. Я согласился пройти курс лечения в клинике, расположенной в Майами. Мадонна заранее оплатила стоимость консультации у психиатра.

В центре у меня взяли анализ крови, а потом я несколько часов провел у психиатра. Мы говорили о моих отношениях с сестрой. Я объяснил доктору, что не считаю курс лечения в этом центре полезным для себя, поскольку не готов обсуждать проблемы моих отношений с Мадонной в группе. Психиатр попросил меня приехать в клинику позже, когда будут готовы результаты анализов.

Через четыре дня мы встретились вновь. Доктор сообщил, что ни анализ крови, ни наш разговор не подтверждают наличия у меня алкоголизма или наркомании. Он посоветовал пройти длительный курс психотерапии и посоветовал хорошего специалиста из Майами. С моего согласия он отправил текст своих рекомендаций Мадонне.

Мадонна ответила мгновенно. Она заявила врачу, что он не понимает, о чем говорит. Доктор прочел мне ее письмо: «Мой брат должен пройти курс лечения в реабилитационном центре. Этот вопрос не обсуждается».

– У вашей сестры проблема со стремлением к полному контролю, – заметил психиатр.

Судя по всему, ему позвонила и Ингрид тоже. Она была крайне удивлена тем, что врач не рекомендовал мне курс лечения.

Доктор повторил свои рекомендации, основанные на результатах анализов и длительной беседы.

Я тоже получил электронное письмо от Мадонны, в котором она рассказала, что получила рекомендации психиатра и совершенно с ними не согласна. Она была рада, что я наконец-то

обратился за помощью, и оплатила несколько сеансов у психотерапевта. Несмотря на стремление Мадонны полностью контролировать мою жизнь, я понимал, что она проявляет доброту и щедрость, искренне желая мне помочь.

В январе 2007 года я начал дважды в неделю посещать психотерапевта. Мадонна согласилась оплатить определенное количество сеансов по 150 долларов за сеанс при условии, что терапевт будет отправлять ей отчеты о моем состоянии. С моего согласия терапевт стала раз в неделю отправлять Мадонне такие отчеты, хотя содержание наших бесед в них не разглашалось. Я хотел восстановить прежние отношения с Мадонной.

Мой психотерапевт написала Мадонне, что вполне согласна с психиатром реабилитационного центра. В углубленном курсе лечения я не нуждался.

Мадонна тут же прислала ей письмо, в котором снова заявляла, что она не понимает, о чем говорит, не может здраво оценить мое состояние, и вообще плохой специалист. Мадонна заявила доктору, что я умело манипулирую ею.