Текст книги "Жизнь с моей сестрой Мадонной"

Автор книги: Кристофер Чикконе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Кристофер Чикконе – при участии Венди Ли

Жизнь с моей сестрой Мадонной

CHRISTOPHER CICCONE

Life With My Sister Madonna

ВСТУПЛЕНИЕ

Любому, кто общался с Мадонной, чтобы узнать ее по-настоящему,

нужно было узнать [Кристофера]. Их невозможно понять друг без друга. Он – ее темная сторона, а она – его.

Руперт Эверетт

«Красные ковровые дорожки

и банановая кожура»

Кое-кто может сказать, что написать эту книгу меня заставило мое тщеславие, другим покажется, что это была идея сестры. Кто-то решит, что увидеть Мадонну моими глазами значит понять ее по-настоящему. Те же, кто считает, что она может ходить по воде, с ними не согласятся.

К этой книге можно относиться по-разному – считать ее воспоминаниями об общем детстве, данью уважения к культовой артистке, которой в этом году исполнилось пятьдесят, автобиографией... или ответом на вечный вопрос: «Каково это, быть братом Мадонны?»

Я надеялся, что книга поможет мне понять себя и наконец-то отделиться от сестры, но вместо этого я пережил катарсис. Работая над этой историей, я наконец понял и смог принять ту сторону своей жизни, которую невозможно изменить: я родился сыном своей матери, но умру братом своей сестры.

И я больше не борюсь с этой истиной, потому что, когда все уже сказано, сделано и написано, я по-настоящему горжусь тем, что Мадонна – моя сестра и всегда ею останется.

ПРОЛОГ

Ему, наверное, казалось,

что теперь, когда его мечта так близко,

стоит протянуть руку – и он поймает ее.

Ф. Скотт Фитцджеральд «Великий Гэтсби»

(пер. Е. Калашниковой)

Отель «Лейнсборо», Лондон, Англия, 8.30, 25 сентября 1993 г.

Будильник звонит негромко, совершенно по-английски. Я поднимаюсь, выглядываю в щель между плотными пурпурными шелковыми шторами, и мне в глаза прыгают солнечные зайчики. Слава богу, погода нормальная. В конце концов, это же Англия, страна дождей и туманов. Я директор и дизайнер турне «The Girlie Show». Сегодня должно состояться открытие, и мы не хотим, чтобы зрители промокли еще до начала.

Мы. Королевское мы. Мы с Мадонной. Я и моя сестра, та женщина, которая все еще спит в огромной, роскошной постели красного дерева в соседнем номере. Королевское мы, местоимение, идеально подходящее той, которая порой становится для меня настоящей занозой в заднице. Хотя Букингемский дворец, резиденция королевы Англии, находится всего через дорогу, по моей оценке и мнению миллионов фанатов, истинная Королева Вселенной здесь. Это Мадонна Луиза Вероника Чикконе, моя сестра, которая старше меня на двадцать семь месяцев. Всего через одиннадцать лет после выпуска своего первого диска она смогла стать одной из самых знаменитых женщин мира.

Я съедаю апельсин. Большой английский завтрак не для меня, как бы мне ни хотелось. Иначе не справиться с нашей традиционной шестимильной пробежкой в одиннадцать. Так было вчера и так будет завтра – и каждый день во время турне.

Расписание – таким могло бы стать второе имя моей сестры. Подъем в девять утра, отход ко сну в одиннадцать. Каждый час в промежутке расписан четко, словно план военной кампании. У Мадонны настоящая мания составлять списки. Ее жизнь течет строго по расписанию. В другой жизни Мадонна с легкостью могла бы управлять тюрьмой, составлять графики полетов самолетов или стать «пятизвездным» генералом. К сожалению, ночи Мадонны невозможно спланировать и разыграть по строгому расписанию. Она страдает бессонницей, и ей редко удается поспать более трех часов.

О бессоннице Мадонны я узнал, когда мы стали жить вместе в центре Манхэттена на заре ее карьеры. Когда бы я ни проснулся, она всегда сидела в гостиной, устроившись на белом диване-футоне, который, сколько бы мы ни мыли полы, всегда был грязным. На ней обычно была большая белая мужская футболка и мешковатые белые треники с ковбойскими рисунками. Она вечно сосала свои любимые леденцы со вкусом корицы. По ночам Мадонна любила читать стихи – чаще всего Анну Секстон. В стихах она черпала вдохновение для своих песен. Иногда она бралась за дневники Анаис Нин. Анаис Нин и Жанна д'Арк всегда были ее героинями. Конфеты и книги – вот что помогало ей коротать долгие, жаркие, душные манхэттенские ночи, когда ум ее не переставал работать ни на минуту, и в мозгу роились фантастические, сладкие мечты о будущем. Вы же понимаете, что неукротимое желание славы и богатства несовместимо со сном.

В это лондонское утро я уверен, что моя сестра крепко спит. Ее энергия безгранична, но все же во время турне она иногда принимает снотворное. И кто может ее в этом упрекнуть? Она – суперзвезда, легенда, одна из самых знаменитых женщин в мире. Всего через одиннадцать с половиной часов семьдесят пять тысяч поклонников будут кричать и бросаться к ее ногам. Она – икона, ей поклоняются, ее обожают. Ей нужно выступать, петь, играть и просто быть Мадонной. Это тяжкий груз. Даже я, самый близкий Королеве мира человек, не могу в полной мере представить, каково это – оправдывать столько ожиданий, выносить такое обожание, быть постоянно окруженной теми, кто тебя любит и ненавидит, теми, кто только и ждет, чтобы ты наконец споткнулся и разбил свое знаменитое лицо.

Девять часов. Пора будить сестру. Я открываю дверь, соединяющую наши номера. Слишком поздно. Громкое сморкание – не самый приятный звук – раздается из ее роскошной, отделанной мрамором ванной. Она уже приступила к обычной утренней процедуре: большой глоток теплой соленой воды, полоскание горла, промывание носа, а потом вода отправляется в раковину. Сурово и неприятно. Но, как ей кажется, это необходимо для сохранения голоса.

Я возвращаюсь к себе и на пять минут включаю Си-эн-эн. Потом снова открываю дверь в номер Мадонны. Моя сестра в белой спортивной куртке и черных тренировочных штанах «Адидас» лежит на постели, застланной голубым шелковым покрывалом, пьет черный кофе с сахаром и грызет тост из дрожжевого хлеба.

Я беру тост, потом целую сестру в щеку. «Все в порядке, Мадонна?»

Она кивает. «Но все же я не выспалась».

Мы во всем похожи на нашего молчуна отца. Мы не видим смысла в пустых разговорах. Мы безошибочно понимаем друг друга по взглядам и жестам. Когда сестра кладет руки на бедра, словно торговка рыбой, я понимаю, что начались неприятности. Когда начинает красить ногти, как правило, красным лаком, я знаю, что она нервничает. А когда зажимает в кулаке большой палец – это моя детская привычка, но Мадонна переняла ее, потому что ей всегда казалось, что у нее слишком толстые пальцы, и она вечно пыталась их спрятать – я понимаю, что ее нужно поддержать. Последние десять лет я был счастлив поддерживать ее всегда и во всем.

Описание моих занятий может показаться не слишком привлекательным. Порой я исполнял обязанности Дживса при Берти Вустере, то есть при родной сестре. Но моя способность поддержать ее в минуты трудностей или сомнений является основной причиной, по которой я в отличие от множества менее удачливых людей, которых она впустила в свой мир, а потом безжалостно изгнала оттуда, до сих пор рядом с ней. Я был и ее «скромным слугой» (когда мне хотелось подколоть ее, я всегда именно так и подписывал свои письма), и помощником, и костюмером, и плечом, на котором она могла выплакаться вволю. Я – ее единственный родственник, с кем она все еще сохранила близкие отношения.

Ровно в одиннадцать мы выбегаем в Гайд-парк. Нас, как всегда, сопровождает группа потрепанных папарацци. Все мечтают сделать снимок Материальной Девушки без грима. Мадонна опускает козырек бейсболки пониже, чтобы спрятать лицо. Мы просто бежим.

В час дня Мадонна садится в черный лимузин «Мерседес», а я – в седан с шофером, и мы направляемся на северо-запад Лондона, на стадион «Уэмбли». Дорога занимает час. Мы никогда не ездим на концерты и домой вместе. Каждый хочет самостоятельно распоряжаться своим временем, приезжать и уезжать, когда заблагорассудится.

Группы поклонников уже теснятся возле ворот стадиона. Кто-то надеется в последнюю минуту купить билет. Кому-то хочется увидеть Мадонну, когда она приедет. Впрочем, у них нет никаких шансов. Окна автомобилей затонированы. Машины останавливаются у заднего входа, и мы сразу же направляемся в гримерную. Как всегда, промоутер выполнил все требования Мадонны, перечисленные в райдере к ее контракту. Стены гримерной выкрашены в белый цвет. Мадонна считает, что на белом фоне она смотрится наилучшим образом. Настаивает она и на том, чтобы все полотенца и постельное белье тоже были белыми. Зигмунд Фрейд наверняка сделал бы далеко идущие выводы, анализируя пристрастие сестры к цвету, символизирующему девственность. Все друзья, родственники и почитатели знают о ее любви к белому. В комнате стоит множество ваз с ее любимыми белыми цветами – гардениями, туберозами и лилиями. Запах от них удушающий. На столике лежат четыре коробки с коричными леденцами, пакетики с мятным и лимонным чаем. И в гримерной, и на сцене всегда есть бутылки минеральной воды «Эвиан» – комнатной температуры, а не из холодильника. Я сам расставляю бутылки на сцене, зная, что вода обязательно потребуется. Мясо в гримерке под запретом, равно как и алкоголь. Даже если подобострастный промоутер присылает в гримерную несколько бутылок великолепного шампанского, вечером их отошлют обратно нераспечатанными. Та же участь постигнет и все цветы.

К счастью, на улице прохладно, и в гримерной не душно. Даже в жарких странах, какой бы зной ни стоял на улице, Мадонна категорически отказывается пользоваться кондиционером. Она утверждает, что никогда не может согреться, что ей всегда холодно, что кондиционированный воздух вреден для ее голоса. В разгар лета в удушающей жаре Майами, Нью-Йорка или Лос-Анджелеса окна ее комнаты всегда широко распахнуты, а кондиционер выключен.

В этой, как и во всех других гримерных Мадонны, над суетным зеркалом всегда висит распятие, принадлежавшее нашей матери. Мадонна никогда не расстается с маминой фотографией, сделанной за несколько лет до ее смерти. Маме было всего тридцать, когда она умерла. Никто из нас – ни отец, ни братья и сестры, ни я, ни, конечно же, сама Мадонна – никогда не упоминает ее имени, за исключением редких случаев. Это не в обычае Чикконе. Хоть по отцу мы итальянцы, а по матери – франкоязычные канадцы, родились мы в Мичигане. Все наши слова и поступки до мозга костей пронизаны духом Среднего Запада.

Я иду на сцену, чтобы проверить состояние пола. Никто не должен поскользнуться – ни танцоры, ни, боже упаси, сама Мадонна. Мне нужно проверить, работают ли гидравлические подъемники, правильно ли установлен свет для первого номера, все ли на своих местах.

Мадонна проводит в гримерной целый час. Она занимается вокальными упражнениями – поет гаммы, тренирует дыхание. Кроме того, она выполняет упражнения на растяжку, готовясь к выступлению. В такие минуты она напоминает мне нечто среднее между Анной Павловой и Мухаммедом Али в его лучшие годы.

Потом я отправляюсь в город для интервью. Мне предстоит общаться с журналистом одной из наименее падких на сенсации лондонских газет. Моя сестра отказывается иметь дело с журналистами и отправляет меня вместо себя. Я вежлив, дружелюбен и надеюсь, что мое интервью положительным образом повлияет на завтрашние рецензии, которые мы будем читать за завтраком.

Если рецензии окажутся негативными (а так случилось во время турне «The Virgin Tour», когда пара критиков обрушились на Мадонну за то, что она набрала лишний вес), она просто тряхнет головой, притворится, что ей нет до этого никакого дела, а потом сомнет газету и швырнет в мусорную корзину. Но через десять минут она спросит: «Кристофер, ты думаешь, они действительно правы? У меня действительно появился живот?» Я скажу, что критики, конечно же, ошибаются, что у нее, конечно же, нет никакого живота (даже если на самом деле он есть), и она будет счастлива.

Я рад, что во время пребывания в Лондоне мне больше не придется общаться с журналистами. Я предпочитаю держаться в тени. Мадонна больше не выступает на телевидении. У моей сестры весьма противоречивая, разноплановая натура. Она вполне комфортно чувствовала себя, изображая секс перед тысячами зрителей на стадионе во время турне «Blond Ambition», а в документальном фильме «В постели с Мадонной» («Truth or Dare») без стеснения продемонстрировала технику орального секса на бутылке. Но каждый раз, когда ей предстояло появляться на телевизионном экране, она просто с ума сходила.

Я очень волновался за нее, когда увидел, как дрожат ее руки во время исполнения песни Стивена Сондхайма «Sooner or Later (I Always Get My Man)» из фильма «Дик Трейси» на церемонии вручения премий Киноакадемии в 1991 г. Там не было визжащих от счастья фанатов, а Мадонне, которая терпеть не может неподвижности, пришлось всю песню простоять на одном месте.

Если бы сестра выступала перед толпой поклонников, она бы не нервничала вовсе. Но тогда ей пришлось петь перед залом, в котором собрались знаменитые актеры и актрисы. К этому кругу она не принадлежала. Они не уважали ее как актрису, но их уважение она безумно желала завоевать. Неудивительно, что у нее разыгрались нервы.

Та же нервозность снова проявилась в 1994 году, когда Мадонна участвовала в «Позднем шоу с Дэвидом Леттерманом». Она тринадцать раз произнесла с экрана слово «fuck», потому что была в полной растерянности и не знала, что говорить. Когда я заговорил с ней об этом, она категорически отказалась признавать свой страх перед телевидением. «Просто я себя так чувствовала», – ответила она. Ну прямо четырехлетняя девочка, которую застали с ложкой, запущенной в банку с вареньем! Такова она вся: неуверенность нужно скрывать и маскировать любыми способами. Всегда нужно идти в наступление.

В три часа мы с Мадонной возвращаемся на стадион Уэмбли. Мы идем на сцену, чтобы проверить звук. Мадонна поет по полторы минуты от каждой песни, а потом примерно час репетирует самые сложные танцевальные движения. Когда она, наконец, сходит со сцены, я вижу, что она вовсе не устала. Ее вены наполнены адреналином. Ее голубые глаза горят, кожа сияет, цвет лица изумительный (отчасти благодаря розовой пудре «Puerto Rican Majal», которую я по ее поручению всегда покупаю в магазине на углу Шестой авеню и 15-й улицы на Манхэттене, а отчасти из-за возбуждения, охватывающего ее перед любым концертом).

В четыре мы вместе обедаем: морковный суп, вегетарианские бургеры, салат. Пищу готовит специальный повар, который всюду путешествует с нами. За обедом мы обсуждаем генеральную репетицию, состоявшуюся днем раньше: настроение музыкантов и танцоров – кого уже все достало, кого нужно умасливать и упрашивать, чтобы он выполнил свою работу как надо, а кого нужно приласкать и подбодрить. Все это влияет на успех сегодняшнего выступления.

В вечер премьеры (да и во все остальные дни тоже) это входит в мои обязанности, но Мадонна уже облегчила мою задачу. Во время всех турне с помощью шарма, флирта и даже материнской заботы она умеет завоевать доверие, верность и дружбу танцоров и музыкантов. Она приближает их к себе насколько возможно, но не слишком близко.

Все, кто работает с ней, неизбежно проходят одни и те же стадии. Стадия первая: лишение иллюзий о безразличии окружающего мира. Стадия вторая: наслаждение от того, что Мадонна уделяет тебе внимание и относится к тебе с теплотой. Стадия третья: тяга к этой теплоте, к самой Мадонне. Стадия четвертая: ты оказываешься в самом холодном месте на планете, то есть рядом с ней. По ее мнению, это слишком близко, чтобы она чувствовала себя комфортно. Задержись на этой стадии, и она решит, что ты слишком много знаешь, и что у нее перед тобой возникли определенные обязательства. Результат предсказуем. Пятая стадия: нет больше теплоты, нет близости, нет Мадонны.

Во время каждого турне я замечал, как быстро танцоры подпадают под ее очарование. Они на глазах приближаются к желанному раю, к осуществлению мечты – стать верным платоническим другом Мадонны. Но к концу турне все они оказывались на холоде. Никому из них не суждено было вновь увидеть ее – только на телеэкране, в кино, на сцене, но лишь со зрительского места.

В каждом турне был танцор, который проводил с Мадонной больше времени, пользовался большим ее вниманием, был более близок с ней. И этот мужчина обязательно был гетеросексуалом. В турне «The Virgin Tour» эта роль досталась Линдону Б. Джонсону. В турне «Who's That Girl?» – танцовщику Шабаду. В турне «Blond Ambition» – Оливеру Крамсу, а в «The Girlie Show» – Майклу Грегори.

Счастливчика всегда выбирали во время просмотров. Мадонна инспектировала ряд танцовщиков, почти как Екатерина Великая, выбиравшая себе любовников. Майкла выбрали на просмотрах в Нью-Йорке и Западном Голливуде. Мы сфотографировали десятку фаворитов и засняли их танец на видео. А потом мы с Мадонной дома изучали фотографии и видеозаписи.

Мне показалось, что Майкл был самым слабым танцовщиком, в нем менее всего чувствовалась личность. Мадонна со мной не согласилась и настояла на том, чтобы принять его на работу. Я решил, что спорить бессмысленно, и Майкла приняли.

В Лондоне во время турне «The Girlie Show» Майкл был ее избранником. К нему она обращалась, когда мужчины-геи, которых было так много в этом турне (к их числу относился и я), ей наскучивали. С ними нужно было играть роль матери, быть доброй, почти что любящей. Вопрос о том, занималась ли Мадонна со своим избранником сексом, не поднимался. Просто такой мужчина гарантированно избавлял приму от дорожного одиночества.

С половины пятого Мадонна два часа посвящает себе. Хиропрактик проводит сеанс, потом приходит массажист. После его сеанса Мадонна остается на массажном столе и пытается заснуть, но безуспешно.

В шесть тридцать она начинает одеваться. Первый номер она будет исполнять в черных, расшитых блестками шортах и бюстгальтере, длинных черных перчатках и неизменных черных чулках в сеточку, которые она носит всегда (даже под брюками, джинсами и леггинсами). Мадонна убеждена, что такие чулки защищают мышцы ног. Хотя мысли ее проносятся со скоростью миля в секунду, она сидит совершенно спокойно – ведь ей делают прическу и накладывают грим. Какая дисциплинированная исполнительница!

В семь тридцать приходит новый костюмер, Даниэль Юбер, чтобы одеть ее. Хотя Мадонна повысила меня до режиссера, она все же пыталась упросить меня остаться ее костюмером, но я отказался. Сначала она разозлилась, но потом отступила. Так что теперь ей приходится представать обнаженной перед Даниэлем Юбером. Я знаю, что она чувствует себя очень уязвимой, и это чувство нарастает по ходу шоу. Хотя Мадонна славится полным отсутствием каких бы то ни было комплексов – она позировала обнаженной для студентов-художников, позировала топлес для Готье, – но в действительности она невероятно застенчива и стыдлива. Ей безумно тяжело оставаться раздетой в присутствии посторонних. Я знаю, это совершенно не вяжется с ее имиджем богини секса, и тем не менее это так.

Я заранее рассказал Даниэлю, что значит быть костюмером Мадонны и как справиться с этой работой и не лишиться рассудка. Он отлично понимает, что лучше всего – хранить молчание, что бы ни говорила Мадонна и какими бы оскорблениями она его ни осыпала. Отвечать следует только на один сакраментальный вопрос: «Как я выгляжу?» И ответ здесь только один: «Великолепно, Мадонна, великолепно!»

Вооруженный моими советами Даниэль помогает Мадонне справиться с последними деталями сценического костюма – высокими лаковыми сапогами на шнуровке и маской, – а потом вручает ей хлыст для верховой езды, с которым она должна исполнять первую песню шоу «Erotica».

Без десяти восемь Мадонна, танцовщики, музыканты и я становимся в круг и берем друг друга за руки. Мадонна произносит молитву: «Дорогой Боженька, сегодня премьера моего шоу в Лондоне. Пожалуйста, присмотри за моими танцовщиками и музыкантами. Я знаю, что все нервничают, мне и самой неспокойно. Мы долго и напряженно работали, чтобы сегодня выйти на сцену. Пожалуйста, помоги нам сделать это шоу отличным. Я люблю вас всех. А теперь идите, и ни пуха вам, ни пера. Задайте им жару. Аминь».

И вот концерт начинается.

В сопровождении телохранителей Мадонна, я и две певицы, Ники Харрис и Донна де Лори, взявшись за руки, выходим из гримерной, проходим по длинному туннелю и оказываемся за сценой. Мы поем песню Стиви Уандера «For Once in My Life». Менеджер Мадонны, Фредди Деманн, франт с тонкими усиками, непрерывно жует жвачку. Он следует за нами.

Мы уже на сцене. Ники и Донна занимают свои места рядом с музыкантами. Мы с Мадонной направляемся в узкий туннель под сценой. Отсюда она и должна появиться в самом начале концерта.

Мы с Мадонной остаемся вдвоем. Мы держимся за руки. Она больше не дрожит. Она абсолютно спокойна, уверена в себе. Она знает каждое свое движение и каждое слово. Она собранна и не испытывает никаких сомнений. Мадонна знает, что стоит ей оказаться на сцене, перед публикой, и она тут же попадет в свой мир и начнет делать то, что умеет делать лучше всего.

Я целую ее в щеку и говорю:

– Ты выглядишь просто потрясающе. Все будет отлично.

Я это чувствую. Тебе не о чем беспокоиться. Все пройдет великолепно.

Она молча кивает. Ее глаза неожиданно расширяются, в них появляется какое-то детское выражение. Я протягиваю ей руку, и она сплевывает в нее таблетку от кашля – это наш ритуал, без которого не проходит ни один концерт.

Мадонна чуть испуганно улыбается. Я понимаю, что пора начинать. Она делает глубокий вдох, расправляет плечи и взмывает вверх, к своим зрителям.

Вспыхивают софиты, захлестывают восторженные крики и аплодисменты. На стадионе собралось семьдесят пять тысяч человек, от них исходит колоссальная энергия, мощная и возбуждающая. Она заряжает всех.

Над стадионом звучит цирковая музыка. На сцене, на фоне красного бархатного занавеса, танцует Кэрри Энн Инаба. На ней только красные стринги. Она кружит у сорокафутового шеста, а клоун в синем атласном костюме (лейтмотив всего шоу) завороженно следит за ее танцем.

Я нахожусь в яме, в пространстве шириной пять футов, отделяющем первые ряды от сцены. Кэрри Энн заводит публику, а потом опускается вниз, и на сцене, окутанной клубами дыма, появляется Мадонна. Она поет свою первую песню, «Erotica». Ее короткие светлые волосы сверкают в свете софитов. Она щелкает хлыстом.

Танец Мадонны элегантен, плавен и текуч – недаром мы столько занимались пластикой. Ее тело – произведение искусства. Ежедневные тренировки, которым она посвящает два с половиной часа (когда не находится в турне), дают о себе знать. Занятия йогой тоже помогают держать себя в тонусе и укреплять мышцы. Йоге Мадонна обязана своей царственной осанкой и идеальному чувству равновесия. В зале для йоги в Мадонне просыпается дух соперничества. Чем бы она ни занималась – йогой, каббалой или просто общением с друзьями, она должна быть лучшей. Эта женщина может стоять на одном пальце и двадцать пять раз подряд выполнить любое из сложнейших упражнений йоги.

Именно дух победительницы и сделал мою сестру такой, какая она есть. Стремление к победе, острый ум, готовность учиться, потрясающая память, несравненное обаяние и талант певицы и актрисы, от которого захватывает дух, – вот что делает ее Мадонной. Меня поражало ее умение общаться со зрителями, энергия и абсолютная точность движений, грациозность жестов, идеально просчитанные повороты головы. На сцене она делает в точности то, что мы отрепетировали заранее.

Для следующего номера, «Vogue», Даниэль приготовил Мадонне черный головной убор с блестками в духе Эрте и Зизи Жанмер. Мы с Мадонной всегда интересовались звездами прошлого, и это чувствуется в содержании и атмосфере «The Girlie Show» и в особенности в той сцене турне «The Virgin Tour», где она копировала Марлен Дитрих.

Когда мы жили вместе на Манхэттене и в Лос-Анджелесе (сначала в том доме, где она жила со своим первым мужем Шоном Пенном, а потом там, где Мадонна некоторое время прожила с Уорреном Битти), мы чуть не до утра смотрели старые фильмы. Чаще всего мы выбирали фильмы с Дитрих – особенно «Голубой ангел» и «Марокко». Мы любили и Луизу Брукс в «Шкатулке Пандоры», и Джоан Кроуфорд в «Милдред Пирс», и Клодетт Кольбер в «Это случилось однажды ночью», и Джуди Холлидэй в «Рожденной вчера».

Мадонне до сих пор не удалось воплотить свою заветную мечту. Она страстно хочет стать великой киноактрисой. Я желаю ей только добра, но в глубине души считаю, что единственная роль, которую она действительно способна сыграть, это роль Мадонны. Она создала и взлелеяла этот образ. В нем воплотились черты Ширли Темпл и Бетти Пейдж, Елизаветы I и Люсиль Болл, Бетт Дэвис и Дорис Дэй, и, конечно же, уникальные, неповторимые черты самой Мадонны.

В «The Girlie Show» наступает небольшой перерыв между песнями, и Мадонна уходит за сцену. Я бегу в ее гримерную. Если перед началом концерта Мадонна была абсолютно спокойна, в перерыве она явно нервничает. Она поправляет макияж, снова наносит любимые духи – «Gardenia Passion» от Annick Goutal. Я провожу стандартную подбадривающую беседу:

– Ты выглядишь фантастически. У тебя прекрасный голос. А движешься ты просто безукоризненно.

Она перестает дрожать и выпивает немного воды «Evian».

И снова возвращается на сцену.

В основном так оно и есть, но все же я немного лукавлю. Да, она действительно безукоризненно движется. А вот с голосом сложнее. Нежелание сестры регулярно заниматься вокалом связано с ее врожденной потрясающей самоуверенностью. Эта самоуверенность скрывает все недостатки подготовки. Она потрясающая певица. Может быть, другие обладают лучшими голосами, но Мадонна – живое воплощение того, что дисциплина, дальновидность, честолюбие, настойчивость, драйв и, конечно же, уверенность в себе способны превратить человека в суперзвезду. Легендарная уверенность Мадонны – это фамильная черта, которую унаследовал и я. Мне нравится испытывать себя, и я всегда принимаю вызов. Я стал дизайнером, художником и режиссером, хотя у меня нет никакой профессиональной подготовки. Более того, как и сестра, я редко прислушиваюсь к авторитетным мнениям и предпочитаю строить карьеру и учиться, как сам считаю нужным.

До сегодняшнего дня такая стратегия помогала нам обоим, но сейчас Мадонна начинает понимать, что отказ от регулярных занятий вокалом делает ее голос слишком легким для той роли, которую она для себя избрала. Чтобы решить проблему, она пригласила на подпевку Донну. Ее голос зеркально отражает и поддерживает голос Мадонны. А Ники всегда под рукой, чтобы вдохнуть в исполнение душу. Донна и Ники постоянно руга ются из-за того, что кому петь, кто ближе к Мадонне и кому она уделяет больше внимания.

У Ники голос лучше, чем у Мадонны. Она прошла великолепную подготовку, и Мадонне приходится держать ее на коротком поводке, потому что Ники способна заглушить звезду, что часто и происходит. Когда такое случается, Мадонна приказывает просто отключить ее микрофон.

Пару раз Мадонна даже подумывала о том, чтобы уволить Ники. Впрочем, она никогда не сделала бы этого сама. Во время репетиций, турне и в особенности перед камерами (как это было на съемках фильма «В постели с Мадонной») она может устроить настоящее представление с криками, приказами и скандалами. Но в реальной жизни моя сестра страшно боится конфликтов и стремится избежать их любой ценой. Она никогда в жизни сама никого не уволила, предпочитая перекладывать эту неприятную обязанность на кого-нибудь из своих приближенных, как правило, на меня.

Мадонна поет «Holiday». На ней светлый парик в африканском стиле и костюм, расшитый блестками. Она – королева дискотеки 70-х. Она носится по сцене в состоянии полной эйфории. Мадонна совершенно расслаблена и счастлива. В первый раз за сегодняшний вечер я ловлю ее взгляд и подмигиваю. Она подмигивает мне в ответ. Через несколько секунд она посылает мне легкую, триумфальную улыбку. Я понимаю, что наши усилия не прошли даром. Шоу проходит с потрясающим успехом. Я улыбаюсь, чувствуя, как тяжкий груз сваливается с моих плеч. Мадонна заканчивает шоу песней «Everybody» – своим первым хитом, первой песней, в написании которой она принимала участие. Зрители буквально сходят с ума. Поле стадиона заполняется танцующими.

Мадонна уходит со сцены. Через несколько минут появляется клоун в синем атласном костюме и печальной маске. На этот раз, хотя публика об этом и не догадывается, пока маска не снята, роль клоуна исполняет сама Мадонна.

В детстве мы редко бывали в цирке. Но, став взрослыми, мы с Мадонной полюбили представления цирка Дю Солей в Бэт-тери-парк на Манхэттене. Этот цирк нравился нам обоим. Их представления были очень оригинальными, свежими, даже сексуальными. Цирк во многом повлиял на нашу совместную работу и, в частности, на работу над «The Girlie Show». Забавно, что сестра надела костюм клоуна. В мире нет человека, который умел бы шутить хуже, чем она. Когда она пытается рассказать анекдот, в частной жизни или на публике, я испытываю настоящий ужас, потому что моя сестра способна испортить даже самый лучший из них.

Я понимаю, что неспособность Мадонны быть по-настоящему смешной связана с тем, что мы очень рано потеряли мать. Даже в разгар успешного шоу, в окружении восторженных поклонников, глаза печального клоуна выдают подлинную суть сестры. Мама умерла, когда мы были еще маленькими. И каких бы высот Мадонна ни достигла, насколько знаменитой, богатой и любимой ни стала бы, в ее душе, как и моей, всегда будет жить тайная печаль. Послушайте песни, которые она написала за свою двадцатипятилетнюю карьеру... Достаточно вспомнить хотя бы «Oh Father» или «Live to Tell»...

Клоуна на сцене больше нет. Мадонна снимает свою маску, низко кланяется и уходит. Я жду ее за кулисами. Мне приходится приложить немало усилий, чтобы она услышала меня за оглушительными аплодисментами. Мадонна подбегает ко мне, я набрасываю ей на плечи большое белое полотенце, обнимаю и увожу в гримерную. Лицо Мадонны блестит от пота, она тяжело дышит. Взглянув на нее, я понимаю: она знает, что шоу прошло успешно. Через мгновение она уже в лимузине вместе со своей помощницей Лиз и менеджером и рекламщиком Фредди. Она вспоминает только что состоявшийся концерт, а на стадионе изо всех колонок несется ее песня «Be a Clown», и зрители требуют все новых и новых песен.

В номере Мадонну ждут новые букеты белых цветов. Она снимает макияж, принимает душ. Мы спускаемся и присоединяемся к остальным участникам шоу. У нас небольшая частная вечеринка с шампанским.

В вечер лондонской премьеры Мадонна вполне могла бы отметить свой успех в кругу английского бомонда. Эти люди с радостью отдали бы ей дань уважения, но Мадонна редко идет на такое. Выступаем ли мы в Детройте или Лос-Анджелесе, она всегда покидает стадион сразу же после окончания второго отделения и проводит вечер вместе со своей командой – с танцовщиками и музыкантами, которые сыграли важную роль в ее успехе.