Текст книги "Соседи по квартире (ЛП)"
Автор книги: Кристина Лорен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
– Всегда по-разному, – отвечает Келвин. – На данный момент с четырьмя. Забавно, но душители промежности преуспевали. Несколько недель назад я пришел к ним вместо постоянного гитариста, когда тот повредил спину, делая какой-то замороченный прыжок, – Келвин делает глоток из своего бокала, из-за чего в нем перемешиваются льдинки и ломтики лайма. – Но оплата хорошая, поэтому я не задавал слишком много вопросов.
– А у тебя есть любимая группа?
– Я просто хочу заниматься музыкой, – когда он смотрит на меня, в его взгляде нет ничего, кроме чистейшей искренности. – Именно об этом я всегда и мечтал, – от интонации, которой Келвин это говорит, у меня в груди что-то болезненно отзывается. Особенно если вспомнить, что мой ноутбук потихоньку ржавеет под стопкой меню на вынос и рекламных листовок. Я засунула свой диплом в условную коробку под кровать. Музыка – это страсть Келвина, и он нашел возможность заниматься ею, несмотря ни на что. Я же всегда была одержима словами – но почему не могу написать ни одного?
– Так чем именно ты занимаешься в театре? – мягко толкнув меня плечом, спрашивает Келвин. – Помимо продаж футболок и поиска талантов.
Я ставлю бокал на металлический столик рядом с кем-то вырезанной аббревиатурой PLUR [чистота, любовь, единение, уважение – прим. перев.].
– В общем-то, я кто-то вроде старшего помощника младшего дворника. Делаю фото за кулисами и работаю на подхвате у главного входа.
Келвин подносит бокал ко рту и улыбается.
– Очень круто.
Интересно, как хорошо он умеет врать. Келвин, со всем своим талантом и страстью к музыке, при этом живущий в стране нелегально в надежде получить работу, говорит мне, двадцатипятилетней продавщице футболок, что у меня очень крутая работа. Мне становится еще более стыдно.
– Я не планирую заниматься этим постоянно, – тихо говорю я. – Просто временная работа.
Келвин открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут в зале свет выключается, а на сцене загорается.
Первой выступает команда, играющая электронную танцевальную музыку. На сцене стоят три диджея, перед каждым ноутбук и различные микшеры, на голове у всех троих огромные наушники. При первых же битах фанаты ликуют. И хотя я не особенно знакома с таким стилем, мне очень нравится. Живые выступления всегда заводят, а коллективная энергия людей, собравшихся по одному и тому же поводу, пьянит. Прорезая мелодию, ритм сначала ускоряется, а потом почти исчезает; толпа похожа на рябь на воде.
Повернувшись к Келвину, я вижу, что он закрыл глаза, а тело движется в такт; вместе с остальными он погрузился в музыку. Я тоже закрываю глаза и, не сдерживаясь больше, пританцовываю. Басы настолько громкие, что кажется, будто у меня в груди грохочет огромных размеров сердце. К тому моменту, когда последняя песня заканчивается, и в зале снова включается свет, я запыхалась и раскраснелась.
– Они замечательные, – говорю я и допиваю свой напиток. – Кстати, ты не похож на того, кому может нравиться электронная музыка.
– Суть этой музыки в том, что если просто стоять и слушать, то по достоинству ее никогда не оценить. Нужно быть частью этого – частью толпы. Думаю, именно поэтому мне так нравится подобная музыка, – бросив взгляд на часы, Келвин добавляет: – Слушай, мне пора на сцену. Ты здесь одна справишься?
– Конечно.
– Мы сыграем три песни, так что если тебе захочется подойти за кулисы, я могу там тебя встретить.
Улыбнувшись, я киваю.
Я действительно сейчас здесь? На свидании с Келвином?
У меня почти кружится голова. Мы договариваемся пожениться.
Положив руку мне на плечо, Келвин мягко его пожимает.
– Уверена, что все в порядке?
– Ага, – когда я убираю от лица несколько прядей волос, замечаю, что он смотрит на мои губы. – Просто все кажется нереальным.
– Понимаю, – сделав паузу, будто хочет что-то добавить, Келвин в итоге говорит: – Тогда я скажу охране твое имя, и мы с тобой скоро увидимся, да?
– Да. Удачи.
Широко улыбнувшись, Келвин наклоняется и целует меня в щеку, от чего я едва не шлепаюсь в обморок, а потом спускается по лестнице.
***
Группа Келвина появляется на сцене спустя минут двадцать, а когда во время настройки гитары он поворачивается ко мне, чтобы помахать рукой, у меня подкашиваются ноги.
Он был прав, и на участниках группы вполне приличная одежда. Их четверо, и все смотрятся очень сексуально в узких джинсах и винтажных футболках. Келвин играет на гитаре, которую я у него раньше не видела – похожа на акустическую, но подключена к огромному усилителю.
Уже по первым аккордам я могу с уверенностью сказать, что ребята мастера. Хрипловатый баритон вокалиста впечатляет и высокими нотами. Песни короткие, по жанрам варьируются от инди-рока до чего-то более тяжелого, и каждая демонстрирует невероятно беглую игру Келвина.
От его отрешенности , которую он демонстрировал на станции метро, не осталось и следа: сейчас Келвин играет для публики. Он хитро улыбается, кивком приветствует визжащих девушек, стоящих в первых рядах, и выходит на середину сцены для исполнения соло. Он настолько не похож на привычного Келвина – хотя такой же сексуальный до неприличия, – что я совершенно не могу отвести от него взгляд.
И не я одна. Рядом со мной, опираясь на перила, стоит и не сводит глаз со сцены девушка с платиновыми волосами и пирсингом в носу.
– Это их новый гитарист?
Ее соседка, судя по всему, впечатлена не меньше.
– Господи боже. Он будет на афтерпати? Потому что если да, то и я пойду.
После такого заявления я буквально несусь вниз по лестнице и направляюсь к выходу за кулисы.
– Э-э… Я Холлэнд Баккер, – говорю я охраннику. – Меня пригласил Келвин Маклафлин.
С высоты своего внушительного роста тот оглядывает меня с ног до головы, а потом сверяется со списком. И со скучающим видом делает шаг в сторону, давая мне пройти.
Едва спустившись со сцены, Келвин тут же замечает меня. Я знаю Роберта всю свою жизнь и работаю в театре, так что мне не понаслышке известно, каким количеством адреналина заряжает выступление. Удовольствие почти наркотическое, и это единственное объяснение, которое я готова дать загоревшимся глазам Келвина, когда он увидел меня. И тому, как он направился прямиком ко мне и, сгребая в объятия, поднял в воздух.
– Тебе хорошо было видно? А как звук?
– Это было потрясающе.
От него, находящегося так близко, у меня самым натуральным образом кружится голова. Теперь я точно знаю, какая крепкая у него грудь и какие сильные руки.
Келвин ставит меня на пол.
– Правда?
Мне даже не нужно притворяться восторженной.
– Ты потрясающий.
– Маклафлин!
Келвин оборачивается к стоящему прямо за спиной вокалисту.
– Девон. Привет.
– Спасибо, что так быстро согласился. Без тебя мы оказались бы в пролете.
– Не за что, – приобняв за талию, Келвин притягивает меня к себе поближе. Край моего свитера приподнимается, и кожей я ощущаю грубоватое прикосновение его пальцев. Я почти прочувствовала свою фантазию: как Келвин кончиками пальцев провел бы по моим соскам. – Я благодарен, что вы меня пригласили.
Вытерев лицо полотенцем, Девон вешает его на плечо.
– Как думаешь, ты мог бы играть с нами на постоянной основе?
Подумав пару секунд, Келвин переводит взгляд на меня. Он словно молча спрашивает: «Ну что? Решено?». Потом мягко поглаживает пальцем мою талию, давая понять, что с его стороны нет никакого давления.
Сглотнув, я широко улыбаюсь. У меня на лице, наверное, написано что-то вроде «Решено, черт побери!».
Келвин снова поворачивается к Девону.
– Дев, это моя невеста Холлэнд. Холлс, это Девон.
Холлс.
Невеста.
Я сейчас умру.
Брови Девона практически исчезают под искусно уложенной мокрой от пота челкой , но потом он спохватывается и протягивает мне ладонь, которую я неловко пожимаю своей заключенной в гипс рукой.
– Невеста? – переспрашивает он. – А ты молодец, мужик.
Келвин смеется.
– Спасибо, приятель.
– Так что скажешь? – интересуется Девон.
Мельком глянув на меня, Келвин широко улыбается.
– Спасибо за предложение, Дев. Я тебе очень благодарен, но в течение ближайших нескольких месяцев буду сильно занят.
глава девятая
Моя свадьба пришлась на самый холодный день января.
Какая странная получилась фраза.
Одно дело сказать «Чтобы спасти положение, мне надо просто взять и выйти замуж за этого парня», и совсем другое – это сделать. Процесс получения гражданства оказался куда более сложным, нежели я озвучила Келвину. Он состоит не только из пары анкет и собеседования. Гугл с радостью проинформировал меня, что будет очень трудно. Келвина ждут миллионы анкет и миллионы требований. И хотя для таких ситуаций существуют специальные визы – когда кому-то из сферы искусства нужно нанять иностранца, потому что американские артисты не устраивают, – Келвин находится в стране нелегально, и подобный вариант наименее вероятен. Поэтому уже вчера мы отправились получать разрешение на брак.
Разрешение на брак! Обалдеть, это вот-вот случится.
– Я всегда поощряла тебя наслаждаться жизнью, – говорит Лулу и берет меня за руку, – но происходящее сейчас больше похоже на то, как если бы я предложила тебе поесть, а ты слопала три дюжины пончиков за один присест.
Мое сердце бьется где-то в горле, когда я поднимаюсь по ступенями ратуши, схватив Лулу за руку, словно без ее поддержки сейчас упаду. Я очень благодарна, что она здесь: у своего дяди с сомнительной репутацией Лулу раздобыла два золотых обручальных кольца и пришла рано утром, чтобы сделать мне укладку.
– Но ты сама сказала, что однажды эта история станет впечатляющей главой моей биографии.
Ее черные волосы – завитые в связи с таким особым случаем – сверкающей волной лежат на плече.
– Я имела в виду свою биографию, – возражает Лулу.
Запрокинув голову, она последний раз затягивается, после чего тушит сигарету. Когда появляется облачко дыма, я выпускаю ее руку и осторожно отхожу в сторону. Лулу бросала курить уже два раза за прошедший год – выбросив Мальборо и сначала перейдя на электронные сигареты. Она уверяет, что не имеет зависимости и курит лишь из-за постоянных прослушиваний, которые заставляют ее нервничать. И из-за ожидания ответов после прослушиваний, которые заставляют ее нервничать. И из-за работы в ресторане на Манхэттене и необходимости общаться с клиентами, которые тоже заставляют ее нервничать.
– Я не просто курю, а даю тебе последний шанс отступить, – Лулу копается в своей крошечной сумочке и достает апельсиновый Тик-так. – Мы можем туда и не заходить.
Ее предложение – дельное, кстати – могло бы стать идеальным решением, но назад пути нет. Потому что несмотря на нервозность и страх, меня переполняет тайное и бесстыдное предвкушение.
Когда мы входим в стеклянные двери, я смущенно провожу рукой по своей шифоновой плиссированной юбке. Не совсем уверена, что стоило ее надевать. Я выгляжу перестаравшейся? Или постаравшейся недостаточно? Что вообще люди надевают на фейковые свадьбы, кстати?
– Хорошо выглядишь, – говорит Лулу, остановившись, чтобы получше меня рассмотреть. – Какое на тебе нижнее белье?
– Лулу! – вот скажите, как такое возможно, чтобы Лулу была одновременно и ангелом, и дьяволом, сидящими у меня на плечах?
– Это важный вопрос, вообще-то. Грядет брачная ночь, Кошмарище-Холлэнд!
Уже устала тысячу раз объяснять ей, что у нас будет совсем другой брак (мысленно скорблю от этого факта). Когда мы оказываемся внутри здания, я показываю в сторону бюро регистрации браков.
– Твой поступок меня восхищает, так что не пойми меня превратно, – стуча каблуками по полу, говорит Лулу. – Но поверить не могу, что ты не рассказала об этом хотя бы Джеффу. Если кто-то из твоих дядюшек поинтересуется, была ли я здесь, буду врать, как опытный политик, имей в виду.
– Когда с сегодняшним мероприятием будет покончено, я им расскажу. Это будет что-то типа вечеринки с сюрпризом: «Только посмотри, Роберт! Твоя звезда присоединится к оркестру, и, кстати, мы недавно поженились».
Лулу обнимает меня за плечи и с сочувствием говорит:
– Не завидую я тебе.
Краем глаза заметив какое-то движение, я поворачиваюсь и в конце коридора вижу своего жениха. Его русые волосы аккуратно уложены, а одет он в синий костюм с фиолетовой рубашкой в мелкую клетку. На шее синяя бабочка. Его одежда подходит по цвету к моей синей юбке и розовой шелковой блузке.
– Боже мой! – громким шепотом восклицает Лулу.
Мой пульс стремительно учащается.
Сократив расстояние между нами за несколько уверенных шагов, Келвин оказывается прямо передо мной. Мой взгляд от чисто выбритого подбородка спускается к его шее. Я тут же представляю Келвина с гитарой летом в парке, когда кружевная тень ляжет на его волосы, а травинки будут цепляться за обувь и низ джинсов.
– Ты хорошо выглядишь, – сильно преуменьшая, говорю я.
– А ты выглядишь… – его зеленые глаза внимательно оглядывают меня с ног до головы. По ощущениям это схоже с прикосновением рук.– Сногсшибательно.
Кто-то стоящий рядом вежливо покашливает.
– Привет, – из-за спины Келвина выходит мужчина с копной черных волос и бледно-голубыми глазами и протягивает мне руку. – Я Марк. Свидетель.
– Надеюсь, не Иеговы? – неловко шучу я.
– Шафер, – поясняет Келвин и обходит его. – Его зовут Марк Верма. Друг.
– Приятно познакомиться, друг, – с улыбкой говорю я.
Тот поднимает темную бровь и поворачивается к Келвину.
– А она мне нравится.
Я притягиваю к себе за руку топчущуюся позади Лулу.
– Это моя лучшая подруга Лулу.
– Приятно наконец официально познакомиться, – шагнув вперед и протянув ей руку, говорит Келвин.
Какое-то время они болтают между собой, и только сейчас, когда Келвин стоит от меня в нескольких шагах, я замечаю, что у него в руках.
Проследив за моим взглядом, он смотрит на венок с нежно-лиловыми цветами.
– По ирландской традиции невеста украшает волосы цветами – в моей семье, по крайней мере. И хотя у нас… не совсем обычный брак, маму удар хватит, если я как минимум не предложу.
Моему удивлению нет предела. Он собирается рассказать родителям? Хотя мои живут в той же стране, я уже давно убедилась, что лучше соврать прямо в лицо, нежели выслушивать их беспокойство и неодобрение. Его же родные живут на другом конце земного шара. И жест Келвина как будто из мира «Пока смерть не разлучит нас», хотя на самом деле наша ситуация больше похожа на «Все изменится в любой момент». Почему он решил им рассказать? Моей инстинктивной реакцией – и, по видимому, действительно зрелой – является желание нажать на паузу и обговорить, что и как мы будем делать. Оглядываясь назад, я понимаю, что мы с Келвином почти ничего не обсудили, а если расскажем своим семьям о нашем браке, все сильно усложним.
Но он выглядит сейчас таким серьезным и нетипично неуверенным, что мне хочется поскорей избавить его от страданий.
– Конечно я надену. Спасибо.
В венок не туго вплетены веточки лаванды. Я забираю его у Келвина и осторожно надеваю на голову.
Лулу помогает поправить лиловые цветы, после чего, склонив голову набок, критично меня осматривает.
– Вот. Выглядишь идеально, – говорит она и делает несколько фото. – А теперь давайте вас поженим.
Мне кажется, из всего происходящего я замечаю лишь то, как моя рука устроилась в ладони Келвина, пока он вел меня через всю толпу к служащим ратуши.
Обойдя женщину, одетую в жемчужного цвета сари, я улыбаюсь мужчине в кипе. Здесь присутствуют пары всех возрастов. На ком-то надеты традиционные костюмы и платья, а кто-то пришел в джинсах и футболках.
– Тут неожиданно много народу, – тихо говорю я.
Келвин усмехается.
– Ага. На станции я видел так много женщин в свадебных платьях – ты точно удивилась бы подобному зрелищу.
Помещение, в котором мы находимся, длинное и узкое, с зелеными диванами с одной стороной и мраморными стойками и вращающимися стульями с другой. Потолки отделаны белыми панелями с мелкими золотыми деталями. На подвешенном за две цепи экране высвечивается номер пары, которая сейчас обслуживается и у какой стойки, а под ним стоит автомат по выдаче талонов. Тут даже есть небольшой сувенирный магазин, где продаются важные мелочи, которые оказываются необходимы в последнюю минуту, вроде цветов и галстуков-бабочек.
Взяв талончик, Келвин показывает мне наш номер: C922. Поблизости срабатывает вспышка, и мы оба вздрагиваем.
– Вот этот снимок будет хороший, – смотря на экран камеры, говорит Лулу, а потом замечает мой недоуменный взгляд. – Что? Искренние эмоции самые лучшие. А свадьбу тебе обязательно нужно запомнить, – она многозначительно смотрит на меня. – Любая пара захотела бы иметь фотографии, чтобы при случае поделиться с кем-нибудь.
– Точно, – ведь все должно быть по правилам. А о таких важных мелочах я и не подумала. Черт, когда пытаюсь быть спонтанной, я как будто краду зажигалку и не глядя бросаю ее в лужу бензина. – Хорошая мысль.
Мы с Келвином садимся на диван и в ожидании нашей очереди, стараясь не обращать внимание на ежесекундные щелчки затвора камеры, ведем светскую беседу:
– Как прошло твое утро?
– Хорошо, хотя сегодня я совсем не спала.
– Я тоже.
– На улице холодно.
– Ага. Я чуть не забыла надеть пальто.
Келвин неловко смеется.
– Да уж, это было бы… плохо.
И в том же духе примерно полчаса кряду мы обсуждаем, что ели вчера и как не знали, во что одеться сегодня. Нам обоим почти удается расслабиться лишь в тот момент, когда Келвин говорит, что чуть было не принес с собой гитару.
– Гитара казалась странным образом уместной, – замечает он. – Но потом я забеспокоился, что она причинит хлопоты или все сочтут этот поступок нелепым.
– Я была бы не против.
Это чистая правда. Его музыка волшебным образом расслабляет мои натянутые нервы; мне уже заранее не хватает его игры в метро.
В то время как мы оба привыкаем к безумной новости под названием «Черт побери, мы сейчас поженимся», Лулу и Марк непринужденно болтают в сторонке. Проблем с общением у них явно нет. Марк – как и большинство людей – совершенно очарован Лулу, но каждый раз, когда она фыркает или громко хохочет от его шуток, мне становится все тревожнее и тревожнее.
Начиная с этого момента – и чтобы не случилось потом, – я объединяю свою жизнь с Келвином.
Наконец объявляют номер нашего талончика. У стойки я наблюдаю, как Келвин подписывает последний из документов. Вместе с нашими свидетелями мы ставим подписи, но из-за гипса моя получается неразборчивой. После еще одного недолгого ожидания настает минута Икс. Нью-Йоркское бюро регистрации браков работает как часы.
Нас ведут в небольшую комнату с персикового цвета стенами и пастельных оттенков акварелями на них. Сочетать браком нас будет приветливая женщина с темными волосами и ярким румянцем. Никаких свадебных маршей не звучит; она говорит нам встать друг напротив друга, в то время как остальные могут стоять или сидеть где им вздумается. Келвин берет обе мои руки в свои.
– Келвин и Холлэнд, – начинает женщина, – сегодня наступил один из самых замечательных моментов в вашей жизни. Сегодня вы празднуете ценность красоты любви и готовитесь связать себя узами брака.
Я перевожу взгляд на лицо Келвина – в уголках глаз появились морщинки, а его веселое настроение почти похоже на радость. Кусаю губы, чтобы сдержать улыбку, но безуспешно.
– Келвин, – обращается к нему служащая бюро, – согласен ли ты взять в жены Холлэнд Лину Баккер?
Сначала его голос звучит хрипло, но потом он откашливается.
– Да.
Мне нравится звучание этого слова с его акцентом.
Женщина поворачивается ко мне, и Келвин мягко сжимает мои руки.
– Холлэнд, согласна ли ты взять в мужья Келвина Эйдана Маклафлина?
Я киваю. Дышать становится трудно, и впервые с начала этой церемонии мне жаль, что рядом нет ни Джеффа с Робертом, ни остальных родных.
– Да.
Мы обещаем любить, уважать, заботиться и поддерживать друг друга – позабыв обо всех других.
Обещаем быть друг с другом в болезни и здравии, в богатстве и бедности.
Внутри все сжимается, когда Келвин осторожно скрещивает мои и свои пальцы, освобождая нас обоих от необходимости следовать этим клятвам.
Дрожащей рукой я беру кольцо и надеваю его ему на палец, после чего Келвин делает то же самое. Кольца выглядят такими безупречными и невинными, они так гордо сияют на наших пальцах. Мой внутренний голос нервно хихикает, ведь у меня явно не хватит духу сказать этим прекрасным кольцам, что они всего лишь реквизит.
Церемония бракосочетания заканчивается вспышкой камеры, и нас объявляют мужем и женой.
– Келвин, можешь поцеловать свою невесту.
Не сумев сдержаться, я недоверчиво смотрю по сторонам. Мне и в голову не приходило, что нам придется целоваться.
Заметив мои вытаращенные глаза, Келвин со смешком говорит:
– Не волнуйся, я все сделаю как надо.
Все имеющиеся силы у меня уходят на то, чтобы оставаться в вертикальном положении.
– Я… тебе верю.
На его губах играет дерзкая ухмылка.
– Если это не по-настоящему, то пусть хотя бы выглядит красиво, – положив руку мне на затылок, он погружает пальцы в мои волосы. – Иди сюда, – шепчет Келвин и облизывает нижнюю губу. А потом, когда он наклоняется, мне приходится запрокинуть голову, чтобы увидеть его. Глаза Келвина закрыты, дыхание ровное, и на какое-то мгновение возникает заминка, словно нам обоим в голову приходит одна и та же мысль: «Сейчас все действительно свершится».
Я кладу руку ему на грудь, и ее твердость поощряет меня сократить крохотное расстояние между нами. Прикосновение его теплых губ мягче, чем я себе представляла, и сквозь мое тело проносится волна легких вспышек, эффект от которой по ощущениям схож с действием кофеина. Это просто идеальный поцелуй – не слишком мокрый и не чересчур нежный, и я успеваю досчитать до двух, прежде чем Келвин отстраняется и прижимается своим лбом к моему. И только я подумала, что он меня снова поцелует – хотя, конечно, вряд ли, – как Келвин еле слышно шепчет:
– Спасибо.
Раздаются аплодисменты и поздравления, несколько раз срабатывает вспышка. Поскольку другие пары тоже ждут своей очереди, мы спешим на выход и в коридоре останавливаемся у картины с изображением исторического здания. На его фоне позируем для фото – сначала я с Келвином, потом Келвин с Марком, потом я с Лулу (она угрожает расчленить мой труп, если Джефф или Роберт увидят это фото и поймут, что она моя сообщница) и наконец все вместе.
– Ты это сделала, – крепко обняв, шепотом говорит Лулу мне на ухо. Мать вашу, а она права. Я! Вышла! Замуж! Я никогда не задумывалась о возможности брака, и даже само слово всегда звучало странно. Лулу вручает мне маленький подарочный пакетик. – Твой первый свадебный подарок!
Внутри под ворохом шелковой бумаги лежит красный магнитик с белым сердечком, на котором написано: «Поженились в Нью-Йорке».
глава десятая
И что теперь?
Впереди нас идут Лулу с Марком и болтают ни о чем: о работе, о Нью-Йорке и о погоде.
А мы с Келвином идем за ними и чувствуем себя заметно неловко. Ветер сильный и холодный, и, кутаясь, мы молча направляемся в «Галлагерс стейкхаус». Келвин хороший человек. Я тоже. И наши два свидания показали, что мы неплохо ладим… но я уверена, мы оба еще не свыклись с мыслью, что теперь женаты.
Мы женаты. Келвин мой муж. А я его жена.
Я смотрю на кольцо на своей левой руке, и мне кажется, что металл на моем пальце обжигающе холодный.
– Ты в порядке? – спрашивает Келвин.
Вздрогнув от звука его голоса, я поворачиваюсь посмотреть ему в лицо. Его нос розовый – и это так мило. Ох. Я вышла за Келвина замуж, а он и понятия не имеет, что уже несколько месяцев я пишу в уме книгу про Холлэнд и одного сексуального уличного музыканта. Ну и насколько удачная в итоге вся эта идея?
– Ну да, конечно, это же день моей свадьбы, – в пику своим расшалившимся мыслям я решаю ответить прохладно.
Когда Келвин снова поворачивается ко мне, я с трудом вижу его лицо из-под капюшона черного пуховика. Но улыбку все-таки замечаю.
– Ты притихла. Я знаю тебя не очень долго, но уже догадался, что ты не из молчаливых.
Что ж. Он сообразительный.
– Ты прав. Я не молчунья, – слегка улыбнувшись, отвечаю я. От холода уже не ощущаю свое лицо. – Просто обдумываю все случившееся.
– Жалеешь?
– Нет, мои раздумья скорее из серии «И что теперь?». Нужно будет сказать Роберту.
– Мы можем обсудить это здесь, вдали от чужих ушей.
Я снова смотрю на него. От «Галлагеров» мы сейчас в половине квартала, и Келвин дело говорит. Едва мы окажемся на месте, нас может услышать кто угодно, и все станут свидетелями, как мы пытаемся ответить на вопрос дня: «И что теперь?». Поэтому ждать окончания ужина не стоит.
Остановившись, я наклоняюсь и делаю вид, будто поправляю ремешок на обуви. А Келвин кричит Лулу и Марку:
– Идите. Встретимся внутри.
А потом садится на корточки и встречается со мной взглядом.
– То, что ты сделала, – это для меня очень важно.
– Да, – я чувствую себя во власти его внимательного взгляда.
– И я понимаю, почему ты сейчас не особенно разговорчивая.
– Ну да.
– Хочешь, я пойду с тобой, когда ты соберешься поговорить со своими дядями?
– Ладно.
Скажи что-нибудь более информативное, Холлэнд. Скажи ему, что ты чувствуешь совсем не сожаление, а чистую панику от перспективы делить квартиру с незнакомцем (и при этом самым сексуальным мужчиной, к которому ты когда-либо прикасалась). Боже, что, если ты пукнешь во сне?
– Я хочу, чтобы ты знала, – продолжает Келвин, – что если не брать во внимание кражу жвачки, я не какой-то там проходимец. И никогда не сделаю тебе ничего плохого. Но ради твоего комфорта мы можем жить в разных местах…
– Не можем.
Хотя он прав, мои мысли сейчас как в тумане, плюс я ощущаю внутреннюю дрожь и тошноту. Я на девяносто девять процентов уверена, что Келвин не насильник и не наркоман. Но сейчас идея привести его к себе домой выглядит чересчур импульсивной – и вовсе не потому, что я могу пукнуть во сне.
– Мне важно, чтобы ты знала, насколько я ценю то, что ты сделала, – говорит он, – и я ничего не стану принимать как само собой разумеющееся.
Мне непривычно быть той, кого так благодарят, и, промямлив что-то нечленораздельное, я киваю.
– Значит, план у нас таков: сегодня я приду к тебе домой?
– Думаю, да.
– У тебя есть диван?
Я киваю.
– А спальня запирается?
Отпрянув, я смотрю на него.
– А мне стоит запираться?
Келвин тут же мотает головой.
– Конечно нет. Просто я хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности.
– Ты, наверное, думаешь, что я с приветом.
Он улыбается и тем самым возрождает к жизни что-то внутри меня.
– Ну ведь так оно и есть? Думаю, именно это мне в тебе и нравится, Холлэнд Баккер Маклафлин. А еще твои веснушки.
Мы медленно выпрямляемся, и все это время Келвин широко улыбается, нависая надо мной на добрый десяток сантиметров. И я умудряюсь наконец сказать хоть что-то нормальное:
– Решил, я возьму твою фамилию?
– Уверен на все сто.
Челюсть у меня отвисает, хотя я не перестаю улыбаться.
– Я что, вышла замуж за первобытного дикаря?
– Это всего лишь мои личные предпочтения. Может, хочешь на это поспорить?
– Другими словами, – медленно уточняю я, – если я проиграю, то возьму твою фамилию? А если проиграешь ты, то оставлю свою? Что-то выигрыш маловат.
– Если я проиграю, возьму твою.
Ничего себе. Что это такое сейчас происходит?
Келвин мягко берет меня за руку.
– Так значит… завтра разговор с дядюшками?
Я отвожу взгляд от наших соединенных рук.
– Сначала я договорюсь, чтобы они были дома.
– Хорошо. А сейчас пойдем скорее внутрь и сделаем ставку. А то я уже яйца отморозил.
Я чуть не падаю прямо здесь, на тротуаре.
***
Келвин придерживает для меня дверь, и я спешу внутрь, где нас уже ждут Лулу с Марком. От теплого воздуха мы с Келвином радостно стонем.
Подходит Лулу и берет меня под руку.
– Все в порядке?
– Ага, просто пришлось заново застегнуть туфли.
– Ну ладно, – заметно успокоившись, она показывает на столик, который сейчас убирают помощники официанта. – Попросили минут пять подождать.
– Спасибо тебе за помощь. И спасибо, что была сегодня рядом. Не знаю, как бы я справилась без тебя.
Выражение ее лица смягчается, и она меня обнимает.
– Смеешься? До сих пор самое безумное, что я видела в твоем исполнении, – это когда ты пыталась поменять дату в купоне Saks с истекшим сроком, чтобы получить скидку. Поэтому твою свадьбу ни за что бы не пропустила.
Со смехом я целую Лулу в щеку.
– Иногда ты просто чудо. Не часто, но…
– Очень смешно. А теперь извини, но я пойду кутить и предамся старому доброму невинному флирту с другом твоего мужа.
Увидев, что Лулу ушла, Келвин возвращается и берет меня за руку. Прикосновение по-прежнему непривычное, но такое замечательное, что в животе сладко ноет.
– Проголодалась? – интересуется он.
– А как насчет пари? – напоминаю я.
– Я потому, кстати, и спрашиваю, – кивком головы Келвин показывает на стойку, где выставлено мясо. – У них тут отличные стейки.
О да, заинтересовать меня ему удалось.
– Согласна. И что ты предлагаешь?
– Тут подают портерхаус на двоих, троих или четверых.
Я не ела почти сутки, и от одной мысли про большой и сочный стейк у меня начинают течь слюнки.
– Та-а-ак.
– Давай возьмем порцию на троих, и кто съест больше, тот и выиграл.
– Готова поспорить, что здешний портерхаус на троих сможет прокормить нас обоих в течение всей недели.
– Ты абсолютно права, – его очаровательная улыбка непременно должна сопровождаться мелодичным звоном колокольчика. – И я угощаю, кстати.
Мне не в первый раз приходит в голову поинтересоваться, чем он зарабатывает себе на жизнь, но я не могу – по крайней мере, не сейчас, когда мы не одни.
– Ты не обязан это делать.
– Думаю, что удовлетворить потребности своей жены во вкусном ужине я вполне в состоянии.
Удовлетворить потребности. От таких слов мое сердце бьется быстрее.
– Уделаемся в мясо! Ха, каламбур.
Келвин с энтузиазмом улыбается.
– Очень хочу посмотреть, как ты с этим справишься.
– Решил, что Холлэнд не сможет прикончить порцию стейка? – спрашивает появившаяся рядом со мной Лулу. – Какой милый наивный мальчик.
***
Когда мы встаем из-за стола, я со стоном хватаюсь за живот.
– Значит, вот как себя чувствуют беременные? Не надо мне такого счастья.
– Могу взять тебя на руки, – вежливо предлагает мне Келвин и помогает надеть пальто.
К нам подлетает Лулу, чересчур оживленная после вина, и обнимает обоих за плечи.
– Невесту нужно переносить через порог на руках, потому что это романтичная традиция, а не из-за того, что она обожралась.
Я подавляю отрыжку.
– Это такой способ произвести впечатление на мужчину – показать, как много ты можешь съесть, – разве ты не знала, Лу?
Келвин смеется.
– Мы шли наравне.
– Ничего подобного, – возражает Марк.
К огромному удивлению наших друзей, мы попросили официанта поделить чудовищных размеров порцию пополам. Я съела примерно три четверти своей части. Келвин отстал от меня граммов на пятьдесят.
