Текст книги "И сядет солнце на Востоке (СИ)"

Автор книги: Кристина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

"Если нявка взойдет на престол, и если об этом узнает простой люд, Станиславе конец. Её сожгут, а Всеслава казнят. На престоле останется только Ярослав, а он помешаник. Княжич с монгольской кровью, не окрепший мальчик. Как только он останется один..." – Даниил поднял черный взгляд на Шерхана и пробасил:

– Что, басурман? Пришел дать мне шанс? Или нет... Погоди... Наверное, ты пришел этот шанс уничтожить, тварь степная? Ведь только я могу остановить коронацию! Потому ты меня и ждал... Ты не зубы пришел мне заговаривать, ты пришел меня убить!

– Конечно. Ведь ты жених по праву рождения и силы для этой женщины. Ты прислужник Мораны, а Станислава – нечисть. Всё так и должно было быть. Когда царит порядок! Но имя нам хаос, славянский колдун! Потому твой князь лишится головы, а девка сгорит в огне! – Шерхан развёл руками и ухмыльнулся, – Своє до свого лине... *(Своё вслед смотрит за своим...)

– М-мммм... – Даниил не выдержал, только услышав этот проклятый стишок и зарычал, – Фалько-о!!!

Сила хлынула из мольфара темным потоком за считаные секунды. Меч Вершигоры с размаху полетел в Гелька, который и опомниться не успел, как клинок прошил его насквозь, а Даниил только руку вскинул, как оружие вернулось рукоятью в его ладонь.

Монгольской хан замер, смотря на эту картину, как зачарованный.

"Хочу такую силу и мощь..." – только и подумал Шерхан, расширив в удивлении глаза, однако успел заметить, как из водной глади взметнулась другая мужская фигура.

Даниил вскинул голову, дабы блокировать молнию, которая зарождалась прямо над озером грозой, однако Фалько был быстрее. Колдун использовал тело Гелька, как плату, и успел предотвратить смерть монгольского хана.

Меч Даниила вошёл в столб дерева сквозь искрящийся поток электричества, а на месте, где стоял Шерхан остался только знак Перуна. Мольфар сжал челюсть и вернув себе клинок, взмахнул им в воздухе разрубая пополам корни деревьев, которые полезли прямо из земли под его ногами. Черная и густая тьма, клубами опутала тело Вершигоры, а из горла вырвалось рычание, прежде чем он произнес не своим голосом:

– За то, что сделал ты, колдун – иссохнут твои руки! И в свете старых древних рун – познаешь только муки! – заговорил сотней женских острых голосов Даниил, обратившись в сосуд для своей госпожи, – Да будет волею моей, твоя кончина пред глазами. Я выпиваю смерть, и ты испей! Того, что станет кровью и слезами! Пускай земля теперь, сырою станет для тебя господой! Я забираю жизнь, и ты испей, холодной смерти вечность, а не годы!

Фалько как мог пытался вырваться из пут Мораны, но Даниил отпустил контроль и вокруг тела Вершигоры прямо из земли, на десятки метров вверх поднялись старые корни. Они единым потоком, как плетями обрушились сверху и обвили тело Фалько, зарывая заживо в землю.

– Тебе не спасти этот мир... – прохрипел Фалько прежде, чем последний корень оплел его шею, а тело всё глубже погружалось в рыхлую почву, – Никто не спасет богов! За то, что они сделали – заплатят всем людям! Запомни это мольфар, и держи в уме! Междумирье будет уничтожено! И боги... все они!!! Все умрут!

Однако Даниил не слышал уже ничего. Как только госпожа покинула тело своего слуги, Вершигора упал на колени, рядом с местом, где теперь был погребен Фалько. Мольфар кашлял и хрипел, как столетний старик, сплёвывая кровь в траву и хватаясь рукой за грудь, в которую словно сотни раскаленных прутьев всадили, так она жгла и горела.

Оглушительный раскат грома вынудил Даниила упасть спиной на траву и закрыть глаза. Теперь он понимал всё произошедшее. С самого начала, Фалько и был тем, кто помогал монголам, вместе со своим учеником, которым оказался родной брат отца мольфара. Пропавшего давно на карпатских тропах, Гельнара посчитали мертвым. Эту историю Даниил помнил ещё с детства, когда отец учил его и братьев темному мастерству.

"Блуд увел моего брата горными тропами. Он был слаб и не мог противостоять силе карпатского злого духа. Тот и околдовал Гельнара, уведя за собой в междумирье..."

– Нет, отец... – прошептал Даниил, открывая глаза и смотря на то, как молния летит прямо в него, – Всё оказалось иначе... – закончил Даниил и сжав меч и ножны в руках, приготовился к переходу.

Даниил знал, что Морана использует тело Фалько как плату, и единственное место, куда своего слугу могла отправить госпожа – стольный Киев. Потому в раскатах грома и молнии, Даниил встал на одной из высоких крыш города, который не узнавал.

Мегаполис – огромный, высокотехнологичный и яркий город, который ласкали лучи закатного солнца, пробивающегося своим светом из-за грозных темных туч.

– Я опоздал, Стежа... – прошептал Даниил, смотря вниз на широкую площадь, где на высоком холме стоял круглый стол.

Именно туда, минуя высокие ступени поднималась женская фигура в парчовом золоченом платье, подол которого двигался вслед за своей хозяйкой. Вершигора поднял медленно взгляд, осматривая Стежу, а подняв глаза выше по каменным ступеням вверх, взгляд Даниила замер на фигуре мужчины, который находился в окружении таких же князей. Справа стоял смотритель или языческий служитель, который и держал в руках корону Княгини возложенную на бархатную подушку.

Даниил вернулся взглядом к Всеславу, и заметив то, как князь смотрит на Стежу, закрыл глаза и опустил голову, лишь скривившись, когда отовсюду стал слышен бой барабанов и стук копыт княжеской конницы, на ряду со счастливыми выкриками толпы. Даниил зверел от этого звука, словно агонией изнутри наполнялась каждая часть его тела, но поделать Вершигора ничего не мог.

Покуда в момент, когда на голову Станиславы лёг венец Княгини ударили из старых пушек на холмах, а следом и сотни салютов разрезали своим светом грозовое небо.

Даниил смотрел на свою суженную, а другой мужчина целовал её и снимая накидку со своих плеч, покрывал хрупкую фигуру Станиславы своим плащом.

– И это я должен был видеть? – зарычал басом Даниил, чуть не отпустив контроль, лишь следом ощутив, как его госпожа сжала горло мужчины словно своей рукой, сотней тихих голосов зашептав у его фигуры:

– Что судьбою отобрано, назад не вернуть! Что смертью унесено, не обратить вспять! Судьба такая у этой нечисти, которая стала человечкой. И в день тот, потерял ты право на неё! Смирись! – невидимая рука сжала горло только больнее, – Смирись и не дай им умереть! От них зависит судьба этого мира! От них, от тебя и тех, кого уже нашел твой отец. Смирись! Ибо судьбу не изменить, а водой разбитый сосуд не наполнить, Вершигора! Теперь только в ваших руках, чтобы земли в царстве моем не заполнились кровью и плотью до краев!

8.1 

Холодный сквозняк сумел пробраться даже под подол тяжёлого парчового платья. Казалось это пытка, настолько его шлейф был длинным, однако я продолжала стоять в комнате, как манекен и думать. Постоянно прокручивать в голове то, что произошло с Катей.

"Надо спасать девочку, иначе карга уничтожит её, а я не смогу простить себе ещё одной смерти близкого человека..." – шептало в голове, пока бедная побитая Катинка поправляла мои волосы, а когда решила надеть и серьги, я остановила её, сжав дрожащие руки девочки в своих.

– Я сама! Ты не рабыня, чтобы мне побрякушки на уши надевать, Катя.

Катинка поджала губы и ровно ответила, хотя её голос стал опять, как шелест листьев.

– Перестаньте, Государыня... – девушка подняла на меня взгляд и посмотрела уже совершенно иначе, – Вы обязаны принять наши законы! Вы не можете изменить то, что нерушимо несколько веков. Я – сирота, которая служит при дворе твердыни княжеской семьи! Вы теперь Княгиня и главная женщина княжеского рода! – продолжала говорить Катя, а меня словно каждым словом по лицу била, – Ваш ребенок станет одним из княжичей великого рода Рюриковичей! И однажды он, или она могут стать правителями нашей земли! Вы женщина Государя, и его супруга! Вы не просто княжна Станислава, которую я однажды повстречала в горной резиденции, и только потому что думала, будто вы чем-то похожи со мной, вела себя вольно. Теперь... – по щеке девочки покатилась слеза и она глухо прошептала, – Теперь это невозможно, княгиня. Никак! Теперь я стану смердом, выброшенным на улицу и вам меня не спасти, покуда даже вашей власти не хватит, чтобы повлиять на внутренний двор. Ваше слово – закон! Но этот мир не прост. Вас будут окружать сотни интриганов. Каждый попытается втереться к вам в доверие, а на самом деле будет слугой матушки смотрительницы. Её власть безгранична в этих стенах, Государыня! Настолько, что мне страшно не за себя и сетует глупая Катинка не о своей судьбе. Мне страшно за вас, Государыня! Потому, просто сосредоточьтесь на Государе! Он, только он в состоянии защитить вас от всех этих порядков и законов. Пока он смотрит на вас так, как утром, когда я забирала Ярослава, вы сможете выжить в этом месте. Потому что потеряв его, вы погибнете точно так же, как жена князя Изяслава. Матушка довела бедную женщину до безумия! Уничтожила, и наша Государыня умерла в одиночестве в той самой комнате за этими стенами. Её не выпускали оттуда годами, Княгиня! А всё потому что Мирослава не хочет делить власть! Этот город – твердыня... Она считает его своим, Государыня! Как и всё княжество!

Катинка вытерла слезы, и воспользовавшись моим онемением, вызванным её пламенной речью, аккуратно надела серьги на мои уши. Я перевела взгляд на девушку, и впервые увидела разницу между моим прошлым и будущим настолько явно.

Странность... Тысячная странность в этой всей дикой истории, заключалась опять во Всеславе. Даже то, что ещё вчера в это же время, я была никем, а уже вечером и этой ночью попала в его спальню, не заставило взглянуть на всё с такой стороны. Только после слов этой девочки, я в полной мере ощутила холод этой реальности. Тело снова сковал тот же озноб, что и в момент, когда я валялась в сыром подвале.

– Тебя нужно отправить отсюда немедленно! – резко переведя взгляд на Катинку, я схватила её под руку, и осмотревшись потянула к ставням, которые вели из спальни Всеслава в купальни.

– Что? Но куда? – Катинка опешила, а следом низко поклонилась и снова отчеканила:

– Услышьте меня, Княгиня!

– Слышу! И даже хорошо понимаю о чем ты! Но позволить, чтобы над тобой издевались из-за меня не могу! – я схватила девушку уже за руку, и откинув ненавистный подол в сторону, открыла ставни, – Бегом!

– Зачем мы вошли в купальни? – Катинка опять осмотрелась, а я тихо захлопнула ставни и произнесла:

– Арысь! Ты можешь говорить и тут? Если нет, то открой покои княгини!

Не услышав ответа, но расслышав щелчок замков я потянула Катинку за собой, и втолкнула в ту самую комнату, где ещё недавно ночевала сама.

– Государыня, что прикажете? – сразу прозвучал голос Арысь, а я ответила тут же:

– Как только я выйду обратно в купальни, ты же можешь опечатать эту комнату на время коронации?

– Конечно! – ответила берегиня, а Катинка ахнула:

– Вы что? Как вы... Это же ваши покои!

– Тихо! Ты сама сказала, что моё слово – закон, Катя! Вот и помалкивай! – я шикнула и так грозно посмотрела на девушку, что она удивилась.

– Арысь! Закроешь эту комнату специально, чтобы думали будто здесь кто-то прячется! Где Воевода Радолир? – как только я задала последний вопрос бедная Катерина задрожала всем телом, но послушно молчала.

– Рядом с вашим кортежем! Только недавно Государь закончил военный совет и все приготовления для начала вашей коронации.

– Вели, чтобы Воевода пулей летел сюда! Быстро! – я усадила Катерину в кресло у камина и обратилась уже к ней:

– Сиди тихо и не начинай свой трёп про слуг и княгинь! Хорошо?! Я кажется знаю, как тебя увезти из твердыни и спрятать в Киеве!

– Воевода уже на княжеском уровне, Государыня! – подала голос Арысь, а спустя минуту, пока я пыталась сложить свой план в голове до конца, в дверь постучали и в неё вошёл Радолир.

Воевода замер в проёме, смотря только на Катю, а потом поднял взгляд на меня и спрятал все свои чувства тут же.

– Не прикидывайся дураком, Радолир! Я всё знаю! Однако это неважно! – я схватила горефутболиста за руку и втянула в комнату, захлопнув дверь.

– Государыня! Нельзя... Отпустите! – Радолир побледнел, смотря на мою руку, сжимающую его локоть, на что я красочно съязвила:

– А ещё неделю назад можно было? Забыл, как к колонам тащил меня под локоть? Что сейчас то поменялось, Радолир? Или в такой ситуации... – я махнула рукой в сторону Катерины, которая опустила голову так, что чуть не протирала носом свой передник, – ...тебя волнует что-то ещё?

– Государыня...

– К черту! – я осекла его почти рыком, и наконец-то вернула того дружка мужлана, которого хорошо помнила.

– А что мы можем сделать, Станислава? Что... Я... Это я во всём виноват, а теперь!!!

– Увози её! – я встряхнула мужчину, сжав его локоть со всей силы, – Увози в Киев, а потом решим как её спасти! У вас тут не каменный век в конце концов! Можно же спрятать её от этой ненормальной карги с её доисторическими порядками?

– Станислава! Не выражайся! – грубо осёк Радолир, уже потом поджав губы и шумно выдохнув.

– Радолир! Я месяц наблюдаю за вами! И я не идиотка! Уводи девочку, пока не стало поздно, и ты не пожалел ещё больше! Я... – при воспоминании о Всеславе меня словно током ударило.

"Как мне просить этого ненормального о чем то, если мы с ним поссорились. Опять..." – я скривилась и закрыла глаза, отвернувшись, когда прозвучал голос Арысь:

– Государыня, немедленно возвращайтесь в палаты Государя! Матушка смотрительница через несколько минут будет там! Она уже на княжеском уровне!

Я резко повернулась к Радолиру, на что мужчина шумно выдохнул и пошел прямо к Катерине. Девочка вздрогнула, но Воевода всё равно схватил её за руку, а когда она поднялась, накинул на её плечи свой плащ, скрыв лицо Катинки в глубоком капюшоне.

– Ступайте, Государыня! Быстрее! Есть только один шанс, пока все будут в стольном Киеве. Однако Государь казнит меня... Хоть так заплачу за этот позор! – пробасил Радолир, на что я закатила глаза и отчеканила:

– Это оставь мне! Раз уж я теперь Княгиня, могу и покачать права! Идите! Я скажу всё Всеславу сама! – Радолир побледнел, но я лишь кивнула ему с мягкой улыбкой и выскочила через ставни комнаты, буквально бегом влетев в спальню Всеслава.

И надо сказать очень вовремя. Потому что спустя несколько секунд, которые провела делая вид, что огонь в камине жутко интересная картина, порождающая философские мысли, двери комнат Всеслава опять открылись настежь. Без стука!

"А если бы я захотела проводить свою холостяцкую жизнь в последний путь, предаваясь разврату со своим мужем, она бы тоже вот так вошла бы? Без стука и как к себе домой?!" – эта мысль заставила холодно ухмыльнуться и вспомнить слова Кати:

"А всё потому что Мирослава не хочет делить власть! Этот город – твердыня... Она считает его своим, Государыня! Как и всё княжество!.." – прокрутив это в мыслях, приподняла подбородок и повернула голову в сторону дверей.

В них стояла Мирослава в старинном славянском наряде, с покрытой парчовым платком головой. Это великолепие удерживала небольшая тиара. По обе стороны от карги находились её подруги, примерно того же возраста, что и женщина. Они выглядели более скромно нежели их предводительница.

– Вы продолжите молчать, стоя у дверей? – я задала вопрос холодным тоном, осматривая фигуру Мирославы и явно делая это с некой долей насмешки.

– Высокомерная нахалка! И такая дрянь пролезла в эти покои! А теперь ещё и Княгиней станет! Видимо пришло время мне уйти из этого мира, дабы не видеть такого позорища в стенах великой твердыни!

– Но вам придется, – я повернулась обратно к огню и сложила руки на груди в замок, смотря на языки пламени,– Вам придется теперь лицезреть моё лицо каждый день. Именно оно будет напоминать вам о том, что вы потеряли, Мирослава. И что потеряла ваша внучка, которая посмела истязать девочку за невинный поцелуй, когда сама пролазила в эти покои, подобно змее! – я снова посмотрела на каргу, и с удовольствием заметила, как на лице женщины выступили желваки.

Потому и пошла в её сторону. Медленно и копируя хищную походку Всеслава. А когда встала напротив женщины, отчеканила стальным голосом прямо ей в лицо:

– Однако, сейчас... Попомните мои слова, матушка! Увижу Ольгу на этом уровне, или хотя бы запах её зловонных духов почувствую здесь – прикажу остричь на лысо на главной площади Киева! Не сомневайтесь! Я это сделаю, и даже Всеслав её не спасёт! Поэтому! Поостерегитесь, Мирослава. У нас ещё остался открытым вопрос о том, как прекрасно живётся крысам в тюрьме. Я хорошо помню свой визит в тот зоопарк, и поверьте мне, там не самые лучшие условия!

– Тварь... – холодно и с ехидной улыбкой прошептала Мирослава, а я выпрямилась, и таким же холодным надменным тоном закончила, пока всё тело сотрясала мелкая дрожь:

– Княгиня! Поэтому, советую следить за языком!

– Ты тоже следи, ведьма! Следи хорошо, потому что и я слежу! – старуха скривилась, а её сподручные посерели в лицах так, словно им поплохело, – И поверь мне, я добьюсь того, что тебя сожгут на кострище прямо у этих стен! Только вот теперь... – женщина сверкнула глазами, а я сглотнула, пытаясь побороть в себе страх вызванный угрозами этой ненормальной, – ...Только вот сперва отрубят голову князю, за то что взял в жены нечисть. Отсекут прямо на твоих глазах, дрянь! Закон этой земли нерушим, ведьма! И нечисти никогда не сидеть на святом троне княжества! А коли посадили её туда, заплатят за это все! И околдованный князь будет первым, кого народ потребует на плаху! А следом я с удовольствием посмотрю на то, как ты превратишься в пепел, тварь!

Её глаза выглядели точно, как самое красивое небо в солнечный день. Голубые, невозможно глубокие и настолько добрые, что это не позволяло даже поверить в то, что говорила женщина. Добродушное лицо излучало не холод, а теплое ехидство, если это можно так назвать. Потому что так всё и выглядело, подобно приманке для самой глупой дуры. Однако я уже успела понять, кто эта женщина, потому и сделала незаметный глубокий вдох, спрятав свою дрожь в складках платья, которое сжимала в кулаках со всей силы.

"Только он! Только Государь способен защитить вас, Княгиня!" – слова Кати опять прошили тихим шепотом мысли, и я первой вышла за двери, которые открылись сами прямо перед мной.

Вышла в окружении чужих людей, от которых исходило лживое тепло, так ничего не ответив Мирославе. Вероятно это ей очень понравилось, и карга решила, что её угрозы возымели эффект. Надо признать, что отчасти так и было. В условиях, когда я не знала, чего ждать дальше, такая прогулка по коридорам дворца в сопровождении женщин из свиты, привела меня если не в состояние страха, то в состояние отчаяния. Какое-то глупое чувство пустоты рядом одолело молниеносно, когда мы вышли в центральный холл дворца.

Широкие врата, которые я помнила как выход на огромную площадь перед дворцом оказались ещё закрыты. Однако за ними слышался гул и шум толпы, а справа быстро двигались делегации тех самых девушек, которые ещё вчера могли оказаться на моем месте. Люди почти молча и спешно покидали своды дворца, улыбаясь и кланяюсь нашей процессии в центре которой стояла я.

Чувство такое, что от моего лица отхлынула вся кровь, а сама я превратилась в кусок льда. Даже вспотевшие ладони, оказались холодными настолько, что меня сковал озноб. Всё потому, что Мирослава стояла совсем рядом, и опять делала вид, что самый безобидный человек среди всех присутствующих. Карга кланялась и улыбалась делегациям, как добрая и милая старушка, тотчас доставшая пригоршню пирожков, только попроси.

Я опять вдохнула поглубже и сосредоточилась только на деревянных резных вратах передо мной. Толпа гудела, женские голоса звучали всё громче, но в какой-то момент эти звуки исчезли, а всё что я расслышала знакомый стук каблуков сапог по каменному полу. Уверенный, громкий и гулкий звук того, как ступает Всеслав.

Не спеша повернула голову в сторону коридора, из которого исходил звук шагов и время словно замерло. По телу прошлась приятная волна тепла, когда я осмотрела фигуру Всеслава в черном кожаном камзоле на котором была повязана длинная красная накидка. Взгляд поднялся выше, а память ярко подсунула момент того, как он целовал меня только утром.

– Государь? Разве он не поскакал в Киев вместе с князьями? – слева послышались шепотки, однако я продолжала смотреть только на Всеслава.

Он лишь ступил из коридора в зал, как все замерли, а следом низко поклонились. Не спеша осмотревшись поняла, что только я и Мирослава не склонили головы, когда появился мужлан. Всеслав хмуро и как-то слишком уж зло посмотрел на старуху, а следом пройдя ещё несколько шагов схватил меня за руку со словами:

– Пойдем!

Я опустила взгляд на его ладонь, которая сжала мою, и опешила от того, насколько быстро страх схлынул с меня потоком.

– Нельзя, Государь! – голос карги вынудил вернуться в реальность и сжать руку Всеслава только крепче, – Вы что же, решили нарушить традиции?

– Я вашего совета и мнения не спрашивал, матушка Мирослава! А коли спросил бы, то и тогда в этих стенах решения принимаю я! Если вас это не устраивает, вы можете покинуть твердыню сегодня же, дабы провести наконец свою старость в смирении, как и положено женщинам вашего возраста и положения! Но... Я видимо и в этом вопросе против традиций пошел!

По мне мороз прошёлся от его тона, а от того, как осунулось лицо карги, и вовсе опешила, посмотрев на Всеслава. Его внешний вид, как раз не выражал вообще ничего. Совершенно отрешённое выражение черт, и только взгляд вселял уверенность, что он не каменное изваяние.

"Тот самый светящийся прямо изнутри лунным светом взгляд. Холодный, острый и решительный..." – с этими мыслями я сделала шаг к мужлану и накрыла наши руки, своей второй.

– Государь! Нам ведь...

– Да, пора! – Всеслав посмотрел на меня и откинув руку Мирославы, которой она удерживала его под локоть, пошёл обратно в сторону того коридора, из которого появился.

Куда мы так торопились, я поняла лишь попав снова в то самое помещение конюшен, где опять не было ни души. Однако, когда Всеслав сам стал седлать Морану, я нахмурилась и решилась задать вопрос:

– Почему ты делаешь это сам, и что происходит? – но ответом мне стала тишина, которую нарушал лишь лязг ремней сбруи, наравне с фырканьем лошади.

– Всеслав! – я опять позвала его, но как только мужлан обернулся, замер на мне взглядом так, будто на смерть свою смотрел.

– Что случилось? – я посмотрела на черные накидки в его руке, и только потом поняла, что что-то действительно происходит.

Однако на все мои вопросы, не получила даже кивка, а потом и вовсе опомнилась лишь, когда меня потянули за руку и гортанно прошептали, прижав к себе:

– Я должен быть предельно честен с тобой, Стася! Я более чем уверен, что тебя могут попытаться убить сегодня...

Мои глаза казалось расширились вдвое, а руки, которыми я сжала ткань камзола на груди Всеслава онемели.

– Откуда..? – осмотрела собранное выражение на лице мужлана, осознав что он вовсе не запугать пытается, а действительно уверен, что подобное возможно.

– Это неважно сейчас! Всё потом! Потому я очень прошу тебя не проявлять свой нрав, и сделать всё так, как я скажу!

"Он испуган... А ещё зол. По глазам вижу, потому что успела насмотреться в них этой ночью, и оказывается ещё много раз смотрела в них до этого..."

– Что... мне делать? – спросила тихим шепотом, а потом резко выдохнула, когда Всеслав усадил меня в широкое седло, откинув мой подол на спину Мораны.

– Что? Куда? – когда я поняла, что он не сядет на лошадь со мной, а седло, в котором я сидела было женским, стало совсем страшно, и настолько, что я схватила Всеслава за плечи и наклонилась, – Постой! Это...

– Ты поскачешь в Киев сама, Стася, – Всеслав сжал мою руку на рожке седла, а потом вложил в обе поводья.

– Нет! Я же дороги не знаю! А ты? Как же?! Что ты удумал, Всеслав?!

Но только я хотела сказать что-ещё, как вспомнила о Радолире и Катинке. В этот момент, когда Всеслав накидывал на меня ещё и черный плащ, мне показалось, что сбегают не они, а мы. Что это меня сейчас спасают от участи быть остриженной и выброшенной из этого места на улицу.

– Всеслав, Катинка... Постой, ты же не знаешь... – я схватила его за руку, когда мужлан накидывал на меня капюшон.

– Я всё знаю, Стася, – мы замерли друг напротив друга, а его рука коснулась моего лица, пока сам мужчина следил взглядом за тем, как поглаживает мою щеку, – Как и пламенную речь о змеях прекрасно слышал, – пророкотал Всеслав, а я запнулась, ощутив приятное покалывание от его прикосновения к моему лицу, – И мне понравилась идея не впускать в мои покои змей, – опять хриплый шепот мужлана вынудил наклониться ещё ниже, а его рука тут же пробралась глубже под капюшон, и накрыла мой затылок, прежде чем, Всеслав зашептал еле слышно прямо у моих губ, – Не впускай в них никого, Стася!

Жаркий и настолько сильный поцелуй обжег губы так, что я практически опять уперлась руками в плечи Всеслава, пока он жадно и страстно продолжал целовать и прижимать к себе всё крепче. Казалось, что кроме его дыхания и моего тихого хриплого выдоха в его губы исчезли все звуки. Растворилась реальность, а желание не отпускать его никуда, не просто ударило страхом в грудь, а заставило ответить на поцелуй так же рвано и жадно.

– Скачи, Стася! – он поднял на меня уверенный и холодный взгляд, – Скачи, а я буду ждать тебя на холме, где ты станешь моей навсегда!

Резкий порыв и движение лошади, вынудили выпрямиться, а поводья схватить с ещё большей силой, потому что Морана решила словно сама взять на себя контроль. Видимо так и случилось, потому что как только Всеслав ударил её совсем слегка, кобыла заржала и устремилась к раскрывающимся и поднимающемся вверх воротам конюшни.

Я схватилась за рожок крепче, однако понимала, что должна держаться всем телом. Тем более сидеть в седле боком не так просто, даже если лошадь скакала не так уж и быстро, как умела. А в том, что Морана могла с лёгкостью просто сбросить меня с себя, я была уверена. Когда передо мной открылись совсем крохотные врата города, у которых стояло только двое стражников, я заметила прикреплённую к седлу кобуру с оружием. Проскакав по узкому мосту, ведущему к берегу Днепра, должна была признать, что Всеслав сделал всё, чтобы меня увидело как можно меньше посторонних людей.

"Неужели всё настолько серьезно, что он отдал мне свою лошадь, и даже оставил на перевязи очевидно те самые пистолеты, которые хранили мои отпечатки?" – тревога внутри росла только сильнее, а Морана скакала сквозь лес, пока не вбежала в тоннель. Резко вспыхнувшее освещение и глухой звук упавшей каменной стены за моей спиной, дал понять, что мы попали в какой-то древний переход между лесом у твердыни и городом.

Свет от ламп на стенах дрожал, еле освещая широкий тоннель, однако Морана уверенно двигалась вперёд, видимо хорошо зная куда бежит. Как эта лошадь поняла, куда должна меня привести – одному богу известно, но она продолжала скакать, а я дрожала с каждым метром всё больше.

Неизвестность добивала, а тотальное отсутствие контроля над ситуацией доводило до бешенства. Дико хотелось остановить лошадь. А в какой-то момент, когда я заметила свет от выезда в конце, и вовсе подумала, что было бы, спрыгни я с кобылы и просто исчезни.

Тогда я бы смогла начать поиски Шерхана. А на деньги вырученные за драгоценности навешанные на меня, как на ель, могла бы купить всё необходимое и скрыться, чтобы дождаться подходящего момента, и выследить тварь, которая очевидно была где-то рядом! Раз Всеслав, пошел на такой шаг, значит именно появления Шерхана и опасается мужлан.

Возможно я бы так и поступила, если бы такой момент подвернулся в Яремче. Однако не сейчас. Не после того, как я привязалась к мальчику.

"Пора уже признать, что не только маленький Ярик причина, Станислава! Пора признать, что этот мужчина настолько околдовал тебя своими флюидами, что ты даже сейчас прокручиваешь в голове его слова о змеях и покоях! Так что заканчивай эти сопли-слезы! Он тебя ждёт! Не хотел бы, пошел бы на поводу ненормальной карги и сжёг к черту на костре, в языках пламени которого ты не могла отвести от него даже взгляда вчера ночью!"

Я закрыла глаза, а открыв схватилась за поводья только крепче, потому что мы выскочили прямо в городской парк. Осмотревшись с трудом признала, что это место было похоже на Мариинский парк.

Морана перешла на трусцу, когда вышла прямо сквозь толпу тут же расступившихся людей. Они собрались вдоль обочины перекрытой проезжей части, и отчего-то выглядели напугано. Завидев меня вообще стали тыкать пальцами и снимать на свои идентифаторы то, как Морана медленно поскакала прямо по центру дороги в сторону места, которое в моём мире называлось Крещатиком.

Осознавая, что толпа вокруг итак хорошо поняла кто перед ними, я села ровнее, начав смотреть только на дорогу перед собой, когда расслышала, как позади скачет конница, а за ней или перед ней явно едут спецмашины с сигнальными маячками и сиреной. Именно она оповестила, что мою скромную особу окружила со всех сторон конная полиция, а обогнало три автомобиля с регалиями княжества.

– Где ты? – прошептала и осмотрелась, не понимая где Всеслав, – Неужели...

И подобный страх подкрепляла растерянность в глазах даже моей охраны. В некоторых я признала дружинников, охранявших меня и Миневру вовремя обряда. Потому, когда со всех сторон и домов вокруг посыпались то ли конфетти, то ли лепестки цветов, а толпа стала скандировать не чье-то, а моё имя, я попыталась унять дрожь и незаметно обратилась ко всаднику справа:

– Где Государь?

– Он уже у круглого стола на холмах площади Вече, Государыня! Не беспокойтесь! Нападение было предотвращено, а наш Государь лично расправился со всеми наемниками, напавшими на ваш кортеж.

– Как это сам? – я и позабыла, что на меня смотрят столько людей.

От подобного голова шла кругом, а сотни взглядов не просто выбивали из колеи, а заставляли дрожать ещё больше. Как и музыка. С недавних пор бой барабанов приводил мой организм в полный диссонанс, и всё чего я хотела, когда слышала этот звук, посмотреть в волчьи глаза ещё раз.

– Государыня, при всём уважении, но сейчас... не время. Не серчайте и простите наглость вашего недостойного слуги. Однако за вами наблюдает весь народ. Проявите милость и поприветствуйте его.

"Брюнет... Высокий и коротко стриженный. С яркой и простой внешностью, знающий кто я и очевидно посвященный в план Всеслава полностью."

– Ты его второй Воевода! – я опять осмотрела мужчину, заметив кровь на ножнах его меча.