Текст книги "И сядет солнце на Востоке (СИ)"

Автор книги: Кристина Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

– Испугалась? – прозвучал грубый шепот, а пальцы на щеке заставили замереть от нереально нежного прикосновения, – Ты намного холоднее обычного? Это нормально для тебя?

Я перевела взгляд на Всеслава, понимая, что скадоний опять стал отравлять мою кровь. Потому и не могла никак разобраться в том, что происходило нормально, а что нет. Разве нормально, что мне настолько дико нравится его ласка и прикосновение к моему лицу? Не видела всего четко, но этот испуганный шепот, слышала хорошо. Это тоже нормально, что он заставлял своим голосом участиться мой пульс и прийти в себя хоть немного.

– Станислава!!! – Всеслав встряхнул меня, а потом прижался губами ко лбу, выругавшись, и прогремев басом надо головой так, что я скривилась, но опешила от того какими были его губы и как их чувствовала моя кожа.

– Когда зачистка закончится?! Радолир! Нам нужен Вессарий, она начинает то холодеть, то гореть, как в тот раз!

– Простите, Государь! Но нападение масштабно! Они ждали вашего возвращения в твердыню. Мы не знаем точного количества предателей! Вам лучше остаться в лесу! Думаю княжна продержится хоть пару часов.

– Пусть режут! – прозвучал ответный новый рык, который вынудил опомниться, – Я не буду прятаться, как трус в лесу от этих тварей!

– Тебя и правда хотят казнить? – вяло спросила в бреду, а меня только нежнее, но с силой прижали и прошептали рядом с ухом, родив рой идиотских мурашек:

– Держись крепче, Стася!

Как только я вцепилась в него мертвой хваткой, чувствуя как из последних сил стараюсь не свалиться в обморок, Всеслав рванул поводья, и пробасил:

– Пошла!

Я не помню опять ни черта! И это бесит! Не помню ни того, как попала и в этот(!) замок! Однако совершенно не ожидала того в каком месте приду в себя.

***

Мужчина резко затормозил автомобиль, и вышел из него, прямо у начала подъёма на пологий склон горы. Цепкий взгляд карих глаз прошёлся по зелени деревьев, словно моля их указать дорогу к тому месту, где исчезла Стежа.

Даниил захлопнул дверцы машины, вспоминая обещание данное матери Станиславы, отыскать её дочь, во чтобы то ни стало. Однако он понимал – место, в которое попала Стежа не здесь. Вернее оно в этом же месте, но в совершенно другой реальности.

И это доказывало то, что произошло прежде, чем девушка пропала. Даниил с горечью и злостью закрыл глаза, и чуть не выпустил своё естество, которое рядом с местом силы его предков всё ещё оставалось слишком сильным. Оно стало преобладать над рассудком молодого мужчины, беря под свой контроль разум и тело Даниила.

Он опять осмотрелся, понимая что у этой горной дороги, нет ни души, и если переход был призван отсюда, то ему удастся найти Градівника *( Громовца), который должен был ощутить аномальную грозу в горах. И это не ястреб, это тот самый мольфар дедок Фалько, к которому и собирался добраться Даниил.

Но как только стал подниматься к вершине на холме которой стоял дом старика мольфара, справа послышался клекот, а следом на деревянный забор загона для лошадей сел иссиня-черный ястреб. Он заклекотал опять, а Даниил только выпрямился чувствуя равного по силе прямо за спиной.

– Молодой мольфар из знатного сословия княжеских колдунов и ведунов. Некромант и первый в роду говорящий с Мораной. Какого черта, ты припёрся в мои земли?

– Так значит, ты и есть тот дедок Фалько? – усмехнулся Вершигора и повернулся к парню, который был одет в кожаную вышитую накидку, с глубоким капюшоном.

В руках парнишка держал не иначе погонную палку и плеть для скотины, из грубой черной кожи, как и его штаны.

– Ну здравствуй, Вершигора, – ухмыльнулся Фалько злорадной ухмылкой.

– И тебе не хворать, Громовец.

4.1 

В широком кабинете из серого холодного камня, где горел огромный чертог, тепло не задерживалось надолго. Холодные стены твердыни всегда хранили прохладу, а иногда даже морозный воздух, который приносила река, окружающая форт со всех сторон.

Всеслав сидел в кресле, медленно и плавно проводя льняным платком по лезвию меча. Мужчина сосредоточенно следил только за блеском металла в свете от широких окон, которые выходили на внутренний сад форта.

Голограмма Полоцкого князя Мстислава ходила по всему кабинету из угла в угол, пока две такие же хмурые фигуры Миндовга и Ярополка восседали в своих креслах, транслируемых прямо из их кабинетов. Высокий, но долговязый муж Мстислав прославился среди всех двенадцати князей очень горячим нравом, однако и он не был согласен принять то, что собирался сделать Всеслав.

– Не делай этого, Всеслав! Иначе прослышь самым кровавым из правителей империи! Парламент не место для бойни! Услышь меня! – в который раз заговорил Миндовг, и подался вперёд осматривая цепким взглядом зелёных глаз своего брата.

Литовское княжество самое миролюбивое из всех, потому подобные кровавые расправы вообще не приняты на их землях. Литовцы казнили предателей согласно законам Империи, но никогда не расправлялись со своими чинушами.

– Брат Миндовг прав, Всеслав! Нападение было закономерно. Рано или поздно Терхан попытался бы сотворить подобное! – Мстислав остановился у очага чертога, а его почти прозрачная фигура выглядела так, словно её обуяло пламя костра в камине.

– Ты будешь вести беседу с братьями, или мы просто пришли посмотреть на то, как ты начищаешь меч, Всеслав? – Миндовг не выдержал, а рука Всеслава замерла на середине клинка.

Князь Киевский сжал челюсть и сделал глубокий вдох, прищуриваясь и смотря на свои пальцы, в которых была зажата льняная тряпка. Смотрел долго и не мог отвести взгляда, потому что только это простое машинальное действие могло унять его гнев. Ярость горела в его глазах настолько ясно, что он боялся поднять взгляд на братьев, будучи уверенным, что тогда они прозовут его ещё и безумцем.

Всеслав всё же поднял лицо от клинка и посмотрел в глаза Ярополку, который до этого самого момента сидел абсолютно молча, просто наблюдая за тем, что делает его брат. Московский князь встретил взгляд Всеслава именно так, как того ожидал мужчина. Ярополк словно дышал тем, что было в глазах Всеслава, потому и пробасил:

– Кровь за кровь!

– И никак иначе! – ответил гортанным голосом Всеслав и поднялся с кресла, смотря и на других князей.

– Это будет слишком яркая демонстрация силы, – Мстислав, как и Миндовг понимали, что Киевский князь не отступится.

Литовский князь только с горечью закрыл глаза, и кривясь откинулся на спинку своего кресла, смолчав и не продолжив настаивать на своём.

– Сорок две души... – прохрипел Всеслав, – Сорок два молодых мужа, которые даже бабской ласки не видели, не то, что род продолжили! Все они лежат на центральной площади твердыни, под бархатными накидками, на которых герб моего государства! Сорок две матери и столько же отцов ждут моих действий, потому что это их дети погибли, защищая моего сына! Потому мне плевать сколько крови будет в стенах парламента! Я не могу допустить, чтобы твари и дальше гноили моё государство и людей в нём! Хватит!

Всеслав хмуро обвел взглядом братьев, опять посмотрев на Ярополка. Мужчина поднялся отвечая на взгляд брата и произнес:

– Что же! Раз на то воля моего брата, пусть боги помогут ему восстановить справедливость! А наша задача сгладить это в глазах Совета двенадцати.

– Братья ставленники у галлов и саксов не будут в восторге. Их положение итак слишком шаткое после заявлений изгнанного короля Фридриха о том, что новый князь Киевской Руси невменяемый ханский прихвостень, которого Терхан усадил на трон. Теперь Всеслав ещё решил продемонстрировать и методы монголов...

– Но ведь именно мои люди! Мои министры распространили эту грязь, а Фридрих просто подхватил их слова, – холодно отрезал Всеслав, – или ты станешь отрицать, что пока я месяц был в резиденции в горах, в стенах моего парламента нашлись грязные крысы, которые помогали готовить это нападение? Предлагаешь закрыть на это глаза, Миндовг? Что бы сделал ты, если бы месяц, сидя в горах, наблюдал за тем, как пресса поливает твоего наследника последними словами? Даже султанат позволяет себе называть моего сына бастардом! Ублюдком, который родился от ханской наложницы! Ты бы спустил подобное?

После резких слов Всеслава, произнесенных холодным и почти сухим тоном, замерли все его братья, а Мстислав сказал:

– Через пять дней жди нас на святках огнебога Симаргла. Дай-то боги, чтобы его священный огонь избрал дочь конунга Миневру. Только с поддержкой викингов ты сможешь победить Терхана и унять смуту, Всеслав.

Князь лишь кивнул брату, который исчез в искрах пламени у которого стоял, тогда как Миндовг и Ярополк молча попрощались, чувствуя, что сейчас не самый подходящий момент для нравоучений князя одного из самых крупных княжеств Славянской империи. Если Всеслав смог подавить бунт внутри страны, значит он сможет справиться и с остальным. Именно так они считали, когда так же рассеялись в воздухе, как блестящие искры.

Всеслав перевел взгляд на окно, за которым над сводами сторожевых башен и стен сгущались хмурые грозовые тучи. Мужчина не мог сейчас думать о том, что так и лезло ему в голову вот уже второй день. Не мог, потому что это смягчит его, заставит отступиться, чтобы в глазах этой женщины не показаться кровожадным зверем. Потому князь гнал мысли о простолюдинке как можно дальше от себя. Пытался забыть её взгляд – почти готовый к смерти взор, с которым Станислава смотрела на него на поляне. Он гнал от себя чувство, которое вызвала картина того, как черные твари пустынники окружили её, а она отбивалась от них, как мужчина.

"Действительно колдовство..." – мелькнула мысль в голове Всеслава, когда он не спеша поднял ладонь и приложил её к груди, хмурясь и ощущая, как под ней начало громче стучать сердце, а рука дрожать.

"Надо прогнать её из мыслей..." – опять прошептал в голове князь, и опустив руку, сжал её в кулак, а другой схватил меч и накидку, стремительно покидая свой кабинет.

Он знал, где сейчас Станислава. Мог спокойно миновать три коридора, стены которых были обвешаны парчовыми гобеленами. Мог толкнуть ту самую картину, на которой изображено родовое древо Рюриковичей перед входом в тронный зал, и спустившись по ступеням на уровень ниже, приложить ладонь к сканеру, отпирающему вход в самые защищённые покои этого форта. Комнаты, а вернее целый уровень палат княжеской семьи, войти в который могла только личная прислуга. Эти люди отбирались строго и настолько тщательно, что буквально лишались своего прошлого. Становясь частью челяди этих помещений, они получали не только работу, но и новую жизнь с новым именем.

Но поступи он сейчас именно так, не сможет сделать того, что решил. Потому что только вчера вечером, увидев, как его сын спит рядом с этой женщиной, не выпуская ее руку из своей, Всеслав был готов отказаться от всего, и заставить её остаться ради Ярослава. Силком вынудить не искать дороги домой, и запереть в этих стенах навсегда. Но только представив подобную картину, мужчина чувствовал, как из него уходит всё тепло, которым эта странная чужачка делится, как горячий очаг.

Потому рядом с ней, и с самим мужчиной происходили непонятные вещи. Он словно считал, что подобным осквернит нечто настолько прекрасное, что боги выжгут его изнутри за такой поступок. Это так, словно ты смотришь на нетронутый цветок. Он растет и распускается в нежном бутоне, но потом его срезают, и спустя несколько недель он превращается в мертвое и сухое подобие этой красоты. Однако не тронув его – цветы отцветают, а потом вырастают снова. Не в пример тому, который уничтожили.

Всеслав лишь на короткий миг замер над большими ступенями, уходившими вниз к широким деревянным вратам, ведущим из основных княжеских палат. В этот день в твердыне было слишком тихо. Исчезли привычные звуки голосов прислуги и челяди. Прекратилась беготня детей княжичей и бояр первого сословия.

Мужчина сжал в руке ножны с накидкой, и смотря только перед собой стал спускаться вниз. Картины висящие на стенах, поднимающихся к самим сводам центральной башни, будто провожали князя хмурыми и молчаливыми взглядами хозяев полотен. Людей изображённых и увековеченных в летах, для истории последующих поколений.

Стража у врат тут же отдала честь, поклонившись и открытая широкие половины дверей для своего Государя, пока Всеслав закреплял накидку на погоне кителя и выходил на широкую площадь.

Над головой загрохотал гром, а яркая вспышка молнии рассекла небо, густым и сверкающим разрядом электричества. Именно он принес запах дождя, который вот-вот начнется. Однако подобная простая вещь казалась Всеславу невероятно знаковой. Он хотел, чтобы тела его людей, с честью отдавших свою жизнь, омыл дождь. Чтобы вода смогла забрать с их уснувших на веки лиц, следы крови, и унести за собой, явив их перед судом богов, как росу на свежескошенной траве.

Не умаляло ярости князя даже такое. Не могло остановить в сердце его стужу, которая только сильнее разыгралась, когда смотрел он на пять рядов из гробов, накрытых накидками с регалиями княжеской дружины.

– Подать коней! – гортанно пробасил Всеслав, зная, что его услышат, как и спиной чувствуя приближение Радолира и Боримира.

– Мы готовы, Государь! – молодой муж в черном кителе, который отвечал за княжескую стражу, подошёл к мужчинам, и поклонившись передал князю идентификатор.

Всеслав разблокировал прибор, и с силой сжав в руке, наблюдал за тем, что транслировалось из парламента в эти минуты.

Перед мужами встала объемная картина стоящего у трибуны того самого ушлого министра иностранных дел. Чинуш подключился к системе трансляции заседания по всем ретрансляторам столицы, и только за тем прозвучали его первые слова:

– Я рад приветствовать вас, коллеги и дорогой народ Руси Киевской. В это непростое время для нашего княжества, когда мы стоим буквально перед лицом вооруженного конфликта с невероятно сильным государством, наш Князь(!)– человек ниспосланный нам богами, устраивает древний ритуал, чтобы выбрать себе жену! Ритуал! Вдумайтесь в эту дикость в двадцать первом веке, когда все монархи давно заключают династические браки согласно договорам, подписанным на взаимных условиях. Так чего же хочет наш Князь? Он хочет жениться, чтобы ублажить свои желания? Или он, следуя своему священному долгу, сетует о судьбе своего народа? Что это за кощунственное наплевательское отношение к нормам, которые закреплены договорами между государствами всего мира?! Ладно этот ритуал! Это не самое страшное, что собирается сотворить наш новый правитель, которого уже простой люд требует на плаху за измену родине и попытку усадить на трон своего наследника бастарда! Так он ещё и затевает конфликт с монголами, который уже привел к непоправимейшим последствиям!!! Сорок два мужа из княжеской дружины были вынуждены отдать жизнь из-за нападения монгольских наемников на твердыню Днепра! И зачем вы думаете они пришли? Конечно за княжичем бастардом! Ребенком ханской рабыни!! Вдумайтесь за что погибли молодые мужчины! За что их матери проливают сейчас кровавые слезы!!! За то, чтобы наш Князь выиграл в затеянной им же войне против совершенно дружелюбного Монгольского ханства, которое десятки лет при правлении князя Изяслава только способствовало развитию Киевской Руси! Помогало! Поддерживало! И продлевало торгово-экономические отношения всегда только на выгодных для нас условиях! Что же мы видим теперь? Почил великий князь! Народ и бояре оплакивали его год, а вернули нам боги за это – кого? Кого нам даровал Сварог и Симаргл? Мальчишку, учинившего кровавую бойню прямо при делегациях иностранных монархий после собственной коронации! Такого князя вы хотите?! Я думаю многие из честного люда согласятся, что не такого правителя достойна Русь Киевская!

Медленно Всеслав сделал глубокий вдох через нос, кривясь и неотрывно смотря на фигуру вражины проклятого, который чуть не убил его сына, заставил всех считать Всеслава мальчишкой недостойным венца власти, впустил на его земли басурманов, чтобы те убили его людей, а теперь эта тварь в открытую и не стесняясь заявляет, что продал родину!

Князь неспешно поднимал взгляд от уже исчезающего изображения идентификатора, а на лице его проступал настоящий оскал холодного зверя.

Именно эта волчья пасть и спросила почти мёртвым, твердым и гортанным тоном:

– Кто ещё замешан?

– Половина парламентского кабинета, Государь! Им всем заплатили золотом за сдачу государственных интересов. Пограничные службы уже провели зачистку, а все предатели предстанут перед судом завтра поутру. Ждём вашего приказа! – ответил Боримир и переглянулся с Радолиром.

– То есть, – холодно и хрипло продолжил Всеслав, – весь совет министров? Я правильно понимаю?

– Да, Государь! – ответил Радолир, – Что прикажете делать с осуждёнными завтра?

– Казнить! – зло прорычал Всеслав, – Всем отрубить головы прилюдно на центральных площадях, чтобы потом воровать и убивать никому не повадно было! А тела всех наёмников засланных Терханом, за то, что убили моих парней, положить в гробы из чистого скадония, и сбросить в пограничные земли к басурманам! Прямо на их головы, и пусть хану своему спасибо скажут! За священный бесплатный металл в подарок от Князя Руси Киевской!

– Как прикажет, Государь! – резко и гортанно ответили мужчины, а Радолир продолжил:

– Семьи почивших мужей уже съезжаются к холмам круглого стола.

– Собрать всю личную княжескую дружину! Всем дружинникам в управлениях на местах в Киеве запретить и ногой за порог своих кабинетов ступать. Площадь Вече перекрыть, как и прилегающие улицы к зданию Парламента!

Всеслав приподнял лицо и с дрожью ярости осмотрев гробы под накидками, сжал зубы так, что те заскрежетали от напряжения.

"Не прощу! С этого дня не прощу ни одного предателя! Милость? Холодная сталь клинка будет моей милостью, твари!"

Князь оседлал коня, и лишь на какое-то короткое и опять такое желанное мгновение, обернулся в сторону окон княжеских покоев. Морана стучала копытом, ожидая, когда величественные и очень древние врата опустятся на другую сторону моста. Лошадь ждала, когда она снова поскачет по древесине, которой несколько веков, но сумевшей сохраниться благодаря металлическому покрытию скадонием.

Всеслав повернул лошадь к своей сотне и посмотрел в глаза сотника, который уверенно встретил взгляд Государя даже сквозь сплошную стену дождя. Накидка из чистой кожи прикрывала тело и одежды князя, но не могла скрыть холода исходившего от его фигуры.

– Сегодня!!! – пробасил князь, а Морана заржала, когда врата начали опускаться, а цепи спускового механизма зазвенели за спиной её хозяина, который продолжил, перекрикивая грозным голосом даже гул грозы:

– Мы, перед лицом самого Перуна!!! – мужчина поскакал вдоль шеренги, всматриваясь в лица своих воинов, – Отцом Даждьбога!!! Защитника мужей и клинков их!!! Перед взором божества, чей гнев течет в жилах славянских!!! Сегодня, мы потребуем плату за кровь его, которую посмели пролить предатели!!! В этот день!!! Каждый из вас станет на одну ступень со мной, чтобы вернуть великое имя земли Киевской! Наша душа – пшеницы колос! Наше сердце – дитя, продолжение рода славянского!!! Наша воля – слава в бою!! Да будет так!!! – закончил Всеслав, и развернул Морану к опустившимся вратам, потянув за вожжи и пришпорив кобылу, которая только рада была, что снова поскачет галопом.

Со стен твердыни поднялись вертолеты и полетели над строем всадников, которые скакали по прямой дороге пересекая мост, направляясь через лес. Под копытами дружины поднимались брызги дождевой воды. Крупные капли разлетались в стороны, отражая лучи солнца, которое стало пробиваться сквозь насыщено-синие облака, ярким светом. Он обращал стену дождя в блестящий водопад, словно оживший, чтобы омыть фигуры всадников.

Дождь не прекращался ни на минуту, и даже когда Всеслав входил в стены высотного здания, выполненного только из стекла и скадония, вода стекала по одеждам князя, а тяжёлые сапоги оставляли крупные болотные следы на белоснежном мраморе вестибюля.

Как только Всеслав и его дружина стали подниматься по ступеням, ведущим в зал заседаний, репортёры, обычно освещающие каждую минуту работы парламента сперва не поверили своим глазам. Миловидная девушка в шелковой белой блузке обернулась к ретранслятору и тут же встала на его пластину ногами, чтобы её голограмма появилась в студии новостного канала.

– Это свершилось! Мы знали, что рано или поздно Князь Всеслав отреагирует на выпады министра иностранных дел Ольжича, и это произошло. Сейчас, за моей спиной, дорогие зрители, происходит по истине исторический момент. Ведь последний раз, когда Князь переступал порог здания Парламента был тридцать лет назад! В день, когда венец власти надел отец Великого Князя Всеслава Изяслав, – девушка запнулась, потому что позади неё встал один из мужей дружины, и развернувшись спиной, закрыл весь обзор на то, как князь не дожидаясь объявления о своем визите в парламент, сам открывает двери зала заседаний и входит. Мужчина откидывает полы красной накидки, и снимая с пояса ножны с мечом переступает порог.

Вслед за Всеславом, который вошёл в зал без предупреждения, чем вызвал полную тишину и шок на лицах министров, переступили порог и Радолир с Боримиром. Воеводы князя только головой кивнули, а дружина тут же вошла за ними и оцепила все выходы и входы круглого помещения в темных тонах, отделанного деревом и красным бархатом. Мужи подняли оружие вверх, возведя его в боевую готовность, чем вызвали эхо щелчков курков и ужас на лицах министров и секретарей парламента.

– Великий Князь?! – глава парламента министров, худощавый и седой мужчина в немолодом возрасте и строгом костюме, поднялся и хотел было остановить Всеслава, но лишь посмотрев в глаза князя умолк и сразу склонил голову, – Государь!

– Теперь вы вспомнили, что я Государь? – холодно спросил продолжая идти к трибуне Всеслав.

– При всём уважении и покорности, Ваше Величество, нам бы хотелось знать, что происходит? – заговорил опять глава, но Всеслав не собирался слушать престарелого идиота, который не мог сказать даже своё веское слово, чтобы остановить тот бардак, который здесь учинил вражина Ольжич.

Всеслав осмотрел мужчину и прямо перед трибуной развернулся к парламенту и министрам, обведя их хмурым взглядом. Смотрел в лицо каждому. И женщинам, и мужчинам, пока не зацепился взглядом за морду ханской подстилки.

– Воевода Радолир! Привести мой приказ в действие немедленно! Всех мужей совета министров предать суду, и если будет доказана их вина, а она будет доказана – казнить! Всех женщин – отправить в тюрьму и лишить всех титулов, как и их детей! – пробасил Князь, а по залу начали звучать возмущенные крики и возгласы перепуганных чинушей, которых выхватывали прямо из их рабочих мест воины дружины, уводя вон из стен парламента.

Только одного не трогали, и Всеслав смотрел ему прямо в глаза опять. На этот раз тварь начала трястись так, что побледнела разом.

– Министр Ольжич! Напомните мне, что я вам сказал в первую нашу встречу и знакомство? Вы ведь наверное умный академик, если заняли такой высокий пост, а значит утратой памяти страдать не должны!

В зал втянули двоих помощников министра, которые чуть не рыдая упали на колени перед князем. Бояре причитали и постоянно пеняли на министра, который будто язык проглотил. Ольжич понимал, что это конец. Что ему не поможет ни Терхан, ни его деньги.

– Прощения хотите? – переспросил Всеслав, доставая меч из ножен, и смотря прямо в глаза предателям,– Его не у меня просить надо!

Одного взмаха клинка хватило, чтобы все женщины в зале запищали, а Ольжич схватился за своё кресло, и чуть не перевернув его, почти упал, смотря на то, как за ещё одним взмахом меча оба его помощника упали к ногам Князя замертво.

– Ты готов? – пробасил Всеслав, а Ольжич с ужасом посмотрел на то, как князь вытирает лезвие о спинку одного из кресел.

– Пощадите! Я всё вам расскажу... Только не... – Ольжич почти упал на колени шепча и умоляя Всеслава, который смотрел на него исподлобья горящим волчьим взглядом.

Тело чинуша сотрясала крупная дрожь, а пот стал настолько холодным, что принес настоящий озноб, как в самый лютый мороз.

– Схватить вражину и привязать веревками к моей кобыле! – гортанно пробасил Всеслав, – Ты говорил, что я ханский прихвостень, а наследник мой – бастард ханской рабыни? Значит, сегодня прихвостень тебе покажет, что такое басурманская казнь! За их золото и своё предательство, будешь платить по законам Орды! Потому что я не покупал твою душу, а значит и славянской казни такая тварь, как ты не достойна!

Ольжича схватили сразу, как прозвучали последние слова Всеслава. Центральный вход в зал парламента опять открылся, чтобы в этот раз впустить шокированных и напуганных репортёров, которые сразу замерли у входа. Они молча, даже не издавая ни единого звука проводили взглядом Князя, низко склонив головы.

Всеслав встал на ступенях, смотря на то, как Ольжича привязывают за руки к кобыле длинной, скрученной верёвкой. Грязная туша предателя прекратила вопить о милости, и стала орать, что князь Всеслав Двенадцатый – тиран и кровавый безумный правитель. Что его душонка грязная – первая жертва режима, в котором каждого будут казнить без суда и следствия. Однако такие вопли изо рта прогнившего чинуша не стоили и гроша в глазах людей, прямо сейчас ждавших на широкой площади всего в нескольких минутах езды от парламентского здания.

Всеслав спустился по ступеням и посмотрев на Воевод, уже сидящих в сёдлах, кивнул чтобы они ждали пока он тронется с места. То, что собирался сделать князь – единственно справедливая плата за сорок две души, которые умерли не по вине настоящей войны, а по вине вражины, который купил их смерти, прислуживая Терхану.

Оседлав лошадь, Всеслав продолжал вслушиваться в вопли твари, а потом и в крики испуганной толпы, когда Морана сорвалась с места и поскакала по дороге, даже не галопом, а только набирая скорость. Князь знал, что зловонная туша упала мордой в землю и волочилась за его кобылой, как кусок гнилого мяса. Потому мужчина удерживал лошадь от быстрой скачки, чтобы не убить предателя раньше времени.

И только когда Морана ступила на кладку улицы Основателей, которая вела к площади Вече, Всеслав пришпорил кобылу, и доскакав до центра автополотна, повернул поводья и разрубил веревку взмахом меча. Морана встала на дыбы и заржала, а министр покатился скуля, как псина, прямо к ногам родителей мужей, погибших по его вине.

Дождь хоть и прекратился, но в воздухе висела влага. Она туманом стояла между князем и тварью, которую он прямо сейчас казнил бы собственными руками.

Однако Всеслав решил иначе:

– Мой долг перед вашими сыновьями неоплатный, и вернуть его я не смогу до самой смерти. Только перед лицом богов, мне удастся защитить их и стать с ними в один ряд. Однако! – Всеслав сидел в седле, а его голос раздавался на всю площадь, с помощью Арыси. Громкий бас звучал из всех ретрансляторов, которыми были оснащены фасады чуть ли не каждого здания вокруг.

– Однако сегодня, вам решать, какую смерть заслужил убийца ваших детей. Всех остальных, замешанных в нападении на твердыню Днепра предателей, казнят завтра же прилюдно! Но вот того, кто купился на золото звонкое, казнить вам! Он всё равно умрет, – Всеслав посмотрел на людей, которые в слезах и с чистой яростью во взгляде смотрели на тварь, повинную в смерти их сыновей, – но я даю своему народу шанс проявить милосердие славян. Если вы решите оставить его в живых – тварь до конца жизни будет гнить в застенках тюрьмы! Ваша воля, братья и сестры!

Всеслав склонил голову в поклоне и обернув Морану по кругу, поднял лошадь на дыбы и пришпорил, покидая площадь, на которой народ скандировал имя своего Государя уже не с презрением и страхом, а с гордостью за его справедливость.

Однако Всеслав так не считал. Звуки толпы только больше отравляли его душу тщеславием, которое как яд для любого Государя. Как самая худшая отрава, которая способна истончить грань между той самой справедливостью и фанатичностью до славы и власти.

Потому мужчина входил в свои палаты, как старик, который почти умирает изнутри. Хотя князь и шел ровной поступью, на ходу снимая и сбрасывая пояс с оружием, а потом и остальную одежду, внутри он чувствовал пустоту и тьму самой Мораны. Богиня смерти нашептывала ему, что возмездие слишком великодушно! Что Всеслав всё равно не доказал своего права на трон.

И только сбросив все тряпки на пол широкой спальни и открыв ставни, разводя их в стороны, Всеслав смог сделать вдох, лишь спустившись от выхода к купальне в бассейн с холодной, как лёд водой. Мужчина шёл в её толще по пояс, к каменной стене, которая декорирована как скала с водопадом. Двигался не спеша, чтобы стать под его поток и поднять лицо навстречу холодным брызгам. Чтобы наконец прийти в себя и остыть окончательно.

Холодный поток омывал его лицо, плечи и тело, унося за собой чувство тяжести. Такое, словно на его спину положили каменный валун и пытаются склонить к самой земле. Растоптать, уничтожить и не дать поднять даже взгляд.

Всеслав упёрся кулаком в стену перед ним, и опустил голову, наблюдая за кругами на прозрачной воде, специально оснащённой подсветкой, как единственным источником света в купальне. Однако следом он почувствовал движение в воде. Уже предполагая, кто набрался такой смелости, чтобы покинуть женскую половину твердыни и опять обманом пробраться в его комнаты, князь с раздражением сжал челюсть и произнес:

– Ольга, ступай вон! Я бы не советовал продолжать эти игры, – Всеслав нахмурился, однако только повернувшись, опешил и остолбенел, смотря на фигуру, которая сотрясалась дрожью у правого бортика.

Мужчина плавно повел взглядом по чертам лица простолюдинки, глаза которой стали точно блюдца, когда она осматривала его в ответ. Потемневшие от влаги волосы Станиславы, приобрели красный насыщенный цвет, который приковал взгляд мужчины ещё больше. Как и то, что женщина стояла в одной льняной сорочке, ткань которой намокнув выделила ее фигуру настолько явно, словно Станислава стояла перед Всеславом и вовсе обнаженной.

Мужчина ощутил, как весь воздух покинул его лёгкие, а непонятный испуг затопил все мысли.

– Что ты здесь делаешь? – строго спросил князь, подавив в себе странные чувства к этой дикой чужачке, которая прямо сейчас вынуждала его тело ощущать тягу и желание такой силы, словно перед ним стояла самая красивая женщина, которую он до селе держал в руках.

– Я? Это ты что здесь ... Вернее, – чужачка запнулась, а Всеслав опять сдержал свое негодование и злость, вызванные тем, как она к нему обращалась, – Как вы попали сюда, Всеслав?