Текст книги "И сядет солнце на Востоке (СИ)"
Автор книги: Кристина Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
Всеслав замер, выпрямился, а потом устало закрыл глаза и отвернулся.
– Что? Я не права? Ты знаешь, что я замерзаю постоянно! Об этом почти никому не известно! А значит ты с самого начала это всё подстроил! – тихо, но грозно прошипела, чувствуя как слезы жгут глаза, – И канат этот проклятый!!! Он не горел, потому что был чем-то пропитан, да? Что, думал я дура недалекая? Я следователь!!! А сейчас! У меня такое чувство будто я возбудителя наглоталась, потому что меня трясет от каждого твоего проклятого прикосновения! Что, Государь? – словно выплюнула в его спину, когда по моей щеке слеза побежала, – Захотелось вынудить остаться, взяв силой? Как кобылу? Так? Так бери! Чего ждёшь! Давай!!!
Я еле дышала, так меня колотило, а потом и вовсе подумала, что меня сейчас прибьют на месте. Всеслав обернулся резко. Точно так же схватил быстро за руку и с такой дикостью сжал губы сопя сквозь рычание, что и правда выглядел, как чёртов волк. Особенно когда его глаза начали наполнятся серебристым светом. Насыщено, с цепким и злым, хищным взглядом.
Меня встряхнуло прямо изнутри испугом. Медленно и в шоке я посмотрела на его руку, которая дрожала сжимая мою так, будто мужчина сдерживал себя из последних сил. Сдерживал, и смотрел, словно ему самому больно от такого зрелища.
Всеслав выдохнул с рыком отпустив меня, и опять отвернулся, на этот раз схватившись за каминную полку и смотря на огонь. Его спина вздымалась резко, а сам он мелко дрожал.
"Он... Он мог только что... Почему?"
– Ты же сам, в поезде, сказал, что я никто, и не должна привязываться к твоему ребенку... – убито прошептала, понимая какая несдержанная дура.
– Двадцать пять миллионов... – пробасил внезапно мужчина тихо, но с его голосом, это всё равно заставило замереть.
– Что? – нахмурилась и стерев слезы, хотела переспросить, но Всеслав повернулся ко мне лицом и прошил таким взглядом исподлобья, что я сглотнула и отступила на шаг назад.
– Именно за столько жизней я отвечаю, как князь этой земли. Двадцать пять миллионов людей, которые стоят на пороге войны, которую я же и объявил, потому что не могу допустить, чтобы завтра сюда пролезли басурманские твари, и начали устанавливать свои порядки, начав развал огромной империи именно с моей земли, женщина!
Сердце в пятки упало, потому что я видела – он не врёт. Ему больно, ему тяжело, ему не просто и он... Он молодой. Слишком молодой для такого. Только сейчас я заметила, какие его черты лица, когда настоящие. Они точённые и настолько идеальные, что невозможно оторвать взгляд. Но они появляются лишь, когда ему больно.
"Ты совершенно одинокий, Всеслав... Вот почему ты так держишься за малыша. Потому что мальчик твоя единственная семья и опора в жизни. Якорь, чтобы не свихнуться... Точно такой же, каким малыш был и для меня..."
– Знал ли я, что именно тебя хочу? – пророкотал мужчина и встал во весь рост, а я сделала невольный вдох, когда он осмотрел мою фигуру, а потом остановившись на моих глазах, уверенно продолжил, – Знал, Станислава! И хотел! Мог ли я знать, что именно тебя получу? – я схватилась руками за ткань сорочки и сжала её в кулаках, пока озноб гулял вихрями по телу, поднимая каждый волосок из-за слов Всеслава, – Нет! Я был абсолютно уверен, что моей женой станет Миневра! Знаешь почему? Потому что тогда у моего народа было бы больше шансов победить в войне, которая начнется по моей вине. Однако...
"Господи... Куда я попала, и что натворила? Кто сотворил это с нами? Ведь теперь ясно, что мои бабские истерики о вынужденном замужестве – чушь, в сравнении с тем, что говорит сейчас Всеслав!"
– Кое-что у меня ещё не отобрали, – я сделала рваный вдох, смотря на то, как с этими словами, Всеслав достает из кармана кольцо, свисающее на цепочке, – Надежду...
Когда его рука схватила мою, а я встала перед мужчиной, как вкопанная в землю, понимая, что на мой палец и руку, которая ещё пыталась сопротивляться, всадили кольцо, поняла что назад пути нет.
– Потому здесь и горит настолько жарко огонь, Стася, – пробасил мужчина, и прихватил мой подбородок пальцами, наклонившись к губам и пошептав, прежде чем, я пропала, – Потому что я сам приказал разжечь все камины так, чтобы мне казалось будто передо мной всё равно будешь ты!
"Ненормальный что ли?" – хотелось спросить, но мне не дали.
Как только наши взгляды встретились, я отказалась думать совсем. К черту! Не сейчас, когда я слышу такое от живого, и настолько нереального мужчины! Он явно ненормальный, если говорит женщине подобные вещи. Не думает головой совсем, когда жадно впивается губами и руками в моё тело, пока я снимаю с него рубаху, которую сама же и надела.
Ладони покрываются потом, но проводя по его телу, они остывают, потому что Всеслав становится холодным опять. И чем больше, начинаю гореть я, тем сильнее остывает он. Это дико возбуждает, потому что ощущения его прикосновений дарят не только приятные покалывания, но и удовольствие от облегчения. Оно похоже на глоток ледяной воды в самый знойный день.
Я знаю, что за нашей спиной большая кровать с черным бархатом, вместо покрывал, и холодными белыми простынями. С красными подушками, которые пахнут морозной свежестью. Этот запах прямо въедается в тело, когда меня опускают на кровать, продолжая покрывать жадными поцелуями шею, ключицы, а потом и грудь. В руках Всеслава она становится будто больше и тяжелее, а ощутив прикосновение губ кожа у вершин покалывает, вынуждая улыбнуться и раскрыться. Закрыть глаза и выгнуться в крепких объятиях, чувствуя насколько они надежные, и как приятно понимать и видеть их силу.
Холодные губы с глухим хриплым выдохом ведут по телу всё ниже, пока сильные руки обхватывают бедра. Всеслав вжимается всем телом в моё так, будто мы уже разделись и ничего не мешает почувствовать, насколько он холодный даже сквозь оставшуюся одежду.
Пламя горящих поленьев и свет от камина – весь свет, который позволяет мне рассмотреть его фигуру. Никогда не видела таких огромных мужчин. Пока смотрю, как он сбрасывает грубые кожаные штаны и сапоги, появляется мысль, что передо мной действительно скала. Огромная, холодная скала, как та, у которой я впервые увидела этого мужчину обнаженным.
Игра теней от пламени в камине гуляет по его телу, выделяя рельеф мышц. Хочется провести руками по этим линиям, и увидеть как в глазах Всеслава опять появляется лунный ободок. Тонкий круг серебряного света, окружающий черный бездонный провал.
Глаза... Да, именно они – причина, а не то, на что я сейчас смотрю, и понимаю, что начинаю слишком много думать, сравнивать и приходить к выводу, что если мужчина огромный, то он огромный во всём... и везде. Однако мыслительный процесс почил с миром, как только меня поцеловали опять и подмяли под себя, вжимая в простыни.
Рвано и жадно мы ловили каждый вдох обоюдно, но я этого и хотела. Пора признать, что там, на поляне у реки, в окружении огня, я знала, что если окажусь в руках Всеслава, близость такой и будет – жадной, страстной и похожей именно на тот костер, сквозь который он на меня смотрел.
Резкий порыв воздуха, от того, что я осталась полностью обнаженной, дразнит кожу. Она остывает тут же, соприкасаясь с телом Всеслава. Его рука замирает на моём бедре, а взгляд останавливается на губах, как и мой на его. Их пухлая кожа сжимается, но следом накрывает мои, когда Всеслав без предупреждения наполняет меня собой.
– Ах... – от сильного толчка и осознания того, насколько полным стало это движение, и как резко развязало напряжение внутри, я задохнулась и выгнулась, а потом и вовсе схватилась за мужские плечи, ощущая как во мне скользит его плоть. Скользит, увеличивается и толкается только глубже.
– С ума сойти... Как же хорошо... – хрипло выдохнула, чувствуя как тело пробирает сладкой дрожью, а мужская плоть своим холодом приносит совершенно новые ощущения, вынуждая задыхаться от каждого нового толчка.
Всеслав плавно проводит ладонью по моей и заводит её вверх, переплетая наши пальцы. Приподнимается, наращивая темп и поджимает под себя полностью, выбивая из меня каждый стон. Ловя его губами и с силой двигаясь надо мной, словно вторгаясь в моё тело.
– Моя Стася... – слышу шепот возле уха, а повернув голову впиваюсь в мягкие и пухлые губы, начиная дрожать от гуляющего волнами по телу наслаждения.
Оно яркое настолько, что дрожат ноги, а следом и вовсе тело прошивает ток. Заставляет выгнуться опять и закрыть глаза, смотря только на то, как в темноте видны белые вспышки.
Но это не конец. Даже сейчас, чувствуя мою лёгкость, Всеслав не останавливается, а только глубже и быстрее наполняет меня. Сильно, жёстко, именно с той дикостью, которой и могло закончиться подобное безумие. А ещё потому, что не отпустит. Это и есть причина, по которой его плоть глубоко вторгается в мою в последний раз, а я чувствую её сокращения, и на этот раз уже жар, разливающийся внутри и медленно проникающий в каждую часть моего тела.
Александр сидел за своим столом и стучал карандашом по гладкой деревянной поверхности так, словно отсчитывал секунды, в такт движению стрелки настенных часов. Во взгляде напарника Стежи, гулял немой вопрос, пока он смотрел на ориентировки пропавших без вести людей. На экране монитора были два фото: снимок его напарницы и маленького мальчика. Именно изображение с ребенком и приковало взгляд оперативника. Он не мог понять в чем странность Ярослава, кроме того, что его разрез глаз резко контрастировал с их цветом.
– Сероглазый монгол, найденный в горах с кинжалом на перевязи своего детского пояса. Совсем не детская игрушка на пояске маленького мальчика. Кто же ты? – продолжил шептать Саша, даже когда резко и без стука открылась дверь, а в неё буквально влетел Игорь Радуцкий.
– Какого хрена ваш отдел творит? Кто дал право отстранять меня от дела? – мужчина так орал, что Саша скривился и бросив взгляд на часы, остановил руку с карандашом между пальцев над поверхностью стола.
– Выйди! Постучись, и тогда входи, Радуцкий! Это не кабинет твоего папаши прокурора! – Саша только поднял взгляд от экрана, спокойно пройдясь им по фигуре Игоря, который покраснел, сжимая челюсть.
– Ты ведь знаешь, что дело закроют, Варнава? Ты ведь понимаешь, что если...
– Пропала Виктория Василенко! Знаешь такую? – мужчина подался вперёд, облокотившись на стол и наклонив голову, следя за реакцией Радуцкого.
– Что? При чем тут Вика? – Игорь скривился, а Саша кивнул и продолжил:
– И я не знаю. Но фактом остаётся и то, что она исчезла именно в тот день, когда вы уехали во Франковск. Тело не найдено, следов нет, а последней с кем она виделась была Стежа.
– Ты намекаешь, что это связано с исчезновением пацана и Станиславы? – Радуцкий хохотнул, а потом зло оскалился, – Я видел, как они испарились на том склоне, Саша! Я видел своими глазами, как в них ударила молния! Самая настоящая, бл***, молния! А потом всё... – Игорь развел руками, как безумец, – Тело психолога, проводившего надзор над ребёнком, валялось в каком-то диком выжженном кругу, который мне свастику фашистов напомнил!
Саша только хохотнул, а потом покачал головой, смотря на Радуцкого как на дебила и поворачивая монитор к мужчине:
– Этот знак? – спросил Александр и показал оперативные снимки того дня, а потом переключив их, вывел на экран фото обугленной лошади в точно таком же кругу, – Это древнеславянская руна Перуна, Радуцкий! Я знал, что ты недалёкий, но чтобы настолько, это уже слишком.
– Насмешил, юморист! – Игорь только похлопал руками, и расплылся опять в оскале, – Да! Этот! И что дальше? Как ты это логично свяжешь с тем, что пропала подружка Станиславы? У неё дома стоит идол и место поклонения Перуну? – Игорь чувствовал раздражение, и оно нарастало с каждым днём больше.
"Вершигора... Тварь!" – прошипел мысленно мужчина, сжав челюсть и вспоминая последний разговор двухнедельной давности с докторишкой.
Впервые за все годы своей работы Игорь не понимал, что вообще происходит, и во что решил ввязаться отец, из-за своего стремления греть стул повыше. Это всё пугало мужчину, потому что он понимал – логичного объяснения происходящему просто нет!
– Говори давай уже, Варнава! Не беси! Я же вижу, что ты что-то накопал! – Игорь ухватился за это, уже понимая, что в последний раз влезет в дело с мечами, и отцу точно откажет.
"Не надо нам этого. Слишком всё странно и опасно. Папа найдет другой способ, как надеть новые погоны!"
Радуцкий сел по другую сторону от стола Варнавы и кивнул, показывая, что готов слушать.
– Ты же орал, что тебя отстранили? – Саша откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.
– Не паясничай, Варнава. Выкладывай! Я весь во внимании, раз у тебя других ушей не нашлось, чтобы вливать в них дичь с Перунами. Ещё скажи что мольфары существуют, и можем звонить в Пентагон! У нас же в стране так всё решают?
– Юморист здесь, погляжу, именно ты, Радуцкий, – прицыкнул Саша и опять посмотрел на часы, которые показывали почти шесть часов вечера.
Варнава подался вперёд, понимая, что Ушастик не придет. Вершигора был пунктуален, как немец. Раз его нет до сих пор, значит он решил действовать сам, и в обход законных методов поиска. Саша этого и ожидал, учитывая отношение Вершигоры к Стеже. Оперативник видел и понимал, что даже если Станислава закрывала глаза на то, как к ней относился Даниил, последний не стал бы бегать за простушкой. Такие, как он обычно завязывали отношения с женщинами из своего круга. А значит, Ушастик относился к Стеже очень серьезно.
– Записи из видеокамер внутри ресторана, где ужинала в последний раз Виктория, – Варнава отыскал нужный файл охранной фирмы ресторана и запустил запись, показав Радуцкому.
Сперва Игорь не понимал ровным счётом ничего, но следом, когда разглядел подруг в компании двух мужчин, с виду не выглядевших, как церковные мыши, подался вперёд. Он пристально наблюдал за поведением бурята. Именно это действующее лицо и заинтересовало Радуцкого, а в последствии, просмотрев записи до конца, Игорь поднял взгляд от экрана и пробасил:
– Она показывала своё удостоверение ему, а значит, он ей не понравился, – подытожил Радуцкий, припоминая привычки Стежи.
– Ага, – кивнул Варнава, и начал опять стучать карандашом по столу, – И он монгол. Я нашел копии их документов в отеле, где они останавливались. В них значится имя Арвай Нармаев. Однако...
Саша переглянулся с Радуцким, и у мужчин в глазах одновременно зажегся огонек интереса. Цепкий взгляд и натура сыщика, которую ничем не вытравить даже из такого человека, как Игорь. Мужчина подался ближе, пододвинув стул впритык к столу, когда Варнава продолжил:
– Я сделал запрос в консульство Монголии, и мне дали четкий ответ, что такой гражданин не подавал документы на оформление визы, более того, российские погранцы, как и наши подтвердили, что границу пересёк только дружок Нармаева, тот самый заказчик фирмы, где работает Вика – Кирилл Шилов. Один, без своего монгольского приятеля.
– Погоди! – Радуцкий посмотрел на монитор и замер, а потом вскинул брови вверх, – Мальчик, которого нашли в Карпатах. Он ведь айн? Ну, так его наши криминалисты назвали, мол, это очень редкая генетическая особенность у монголов со смешанными генами – светлые глаза и двойное узкое веко.
– Правильно мыслишь, Игорёк! – Саша кивнул, смотря на то, как Игорь стал продолжать.
– Выходит, Вика и Стежа ужинали с этими типами, а потом пропала и одна, и вторая. Только первая исчезла с мужиком, который взялся из неоткуда, а вторая с ребенком, который тоже, как с неба на голову свалился.
– И оба они монголы, Радуцкий! Чуешь связь? – расплылся в улыбке Варнава, пока у Игоря прямо таки глаза на лоб лезли от осознания, что вот оно – наконец логическое объяснение.
– Выходит, ты прав, Варнава. И у нас есть зацепка! Надо искать их! Ты подал запрос наверх?
– Нет, – Саша резко нахмурился и покачал головой, – Это не возьмут в разработку, потому что подобное лишь домыслы, и не более. Ведь есть запись, где Виктория выходит из отеля рано утром и благополучно садится в такси. Одна.
– Таксиста нашли? – тут же спрашивает Радуцкий, а Варнава только кивает со словами:
– Мужик божится, что ехал по навигатору, и высадил девушку аккурат у её парадного, чуть ли не под дверью.
Радуцкий разочарованно откинулся на спинку стула и так же сложил руки на груди. В голове мужчины снова возник образ бледного лица Вершигоры, который смотрел на него черными провалами вместо глаз.
– Ты говорил об этом больному нарциссу? – скривившись спросил Игорь, вызвав тем самым интерес Варнавы, к тому как Радуцкий отзывался об Ушастике.
"Впервые этот недалёкий идиот действительно говорит о Данииле так, будто ненавидит его..." – оперативник сощурился, и решил умолчать, что Вершигора влез в это дело, как гражданский.
"Он не может так рисковать только из-за девушки... Есть что-то ещё! Уверен Станислава не единственная причина, по которой Вершигора идёт на должностное преступление..." – думая так, и приходя к подобным выводам, Варнава был прав.
Мужчина ещё и сам не ведал этого. Не знал, что именно сейчас, пока они с Радуцким решали, как дальше продолжать расследование убийств и поиски Станиславы, Вершигора остановил автомобиль у кромки хвойного леса, и вышел из машины вместе с Фалько. Они встали у выезда на горную тропу, ведущую через лес к самому прекрасному озеру Карпат.
– Сыневыр... – прошептал Фалько, и улыбнулся мальчишеской улыбкой Даниилу, который совершенно не разделял веселья своего собрата.
Мужчина, пройдясь взглядом по фигуре Фалько, бросил мольфару хранителю ключи от своей машины, со словами:
– Как только я перейду на ту сторону, заберешь машину и оставишь в селе на кого-то из местных! В бардачке пара тысяч. Этого должно хватить ґосподе, пока я не вернусь, – Даниил говорил сухо и строго, понимая на какой шаг идёт, и что его слова в какой-то мере звучат глупо.
Фалько лишь приподнял брови, и покрутив связку в руках, закивал головой со словами:
– Своє до свого лине... А серце в грудях гине... *(Своё вслед смотрит за своим... А сердце в боли гибнет вместе с ним...)
Даниил закрыл глаза, прогоняя раздражение и пытаясь игнорировать идиотские шуточки и стишки пятисотлетнего умертвия, которому давно бы в земле томиться, а не играть в подобные игры.
– Веди! Он не станет открывать переход без твоей жертвы, Фалько! – отрезал холодным тоном некромант и запахнул полы насыщенно красного плаща плотнее, сжимая в руке ножны с мечом.
Солнце окрасило пики гор, усыпанных хвойными деревьями, в яркие тона. Насытило темный и яркий зелёный цвет золотыми оттенками, которые как искры огня плясали между острыми кронами. Лучи облизывали лес и угасали, от чего он становился только гуще и темнее с каждым шагом вниз. Спуск к кристально чистому озеру – подобно зеркалу самой Арысь Полынь, в которое древняя богиня смотрелась, каждый раз, когда мир просыпался и начинался новый день, вёл по гравийной дороге, выходившей к берегу. Фалько остановил Даниила, придержав за руку и приложил палец к губам, призвав к тишине. Даниил замер, а взгляд его приник к старым деревянным гуцульским вратам на противоположном берегу.
Высокое и старинное сооружение менялось жителями множество раз, но сути и предназначения не потеряло.
– Это единственный возможный способ попасть через междумирье в холодный мир, некромант, – наконец заговорил Фалько, когда вода в озере плавно пошла рябью.
Даниил понимал, что прямо сейчас увидит то, о чем до этого момента читал только в отцовских свитках и фолиантах.
– А вот и он, – хитро прошептал Фалько, пока Даниил неотрывно смотрел на то, как с появлением первой зарницы на вечернем небе, из воды поднимается прозрачная фигура.
С неё ниспадает потоками вода, однако не издает при этом и капли шума, возвращаясь обратно в глубины озера. Она стекает по нагому телу молодого парня, которое прикрывают лишь его ярко-синие волосы. Лик существа настолько прекрасен, насколько старо и ужасно его отражение в воде.
– Зачем ты потревожил мой дом, старик Фалько? Да ещё нечисть Мораны привёл с собой? – голос водяного звучал, подобно течению горного родника.
Даниил отпустил контроль настолько быстро, что и сам не заметил, как изменился в лице, а черный туман заклубился побежав по водной глади в сторону озерной мертвечины. Некромант ухмыльнулся, когда водяной отпрянул от тумана и нахмурился, сбросив три водные волны в ответ.
– Не стоит называть карпатского князя нечистью, Любомир. Это не учтиво с твоей стороны! Он пришел с миром и просьбой к тебе и твоим девам, – Фалько скинул морок и положил руку на плечо Даниила, сжав его, тем самым попытавшись успокоить мольфара.
– С просьбой? – хитро приподнял синюю бровь на бледном лице парень, и осмотрел Даниила с ног и до головы, – К моим девам? Ты хочешь сделать мой дом могилой для карпатского князя? Я польщён, Фалько. Как и удивлен масштабам твоей старечей глупости!
– Любомир! – Фалько повысил басовитый голос, а по небу тут же пронесся клёкот Громовца, – Пропусти парня! Он исполняет приказ золотого бога. Ты же помнишь, что Даждьбог велел закрыть все переходы и навсегда отделить два мира и междумирье. Остался только твой, и тот, который охраняет дух Байкала Златогор. Вам ли не знать, что грань нарушена и кто-то гуляет между мирами?
– Как ты недавно? Я видел сквозь горный ручей у скал, как ты эффектно помог нявке полукровке! Человечку убил, хотя я бы перевертыша человеком не назвал. Душу басурманское золото бабе знатно отравило. Так что одобряю! – хитро произнес лже-юнец, а потом посмотрел опять на Даниила и скривился со словами:
– Люди... Как же вы жалки, даже будучи наделёнными силой богов. Ты как пустой сосуд для утех своей богини, человеческий князь.
– А ты просто гниющий веками в воде труп старика, обращённый в красивый дух! Тебе ли меня жалким называть, Водяной? Я живу, а ты гниешь, согреваясь телами таких же гниющих утопленниц на дне этой лужи! Лучше век прожить дыша, чем вечность глотать болотную тину и свой же гной! – Даниил оскалился в усмешке, в Фалько только устало покачал головой со словами:
– Юнцы... Как с вами трудно! Кровь горячая, а мозги пониже пояса!
– Хочешь пройти, карпатский князь мольфар? – Любомир резко проплыл над водой и навис потоком у лица Даниила.
Вершигора даже головы не поднял, чтобы взглянуть на истинный облик старика. Он только проследил за тем, как волна, которая плавно переходила в тело водяного обратилась в грязный поток увешанный тиной и водорослями. От прозрачной горной водицы и следа не осталось, а Даниил лишь ровно ответил:
– Не пустишь сам... – мужчина поднял взгляд и осмотрел сморщенное лицо старого деда, который дышал над ним запахом торфа и озерного перегноя, – ...пройду силой! И ты меня не остановишь!
– Пустой человечишка!– прокряхтел сухим голосом водяной и оскалился, – Сидел бы в своей людской лаборатории и дальше, покуда опоздал и девка твоя за Князя Киевского замуж пошла! Вчера ночью... Я и великий Симаргл следили за обрядом! Не твоя судьба эта девка! Не твоя, мольфар! А ты, дурак, на смерть к моим девам в воду холодную идёшь ради неё!
Даниил застыл, холодным потоком выпуская силу наружу и еле сдерживая её, чтобы не убить дух созданный не его руками. Мужчина неотрывно смотрел в глаза водяного и пытался забыть всё, что услышал.
– Пропускай! Посмотрим чего стоят твои прислужницы, старик, – прошипел Даниил и обнажил меч, дарованный отцом, как знак власти.
– Твоя воля, – водяной скосил взгляд гнилых глаз на металл клинка и продолжил, играючи, – великий карпатский князь Верши Го́ра! Хочешь сгинуть и удобрить мои воды – милости просим... – закончил Любомир шепча, и упал бурным потоком обратно в воду.
За ним поднялся вихрь ветра, а со всех сторон послышался девичий смех.
– Помни, что я сказал о ней, некромант! Помни и не мешай! Она не твоё предназначение! – пробасил Фалько и опять схватил Даниила за плечо, повернув молодого мужчину к себе, чтобы заглянуть в черные как сама ночь глаза.
– Иди! – Фалько с некой долей жалости осмотрел Даниила, и отошёл в сторону, когда смех стал становиться всё громче.
Ветер нарастал, как и звонкий хохот, пока всё не исчезло, а водная гладь не замерла полностью. Совершенно и так, словно над ней остановилось время. Даниил сжал челюсть, смотря только на озерное зеркало перед собой. В нём отражались сотни звёзд, а в черных глазах парня застыли слезы.
"Я знал, что она часть моего мира. Знал, и не уберег. Чувствовал, что назвал Станиславу не просто так Стежей, сравнив с тем, как стужа во мне утихала рядом с ней, и этот мир больше не прогонял меня. Не пытался уничтожить и вытеснить. Рядом с ней, я мог жить обычной жизнью. Мог принять, что чужой здесь, что вся моя семья умирает день за днём, и перестать ждать смерти. Ведь она была неизбежной, и своё существование я бы закончил, как мои старшие братья – в страшных муках. Они умирали несколько месяцев, потому что этот мир не принимал нас... Убивал и заставлял гнить изнутри. Но только встретив яркую девушку, я смог понять, что у меня ещё есть время. Что будучи самым сильным после отца, у меня есть ещё несколько лет, чтобы прожить их не как носитель метки богини смерти, а как простой человек. Обычный мужчина в этом обычном мире, из которого ушла вся сила и боги. Мой отец запечатал проход тридцать лет назад, а в благодарность нас закрыли, как скот в чуждой реальности, чтобы точно так же уничтожить, и не впустить обратно. Чтобы мы вымерли здесь как вид, и не мешали никому из междумирья. Ведь люди всего лишь слуги богов. Мы не мифические существа, не поднятые души и не обращённые духи. Озерное умертвие право – я лишь сосуд для богини, которой служу..."
Даниил вошёл в воду, и как только стал идти вперёд увереннее, из воды показалась первая нагая девушка. Русалка хохотнула, оглаживая рукой своё тело, когда вторая схватила мольфара со спины, и обвив руками зашептала на ухо Даниила:
– Утя-ну! Утя-ну! В водной глади утоплю... Разум страстью отправлю... Насмерть мужа щекочу...
– Пощекочи меня за ушком, красавица! – Даниил повернул лицо, прошептав у гнилых и посиневших губ русалки, прежде чем она втянула его под воду.
Даниила сковал озноб, однако он призвал силу Мораны, и взмахнув мечом проткнул тело русалки. Она запищала, объятая синим пламенем, а звук её кончины вынудил показаться всех сестриц утопленницы.
Мужчина осмотрелся, стоя на дне озера. Под водой звуки изменились полностью, но мольфар продолжал идти вперёд по тине, следя за тем, как его окружают сотни русалок. Они хохочут и кружат вокруг его фигуры, пока черный туман указывает путь Даниилу, выбрасывая из своих клубов крохотные молнии. Туман искрит, а потом потухает, призывая мужчину двигаться быстрее, а русалок бесноваться и кружить вокруг его фигуры, взбаламучивая воду и поднимая тину, чтобы та заслонила всполохи молний.
Каждое движение тянуло из мужчины всё больше сил, но он упорно делал шаг за шагом, отбиваясь от русалок, которые нападали по нескольку и пытались ухватиться за тело Даниила и потянуть в глубины озера прочь с тропы.
Меч гудел в руке, впитывая силу и раскидывая утопленниц всё увереннее и безжалостнее. Темное колдовство некроманта уничтожало тела несчастных девушек, освобождая их дух и отпуская из плена. Каждая из них, белым свечением поднималась вверх, пока не исчезала, растворяясь золотистыми искрами, которые уносила толща воды.
Когда Даниил почти добрался до подъёма наверх, уходившего каменными ступенями на поверхность, перед ним возник водяной и хмуро осмотрев русалок, остановил их новые попытки напасть.
– Две луны, карпатский князь! – голос Любомира прозвучал словно из дна колодца, – Две луны, и ты должен пройти через переход обратно, иначе я сам приду за тобой! Я есть в каждой капле! Запомни это! Попробуешь обмануть меня – Морана тебе не поможет!
Даниил лишь усмехнулся и прошел сквозь фигуру водяного, уверенно шагнув на первую ступень, ведущую на поверхность.
"Двадцать семь лет назад к моему ученику приехала женщина из стольного Киева. Она вся в слезах оббегала долину в поисках ведуна или знахаря, который помог бы её дочери избежать смерти. У девочки был очень сложный синдром. Человеческая хворь. Кожа на спине подобна коже бабочки. Любое неосторожное или слишком крепкое прикосновение превращало спину в сплошную рану. Естественно, Гелько не мог не сжалиться, и это стало его роковой ошибкой... За что он и помер..."
Даниил поднимался по ступеням всё выше, а в его мыслях продолжал звучать голос Фалько, который рассказывал ему о том, как ребенок из его мира, потомок нявок – одних из самых могущественных лестных ведьм, родившийся в княжеском роду холодного мира, попал в совершенно чужой.
"У друидов таких младенцев называют эльфийскими подкидышами, но суть одна и для нас, и для всех, кто служит богам. Ребенка заменили, Даниил. Гелько отнес малышку к горному ручью и посадовил мать рядом, с наказом следить за девочкой, не смыкая глаз, пока полная луна не встанет прямо над ними. Человеческая женщина так и сделала. Сидела рядом с дочкой, пока лунный диск не отбросил лучи на лицо малышки, и не появились нявки. Они и усыпили мать, поменяв девочек местами и отдав карпатскую княжну в другой мир, забрав всю её силу себе. Только при свете луны, на спине девочки видны отметены, как у истинной нявки. Это невозможно скрыть или отобрать. Это её суть, как полукровки, и потому твоя Стежа стала полицаем. Сила не уходит просто так, а предназначение бороться не покинет такое существо никогда... Даже если теперь она просто человек, у неё в крови живёт стремление защищать людей. Так было испокон веков."
Медленно Даниил вышел на другом берегу всё того же озера, но смотрел на совершенно другой мир. Мужчина сделал глубокий вдох и почти упал, если бы не упёрся о рукоять меча, который вогнал в землю, пытаясь не задохнуться от того, насколько стремительно сила наполняла его, как сосуд. Мольфар упал на одно колено и почти хрипел, ощущая как грудная клетка рвётся словно на куски, а следом он сплевывает в траву собственную кровь.
– Я был прав... Это слишком, даже для такого, как ты, князь Вершигора.
Даниил отдышался, вытирая лицо рукавом плаща. Плавно мольфар скосил взгляд на мужскую фигуру, которая стояла прямо над ним.
– Арвай Нармаев... – усмехнулся Даниил и сплюнул под ноги монгола остатки крови, поднимаясь в вихрях холодного ветра, который тут же высушил его одежду и тело.
– Или мне лучше обратиться к вам с почтением, хан монгольских степей Шерхан, перворожденный наследник и правитель орды по праву сильнейшего?
– Рад, что меня знает даже патологоанатом из зеркального мира. Я польщен... – Шерхан улыбнулся хитрой и холодной ухмылкой, ловя на себе такой же полный отвращения взгляд Даниила.
