Текст книги "Грешный и влюбленный (Древнее проклятие)"
Автор книги: Кристина Додд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
Да, но что, если он и в самом деле не сумеет подняться по крутому склону?
Силван даже шаги замедлила, так ей вдруг не по себе стало.
Что, если на него опять приступ бешенства накатит и он в ярости решит с собой покончить? Или, наоборот, начнет вверх карабкаться, а коляска соскользнет с уступа и рухнет в океан?
Эти страшные мысли молниями вспыхивали в голове. Ноги не слушались, так и подмывало посмотреть назад. Но тут Силван представила себе, что будет, если она побежит к нему или хотя бы обернется. Вспомнила его неприязнь, эту брезгливую враждебность, которую она буквально чувствовала всем телом, как будто к ней прикасались чьи-то липкие пальцы. И вообще, что это она себе всякие страхи вообразила? Характер у Ранда, конечно, отвратительный, но вряд ли, чтобы ей досадить, он решится свести счеты с собственной жизнью. Нет, все она правильно сделала.
Силван не хотелось возвращаться в дом, и она направилась к небольшой лужайке с редко растущими деревьями.
Она поняла, что Ранд, должно быть, потерял ее из виду. Пронизывающий взгляд больше не буравил ей спину, а услужливый ветерок превратился из прохладного в просто холодный. Силван хотела было накинуть мантилью, И тут вспомнила, что оставила ее там, у коляски Ранда. Теперь она заколебалась: какой хороший повод вернуться – мол, я за накидкой. А заодно и состояние клиента проверить. Нет! Тем самым она разрушит все до сих пор – и с таким трудом – достигнутое.
– Силван!
Она поглядела в ту сторону, откуда раздался голос, нахмурив брови. К ней спешил Ранд.
Ранд? Нет, конечно. Гарт. Она приложила руку к груди – ни с того, ни с сего вдруг сильно забилось сердце. До сих пор девушка как-то не замечала, что братья разительно похожи друг на друга.
А может, это ей показалось? Роста, правда, они были почти одинакового, но Гарт успел обзавестись небольшим брюшком, чего Ранд, несмотря на вынужденную неподвижность, избежал. Чертами лица братья тоже почти не отличались друг от друга, но карие глаза Гарта взирали на мир спокойно и вполне миролюбиво.
Вот эта его доброжелательность, наверно, и заманила Силван в Клэрмонт-курт. Не встречала она прежде человека, с которым ей было бы так легко и просто. К тому же он сразу понял, что в семье у нее не все ладно, и, не выспрашивая подробностей, просто предложил помощь.
– А я вас поджидаю. А где же Ранд? Что, в гору – совсем не так, как под гору, да? Вы не смогли катить коляску вверх? Не беспокойтесь, Силван, сейчас я за ним пошлю.
Он говорил, не умолкая, этот самый человек, который произвел на нее впечатление именно своей немногословной флегматичностью, добродушным спокойствием, и Силван поняла, что за этой его непривычной болтливостью скрывается тревога за брата.
Она перебила его:
– Я оставила лорда Ранда на утесе.
– Что вы сказали? – Его мягкая улыбка исчезла. – Вы оставили его… Зачем?
– Он вел себя со мной дерзко и грубо. – Силван решительно подошла к Гарту, взяла его под руку и попыталась увлечь к дому. – Ему необходимо понять, что оскорблять меня нельзя.
Гарт нехотя последовал за ней, все время оглядываясь в сторону моря, словно рассчитывая, что вот-вот на дорожке покажется Ранд.
– Он со всеми так себя ведет, с тех пор как его ранило на войне. Я же предупреждал вас…
– Ничего подобного. – Она возмущенно посмотрела на герцога. – Вы говорили о павшем духом человеке, который думает только о своем увечье.
Гарт пожал плечами.
– Если уж стремиться к точности, вы тоже не правы. Ничего конкретного о состоянии Ранда я вам не говорил. Вы просто истолковали мой рассказ подобным образом, а я вас вовремя не поправил.
Вспоминая ту беседу, в которой они обговаривали условия приезда Силван в Клэрмонт-курт, девушка вынуждена была признать правоту его нынешних слов. Тогда Гарт больше говорил намеками, а рассказа как такового она и не услышала, так, пара фраз, дававших волю воображению.
Да, герцог Клэрмонтский не так прост, как ей показалось вначале. Но и она себя в обиду не даст.
– Хорошо, как бы то ни было – теперь я приехала и готова приложить все силы, чтобы помочь вам и лорду Ранду. Вы хотите, чтобы ваш брат преодолел свою обиду на весь свет? Мне кажется, что я смогу – во всяком случае, я буду очень стараться, – вернуть его к жизни нормального, деятельного человека. Но при одном условии, что руки у меня будут развязаны. Помните, вы обещали мне это?
– От своих обещаний я не отказываюсь, но мне и в голову не могло прийти, что вы способны бросить несчастного на всю ночь на волю стихий.
– У меня тоже в мыслях этого не было, но в отчаянных обстоятельствах требуются отчаянные меры.
Они упрямо глядели друг на друга. Никто не хотел уступать.
– Я не позволю вам издеваться над ним, – не сдавался Гарт.
– Уверяю вас, это наказание для него не чрезмерно. – Гарт сокрушенно вздохнул, а она продолжала настойчиво убеждать его:
– Вам вовсе незачем терпеть склоки, ругань и мучиться, наблюдая за тем, как ваш брат по своей воле превращается в озлобленного калеку.
– Да при чем тут мое желание? Мне нужен мой брат, все равно, хорош он или никуда не годится.
Теперь ей стало понятно, почему он так ловко, едва ли не обманом, заманил ее в Клэрмонт-курт. Он из кожи вон лез, чтобы заполучить ее в поместье, потому что на все был готов ради брата. Силван еще раз попыталась воззвать к его рассудку:
– Вам же будет лучше, если лорд Ранд перестанет бесноваться и превращать в сущий ад жизнь своих домочадцев.
– Не могу же я действовать вопреки его желаниям. Даже ради спокойствия всей семьи.
– Хорошо, – невозмутимо сказала Силван. – В таком случае вам придется обойтись без меня.
Глаза Гарта сузились – он понял, что это не пустая угроза. Эта решительная девица, пожалуй, может взять да и укатить обратно в город.
– Что же вы предлагаете? – уже сдаваясь, спросил он.
– Мне нужна полная свобода действий, – твердо заявила Силван, – иначе я не сумею обуздать лорда Ранда. Тем более что вас-то всех он сумел приучить к своему самодурству.
Гарт хмыкнул, но, похоже, ничуть не оскорбился.
– Солнце когда зайдет? – спросила она.
– Часа через три.
– Если он через два часа не вернется, пошлем кого-нибудь за ним. – Вы хотите сказать, что, по-вашему, он доберется до дома без посторонней помощи?
– А вы как думаете?
– Ну…не знаю. – Гарт помолчал. – Вообще-то Ранд на все способен, если он того захочет. Вопрос заключается в том, захочет ли он возвращаться домой или остаться на скале.
– Не могу сказать, что хорошо знакома с вашим братом. Но, полагаю, долго он на утесе не выдержит. Все-таки прохладно, а там еще ветер такой сильный, так что рано или поздно он продрогнет. И уж тогда вернется домой. По своей собственной воле и по своему разумению. – Она улыбнулась. – Вот увидите. Главное, чтобы вы не помешали.
Гарт оценивающе посмотрел на нее.
– Да, вы, наверное, то самое, что нужно Ранду.
Она изобразила глубокий реверанс.
– Премного благодарствуем, добрый сэр.
– А может быть, и всем нам тоже.
Это замечание понравилось ей уже меньше. Потому, что оно напомнило о тех оскорблениях, которые Ранд обрушил на нее на утесе – будто бы она за герцогским титулом охотится.
Силван решительно сменила тему:
– На вид он очень силен.
– Так оно и есть. Вот поэтому ему особенно ненавистна собственная беспомощность, и он никому не дает делать за него то, что он может сделать сам.
– Следовательно, вы тоже уверены, что он сможет вернуться самостоятельно?
– Пожалуй, да.
– А вы не боитесь, что… – Она замешкалась, потому что очень уж неприятно внушать подобные подозрения кому бы то ни было, но ей хотелось окончательно рассеять свои страхи, – ну что он может вздумать… Скажем, броситься со скалы в море?
Гарт в ответ расхохотался.
– Ранд? Ну что вы. Когда надо бороться за победу, Ранд прямо-таки расцветает. Он всегда принимает вызов и никогда не сдается. Я вам уже говорил при нашей первой встрече – меня вот что беспокоит: слишком долго он не может приспособиться к этому своему новому состоянию. Не в его это привычках. Насколько я знаю нрав своего брата, так быть не должно. Правда, никому не известно, сколько времени нужно, чтобы от такого оправиться. Верно?
Силван только рассеянно покачала головой.
Они подошли к дому. Кто-то уже успел закрыть досками побитые окна комнаты Ранда, однако даже это диковинное архитектурное излишество не казалось чуждым в безумном нагромождении башен, колонн и амбразур. Но сейчас у Силван не было желания любоваться дерзкой фантазией строителей замка. Ей хотелось только одного – отдохнуть.
На террасе показалась пара, вышедшая из дома. По черному облачению Силван узнала местного викария. А женщина, вероятно, его жена. Силван показалось странным то, как старательно священник поддерживал свою спутницу, словно без его помощи она и шагу не может ступить. И правда, походка у нее какая-то нетвердая. Уж не выпила ли лишнего?
Гарт все никак не успокаивался:
– Вы же с больными больше меня дело имели, должны знать про такие вещи. Так доктор Морланд говорит.
Когда пара, осилив ступеньки, наконец, ступила на твердую землю, викарий еще разок встряхнул свою супругу, – вероятно, чтобы придать ей бодрости, а потом решительно поволок ее за собой по подъездной дорожке. В суровости духовной особы чувствовались твердость и отеческая обеспокоенность. Да, бедной женщине не позавидуешь – Силван по себе знала, что такое обеспокоенный отец. При мысли о родном доме она поморщилась, а тут еще Гарт некстати упомянул доктора Морланда.
– Знаете, меньше слушайте вашего доктора. Он и не такое порасскажет.
– Он говорит, что, кроме вас, не встречал женщины, способной к такой трудной работе, как уход за ранеными. И еще он сказал, что не знает никого другого, будь то мужчина или женщина, который лучше вас бы понимал, умом или сердцем, как надо себя вести с человеком, пережившим ампутацию.
Чинная пара наконец исчезла из поля зрения, И Силван решила, что не стоит ей занимать свои мысли этой странной четой.
– У вашего брата, кстати, никто ничего не отрезал. Судя по тому, что я сегодня видела – а видела я немало, – у вашего брата все на месте, все цело. Все, с чем он на свет родился, при нем.
Гарт покраснел, от подбородка до самых кончиков волос, и Силван отметила еще одно отличие в облике братьев. Лоб у Гарта был чуть выше, чем у Ранда, – несомненно, его шевелюра проиграла свою битву под Ватерлоо и теперь пятилась, отступая. И отступление это началось не вчера.
Запинаясь, Гарт произнес:
– Да, мне очень жаль.., э… Видимо, мне следует попросить прощения. Он действительно был.., несколько необычно одет. Откровенно говоря, дело в том, что он обожает изводить своими выходками нашу тетушку Аделу и все время придумывает что-нибудь новенькое. То, что он скинул рубашку, – просто очередная шутка. Не самая остроумная, признаю.
– Мне, конечно, не пришлось много общаться с вашей тетушкой Аделой, но я думаю, что и святой не удержался бы от удовольствия поддеть ее.
Гарт остановился и пристально посмотрел на нее. Она поняла, что хватила через край. – Виновата, ваша милость. Конечно же, непозволительно говорить о вашей тете в столь неуважительном тоне. Видимо, я устала с дороги…
Гарт хмыкнул.
– И святой бы ее дразнил, говорите? Признаюсь, мне тоже забавно, когда она обижается, но я-то совсем не святой. Знаете, в детстве мы состязались друг с другом, Ранд и я, кто сильнее выведет из себя тетушку Аделу. И, разумеется, что бы он ни вытворял, побеждал всегда я. Потому, что я – герцог, и, значит, мои выходки значили больше. А про кузена Джеймса и говорить нечего – у бедняги не было никаких шансов. В очереди на титул он третий после меня и Ранда. И, что еще важнее, – Джеймс приходится тетушке Аделе родным сыном.
– Да, трудное у него было положение, – улыбнулась Силван.
– Это при том, что он искренне привязан к матери, а уж она за него в огонь и воду готова пойти.
Спохватившись, что слишком разоткровенничался, Гарт спросил:
– А вы в самом деле ни с кем из нашей семьи не были прежде знакомы?
– Как-то не представлялось случая. – Поднимаясь по лестнице, Силван взялась за перила – то ли ступеньки такие крутые были, то ли она просто устала.
Гарт торопливо подхватил ее под локоть.
– Вы даже не переоделись с дороги. И не подкрепились. Ладно, Бетти об этом позаботится. Сейчас пришлю ее.
– Бетти?
– Моя.., экономка. Она всеми нами верховодит – за исключением, тети Аделы, разумеется. Тетя Адела все тонкости этикета знает, что положено и что не положено, зато Бетти знает, как гостя принять, чтоб ему удобно и хорошо было.
Поддерживая ее под локоть, он довел Силван до дверей и намеревался было ввести в дом, но она воспротивилась.
– Если можно, я хотела бы посидеть здесь, на террасе, – сказала она. – Пока лорд Ранд на горизонте не появится.
– Давайте лучше я его подожду, – вызвался Гарт.
– По моему, не стоит. – Она опустилась в одно из выставленных на террасу кресел, чтобы погреться на солнце, уже клонящемся к закату. Лучи били прямо в лицо, а сиденье до того нагрелось за день, что тепло проникало, казалось, до самых костей. – Вы не выдержите: или побежите за ним, или будете тут метаться, места себе не находя.
– Сознаюсь. – Он поднял руки вверх, сдаваясь. – Я и в самом деле беспокойный.
– Ваш брат – не дитя малое. – Силван откинула голову на спинку кресла и подумала, как славно бы сейчас подремать. Она не выспалась накануне – все думала, как пройдет ее знакомство с пациентом. И предыдущие ночи были не менее беспокойными: она то и дело просыпалась, думая о предстоящей поездке.
– И нечего его баловать.
– Вот и я то же самое все время твержу. – На террасу выпорхнула тетя Адела. Нарядная, прическа уложена волосок к волоску, словно в гости собралась. – Я и не поприветствовала вас как следует, когда Джеймс представлял нас друг другу. Хочу сказать вам: добро пожаловать в Клэрмонт-курт.
Глаза Гарта превратились в узкие щелочки, и он позвал:
– Мама, выйди к нам! Это ты, как хозяйка дома, должна встречать нашу гостью.
Казалось бы, откровеннее некуда, но леди Адела лишь благодушно махнула рукой:
– Совершенно верно. Мне не следовало вылезать вперед, поскольку в доме есть, вдовствующая герцогиня.
– Ничего страшного. – Леди Мелия Малкин вышла на террасу, заслоняя глаза от лучей заходящего солнца. – Я на тебя не обижаюсь, Адела, ты же знаешь.
– Эмми, ты – вдовствующая герцогиня, и тебе по праву подобает…
– Знаю, знаю, но в конце концов все это лишь условности.
– Ты не права, дорогая. Ты…
Гарт нетерпеливо прервал эти словопрения:
– Дамы, если вы будете настолько любезны, что позволите мне закончить…
– Гарт, наша гостья даже чашки чаю с дороги не выпила. – Леди Эмми, маленькая и озабоченная, вышла вперед. – А мы тут все церемонии разводим.
Гарт только плечами пожал, из чего Силван заключила, что с приветствиями наконец покончено.
Леди Эмми между тем пытливо озирала окрестности.
– Э… А где же Ранд? Я и не видала, как вы толкали его коляску на обратном пути.
Худшие подозрения Силван подтвердились. Семейство торчало у окон, примкнув носами к стеклам, с беспокойством ожидая их возвращения. А теперь они места себе не находили в предчувствии еще какого-нибудь бедствия. То, что она не доставила своего пациента назад в целости и сохранности, наверняка покажется его домочадцам сущей катастрофой. Сейчас разразится буря!
Но не успела она даже собраться с мыслями, как ее опередил Гарт:
– Ранд сам доберется домой, мама. Силван решила, что ему будет полезно убедиться в собственных силах и понять, что он на многое способен.
Губы леди Эмми шевелились, но ни единого звука она так и не издала.
– Вспомни, мама, мы это уже обсуждали, – продолжал Гарт. – А Силван лучше, чем кому бы то ни было из всех нас, известно, что нужно Ранду.
О, если бы это и в самом деле было так. Силван оставалось лишь надеяться, что ее собственная растерянность не слишком бросается в глаза.
Тем временем герцогиня, придя в себя, заговорила со всей сдержанностью и изяществом, присущими истинной английской леди:
– Не хотите ли пройти в дом, дорогая Силван? Вы не возражаете, если я буду звать вас просто по имени?
– Сочту за честь, ваша милость. Однако я пока предпочла бы оставаться здесь. – «И бросать боязливые взгляды в сторону моря», – добавила она про себя.
– Тогда и мы с вами побудем.
– Лучше я посижу одна, ваша милость. Мне кажется, что не следует показывать лорду Ранду, как все обеспокоены его отсутствием.
Леди Эмми, как будто не слыша речей Силван, принялась поудобнее устраиваться на широкой кушетке, словно собираясь провести на террасе весь вечер. Она безмятежно откинулась на подушки, при этом ее пышный бюст бурно заколыхался, грозя вот-вот выскочить из глубокого декольте. Но тревога оказалась напрасной: совершив еще несколько колебаний, груди почтенной матроны улеглись и затихли в должном положении.
Силван попыталась вернуться к своей мысли:
– В самом деле, ваша милость, не лучше ли будет…
– Я слышала, как вы говорили моему старшему сыну, что мы будто бы избаловали Ранда. – Пальцы леди Эмми нервно теребили шаль, накинутую на плечи. – Но это совсем не так. Мы лишь…
– Эмми, не говори глупостей. – Леди Адела уселась рядом с ней на кушетку. – Ты же ужасно его испортила.
– Так это я во всем виновата? Я одна его испортила?
– Уж не хочешь ли ты сказать, что это я его баловала?
– О тебе и речи нет. Кто спорит, ты всегда умела выдерживать подобающую дистанцию. Но взять, например, твоего сына…
– О! – Леди Адела удрученно вздохнула. – Джеймс – прекрасный мальчик, но иногда я просто не могу понять его. Что же касается его отношения к Ранду…
– Я ошибаюсь или речь в самом деле идет обо мне? – весело осведомился Джеймс, появляясь на террасе.
Какая же могучая эта кровь Малкинов, подумала Силван, отмечая сходство между Джеймсом и его двоюродными братьями. Только вот в облике Джеймса ощущалась какая-то раскованность, словно его не тяготило бремя ответственности, и потому он позволял себе быть счастливым. Видно было, что молодой человек тщательно следит за своей внешностью. На нем были шикарные обтягивающие панталоны, узел галстука казался весьма замысловатым, а каштановые волосы были подстрижены по последней моде. В начищенных его башмаках отражалось солнце, а с цепочки на шее свисал монокль. В городе его щеголеватый вид не бросался бы в глаза, но здесь, в сельской глуши, смотрелся несколько вызывающе. Силван оставалось только гадать, на кого это Джеймс хотел произвести впечатление, так вырядившись.
– Это – сиделка, мисс Силван… – Леди Адела вдруг запнулась в растерянности.
– Послушайте, барышня, откуда у вас такое жуткое имя (Сильван – италийский бог лесов, Покровитель стад, отождествлялся с Фавном и греческим Паном, Имя мужское (женский вариант – Силван – лесная), но вполне христианское; есть Даже а православных святцах.)?
– Моя мать – из деревни, и жить юной сельской девушке в Лондоне было очень тоскливо. Она сильно скучала по дому. Поэтому, когда родилась я, она дала мне имя в честь волшебных сказок о лесах и чащах.
Леди Адела фыркнула:
– Простота.
– Да, – согласилась Силван. – Она из простых.
– Тут нечего стыдиться, – твердо заявила леди Эмми. – Лучше добрый простой английский корень, чем какие-то иноземные влияния.
– Но как раз простонародные замашки вносят порчу в кровь Малкинов. – Леди Адела указала на горизонт, испачканный темным облаком фабричного дыма. – И вы видите, что из этого получается.
– Мой сын ничем себя не запятнал, – возмутилась леди Эмми, – Его идеи порочны.
– Довольно! – Гарт обыкновенно изысканно растягивал слова, а когда сердился, манера говорить обретала четкость и остроту. Сейчас его голос звучал резко и гневно. – Сколько можно об одном и том же. Не думаю, что наши споры так уж интересны мисс Силван.
Дамы сконфуженно притихли, лица у обеих пошли красными пятнами, зато они опять уставились на улицу, туда, откуда должен был появиться Ранд.
Джеймс пришел на выручку, прервав тягостную тишину:
– Мисс Силван, так вы считаете, что мы избаловали Ранда?
Силван представила себе, как взовьется все семейство, если она честно выскажет то, что думает. Искушение было велико, но Силван вовремя вспомнила о правилах приличия.
– Да, я так подумала.
– Так знайте же, – торжественно изрек Джеймс, – мы балуем его, потому что он этого заслуживает. Он вернулся из-под Ватерлоо героем.
Гордыня пружиной выпрямила спину леди Аделы.
– Как и ты, дорогой.
– О да, – кивнул Гарт. На этот раз он говорил язвительно, – Еще один увенчанный лаврами победитель вернулся под родной кров.
Леди Адела, похоже, была задета непочтительностью Гарта.
– Джеймс выказал истинную отвагу.
Джеймс только плечами пожал, словно стряхивая с себя насмешки двоюродного брата. – Гарт прав, мама. Ничем таким уж особенным я не отличился. Да и ранили меня легко.
– И он говорит о пустяковом ранении! – Леди Адела потянулась к Силван и доверительно прошептала:
– Он пришел с войны без двух пальцев на руке.
– Ампутировали? – спросила Силван молодого человека, – Хирург не понадобился. – Джеймс помахал правой ладонью, показывая уцелевшие пальцы. – Отстрелили. Все чисто. Никакого заражения крови.
– А в госпитале мы с вами не встречались?
– Ну, а как же. Неужели вы меня не помните? – Джеймс сокрушенно вздохнул. – Эх, а я-то думал, что умею производить впечатление на хорошеньких женщин.
– Вы бы лучше радовались тому, что я вас не запомнила. – Она перевела глаза на свои пальцы, беспокойно теребившие складки на юбке. Все десяти целехоньки. – Ни к чему вам стремиться а число тех пациентов, которые мне памятны.
– Зато можете быть уверены: ни один пациент, за которым вы хоть немножко ухаживали, никогда вас не забудет. – Его горячность позабавила Силван, и она дружелюбно глянула на молодого человека. Джеймс шутливо отсалютовал В ответ.
Этот его жест тронул девушку, хотя она и понимала, что любезность Джеймса ничего особенного значить не могла.
– Джеймс больше всех нас виноват, что Ранд так избаловался, – победно провозгласила леди Эмми. – Он всегда преклонялся перед Рандом.
– Но это же не значит, что он его этим портил, – возразила тетя Адела.
– Джеймс и одевался всегда, как Ранд. И политикой интересовался, потому что Ранду она была интересна. И в армию даже пошел из-за Ранда.
Джеймс обескуражено молчал, вид у него был растерянный, и Силван ободряюще улыбнулась ему.
Леди Адела тем временем успела собраться с силами и заметила:
– Как-никак, Джеймс на одиннадцать лет моложе Ранда. Не вижу ничего странного в том, что он нашел в старшем брате образец для подражания.
– А теперь Джеймс хочет в Лондон вернуться.
– Мой сын волен поступать так, как считает нужным, – отрезала леди Адела. – У нас достаточно большое состояние, чтобы…
– Джеймс опасается, что с ним не будут там считаться, если он уедет без…
Модный вид светского франта заметно потускнел и вот-вот готов был бесследно испариться под неистовым напором затянувшейся перебранки, и Силван отчаянно вмешалась в спор:
– Простите, но до сих пор никто так и не объяснил мне, каков характер ранения лорда Ранда.
Сразу же в воздухе повисла тишина, и Силван стала придирчиво вглядываться в окружавшие ее виноватые, вытянутые лица. Так и не дождавшись ни от кого ответа, она повернулась к Гарту.
– Лорд Клэрмонт?
Гарт провел ладонью по лицу, потом глянул в окно. Солнце спускалось все нитке, а подъездная дорожка была пуста.
– Я его еще не вижу.
– Я тоже, – а тон ему кивнула Силван. – Вот и хорошо. Значит, нам никто не помешает обсудить ту рану, которая парализовала лорда Ранда.
– Вы, насколько я понял, хотели дожидаться Ранда в одиночестве? – неожиданно спросил Гарт.
– Да, но…
– Так мы вас покинем. Чай вам принесут сюда. Пойдемте, милые дамы.
Леди Адела и леди Эмми вскочили с такой готовностью, что их послушание показалось Силван подозрительным. Джеймс как будто замешкался, но Гарт твердо сказал:
– Идем, Джеймс.
Джеймс насупился, и на какой-то миг его всегда приветливое лицо стало мрачным и угрюмым. Но он тут же взял себя в руки и, покорно махнув рукой, последовал в дом вслед за матерью.
Гарт задержался на мгновение в дверях, чтобы пообещать:
– Помощь вы получите, не сомневайтесь.
Затем он скользнул в дом, замыкая череду уходящих и оставляя Силван в недоумении: что же все-таки они от нее скрывают? На вид Ранд цел и невредим, руки-ноги на месте, позвоночник не сломан. Но что-то же загнало его в инвалидную коляску. Что же стряслось? И когда?
– Мисс? – Обернувшаяся Силван увидала возле себя давешнюю приветливо улыбавшуюся горничную. – Я принесла вам чай. И к чаю много бисквитов и пирожных. Наш кондитер-итальянец расстарался.
Силван улыбнулась:
– У вас даже итальянский кондитер есть?
Горничная принялась проворно расставлять на узеньком столике все необходимое, подвигая угощение поближе к Силван.
– Ну да, мисс. Разве не здорово?
– Еще как. – Следя благодарным взглядом за ловкими руками горничной, наливавшей чай в чашку, Силван добавила:
– Я рада, что тут нет моего отца. Не то завтра же кондитер-итальянец уже трудился бы на нашей кухне.
Горничная, не скрывая своего интереса, оглядела Силван с ног до головы.
– Так вы, значит, не из простых? Настоящая леди?
– Да нет. – Силван расстелила белоснежную салфетку на коленях. – Я из богатой семьи, это правда. Отец у меня – торговый барон. Я хочу сказать – он до того преуспел в своих коммерческих делах, что смог купить себе и баронство.
– А вы что, поругались с ним? Чего это ради нанялись в сиделки?
Столь неприкрытое любопытство изумило Силван, и она стала разглядывать горничную так же откровенно, как та изучала ее. Перед нею стояла высокая стройная женщина лет тридцати пяти, держалась она просто и свободно, но в то же время с достоинством, совсем не так, как чаще всего ведут себя слуги. Да что там, немало утонченнейших леди позавидовали бы осанке и стати этой женщины.
– Вы, должно быть, Бетти, – догадалась Силван.
– Она самая, мисс. Вы от мистера Гарта про меня узнали?
– Только то, что вы тут всеми ими верховодите. И еще, что ваше гостеприимство – выше всяких похвал.
Спрятав ладони под фартук, Бетти заулыбалась. На щеках появились ямочки, легким движением руки она поправила каштановые кудряшки, выбивавшиеся из-под кружевной шапочки, и радостно кивнула.
– Ну, мистер Гарт на похвалы не скупится. Силван отпила глоток чаю, испытывая истинное блаженство.
– А почему вы его так называете? (Гарт – герцог, и потому даже за глаза его следует называть «лорд» или «его милость». В детстве, пока был жив его отец, прислуга могла звать его «мастер Клэрмонт» или «мастер "Малкин».) Теперь Бетти смутилась и даже покраснела.
– Виновата. Я знаю, что так не полагается, но мы годами почти одинаковы, да и росли вместе.
Семейство Малкинов, решила Силван, вполне может быть названо эксцентричным. Домоправительница по-свойски обходится с герцогом, чуть ли не как ровня хозяину; вдовствующая герцогиня бранится со своей невесткой, не стесняясь посторонних, герцог фабрику на своих землях выстроил, и в довершении всего даже свой фамильный призрак есть.
Но как бы то ни было, род у них – старинный, благородный, состояние внушительное, так что известную чудаковатость они позволить себе вправе. У Силван-то подобных смягчающих обстоятельств нет, поэтому если уж суждено ей падать, то вовсе не на заблаговременно подстеленную соломку. Ну и что ж! Она этого не стыдится. И Силван решила ответить на вопрос, который Бетти задала ей в начале разговора:
– Мой отец не хотел, чтобы я шла в сиделки, но его милость пообещал мне такую вещь, устоять перед которой я была не в силах. Его милость заверил меня, что никто не будет оплакивать мою погибшую репутацию, пока я буду находиться под его кровом.
– Вы потеряли ваше доброе имя, мисс?
– Не подумайте, что я хвастаюсь, – Силван доверительно тронула Бетти за рукав, – но я – в числе тех женщин, о которых по всей Англии идет самая громкая и самая дурная слава.
Глаза у Бетти совсем округлились, она бросила быстрый взгляд на Силван, а потом вдруг рассмеялась:
– Да неужто, мисс?
Хоть это было совсем уж глупо, но Силван почему-то задело недоверие экономки.
– Думаете, я вас обманываю?
– Да вы не обижайтесь, мисс. – Бетти вытерла ладони о фартук. – Просто мне кажется, вы на себя наговариваете. Тут столько перебывало в Клэрмонт-корте всяких благородных, что я уж выучилась различать между утраченной репутацией и испорченной душой. – Бетти подвинула блюдо с бисквитами поближе к локтю Силван. – В вас, знаете, тонкость чувствуется особая. А у тех, хоть они вроде бы и высокой пробы, такое заметно нечасто.
– Как бы то ни было, но доброе имя свое Я потеряла. На приемы и вечеринки, особенно если публика претендует на хороший тон, меня не зовут. Так что в свете я не бываю. А если вдруг какой-нибудь мужчина мною и заинтересуется, значит, надеется на легкую победу, хочет на мне свои силы испытать.
Бетти соорудила внушительную стопку из тоненьких ломтиков кекса с изюмом и, добавив на ту же фарфоровую тарелочку еще и несколько бисквитов, придвинула все это прямо под руку Силван.
– Так вот отчего батюшка ваш сокрушается! Из-за вашего доброго имени, да, мисс?
– Он оплакивает мою репутацию очень горько и очень часто. И очень громко, я бы сказала. У него, правда, все так делается. – Выбрав миндальное печенье, Силван попробовала его и дала понять, что оно ей очень по вкусу. – А что вы знаете о ранении лорда Ранда?
Силван рассчитывала, что ей удастся как бы невзначай, по ходу разговора, вставить этот вопрос, и не ответить на него никак уж будет нельзя. Однако, хотя выражение лица Бетти ничуть не изменилось, Силван почувствовала, что между ними выросла стена.
– Да не ходит он.
Может, эти Малкины и чудаковаты, но прислуга у них верная, ничего не скажешь.
– Но с креслом коляской он справляется, – добавила Бетти, показывая на дальний край лужайки.
Силван посмотрела туда и увидала Ранда, пытающегося выехать на дорожку. Слава Богу! Ладонь ее вдруг дрогнула, и на расстеленную салфетку упало несколько капель чаю.
Бетти похлопала ее по плечу и позвала:
– Джаспер!
Джаспер возник незамедлительно, и Силван поняла, что он дожидался где-то поблизости, пока его кликнут. Она с упреком посмотрела на Бетти, та все поняла и прошептала:
– Не беспокоитесь, он наш разговор не слыхал, правда, мисс. – Потом уже громче сказала:
– Надо помочь хозяину подняться по лестнице. Одному не управиться – лучше поди помощников поищи.
Джаспер поспешно повиновался, Силван, уже полностью придя в себя, деловито попросила:
– Если вам не трудно, Бетти, сделайте вот что: пойдите в холл и скажите его родным, чтоб они за карты сели или еще каким-нибудь делом занялись. Может быть, кто-то книжку в руки возьмет, – словом, встречать Ранда им надо без всякой помпы. Нечего устраивать триумф героя-победителя – невелик подвиг.
