Текст книги "Грешный и влюбленный (Древнее проклятие)"

Автор книги: Кристина Додд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

– Попытаюсь. Молчание, наступившее после этих слов, затянулось надолго, и наконец Силван, не выдержав, сказала:.

– Не только обо мне заботиться надо. Женщин на фабрике охранять придется, да и саму фабрику ночами караулить. И про леди Эмми и тетю Аделу не забудь.

Ранду очень не хотелось возвращаться к действительности, но не согласиться с нею он тоже не мог.

– И еще Бетти охранять придется.

– И Гейл.

– Вряд ли призрак поднимет руку на ребенка. – Даже буйное воображение Ранда не могло представите такое.

– Вряд ли. – Но вид у нее был обеспокоенным. – Надеюсь, что он не дойдет до такого злодейства. Если мы и убийцу твоего брата на чистую воду выведем, то открытие фабрики станет настоящим торжеством.

– Всем этим мы и займемся, – бодро сказал Ранд. Молодчина все-таки у него жена! И здесь оказалась на высоте, оправдала все его ожидания. Но все равно, было ясно, что много еще воды утечет, прежде чем он сможет вновь завоевать ее доверие. И, просительно глядя на нее Ранд сказал:

– Только обещай мне помогать.

Силван наклонилась и протянула руку, чтобы помочь ему встать, но он схватил ее за талию и посадил к себе на колени.

Она сопротивлялась, но вполсилы и совсем притихла, когда он обрушил на ее лицо ливень легких, любящих поцелуев. Но думала она о другом и, положив голову ему на плечо, тихо сказала:

– Надо будет устроить лазарет.

От неожиданности Ранд не сразу сообразил, о чем это она.

– Ч-ч-что?

– Ну, перевязочную надо будет устроить. Бинты там, травяные отвары, лубки, инструменты. – Она слегка вздрогнула, вспоминая. – Помнишь, нам все это было так нужно, когда случился взрыв.

Он прижал ее к себе еще теснее.

– Все, что только пожелаете, ваша милость. Ранд совсем не хотел над нею смеяться, но она, наверное, решила, что он издевается, потому что уж очень он старательно изображал послушание, и Силван попыталась вырваться из его объятий. Но мысли ее по-прежнему оставались заняты Рандом. Что вызвало в нем такую перемену? Все это время он обращался с нею так, словно она – хрупкий побег, нежный цветок или слабый ребенок. Он даже мысли не допускал, что она взрослый, самостоятельный человек, способный вместе с ним решать серьезные вопросы. А она-то – тоже хороша. Зачем это ей понадобилось изображать из себя светскую даму, леди с приличными манерами? В голове у такой леди если что и есть, так только заботы о прислуге, каковая, естественно, должна являться по первому же звонку своей госпожи, о вышивке – какими нитками вышивать да хорошо ли цвета лягут, да еще о благотворительности. Но вдруг все изменилось: Ранд разговаривал с нею, советовался, уверял, что ценит ее мнение. Может быть, это действительно так? Как бы ей хотелось стать Ранду не просто женой, но еще и другом, по-настоящему довериться ему.

Силван так глубоко ушла в свои мысли, так крепко задумалась, что, когда перед нею возник мужчина, выросший прямо из развалин, она не только подпрыгнула, но даже взвизгнула.

– Виноват, прошу прощения. Не хотел вас напугать, вы.., вы.., ваша милость?

Покраснев от крайнего смущения и почувствовав себя донельзя глупо, она кивнула улыбающемуся широкоплечему парню. Не в том дело, что она увидала не того, кого рассчитывала увидеть. Ясно, что призрак Гарта она тут повстречать не могла – как и любой другой призрак, впрочем. Но и такого здоровенного малого, бродящего без дела в этих местах, она вовсе не думала увидеть.

Мужчина тоже от неожиданности выронил охапку дров, которую нес в руках, и откинул свой вихор со лба. В глазах юноши поблескивало любопытство.

– Ваша милость, я – Джеффри, плотник. Вы не обижайтесь только, но я решил кое-что подобрать на фабрике. А что зря добру пропадать? Скоро такие ветры подуют, а у меня досок нет, чтобы кое-какие дыры в доме залатать.

– Я… Ну, я… – Она оглянулась, выискивая взглядом Ранда. – Да берите все, что вам нужно. Думаю, мой муж сердиться не будет.

По бревнышку, по досочке, Джеффри собрал рассыпанную было охапку.

– Так хотелось вас увидеть, хоть глазком. Женщины деревенские только про вас всю дорогу и толкуют. А ведь Наина – мне сестра двоюродная, чтоб вы знали. – Она смутилась, ей почему-то послышалось осуждение в его голосе, но малый радостно продолжал:

– Ясное дело, всяк у нас – мне двоюродный брат или двоюродная сестра. Мы все тут в деревне – родня.

Это его сообщение заставило, наконец, ее обратить внимание на слова парня, и она внимательно наблюдала, как он отзовется на то, что она скажет.

– Вы, верно, очень не хотите насиженные места покидать.

Ухмылка слетела с губ Джеффри.

– Да не хочу я… Вот только…

– Что только?

– Как бы его милость убедить, что фабрику опять построить надо. Тогда у всех будет работа. Мы все богатые будем. – Заискивающая ухмылка опять появилась на его губах, и он снова согнулся в поклоне, а потом опять откинул чуб со лба. Это Ранд подошел к ним. – Ага, ваша милость, мы как раз про вас говорили тут. Про то, как бы здорово было, если бы опять фабрику открыть.

Ранд взял Силван за руку.

– Мы про это думаем.

Издав радостный возглас, Джеффри опять согнулся в поклоне.

– Как я рад слышать это, ваша милость. Это так для нас всех хорошо будет. – Доски опять выпали из его рук, и малый нагнулся за ними. – Я про это в деревне расскажу, можно?

Ранд поглядел на Силван, и она поняла, что означают поднятые брови мужа. Если они разрешат Джеффри оповестить крестьян о своем намерении открыть фабрику, то новость разнесется по округе, как лесной пожар, и сразу же вся цепочка возможных последствий придет В движение. Это ее и пугало, и вместе с тем как-то возбуждало. Она кивнула Ранду, а тот кивнул Джеффри.

– Ладно. Валяй.

Джеффри не только не умолк, но накинулся на Ранда с расспросами, перемежая их возгласами радости, и потому Ранд не мог сдвинуться с места. А вот Силван высвободила свою ладонь из руки мужа и решила зайти внутрь фабрики. У нее не было никакой определенной цели – просто решила зайти, чтобы оглядеться в цеху.

Отворив дверь кабинета Гарта, она заглянула туда. Никто ничего из этой комнаты не утащил. Все оставалось так, как было при жизни хозяина. Немалая часть здания выдержала взрыв, а то оборудование, которое уцелело, прикрыли, чтобы его не повредила непогода. На самом деле одна только дальняя стена фабрики полностью вылетела, а две смежные с нею стены оставались целы. Огромные дубовые балки как бы подпирали крышу – как раз там, где кровля пострадала сильнее всего. К своему удивлению, Силван вдруг почувствовала себя купеческой дочкой, потому что поняла: она может подсчитать, во что обойдется ремонт.

Размышляя об этом, Силван потихоньку двигалась вперед, к тому месту, где завалило работницу. Ту, которую звали Наиной. Пятна крови все еще были заметны на полу, ни солнце, ни дождь не уничтожили этот знак катастрофы, кровавый след только слегка выцвел. Силван поежилась. Это место вызывало тягостные воспоминания. И еще она не могла отделаться от чувства вины – здесь тогда она причинила страшную боль другому человеку. Силван вспоминала белое лицо Ранда – он помогал ей во время операции, суровую деловитость отца Доналда, а главное – страшное кровавое месиво, в которое превратилась нога Нанны. В ее ушах до сих пор стоял звук пилы, рассекающий человеческую плоть. Силван тряхнула головой, пытаясь избавиться от мрачных воспоминаний. Но в этом месте все напоминало о недавней трагедии.

Ширли умерла тут. Если бы Силван не замешкалась сразу после взрыва… Если бы она кинулась на поиски Ширли, вместо того, чтобы перевязывать ребра Беверли…

Если бы… Эти «если» громоздились друг на друга, и Силван понимала, что все равно нельзя было спасти Ширли. Если бы она оказалась возле Ширли с самого начала, то скорее всего погибла бы вместе с ней. А умирать Силван не хотелось. Ни тогда, ни теперь. Силван медленно вышла из разрушенного цеха и направилась туда, где в тот страшный день сидел Ранд с мертвым братом на руках.

Отыскать это место было совсем нетрудно; кто-то уже побывал здесь и обложил его камнями. Камни были небольшие, из тех, что использовались при постройке фабрики, а хорошо заметная пирамида в головах, то есть там, где несколько месяцев назад лежала голова Гарта, была выложена из гальки, выглаженной то ли ручьем, то ли океанским прибоем.

– Кто бы это мог сделать, а? Оказывается, за ней по пятам шел Ранд, а она и не замечала.

Он нагнулся и дотронулся до небольшого памятного знака.

– А мне даже в голову не пришло это место как-то отметить. А если бы и пришло, я бы, наверно, велел поставить какой-нибудь величественный памятник. Словом, что-то напыщенное у меня бы вышло, а Гарт такого не любил. А вот это – много лучше. Это бы ему понравилось.

– Может, нам и внутри устроить что-то в этом духе? – нерешительно спросила Силван.

– Там, где Ширли погибла? – Он кивнул. – Правильно, если уж мы собираемся снова открыть фабрику, то хорошо будет почтить память тех, кого уже нет с нами.

– Я тут не бывала с самого того несчастного случая.

– Я-то бывал. – Он уселся рядом с кучкой камней, опершись рукой об этот импровизированный памятник, словно руку брата в своей держал. – Меня сюда что-то тянуло, все я понять хотел, как это так случилось, что Гарт погиб. Его нет, он ушел, но я все еще надеюсь повстречать его…

Голос Ранда осекся, из глаз его текли слезы, медленно скатываясь по щекам.

– Иногда мне кажется, что я слышу его голос. – Слезы потекли сильнее, оставляя на лице грязный след. – Когда, скажем, тетя Адела начинает вещать, я почти слышу… – Он по-детски смахнул слезы рукавом. – По-моему, она тоже слышит его, потому что очень переменилась… – Ранд нервно хохотнул. – У нее такой виноватый вид, когда она говорит вещи, которые, как ей хорошо известно, взбесили бы его, а его нет, не то он за словом а карман не полез бы.

Рука Силван невольно потянулась утешить, погладить Ранда. Но она спохватилась и задержала ее на полпути. Каждый сам справляется со своим отчаянием.

– Мне так его не хватает, и особенно мне тоскливо потому, что те последние месяцы, которые он прожил, я ему отравил. Я сидел в своем кресле на колесах и всячески его изводил. А разговаривай я с ним, уважай я его, доверяй я ему, вообще, веди я себя с ним так, как положено младшему брату со старшим, мы бы поймали того негодяя, который натворил все это. – Речь Ранда перемежалась громкими судорожными всхлипами. – Будь оно все проклято, незачем было Гарту погибать.

Его скорбь и то, что он чувствовал себя таким виноватым, разрывали ей сердце. Но она не плакала. Начни она только плакать, и ее слезы превратятся в плач по всем мужчинам, оставшимся лежать на поле боя или же выбравшимся с него, но с ранами и увечьями, в плач по всем женщинам, которые погибли или покалечились на фабрике, в плач по Ранду с его убийственными терзаниями, в плач по Гарту, так нелепо погибнувшему. Начни она только плакать, и никогда ей уже не остановиться.

Освободившись из рук Ранда, она медленно встала и направилась вниз по холму.

Она хотела убежать от своей печали, но находила ее в каждом овраге, в каждой ложбине, на каждом косогоре.

* * *

Да со мной все хорошо, Ранд. Просто мне взбрело в голову пройтись по холмам. Слишком уж долго я просидела взаперти. Мне даже захотелось полежать на травке, ведь очень скоро осень украдет все яркие краски у зелени.., нет, не тревожься, со мной все в порядке. Так или примерно так она объяснит Ранду свое утреннее бегство, если он пожелает узнать, где это она бродила до самого вечера. Силван стояла на краю лужайки, в тени боярышника, и думала, что она скажет Ранду и им всем. Ведь они, наверно, волнуются. Ужин и чай она пропустила. Скоро совсем стемнеет… А ей совсем не хочется встречаться с Рандом. Никого из них она видеть не желает. Никого из семейства Малкинов, никого из прислуги, ни Джаспера, ни его преподобие Доналда. Все они такие благожелательные, так любезны с нею, так тревожатся за нее, всегда спросят, чего она хочет, и чего бы она ни пожелала, все сделают. Она ощущала себя неблагодарной и подлой, чтобы не чувствовать себя несчастной.

На террасу вышла Бетти и, прикрыв глаза ладонью от лучей заходящего солнца, поглядела на лужайку. Силван захотелось спрятаться, но это было бы уж совсем глупо, и, когда Бетти изо всех сил замахала руками, Силван помахала в ответ и двинулась к лестнице.

Бетти повстречала ее на половине лестницы и не обратила никакого внимания на любезную улыбку, которую так долго и так тщательно разучивала Силван.

– Ваша милость, а Гейл вам в ваших блужданиях не попадалась?

Почувствовав себя круглой дурой, Силван поняла, что не на ней свет клином сошелся, по крайней мере, для этой женщины.

– Нет. А что, ее нет дома?

– Опять куда-то запропала, – Голос у Бетти был недовольный, но вид очень встревоженный. – Она исчезает. Все чаще и с каждым разом на все большее время. Я пробовала втолковать ей, что нужно говорить мне, если она куда-то соберется. Но она только отмахивается: мол, со мной ничего не будет. Я бы, знаете, не переживала, играй она с другими детьми, так нет же, она все одна норовит, а если поскользнется там или что… – Покопавшись в объемистых карманах своего фартука, Бетти извлекла оттуда горсть мелких камушков. – Вы, небось, думаете, что я совсем рехнулась, да, ваша милость?

– Да что вы. – Силван положила ладонь на плечо Бетти. – А давно ее нет?

– Она забрала с собой в тряпицу немножко еды на ужин и ушла еще до обеда. – Бетти рассыпала камни у корней дерева. – Я-то думала было, что она за вами увязалась, но его милость вот уже час назад как вернулся и говорит, не видал, а теперь…

Почувствовав себя так, словно она в чем-то подводит Бетти, Силван попробовала утешить ее.

– С Гейл все в порядке, я не сомневаюсь. Но, все равно, пойду поищу ее.

– Ох, да не надо вам. Его милость уже пошел. – Из кармана Бетти выскочило еще несколько камешков. – Я его ни о чем не просила, не думайте, потому что шел он с трудом, до сих пор ему тяжеловато ходить, но, когда он понял, что вас еще нет дома, он пошел. И слушать ничего не захотел.

– Правда?

– Да это еще не все, думается мне. – она недовольно покачала головой. – У него с господином Джеймсом все опять по-старому. Точно так, как сегодня утром, когда господин Джеймс прибыл.

– Все опять по-старому? – Былые подозрения Силван вновь зашевелились в ее душе – уж очень мрачно говорила Бетти. – Они что, дрались?

– Мистер Джеймс не хочет, чтобы его милость… – Бетти замялась в нерешительности. – Знаете, не хочу я болтать, особенно, когда еще ничего толком не решено.

– Мистер Джеймс не хочет, чтобы Ранд снова открыл фабрику.

– Ох, так вы знаете, – кивнула Бетти, которой явно понравилась осведомленность Силван. – Я думала, что он, конечно, должен поговорить с вами про это, но мужчина есть мужчина, кто знает, что у него там на уме.

– А где теперь мистер Джеймс?

– Да к себе в комнату пошел и дуется там. Он как дитя и всегда такой был. – Бетти прикоснулась к кончику носа Силван, который обгорел на солнце. – Знаете что, давайте-ка лучше заходите, и я уксусом этот ваш солнечный ожог обработаю. А шляпа ваша где?

– Потеряла где-то. И не знаю где. – Пока Ранда нет дома, Силван сможет поесть, передохнуть и собраться с силами, чтобы выдержать неминуемое столкновение. Но ее тоже тревожила мысль о Гейл, тем более что Силван немало времени проводила с девочкой и хорошо знала, как Гейл тоскует о погибшем отце.

– Но, по-моему, мне тоже надо отправиться на поиски Гейл.

– Пусть она только вернется. Я ее зацелую до смерти сначала, а потом отлуплю. На ней ни одного живого места не останется. – Бетти попробовала посмеяться своей непоследовательности. – Но, в самом деле, разве можно ей так надолго пропадать? Пусть уж лучше с вами гуляет, и то спокойнее. – Изобразив крайнее неудовлетворение, Бетти вывернула карманы фартука наизнанку и вытряхнула их.

У ног обеих женщин покатились камешки, опять такие же, как те, которые Бетти уже вытряхивала из карманов, и Силван, глянув на эту мелкую гальку, вдруг догадалась.

– А где вы это берете?

– Я заходила в комнату Гейл, чтобы убедиться, что ее там нет. Ну, я на всякий случай глянула во все углы, может, она прячется или вдруг намек какой попадется, где ее искать, а нашла не Гейл, а вот их. И еще были побольше, все в углу собраны. Зачем ребенку нужна эта куча булыжников, а, как вы думаете? Я-то ума не приложу, но – мисс Силван, а в чем дело?

Силван оцепенела, глядя на гладкую гальку, отшлифованную то ли прибоем, то ли течением Ручья.

– Я знаю, где она.

– Где?

– На фабрике. – В памяти Силван ожило видение небольшой пирамиды, за которым последовали куда более мрачные видения перекореженных балок и переломанных досок, из которых вылезали погнутые гвозди, и все это висело над побитым оборудованием.

– Я пойду приведу ее.

Видно, то же самое видение явилось и Бетти, потому что она сказала:

– Я с вами.

Сначала они побежали по парку, потом вышли на тропинку, но Бетти куда лучше, чем Силван, знала все ходы и выходы и взяла поэтому руководство на себя.

– Здесь пойдем. Так короче будет.

Они пробрались через деревья и спустились по крутому уклону в овраг. Силван оступилась, угодила ногой в мягкую грязь и не удержалась на ногах. Падая, она выставила вперед руки, :а когда поднялась, Бетти ей сказала:

– Дурное дело мы затеяли. Надо было на телеге поехать.

– Да пока Джаспер запряжет лошадей, мы добежать успеем, – сказала Силван, дуя на свою саднящую ладонь. – Со мной уже все в порядке. Пошли.

– Да и Джаспера на месте нету, – как бы соглашаясь, сказала Бетти. – Он опять за Лореттой увивается, сдурел совсем. Теперь в гору пойдем.

Они полезли вверх, туда, куда указывала Бетти.

– Так Джаспер влюбился? – спросила Силван.

– Ничего хорошего из этого не выйдет. – Бетти тяжело дышала. – Лоретта замужем и похоже, так и останется. Муж у нее грубый, как кабан какой дикий, да только вдвое тупее любого кабана.

Они выбрались на гребень холма, и Бетти остановилась, дыша с трудом.

– Видите, куда мы пришли?

– Да. – Если бы не Бетти, пришлось бы идти в два раза дальше, а так они полпути срезали. Фабрика уже была совсем недалеко. Силван крикнула: «Быстрее!» – и припустилась бежать, забыв, что Бетти трудно угнаться за ней.

– Постойте, ваша милость! – закричала наконец Бетти.

Обернувшись назад, Силван увидала, что Бетти стоит, согнувшись и уперев ладони в колени, и пытается перевести дух. Только теперь Силван поняла, как Бетти вымоталась.

– Бетти, я бегом. Без вас. Надо торопиться.

– Ваша милость! – Бетти так закричала, что Силван опять встала, как вкопанная. – А почему вы так спешите? Чего вы боитесь?

– На фабрике опасно. Гейл могла пораниться, кто знает, могла кровь пойти… – Бетти все еще таращила глаза, а Силван поторопилась отогнать от себя чудовищные видения, которые ей подсказывало воображение. Тем более, что и без того было чего бояться. Вот эти-то истинные, обоснованные страхи она и выставила теперь наперед. – По деревне слухи пойдут, а то и по всей окрестности, мол, Ранд собрался опять открыть фабрику. А это кому-то наверняка очень не понравится.

Бетти сразу сообразила.

– Бегите, ваша милость. Бегите! А я в деревню пойду или домой вернусь.

– Застыв в нерешительности и не зная, в какую сторону лучше двинуться, она наконец сказала:

– До деревни ближе.

– Отправьте сюда помощников, – крикнула Силван и побежала опять к фабрике. Слишком поздно.

Когда Силван была совсем маленькой, она воображала себя бесстрашной героиней, которая принимает любой вызов и которой нет нужды прятаться или увиливать. А вот теперь она бежала, чувствуя, как туфли натирают ее подошвы, как на пятках уже появляются волдыри, она замечала, как колотится у нее сердце и как воздух, который она хватает ртом, обжигает ее легкие. Слишком поздно.

Гейл, наверно, уже успела уйти с фабрики. А, может, она туда и не заходила. А еще, и это тоже похоже на правду, тот злодей, который строил из себя привидение, мог покинуть здешние места, а даже если он по-прежнему бродит по округе, не будет же он трогать малое дитя.

Но Гейл – ребенок Гарта, и Силван боялась даже на миг подумать, что будет, если она опоздает.

Слишком поздно, слишком поздно. Она карабкалась в гору по холму, за которым уже была фабрика. Тут она постояла немного, чтобы перевести дыхание. Перед нею высилась длинная стена прямоугольного строения. Значит, нетронутый кабинет Гарта должен быть справа, а та стена, которая рухнула, слева. Ничего из ряда вон выходящего она не заметила, но солнце уже село, и быстро темнело, так что видно становилось с каждой секундой все хуже и хуже.

Не хотела она, чтобы солнце садилось. Не сейчас! Сейчас она совсем одна, а какая-нибудь хищная и злобная тварь только и дожидается темени, чтобы начать свои бесчинства. Но как ей не стыдно в такую минуту думать о себе. Что, если Гейл истекает кровью там, внизу?

Она сбежала с холма, перепрыгивая через вереск, оступаясь и натыкаясь на покрытые мхом камни.

– Гейл! – крикнула она. – Гейл!

За штабелем камней возникла маленькая фигурка и поглядела на Силван снизу вверх. Сердце Силван заколотилось, преисполнившись благодарности.

– Гейл! – Она замахала так, что, верно, Походила со стороны на рехнувшуюся, и, обрадовавшись, Гейл кинулась к ней навстречу. Они сошлись на поросшем травой склоне перед фабрикой, и Силван крепко прижала к себе девочку. – Господи, только бы с тобой все было ладно, только бы хорошо с тобою было! – Силван никак не могла справиться со своим дыханием. – У тебя все хорошо, а?

– А как еще со мной может быть? – воинственно заявила девочка.

– Как же ты нас напугала! – Силван уронила голову на тоненькое плечико Гейл, мать совсем заболела со страху.

– Я была тут, когда кто-то вошел внутрь. – Гейл потрепала Силван по голове, спокойно и уверенно, как совсем взрослая, но все ее рассуждения оставались, конечно, детскими. – Мне так не хотелось, чтобы кто-то меня тут застал, и я спряталась и не выходила, пока он не ушел.

Тревога снова стремительно вернулась к Силван.

– А кто это был?

– Не знаю. – Гейл сердито сверкнула глазками. – Так, шарил тут, искал чего-то, тут многие побираются. Почему бы им не оставить это место в покое?

Выпрямившись, Силван смахнула со лба капельки пота и оглядела площадку перед фабрикой. Похоже было на то, что их двоих хорошо видно со всех сторон, но если бы кто-нибудь из них сейчас закричал, ветер унес бы прочь любой женский вопль, так что никто все равно ничего бы не услыхал.

– Пойдем домой, Гейл.

– Я еще не хочу. – Гейл зашагала к фабрике. – У меня тут дела есть.

Стараясь не отставать от девочки, Силван спросила:

– Камни положить на то место, где отец лежал?

Гейл стремительно обернулась;

– Откуда вы…

– Твоя мать нашла камешки в твоей спальне.

– В моей спальне? – закричала Гейл. – Она же знает, что я не хочу, чтобы она заходила в мою спальню.

– Ты так долго пропадала, что она подумала, может, ты спряталась.

– Ох. – Лицо Гейл стремительно менялось, отражая работу мысли, потом девочка угрюмо объяснила:

– Я заснула. Тогда, когда спряталась, чтобы меня не увидел тот, кто зашел. Она забрала мои камешки?

– Боюсь, что да, но ты должна быть благодарна. Я узнала эти камешки, из которых ты соорудила памятный знак, и потому поняла, где ты, – Силван подошла к маленькой пирамиде, а Гейл последовала за нею и встала рядом.

Слегка смутившись, девочка тронула ногой камешки.

– Этого мало.

– Ранд тоже видел их сегодня. Мы оба решили, что твой отец одобрил бы это.

Губы у Гейл скривились, и голос задрожал:

– Вы в самом деле так думаете?

– Мы, взрослые, совсем глупые, потому что нам до такого ни за что не додуматься. – Силван опять притянула к себе девочку, и та на этот раз не протестовала против объятий. – Но, знаешь, уже темнеет, и нам надо вернуться домой, а не то кто-нибудь…

– Кто-то за мной явится? – в голосе Гейл зазвучала досада. – Мне надоело, что все ведут себя так, словно я дитя малое. Вы и мама моя, а еще дядя Джеймс и, может быть…

– Дядя Джеймс? – Силван повернулась, как раз вовремя, чтобы заметить направляющегося к ним быстрым шагом Джеймса. Его темные волосы и высокая фигура внезапно заставили ее вспомнить Ранда, и Гарта, и Радолфа и.., и того призрака. Все прежние тревоги вернулись к ней вновь, и вдруг дикая мысль поразила ее как молния. Она схватила Гейл за руку.

– Ты где прячешься?

Изумленная Гейл забавно подняла бровки.

– Что?

– Беги. Быстро. Прячься! – Но дядя Джеймс…

– Давай, быстро!

Что-то от дрожи, охватившей Силван, видимо, передалось девочке, потому что она быстро скрылась в воротах фабрики, оставив Силван наедине с приближающейся угрозой.

– Черт бы побрал эту девчонку! – Джеймс начал свою возмущенную речь, как только подошел достаточно близко, чтобы она его расслышала. – Где она шляется? Попадется она мне в руки…

Он двинулся к фабрике, но Силван схватила его за рукав.

– В чем дело?

– Я собираюсь запереть ее тут. И вас тоже, ваша милость. Да, да, и вас, новую – новейшую – герцогиню Клэрмонтскую. У вас вообще есть хоть какой-нибудь здравый смысл? – И схватив Силван за запястье, он потащил ее к зданию. Упираться и спорить с ним было бесполезно. Джеймс был мужчина рослый и сильный, хотя сейчас вид у него был усталый и запыхавшийся. Когда она не захотела переступать порог, он просто обхватил ее за талию и перенес внутрь фабрики.

– Как только я услыхал пересуды прислуги, я поговорил с Рандом. Я клялся, я умолял, я ругался. Ранд просто не понимает, в какую грязь он лезет, и добро бы только он сам пачкался, так нет же, брызги летят во все стороны. Он мне не верит, когда я пробую ему это втолковать.

Она подобрала какую-то тяжелую деталь от разрушенной машины и крепко ухватилась за нее, Джеймс это заметил.

Силван выдержала его взгляд, и выражение его лица немного смягчилось.

– Вы такая же злющая, как я и думал. Герцоги Клэрмонтские дуют в дуду, а мы что? Мы – подданные, и нам под эту дуду плясать Положено. Все правильно. – Джеймс огляделся. Кругом были сплошные развалины, на которые сейчас опускался мрак. – А где эта чертовка?

– Прячется. В конторе Гарта. – Хитря, она спросила:

– Мы ее заберем?

– Что она там забыла? – Джеймс двинулся в ту часть фабрики, которая меньше всего пострадала от взрыва.

Силван пошла впереди, а когда Джеймс шагнул вслед, она стряхнула с себя его цепкую руку, солнце уже зашло за горизонт, но его последние лучи еще проникали в цех через дыры в кровле и провал в стене. Но чем глубже они заходили внутрь, тем темнее становилось. – Она просто играет. Ребенок, знаете ли.

– Не знаю. – Одним глазом он пытался держать в поле зрения ее, другим – следил за тем, как бы не оступиться. – Я всегда старался держаться подальше от этих бесенят.

– Надеюсь, что такое отношение не распространяется на Гейл. – Чем ближе они подходили к конторе Гарта, тем внимательнее становилась Силван. Если Гейл и в самом деле устроила себе укрытие в кабинете отца, – а это более чем вероятно – ее присутствие может обернуться несчастьем.

Джеймс насупился, слова Силван показались ему непонятными.

– А чем Гейл лучше других ребятишек? Такая же своевольная. Вот зачем, скажите, она сюда ходит? Тут такой развал, чего здесь девчонке делать? Я, например, и не был тут ни разу с тех пор, как Гарт погиб.

Она изобразила удивление:

– Неужели?

– Нет. Я.., ну, нет. Я чувствовал себя таким виноватым, что видеть все это непереносимо. – Он резко засмеялся, и в голосе его она почувствовала боль. – И к чему мне ходить сюда и мучиться? – Силван поскользнулась и Джеймс успел подхватить ее. – Осторожнее! – предостерег он ее. – Не хватало еще чтобы с вами что-нибудь случилось.

Глядя на Джеймса сквозь сгущающийся полумрак, она видела его глубокие глазницы, его впалые щеки, его высокий рост. Похож на призрака – как Ранд, и как тот призрак, которого она увидала в первую свою ночь в поместье, и как еще один настоящий дух, вовлекший ее в веселую погоню, и как тень того призрака, которого она не разглядела – уж слишком поспешно метнулся он из ее комнаты. Все они похожи. Слишком много привидений, и все они слишком похожи друг на друга, а этот признается в своей вине. Джеймс – обходительный, милый, очаровательный Джеймс – был одним из тех, кто так похож друг на друга. А сейчас он не только говорит о своей вине, но еще и улыбается. Словно посмеиваясь над ее неспособностью сообразить.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Джеймс. – У вас такой вид, будто вы привидение увидали.

Он еще издевается! И Силван по-настоящему разозлилась. Теперь она не сводила с него глаз.

– Гейл, если ты в кабинете своего отца, немедленно выходи, – громко сказала она, открывая дверь кабинета Гарта. Силван рассчитывала усыпить бдительность Джеймса и в то же время дать понять Гейл, что ей ни в коем случае нельзя покидать своего укрытия.

Заглянув в приоткрывшуюся дверь, Джеймс спросил:

– А вы уверены, что она тут? Воспользовавшись удобным моментом, Силван сунула голову внутрь и пригляделась. Гейл не было видно, и она облегченно вздохнула. Будто бы обращаясь к девочке, она сказала:

– Гейл, выходи! Хватит баловаться.

– Так она здесь? – В голосе Джеймса звучало удивление. – Тогда почему же не выходит?

– Откуда я знаю? – Силван постаралась сделать вид, что страшно раздражена. – Может, вы ей скажете?

– Я? – Джеймс приложил ладонь к груди. – Если уж она вас не слушается, то что я ей могу сказать?

А вот теперь Силван могла пустить в ход свой актерский талант. Прижав руку к сердцу и проникновенно глядя на Джеймса, она сказала:

– Маленькая Гейл тоскует по погибшему отцу. А вы так похожи на него! Попробуйте уговорить девочку – может быть, ваши слова покажутся ей более убедительными. – Силван толкнула его в кабинет. – Она прячется под письменным столом. Идите и позовите ее. Она к вам выйдет, я знаю, – А вы куда пойдете, пока я буду строить из себя дурака? – раздраженно спросил он.

– Останусь тут. Подожду вас обоих.

Он ей поверил. Этот дурень ей поверил, потому что он мужчина, а она – женщина. Женщины – это такие глупые создания, которые падают с обрыва, когда им кажется, что кто-то стонет или камни в них кидает, а это маленькие безобидные зверюшки в темноте шмыгают.

Она до сих пор не могла простить насмешек Джеймса. Как он издевался над ее страхами в ту ночь, когда спас ее! И сейчас ей даже хотелось, чтобы Джеймс оказался тем самым негодяем – она первая разоблачила бы его.

Шагнув в комнату, Джеймс завел уговаривающие речи, а Силван уцепилась за рукоятку одного из тяжелых металлических станков. Она налегла изо всей силы и надавила на эту железную деталь. Машина подалась где-то на полшага, может, чуть больше. Она опять толкнула станок изо всей силы и услыхала, как Джеймс сказал: