Текст книги "Грешный и влюбленный (Древнее проклятие)"

Автор книги: Кристина Додд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

– Стоп! – крикнула Силван. – Остановите коляску вот здесь.

Джаспер как будто ждал этой команды, потому что потянул поводья и остановил лошадей, а сам развернулся на своем высоком сиденье.

– Выпусти меня, – скомандовала она Ранду, и он выскочил из кареты, чтобы подать ей руку.

Снова дома.

Она и не думала, что у нее будет такое чувство, когда она вновь ступит ногой на землю Клэрмонтов, а вот, поди ж ты. Ранд как-то устроил, что Джаспер повез их в стэнхоуповской двуколке, и, точно так, как это было а первый раз, Джаспер очень критически оглядел ее, отыскивая какие-то изъяны. И точно так, как это было в первый раз, у нее перехватило дыхание, стоило им подняться на вершину первого холма и она окинула взором бескрайние просторы, раскинувшиеся перед ее глазами.

Как всегда, с океана дул ветер. Воздух был уже по-осеннему сладок, и Силван глубоко, всей грудью вдохнула эту целительную свежесть. Ей не хотелось возвращаться сюда. В памяти до сих пор жива была сцена их последней ссоры, когда Ранд так грубо оскорбил ее. И она боялась опять оказаться лицом к лицу с работниками с фабрики – и, может быть, выслушивать их упреки. Ведь кто знает, что с ними сталось после ее лечения? Еще она боялась косых взглядов своих новых родственников, которым, конечно, не так-то легко смириться с ее далеко не безупречной родословной. А самое главное – она боялась своих страхов. Но сейчас и здесь ничто не имело никакого значения, потому что она возвращалась в дом родной.

И когда Ранд обвил своей рукой ее талию, она благодарно склонилась к нему на грудь.

Море по-прежнему тянулось в вечность голубой дымки и мрачно-величественных туч высоко вверху. Холмы по-прежнему громоздились и налезали друг на друга, но вот листва понемногу начинала менять усталую зеленоватость на яркие красные и золотые цвета. Трава оставалась высокой, по крайней мере там, где не паслись овцы, И лишь на самых верхушках стеблей замечалась Пробивающаяся желтизна. Далеко-далеко она видела квадраты спелых злаков – пшеницы и ячменя – и сначала их освещало солнце, а потом, когда тучи сгустились и набрякли дождем, на хлебные поля пала густая тень.

– Похоже, что к приезду нашему нагнало непогоду, – заметил Джаспер. – Давайте-ка лучше в коляску, леди Силван, не то, неровен час, на вас сухой нитки не останется, так вот, мокрой, и явитесь в поместье.

Крепкие руки Ранда заботливо подсадили ее в коляску.

– А что, хлеба еще не жали? – спросил он у Джаспера.

– На тех склонах, на которых солнца было побольше, уже все убрали, и еще кое-где приступили к жатве, там, где у арендатора постоянный участок. Но по большей части крестьяне говорили, что еще недельку подождать надо. Пусть зерно силой нальется, пусть, как мой отец говаривал, колос потяжелее станет. – Джаспер мотнул головой в сторону тучи, волновавшейся и разбухавшей над морем. Ветер уже гнал ее к берегу. – Вот и дождались.

– В этом деле всегда риск есть, – заметил Ранд.

– Ага, а мой отец еще дивился, что это я служить пошел, а в земле копаться не захотел. – Джаспер подстегнул лошадей. – Говорил, я свободным не буду, коль у меня своего клочка земли нет, а я говорю, что любой солдат посвободнее будет мужика, который всю дорогу на погоду оглядывается.

Внезапно ветер пахнул холодом и сорвал шляпу с головы Силван, но она даже не успела крикнуть Джасперу, чтобы тот попридержал коней. Джаспер выругался, а Ранд приказал:

– Давай живей.

– Что стряслось? – поинтересовалась Силван. Ветер так же внезапно стих, и все вокруг казалось мирным и спокойным.

– Град, – бросил, объясняя свою тревогу, Джаспер. – Тучка-то с градом.

Она опять поглядела на серое чудовище, стремительно заполнявшее горизонт.

– А вы откуда знаете?

Но Джаспер не пожелал вдаваться в объяснения. Буркнув что-то себе под нос, он только еще крепче взялся за вожжи. Карету подбрасывало на ухабах извилистой дороги.

Ее любопытство удовлетворил Ранд.

– Почувствовала, какой ветер вдруг ледяной подул? Сейчас уже осень, а в это время у нас случаются сильные бури. – Из тучи змеей выползла молния, Ранд подождал, считая не громко, а когда послышался гром, сказал:

– Шесть миль отсюда, Джаспер.

– Недалеко, – вздохнул возница. – И очень быстро идет сюда.

Силван Ранд сказал:

– Они, эти шальные бури, и налетают быстро, и улетают быстро, но случается, что такая вот непогода губит урожай. – Когда он взглянул на быстро двигавшуюся тучу, губы его искривила скорбная гримаса. – А где они деньги возьмут, если урожай пропадет? Обитатели Малкинхампстеда живут тем, что выручат за свой хлеб.

– Так из-за этого они будут бедствовать? – Силван с ужасом глядела на тучу, из которой вырвалась еще одна молния. Потом блеснула еще одна, а потом еще и еще, внезапно потемневшее небо прочерчивали огненные зигзаги.

– Как бы нам самим не угодить под ливень. Да еще с градом. – Голос Ранда был мрачен. Видно, его всерьез беспокоило положение дел.

Гром на этот раз прогрохотал куда громче, а молнии уже и не исчезали: сверкнула одна, и сразу же за нею – следующая. Ветер дул все сильнее, и его порывы обрушивали на коляску все новые и новые порции студеного воздуха. Ранд снял с себя шерстяное пальто и закутал в него Силван, так что она превратилась с бесформенный куль. Когда она вздрагивала, потому что молния сверкала особенно ярко или гром грохотал совсем близко, он всякий раз прижимал ее голову к своей груди и пробовал успокоить.

– Может, мы еще сумеем добраться до Малкинхампстеда прежде, чем на нас обрушится буря.

Джаспер наклонился вперед и что-то сказал лошадям, и двуколка понеслась, подпрыгивая на всех кочках. Лошади перешли в галоп.

Силван уставилась на тучу. Не успеть им! Ничто не обгонит эту тучу. Темень, сродни той, что бывает в самые черные ночи, окутала все вокруг, а уж потом забарабанил холодный, леденящий дождь.

Она съежилась, а Ранд накинул пальто еще и ей на голову. И тут обрушился град. Карета неожиданно встала: Силван выглянула из-под пальто и увидела, что Джаспера нет, что он куда-то пропал. Маленький шарик – градинка – ударила ее в лоб, и она накинула пальто и на голову Ранда. – А где же Джаспер? – прокричала он, пересиливая визгливый ветер и барабанную дробь сыплющегося с небес града.

– Лошадей держит, чтобы они не понесли. Она и Ранда-то толком не видела, но его голос звучал совсем рядом, и это ее утешало. К тому же его губы прикасались к ее виску.

– А его не убьет?

– Да у него голова крепкая.

Не будь ее тут, он бы вместе с Джаспером коней держал, это Силван точно знала. А так ему пришлось ограничиться заботой о своей перепуганной женушке. На всем их пути из Лондона Ранд был подчеркнуто ласков с ней, но Силван мучила тревога. Кажется, Ранд твердо решил доискаться причин ее беспокойства. А если он узнает о тех мрачных призраках, что тянут к ней руки из прошлого – не наполнится ли его душа ужасом и отвращением?

Молнии сверкали до того ярко, что Силван замечала их через несколько слоев укрывавшего ее пальто, да еще через свои плотно сомкнутые веки, а гром заглушил бы ее вопль, вздумай она кричать от страха. Как хорошо, что Ранд сейчас с ней! Она вцепилась пальцами в его сорочку. Удивительно – никакой другой человек не давал ей такого чувства безопасности, как Ранд. Рядом с ним она готова выдержать любую бурю.

– На Ватерлоо похоже.

Это сравнение заставило ее всю сжаться.

– Гремит, шумит, страшно! Помнишь? Меньше всего Силван хотелось говорить на эту тему, и она резко ответила:

– Я в бою не была.

– Но в Брюсселе-то ты бывала. И канонаду слыхала. Может, даже за боем наблюдала с расстояния.

Как-то неуютно стало под пальто. Холодно. Зябко.

– Да и на поле боя ты потом побывала. После сражения. Разве не страшно было глядеть на все эти трупы, на искалеченные тела, слышать стоны раненых, предсмертные хрипы?

Как жарко стало. Не продохнуть.

– Мне иногда приходит в голову, что уж не мучают ли тебя воспоминания о пережитом, вот как солдаты памятью своей мучаются…

Задыхаясь, она отбросила пальто, чтобы высунуть голову на свежий воздух. Брызги дождя с градом били по ее лицу, но она этого даже не о чувствовала.

– Худшая непогода уже позади. – Ранд тоже вылез из-под пальто и огляделся, словно не видя в ее поведении ничего необыкновенного Он что, нарочно об этом разговор завел? Заподозрил что-то? Да нет, вряд ли, успокоила себя Силван. Откуда ему знать!

Ранд высунулся из коляски:

– Может поедем, а, Джаспер? Деревенские меня беспокоят.

Напрасно она встревожилась. Ни о чем он не догадывается.

В деревне, до которой они скоро доехали, по главной улице струился поток, точнее сказать, сама эта главная улица превратилась в широкую реку. Из всех водостоков струилась вода, а рядом стояли крестьянки, скрестив руки на груди, и обозревали причиненные стихией разрушения. Ранду они ничего не сказали, а Силван, казалось, просто не заметили, только стояли себе и молчали. Джаспер остановил было двуколку на Площади, но когда никто не двинулся с места, он поехал дальше.

Мимо полей с побитыми хлебами, мимо застывших в растерянности людей, не знавших, что им теперь делать. На подъеме к Клэрмонт-курту коляска застряла в грязи, и Ранд вместе с Джаспером соскочили и стали ее вытаскивать, поручив Силван поводья, а стоило повозке выбраться из трясины на твердый грунт, как на пути сразу же попалась еще одна лужа.

К тому времени, когда они, наконец, смогли докатить до дому, даже темный дорожный костюм Силван покрылся грязными потеками. Ранд баюкал вывихнутый палец, а Джаспер успел выпустить из себя целый поток добрых англосаксонских проклятий.

Силван вернулась домой, но невеселым вышло это возвращение.

– Хорошо, хоть стулья не летают, – пробормотала она себе под нос.

– Этого нет, ваша милость, но поглядите, – показал куда-то Джаспер. – Град повыбил стекла из окон, что на закат смотрят. Добро еще, если половина уцелела.

Ранд обхватил Силван за плечи, желая хоть немного подбодрить ее, и пригляделся к фасаду господского дома.

– Да что там половина – почти все окна целы. Самое большее – полдюжины окон пострадало. Да и все равно стекольщику надо что-то делать. Я же ему работы давно не задавал.

Покачав головой, – а что он еще мог ответить на слова хозяина, – Джаспер сказал:

– Я лошадьми займусь, ваша милость, а потом если я вам не нужен, хочу обсохнуть и переодеться.

На голоса во дворе из разбитого окна высунулась стриженая головка.

– Дядя Ранд! – Гейл замахала обеими руками. – Дядя Ранд приехал и тетю Силван привез.

То, что еще в Силван оставалось замерзшим, стало понемногу оттаивать – уж очень тепло и восторженно приветствовала ее появление Гейл. Но еще больше она обрадовалась, когда головка Гейл исчезла в комнате, а вместо нее появилась голова леди Эмми.

– Силван! Наконец-то он привез вас.

И эта голова исчезла, а потом Силван услыхала менторский голос тети Аделы:

– Давно пора ей вернуться к исполнению своих обязанностей.

Ранд подмигнул Силван, и она улыбнулась в ответ. Клэрмонт-курт приветствовал ее. А когда они стали подниматься по лестнице на террасу, на двери парадного входа вышла Бетти, располневшая, вся в темном. Бетти распахнула руки и приняла Силван в свои объятия.

Возвращение в дом родной.

Но не все ладно в этом доме.

Силван подняла голову и глянула в лицо Бетти.

– Как дела ваши?

Слезы брызнули из глаз Бетти.

– Так хорошо, как это только может быть, когда дочка плачет по отцу, а моя постель пустует.

– Я никогда вас не забывала, – сказала Силван.

– Да я знаю. – Мигая тяжелыми веками, Бетти отстранила Силван от себя. – Я стою тут да болтаю, а вы ведь с дороги, вам хоть чаю подать надо. Ее милость очень тревожилась.

О чем? Неужели вновь предстоят разговоры И объяснения? Силван опять почувствовала усталость и опустошенность, но Бетти уже перетащила ее через порог.

– А как же я мог ее не привезти? – услыхала Силван голос Ранда. – Она же – моя нареченная.

– Поздновато это до вас дошло, – едко отвечала ему Бетти.

– Мужчина. Все они такие. – Леди Эмми заключила Силван в родственные объятия. – Ранд такой же скверный, как и все они, сказала бы я, не будь он моим сыном я учила его хорошим манерам, и все, что он умеет в этом деле, от меня. Одним небесам ведомо, насколько дик неистов и при этом высокомерен был его отец.

Вспоминая ночь в городском доме, Силван решила, что определения «дикий», «неистовый», «высокомерный» как нельзя лучше подходят для описания Ранда.

Ранд, должно быть, заподозрил, куда устремились думы Силван, и поспешил сказать:

– Мама, но я же ее привез.

– Хотя и не так скоро, как настаивала леди Эмми. – Тетя Адела дожидалась приехавших в гостиной, руки ее покоились на груди, а губы были сложены в приветственную улыбку.

Леди Эмми обвила своею рукою талию Силван и втолкнула гостью в комнату. Неистовый ураган уже стих, холод тоже смягчился, и только через разбитые окна бесстыдный, как Иезавель, ветер забирался под одежду.

– Я даже и не думала вмешиваться в их дела, – запротестовала леди Эмми. – Как можно лезть со своими советами в такие деликатные ситуации?

Тетя Адела двигалась рядом.

– Но ты же сказала ему, что зря он отослал ее.

– Кто-то должен был сказать ему об этом! – взвилась леди Эмми.

Самым противным и не терпящим возражений тоном тетя Адела заявил:

– Ранд – не только герцог Клэрмонт, он еще практичен и дисциплинирован. Подобает отдать ему должное, даже сомневаясь в мудрости его действий.

– Не надо мне рассказывать про моего сына, Адела.

– Миссис Доналд! – Ранд попытался плавно уйти от разгорающейся перебранки. – Как это приятно – видеть вас.

Тихоня Кловер Доналд пристроилась у камина и старалась держаться незаметно. Надо сказать, это у нее получалось. То, что Ранд заговорил с ней, сильно смутило ее: робкие глазки забегали по комнате, словно в поисках пути к отступлению или бегству. Заметив, что скрыться некуда, она прошептала:

– И мне очень приятно видеть вас, ваша милость.

– Как поживает его преподобие? – Ранд огляделся по сторонам. – А где же он? Не верится мне, что он мог отпустить вас одну в такую непогоду.

Кловер потупила глаза и втянула голову в плечи. Силван невыносимо было глядеть на нее: она тут же вспоминала свою мать, которая так же пугалась каждого шороха, вечно мучилась неуверенностью и все время смущалась. И все потому, что мужья запугивают своих жен.

Мысли ее вернулись к Ранду, и она решила, что никогда такого ему не позволит, не сможет он ее запугать никаким способом. Да он, надо честно признаться, и не пытался ее запугивать. Она ему нравилась такой, какой была – по крайней мере, так он говорил. И она ему верила.

– Пришла-то я сюда не одна, – сказала Кловер своим тоненьким мышиным голоском. – Я бы никак не могла позволить себе такое. Муж мой говорит, что это некрасиво, когда женщина выпячивает себя, и я стараюсь никогда не лезть вперед.

– Вы в этом более чем преуспеваете, – заверил ее Ранд.

– Его преподобие Доналд будет спрашивать о том, как я вела себя без него, так уж вы, будьте добры, скажите ему все, как было. – Она оправила юбку трясущимися пальцами. – Ну, что я не лгала вперед.

У Гейл округлились глаза, а Бетти взяла дочку за руку и крепко сжала.

– Вы тихи, как агнец Божий, – сказал Ранд. – А сам-то отец Доналд куда делся?

Наверно, у Кловер уже не осталось слов, потому что она оставила вопрос Ранда без ответа. Тогда он спросил о том же еще раз, но уже у матери.

– Он пошел посетить крестьян и поглядеть, какой ущерб нанесла стихия. Ты наши окна видел?

– А что, у меня уже и глаз нет? – Шагая к одному из разбитых окон, он наступил на осколки стекла, и они с хрустом разлетелись под его ногами. – Да, тяжелый год выдался в Клэрмонт-курте.

– Дух, видно, не без причины шатался, – сказала Бетти.

Ранд насмешливо взглянул на Силван, а она быстро отвела свой взгляд в сторону. Знай он, что она действительно видела самого настоящего призрака, он, не раздумывая, упрятал бы ее в сумасшедший дом.

Гейл уже не могла сдерживаться.

– Силван, Силван, поглядите на меня! – она взъерошила свои волосы. – Нравится? Как У вас!

Силван заметила, что темные волосы девочки пострижены точно так, как у нее самой, и ее это открытие как-то неожиданно обрадовало.

– Что это вы сделали с ее волосами? – потребовал объяснений Ранд.

– Адела их подстригла. – Леди Эмми налила в бокал хересу и протянула его Силван. – Гейл пожелала такую же прическу, как у Силван, а когда мы поймали ее на попытке выстричь пробор, то решили, что лучше уж мы сами дадим ребенку то, что ему хочется.

– Это вы так решили, ваша милость. – Бетти помогла Силван освободиться от дорожного жакета. – Я не видела никаких причин вознаграждать ребенка за непослушание.

– Мне просто хотелось ее чуть-чуть побаловать, вот и все, Бетти. – Леди Эмми дотянулась дрожащей рукой до головки Гейл и погладила стриженые волосы девочки. – Она – все, что осталось от Гарта.

– Хоть вы на струнах моего сердца играть норовите, все равно, не могу я согласиться с тем, что мы должны портить ребенка, – резко заметила Бетти.

Но настоящего осуждения в тоне ее не прозвучало, и Силван поняла, как же тяжело, должно быть, сейчас приходится Бетти. Кому еще ведомо, как больно девочке, потерявшей отца, И кому как не матери хочется побаловать сироту. Но Бетти – женщина трезвая, практичная, и виды на будущее у нее тоже реальные: Гейл, как внебрачной дочери герцога, нелегко придется. И, значит, девочке понадобится и сила воли, и твердость духа.

Гейл же поглядела на Ранда, подождала, что он скажет, и расстроилась.

– Дяде Ранду не нравится.

– Да не думай ты про это, конечно, нравится ему. – Силван двинула локотком в ребра супруга. – Просто, видишь ли, мужчины долго привыкают к чему-то новому. Не сразу, а через несколько дней.

Придя в себя после неожиданной атаки, Ранд поспешно заявил:

– Не надо мне нескольких дней. Очень нравится. Прелесть просто.

– То-то же, – предостерегающе сказала Силван. – Но смотри, он к тебе теперь с поцелуями полезет. Вот увидишь, в затылок целовать будет. Со мной он все время так проделывает.

– Ну, с тобой-то это немного иначе, – замурлыкал Ранд ей на ухо.

И опять получил локтем под ребра. Так что только поморщился.

– Путешественники наши с дороги проголодались, полагаю, а лорд Ранд вообще загрустил. Пойдемте, мисс Гейл, поможете мне чай приготовить. – Бетти распахнула дверь и стала дожидаться дочери.

– А мне не хочется. Дядя Ранд только-только приехал, да еще с тетей Силван, и я про Лондон послушать хочу. – Что-то в позе матери и в ее лице подсказало девочке, что она заходит чересчур далеко, потому что Гейл сменила тон и жалобно заканючила:

– Ну, можно я тут побуду, пожалуйста?

– Может, в самом деле, а, Бетти? Пусть бы… – Одного короткого взгляда Бетти оказалось достаточно, чтобы леди Эмми оборвала свою речь на полуслове.

– Ну, – сказала Бетти, глядя на Гейл. Девочка еле-еле волочила ноги, обратив глаза, в которых выступили слезы, на Ранда и Силван, но ни тот, ни другая не оказались столь безрассудны, чтобы перечить Бетти. Когда дверь за ними закрылась, леди Эмми вздохнула.

– Тяжело. Я хотела, чтобы Бетти вышла за Гарта. Даже если бы венчание было тайное, все равно все прочие дела сильно упростились бы.

– И все равно Гейл должна повиноваться матери, – сказал Ранд.

В разговор вступила тетя Адела.

– Ребенок совсем одичал, от рук отбился бегает без присмотра полдня. Ее гувернантка не знает, где она, а я вам говорю, что ни одной барышне не следует предоставлять столь безоглядную вольность, тем более если речь идет о дочери герцога.

– Да на вид с ней вроде все в порядке, но вот только, замечаю я, она в последнее время то сидит задумавшись, уставившись в пустоту, то плачет. Потому она и пропадает, мне так кажется, – сказала леди Эмми. – Прячется, когда совсем уж затоскует по отцу.

– Теперь здесь мы с Силван, – сказал Ранд. – Поможем. Силван все знает про горе и утраты.

Силван только поглядела на него, но он как раз принимал бокал с бренди у тети Аделы и не обратил внимания на ее взгляд. Что он знает про это?

Подталкивая его к креслу, тетя Адела спросила:

– Не желаете ли присесть, ваша милость?

– Нет, спасибо, тетя. – Ранд потер поясницу. – Насиделся за трое суток. Больше не хочется.

Тетя осторожно поинтересовалась:

– А Джеймса в Лондоне ты видел? Ранд виновато вертел в пальцах бокал.

– Я собирался, но как-то времени совсем не оказалось.

– Не было времени повидаться с кузеном, которого ты не видел уже шесть недель?

Ранд на это ее замечание только ухмыльнулся.

– По-моему, он еще не оправился от радости, что наконец вырвался из поместья.

Тетя Адела насупилась.

– Ты к нему несправедлив. И плохо ему тут не было.

– Плохо ему, тетя Адела, здесь не было, он не грустил. Но и хорошо тоже не было. И в Лондон, во всяком случае, он не развлекаться уехать хотел. – Ранд, вздохнув, отвернулся к окну. – Не стоило Гарту держать его здесь.

– А я была рада, что он его не отпускал, – негромко сказала тетя Адела. – Но я, конечно, только себялюбивая старуха, которой хочется. Чтобы ее сынок был рядом.

– В Лондоне ему лучше, – сказал Ранд. – Он там счастливее. Мы о нем еще услышим. И скоро. Вот увидите.

На входе послышался какой-то шум, и Ранд Умолк. Дверь отворилась, и вошел отец Доналд. С пальто у него капало, он сбросил его, отвесил чопорный поклон в сторону Ранда и Силван.

– Как хорошо, что вы, ваша милость, и вы, ваша милость, вернулись! Хоть вы утешите нас, а мы так нуждаемся в утешении в столь неблагополучный день.

– Я надеюсь, что мы сможем что-нибудь сделать для пострадавших. – Ранд пожал руку священнику. – Но существенные перемены, к сожалению, вне пределов моих скромных сил.

Леди Эмми улыбнулась.

– А, может, Силван еще раз принесет нам удачу. Как-никак, в предыдущий свой приезд она сумела исцелить болящего.

– Что за неудачный выбор слов, леди Эмми! – Викарий был поражен таким кощунством. – Господь Бог исцелил немощи его милости.

– О, разумеется. – Тетя Адела попыталась сгладить неловкость и умерить потрясение священника. – Леди Эмми хотела лишь сказать, что Силван явилась орудием исцеления в руке Божией.

– Любопытная теория, леди Адела, – его преподобие Доналд натянуто улыбнулся Силван.

– Какая там теория, – сказал Ранд. – Если бы Силван не верила в меня, я бы так и остался безвольной тряпкой, дохлым рыбьим хвостом.

– Это уж ты чересчур, – не согласилась тетя Адела.

Подойдя к Силван, он взял ее руку и с утонченной почтительностью поднес ее ладонь К своим губам.

– Нисколько.

– Молодоженам простительно откровенное выражение своих чувствований, не правда ли? – Духовное лицо потупило очи долу. – Это и в самом деле очаровательно, леди Эмми, но я надеюсь, что вы простите меня за мою бесцеремонность – дело в том, что моя обувь вся в грязи и мне пришлось оставить ее у порога. Не мог же я пренебречь своим долгом и не приветствовать прибытие его милости. Кстати, и жену свою мне надо забрать.

– Ерунда какая, ваше преподобие, вы еще извиняетесь, – сказала леди Эмми. – Входите, садитесь и грейте ваши ноги – камин горит. Скоро принесут чай, а вы нам расскажете новости. Осталось хоть что-то от урожая?

Его преподобие Доналд стал устраиваться рядом со своей супругой.

– Я не высовывалась, – дрожащим голосом поспешила заявить Кловер.

У нее был такой виноватый вид, что Силван едва не застонала, но викарий отечески похлопал жену по руке. – Ладно, ладно. – Вытянув руки к огню, он сказал:

– Десница Божия выкосила широкую полосу, прошедшую через самое сердце Малкинхампстеда и здешних людей. Так тяжело видеть столько пришедших в уныние и сокрушившихся сердцем мужчин и женщин.

– Полагаю, многим придется перебраться в город. – Тетя Адела налила себе хересу. – Я тоскую по старым добрым временам, когда они с голоду умирали, но им и в голову не приходило куда-то уезжать.

– Это ты чушь говоришь, Адела, и ты это знаешь, – сказала леди Эмми.

Тетя Адела залпом проглотила свой херес.

– Я знаю.

На миг настала глубокая, всеобъемлющая тишина, ознаменовавшая собой событие исторического значения – тетя Адела согласилась с леди Эмми. У леди Эмми был такой вид, словно она аршин проглотила, а Ранд заговорщически переглянулся с Силван, и они улыбнулись друг другу.

– Нищие всегда будут с нами, – сказал священнослужитель. – Им просто должно покориться своей участи, смириться с нею.

– Но почему они должны смиряться с участью, если, стоит им только немного захотеть, они сумеют изменить ее на лучшую? – спросил Ранд.

Викарий выслушал сие святотатство с постной миной.

– Ваша милость, я знаю, что есть придерживающиеся подобных воззрений, но это и нехорошо, и не отвечает тому суждению, которого по традиции держится церковь.

– Мир меняется, ваша преподобие, – сказал Ранд.

– Истина Божия – вечна, ваша милость. Силван всегда было невыносимо слушать, как люди Божий коверкают слово Божие в угоду собственным убеждениям и верованиям, да еще пользуются своим высоким положением для, снискания власти и уважения. И, не выдержав, она жарко заспорила:

– Если бы мы только традиции держались, то мой отец никогда бы не выбился в люди. А он, несмотря на свое низкое происхождение, сумел занять в обществе достойное место.

Ранд кивнул.

– Какое счастье! Иначе ты никогда бы не попала в высший свет, не отправилась бы в Ватерлоо, не научилась бы навыкам медсестры и, следовательно, не приехала бы в Клэрмонт-курт и не вышла бы за меня замуж.

Рад хитро поглядывал на нее, И улыбка у него была такой самодовольной, что Силван захотелось сбить с него спесь, и она ехидно бросила:

– За это благодари Господа Бога – и моего отца.

Ее язвительность нимало не умерила веселья на лице Ранда, а леди Эмми сказала:

– Милая, вы с Рандом сейчас – ну, точь-в-точь, как мой дорогой супруг со мною.

* * *

Милый, ты же знаешь, что мне вовсе не хочется быть такой матерью, Которая вмешивается в дела своих детей.

Отвернувшись от залитого солнцем окна в своей бывшей спальне, Ранд пустыми глазами глядел на леди Эмми. Она стояла в дверном проеме словно в раме портрета, и встревоженно глядела на него. Что-то слишком часто она изображала такую озабоченность на своем лице с тех пор, как он вернулся домой вместе с Силван, а прошло с тех пор меньше месяца. До сих пор Ранд удачно избегал всяких разговоров, но теперь, он чувствовал, уклониться не удастся – Дорогой?

– Да, мама?

Леди Эмми сделала несколько неуверенных шажков вперед.

– Я тебе мать и не могу не беспокоиться. Как у тебя с Силван? Все ли ладно?

От неожиданности он даже заморгал, потом оперся на подоконник и знаком попросил ее присесть, указав на единственный стул, остававшийся в комнате, которую решено было обставить по-новому.

– А почему ты об этом спрашиваешь? Теребя кружевную косынку на шее, леди Эмми пристроилась на краешке сиденья.

– Силван такая подавленная.

Она не сказала ему ничего такого, о чем бы он и сам не знал, но Ранд попытался разыграть недоумение.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Она проводит много времени с Аделой и мной, делая вид, и не без успеха, что ее мало что интересует, кроме вязания. Даже Адела готова признать, что Силван ведет себя как истинная леди. А если она не сидит с нами за вязанием, то или советуется с Бетти насчет меню, или же старается исчезнуть, чтобы побыть с Гейл.

Потирая глаза руками, Ранд произнес:

– Подавленная. Да, то самое слово. Очень к ней подходит.

– И вид у нее усталый.

– Кошмары ее мучают. Те самые страшные сны, про которые она ничего говорить не хочет, а когда он спрашивает, она не признается. Утверждает, что нет у нее никаких кошмаров.

– И если бы мне не удалось как-то подслушать, как Силван и Гейл хихикают вместе, я бы подумала даже, что нет больше той веселой и смелой девушки, которая к нам явилась когда-то. И это наша вина.

Ранд стиснул зубы и поглядел на пустую стену перед собой. Да, веселый бесенок, так очаровательно поддразнивающий его, исчез. И нет больше той отважной девушки, что спасала несчастного калеку наперекор его собственной воле. На ее место явилась леди с потупленными глазами и приличными манерами.

– Женщины с фабрики спрашивали про нее. Перт, Лоретта, Чарити – все они тут. Даже Нанна разъезжает на повозке, запряженной пони, чтобы показать, как она ловко управляется со своими костылями. А Силван не хочет с ними встречаться.

– Не хочет?

– Ну, может, она так напрямую и не отказывается, но до нее им никак не добраться. А женщины обижаются. Они бы хотели поблагодарить ее за исцеление, а ей как будто их благодарности совсем ни к чему, Она не понимает или не хочет понять, что такое ее поведение – это как знак неуважения.

Ранд не знал, что сказать, только водил глазами по пустой комнате. Кровать вынесли. Ни единого следа от былого владельца не осталось, только единственный стул торчит посреди комнаты. Его имущество перенесли в герцогские покои этажом выше. Точно так же поступили и с вещами Силван. Комната, казалось, скучала по хозяину, и Ранд иногда заходил сюда, чтобы побыть какое-то время в одиночестве.

– А почему ты с Силван сама об этом не поговоришь? Я уверен, она бы тебя послушала.

– Я подумала, что лучше это сделать тебе. Потому что, дорогой мой, я не хотела тебе ничего говорить, но, – леди Эмми провела рукой по волосам, избегая глядеть в глаза сыну, – ты тоже выглядишь каким-то тихим и задумчивым.

– Ты должна радоваться, что я наконец-то стал серьезным.

– Знаешь, – робко улыбнулась леди Эмми, – я даже тоскую иногда по тем дням, когда ты бил окна.

Он изумленно поглядел на мать. Она раскрыла руки, и он упал в ее объятия, потом опустившись подле нее на колени, положил голову на ее плечо.

– Мама, она мне не доверяет.

– Ты ее винишь? После того, как ты ее из дому выгнал?

Ранд откинулся назад и поглядел матери в лицо. Он знал, что мать не одобряла его поступка, но она ему никогда не напоминала об этом и совсем не упрекала. Только советовала поскорее вернуть жену домой. Наверное, она дожидалась, когда подвернется удобная минута, потому что теперь ее карие глаза смотрели расстроенно, даже укоризненно. Он попробовал пуститься в объяснения, как-то оправдать свой поступок.

– Она сама бы не уехала. Я пробовал уговорить ее, я говорил, что ей надо уезжать, что тут опасно, но она не хотела.

– Нет. Конечно, она не уехала бы. Тебе ведь тоже угрожала та же опасность. Как ты думаешь, что можно сказать про женщину, способную бросить мужчину наедине со злом?

– Умная.

– Трусливая, – поправила леди Эмми.

– Я действовал так ради ее блага.

– Ради ее блага? – Леди Эмми топнула ногой. Голос ее звенел от негодования. Ранд никогда не видел свою обычно тихую и мягкую мать такой разгневанной. – Ты что, для этого жену брал? Чтобы беречь ее, хочет она того или нет?