Текст книги "Искусство французского поцелуя"

Автор книги: Кристин Хармел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Эмма, у тебя точно все хорошо? – наконец спросил Гейб.

Я кивнула.

– Aгa.

– Я в самом деле думаю, что ты очень храбрая.

– Спасибо.

– И глупая.

Я наморщила нос. Конечно, он не мог не съязвить!

– У меня не было выбора.

– Рано или поздно Гийом сам бы спустился, – тихо сказал Гейб.

– Откуда тебе знать? – возразила – Может, я спасла ему жизнь!

– Знаешь, он не такой уж и безумец, каким кажется. Просто любит привлекать к себе внимание.

Я ничего не ответила и снова посмотрела в окно. Психоаналитик нашелся!

– Как прошло свидание? – непринужденно спросил Гейб, когда мы въехали на кольцо вокруг Триумфальной арки.

Кровь снова прилила к моим щекам. Я заморгала.

– Не твое дело!

А что я должна была ответить? Признаться, что свидание закончилось катастрофой? Что Эдуард был само совершенство, пока не проявил свою шовинистическую сущность? Я посмотрела на Триумфальную арку, такую большую, величественную, сияющую ярким светом, и попыталась не обращать внимания на Гейба.

– Ты права, не мое, – Мы остановились на светофоре, и Гейб окинул меня внимательным взглядом. – Тебе очень идет это платье.

Вот так номер! Опять издевается, да?

– Спасибо, – пробормотала я. У меня было ощущение, что я не уловила какой-то шутки, понятной только своим.

– Я серьезно.

– Мм…

Ну и как его было понимать?

Мы молча проехали по запруженным Елисейским Полям. Гейб заговорил только на авеню Франклина Рузвельта.

– Как насчет интервью с Гийомом? – спросил он, когда на горизонте справа возникла Эйфелева башня. – Выручишь меня, Эмма?

А, так вот чего он добивался! Вот зачем хотел меня подвезти и сделал мне комплимент! Ясно как божий день. Неужели он подумал, будто я растаю и позволю ему донимать своего клиента? Вот еще!

С другой стороны, раз мне хватило ума разгадать его скрытые мотивы, почему я так расстроилась?

– Я же сказала, что постараюсь выкроить для тебя время, – устало ответила я, глядя в окно.

Мы проехали мимо въезда в туннель, где разбилась принцесса Диана, и мне, как всегда, стало немного грустно.

– Да, но презентация уже в следующую субботу. Давай назначим интервью на вторник? Вряд ли у Гийома есть какие-то планы.

– Откуда тебе знать?

Гейб из вежливости изобразил легкое смущение.

– Я не знаю точно… Просто никаких концертов и выступлений у него не намечается. Ну, так что? Мне нужно всего полчаса, статья для UPP почти готова. Обещаю не давить на Гийома.

Я несколько секунд разглядывала его лицо, впервые заметив маленький бугорок на переносице – возможно когда-то ему ломали нос – и небольшой шрамик над правой бровью.

– Пообещай, что статья не будет разгромной, – попросила я, стараясь не думать о том, какие у Гейба длинные и темные ресницы.

Мы ехали по левому берегу, до дома оставалось всего несколько кварталов. Признаюсь, поездка на метро была бы куда утомительней, даже, несмотря на бесконечные расспросы Гейба.

Он улыбнулся.

– Ты ведь понимаешь, я не могу этого обещать. Зато могу тебя заверить, что никаких дурных намерений у меня нет. Я просто спрошу Гийома о его последних безумных выходках. И о новом альбоме, и о презентации. Лучшей раскрутки и пожелать нельзя, Эмма. Мое интервью напечатают в сотнях газет.

– Знаю, – недовольно ответила я и попыталась все взвесить. Сколько вреда и сколько пользы может принести такая реклама? Ладно, придется дать согласие на интервью, хотя бы потому, что я уже обещала. – Хорошо. Позвоню тебе завтра и назначу время и место.

Гейб свернул на мою улицу и остановился у тротуара.

– Чудесно! Спасибо тебе, Эмма. А ты придешь?

– Куда?

– На интервью.

– А… – Я расстегнула ремень безопасности. Неужели Гейб решил, что я такая же ненормальная, как Гийом, и оставлю своего клиента наедине с ушлым журналистом? – Разумеется, приду.

– Отлично. Жду с нетерпением.

Я вздохнула. Ну и как тут ответить?

– Спасибо, что подвез.

– Не за что. Нам ведь по пути, – сказал Гейб.

Я скрипнула зубами и вышла из машины.

– Завтра созвонимся, Эмма! – весело крикнул он напоследок и выехал, не обернувшись, на авеню Рапп.

Я проводила его машину взглядом.

Глава 12

Еще несколько дней мы работали сверхурочно, готовясь к презентации. На случай если Гийому опять придет в голову отколоть какой-нибудь номер, мы приняли профилактические меры и разослали в газеты релизы обо всех благотворительных акциях, в которых он принимал участие. В выходные мы с Поппи ходили по магазинам, ели в ресторанчиках и, разумеется, флиртовали в барах с незнакомцами – хотя в субботний вечер Поппи ненадолго меня покинула, улетев на свидание. Как это ни странно, мне было приятно нравиться французам. У меня действительно поднялась самооценка.

Во вторник мы с Гийомом приехали в «Кафе ле Пти-Пон» – здесь мы с подругой ужинали, когда я только прилетела в Париж, – чтобы дать обещанное интервью Гейбу.

– Это ненадолго, – заверила я Гийома, когда мы устроились на террасе. – Может, если умаслим Габриеля Франкёра, он от нас отстанет. – Я слышал, он жуткий тип, – заметил Гийом с чуть ли не веселой ухмылкой.

– Хуже не бывает, – пробормотала я и огляделась.

Большинство посетителей кафе глазели на моего клиента, которому словно и дела до этого не было. Туристы украдкой вытаскивали камеры, остальные фотографировали на мобильные телефоны. Разумеется, в «Бой Банде» я тоже отвечала за своих подопечных на публике, но так и не смогла привыкнуть к чрезмерному людскому вниманию.

– Что случилось? – спросил Гийом, наклонившись ко мне поближе.

– Ничего. – Я покачала головой – Тебе все равно, да? Что на тебя смотрит столько людей?

Гийом огляделся, как будто только сейчас понял, что мы не одни в ресторане.

– А! Да я уже не обращаю внимания.

Он широко улыбнулся и помахал восторженным поклонникам, затем одарил своей великолепной улыбкой меня.

Официант принес нам корзинку с выпечкой, и мы оба заказали cafй au lait – его подали буквально через несколько секунд. Поразительно, как хорошо обслуживают в ресторанах, если обедать с рок-звездой!

– Итак, – заговорила я, когда мы начали пить кофе. – Габриель приедет через двадцать минут. До тех пор надо обсудить некоторые вопросы.

– Как скажешь, прекрасная Эмма, – согласился Гийом, ослепив меня чудесной улыбкой. – А потом, может, снова споем?

Я закатила глаза. Ну и чудак!

– Нет уж.

Он надул губы. Я вернулась к теме:

– Габриель будет спрашивать о твоих последних выходках. Само собой разумеется, ты не должен говорить ему, что был пьян.

Гийом в ужасе отшатнулся.

– Я? Пьян?! Да никогда! – с притворным возмущением воскликнул он.

– Пра-а-а-вильно.

– Я прекрасно знаю, что злоупотреблять спиртным – плохо. – Гийом невинно захлопал ресницами. – Наркотики – тоже плохо.

– Ну-ну. Ты у нас прямо пай-мальчик.

– Пай-мальчик?

Видимо, Гийом не слышал такого выражения.

– То есть ни в чем не виноват.

– А я и не виноват, – сказал он. – Я ведь никому не причинил вреда.

Я задумалась. И правда: все фокусы Гийома вредили разве что ему самому да еще пиар-агентам, которым приходилось расхлебывать за него кашу.

– Эмма, когда ты улыбаешься, глаза у тебя синие-синие, – тихо сказал Гийом, так пристально глядя на меня, что я заерзала на стуле. – Очень красивые. Как два маленьких Средиземных моря.

У меня вспыхнули щеки.

– Спасибо, Гийом. Давай готовиться к интервью. Он наклонился еще ближе, не сводя с меня глаз.

– Ты очень красивая, Эмма.

Сердце забилось у меня в груди как бешеное. Вот ненормальный! И такой обворожительный… Когда на тебя смотрит самый красивый мужчина па свете, пусть и сумасшедший, сердце невольно начинает колотиться.

– Гийом, завязывай, – осадила его я, с ужасом чувствуя, как краснею.

– Завязывать? – смутился он.

Похоже, это выражение тоже не преодолело языковой барьер.

– В смысле, прекращай! Мы тут о делах разговариваем. Не понимаю, при чем тут моя красота.

– Я лишь сказал о том, что у меня на сердце, милая Эмма.

Он ласково улыбнулся, и я с трудом оторвала от него взгляд.

Откашлявшись, я сделала большой глоток кофе и тут же обожгла язык.

– Ну все, – выдавила я, когда пришла в себя, – Скажешь Гейбу, что ты безумно рад петь для столь широкой англоязычной аудитории. Тебе очень приятно, что твоя музыка сближает две такие разные культуры. Песня «Город света» – о поисках любви в Париже, но ты свою единственную и неповторимую еще не нашел.

– Ты неповторимая, Эмма, – перебил меня Гийом.

– Хватит.

– Сердцу не прикажешь, верно?

Он прикрыл мою руку ладонью. Я тут же отдернула ее, как будто обожглась. Гийом заулыбался.

– Будь посерьезней, пожалуйста.

– Хорошо, я абсолютно серьезен, – ответил он, нахмурив лоб.

– Если Гейб спросит о твоих последних выходках – в отеле, в Эйфелевой башне и на канате, – ты рассмеешься и скажешь, что вышло недоразумение, только и всего, – как можно более деловым тоном продолжала я.

– Это и было недоразумение.

– Верно, – кивнула я. – Умница. Объяснишь ему, что в отеле мы просто работали: ты, Поппи и я, причем все в одежде. Башню ты осматривал перед съемками клипа а последний концерт на канате – невинная шутка, которая зашла слишком далеко. Ясно?

– Как скажешь, прекрасная леди.

– Ах да, и еще. Вы с Гейбом французы, но говорите, пожалуйста, по-английски. Чтобы я могла вмешаться, если он задаст какой-нибудь неподобающий вопрос.

– Ради тебя что угодно, милая, – склонив голову, произнес Гийом. – Я исполню любую твою просьбу.

Не успела я ответить, как в «Кафе ле Пти-Пон» уверенной походкой вошел Гейб. Он начал осматриваться в поисках нас, и я мысленно отметила, как здорово он выглядит. На нем были темные джинсы и светло-зеленая рубашка, подчеркивающая цвет глаз – их зеленый блеск за стеклами очков я увидела даже издалека. Меня охватила легкая дрожь, и я ущипнула себя за руку, чтобы успокоиться.

Гийом помахал ему, Гейб это заметил и подошел.

– Извините, что приехал чуть раньше, – сказал он, пожав руки Гийому и мне. – Надеюсь, я вам не помешал. А то вдруг вы сговаривались, как отвечать на мои вопросы.

Я смерила его сердитым взглядом. Гийом рассмеялся и погрозил Гейбу пальцем, неодобрительно зацокав языком.

– Какие мы подозрительные!

– Вы что, знакомы? – спросила я.

Почему-то мне казалось, что Гейб не знает Гийома или, может, несколько раз брал у него интервью. Но они вели себя так, словно не раз встречались.

– Скажем, мы старые знакомые, – сухо ответил Гейб, покачав головой.

Он сел за наш столик и заказал «Кир-рояль». – А, пьем средь бела дня? – подметил Гийом, откидываясь на спинку стула и разглядывая свой кофе – Наш человек!

– …сказал алкоголик.

– Он не алкоголик! – вмешалась я в их перепалку, – Что еще за шуточки?

У меня уже начинала болеть голова. Я бросила на Гейба испепеляющий взгляд.

– Верно, – согласился Гийом, явно сдерживая смех, – я не алкоголик. Все последние события… как ты сказала, Эмма? Ах да, недоразумение!

– Это и было недоразумение! – процедила я.

Гейб смерил меня долгим взглядом, но потом, к счастью, перешел к делу.

– Итак, Гийом, – начал он, вооружившись ручкой и блокнотом, – расскажи о своем дебютном сингле, «Город света». Почему ты считаешь эту песню идеальным мостом через океан, к англоязычным странам и их слушателям?

Я облегченно выдохнула, когда Гийом принялся отвечать. Он плел как раз то, что требовалось: язык любви понимают все народы мира, и неважно, в какой стране вы нашли свою любовь, на каком языке в ней признаетесь. Ответ был так хорош, что даже я слушала как околдованная, хотя мы с Поппи сами недавно разжевали Гийому, что нужно говорить.

Последовало несколько вопросов об альбоме, о музыкальной карьере Гийома и о том, почему он так приглянулся англоязычной аудитории.

Вопросы были на удивление безобидные, и я уже почти успокоилась, когда Гейб резко сменил тон:

– Итак, ты утверждаешь, что недавние инциденты – в отеле «Жереми», в Эйфелевой башне и концерт над улицей Банвиля – просто нелепые случайности?

Я громко откашлялась, напоминая Гейбу, что он обещал не давить на моего клиента.

– Да-да, конечно, – ответил Гийом, покосившись на меня. – Вы, журналисты, вечно все понимаете неправильно.

Гейб, поняв, что ему бросили вызов, изогнул бровь и нанес сокрушительный удар:

– Ах, так это мы все неправильно понимаем? – одновременно весело и с досадой спросил он. Я насторожилась. – То есть, по-твоему, это нормально – застрять голым в Эйфелевой башне? Устроить оргию с несовершеннолетними? Напиться или накуриться до такого состояния, что концерт в воздухе на высоте пятнадцатого этажа покажется блестящей идеей?

– Этаж был тринадцатый, – отмахнулся Гийом, – И вообще, все не так. – Я нервно переводила взгляд с него на Гейба и обратно. Пока мой клиент отлично справлялся, отвечал непринужденно и учтиво – словом, идеально. Но тут он посмотрел на меня и ухмыльнулся. – К тому же прекрасная Эмма всегда готова прийти мне на помощь.

Я бросила на него злой взгляд. Да что с ним такое?!

– Ага, может, если бы ты держал себя в руках, ей бы не пришлось ради тебя рушить собственную жизнь.

– А она разве рушит?

– Гийом… – начала было я.

– Ты заставил женщину рискнуть жизнью, чтобы вызволить тебя из глупой переделки! Как, по-твоему, это называется?

– Хватит! – поспешно перебила его я. Гийом все еще ухмылялся, а Гейб явно досадовал. – Это моя работа, не волнуйся.

– Верно, Гейб. Мы же пели дуэтом! Эмме понравилось. Чего ты взъелся? Потому что тебе не с кем петь? Завидуешь?

Гейб сверкнул глазами и быстро заговорил по-французски. Гийом рассмеялся и ответил – не знаю что, но от этого Гейб еще больше рассвирепел и бросил несколько злобных фраз.

– Ребята! – вмешалась я, – Говорите по-английски, пожалуйста!

– Извини, Эмма. Я всего лишь сказал Гейбу, что уважаю тебя.

– А я сказал, что не уважает, – с яростью проговорил Гейб. – Если бы уважал, не стал бы портить тебе жизнь!

– Да ладно, – протянул Гийом, – сдается, жизнь ей портишь как раз ты. Достал уже с этим интервью. – Отчасти он был прав. Я взглянула на Гейба, но Гийом еще не закончил: – И вообще, за несколько минут до твоего прихода Эмма сказала мне, что ты… как это?.. «хуже не бывает»!

Гейб вздрогнул и посмотрел на меня. Я побледнела.

– Гийом! – взвыла я. Он ухмылялся, довольный тем, что разозлил своего противника. – Я вовсе не это имела в виду, Гейб. Просто с тобой иногда трудно иметь дело.

– Я не знал, что причиняю тебе столько беспокойства, Эмма, – тихо проговорил Гейб. – Приношу свои извинения.

Гийом расхохотался.

– «Мне очень жаль, Эмма! Я больше так не буду!»

– Гийом! – вскричала я.

– Не волнуйся, все нормально, – выдавил Гейб, – Просто он ведет себя, как un imbecile!

Хотя последнее слово он произнес по-французски смысл разгадать было несложно.

– Гейб!

Никогда не слышала, чтобы репортер позволял себе так обращаться со знаменитостью.

– Не волнуйся, малышка, – сказал Гийом, испепеляя Гейба взглядом и гладя меня по руке. – Я сам все улажу.

Они опять начали пререкаться по-французски. Гийом ухмылялся, Гейб бросал на него свирепые взгляды, а я безуспешно пыталась их угомонить. Наконец Гийом посмотрел на меня и сказал по-английски:

– Интервью окончено. Я устал. Пора домой. Гейб взглянул на часы.

– Еще пять минут.

– Нет. Похоже, у тебя часы отстали. Верно, Эмма? Я вздохнула и перевела взгляд с Гийома на Гейба – оба напряженно смотрели на меня. Я вдруг почувствовала жуткую усталость.

– Слушай, Гейб, если он говорит, что интервью окончено, значит, оно окончено. Прости.

Он хотел было возразить, но я подняла руку.

– Гийом, мы обещали Гейбу тридцатиминутное интервью, а прошло только двадцать пять минут. Может быть, ты ответишь на последний вопрос?

Гийом склонил голову набок, прикрыл глаза, подумал немного и кивнул.

– Ладно, валяй. Последний вопрос.

– Спасибо, – сухо сказал Гейб. – Ты очень добр. Он посмотрел в свой блокнот, и я приготовилась к худшему. Наверняка сейчас спросит Гийома о его любви к стрип-клубам (пока нам удавалось скрывать это от прессы) или о сплетнях, что ему пришлось пройти курс печения от наркозависимости, прежде чем «KMG» подписала с ним контракт (этого никто не мог подтвердить, даже мы с, Поппи). Однако Гейб непринужденно спросил:

– Гийом, ты со всеми женщинами так же груб, как с Эммой?

Я подавилась кофе и изумленно поглядела на Гейба, а затем на Гийома, который ничуть не обиделся.

– Только с теми, кому это нравится.

Он улыбнулся и подмигнул мне. Я раскрыла рот.

– Чудесно, – проговорил Гейб и встал. – Благодарю за приятную беседу. Статья о Гийоме выйдет в завтрашних газетах. Спасибо за интервью, Эмма. И спасибо вам обоим, что согласились потратить на меня время.

От страха у меня перехватило дыхание.

– Гейб, ты ведь не напишешь ничего плохого? – спросила я, тщетно пытаясь скрыть отчаяние.

Я не понимала, почему все так вышло.

– Статья будет правдивой, Эмма.

Черт! Ничего хорошего эти слова не сулили. Я прекрасно понимала, что в «правдивой» статье Гейб вполне может высмеять полоумного рокера.

Он коротко пожал руку мне, Гийому и отсалютовал, приставив ладонь ко лбу.

– До скорого. Хорошего дня!

Гийом весело и размашисто отсалютовал в ответ. Гейб встал и ушел, не оглядываясь.

Я подождала, пока он выйдет из кафе, и медленно развернулась к Гийому.

– Что с тобой такое?! Ты вел себя как полный кретин!

Он немного обиделся.

– Эмма, не шуми.

– Не шуметь?! Ты только что испортил интервью с журналистом, который работает с газетами всего мира! Нас с Поппи теперь точно уволят.

– Никто никого не уволит, – спокойно ответил Гийом. Он улыбнулся и положил руку мне на плечо. – Не волнуйся, Эмма. Гейб напишет хорошую статью.

– Откуда ты знаешь? – проворчала я, – И вообще, зачем ты это устроил?

Гийом пожал плечами.

– Чтобы поразвлечься.

– Поразвлечься?!

– Ну да. Ты ему явно нравишься, – сказал он таким тоном, словно это было понятно любому дураку. Я удивленно распахнула глаза. – Захотел немного его позлить. Видишь, получилось! Я молодец!

Глава 13

Всю ночь я ворочалась, размышляя о том, что Гейб напишет в своей статье для UPP. Неужели завтра моя карьера рухнет? А карьера Гийома? Поппи хотела меня успокоить, приготовив на ужин пережаренную курицу и напоив меня вином, но я только еще больше разнервничалась.

В семь утра я приехала на работу и сразу включила компьютер, чтобы посмотреть новости «KMG». Готовилась я к худшему: в конце концов, Гийом и отчасти я это заслужили.

На экране появились результаты: 123 заметки о Гийоме за последние сутки; 119 из них были вариациями одной и той же статьи (очевидно, написанной Гейбом и разосланной по всем развлекательным порталам мира). Днем наверняка появятся и другие, американские, – в Нью-Йорке был час ночи, в Лос-Анджелесе – десять вечера, и многие издания еще работали, я собралась с духом, кликнула «читать далее» и стала ждать, пока загрузится первая статья – из австралийской газеты «Сидней морнинг геральд». Автором действительно был Габриель Франкёр. Крупный заголовок гласил:

ЗАГАДОЧНЫЙ РОК-ПЕВЕЦ ДАЕТ ОТКРОВЕННОЕ ИНТЕРВЬЮ НАКАНУНЕ ПРЕЗЕНТАЦИИ ДЕБЮТНОГО АЛЬБОМА!

Я проглотила слюну. Нет, к этому я не готова. Только не сейчас. У меня прекрасная работа. Я влюбилась в Париж и уже начала думать, что смогу прожить без Брета. А теперь из-за Гейба все рухнет.

Я перевела дух и принялась читать:

«Дебютный альбом знаменитого холостяка Гийома Риша попадет на прилавки музыкальных магазинов уже в следующий вторник, а его первый сингл "Город света" взорвал хит-парады Европы, Америки и Австралии. Несмотря на шумиху, поднявшуюся вокруг альбома, и восторженные отзывы критиков ("Роллинг стоун" назвал Риша лучшим европейским музыкантом после "The Beatles"), эксцентричный певец больше известен своими странными выходками, чем творчеством.

Его запирали в Эйфелевой башне (по слухам, без одежды, хотя его агенты это отрицают), он распевал песни, болтаясь на канате между двумя высотками, – иными словами, заурядным музыкантом Риша не назовешь.

"Да, Оззи Осборн может есть летучих мышей, а Пит Венц красить глаза, – сказал певец во вчерашнем эксклюзивном интервью для UPP, – но никто не может быть Гийомом Ришем".

Если не брать в расчет его последние чудачества, Риш, безусловно, талантлив и имеет все шансы на то, чтобы оправдать ожидания "KMG", где его называют новой звездой мирового уровня. Он обладает не только широким вокальным диапазоном – его сравнивают с молодым Полом Маккартни, Крисом Мартином и Джоном Майером, вместе взятыми, – он еще и сам написал все песни для дебютного альбома, который будет называться без затей: "Риш".

«Я чувствую музыку, – говорит певец. – И если я могу облечь свои чувства в форму, которая близка многим людям, то это, наверное, дар?»

Риш – в первую очередь телезвезда и входит в десятку самых завидных холостяков Европы. Актер и плейбой, он известен своими романами с такими знаменитостями, как Дион Деври, Дженнифер Энистон и Кайли Дейн.

Гийом Риш родился в Бретани в семье бухгалтера и домохозяйки и уже в четырехлетнем возрасте начат учиться игре на фортепиано. К семи годам он прекрасно играл на гитаре, трубе, саксофоне и ударных, а в девять написал свою первую песню. Попав в серьезную автокатастрофу, в которой погиб его одноклассник, он два месяца пролежал в больнице. В пятнадцать лет Риш уже выступал в барах и клубах. Накануне семнадцатилетия его арестовали за нарушение общественного порядка, и в камере он познакомился со знаменитым продюсером Николасом Дюселье, лишенным свободы за хранение наркотиков. За тридцать дней, проведенных в камере с новым учителем, Риш окончательно сформировался как музыкант. Его любительские записи впервые прозвучали на французских радиоволнах, когда ему было восемнадцать, а к двадцати у него появилась целая армия поклонников. Теперь, десять лет спустя, Риш наконец-то готов к музыкальному дебюту на мировой сцене.

"Такую возможность нельзя упускать, – считает он, – Язык музыки понимают во всех странах, и если мне удастся объединить людей, говорящих по-французски и по-английски, возможно, это будет еще один шаг к мировой гармонии"».

Дальше говорилось о предстоящих турне Гийома, а также были приведены слова некоторых сотрудников «KMG» о том, как прекрасен сингл «Город света», и что весь мир, затаив дыхание, ждет выхода альбома. В конце Гейб упомянул грядущую лондонскую презентацию, на которой состоится первое появление Гийома на музыкальной сцене.

Несколько минут я молча сидела перед компьютером, не в силах поверить своим глазам. Гейб не только не раскритиковал Гийома (хотя и позволил себе несколько замечаний о его последних выходках), но по сути расхвалил певца и его творчество. И это после их вчерашней перебранки!

Я перечитала статью. Кое-что меня озадачило. Откуда Гейб узнал про детство Гийома, которое прошло в Бретани? Впрочем, никто не делал из этого тайны, и в нескольких биографиях этот факт уже упоминался. Но где Гейб раздобыл сведения о родителях Гийома? О его детских успехах? О тридцати днях в тюрьме? Об этом никто и никогда не писал, а родители Гийома, его сестра и сводный брат еще никому не давали интервью. Поппи сказала, что они очень пекутся о своей личной жизни.

Неужели Гийом рассказал все это вчера, когда они с Гейбом препирались на французском? Для этого у них не было времени, но мало ли, вдруг я что-то упустила…

В любом случае, беспокоиться не стоило. Гейб решил не порочить Гийома, опасность миновала Я могла вздохнуть с облегчением.

В тот день Поппи угостила меня обедом – в благодарность за то, что я каким-то чудом отвела беду, а когда мы вернулись в контору, то нашли в вазе у входа огромный букет белых лилий – моих любимых цветов.

– Интересно, от кого? – радостно спросила Поппи, поднимая цветы и отпирая дверь. Она поставила их на свой стол и открыла прилагающийся к букету конверт. – Наверняка от Поля, с которым я встречалась в субботу. Он такой романтик!

Все еще улыбаясь, она вытащила открытку и быстро прочитала то, что там было написано. Ее улыбка немного померкла.

– Ой, Эмма, прости, – сказала она, протягивая мне конверт, – Это тебе.

Я удивленно прочла открытку.

«Эмме. Красивые цветы для красивой женщины». И никакой подписи. У меня вспыхнули щеки.

– Ну? – с радостным нетерпением спросила Поппи. – От кого они?

Она взяла вазу и перенесла ее на мой стол. Я смущенно поглядела на цветы.

– Понятия не имею.

Надо признать, я питала крошечную надежду, что они от Гейба – в благодарность за интервью. Но это же глупо, да? Журналисты не дарят цветов агентам по рекла ме. А такие журналисты, как Гейб, вообще берут за правило никому не делать приятное, за исключением тех случаев, когда им что-то от тебя надо.

– Да ладно! – улыбнулась Поппи, – Ты наверняка догадываешься.

– Честное слово, нет, – ответила я, – У меня совсем мало знакомых, которые знают, что я тут работаю.

Свой рабочий адрес я никаким парням не давала. Его знали только Гейб, Гийом, сотрудники «KMG», Поппи и моя семья.

– О-о, таинственный незнакомец! – взвизгнула Поппи, – Видишь? Теория французского поцелуя работает!

Мой телефон в тот день звонил несколько раз, и я брала трубку, надеясь услышать голос Гейба, – он бы извинился за вчерашнее и признался, что цветы от него. А может, даже позвал бы меня на свидание – причем не факт, что я бы пошла. Но Гейб так и не позвонил; все звонки были деловые, насчет обслуги, номеров и самолетных рейсов.

Я по-прежнему терялась в догадках, когда в пять вечера снова зазвонил мой телефон. Я нетерпеливо схватила трубку.

– Алло.

– Эмма? Это Брет.

Мое сердце на секунду остановилось. Я не слышала его голоса уже две недели. От знакомого баса меня бросило в дрожь, во рту пересохло.

– Эмма? – повторил он. – Ты меня слышишь?

– Слышу, – дрожащим голосом ответила я. – Откуда у тебя мой рабочий номер?

– От твоей сестры.

Я наморщилась. Дженни не должна была совать нос в мои дела. Впрочем, она всегда совала; с чего бы ей вдруг меняться? – Понятно.

– Ты получила цветы? – медленно спросил Брет. Неожиданно для себя я огорчилась.

– Так они от тебя?

– Конечно, – удивился Брет. – От кого же еще? – Он ненадолго замолчал, а потом, видимо, все понял, – Постой, ты ведь ни с кем не встречаешься?

– А даже если встречаюсь? – дерзко ответила я. Брет помолчал.

– Нет, ты нарочно так говоришь, чтобы меня помучить. И я это заслужил, верно?

С чего он вообще взял, что я его обманываю? Мне даже стало обидно.

– Послушай, Эмма, – начал он, прежде чем я успела вставить слово, – мы должны поговорить. Я хочу тебе кое-что сказать.

– Что?

У меня вспотели ладони.

Брет произнес вкрадчиво и осторожно:

– Я люблю тебя, Эмма. Всегда любил и буду любить. Тогда я просто испугался.

Я вздохнула, не зная, что ответить.

– Брет, ты вышвырнул меня из дома и переспал с моей лучшей подругой.

Я подняла глаза и увидела испуганный взгляд Поппи. «Все нормально?» – беззвучно, одними губами спросила она. Я кивнула.

– Знаю, знаю, – сказал Брет, – Ты не представляешь, как я сожалею о том, что натворил. Это было ужасно глупо и жестоко с моей стороны.

– Да уж, – пробормотала я.

– Пожалуйста, Эмма, давай помиримся! – взмолился Брет, – Приезжай. Твой дом здесь. Позволь мне доказать, что я жалею о случившемся. Я тебя люблю.

Я помолчала. О большем я не могла и мечтать, но почему-то меня не покидало ощущение, что уже ничего не изменишь.

– Я тебе перезвоню, – сказала я и бросила трубку, прежде чем Брет успел ответить.

Поппи тут же заявила, что мы должны отправиться в бар «Дике», выпить сангрии и хорошенько все обсудить.

– Может, все-таки дать ему последний шанс, – пробормотала я, когда мы заказали первый кувшин.

Отчасти я надеялась, что Поппи меня не услышит. Я утопила свой ответ – и всякое самоуважение – в большом глотке сангрии, надеясь поскорее захмелеть. Увы, ничего не вышло.

– Последний шанс?! – вопросила Поппи. Она отпила из своего бокала, не сводя с меня глаз, – Мы ведь это обсуждали, Эмма!

Я опустила глаза и задумалась. Да, это безумие. Да, Поппи – с ее житейской мудростью и теорией одного свидания – последний человек на планете, который мог бы меня понять. Возможно, она права, но иногда сердце подсказывает совсем не то, что говорит рассудок. Я вздохнула и сделала большой глоток сангрии.

– Знаю, по-твоему, я спятила. Но не так-то легко взять и выбросить несколько лет своей жизни.

– Это не ты их выбросила, – напомнила подруга.

– Да, но я не могу так просто уйти… – с трудом подбирала я нужные слова. – Брет говорит, что совершил ошибку. Все мы иногда делаем глупости, почему бы не дать ему шанс исправиться?

Поппи качнула головой.

– Это не глупости, Эмма. Брет бесцеремонно бросил тебя и переехал к твоей лучшей подруге.

Слезы навернулись мне на глаза.

– Я знаю. Но ведь он ушел от нее. Они жили вместе всего пару недель. Может, он растерялся. Может, я слишком давила на него со свадьбой. Может, он был не готов и попросту испугался!

– От страха люди на многое способны, – твердо ответила Поппи, – но порядочные мужчины не бегут чуть что в объятия твоей лучшей подруги.

В зеленых глазах Поппи светилось искреннее сочувствие.

Я загрустила. Плохо, что меня жалеют. Но отчасти я понимала, что Поппи права: я веду себя жалко. И все-таки меня не покидала мысль, что я сама виновата в случившемся и Брет хотел найти в Аманде то, чего не видел во мне. Иначе бы он не переехал к ней так быстро. Возможно, я была чересчур одержима работой. Или слишком усердно тащила его под венец.

– Слушай, – помолчав с минуту, сказала Поппи, – ты счастлива? В Париже, я имею в виду.

– Да, счастлива, – без лишних раздумий ответила я.

– Тебе здесь лучше, чем в Орландо?

Я помедлила. А лучше ли? Тяжело было сравнивать. Я жила здесь совсем другой жизнью. Работа меня бодрила и увлекала, хотя порой действовала на нервы. Но разве это хуже, чем сидеть в конторе с девяти до пяти, днями напролет выполняя одни и те же рутинные действия? Моя личная жизнь в Орландо текла спокойно и неторопливо: я всегда была с Бретом или с тремя закадычным подружками. Здесь мою жизнь устраивала Поппи, я ходила на интересные свидания, а в свободные вечера по пивала сангрию в пещерах. Должна признать, мне было весело.

– Да, – медленно ответила я, впервые осознав это. – Здесь лучше.

– Скажи мне, разве Брет взял хоть несколько выходных, чтобы приехать сюда и извиниться? – спросила Поппи. – Разве он попытался тебя вернуть?

– Нет, – проронила я.

– И ты хочешь пожертвовать этой прекрасной жизнью ради человека, который не потрудился даже приехать? Его хватило на пару жалких звонков!

Я глядела в свой бокал с сангрией так, словно вот-вот увидела бы в нем ответ. Но ведь я уже знала все ответы, верно?

– Нет, не хочу.

Возможно, мне стоит заглянуть в свою душу и перестать напрасно себя винить. Я должна взять пример с Поппи и не позволять другим мною распоряжаться. Хватит быть размазней! В конце концов, на работе у меня это получается. Почему я так не уверена в том, что заслуживаю уважения и в личной жизни?