Текст книги "Искусство французского поцелуя"
Автор книги: Кристин Хармел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
– Большое спасибо за то, что пришли на сегодняшнюю презентацию, она много значит для «KMG». Мы с огромным удовольствием представляем вам дебютный альбом Гийома Риша, который появится в магазинах уже во вторник.
Раздались жидкие аплодисменты, и Поппи немного упала духом. Она явно ждала большего.
– Разумеется, все вы слышали песню «Город света», дебютный сингл Гийома.
На этот раз овации были громче, и кто-то даже радостно завопил. Поппи улыбнулась.
– Вас уже известили, что интервью начнутся завтра. Утром Гийом побеседует с газетчиками, после обеда с тележурналистами. Вместе с материалами вы все получили листок, где указано назначенное вам время. Пожалуйста, за тридцать минут до начала подойдите ко мне или к Эмме, чтобы зарегистрироваться.
Гости покивали, и многие вернулись к своим разговорам, подумав, что Поппи не сообщит им ничего интересного. Я бросила на нее взгляд, она кивнула.
– Что ж, не буду надоедать вам организационными подробностями. Позвольте представить вам виновника сегодняшнего торжества… – Она эффектно умолкла, и репортеры вновь притихли, выжидающе посмотрев на нее. – Леди и джентльмены… Перед вами гордость Франции, Гийом Риш!
Собравшиеся удивленно охнули и захлопали в ладоши. Через секунду занавес поднялся, и музыканты Гийома начали играть первые аккорды «Города света». Зал взорвался аплодисментами и криками. Поппи широко улыбнулась и отступила за кулисы.
– Они от него в восторге! – шепнула она.
– Еще бы! – ответила я, глядя на невероятно сексапильного Гийома в обтягивающих кожаных брюках и черной рубашке – он вышел с другой стороны сцены, держа в руке беспроводной микрофон.
Гийом улыбнулся и помахал гостям.
– Добро пожаловать в Лондон! – крикнул он, чем снискал еще больше оваций. – С нетерпением жду завтрашних интервью!
Он запел первый куплет «Города света», и толпа буквально обезумела от восторга – хороший знак. Я не по наслышке знаю, какой равнодушный народ эти журналисты, ведь им важно быть объективными и судить беспристрастно. Но сегодня они целиком и полностью заглотили музыкальную наживку, брошенную Гийомом; при помощи великолепного баритона, пронзительных текстов и пылких взглядов он мастерски управлял чувствами слушателей.
После «Города света» сразу же началась «LaNuit». Уровень децибел взлетел до невиданных высот, когда до всех дошло, что это первое исполнение одной из новых песен Гийома.
Увидев, как степенные и обычно хладнокровные журналисты сходят с ума, Поппи заключила меня в объятия.
– Все получается!
Я тоже обняла подругу, радуясь не меньше, чем она.
С довольным видом осматривая гостей, я вдруг заметила в дальнем конце зала Гейба. Сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди. Он выглядел прекрасно и очень по-французски: джинсы, голубая рубашка, пиджак темно-серого цвета и черный шарф, чуть взъерошенные волосы и гладко выбритый подбородок. Гейб заметил меня в ту же секунду, что и я его, помахал и сразу вернулся к разговору с каким-то человеком.
Я шагнула влево, чтобы рассмотреть его собеседника, пожилого мужчину с седыми волосами. У меня он точно не регистрировался. Может, Поппи его знает?
– Эй, – я пихнула ее в бок, – с кем это разговаривает Гейб?
Поппи посмотрела в толпу, затем снова на меня.
– А, так все дело в Гейбе?
У меня вспыхнули щеки.
– То есть?
– Он тебе нравится! – Поппи широко улыбнулась и не стала ждать моего ответа: – Иногда от него много хлопот, но он хороший парень. Да и выглядит обалденно, признаюсь.
Я смутилась и опустила глаза. – Да, наверное, хотя… Так ты знаешь, с кем он разговаривает?
Поппи наклонилась вбок, чтобы получше разглядеть незнакомца, а когда выпрямилась, вид у нее был обеспокоенный.
– У нас могут быть неприятности. Это отец Гийома, – тихо произнесла она. – Вот черт! Я же просила его не разговаривать с журналистами! С какой стати он болтает с Габриелем Франкёром?!
– О нет, – мрачно сказала я.
– Сходи-ка к ним и разберись.
Я кивнула, с тревогой посмотрела на Поппи и начала пробираться сквозь толпу. Не успела я подойти, как отец Гийома хлопнул Гейба по плечу, взглянул на меня и ушел.
– Привет, Эмма! – тихо поздоровался Гейб, чмокнув меня в обе щеки, и повернулся к сцене, где Гийом проникновенно пел «La Nuit».
Музыка была волшебная, и все в зале завороженно слушали. Кроме Гейба. Новая песня его не волновала – ну да, уж лучше в это время поболтать с человеком, которого мы всячески старались от него оградить.
– Привет, – шепнула я, стараясь не мешать стоящим рядом журналистам. Мне не хотелось отвлекать их от безупречного – пока – выступления. – Как добрался?
– Хорошо, – ответил Гейб. Он посмотрел на сцену, затем снова на меня и улыбнулся. – Спасибо.
– Ты опоздал, – сказала я и тут же пожалела об этом: мои слова прозвучали как упрек.
– А ты заметила?
Я откашлялась и как бы невзначай спросила:
– Ты разговаривал с отцом Гийома?
Гейб замешкался, но вид у него был нисколько не виноватый.
– Да.
– А ведь Поппи просила его не разговаривать с журналистами! – проворчала я, бросив на Гейба сердитый взгляд.
Тот удивился и даже немного обиделся.
– Я вроде бы не простой журналист.
– То, что мы с тобой целовались, еще не значит, что тебе все дозволено! – понизив голос, сказала я.
Гейб опешил.
– Нет, конечно, Эмма!
Прежде чем я успела ответить, «La Nuit» подошла к концу, и Гийом заговорил:
– Огромное спасибо! Мне очень приятно петь для вас. А сейчас я исполню еще одну песню, третью из альбома, которая скоро выйдет вторым синглом. Я назвал ее «Красавица» и сегодня посвящаю ее Эмме, моему агенту по рекламе, которая всегда готова прийти на помощь. Надеюсь, ты улыбаешься, Эмма.
Я изумленно открыла рот, и музыканты заиграли быструю песню о безответной любви к девушке из другой страны. Когда несколько журналистов с любопытством посмотрели на меня, я покраснела.
– Надо же, как мило, – сказал Гейб. – Твоя рок-звезда еще и песни тебе посвящает!
Я удивленно на него посмотрела и выдавила:
– Он не моя рок-звезда!
– Между вами что-то есть? – пристально поглядев мне в глаза, спросил Гейб.
– Что?! Нет!
– Тогда почему он посвящает тебе песни?
Вопрос, надо признать, был разумный. Увы, ответа я не знала.
– Понятия не имею!
Гейб скорчил недовольную гримасу и промолчал.
Я откашлялась и отвела взгляд, надеясь, что он сменит тему. Несколько секунд я рассматривала репортеров – почти все они восхищенно улыбались, слушая Гийома. В камерной обстановке его обаяние действовало особенно сильно, и я точно знала, что половина журналисток сегодня лягут спать влюбленными по уши.
– На какое время у тебя назначено интервью с Гийомом? – спросила я, когда музыканты заиграли тише.
Мне хотелось поговорить на менее щекотливые темы. Но, посмотрев налево, Гейба я не увидела. Он куда-то исчез.
В завершение концерта Гийом ослепительно улыбнулся, помахал рукой и крикнул:
– До скорой встречи!
Он ушел за кулисы, и я вспомнила, что мне некогда волноваться из-за Гейба: надо было проводить Гийома к журналистам.
Поппи ждала меня за сценой.
– Ну? Что сказал Гейб?
– Ничего.
Я отвела глаза.
Она удивленно взглянула на меня и пояснила:
– Я вообще-то о том, почему он разговаривал с отцом Гийома.
– А… ну да. Он не объяснил.
– Странно, – пробормотала Поппи.
В эту минуту из-за кулис вышел Гийом с зачехленной гитарой.
– Я готов к новым подвигам, леди! Как вам мои песенки?
– О, Гийом, они потрясающие! – воскликнула Поппи.
– Merci beaucoup, mademoiselle, – с легким поклоном проговорил Гийом и обратился ко мне: – Et toi? Тебе понравился концерт, Эмма?
– Да, Гийом, ты молодец.
– А посвящение? Что скажешь?
– Ну… – Я не сразу нашлась с ответом – Было очень-очень мило с твоей стороны, Гийом. Большое спасибо.
– Ты красавица, – сказал он, сверля меня взглядом.
Я посмотрела на Поппи – та не сводила глаз с Гийома.
Я кашлянула.
– Э-э, да, спасибо… Ну что, идем по журналистам?
– Ты первая! – весело сказала Поппи, подливая масла в огонь. Она перевела взгляд с меня на Гийома и протянула ему руки. – Давай унесу гитару.
Гийом безропотно отдал Поппи инструмент, а я показала ей язык.
Примерно двадцать минут я водила Гийома от одного журналиста к другому. Все они надели беджики с надписью «Здравствуйте, меня зовут…», на которых значились их имена и названия газет или телеканалов. Поначалу я немного волновалась, ведь наступило время представить людям настоящего, живого Гийома и при этом скрыть, что настоящий Гийом – буйный сумасшедший.
Но свершилось чудо: он вел себя абсолютно нормально. Пожимал руки мужчинам, с англичанами беседовал о футболе, с американцами – о своих поездках в Штаты, а со всеми остальными – о любви к музыке. Заговаривая с женщинами, Гийом включал обаяние на полную катушку: болтал, смеялся и флиртовал так, словно это его ремесло. Впрочем, так оно и было.
Наконец, когда Гийом пожал руки всем журналистам, а Поппи ушла беседовать со знакомой телеведущей из Англии, мы с Гийомом подошли к его отцу, который стоял у барной стойки в конце зала и пил красное вино.
– Эмма, ты еще не знакома с моим отцом? – спросил Гийом по пути к бару.
Я покачала головой.
– С удовольствием вас познакомлю.
Его отец был среднего роста, подтянутый, с худыми дрожащими руками и ярко-зелеными глазами на морщинистом лице. Заметить сходство между отцом и сыном было нетрудно: такие же яркие глаза и копна темных волос, хотя волосы отца уже посеребрила седина. Гийом что-то сказал ему по-французски, потом я услышала свое имя.
– Oui, oui, enchantй, – дружелюбно сказал старик, наклоняясь, чтобы расцеловать меня в обе щеки.
– И мне очень приятно, – с улыбкой ответила я, – Я так рада, что работаю с вашим сыном.
– Он… как это… очин хороши-ий. Очин большой талант.
– Да, вы совершенно правы. Он чудесный. Старик кивнул и улыбнулся.
– Merci beaucoup.
Потом он снова заговорил по-французски, но Гийом, сообразив, что я ничего не понимаю, перешел на английский.
– Тебе понравился концерт? – медленно спросил он отца.
– Oui, oui. Это быть идеально.
– Спасибо, пап. А вечеринка как?
– Очин, очин мило, – с трудом произнес отец.
Мне было странно наблюдать за их разговором. Гийом выглядел таким… нормальным.
– Гийом, – медленно сказал старик, – Я говорить Габриель, когда ты пел. Он… как это… волноваться за тебя.
Я резко обернулась к Гийому.
– Что? Он имеет в виду Габриеля Франкёра? – изумленно спросила я, – Он его знает?!
Старик хотел было что-то объяснить, но Гийом его перебил:
– Скажем так, мы с Гейбом давно знакомы.
Я растерялась. Да, вчера я узнала, что Гейб родом из Бретани, но ведь это огромная область! Мне и в голову не приходило, что они с Гийомом могли там познакомиться. Я хотела задать еще несколько вопросов, но как раз в эту минуту к нам подлетела Поппи, ведя за собой привлекательного брюнета.
– Гийом! – радостно затараторила она, не догадываясь, что помешала нашему разговору. – Позволь представить тебе Вика Винсента, главного лондонского ди-джея и одного из тех, кто продвигает твой альбом на радио. А еще он мой старый школьный приятель.
– Не нравится мне слово «старый», Поппи, – безупречным диджейским басом проговорил Вик. – Но я в самом деле поддерживаю твои начинания, Гийом. Ты молодец!
Он хлопнул Гийома по спине.
– Спасибо, – учтиво ответил тот и немного попятился.
Он не любил, когда его трогали, – если, конечно, сам этого не добивался. Впрочем, прикосновений он добивался от женщин, а не от помпезных диджеев мужского пола.
Я шепнула ему на ухо:
– Ну, закругляемся?
Гийом кивнул. Я огляделась в поисках его отца, но тог куда-то пропал. Да что это за фокусы с исчезновениями?
– Где твой папа? – спросила я Гийома.
Он осмотрелся и пожал плечами.
– Не знаю. Да ты не волнуйся, он не заблудится. Сегодня тебе надо думать только обо мне.
Глава 16
Интервью на следующий день прошли безупречно. Гийом прекрасно держался, от чего мне было не по себе. Я начинала думать, что он неспроста изображает пай-мальчика, и невольно готовилась к очередной проделке. Но пока все шло хорошо. Мы с Поппи по очереди ходили на интервью, снова и снова выслушивая его рассуждения о том, как это здорово – строить музыкальный мост между Францией и англоязычными странами.
По просьбе тележурналистов Гийом несколько раз спел а капелла и без конца флиртовал с женщинами – все они, независимо от возраста и профессионального опыта, за пять минут превращались в хихикающих школьниц. Он выглядел потрясающе, вел себя очаровательно и казался собранным и спокойным – само совершенство.
– Он такой душка! – пролепетала журналистка из «Дейли базз», выходя из комнаты для интервью.
– Он сексуальнее Джастина Тимберлейка, Джона Майера и Адама Левина, вместе взятых! – воскликнула музыкальный критик из «Орландо сентинел». – И боже мой, он поцеловал меня в щечку! Я больше никогда не буду умываться! – Какой очаровательный юноша, – сказал краснолицый репортер из «Эдвокейт» и добавил: – Похоже, я влюбился.
Мы с Поппи решили отметить наш успех в гостиничном ресторане: поужинать и распить бутылочку вина. Большинство журналистов уезжали утром, после плотного завтрака и очередного неожиданного выступления – Гийом решил спеть акустическую версию «Города света». Затем мы должны были проводить его на поезд «Евростар», отбывающий в двенадцать минут пятого. Словом, если до конца вечера ничего плохого не случится, презентация пройдет без сучка, без задоринки. Нам в это пока не верилось.
После ужина Поппи зевнула и сказала, что хочет спать. А я-то надеялась, что теперь, когда основная часть презентации позади, она будет не прочь прогуляться по Лондону! Поппи оставила номер своего мобильного начальнику охраны – на случай, если возникнут какие-либо проблемы. А мне пришлось коротать остаток вечера в одиночестве, валяясь на необъятной кровати и глядя платные киношки по телевизору.
Через полчаса я уже умирала от скуки, бесцельно листая каналы с выключенным звуком. Почему-то я думала о Гейбе и расстраивалась, что не смогла толком с ним поговорить. Он умудрился без моего ведома изменить время интервью, и, пока Гейб был в комнате для прессы, я обедала.
А может, позвонить ему? Нет, не стоит. Что я скажу? И все-таки очень странно, что в девять вечера я сижу одна в гостинице незнакомого города, когда Гейб в нескольких этажах от меня. Все мои мысли сводились к одному: я ужасно хотела снова его поцеловать.
Увы, он такого желания явно не испытывал. Иначе позвонил бы, верно? «А может, – зашептал самонадеянный голосок у меня в голове, – он просто использовал тебя, чтобы подобраться к Гийому?» Нет, неправда!
В эту минуту зазвонил внутренний телефон. Я испуганно обернулась на звук. Быть такого не может! Неужели Гейб? Это должен быть Гейб! Больше-то некому. Я с замиранием сердца взяла трубку.
– Эмма?
Взволнованный голос принадлежал не Гейбу, а Поппи.
– Привет, – удивленно сказала я. – Что такое? Ты у себя?
– Э-э… не совсем. Вообще-то я в городе.
– В городе?! Ты же говорила, что идешь спать!
– Прости, что не сказала сразу… Я вроде как на свидании.
– Что?
Потрясающе! Она строит романтические козни даже по другую сторону Ла-Манша!
– Ну да. Извини. Не хотела делать из мухи слона.
– Ты вроде встречаешься только с французами, – растерянно сказала я. – Как же твоя теория французского поцелуя?
– Э-э… я забыла тебе сказать, что Даррен по-прежнему живет в Лондоне, – едва слышно проговорила Поппи.
У меня отвисла челюсть.
– Даррен?! Твой бывший, чью куклу ты исколола булавками?
– Ну да, – сдавленно призналась Поппи – Мы с ним немного поговорили…
– О… Что значит «поговорили»? Как… влюбленные? Тишина.
– Может быть, – пискнула Поппи.
– А что пишут твои психологи насчет свиданий с бывшим, который разбил тебе сердце?! – с упреком вопросила я.
– Наверное, они этого не одобряют. Но нельзя же верить всему, что написано.
Я на секунду отняла трубку от уха и изумленно на нее посмотрела. Поппи все это время что-то тараторила.
– …в общем, мне очень неприятно это говорить, но только что звонил охранник отеля. Насчет Гийома.
Я застонала.
– Что на этот раз?
– Похоже, у него в номере идет вечеринка. Громкая музыка, все такое… – Поппи вздохнула. – Я уже еду тебе на выручку. Знаю, ужасно об этом просить, но не могла бы ты сходить наверх и усмирить Гийома, пока он что-нибудь не натворил? Я приеду в лучшем случае через полчаса.
Я закрыла глаза и перевела дух.
– Да, конечно. Я схожу. Не волнуйся.
– Эмма, ты прелесть! – воскликнула Поппи. – Я твоя должница! Приеду, как только смогу.
– Спасибо, – пробормотала я и выдавила улыбку, надеясь, что она услышит ее по телефону. – Удачи с Дарреном!
Ворча себе под нос, я скинула одеяло, натянула джинсы, потрепанную футболку с фотографией «The Beatles» и старые черные балетки, которые носила вместо домашних тапочек. Затем привела себя в более-менее человеческий вид: нанесла на щеки немного румян, подкрасила ресницы и губы. Засунув ключи от номера в задний карман джинсов, я поплелась к лифту.
Когда лифт открылся на верхнем этаже, я действительно услышала громкую музыку, доносящуюся из номера Гийома.
– Неужели нельзя хоть одну ночь держать себя в руках? – вслух возмутилась я, добавив пару непечатных слов.
Мне пришлось трижды постучать в дверь – на третий раз со всей силы, – прежде чем она распахнулась, и на пороге возник Гийом в одних джинсах и с бокалом шампанского в руке. Волосы у него стояли торчком, на подбородке уже появилась щетина. Я оторвала взгляд от его тела и со вздохом посмотрела ему в глаза. Надо признать, это далось мне с трудом, учитывая твердость и впечатляющий рельеф его грудных мышц.
– Привет, Эмма! – с ослепительной улыбкой воскликнул Гийом, – Ты ко мне в гости?
– Нет, не в гости. – Я поглядела на него с упреком. – Слушай, Гийом, я тебя очень прошу не закатывать вечеринок в отеле, битком набитом журналистами!
– Вечеринок? – переспросил Гийом, повертел бокал с остатками шампанского и залпом его осушил – Chйrie [24]24
Милая (фр.).
[Закрыть], я тут вообще-то один.
Я посмотрела на него с недоверием. Быть такого не может: король вечеринок и рок-певец развлекается в одиночку под грохочущую музыку, угощаясь шампанским!
– Перестань, Гийом. Я не нотации пришла читать. Просто отправь всех девочек, которые у тебя собрались, домой, пока не поздно.
– Эмма, честное слово, – сказал Гийом, глядя мне прямо в глаза, – я здесь один. Клянусь жизнью.
Я пристально на него посмотрела и, когда он не отвел взгляда, пожала плечами.
– Что ж, как знаешь, – сказала я, не поверив ему, – Но ты не мог бы убавить музыку? Соседи уже звонили охранникам.
Гийом долго молчал, глядя на меня, а потом ушел в номер, бросив меня на пороге. Я ждала целую вечность, но музыка не стихала и Гийом не возвращался. Я подождала еще. Посмотрела по сторонам – нет ли рядом кого-нибудь, кто может подумать обо мне плохо, – открыла дверь настежь и двинулась по коридору в поисках Гийома (или хотя бы регулятора громкости на стереосистеме, которая в данный момент оглушительно завывала голосом Мика Джаггера).
– Гийом! – крикнула я сквозь музыку. Длинный коридор люкса привел меня в гостиную. – Куда ты подевался?
Тут из-за угла выскочил Гийом, напугав меня до полусмерти. Я подпрыгнула на месте, а он улыбнулся и протянул мне бокал шампанского.
– Ты что делаешь?! – вопросила я, устало поглядев на бокал, в котором гипнотически мерцали пузырьки.
Гийом снова попытался всучить мне шампанское.
– Пей, Эмма! – весело сказал он. – Давай тост!
– Слушай…
– Администрация отеля подарила мне две бутылки чудесного шампанского. Дело твое, конечно, но если ты со мной не выпьешь, придется мне убрать их в одиночку.
– Гийом…
На этот раз он перебил меня даже прежде, чем я успела закатить глаза:
– А ты ведь знаешь, что бывает, когда я напьюсь, oui? Поэтому, если хорошенько подумать, это в твоих инте ресах. Чем больше выпьешь ты, тем меньше достанется мне.
Я хотела возразить, но слова застряли у меня в горле. Вообще-то он был прав, тут уж не поспоришь: чем больше мне, тем меньше ему.
– Хорошо. – Я взяла шампанское – Только если ты убавишь музыку.
Гийом просиял.
– Как пожелаешь, дорогая! – Он поднял бокал и дождался, пока я подниму свой, – За тебя, Эмма!
Когда мы чокнулись, я скорчила недовольную гримасу, а Гийом восторженно улыбнулся. Я сделала маленький глоток.
– Убавь громкость, Гийом, – напомнила я.
– Ах да, конечно!
Он побежал в гостиную. Как только он отвернулся, я незаметно вылила половину шампанского в цветочный горшок, стоявший в конце коридора, и тут же поднесла бокал к губам, словно все это время потягивала напиток.
– Эмма, ты в самом деле пьешь! – воскликнул Гийом, радостно поглядев на мой бокал. – Отлично, отлично!
Я натянуто улыбнулась.
– Ну, пройдешь? Или хочешь пить в коридоре? Выбора у меня не было. Если повезет, усядусь рядом с еще каким-нибудь цветком и буду поливать его шампанским, лишь бы Гийом не напился и не натворил бед. Я прошла за ним в гостиную. Он схватил открытую бутылку из ведерка со льдом и наполнил мой бокал.
– Присаживайся, Эмма. Чувствуй себя как дома Мой номер – твой номер, дорогая, – сказал он и расхохотался над своей шуткой.
– Спасибо.
Я едва сдержала зевок. День выдался трудный, и мне уже полагалось сладко спать, а не играть в общество анонимных алкоголиков со своим клиентом. Это не входило в мои обязанности – впрочем, надо признать, за последние несколько недель я делала немало такого, что выходило далеко за рамки должностных инструкций.
Я села на диван и с удивлением отметила, какой он мягкий и удобный. Рядом стоял цветочный горшок.
– Итак, – заговорил Гийом, усаживаясь, – ты сама скажешь мне, что случилось, или я должен угадать?
Я опешила.
– Да ничего не случилось… Что ты имеешь в виду? Гийом многозначительно покачал головой.
– Ты весь день хмуришься.
– Я не хмурюсь! Он рассмеялся.
– Ну-ну! Хмуришься, еще как. Не отрицай. Я вздохнула.
– Пустяки это все.
Я сделала большой глоток шампанского, решив, что от одного глотка вреда не будет. По телу пробежала теплая дрожь.
Гийом внимательно меня разглядывал. Его обнаженный торс начинал действовать мне на нервы.
– Ты не мог бы надеть рубашку? – строго попросила я и сделала еще глоток.
В конце концов, раз уж я согласилась выпить половину его шампанского, лучше нам обоим быть полностью одетыми.
Гийом только рассмеялся.
– Жарко же! Тебе неприятно видеть мое тело? «Нет, – подумала я, – наоборот, оно меня притягивает».
– Нет, просто странно, что ты сидишь без рубашки.
Гийом опять рассмеялся, пожал плечами, но за одеждой не пошел. Вместо этого он подлил мне еще шампанского. Я послушно отхлебнула. Алкоголь уже начинал действовать, но волноваться пока не стоило: я всего лишь немного успокоилась. К тому же я делала это из благих побуждений – каждый мой глоток не достанется Гийому.
Помолчав с минуту, он предпринял еще одну попытку:
– Ну? Расскажешь, что тебя тревожит? Я правда хочу помочь.
Я внимательно на него посмотрела: Гийом будто был искренне озабочен, даже стер с лица привычную ухмылку.
– Ладно. – Я вздохнула и отвела взгляд. – Просто я немного запуталась, вот и все. – Гийом участливо слушал. – Поппи предложила мне постоянную работу в Париже, и я хочу согласиться. Честное слово. Но не знаю, правильно ли это.
– Pourquoi? [25]25
Почему? (фр.).
[Закрыть]– спросил Гийом, заинтересованно наклоняясь поближе.
Я отпила шампанское и опустила глаза. Откровенничать в мои планы вовсе не входило…
– Потому что дома есть парень, с которым я недавно разорвала помолвку. – Слова сами из меня выходили. – Ну, то есть не я… Он меня бросил. Но теперь он говорит, что совершил ошибку, и хочет начать все заново. Мы были вместе три года, понимаешь? Я в самом деле запуталась. Не знаю, хочу ли возвращаться домой. Я полюбила Париж. Я люблю в нем почти все! И работа мне нравится, хотя иногда ты здорово мне мешаешь.
Я смущенно умолкла. В этом шампанском что, сыворотка правды? Он улыбнулся.
– Прости, что мешаю тебе жить.
– Нет, ты не мешаешь мне жить, – опомнилась я. – Обещаю, больше никогда такого не скажу! В самом деле, мне куда приятнее работать с тобой, чем с мальчиковыми группами. В той работе не было ничего интересного.
Я только теперь поняла, что сказала истинную правду. Мне действительно нравилось работать с Гийомом, несмотря на то – или даже благодаря тому – что я никогда не знала, чего от него ждать. В Париже мне приходилось разговаривать с клиентом, болтаясь на канате между двумя домами, а в Орландо – оправдываться за шалости зеленых юнцов. И почему-то первое было куда интересней.
Я удивленно заглянула в бокал: каким-то чудом он опустел. Неужели я все это выпила, пока стыдливо изливала душу Гийому? Я виновато на него покосилась, но он на меня не смотрел. Смотрел он на бокал. Наполняя его шампанским. Почему-то у меня возникло подозрение, что я пью гораздо больше Гийома. Похоже, мой план «Вылей все в кусты» с треском провалился.
– Ну, я очень рад, что делаю твою жизнь интересней, – сказал Гийом, подливая себе шампанское. Он перевернул пустую бутылку, положил ее обратно и достал из ведерка еще одну, – А ты любишь того парня? Ну, с которым вы расстались?
Я заморгала и уставилась в бокал, как будто ответ на этот вопрос мог сложиться из пузырьков, без конца поднимающихся на поверхность шампанского. Увы, ответа там не было.
– Не знаю, – пробормотала я и сделала еще один глоток, раздумывая над вопросом. – Хотя вряд ли. Нет, больше не люблю. Это так странно… Разве можно три года любить человека, а потом вдруг перестать?
Гийом участливо кивнул.
– Наверное, нет.
– С другой стороны, я не могу сказать, что все это время была в него влюблена, – продолжала я, смутно удивляясь тому, что так откровенна с Гийомом: я и самой себе еще в этом не признавалась!
Довольная, по крайней мере своей честностью, я откинулась на мягкую спинку и смотрела, как Гийом откупоривает вторую бутылку и вновь наполняет наши бокалы. Шампанское исчезало с поразительной скоростью.
Гийом отпил из бокала и непринужденно сказал:
– Да к тому же ты влюбилась в одного журналиста из UPP.
– Что? – Я вскочила так резко, что плеснула шампанским на джинсы. Впрочем, меня куда больше беспокоили мои щеки, которые пылали огнем – Ничего подобного! Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь! Ни в кого я не влюбилась!
Неужели это было так заметно? Сама я разобралась в своих чувствах к Гейбу лишь недавно, хотя, надо признать, меня влекло к нему с того самого дня, когда я впервые увидела его в толпе журналистов у отеля «Жереми».
– Влюбилась, – спокойно возразил Гийом.
Мое лицо горело. Наверняка я была красная, как помидор.
– Неправда!
Сама не знаю, почему я это отрицала Наверное, мне не хотелось, чтобы Гийом так думал. Я мечтала быть про фессионалом, а в понятие профессионализма не входит влечение к симпатичному журналисту, который вознамерился стать заклятым врагом твоего клиента.
– Правда! – весело пропел Гийом.
– Нет! – Теперь я разозлилась. Неужели он заманил меня в номер только затем, чтобы выставить полной дурой? – С чего ты вообще это взял? – зло спросила я и тут же подумала, что гнев выдает меня с головой, учитывая, как заплетается мой язык.
– Ну, не знаю. Ты так на него смотришь… Все время озираешься по сторонам, когда его нигде не видно. Краснеешь, когда я спрашиваю.
– Я не краснею! – выпалила я.
– Ага, просто в номере стало жарковато. Может, ты перегрелась?
– Хватит надо мной издеваться! Я серьезно говорю. Я вообще не ищу себе парня, если уж на то пошло.
– Да? – с любопытством спросил Гийом.
У меня появилось смутное ощущение, будто я сама рою себе яму. Но копать я почему-то не перестала.
– Да! Я только знакомлюсь. Поппи говорит, чем больше парней пригласят меня на первое свидание, тем лучше. Но дальше первого свидания заходить нельзя.
Гийом улыбнулся.
– И ты с ними спишь? Я потрясла головой.
– Нет! Нет, конечно! Он впервые смутился.
– А в чем тогда смысл? Я немного подумала.
– Наверное, это поиски идеального французского поцелуя, – ответила я еще более заплетающимся языком.
Пора было прекращать пить и потихоньку выливать шампанское в горшок. – Можно задать тебе вопрос?
– Конечно, – улыбнулся Гийом.
– Ас тобой-то что? – Вопрос был совершенно бестактный, но меня это почему-то не волновало – видно, шампанское так действовало. – Может, у тебя алкогольная зависимость? Хотя до сегодняшнего дня я ни разу не видела, чтобы ты пил. Или ты сумасшедший? Или, как говорит Гейб, просто хочешь привлечь к себе внимание?
Гийом словно бы удивился, затем его лицо медленно расплылось в улыбке.
– Гейб так сказал?
Я пожала плечами.
– Ох, не стоило мне это говорить…
– Нет-нет, все хорошо. Это в его духе. – Гийом покачал головой и глубоко вздохнул. – Ладно, ты спросила, сумасшедший ли я. Нет, не сумасшедший.
– То есть дело в спиртном?
– Нет. Хочешь, расскажу тебе секрет?
Я кивнула.
– Та.
Вообще-то, я хотела сказать «да», но шампанское сделало свое дело.
– Я вообще не пью.
– Сейчас же ты пьешь! – воскликнула я.
– Нет, – ответил Гийом. – Я выливаю все в цветы.
У меня отвисла челюсть.
– Это был мой план!
Гийом приподнял бровь.
– Да? Хм. Значит, мне он удается лучше, чем тебе.
Справедливое замечание.
– Тогда зачем ты поишь меня шампанским, если сам не пьешь? – спросила я.
Гийом пожал плечами.
– Мне было одиноко. И мы с тобой ни разу толком не поговорили.
Я удивленно уставилась на него.
– Я – твой агент по рекламе! Нам не положено откровенничать друг с другом, Гийом.
– Знаю… А вообще это весело, да? Ну, ваша затея с французскими поцелуями. По-моему, очень любопытно.
– Неужели?
Я не понимала, с чего это Гийом так заинтересован.
– Ага, – Он пододвинулся ближе и улыбнулся, – Что нового ты узнала?
– Про французские поцелуи? Ну… во-первых, кто-то должен объяснить всем американкам, что в этом деле французам нет равных!
Гийом рассмеялся.
– Неужели?
– Mais oui! – с преувеличенным французским акцентом ответила я. Надо же, как просто говорить на чужом языке, когда пьешь! Завтра же прикуплю бутылочку шампанского в контору. – Вы, французы, в совершенстве овладели этим искусством!
Несколько секунд Гийом молча меня разглядывал. Его лицо было немного размыто по краям, но виной тому, скорей всего, было шампанское – не растворялся же Гийом в воздухе.
– Очень интересно, – сказал он и, прежде чем я успела сообразить, в чем дело, приник к моим губам – сначала мягко, а потом, когда я не стала сопротивляться, сильнее.
«О, да он отлично целуется, – подумала я. – А как приятно прижиматься к его телу!» Мои губы против моей воли целовали его в ответ. «Стоп-стоп, он же наш клиент! – Я попыталась вырваться из сладкого забытья. – Что я творю?!»
Не успела я отпрянуть, как из коридора раздался голос:
– Гийом, putain de merde! Ах ты гад!
Я распахнула глаза, оттолкнула Гийома и в ужасе развернулась.
