Текст книги "Мертвый - хит сезона (ЛП)"

Автор книги: Кристин ДеМайо-Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

вытащил разобранную куртку с плеч манекена.

Она посмотрела на него, держащего куртку одним пальцем за воротник, пристально

глядящего на нее, словно хотел сказать, что нужно говорить сейчас, а не потом. Она была

с ним согласно. Говорить нужно было сейчас. Но то, что остановило ее, было призраком

его бывшего партнера и по совместительству любовницы.

Он продолжил:

– Я хочу, чтобы ты знала, что я не убийца.

– Я знаю, что это не ты.

– Нет, не знаешь.

Он был прав. Она не позволяла себе думать об этом, но в ее голове всегда возникала

мысль, что возможно он мог бы это сделать. Она гнала её, надеясь, то ошибается или, что

полиция ошибается.

– Ему сойдет это с рук, – сказала Лора. – И это, действительно, жжет мне задницу.

– Я все время думаю об том Т.О.П.–е, Лора. Том, который ты получила от Йони. С ним

все было хорошо, верно? – Она кивнула. – Тот, который доставили, я исправил и

положил на стол Йони, чтобы онаотослала его обратно. Я думаю, что тот, кто стоит за

всем этим еще здесь.

– Ну, все в прошлом. Вы уверены, что не вернули его на 40–ю улицу?

Он кивнул и повернулся к куртке.

– Это уже не имеет значение. Мы должны воскресить линию из матового трикотажа, или

это будет трехминутныйпоказ.

Пришел Андре и позвал Джереми. Бывший босс Лоры вколол булавки и извинился,

уходя в отдел по продажам. Лора неловко схватила своего лежащего на столе

игрушечного кролика и металлических лекала, опрокидывая их со стола.

Звук привлек внимание Джереми, и он обернулся.

– Ты нужна нам.

– Я не подпишу контракт.

– Тебе не обязательно.

– Я не буду работать для Шелдона.

– Работай со мной на почасовой основе, пока не решим это вопрос. Назови свою цену.

– Я дорого стою.

Он развернулся и вышел с Андре.

Лора осталась. Появилась Тиффани, а сразу за ней и Чили. Стали подтягиваться и

остальные швеи и раскройщики. Она подготовила образец, оставила его на раскроечном

столе с биркой времени начала и конца работы и решила, что отправляется на обед.

Девушка на западную сторону, по пути размышляя, должна ли она рассказать Джереми,

что она чувствовала, когда он сделал такое заманчивое предложение. Он был прямо

перед ней, спрашивая. Легче от этого не стало.

Метель прекратилась, и она решила пройтись за буррито. Она заслужила это за то, что

она вернулась к своей работе или, может быть, потому, у неё был надломан зуб.

Подгоняемая чувством голода, она направилась к мексиканской забегаловке.

Которая была закрыта из–за погоды.

Она огляделась и вернулась тем же путем на 39–ю, просматривая, где бы перекусить и на

левой и на правой стороне улицы, где она обычно не ходила. Ускоряя шаг, она вновь

задалась вопросом, как Джереми потерял этот плохо выполненный T.O.П. и не вспоминал

об этом до недавнего времени.

Потому что, когда вы теряете что–то важное, вы обычно не забываете об этом?

Ноги, незаметно для неё самой, привели её к ресторану японской кухни, на углу 39–ой и

8–ой. Они были открыты, но она совсем забыла, на сколько, дорогой была здесь еда. Она

подошла на 10–ю. Обед начал превращается в эпическую прогулку, но здесь Лора

наткнуласьна другой мексиканскийресторанчик. Она решила не ходить в него, отдав

предпочтение индийцам на пересечении 39–ой и 11–ой.

Все это заняло около сорока минут, и, в конце концов, она купила мешок с арахисом из

корейской бакалеи и отправилась туда, куда она хотела пойти в первую очередь –

последний производственный цех в Нью–Йорке, на углу 40–й улицы и 11–ой авеню.

Заводский цех был больше, чем просто цех. Это было пять этажей и хранилище в

подвале, арендованное пятьдесят лет назад, когда казалось, что швейная

промышленность будет навсегда оставаться центром финансовой жизни Нью–Йорка.

Демонстрационные залы и офисы занимали другие этажи, подальше от раздражающего

некоторых, звука швейных машин.

Лора увидела крошечныекомочки пыли в каждом углу, оплетенные разноцветными

нитками, которые так же торчали из–под стола и цеплялись за кресла. Грязь в дверных

канавках и изношенную часть медных кнопок, где руки пассажиров лифта день за днем

тщательно стирали металл. Как ребенок с муковисцидозом переживал свои

послеобеденные дни здесь?! Где каждый угол забит древней шерстью и шелком!

Заводский пол причинял ему боль, но он все равно возвращался домой из школы, изучал

узоры, шил, из–за чего ему становилось хуже. Так продолжалось до тех пор, пока он,

наконец, не достиг верха мира моды.

По крайней мере, она позволила себе думать, когда она подошла к стеклянной двери.

Приемная на третьем этаже была немного больше, чем передняя комната с пустым

металлическим столом. Возможно, кто–то сидел там, когда Сент–Джеймс управлял их

бизнесом исключительно с фабрики, но, сейчас, когда Лора заглянула туда, все

выглядело не больше, чем путь к швейным цехам. Она позвонила в колокольчик и

подождала хорошие три минуты, прежде чем Эфраим открыл её, извиняясь. Ему было лет

пятьдесят, он с гордостью сидел за машинами при этом всем своим видом показывал, что

он устал от жизни под флуоресцентными лампами.

– Прости. Я был на другой стороне. – Он коснулся своего лица, в области её ушибленной

щеки, и спросил: – Что случилось?

– Пришлось уложить Майка Тайсона на лопатки, но он все–таки меня задел. – Она

закатила глаза. Эфраим уклончиво улыбнулся. – Джереми прислал меня за застежками–

молниями с эмблемой, которые мы использовали в октябре прошлого года. Может у тебя

что–нибудь осталось?

– Пойдем за мной. – Он полностью открыл дверь. – Я не знаю, перенесли ли они их на

четвертый. – Он имел в виду четвертый этаж, который был исключительно для хранения

и недоступен без кода и ключа. – Но проверь здесь.

Он направил ее через ряды зеленых промышленных машин, прижимных

приспособлений, утюгов, столов для отделки, уставленных ящиками с предметами

одежды, сетями из нитей и другой фурнитурой к маленькой комнатушке, отгороженной

от остального холла стеклянной перегородкой.

Внутри все выглядело как свалка, как каменный дом третьего мира из обломков и

забытого мусора. Этот вечный цех работал, днем и ночью, через полтора–два часа, остров

правил на Дикой Западной стороне. В течение всего уик–энда туда успели попасть пара

сгоревших утюгов, пластиковых водяных кувшинок, висящих на синтетической

коричневой нити. Весь периметр цеха опоясывали железные колодки, которые давно

пара было обновить. Вышедшее из строя трубки были запечатаны клейкой лентой, и не

потому, что никто не купил запчасти, а потому, что замена частей их частей у таких

древностей потребует времени. Сгоревшие утюги, ремонт которых должен был бы занять

всего один день, оставались здесь лишь по одной причине. Производство линии могла

остановить лишь смерть, а тридцати день на поиски запчасти на eBuy просто не было.

Кладбище машин забилось за стойки тканевых рулонов, ожидающих возвращения

золотых дней. Оверлоки с разоренными таймерами, плиссировачные машины,

ожидающие возвращения моды на плиссе (которая изменялась слишком медленно),

крепежные машины для джинсовой линии, которую Джереми убрал после одного сезона.

Они все ждали окончания войны, когда их вытащат, вытряхнут из них пыль, смажут и

начнут использовать, до тех пор, пока их снова не забудут в угоду потребителю.

Две дамы, работающие в субботу, сгорбились над машинами. Двадцать лет назад за

этими машинами сидели итальянцы с Богоматерью Кармель, вышитой нитками на их

форме, теперь же мексиканцы, почитающие Богоматерь Гваделупскую. Они

подталкивали ткань через фидеры, затем разглаживали швы или прострачивали

реверсом, или завязывали узелком. А в перерывах между этим делом все поглядывали и

поглядывали на часы, тикающие к следующему перерыву, который они смогут потратить

на звонок родственникам и поход в тамал, прежде чем похолодает.

Это были счастливые, профсоюзные работники, в Нью–Йорке. Последняя из профессий,

убитых коррумпированным союзом, которая стоила миллионам в отдаче и взятках, бумом

недвижимости, который делал завышенные цены на жил площадь, и потребителем,

который ожидал новой моды каждый сезон, но не хотел платить за нее.

Эфраим, нервный человек по привычке и рождению, подвел Лору к шкафу для хранения,

хотя и не был обязан это делать. Она просмотрела пластиковые коробки от пола до

потолка, наполненные пуговицами, пряжками, шпильками и наклейками.

– Тебе нужно порыться здесь. Мне жаль, но я точно не знаю, где они. – Эфраим показал

на средние полки. – Как Джереми? Он в порядке?

– Он расстроен, – сказала Лора, пытаясь вытащить первую коробку.

– Он работал с Грейси девять лет. И теперь Шелдон хочет продать все это китайской

компании.

Ефрем выглядел так, как будто его сердце остановилось.

– Что мы можем сделать?

– Я не знаю. Шелдону принадлежит пятьдесят пять процентов бизнеса, поэтому я думаю,

что он может продать свои акции, а может, нет. Послушай, я не эксперт в этом. И

обвинение в убийстве против него совсем не помогает.

– Его здесь не было, – сказал Эфраим, слишком оборонительно. – Юбка была идеальной

пятницей, когда мы уходили. Не было причин, чтобы он приходил сюда что–то

исправлять.

– Я не обвиняю ...

– Приходила полиция и обшарила на это место сверху донизу. Зачем, скажите мне,

лгать? Чтобы защитить мою работу? Смешно. Я потеряю работу и свою репутацию, и что

мне придется делать, если только не переезжать в Китай? Ты не понимаешь. Это

последний производственный объект на Манхэттене. Последний. Если я потеряю эту

работу, в другом месте я её не найду. Это было чудо, когда я нашел её год назад. Теперь,

что мне делать?

Он был готов расплакаться, и хотя она была слегка зла на него за такие слова, но

эмоциям поддаваться не стоило. Её нужна была информация, а не нелепые причитания.

– Не переживай. Он не даст компании развалиться.

– Он называет меня лжецом.

– Нет, Эфраим, это ты называешь его лжецом. – Как ни странно, но это заявление

успокоило его. Дыханье замедлилось, слезы высохли. Он попытался резко отойти от

шкафа, но Лора не дала. – Ты сказал, что в субботу с образцами все было хорошо. То есть,

они уже были готовы к отправке в пятницу?

– Висели уже упакованные. И днем ранее так же. Когда я работал в «Girl Starz», ранняя

отправка была мне на руку, но не более. – «Girl Starz» были создателями футболки,

чрезвычайно популярной среди обитателей 32–ой параллели. – Извини, но ты знаешь,

сколько денег я сэкономил этой компании, отправляя все в срок?

Она кивнула. Это был не несущественный подвиг.

– И Т.О.П.? – спросила она. Когда вы его отправили?

– В пятницу вечером «Кетчумом».

– Эфраим, я сожалею обо всем этом. Но, когда вы уходили в пятницу, подрубочные швы

были в порядке на юбке? Точно? Я имею в виду, все–таки это не ваша обязанность

смотреть швы на изделиях, верно?

– Клянусь Богом, Лора. Эти швы были идеальными. – Он провел рукой по воздуху.

Несмотря на все, она поверила ему. Он извинился и ушел доделывать какое–то

документы, а Лора сделала вид, что ищет застежку–молнию. Она нашла дюжину в

пластиковом контейнере и проскользнула к соседнему шкафу, в котором находились

записи об истории пошива и образцы конструкции. Она нашла T.O.П. от платья

«Маргарет» с прошлого года. У него была такая же юбка и низ, и оно хорошо

продавалось, поэтому эту модель переделали в «Марди».

Она вытащила его. На бирке стояла пометка «Отказ», заверенная Йони. Она повесила

платье на конце стойки и поняла, что Джереми имел в виду под «сугробом». Подол

местами уходил клином.

Круглая юбка была разрезана на кусочки пиццы, которые затем были сшиты. Это

означала, что общее направление нитей, должно было совпадать с направлением швов,

но по центру получилось смещение, из–за чего, направление нитей сместилось

перпендикулярно швам. В итоге, подол растянулся и провис.

В платье « Маргарита», подол провис только в одном месте, аккурат по центру, в то

время, как длинна во всех остальных швах осталась одинаковой. Это выглядело нелепо.

Но почему была допущена ошибка?

Она повернула карточку и увидела еще одну подпись – Роберто, менеджера цеха,

который работал до Эфраима. Из–под штампа внизу она увидела, что он тоже отклонил

это Т.О.П., но либо отправил его Йони для подтверждения, либо Йони была на заводе, и

они смотрели его вместе. Он перебрался в Гондурас, и открыл текстильную фабрику. Она

могла бы связаться с ним, если бы захотела.

Она взяла бракованные T.O.П. и спросила Эфраима, может ли она вернуть его в

мастерскую. Он согласился, даже не взглянув на него.

В зале она встретила Йони, выходящую из лифта.

– Что это? – Йони указала на образец.

– Это «Маргарет» с прошлого года. Посмотри на подол.

Йони вздохнула.

– Менеджеры цеха. – Она закатила глаза. Всем были известны проблемы, с которыми

сталкивалась менеджеры по производству. – Всегда хотят получить одобрение заранее.

Роберто отправил T.O.П, прежде чем оставить его отвисеться. Я его чуть не убила. –

Поймав недоуменный взгляд Лоры, Йони пояснила. – Круглые юбки нужно развешивать

на двадцать четыре часа до упаковки, или получится такая хрень. Нам пришлось

распаковать их всех и восстановить реплики.

Это похоже на то, что Джереми сделал в прошлую субботу вечером, потому что юбки

были сделаны на день раньше, а это означает, что T.O.П.сошел с линянии в идеальном

состоянии, а вот отвисеться не успел.

– Почему ты улыбаешься? – спросила Йони, прерывая ход мысли Лоры.

– Ничего. Прости. Мне нужно идти.

Йони указал на образец.

– А это ты куда потащила?

– Украду его на вечеринку. Я просто собираюсь подправить подол. Пожалуйста, не

говори никому.

Йони улыбнулась и похлопала ее по плечу.

– Ты должна прочитать контракт. В нем есть хорошее пособие на одежду.

Лора улыбнулась и смущенно пожала плечами, затем спустилась по лестнице, прежде

чем Йони поняла, что у забракованной «Маргарет» такая же проблема, как и у

исчезнувшего Т.О.П.–а.

Когда она принесла платье домой, то аккуратно подрезала одну юбку, чтобы та стала

прямой. Ну, вот и все. По крайней мере, пока.

Но какие еще недочеты были в «Марди»? Только неровный подол, с которым оно попало

в руки к Джереми? Очевидно, что Эфраим, не заставший инцидента с «Маргарет»,

допустил ту же ошибку, что и Роберто. «Starz Girl» была фабрикой футболок, поэтому,

хотя Эфраим мог создать швейную линию для всех предприятий Джереми, если бы она

состояла из одних маек, но все–таки имел пробелы в изготовлении юбок.

Снег замедлился до пыльного тумана, и закат солнца осветил маленький уголок Лоры в

Манхэттене. Она уставилась на прямую часть края «Маргарет». Подумывая о том, чтобы

еще как–то переделать платье, она услышала, как наверх поднялась Руби, а бас–гитарист

Майкл смеется над чем–то по телевизору. Вскоре зазвонил телефон.

– Сегодня суббота, не так ли? – спросила Руби.

– Да.

– У нас есть какие–нибудь планы?

– Уверена, что мы сможем что–нибудь придумать. – с улыбкой сказала Лора.

Руби повесила трубку. Пятнадцать минут спустя в дверь постучали. На породе показалась

сестра с двумя термосами кофе и сумкой сэндвичей Барни. – Сегодня ночь покера!

Глава 26

Мысль о том, что Шелдон мог отправиться играть в покер ночью среди недели сразу

после убийства своей жены, показалась Лоре бредом сумасшедшего, но доля логики в

теории Руби была. По её словам, если Шелдон хотел сделать покер своим алиби, то

внимательно следил бы за игрой, в особенности, если бы он был связан с убийством.

Обычно те, кто больше всех виновен, будет больше запоминаться окружающим, чтобы

выглядеть невиновным. Если бы он не имел к этому никакого отношения, он бы сделал

то, что сделал бы любой нормальный человек, и остался бы дома и убивался по своей

обманутой убиенной жене.

Вход на территорию комплекса «Парк Грамерси», названный в честь городского парка по

соседству, был заперт. Лора так и не смогла понять, кто дал им ключи и почему; она

только знала, что лично у неё их не было. Поэтому, когда она и Руби оказались напротив

таунхауса из красного кирпича с белыми карнизами, безвыходность их ситуации стала

очевидна. С одной стороны они были заблокированы закрытым парком, с другой сотней

таунхаусов ,тянущихся друг за другом. Они не могли притвориться куском кирпичной

кладки или вычурной лепниной по соседству, у них не было машины, чтобы спрятаться в

нутрии. Руби окинула улицу от тротуара до крыш, но никакой идеи не появилось.

– План был не очень, – сказала Лора, дрожа. – А что, если он куда–нибудь уедет? Идет

снег. Ты знаешь, как тяжело будет достать такси? – Лицо Руби потемнело. Очевидно, она

об этом не подумала.

Лора взглянула на светящиеся не ярким слегка приглушенным светом окно дома

Шелдона.

– Пойдем. – И они побрели, прижавшись, друг к другу, чтобы их голоса были не слышны

за уличным шумом. Взад и вперед, иногда переходя улицу, а иногда и нет, они смотрели

на дом Шелдона и Грейси, от одного конца блока к другому. Лора оказалась в ловушке

последней беседы, которую она меньше всего хотела вести с Руби.

– Итак, – сказала Руби, когда они нашли свой темп, – когда ты влюбилась в своего босса?

– Это абсолютно неуместно. Я даже не буду обсуждать это.

– Зачем? Мы можем часами сидеть в засаде. Нам нужно о чем–то говорить.

– Давай поговорим о свадьбе.

– Хорошо. Затем, после паузы, – Ты выберешь Джереми или Стью?

– Прекрати.

– Тогда ответь мне, когда.

– В ту минуту, когда я встретила его.

– Пять лет назад? – спросила Руби, как будто разъяснения были необходимы. – Тоже

мне! Знаешь, что он не гей?

Движение машин на улице было ужасно, и каждый раз, когда они поворачивали за угол,

им приходилось останавливаться и долго и пристально смотреть в глаза, проезжающим

водителям, или они бы стояли на обочине вечно. Хорошо, что они двигались. В такие

минус четыре, это хоть как–то спасало. Лора нахмурилась, и дыхание, вырвавшееся из её

приоткрытого рта, пролетело метров пять, прежде чем рассеяться.

На углу, пропуская очередную «Ауди», Руби, снова спросила ее, как давно она

испытывает чувства к Джереми, только на этот раз она была более требовательна. Так или

иначе, это была долгая ночь. Для Лоры эти такие простые и в тоже время волшебные

слова, они были, каким–то не ведомым компасом произнеся, их вслух можно было

отклониться в какую либо сторону. Вращение стрелки это не видимого компаса, так долго

укорачивало ее жизнь, она перестала заботиться о том, кто знает, когда и где и почему.

Так она и рассказала все сестре. Она рассказала ей о том, как она и Джереми встретились,

о том, как он поправил ее рисунок, о том, как он пах, двигался и говорил. Она рассказала

ей о кофе и рассказах и о том, как он защищал Лору от Грейси. Она рассказала ей о том,

как важно её было красиво выглядеть по утрам, и разочарование, когда она оказалась

совершенно не нуждой. И выяснив, что он не гей, и как это изменило их отношения в ее

сознании. И как Джереми держал ее от каких–либо чувств к Стью, как будто это была его

вина, но, возможно, это было так. Может быть, он вел ее все это время. Может быть, ему

не было никакого дела до неё, и он просто покупал кофе. Он должен был знать, должен

был видеть. Тем не менее, он держал её рядом, просто, чтобы чувствовать себя человеком.

Лора рассердилась, когда она подумала об этом, ее голос повысился. Он заставил её

почувствовать себя гораздо лучше. Джереми был скотом, если делал вид, что не видел,

как она себя чувствует. Настоящий первоклассный, крышесностный мудак.

– Я расскажу тебе, что я знаю о мужчинах, – сказала Руби. – На самом деле это

единственное, что я знаю. Когда человек говорит тебе, что ты ему неинтересна, девять раз

из десяти, все на оборот. И когда кажется, что ты им нравишься, то в большинстве

случаев, это так и есть.

– Это ты, Руби. А не я.

– Нет, это правило работаетна всех. Ты нравишься ему, Лора. После всего этого,

вероятно, еще больше.

Лора задумалась. Ей это даже не приходило в голову. Как только она собиралась

признать, что это возможно, свет в передней в доме Шелдона погас, и дверь открылась.

Она схватила Руби за руку, и сестра тоже застыла.

– Что нам делать? – прошептала Руби.

– Я не знаю.

– Что он делает?

Он запер дверь и спустился по лестнице вниз.

– Пошли за ним, – сказала Лора. – Далеко позади. Он не должен увидеть меня. Иначе он

обязательно узнает.

Полдороги они прятались под навесами лестниц, потому что тротуары были пустынны.

Если бы он повернулся на 3–ю, девушкам предстояло бы выйти из тени дома, чтобы

продолжить слежку.

Но он этого не сделал. Он прошел мимо ворот большого белого каменного здания и

проскользнул в меленькую, едва заметную дверь.

– Это синагога, – сказала Лора. – Но похороны были католическими.

– Идем за ним? – прошептала Руби, хотя шептать не было никакой нужды. Шум дороги

заглушил бы все.

– И что? Я даже не знаю, в какой одежде туда ходят. Нужно ли надевать парик или что–

нибудь еще.

– А что, если ночью он был в синагоге?

Рубиткнула на доску объявлений, чернеющую перед главным входом. На белых листах

объявлений был написан следующий праздник, имя раввина, возглавляющего службу в

следующую субботу, и «Покер–рум для мужчин» (только для членов).

– Невероятно, – сказала Лора.

– У него действительно алиби.

– Я этому не верю. – Она рассчитывала доказать вину Шелдона, ну или, по крайней мере,

найти намек, что он может врать. И вот он идет играть в покер, как по часам. Нет, она не

верит. Он должен был быть дома, упаковывать одежду Грейси или что–то еще, но не

играть в карты. Он пытался что–то подтвердить, и если Лора не узнает, что это было

сегодня, то не узнает уже никогда.

Она схватила Рубину за руку и потащила в маленькую боковую дверь, куда вошел

Шелдон. Ее сестра, казалось было, читала ее мысли и смолчала, когда они вошли в

коридор с темным, ворсистым ковром, сияющими лиственными лепными украшениями

и лестницами и пустым столом. Вдоль коридора тянулись бесчисленные к двери и

лестничные пролеты. Сестры молча, продвигались вперед, прислушиваясь у каждой

двери, пока не услышали звуки смеха и хруст чипсов.Навряд ли играющие

презентабельные джентльмены будут хомячить чипсы, и ржать как лошади. Пришлось

идти дальше, прислушиваясь. Руби указала на зал, и Лора последовала за ней по лестнице

над которой висело рукописное объявление: «Мужской покер». Они сбежали в низ,

ступая грязными сапогами по мягкому ковру.

Подвальный зал был менее причудливым, с линолеумом и деревянными стульями в

разных местах. На белых стенах висела фотогалерея раввинов, получивших награды.

Латунные подписи к ним рассказывали за что. Лора втащила Руби в полуоткрытую дверь,

глядя во все глаза, стараясь не пропустить ничего важного

В комнате был только один человек, говоривший по телефону перетаскивая красные

фишки с одной стороны на другую.

Но он был не Шелдон. Она его не знала. И он определенно был единственным живым

существом в комнате.

– Он должен быть где–то здесь, – прошепталаРуби.

– Поищем снова?

Руби кивнула, но неожиданно они услышали голоса, приближающиеся к ним. Они

посмотрели друг на друга. Голоса стали громче – мужские голоса. По линолеуму

шуршали шаги. Они могли быть за углом или где–то на верху, но они, несомненно,

приближались. Лора потащила Руби по коридору, боясь столкнуться по пути с кем–

нибудь, кто счел бы их присутствие недопустимым в этом мужском кружке без

соответствующего костюма или других странностей. Она вытащила Руби в мужской

туалет, надеясь, что ребята, спускающиеся по коридору, не захотят туда заглянуть.

Придерживая ногой дверь открытой, она смотрела, как двое мужчин, которые выглядели

точно так, как она ожидала, с бородой, в серых костюмах и шляпах, прошли мимо, а за

ними проследовала невысокая женщина в длинной военно–морской юбке. Они открыли

тяжелую дверь, нажав на электронный замок. С другой стороны был виден тусклый

флуоресцентный свет и полоска асфальта подземной автостоянки. И в эту секунду в

приоткрытой двери они увидели мелькнувшую красную вспышку «Мерседеса».

– Это его машина! – закричала Лора, не заботясь ни о парне с чипами, ни о троице,

которая только что прошла по коридору. Она вытащила Руби из туалета. Они выбежали

из мужской комнаты, по коридору, по лестнице, во двор и вышли на улицу, где красный

Мерседес вытаскивал на 3-ю авеню, в полу квартале, направляясь на север.

Лора оглядела улицу в поисках такси, но снегопад, в сочетании со временем и местом,

гарантировал, что никого не будет. Они решили разделить обязанности: Лора осталась

следить за «Мерседесом», а Руби словить по возможности такси. Взявшись за руки, она

прячась заторопились среди потока туристов, семей с детьми и субботних компаний..

Когда «Мерседес» вырвался в перед, им пришлось ускориться, а когда, встал на красном,

делать вид, что заворачивают на корейский рынок. Но дорога была ужасна. Снежные

груды на обочине оказывались ничем иным, как ледянками, скрытыми под липким

снегом. Осторожность замедлила всех, делая проспект, больше похожий на линию

хлебопечи с автомобилями вместо батонов,которые скользили вперед по льду,

блокировали пешеходные переходы, создавая пробки, которые позволяли Лоре и Руби не

отставать от машины.

Глаза Лоры и Шелдона встретились, и она была уверена, что ее раскрыли, но он

отвернулся и посмотрел на даму в полосатом шарфе, которая переходила дорогу.

– Он меня видел, – сказала она Руби.

– О, о...

– Но посмотрел в другую сторону.

– Виновен, – сказала Руби.

– Однозначно, – согласилась Лора. Свет стал зеленым, и они немного задержались,

прежде чем снова начать погоню. Шелдон никогда не опережал их, что еще раз

доказывало, что оживленная прогулка в Нью–Йорке была такой же быстрой, как поездка

на такси в центре города, по крайней мере, в снегопад. Он свернул к Центральному парку

на Юг. Лора и Руби быстро проскочили через вход, купив две чашки кофе и бутерброды

в ожидании они присели на скамейку в ожидании жертвы. Лоре казалось, что она не ела в

течение нескольких дней, но не жаловалась на усталость или голод, или на апатию она не

могла . Она была именно там, где хотела быть, и когда она взглянула на Руби, она увидела

такой же довольный вид.

Шелдон вышел, оглядываясь, как бы проверяя, не преследует ли его кто–нибудь. Хотя,

возможно Лоре это только показалось. Они последовали за ним, затерявшись среди

группы туристов из четырех человек, прячась за их сумками.

– Он идет в парк, – сказала Лора.

– Может, он хочет прокатиться на санях.

– Он должен играть в покер.

Руби пожала плечами.

Центральный парк кишел людьми: любителями футбола, шопоголиками и просто

отдыхающими. Элегантная золотая статуя, выступающая из стены отеля «Плаза»,

установленной Иванкой Трамп, в те времена, когда она еще носила фамилию Трамп,

сияла даже ночью, освященная подсветкой. Упряжки лошадей, ожидавшие, проезда в

общем потоке машин добавляли к общему шуму ржание лошадей, смешанное с гудением

автомобильных рожков и запах лошадиного корма, который пах хуже, чем выхлопные

газы и жарящиеся хот–доги.

Они продолжали двигаться, пробираясь мимо продавцов горячих крендельков и

торговцев футболками, вглубь парка, оставляя позади Центральный остров, огибая

каменную стену ограждения. Постепенно парк стал превращаться в лесистый овраг,

растянутый на десять метров.

Шелдон подошел к закрытому входу в парк, закрытому тяжелыми пластиковыми

баррикадами, в оранжевую и белую полоску. Желтые надписи на них на четырех языках

говорили: «Опасно». Но он без малейших колебаний переступил через ни, оттолкнув

конус ограждения в сторону двумя пальцами и сплюнув. Он не оглянулся, и его никто не

остановил. Лоре было доподлинно известно, что за этим заграждением находится

лестница, ведущая к плохо распланированным туалетам, которые не увидят своего

открытия еще очень долго.

– Мы не можем спуститься, – сказала Лора. – Я не хочу вновь попасть в беду.

Рубипотащила её к входу.

– Я просто так прошлялась в такой снегопад.

Лора отпрянула.

– Они думают, что я убила Грейси. Меня избили после того, как я начала что–то

вынюхивать. Если меня здесь поймают, точно повесят.

– И кто теперь, разыгрывает драму? – Руби коснулся ограждения кончиком пальца и

отодвинул его в сторону, подняв ногу, чтобы перебраться через полицейскую ленту.

Коп вышел из толпы, как хищная птица, нападая с того места, в которое никто никогда

не будет смотреть, с властным голосом, который даже не нужно повышать. «Э,

здравствуйте» прозвучало как молоток по наковальне. Руби поставила конус на место, а

Лора застыла как водосточный желоб.

Полицейский был одет в шляпу, румяный и голубоглазый с морщинками на лбу.

Многолетний опыт, который он накопил на своей работе, отразился на том, как он

говорил.

– Куда вы идете? – спросил он, хотя вопрос звучал скорее так: «Вы с ума сошли?» Лора

судорожно металась в поисках оправления, но все что она знала, что когда–то там были

туалеты, а ей срочно приспичило Она открыла рот, чтобы рассказать эту печальную

историю, но Руби была быстрее. Да и с людьми ладила лучше.

– Моя сестра потеряла обручальное кольцо! – сказала она. – Джереми убьет её.

Лора не знала, как себя чувствовать, когда ей приходиться притворяться, что у неё

какие–то отношения с Джереми. Хотя возможно сестра выбрала имя Джереми из своего

богатого лексикона не случайно?

– Правда? – спросил полицейский, поворачиваясь к Лоре. – Как это произошло?

Лора протянула свою левую руку, чтобы показать, что кольца нет.

– Мы шли, и я ей что–то рассказывала. – С этими словами она подтолкнула ее вперед. –

И я думаю, что от холода мои пальцы уменьшились, и оно соскользнуло. – Поддакнула

Лора.

– Кроме того, она на диете, чтобы влезть в платье, и она отлично справляется, –

вмешалась Руби.

Лора бросила на Руби быстрый взгляд, но полицейский только кивнул. На его латунном

жетоне читалось: «Додсон».

– Моя дочь, то же самое. Одни салаты, как и её жених. Такое чувство, что к алтарю я

поведу скелет.

– Мои поздравления в любом случае, – сказала Руби, – оно покатилось по этом ступеням.

На кольце камень в карат, поэтому я думаю, мы легко найдем его на полу.

– Карат и три восьмых, – поправила Лора, и Руби закатила глаза в ответ.

После паузы, которая, казалось, продолжалась несколько часов, Додсонотодвинул

заграждение и позволил Лоре и Руби пройти, затем он прошел в перед и поднял ленту.

– Эти лестницы небезопасны. Если не найдете кольцо через пять минут, возвращайтесь.

Поняли?

Они с легкостью согласились, хотя Лора задумалась над тем, что она и Руби ответят так и

не найдя кольца по возвращению обратно. Шелдон, конечно, спустился туда не просто

помочиться в неработающий туалет. Несомненно, он использовал лестницу как проход к

чему–то еще. Она пожалела, что Руби сказала офицеру Додсону, что они скоро вернуться.

Лучше было бы, если бы они сказали, что им нужно по малой нужде, а тогда бы