Текст книги "Мертвый - хит сезона (ЛП)"

Автор книги: Кристин ДеМайо-Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

ее.

– Нет, нет. Послушай, чтобы это ни было, я уверена, ничего страшного в этом нет.

– Я влюблена в кое–кого.

– О, круто!

– Но он полностью не моего уровня, и я только что узнала, что он все время знал, что я

чувствую, и я хочу убить себя.

– Как долго ты собиралась держать это в секрете?

Лора вытащила голову из подушки.

– Всю жизнь. Как подумаю, что он считает меня одной из…. Сразу плохеет.

– Он сказал тебе, что он так думает? Он смеялся над тобой? Он сказал: – Спасибо, но «нет,

спасибо»? Я имею в виду, что случилось?

– Он пытался утешить меня.

– Ой. – Руби похлопала ее по спине, Лора была совсем не против. – Это Стью?

– О боже, нет. Руби, пойдем.

– Почему? Он милый.

– Он не в моем вкусе.

– Ну, а кто это?

Лора сделала паузу. Если бы она сказала Руби, это был бы полный Армагеддон.

Катастрофичная катастрофа. Зная Руби, 9–балльное землетрясение с метелью.

– Джереми, – сказала она, проклиная себя последними словами

– Ваш босс– гей?

– Вот прямо он.

Руби задохнулась.

– Нет.

– Да.

– Да ну тебя.

– Нет, действительно. Он спал с Грейси Померанцем в течение девяти лет.

– Кто–нибудь знает? Шелдон? Знает ли он?

– Я не знаю. Джереми пытался расстаться с ней и все еще удержать свой бизнес, но она не

позволила ему, и ее муж узнал и преследовал Джереми, чтобы заключить сделку с IWU.

Иона рассказала Руби о Джереми, все ничего не утаивая. Она не пропустила не рассказ о

склейке порезанного контракта с Йони, ни о ночи в «Дуомо», ни об истории с Пьером

Севьеном и своими сомнениями в его предложении.

Вместо того, чтобы прыгать от радости, хлопать в ладоши, или сжечь Лору, за то, что та

ничего не сказала ей раньше, Руби встала и собрала вещи Лоры, ее пальто, шарф и обувь.

Как самая целеустремленная женщина, она одела сестру и нашла медсестру. Нужно было

найти врача, чтобы осмотреть ее сотрясение мозга и выписать ее. Когда зазвонил Лорин

сотовый, Руби подняла трубку и послала Канингеми голосовое сообщение. Она не

говорила, за что Лора была благодарна. Она не сказала Лоре, почему она так настроена,

вытащить ее из больницы, даже когда они стояли на Первой авеню собранные и готовые

к тому, чего Лора не знала.

Однако, Руби полностью контролировала ситуацию. Она позвала Стью, который приехал

и забрал у Лоры сумки с вещами, казалось она, пыталась подружиться с тем, кто был в её

вкусе? Но прежде чем она смогла расспросить ее, Руби, очень быстро поймала такси до

«Плейта», посадила её и рассчиталась с водителем.

Глава 23

«Плейт» была не больше, чем закусочная. Лора села за свободный столик. На столе

рядом с алюминиевой вертикальной салфетницей,стояли фарфоровые коробки с

заменителями сахара и металлическая подставка под рекламу. Солонку следовало бы уже

давно почистить от риса, намертво приклеенного к ней и отшелушившейся в не которых

местах эмали. Но деревянный и кожаный декор, не говоря уже об адресе в Челси,

повысил статус этой забегаловки в жизни и, в свою очередь, цены – два яйца – восемь

долларов; стакан содовой – три–пятьдесят; гамбургер – одиннадцать семьдесят пять,

двенадцать пятьдесят с сыром.

– Итак, – сказала Лора, – зачем ты меня тащила сюда всю дорогу? Я только что

выписалась.

– Твоя проблема в том, что ты пытаешься сделать все сама, когда у тебя есть все, что вам

нужно прямо здесь.

– Руби, я больше не хочу ничего делать. Я не хочу спасать Джереми или его бизнес или

что–то еще. Я просто хочу вернуться домой и привести себя в порядок.

– Не глупи. – Руби кипела энергией. Прямо светилась из нутрии. Лора не видела её такой

с тех пор, как они получила подтверждение из Парсона. У неё появилась цель. Она видела

проблему и стремилась решить её несмотря ни на что. Стало понятно, что быстро убрать

это выражение одухотворенности с лица сестры не получится.

– Послушай, – начала Руби, – Джереми клянется, что был на заводе. Он сказал тебе,

почему он никогда туда не заходил?

– Нет. –Заболевание Джереми было единственной вещью, которую она оставила без

внимания.

– А теперь смотри. Шелдон хочет бизнес, верно? Он узнал о нем, затем о сделке с IWU и

хотел заключить её от своего имени. Он почувствовал запах денег, и поэтому, когда

Грейси ничего не стала ему рассказывать, они поссорились, верно? Разве Надаль не

сказал, что была настоящая драка?Ок, мы точно уверены в этом, но не уверены в

Джереми. Итак, все дерьмо вертится между этими тремя. – Руби начала загибать пальцы

и перечислять. – Джереми хочет заключить контракт с IWU и избавиться от Грейси, но

его связывает контракт. Шелдон хочет заключить договор с IWU, и он не хочет, чтобы

жена как–то в это вмешивалась. Грейси держит все карты. Из–за нее у обоих этих парней

связаны руки.

– Значит, оба убийцы?

– Любой или оба. Все, что нам нужно, так это доказать, что Джереми был на фабрике в ту

ночь. И вуаля, твой убийца – Шелдон. Если Джереми на фабрике не было, то он сговоре с

Шелдоном. Мне нравится этот вариант.

– Я думала, что это Кармелла или Марио. Ябыла уверена. – Лора вздохнула. Непонятная

живость Руби порядком измотала её, а когда она увидела в окне парующегося

Стьюрасстроилась еще больше.

Она ожидала, что Руби тут же разболтает всем новость о том, что Лора влюблена в

Джереми. Для неё это было просто одной из новостей. Такое уже случалось раньше, еще в

младших классах средней школы, когда Лора поделилась с сестрой своей влюбленностью

в Отто Беннитовича. Который был достаточно добр и внимателен в Лоре, чтобы зародить

у неё надежду на что–то большее. Буквально на следующий день Руби едким

комментарием все разрушила. Научившись на этой ошибке и устав от постоянной потери

парней, Лора больше никогда ничего не рассказывала сестре, даже когда чувствовала

себя очень одиноко.

Иногда, Лору, конечно, посещала мысль найти кого–нибудь, с кем можно было бы пойти

на Хэллоуин или выпускной.. Кого–то, кто был бы точно не во вкусе Руби. Но, так или

иначе, сестра бы все равно узнала бы об ухажере.

Лора, конечно же, не напрямик сказала Руби, что рассматривает Отто в качестве своего

бойфренда. Руби, тогда все еще сохла по Хэнку Данбару и, казалось, не строила никаких

планов. Даже попыталась помочь. Во время осенней книжной ярмарки умудрилась

усадить Лору и Отто за один стол. Когда Отто сделал смешное замечание о том, что Руби

единственная блондинка–сплетница в мире, замечание, над которым Лора слишком

громко рассмеялась, Руби сказала ей то, что она никогда не забудет: «Не нужно быть

сплетницей, чтобы видеть дальше своего носа».

Лора была настолько смущена, что всю оставшуюся часть ярмарки проронила лишь пару

слов. И если Отто и был в ней заинтересован раньше, то к концу фестиваля его интерес

полностью исчез.

Итак, когда Стью наконец упал в кресло радом с ними и заказал чашку черного кофе и

тосты, Лора уже вся извела себя беспокойством об слишком интимных знаниях Руби о

любовном треугольнике между Стью, Лорой и Джереми. Стью, казалось, тоже чувствовал

себя не в своей тарелке. Но все общее унынье ничуть не касалось Руби. Она, похоже,

стремилась поднять всем настроение, несмотря на желание присутствующих. Она

рассказала планы на свадьбу (пока без четких дат или мест), продемонстрировала свое

кольцо (Стю был очень вежлив, хотя он ненавидел «атрибуты потребительского статуса»),

и немного поболтала о работе, прежде чем поблагодарить Стью за спасение Лоры от

«прислужников «Джефферсона» и «Хьюго Босса»».

– На повестке дня –проблема с местонахождением Т.О.П.–а, – сказала Руби.

– Но у меня он есть, – ответила Лора. – Все вроде замечательно.

– У тебя есть какой–то Т.О.П., – сказала Руби. – Но не факт, что это будет тот же самый

Т.О.П. В последний раз, когда я был на нашей фабрике в Гуанчжоу, я отошла в ванную,

которая, кстати, была похожа на дыру в полу. На обратном пути я потерялся, и забрела в

другую комнату для образцов, где, конечно, никто не говорил по–английски. Но по мере

того как я бродила там, я увидел футболку, которую мы должны были получитьсо

следующей доставкой, и парня, который быстро менял ее с помощью нашего Т.О.П.–а. Но

производство футболок располагалось в Панью.

– И что? – спросила Лора.

– В общем, – сказала Руби. – Они на противоположных концах провинции.

– И как это связано?– Лора в недоумении покачала головой.

– Вот именно. –Согласился Стью.

– Готовое производство находилось в трехстах милях от нас, – сказала Руби, видя полное

непонимание со стороны Стью.

– По инструкции, Т.О.П. должен находиться в верхней части коробки, чтобы когда товар

прибудет в магазин, мы или наши конструкторы могли убедиться в правильности

изделия. Но у этих парней была комната с образцами, где они делали идеальные T.O.П.–

ы, поэтому мы одобряли их для доставки, а это означает, что тысячи других образцов,

которые они делали в провинции Панью, были бракованы, и мы, вероятно, отправили бы

их назад. Таким образом, на фабрике застряли бы тысячи футболок T&C, и прибыль

была бы нулевая. Поэтому они сделали свои собственные для утверждения.

Стью кивнул, но махнул руками, чтобы они еще раз проговорили суть. Лора перевела.

– Руби говорит, что собственная фабрика Джереми создала идеальный T.O.П., чтобы

получить утверждение.

– Именно. – Руби насыпала себе в кофе еще один пакетик сахара.

Лора возмутилась.

– Именно поэтому у его компании вертикальная структура управления. Он контролирует

фабрику, чтобы такого не произошло.

Руби, помахал пальцем.

– Неправильно. Его там никогда не было. Он ничего не контролирует. Куму была выгодна

продажа некорректного Т.О.П.–а?

– Никому, – сказала Лора расстроено. – Ты не понимаешь. Вся компания целиком под

руководством Джереми. Если бы менеджер в цеху сделал что–то подобное, его бы

поймали. Если менеджер по производству передал его, его бы уволили. Магазины бы

вернули товар, и Джереми бы потерял состояние.

– А что, если менеджер цеха не знал? Что, если это был какой–то незаметный человек на

маленькой должности?

Руби повернулся к Стью.

– Разве «Кетчум» доставлял Т.О.П. за ночь до убийства? Ты сможешь получить их записи

или что–нибудь что может подтвердить доставку?

Стью заколебался.

– Думаю, смогу.

– Ты меня пугаешь, – сказала Лора.

Руби засмеялась.

– Мне это нравится. Как по телику.

– Знаешь, что меня действительно удивляет, – сказал Стью Руби, – так это то, что ты не

можешь найти Канзас на карте, но ты знаешь расстояние между двумя провинциями

Китая.

– Так ты добудешь квитанцию? – спросила Руби.

– Конечно, только если Лора с этим согласится.

– Я с этим не согласна. Совершенно не согласна. Я уже говорил вам, что я не буду

преследовать убийцу Грейси, но, похоже, вы меня даже не слышали. Меня избили. Я

бегала за людьми с вопросами, на которые они не хотели отвечать. Я тот, кто потерял

работу, и, в отличие от вас, я плачу рыночную арендную плату. И теперь ты втянула во все

это Стью, и у меня больше нет шансов отказаться от всего этого. И кто ты вообще такая?

Шерлок Холмс? – На полпути между «арендной платой» и «нет шансов», Лора поняла,

что есть только один способ избавиться от Руби, и это полностью поставить крест на своей

жизни. – Вчера я видел Пьера Севьена, – сказала она. – Он хочет взять нас в свою

команду. И я бы хотела сосредоточиться сейчас на этом, а не на всём этом кошмаре с

убийством.

Повисла пауза, пока Руби отпила свой кофе. Казалось, она задумалась над

предложением, или, может быть, она размышляла о том, как Лора заговорила с ней. Или,

может быть, она рассматривала это предложение или как оно было сказано.

Стью прервал нависшую тишину.

– Пьер Севьен? Тот самый Пьер Севьен?

К удивлению Лоры, Руби, которая всегда ставила себя превыше других, которая

заботилась лишь о показном благополучии, Руби которая думала о социальном статусе

больше чем кто–либо, осталась беспристрастной и невозмутимой.

– Севьен может подождать. Мы останемся сестрами и после того, как все это закончится.

Если ты не снимешь обвинения с Джереми или не докажешь, что он убийца, то будешь

вечно об этом вспоминать и в итоге сойдешь с ума.

Так или иначе, нежелание Руби заниматься созданием собственной линии смягчило

Лору. Если бы только её интерес к делу действительно помог.

– Если вы так хотите поиграть в агентов ЦРУ, то мы можем поговорить с несколькими

людьми, но меня больше не избивают, ок? Мне это не очень понравилось.

Руби захлопала в ладоши, как будто ее пригласили на выпускной с капитаном

футбольной команды. Бросив десятку на стол, она ушла, пробурчав что–то невнятное про

Майкла.

Исчезнувший вместе с ней энтузиазм, не оставил Лоре и Стью ничего кроме чувства

неловкости и необходимости прояснить все свои разногласия.

– С тобой точно все в порядке? – спросил Стью.

– Да. Я должен закончить то, что начала, я так и не поблагодарила тебя за то, что помог

мне.

– Я бы не бросил тебя.

Лора пожала плечами. Она не знала, почему он чувствует ответственность за нее, и это

ранило её, затем успокаивало, а затем снова ранило.

– Я о другой ночи, – сказал он, и она знала, что он имел в виду вечер, когда он поцеловал

ее. – Я не собираюсь извиняться за это, но я думаю, что я тебя шокировал или напугал.

– Меня легко смутить.

– О, не ври, пожалуйста? Тебя нелегко смутить. От меня не укрылось, что ты была просто

удивлена. Ты давно меня знаешь и знаешь о моих чувствах, и я не понимаю, зачем было

держать меня за дурака.

Она застыла. Руби что–то сказала? Даже зная, что ее сестра выдавала ее тысячу раз

раньше, она все еще была в шоке.

– Итак, кто он, и где работает?

– Стью, не надо.

– Я был честен с тобой. Я рассказал тебе о своих чувствах, и ты тоже должна быть честна

со мной.

– Нет, я не могу. Я не обязан рассказывать тебе о своих отношениях. Ни тебе, ни кому бы

то ни было. Только потому, что ты настолько уверен в себе и можешь сказать, что ты

чувствуешь. Я не могу этого сделать. Большинство людей, в Америке, не могут этого

сделать. У большинства людей есть чувство стыд и боязнь разочарования, с которыми они

сталкиваются, и они проявляются в особенности тогда, когда у них есть чувства, которые

не отвечают взаимностью.

– Я не так уж и отличаюсь от большинства людей.

Он ошеломил ее. Конечно, ему больно так же, как и всем остальным.

– Большинство людей не такие храбрые. Прости. Вот, что я имела в виду. И, как и у всех

остальных, у меня нет никаких отношений. В моей голове все смешалось. И я не могу

понять, что я чувствую к тебе, пока моя голова не догонит мою жизнь.

Он пожал плечами. Его пожимание плечами не сказало: «Мне все равно»; он пожал

плечами: «Ты слишком заморачиваешься». Вместо ответа она тоже пожала плечами,

потому что словесный ответ был долгим и включал слишком много бессмысленных

извинений. Никаких необдуманных решений не было, и она и Стью это знали.

– Я проверю ваш Т.О.П.? – спросил Стью.

– Ты, правда, этого хочешь?

– Да, я как бы хочу заткнуть Померанцев.

Лора была рада, что ненависть Стью к богатому классу, даже превзошла его чувства к

ней. Она заплатила остальную часть чека, сославшись на феминизм, на услугу и на

спасение от подонков из ночного клуба.

Глава 24

Лора чувствовала себя частично виноватой перед Кармеллой, хотя та и была грязной

лгуньей. Но если Марио рассердился на Лору, то, вероятно, он сорвется на свою

любовницу.

Чердак Кармеллы на самом деле не был чердаком из 70–х в прямом смысле слова. Он

никогда не был складом или промышленным пространством. Кармелле не пришлось

полировать полы или царапать стены, когда она въезжала. Она сама не строила

перегородки. Не оплачивала крепежи и не переделывала обширную залу под жилое

помещение. Она жила в довоенном здании, которое стало кооперативом в девяностые

годы. Владельцы воспользовались высокими потолками, выставив немного кирпича,

убрав несколько стен, чтобы создать открытый план этажа, и продавая полученный

результат как жилые / рабочие студии. Кармелла рассказывала, что поселилась здесь,

потому что незаконченных чердаков на Манхэттене больше не осталось. Временно. Но

Лора знала, что дизайнеру не хватит терпения чистить настоящий чердак с его

многолетней грязью и сквозняками.

Обычно в это время, Кармеллы дома быть не должно, но у Лоры было ощущение, что

известие о том, что Джереми в больнице, начисто отбило у всех желание работать. И она

была права. Швейцар позвонил Кармелле и отправил Лору на четырнадцатый этаж.

За пять прошедших с её последнего посещения лет, в коридоре ничего не изменилось. Та

же бледно–желтая краска. Те же цементные полы. Оригинальные латунные ручки.

Металлические двери с серой отделкой. Яркое освещение. Все это создавало впечатление,

что вы вошли в совершенно лишенную роскоши комнату, которая сама по себе кричала

роскошью.

Лора постучала, и дверь распахнулась.

Студия была такой же, какой она помнила, оформленная в стиле, полностью

противоположном декору коридора. Гостиная была окрашена в баклажан с горчичной

отделкой. На одной стене были нарисованы ветки слив и мох с золотыми вставками. На

окнах висела дамасская тюль с контрастными блестящими и матовыми узорами. Такая же

ткань украшала кушетки. Неиспользуемые медные горшки висели на открытой кухне, а в

столовой были темно–бордовые и бордовые шерстяные ковры.

Если приглядеться внимательно, то взгляд мог натолкнуться на горы одежды, разбитые

на набольшие кучки, как будто кто–то задумал рассортировать одежду на «можно

оставить» и «срочно выбросить». Самое интересное. Что этот кажущийся беспорядок

ничуть не портил общей картины, а только украшал её.

Кармелла стояла за кухонной стойкой, глядя на пустой кусок тыквенного линолеума,

прижимая телефон к уху. Она увидела Лору в дверях, махнула ей, и продолжила что–то

говорить по–итальянски. Она перешагивала с ноги на ногу, ее тон резко менялся от

умоляющего до объяснительного. Лора присела на подлокотник дивана, и Кармелла,

словно пораженная блестящей идеей, выхватила бутылку вина из буфета и штопор из

ящика. Вручив Лоре бутылку и нож, она крикнула в телефон «Нет» и продолжила

тараторить по–итальянски.

По–итальянски открыв вино, Лора успела как раз к окончанию разговора.

– Клянусь Богом, – сказала Кармелла, снимая два сверкающе чистых бокала с прилавка.

– Семья подобна бедствию. Они поднимают вас, чтобы вы стали тем, кто вы есть, а затем

обвиняете вас в этом всю оставшуюся жизнь. Налей мне, пожалуйста.

Лора налилась и спросила.

– Сегодня нет работы?

Кармелла взмахнула рукой.

– О, кто знает? Шелдон выгнал всех. Он вошел… – Она сделала широкий взмах рукой. –

«Все идут домой!» И мы все ушли. Я думаю, что Тиффани и Чилли отметили это парой

«Маргарит». Разве это не мило?

– Он хотел, чтобы офис был пуст, когда вернется Джереми.

Кармелла пожала плечами.

– Он обещает мне свою собственную линию всю неделю, потом я поняла, что он мудак,

как и все остальные. Кармелла произнесло это с сильным итольянским акцентом,

который сейчас казался каким–то поддельным. Словно услышав мысли Лоры, Кармелла

перешла натакой же сильный стейтен–айлендский акцент, что Лоре показалось, что её

поймали в каком–нибудь фильме ужасов. – Значит, ты видела Марио прошлой ночью?

Прости за лицо.

– Почему, Кармелла? И как ты это делала в течение стольких лет?

Женщина пожала плечами.

– Я сделал это для одного интервью, просто чтобы посмотреть, что произойдет. И

получила работу. Три месяца искала, и получила, когда рассказываю какую–то

выдуманную историю. Но теперь все, хватит.

Лора указала на груды одежды.

– Куда–то уезжаешь?

– Я думаю о Лос–Анджелесе. Никто меня не знает, но у меня хорошее резюме без пятен

или темных историй.

– Как Марио к этому относится?

– Честно говоря, мне все равно.

– Почему ты никому не сказала? Ты талантлива, тебе не нужно врать, откуда ты.

Кармелла налила еще вина.

– Ты знаешь, что Грейси была готова подписать чек для меня, а потом я могла перестать

работать на этот мудака. – слово «мудак» звучало не так стильно в акценте Стейтен–

Айленда, но оно было в десять раз более наглядным. – Пока она не узнала, откуда я.

Затем она буквально высмеивала меня в «Гроте» перед всеми. Она сказала, что никто не

захочет носить мешки с бахромой и порванные лосины, и посоветовала надеть их на

похороны моей матери. И все засмеялись. Ха–ха, чертовы ублюдки.

– Так это ты плакала в туалете. Не Ноэ?

– Мы обе плакали и ругались. Грейси и по Ноэ проехалась. Я не знаю, что залезло ей в

задницу, но Ноэ действительно боялась ее. – Кармелла опрокинула бокал с вином, и Лора

поняла, что он был далеко не первый. – Она сказала, что Грейси пыталась погубить все,

над чем она и ее отец работали.

– Ее отец – банкир.

– Мне все равно. – Она обняла себя руками. – За студию платит Марио. Джереми платит

мне недостаточно, чтобы жить в Бруклине. Мне нужно двигаться дальше. И ... – она

сделала паузу, чтобы отхлебнуть из бокала еще. – Эти стены должны вернуться к белому,

или мы потеряем депозит. Как ты думаешь? Три слоя праймера или четыре?

Лора хотела сказать ей, что иногда единственный способ улучшить ситуацию – сделать её

еще хуже. Иногда вам нужно остаться на более низкой должности. Чтобы получить в

последствии более высокую. Понять, что та жизнь, которая у вас есть, гораздо лучше той,

какую вы хотите. Что жизнь с парнем, который не хочет на вас жениться или работа на

босса, который вас не особо ценит, вовсе не то, что вам нужно.

Затем она увидела куртку, висевшую на спинке стула. Она была ужасна во всех

отношениях. От неровных швов до плохо вшитых рукавов, с дешевыми неравномерно–

окрашенными пуговицами, пришитыми за подкладку. Лора подняла её и брезгливо

придержала за ворот. Ткань была слишком сильно натянута, и воротник оттопыривался.

– Это Марио, – сказала Кармелла. – Можешь представить себе, как они проектируются?

Лора покачала головой и пожелала ей успехов в поездке в Калифорнию.

Когда она вышла наружу, ее лицо болело от ее подбородка до ее лба. Ее шея скрипела и

защемлялась, а ее спина болела как будто её только что пинали. Какой бы чудесный

обезболивающий её не вкололи в больнице, его действие заканчивалось. Она отправилась

домой с намерением отшлифовать свое резюме и позвонить в некоторые фирмы, но

вместо этого она направилась прямо к кровати и проспала в течение следующих

двенадцати часов.

Глава 25

На следующее утро, скуля от боли в мышцах и суставах, Лора серьезно подумала о том,

чтобы остаться дома, приготовить кофе и посмотреть на падающий за окнами снег. Такой

план действий был чрезвычайно заманчив. Но потом она вспомнила, что оставила на

рабочем столе, который в сущности больше не был её рабочим столом, свои ножницы для

раскроя, игрушку–кролика и коробку с разными мелочами. Если код на двери не

изменили, что она бы могла прокрасться в офис, пока тот еще был уст, забрать вещи и

уйти, чтобы её больше никто не видел. В поезде она подумала о том, чтобы оставить

записку, стеретьс компьютера все данные или прихватитькакие–нибудь старые

дизайнерские эскизы для портфолио. Она боялась, что маме не заплатят за вязание, и

задавалась вопросом, должна ли она внести пару исправлений в платье Аманды, в

качестве добросовестного отношение к Джереми. Дверь лифта была открыта, Лора зашла

в него, и нажала на кнопку, ожидая закрытия дверей. «Н» кнопка не горела. Она

выглянула в вестибюль, посмотрела направо, затем вышла, потом снова вернулась. Лифт

все еще не двигался. Она нажала «Закрыть двери», которая, казалось, никогда не

работала, и сегодня не стало исключением. Она как раз собиралась выйти и подняться по

лестнице, когда в лифт ворвался Андре, принеся с собой вихрь холодного снега и запах

кофе из «HasBean2».

– Доброе утро, – сказал он без особого восторга. – Чудная погода, не так ли? – Он дернул

плечом, поправляя огромную сумку, которую всегда брал с собой. Она выглядела как

обычно, раздутая до невообразимых размеров, как будто внутри, по меньшей мере, лежит

Британская энциклопедия. В офисе его все обходила, чтобы не, но роком не натолкнутся

на это «чудовище».

– Лифт не работает, – сообщила Лора. – Я собиралась подняться по лестнице.

– О, нет. – Андре помахал своей кофейной чашкой. – Следуй за меной.

Они вновь очутились под холодными порывами ветра и повернули на 38–ю улицу,

огибая край здания. Он взял правее и повернул за угол.

– Такое уже однажды случалось. Тогда был жуткий ливень. Бродвей был перекрыт.

Помнишь? И подвал затопило. А нам нужно было срочно разгрузиться.

Она помнила тот день. Тогда она поднялась по лестнице. Хоть на лестнице было много

народа, но она так и не додумалась спросить, как остальные поднимались наверх.

Продолжая разговор, она спросила:

– Ты еще нашел покупателя для линии?

– В такую метель?! Нет. – Его ответ был кратким. По–видимому, не хотелось об этом

говорить. – Что на счет кнопок? – спросил он, меняя тему.

– Тебе придется спросить Джереми. Он вернется в понедельник.

Они вновь очутились в здании на 38–й, в широком коридоре с мусорными контейнерами

и ящиками. Кое–где на стенах краска облупилась, и сквозь щели можно было видеть

искрящуюся проводку. Тут–то Андре и показал её, то, что она никогда до этого не видела

– грузовой лифт.

– Утро, Олли, – сказал Андре. Олли был чернокожим, ростом в шесть футов и весом под

центнер. У него были усы, и он носили форму швейцара, котораядавно отжила свои

лучшие дни. Он поздоровался с Андре и кивнул Лоре.

Они вошли в грузовой лифт, дверь которого напоминала дверь сарая, и Лора вспомнила,

что сарая–то никогда в жизни не видела. Стенки лифта были обиты грубой ватой. Лора

хотела было опереться спиной на одну из них, как обычно делала в пассажирских лифтах,

но почувствовала, как грубая материя царапает пальто.

Олли вытащила старый стальной механизм из двери, и огромная дверь с лязгом

захлопнулась, когда фиксирующая система скользнула на место. Затем, он положил руку,

на латунную ручку, соединенную с другим механизмом и напоминающую два кусочка

пиццы, и потянулеё к себе. Лифт начал подниматься, и Лора увидела нескончаемый

поток напольных перекрытий, прерываемых вставками дверей с красными цифрами.

Тошнота начала подкатываться к горлу.

– Как долго вы живете в Нью–Йорке, если никогда не ездили на грузовом лифте раньше?

– спросил Олли.

– Я родился здесь, – сказала она, – и я поднималась в таких лифтах на чердак.

Олли засмеялся.

– Они медленнее спускаются, и двери у них как у машин.

– И кнопки, – добавила Лора.

– Это не настоящий «грузчик». – Олли отпустил ручку, и машина остановилась на этаже

с цифрой «4». – Четвертый этаж, – громко произнес он, словно в лифте был еще кто–то

кроме них.

Они вышли в промозглый задний коридор, затем повернули за угол, чтобы добраться до

коридора с обычными лифтами.

Жалуясь на всю работу, которую он должен был сделать для заказа Бергдорфа, Андре

пожелал ей хорошего дня и скрылся в кабинете. Она вошла в комнату, где работали

дизайнеры, которая, как и ожидалось, была пуста. Можно было просто схватить вещи и

уйти.

Джереми стоял у ее стола, прижимая к себе манекен. Двое ярдов того же черного букле

были задрапированы на спинку стула. Она увидела желтые затирку службы тестирования

ткани. Они предварительно промывали ярлыки тканей точными стандартами, чтобы

оценить, как одежда будет вести себя, после продажи. Именно эти ребята советовали

компаниям ставить на ярлыки «ручная стирка» или « химическая чистка разрешена».

Наблюдая за ним, вернувшимся в офис, делающем то, что он всегда делал, Лору посетило

чувство дежавю. Она знала теперь, что он не гей, и ей казалось, что это позволит ей

сделать его досягаемым. У нее внезапно появился серебряный нож в груди, где было ее

сердце, и этот нож повернулся и скрутил ее внутренности. Ей казалось, что она вот–вот

задохнется.

– Дисторни снова терпит неудачу? – спросила она, перебирая ткань. Текстура стала

тусклой и жесткой, а свободные и мягкие складки куртки теперь выглядели не очень

лестно.

– Я так и подумал, что это ты пришла, когда услышал щелчок двери. – Он не оторвал

взгляда от работы, разглаживая ткань вдоль манекена. На секунду её показалось, что она

по-прежнему может его любить.

– Эта ткань не сочетается с этим стилем, – слова выскакивали из неё как из пулемета. –

Если вам необходимо использовать именно эту ткань, то стоит изменить стиль и добавить

и что–то более стабильное, например, девяностые Шанель–лей.

– Это не будет продано, если не будет сексуальным. – Джереми положил руку на талию

манекена, чтобы переместить его. Внутри неё все вспыхнуло, как будто он переставлял её

саму.

Он раздвинул задние полы куртки и перевернул их, чтобы посмотреть изнанку.

– Я заказал пятьдесят ярдов этого дерьма, и я нахожусь в трех минутах от того, чтобы

натянуть его на задницу Терри Дисторни.

Лора сняла ремень с куртки и, взяв ножницы по ткани, которые, наконец, себе вернула и

вырезала рукава у плеча.

– Ты хочешь поговорить о Шелдоне? – спросил Джереми, поднимая рукав и прижимая

его ближе к шее, словно читая ее мысли.

Она приколола булавки в просвет на талии.

– Я просто пришла за моими вещами.

Джереми указал на ножницы на кристально чистом и пустом столе Кармеллы.

– А здесь что сучилось? Ящики пустые.

– Ты знаешь, откуда она?

– Тоттенвилл, Стейтен–Айленд. Отец – конкретный водитель грузовика. Мама владеет

химчисткой. А что?

– Знает ли она, что ты знаешь?

– Конечно, нет.

– Ну, теперь все знают, и она плохо это пережила.

Джереми положил ножницы и разгладил рукав.

– Как насчет того, чтобы поговорить о том, о чем мы начали говорить в больнице?

– Ты думаешь, я убежала из–за этого? – Она укоротила переднюю часть куртки, вставив

булавки, проверяя точность. Удовлетворенно оглядев сделанную работы, Лора с такой же

ловкостью выровняла спинку куртки.

– Я понятия не имею, почему кто–то что–то делает, так почему бы тебе просто не

объяснить.

Они вновь молча занялись работой, выравнивая рукав–реглан, придающий изюминку

модели, сохраняя пропорции, откалывая и прикалывая постиранное букле. Им не нужны

были слова. Они знали, о чем каждый из них думают.

Затем Лора отошла на несколько шагов и придирчиво оглядела работу.

– Этот манекен не сможет даже такси вызвать, не порвав рукава.

– Ткань – просто дерьмо.

– Это рушит всю линию. А между тем, матовый джерси на ноле, персонал разбежался, а

вы можете продать свой пятничный показ Заку Позену.

– Я лучше вилку в глаз воткну.

– Это окажется на первой полосе всех модных изданий.

– Это лучше, чем вылететь из бизнеса, и это произойдет, если у нас не будет показа.

Они замолчали, затем Джереми спросил.

– Почему ты ушла?

– Я не хочу об этом говорить. Я не готова. – Это был самый честный ответ, который она

могла придумать. Не честность уровня Стью, но где–то близко.

– Как только вопрос о смерти Грейси разрешится, нам придется поговорить. – Он