Текст книги "Зарождение мистического пламени (ЛП)"

Автор книги: Кристин Бейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Леди Чэдвик. Прошу прощения. Я не увидела вас там. Уверяю, я не хотела вас обидеть. Я действительно удивилась встречей с ребёнком, вот и всё. Я очень рада с ней познакомиться. Ей необходимы кое-какие хорошие связи среди остальных женщин, если она хочет смыть позор своего неудачного образования.

«Побойтесь Бога!»

Леди Чэдвик тяжело опиралась на трость с медным набалдашником в виде орла. Воинственное пламя горело в её глазах, и она улыбнулась, поджав губы. Она наклонила голову, и длинные, чёрные как смоль фазаньи перья на её шляпе слегка качнулись, пока она рассматривала леди Торнби. Значит, это грозная бабушка Оливера.

– Возможно, – сказала вдовствующая герцогиня. – Но кое-какие связи лучше остальных. Уверена мисс Уитлок, в отличие от некоторых присутствующих, достаточно умна, чтобы не разрушать богатство своей семьи.

– После этого падения я не удивлюсь, если будущую жену вашего внука больше никогда не пригласят на светские мероприятия. Меня не волнует, станет ли она герцогиней Чэдвик, – дочь леди Торнби, наблюдавшая за этим обменом репликами, хихикнула, прикрыв рот рукой.

Как они посмели?

Люсинда всю жизнь была частью их «Общества». Она росла под гнетом их испытующих взглядов, а теперь, когда она нашла мужество бросить вызов большинству из них, они заработали языками, как горстка трещащих куриц, готовых распять её.

– Да, у неё сильный ум и непостоянное сердце. Подобный нрав, как правило, вызывает сложности в нашей политике, но он никогда не наносил такого урона, как слепые амбиции, – герцогиня многозначительно подняла бровь, глядя на меня.

Кажется, меня подстрекали сразиться в этой войне. Очень хорошо. Я могла за себя постоять. Решив сказать им именно то, что думала, я ответила:

– Если сила и влияние Ордена опирается на семейные связи, то прихоти человеческого сердца всегда будут переменчивы. Разумный курс действий состоял бы в том, чтобы полностью отказаться от манипулирования системой через брак и справедливо распределять власть только по заслугам.

– Чепуха, – леди Торнби скривила лицо, как будто только что попробовала нечто вонючее. Я почти была уверена, что это её собственный язык. – Не слушайте её, леди Чэдвик. Она молода и глупа, если можно судить по её собственным перспективам замужества и недавнему позору с этой ученической ерундой.

Леди Чэдвик ухмыльнулась, и в этот момент она очень напоминала мне её внука.

– Я с вами согласна, леди Торнби, за исключением того, что семья мисс Уитлок имеет исторически сложившуюся традицию следовать велению сердца, – леди Чэдвик склонила голову. Шевелящиеся перья выглядели так, словно сдерживали смех.

– И что это им дало? – спросила леди Торнби. – Ничего, кроме трагедии и разрушения, насколько я могу сказать.

Герцогиня прикрыла глаза, как кошка, считающая себя слишком умной, чтобы признать простого смертного.

– Впрочем, они могли бы удерживать контроль в Ордене, если бы Генри был всё ещё жив. Он был худшим из них, ветреный зверь. Несмотря на это, ни один из романов Уитлоков, кажется, не ухудшил положение семьи в целом, в отличие от ваших тщательно организованных договорных браков, которые привели вас к слабоумию.

Я очень старалась не засмеяться. Правда, старалась, но слабая я душа, мне пришлось отвести взгляд, чтобы спрятать далёкое от раскаяния веселье. Леди Торнби, кажется, не заметила этого и без единого слова удалилась, а её дочь следовала за ней по пятам.

– Бог мой, думаю, что я могла её обидеть, – леди Чэдвик стукнула тростью по полу. – Интересно, что же я такого сказала.

– Шипы правды вонзаются глубже всего, – я взяла себя в руки, хотя и чувствовала, что с трудом сдерживаю улыбку.

– В самом деле, – она окинула меня осторожным взглядом. – Ты напоминаешь мне Генри. У тебя его дух.

– Следует ли мне расценивать это как оскорбление, поскольку вы сказали, что он худший из нас? – я с вызовом склонила голову набок.

– Что ж, полагаю, он остепенился, когда женился. Однако в молодости он был мужчиной, который мало что знал о сдержанности. Но Генри всегда танцевал на грани скандала и вызывал споры внутри Ордена, – она легкомысленно взмахнула рукой, словно говоря, что не желает это обсуждать, поэтому мне не следовало спрашивать об этом.

Весь шум разговора, наполнявшего стеклянный зал, казалось, в моей голове стих до едва слышного бормотания.

Если у моего дедушки были враги, то мужчина в заводной маске мог бы считаться одним из них.

Я хотела знать больше, но в то же время слишком боялась заглянуть за дым и зеркала, разоблачить иллюзию дедушки, как хорошего и уважаемого человека. Перспектива услышать о юношеских интрижках моего деда казалась неприятной. Честно говоря, эта мысль ужасала.

Я проглотила неприятный привкус во рту и продолжила.

– Не могу поверить, что мой дедушка мог быть замешан в скандале. Он всегда был джентльменом и никогда не участвовал ни в чём неприглядном.

Герцогиня рассмеялась.

– О, дорогое моё дитя, – она взяла меня за руку и помахала тростью перед своей юбкой. Толпа расступилась из чувства самосохранения. – Как ты мила. Возможно, такая невинность сослужит тебе хорошую службу. Я не должна её портить.

Я, конечно, не хотела слышать жгучих подробностей о давно минувших делах, особенно касающихся моего дедушки. Я хотела знать только одно.

– Неужели какой-то из этих скандалов заставил бы кого-то опуститься до убийства?

Герцогиня продолжила идти, размахивая своей тростью и явно наслаждаясь затягиванием моего беспокойства.

– Что ж, была неприличная история с Хэддоками, но это было немного до меня, на самом деле.

– Очевидно, что такая умная женщина, как вы, кое-что да знает, – я продолжала мягко держать старуху за руку, хотя мне хотелось отвести её в Скотленд-Ярд и как следует допросить. Вместо этого она нашла скамейку у края стекла и прогнала сидевших там людей, а затем уселась на неё, как гордая старая ворона.

Фоном я слышала, как возобновилась речь матери Люсинды о великих достижениях её мужа, хотя после выходки дочери её голос дрожал и прерывался от неуверенности. Некоторые вокруг нас повернулись, чтобы послушать. Холодное стекло изгибалось над нами, заставляя меня чувствовать себя втиснутой в дискомфортное уединение.

Герцогиня улыбнулась.

– Ричард Хэддок был наставником твоего дедушки и обращался с Генри как с сыном, которого он никогда не имел.

– Так что же в этом скандального? – я почувствовала, как нечто холодное капает на мою шею, и с подозрением посмотрела вверх на спай в стекле. Мне не хотелось думать о том, что произойдёт, если эти спаи разойдутся.

– Я действительно не могу упоминать о том, какой грязный бизнес вёл Хэддок. Собственно, и его имя мне не следует упоминать. Он нарушил правила Ордена. Меня никогда не посвящали в ход заседаний, связанных с его судом. Но что я знаю, так это то, что если бы твой дедушка дал показания в пользу Хэддока, то закончилось бы всё не так плачевно, – герцогиня не смотрела на меня. Вместо этого она, казалось, сосредоточилась на дрожащей прощальной речи. – Конечно, я не могу винить Генри. Влияние рода Хэддок стремительно слабело, а у твоего дедушки были огромные амбиции. Было бы глупо связывать с этим свою судьбу. Никому из нас не нужна Чёрная Метка. Лучше быть предателем, чем тем, кому приходится выносить такую судьбу.

Предателем? Мой дедушка был самым верным человеком, которого когда-либо создавал Господь. Он никогда никого не предал бы. В этом нет никакого смысла.

– Что за Чёрная Метка? – спросила я, ощущая лёгкую тошноту.

Герцогиня полировала платочком лоб орлиной головы на набалдашнике трости.

– Родословная просто стирается, и всё состояние, нажитое в Ордене, возвращается в казну. Если преступление достаточно тяжкое, ты лишаешься жизни. Твоему деду со стороны Рейхлинов поручили исполнить приговор по делу Хэддока. Он никогда не верил, что Генри не виновен в преступлениях, за которые погиб Хэддок.

Я тут же вспомнила вымаранное имя в дневнике Саймона. Должно быть, это было имя Хэддока.

– Что случилось с остальными из рода Хэддок? – спросила я. Любой из них имел бы основания желать зла моей семье, как Уитлокам, так и Рейхлинам.

– Они и до всего этого беспорядка пребывали в весьма плачевном состоянии. Самые суеверные из нас сказали бы, что их прокляли. Единственной настоящей семьёй Хэддока была его дочь. Глупенькая молодая девушка, вечно витающая в облаках и потерянная в своей собственной голове. Примерно в то время, когда Хэддок поссорился с Орденом, он отправил её жить к незамужней тётке на континент. Я думаю, он хотел избавить её от страданий во время суда над ним.

– Она вышла замуж? – если да, то род Хэддок мог бы продолжиться через неё.

– Нет, думаю, что замужем она никогда не была.

Я откинулась назад, мои плечи ударились о ледяное стекло позади меня. И это была последняя моя зацепка к личности человека в заводной маске. Лишь одно я знала наверняка. Мужчина в маске явно не был старухой.

– Не волнуйся, дитя. Твой дедушка знает, как играть в эту игру. Генри Уитлок – один из самых умных мужчин, которых когда-либо видел Орден. В то время он точно знал, что нужно сделать, чтобы обеспечить род Уитлоков. Даже расторгнутая помолвка твоей матери с покойным лордом Стромптоном не остановила его надолго.

Что? Я лишилась дара речи, что оказалось благословением, поскольку старая герцогиня продолжала, как будто она вовсе не разрушила всё мои представления о моей семье.

– Он воспользовался новыми связями с кланом Рейхлин и всё равно скрепил тщательно спланированный политический союз с Харрингтонами. Всё пришло к идеальному завершению, когда он организовал твой брак, хотя тебе не исполнилось и годика.

Я в шоке выпрямилась.

– Я прошу прощения? – прозвучало это как писк.

– А ты не знала, дорогая? Он договорился о твоём браке с лордом Стромптоном.

Мне пришлось схватиться за живот, так как меня чуть не стошнило на пол.

– Но он был таким старым, что в отцы мне годился, – внезапно в пузыре стало не хватать воздуха. Я ощутила себя в ловушке под стеклом.

Старуха расхохоталась, что заставило леди Стромптон прервать свою речь, и все собравшиеся повернули к нам свои бледные лица.

– Господи, да не с тем лордом Стромптоном, – сказала она, аж запыхавшись. – А вон с тем лордом Стромптоном.

С этими словами она указала набалдашником трости прямо на Дэвида.

Глава 15

Неожиданное сообщение леди Чэдвик о моей помолвке поглотило все мои мысли, пока я попыталась вернуть свою жизнь хоть к какому-то подобию того, что было до похорон лорда Стромптона.

Это не сработало.

Казалось, не проходило ни минуты, когда бы я не металась между ощущением глубинного предательства, разочарования и настоящим отвращением. Тайные связи, помолвки, скандалы, интриги – я сыта ими по горло.

Единственное место, где я обретала покой – это моя мастерская, где я могла сосредоточиться на загадке Хэддока. И все-таки, этот покой обходился мне дорогой ценой. Я ловила себя на том, что всю ночь жгу свечи, тщательно выискивая в записях Саймона Прикета любую информацию о роде Хэддок, и тем не менее, я ничего не нашла.

Имя Хэддока либо было хорошо вымарано, либо тщательно не упоминалось вообще.

Всё это дело привело меня в такое мрачное настроение, что меня не могло успокоить даже обещание сырных лепёшек с маслом. Я всё время чувствовала себя уставшей. Мускулы болели от усталости. Стало трудно собирать волю в кулак, чтобы вовсе двигаться. Порой я ловила себя на том, что смотрю на каминную полку, бродя взглядом по завиткам полированного дерева. Я не хотела думать. Голова кружилась, как будто под водой, но из какого-то тяжёлого чувства долга мне удавалось преодолевать день за днём.

Я боялась, что больше никогда не стану весёлой.

Семья, которая была так дорога моему сердцу, оказалась всего лишь деревянными куклами. Я наряжала их такими, какими мне хотелось их видеть, но я не знала ничего о том, кем они были на самом деле. Я видела их только снаружи.

Моя мама должна была выйти замуж за лорда Стромптона. Моя тихая мама, которая всегда была такой покладистой, разорвала помолвку с графом и сбежала с сыном человека, которого её отец считал виновным в ужасном преступлении.

Я не припоминала в ней такого мужества, а теперь, когда её не стало, мне казалось, что я не знала её на самом деле. И никогда уже не узнаю. Это разбивало мне сердце.

И мой дедушка.

Я всё ещё пыталась найти способ объединить свои воспоминания о добром и мягком мужчине, который танцевал со мной и пел глупые песенки, с правдой, если только эта правда не была всего лишь злой старой сплетней.

Я сжала руку на заводном ключе. Мой дедушка использовал меня и мои детские игры, чтобы обезопасить свой универсальный ключ, ради которого люди всё ещё пытались меня убить.

А теперь я обнаружила, что он был готов связать моё будущее, всю мою жизнь с любой семьёй, которая даст ему больше политической власти. Стромптон, должно быть, так жаждал этой сделки. Он никогда бы и представить не смог, что я стану ученицей и соперницей его сына. Я должна была стать невестой Дэвида и последним гвоздём в политическом помосте, который даст семье Харрингтон контроль над всем.

Что я должна делать с этим знанием? Я хотела выжечь его из своей души, но не могла.

Мой дедушка предал меня.

Возможно, было бы лучше, если он и правда умер.

Эту мысль я ненавидела больше всего.

***

В Академии дела шли всё хуже и хуже. Как я нашла в себе силы продолжать, оставалось для меня загадкой. И всё же мне удавалось посещать каждый урок и выполнять задания настолько хорошо, насколько это было возможно, несмотря на мучительные сомнения, что что бы я ни делала, этого никогда не будет достаточно.

Нынешнее распределение мест не помогало.

Теперь, заподозрив диверсию, директор пристально следил за мной. Меня заставили сидеть впереди всего класса и не разрешали ни с кем сотрудничать.

Это создавало трудности с тем, чтобы хотя бы поговорить с Питером. Я не могла поверить, что он был саботажником. Я должна найти способ доказать, что это не он.

Но не это самое худшее.

Я мельком глянула на потолок, когда Дэвид встал рядом со мной в своём идеально вычищенном пальто. Со всем высокомерием и самоуверенностью хозяина поместья он уверенно отвечал на вопросы учителя Барнабаса один за другим.

И похвала обрушилась градом на его идеальную золотую голову.

Я терпеть его не могла.

Садясь, он всякий раз косился в мою сторону, и на его губах появлялась та раздражающая улыбка.

Он вёл себя так, словно весь мир должен склониться перед ним, хотя он никогда не делал ничего, что, по моему мнению, заслуживало бы такого восхищения. Я принципиально отказывалась давать это ему.

Наверное, он знал о нашей предполагаемой помолвке. Поэтому неудивительно, что он обращался со мной как с жалким щенком спаниеля, которого кто-то подарил ему для развлечения. У него имелось больше всего причин саботировать мою работу, учитывая, что одна лишь я могла спихнуть его с позолоченного трона.

– Очень хорошо, Дэвид! – сказал учитель Барнабас, хлопнув в ладоши. – Блестяще, как всегда. Будьте добры, дайте мисс Уитлок инструкции по точкам давления, поскольку она, похоже, не в состоянии разобраться в тонкостях.

Я покорно вздохнула.

– Конечно, учитель. С удовольствием.

Дэвид посмотрел на меня, и что-то злобное и радостное блеснуло в его бледно-голубых глазах. И вот она, его чёртова ухмылка, когда он коротко кивнул учителю и сел.

Я отвернулась от него и выглянула в окно на вольер. Он по-прежнему был накрыт толстой тканью, памятник успеху моего саботажника. Затем мой взгляд привлекло кое-что другое.

Несколько человек появились во дворе. Трое из них были одеты в килты.

Моё сердце подскочило. Я поднялась, руки дрожали.

– Учитель?

Суматоха снаружи также привлекла его внимание, и он выглянул в окно.

– О! Прибыл корабль с Литейного завода, – комната ожила, и остальные ученики неожиданно прислонились к окну для того, чтобы посмотреть получше. Учитель Барнабас сердито посмотрел на нас. – Поскольку ясно, что многие из вас будут отвлекаться весь остаток дня, вы с таким же успехом можете хотя бы принести пользу. Когда прибудут грузы с Литейного завода, будет много работы. Идите по освещённым коридорам к подземному доку. Учитель Найджел должен быть там.

С грохотом отодвигаемых стульев все одновременно бросились к двери. Я последовала за группой в коридор и через двор, с трудом переводя дыхание.

Я не смела надеяться, и всё же моё сердце неуклонно набирало темп, несмотря на все мои усилия подавить энтузиазм. Он не мог приехать…

Или мог?

Я подхватила юбки и устремилась за своими товарищами-учениками вниз по склону, через бухту и вниз через прежде всегда тёмный туннель.

Сегодня он был освещён факелами. Мы спустились по второму склону в самое сердце катакомб под городскими улицами. Катакомбы представляли собой огромный лабиринт темных ходов. Несколько особенных туннелей были вырыты специально для Развлекателей под видом расширения новой городской канализации, и эти туннели были ещё совсем новыми, с аккуратными кирпичами, образовывавшими идеальные бочкообразные потолки.

Вдоль дороги имелось несколько небольших складских помещений, закрытых тяжёлыми железными воротами или массивными дверями, таинственное содержимое томилось там в ящиках или под толстыми тканями. Воздух ощущался прохладным и влажным на моих щеках, пока я семенила, отчаянно пытаясь не сорваться на бег по туннелям, освещённым факелами.

Наконец я что-то услышала: голоса эхом разносились по узкому холлу. Вонь от воды Темзы была вездесущей, когда я натолкнулась на большую открытую камеру. Я изумлённо уставилась на огромный пароход, пришвартованный в узком шлюзе. Казалось невозможным держать что-то настолько большое под землёй, под самыми ногами жителей Лондона, а они не подозревали, что оно там.

Я никогда не видела подобного корабля. Он был огромным, но в то же время обладал мощной плавностью. Я не видела большого колеса, как на других судах, хотя две трубы доходили почти до потолка. Он выглядел так, словно был построен и для силы, и для скорости, и, казалось, пришёл из другой эпохи, которую мы ещё не видели.

Несколько мужчин столпились вокруг, и мои товарищи-ученики растворились в толпе. Пристань переполнилась парнями, одетыми в красные жилеты и чёрные пальто Академии. Литейщики носили килты разных фасонов, белые форменные рубашки, чёрные жилеты с медными пуговицами, чёрные чулки до колен и чёрные шотландские береты с белой розой над левым ухом.

Меня влекло вперёд, пока я смотрела туда, и надежда переполняла сердце. Дородные мужчины перенесли по широкому трапу несколько больших шестерёнок и тяжёлых медных пластин, направляясь к людям, которые ждали у стен.

Я поймала себя на том, что всматриваюсь в их лица, выискивая любой знак…

– Мег!

Уилл стоял у перил, перевесившись через них так, будто собирался бросить вызов законам физики и спрыгнуть ко мне. Он казался совершенно другим. Он выглядел выше, а его грудь и руки раздались вширь от тяжёлого труда на Литейном заводе. Его тёмно-красный килт спускался до коленей, придавая ему некую дикость горного воина, но всё же на лице и в тёмных глазах он сохранил остатки своего наследия путешественника. Ни один человек не казался мне таким прекрасным.

Восторг и облегчение просто от того, что я вижу его лицо, переполнили меня, и я воспарила. Такое чувство, будто огромный феникс овладел моей душой и возродился в пламени удивительной красоты, избавившись от пепла прежней жизни.

Уилл протолкнулся по трапу, подбежал ко мне и подхватил на руки. Я прижалась к нему, так крепко держась за его шею, что не чувствовала ничего, кроме тепла и силы его тела. Его волосы пахли дымом, а кожа щёк казалась просто обжигающей.

Наконец, он поставил меня на ноги, и я едва улавливала весёлые возгласы и насмешки, доносившиеся с корабля. Мне было всё равно, что они говорят, главным образом потому, что я не понимала ни слова из речи литейщиков.

Уилл дотронулся до моей щеки, глядя на меня с таким страстным желанием в глазах:

– Не могу выразить, как сильно скучал по тебе.

Его собственный акцент усилился. Когда он жил в Лондоне, в его речи не было и намёка на неправильное произношение. Теперь это можно было назвать настоящим провинциальным акцентом, хотя Уилл отсутствовал только половину лета.

Я улыбнулась, а моё сердце готово было разорваться.

– Какой милый килт, – поддразнила я его. Когда Уилл выпрямился, я увидела кожу его коленей под складками тёмно-красного пледа с черными узорами. Это казалось таким опасно запретным.

– МакДональды из Гленко приютили меня, – Уилл взял мои руки в свои и сильно сжал, как будто не хотел никогда отпускать.

– Ты приходишься им родственником? – спросила я. Так здорово просто разговаривать с ним. Я так сильно скучала по нему.

– Не имею ни малейшего представления, – сказал он и рассмеялся.

Я также не смогла сдержаться и засмеялась.

– Уильям! Та ли эта молодая девушка, про которую ты нам рассказывал? – спросил молодой мужчина с аккуратно подстриженной бородой, одетый в красно-голубой шотландский плед. Он пошёл к нам в сопровождении ещё трёх человек с Литейного завода, с озорным видом скрестил руки на груди и посмотрел на меня. – Она не совсем Фиона с постоялого двора, но думаю, что сойдёт, – это заявление сопровождалось весьма неуместным жестом руками, демонстрирующими внушительные прелести Фионы. Я почувствовала, как мои щеки заполыхали, и в то же время мне стало немного жаль, что бедная Фиона, должно быть, таскает на себе такой груз.

Уилл бросил на меня извиняющийся взгляд и склонил голову в сторону друзей.

– Это МакБейн.

Шотландец выглядел оскорблённым.

– И что теперь, я не заслуживаю должного представления? – он низко поклонился, взял мою руку и оставил на тыльной её стороне совершенно неприличный поцелуй.

Уилл пнул его по ноге.

– Нет, не заслуживаешь.

– Мисс Маргарет Уитлок, – сказала я, убирая руку и улыбаясь суровому шотландцу. – Я бы сказала, что приятно познакомиться с вами, мистер МакБейн, но боюсь, это будет стоить вам очередного пинка.

Он хмыкнул.

– Я бы с радостью стерпел ради вашего удовольствия, девушка.

Уилл взял меня за плечи и потянул назад.

– Дункан, ты бы лучше следил за собой, пока я не бросил тебя в шлюз.

– Как будто ты можешь, – он поклонился на прощание, прежде сказав: – Найдите укромный уголок. А мы убедимся, что никто за вами не будет подглядывать.

– Спасибо, – сказал Уилл, взяв меня за руку, и повёл меня обратно в катакомбы. На полпути к каретному сараю, он неожиданно потянул меня вправо, вглубь тёмного коридора и в альков.

Каждая частичка меня хотела целовать его, пока у меня не закончится кислород, и я умру. Мне хотелось забыться на мгновение в его руках. Напряжение моего страстного желания встретилось с цепями моей сдержанности, и все чувства обострились, когда я посмотрела на мужчину, по которому так скучала.

– Как Шотландия? – спросила я, отчасти желая, чтобы Уилл сказал, что она ужасна, и он хотел вернуться ко мне.

– Прекрасна, – сказал он, и я чувствовала это в его тоне к своему немалому разочарованию. – Литейный завод удивительный. МакТэвиш взял меня под своё крыло, как и других МакДональдов. В данный момент я учусь управлять доменной печью, пока Дункан обучает меня созданию форм. МакТэвиш говорит, у меня настоящий дар для работы с металлом, точность, которой не хватает остальным.

Я вяло улыбнулась. Его глаза так сияли, даже в тусклом свете.

– Звучит замечательно.

– А ещё озера и лесистые долины. Ты бы видела озеро Лох-Несс с башни Гранта. Иногда туман цепляется за воду на рассвете…

Его голос замер, и я осознала, что давно не слышала от него столько слов. Уилл никогда не использовал цветистую речь, а это прозвучало почти поэтично.

Я чувствовала, как набежали горячие слёзы, а нос начало жечь, и я поборола желание потереть его.

– Я рада, что ты счастлив.

Ностальгия в его глазах сгустилась до тоски.

– Без тебя это не то же самое. Почему ты мне не писала? – боль в его голосе ни с чем нельзя было спутать. Уилл провёл костяшками пальцев по моей щеке, а затем пригладил выбившуюся прядь волос на виске.

– Уилл, прости меня. Я просто…

– Есть кто-то ещё? – он сделал шаг назад.

– Нет! – быстро запротестовала я. – Меня настолько завалили делами, что я была не в состоянии писать кому бы то ни было. Я едва смогла отправить письмо Питеру, когда он…

Уилл сделал ещё один шаг от меня, расправив плечи.

– Кто такой Питер?

Милостивый Боже на небесах, почему я не думаю, прежде чем сказать?

– Он мой товарищ по учёбе и друг, – сказала я быстро. – Ничего больше.

– Что ж, если ты писала ему… – продолжил Уилл.

– Хватит. Остановись сейчас же. Ты представления не имеешь, как всё было сложно. Я чувствовала себя так, будто меня на каждом шагу наказывали за принятые мной решения. Я изнуряла себя, изо всех сил стараясь изо дня в день не отставать от уроков, и всё это время меня постоянно дразнили и саботировали, – я находилась на грани срыва. Всё то, что я так тщательно подавляла, грозило взорваться, как клапан, который открыли слишком быстро. – У меня на самом деле нет никого, на кого я могу рассчитывать. Я не писала тебе, потому что ты казался настолько счастливым, что я не могла придумать, что радостного сказать в ответ. Возможно, всё это было ошибкой. Может, мне просто бросить это и вернуться с тобой в Шотландию. Мы можем жить в коттедже в лесистой долине, и я могу просто исчезнуть.

– Позволь напомнить, что этот выбор был твоим, – сказал он.

По моей щеке скатилась слеза.

– Я знаю, – прошептала я. – Не думаю, что смогу и дальше это выносить.

Уилл сгрёб меня в объятия и позволил опустить голову на его плечо. Тепло и комфорт его рук окружили меня, разбивая последние осколки моего хрупкого напряжённого состояния.

– Ты же говоришь не всерьёз, – прошептал он в мои волосы.

В этом то и была проблема. Я говорила серьёзно.

– Я устала, Уилл. Я просто больше не могу.

Он аккуратно отстранил меня, держа на расстоянии вытянутой руки так, чтобы он мог смотреть мне в глаза. Аккуратно смахнул слезы.

– Нет, ты можешь.

Я ждала, что он продолжит, произнесёт большую речь о том, как я могу достичь всего, к чему стремлюсь. Но он не стал. Он просто смотрел на меня с твёрдой убеждённостью.

– Я знаю, что ты можешь.

Я шмыгнула носом, и он снова притянул меня к себе, чтобы я могла поплакать в его тёмный жилет.

– Я всё ещё люблю тебя, – пробормотала я ему в плечо.

– Мне лучше не говорить этого Фионе. Она весьма ревнива, – пошутил Уилл. Я неэлегантно фыркнула. Он погладил меня по волосам. – Ты не сдашься. Это не в твоём характере. Вот почему я люблю тебя.

Я пристально посмотрела ему в глаза. Мою кожу начало покалывать, когда пьянящий прилив удовольствия окружил меня, как мягкое одеяло.

– Ты всё ещё любишь меня? – мне нужно было услышать это снова.

– Ты же знаешь, что люблю, – прошептал Уилл, когда его губы встретились с моими.

Уилл целовал меня много раз, но я никогда ещё не нуждалась в этом так сильно, как в это мгновение. Его губы ощущались одновременно приятными и волнующими. Я думала, что знала, как он целуется, но время в разлуке изменило нас обоих, и я чувствовала это в той глубине, с которой его губы касались моих.

Это наполняло мою душу надеждой и решимостью. Я никогда не хотела потерять веру Уилла в меня.

Он оторвался с тяжёлым дыханием и прислонился своим лбом к моему.

В этот момент кто-то прочистил горло.

Я отпрянула от Уилла, и моё сердце колотилось от унижения, что кто-то стал свидетелем поцелуя. Когда я повернулась, мой шок превратился в ужас.

Дэвид стол в нескольких футах от нас со скрещёнными руками и лисьим выражением на лице.

Я пропала.

Глава 16

– Так, так, что у нас здесь? – Дэвид сделал два осторожных шага в тень алькова. Мне не нравилось выражение его лица. Там было нечто тёмное, почти похожее на ревность.

– Стромптон, – сказал Уилл в знак приветствия, встав передо мной и чуть кивнув Дэвиду вместо полного поклона.

– Уильям, – Дэвид остановился прямо перед Уиллом, и Уилл выпрямился во весь рост, подняв подбородок. Хотя они и стояли лицом к лицу, Уилл был явно более внушительным из них двоих. Но это не означало, что Дэвид не был опасным.

– Вы знаете друг друга? – сказала я, пытаясь обойти Уилла. Эти двое были похожи на пару ощетинившихся псов, так и жаждущих вцепиться друг другу в глотку. Что бы я ни думала про Дэвида, я не хотела, чтобы они дошли до драки.

Дэвид натянуто мне улыбнулся.

– Конечно. Он долго был слугой Его Светлости, – он смаковал слово «слуга», как будто оно было какой-то гадостью у него во рту. – Во время выполнения своих обязанностей перед герцогом он лично доставил несколько писем моей сестре.

Я с вызовом уставилась на Дэвида. Он дурак, если думает, что я не знаю, какую игру он ведёт. Его Светлость, тоже мне. Он говорил про Оливера, который ненавидел пользоваться этим титулом без крайней необходимости. После того, что Оливер, Уилл и я пережили вместе, мне казалась смешной сама мысль о том, чтобы называть его по титулу.

– Теперь у меня новая жизнь, – сказал Уилл. – Согласно традициям Развлекателей, ты должен обращаться ко мне как к представителю клана, – Уилл скрестил руки и шире расставил ноги. Дэвид сделал шаг назад.

– Очень хорошо, МакДональд. Это мало что меняет, – Дэвид неторопливо вернулся в освещённый коридор.

– Ты прав, – сказал Уилл и притянул меня ближе. Дэвид оглянулся на нас через плечо. Его надменная самоуверенность слетела, оставляя после себя что-то неукротимое, но тем не менее мощное. Он определённо сохранял своё доминирующее присутствие.

– Что тебе надо, Дэвид? – спросила я. Если он хотел поиграть с именами, то я тоже могла играть в эту игру. Он повернулся ко мне.

– Директор созвал всех нас в центральный зал. Он хочет объявить о чём-то важном и поручил мне найти вас. Вряд ли стоит напоминать вам, что ваше положение здесь в лучшем случае неопределённое, мисс Уитлок, – он задержался на моём имени. – Вряд ли стоит вести себя так, как не подобает вашему статусу.

Моему статусу. Я возмущённо фыркнула. Он, возможно, полагал, что в Ордене я пользуюсь каким-то великим почётом, но я не забыла, что я дочь часовщика, сирота и бывшая бедная горничная. Если он намеревался возвести меня на какой-то романтический пьедестал, то не для того, чтобы улучшить мой статус.

– Мой статус тебя не касается.

Его взгляд пробежался по моему телу, затем поднялся обратно к лицу. Я почувствовала его, как прикосновение холодного ветерка, который прошелестел сквозь мою одежду.

– Если ты так настаиваешь.

Уилл напрягся позади меня, и я выставила перед ним руку. Как ни досадно это признавать, но Дэвид прав. Мне не стоило зарабатывать себе ещё больше проблем, а слух о том, что я улизнула в тёмные уголки, чтобы лишиться девственности с парнем с Литейного завода, едва ли сделает мою жизнь проще.