Текст книги "Зарождение мистического пламени (ЛП)"

Автор книги: Кристин Бейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

«Оливер!»

Мое лицо расплылось в улыбке, когда я увидела Оливера, входящего через узкую дверь в углу комнаты за огромным столом. Его растрёпанные волосы пребывали, как всегда, в беспорядке, но лицо так и светилось хорошим настроением, когда он засунул большие пальцы в карманы жилета и оглядел класс. Я прижала руку к письму в кармане. На мгновение показалось, что солнце пробилось сквозь бесконечный зимний туман.

– Дэвид, на своё место, – сказал Оливер с небрежным предупреждением в голосе. Дэвид демонстративно зашагал вниз по лестнице, присмирённый своим старшим, богатым и высокопоставленным будущим шурином.

Я готова была сплясать джигу.

Питер открыл книги и приготовил чернильницу, но прежде, чем он окунул ручку, Оливер протянул руку и сказал:

– Книги в стороны, будьте любезны. Сегодня будет практическое занятие. Возьмите с собой только маленький блокнот и карандаш.

Все в комнате заговорили приглушенными голосами, возбуждение в воздухе стало ощутимым. Мы могли действительно что-то сделать, а не только слушать лекции и писать конспекты.

– Очень хорошо, – заявил Оливер, пока мы собирали свои вещи. – Следуйте за мной, будьте любезны.

Мы выстроились в шеренгу, и Оливер повёл нас дальше по коридору во двор. Как только мы сгруппировались в большом пространстве, он повёл нас к вольеру механических птиц, молча стоявших в углу.

Он хлопнул в ладоши и обратился к нам:

– До настоящего момента вы изучали теорию и математику, и всё это хорошо. – Оливер заложил одну руку за спину, а другой сделал приглашающий жест. – Но быть Развлекателем – это не просто цифры. Мы находим решения проблем. – Он сделал паузу и игриво пожал плечами. – Или мы создаём проблемы и заставляем других решать их. Боюсь, это давняя традиция.

Я обошла толпу сзади, не видя ничего за высокими парнями перед собой.

Оливер продолжал.

– Как вы видите, это Развлечение с возрастом заржавело. Когда его только изобрели, птицы могли издавать свист, используя пар, проходящий через трубы. Мы использовали их, чтобы созывать людей во дворе на собрания. Птицы не работали больше двадцати лет. Ваше предназначение – осмотреть птиц, и к следующей нашей встрече придумать план, который сможет либо отремонтировать вольер в его нынешнем виде, либо создать что-то ещё более эффектное, – свет упал на очки Оливера, и он усмехнулся. – У вас есть три дня. Мы претворим в жизнь лучший дизайн, и вместе вновь услышим зов птиц. Удачи!

Я рванулась вперёд, готовая разнести весь вольер на части, если понадобится. Именно этого я и ждала. Я приступила к испытанию, заметив, что директор Лоренс наблюдает за нами с верхней ступеньки лестницы.

Я должна стать той, кто найдёт лучшее решение. Это мой шанс блеснуть.

Глава 11

К несчастью, не я одна страстно желала осмотреть птиц. Остальные парни рванули вперёд, и я испугалась, что они в спешке обвалят всё Развлечение.

Осознав тщетность своих попыток, я шагнула назад и по возможности зарисовала верхнюю часть клетки из труб. Мне нужно взглянуть поближе. Я не могла протиснуться силой. Да даже если бы и смогла, то не увидела бы ничего полезного. Иногда быть на голову ниже остальных – это настоящая помеха.

Я раздражённо отвернулась и заметила небольшую часть тёмной трубы, проходящей вдоль основания высокой каменной стены. Заинтересовавшись, я подошла поближе к ней и подковырнула грязь носком ботинка. Труба тянулась вдоль всей стены. Она исчезала в небольшом отверстии у той части стены, которая находилась над опущенным каретным сараем. Кожу на моих руках закололо от нетерпения.

Вольер был больше, чем казалось с первого взгляда. Мне нужно найти остальную его часть. Прижимая альбом к груди, я направилась к склону и поспешила вниз.

– Мисс Уитлок, уже сдаётесь? – крикнул Дэвид. Я даже не потрудилась обернуться. Дураки могут следовать своей собственной глупости. Я стояла на пороге открытия. Я могла лишь надеяться, что этот путь не заведёт меня в тупик.

Пока я плавно спускалась по склону, лишь свет из арочного проёма позади меня освещал длинный подземный коридор. Я шагнула вправо и осмотрела один из светильников, которые освещали проход, когда проезжали экипажи.

Над ним находилось кремниевое колесо. Я уже видела подобные факелы. Механизм довольно прост: когда натягивался трос, колесо над факелом начинало вращаться. Внешний край колеса был покрыт кремнием. Вращаясь, он тёрся об ударник и осыпал факел искрами, позволяя ему зажечься.

Мне просто нужно найти направление. Следуя по тонкой трубке, соединявшей факелы, я проследила за ней до небольшого рычага у подножия склона. Он немного застрял, но мне удалось потянуть за рычаг. Раздался треск, и кремниевые колеса закрутились в потоке искр. Факелы загорелись, освещая проход.

Я осмотрелась по сторонам, не забывая о странных шагах, которые я слышала, когда в последний раз спускалась по склону одна. Я не уверена, что тогда в темноте притаился именно человек в маске, но осторожность не помешает. Я повернула направо и пошла вдоль каретного сарая, пока не нашла большую металлическую панель высотой добрых шесть футов. Она крепилась к стене, а к ней болтами были прикручены двойные двери.

Я протянула руку, чтобы открыть дверь.

– Что ты делаешь здесь внизу?

Я подскочила и резко обернулась, вскинув руку к горлу.

– Питер! – ахнула я, внезапно почувствовав головокружение от шока. – Никогда больше так не делай.

Он поднял руки вверх.

– Приношу свои извинения. Я не хотел пугать тебя.

Я жестом подозвала его ближе.

– Думаю, я нашла двигатель.

Круглое лицо Питера расслабилось от облегчения.

– Блестяще! – он поспешил ко мне, и мы вместе распахнули двери.

Наружу выбежала крыса, попискивая на бегу. Я завизжала и прыгнула за Питера. Он так сильно рассмеялся надо мной, что чуть не согнулся пополам. Я сильно толкнула его в плечо, и он отшатнулся в сторону.

– Это была всего лишь крыса, – проворчала я.

– Не я же подскочил до потолка, – он вытер глаза и подошёл поближе, чтобы присмотреться. Большую часть комнаты занимал большой котёл, но в нем не было ничего необычного, только паровая топка и трубы. – Ну и бардак.

– Вот и проблема нашлась, – сказала я, указывая на большую трещину в трубе, которая вела от старого котла.

– Что ж, ты, безусловно, избавила меня от массы работы, – Питер закрыл дверь. – Починить такое должно быть просто.

Я кивнула, но ушла мыслями намного дальше ремонта треснувшей трубы.

***

Вернувшись к себе в мастерскую, я торопливо принялась вытаскивать дневник за дневником с полки над рабочим столом. Я перелистывала страницы в лихорадочной спешке, ища то, о чём читала несколько месяцев назад.

Это тот случай, когда огромное количество заметок Саймона стало ужасным препятствием.

Одна из книг в кожаном переплёте с глухим стуком упала на пол. Я наклонилась, чтобы поднять её, затем полистала страницы. Наконец, я нашла это.

Саймон Прикетт сделал подробные заметки о внутреннем устройстве нескольких Развлечений, созданных Орденом. Само собой, в дневнике он составил подробную карту тока пара по трубам золочёного вольера в Академии, а также внутренние схемы птиц.

В теле каждой птицы был заложен элементарный свисток. Саймон пометил, какой тон издаёт каждая птица в вольере. Он также пометил, что по мере нарастания давления открывались различные клапаны, и хор птиц щебетал в случайном порядке.

Я бы могла сделать гораздо лучше.

Если найти способ одновременно выпустить пар в тело каждой птицы, я бы заставила их петь не беспорядочно, а хором.

Это было бы изумительно.

Но у меня есть только три дня.

Если бы я хотела нарисовать набросок замены треснувшей трубы, это заняло бы у меня не больше часа. То, что я задумала, либо выделит мою идею среди остальных учеников своим творческим даром, либо выставит меня чересчур амбициозной дурой.

Если я хотела, чтобы моя затея увенчалась успехом, то мне требовалось время. Время – единственная вещь, которой у меня, похоже, никогда не будет в достатке.

Я вытащила большой лист чистой бумаги, взяла в руки карандаш и принялась за работу.

Я трудилась весь день и ночь. Даже когда я пыталась поесть или помочь покупателям в магазине, мои мысли возвращались к моему грандиозному плану. Он стал моим наваждением, но в некотором отношении помогал мне почувствовать себя живой и сильной. Я могла лишь представлять себе, каково это – привести свой план в действие и заставить его работать.

Идея была простой, но вот её реализация – напротив. Мне пришлось создать большую музыкальную шкатулку с выступами, обозначающими сигнал каждой птицы. Когда пружина поднималась над каждым выступом, она открывала клапан, позволяя пару войти в нужную птицу и издать ноту через свисток.

Я выбрала упрощённую версию четвёртой части Девятой Симфонии Бетховена. Ритм и последовательность тонов знаменитой «Оды к радости» были легко узнаваемы и соответствовали тонам, которые я могла бы выпустить через птиц.

Я так зациклилась, что поймала себя на том, что постоянно напеваю мелодию и подбираю слова под песню в соответствии с тем, что я делала в данный момент. Однажды утром я запела лихим громогласным голосом:

– Мне нужно масло для лепёшки, немного чая и варенья. А коль проголодаюсь, я съем ещё печенье, – одержимость превратила меня в поэта.

Разобравшись, как лабиринт из клапанов и пусковых сигналов можно связать с моими пружинами, я принялась трудиться над схемой нотных знаков, поскольку на тумблере они должны обозначаться выступами. Я практически довела себя до сумасшествия деталями.

К концу третьего дня, слава богу, у меня было нечто стоящее. Я посмотрела на лист бумаги со своими аккуратными рисунками и подробными нотами. Меня переполняла гордость, которую я не могла описать. Это нечто прекрасное.

Я осторожно скрутила большой лист в рулон и перевязала его розовой лентой, прежде чем встретиться с Бобом за конюшнями, чтобы он отвез меня на следующую лекцию. Я с трудом сдерживала волнение.

Путешествие до монастыря заняло немного времени. Было рано, и когда мы подъехали к потайному каретному сараю, Лондон едва открывал сонные глаза, чтобы поприветствовать солнце.

Я взлетела по склону, чувствуя себя птицей. Я не смотрела по сторонам и случайно врезалась в Дэвида.

Он поймал меня, не дав упасть, и крепко сжал мою руку, подождав, пока я встану на ноги. Мой рисунок упал на землю.

– Доброе утро, мисс Уитлок, – поприветствовал он, когда я потянулась за рисунком. Но он поднял его раньше меня. – Что это?

– Отдай это, Дэвид, – моё сердце заколотилось от страха и гнева, когда он снял ленту и развернул бумагу. Он не имел на это права. Крепко стиснув зубы, я протянула руку.

– Я только посмотрю, – он одарил меня улыбкой, полной высокомерия, и я ринулась за рисунком. Он грациозно повернулся на каблуках, чему либо научился на своих уроках танцев, либо у дорогого итальянского инструктора по фехтованию. Каждый раз, когда я подходила ближе, он умело делал ложный выпад в сторону. Его бледные глаза пробежались по моим рисункам, и полуулыбка, которую я нашла такой раздражающей, медленно исчезала.

В этот самый момент Сэмюэл и ещё четверо учеников подошли к Дэвиду с другой стороны. Мой страх перерос в панику, когда Сэмюэл подошёл к Дэвиду.

– Что у тебя там? – съязвил он. – Она захотела украсить птиц лентами и кружевами? – Сэмюэл подобрал брошенную ленту, словно охотничий трофей, и заглянул Дэвиду через плечо.

Когда его глаза скользнули по моему рисунку, жестокая улыбка исчезла с его лица.

Я не могла кричать или плакать. Я знала, что никоим образом не могу потерять контроль, иначе они получат именно то, что хотели. Им обоим больше всего на свете хотелось бы довести меня до ужимок маленькой девочки, позорно выпрашивающей игрушку.

– Я сказала – отдай это назад, – не знаю, где я научилась говорить таким тоном, но это явно не был голос отчаявшегося ребёнка. Парень из Ирландии и Ноа отступили на шаг, когда я угрожающе зашагала вперёд.

Дэвид казался опешившим. В этот момент Сэмюэл выхватил у него бумагу, едва не порвав. Я почувствовала резкий укол в груди и приготовилась защищаться от него.

– Отдай это мне. Сейчас же, – потребовала я.

Он сжал чертежи в кулаке и спрятал за спину.

– Что ты мне за это дашь? – в его глазах светилось безумие, когда он устремился вперёд, прямо ко мне. – Конечно, это стоит поцелуя.

Я отступила.

– Я слышал, ты делала гораздо больше с той цыганской дворняжкой, с которой ты водилась, – он усмехнулся. Я почувствовала, как моё лицо запылало.

– Оставь её в покое, Сэмюэл, – я обернулась, и Питер вышел вперёд. Он был намного ниже Сэмюэла, но что-то в его поведении изменилось, и он выглядел угрожающе.

– Ты собираешься драться со мной за это? – ухмыльнулся Сэмюэл, сжав кулак. – Хороший повод для смеха.

К моему удивлению, Питер остановился и откинулся назад, весело склонив голову набок.

– Нет, но я приму твоё первое предложение.

Парни во дворе взвыли как собаки, некоторые из них схватились за бока, сопя, покатываясь со смеху и давая друг другу пять.

Питер не сдавался, пока я пыталась справиться с внезапным смятением. Я уверена, что неправильно расслышала его слова. Совершенно точно, я неправильно расслышала.

– Что здесь происходит? – мы замерли, когда директор Лоренс царственно спустился по ступеням. Ничто не ускользнуло от его внимания, когда его невообразимо умный взгляд прошёлся по всем нам. Он подошёл к сыну и протянул руку.

Сэмюэл нахмурился, передав мои чертежи директору. Я затаила дыхание, когда директор схватил бумагу, чтобы разгладить самые сильные складки, а затем внимательно изучил её. Одна резко изогнутая бровь медленно поднялась. Он не отрывал глаз от рисунка.

– Чья это работа? – в его голосе всё ещё звучало неодобрение, и толпа, казалось, отступила от меня, как будто я только что заразилась чумой.

Сомнение вытеснило каждую мысль из головы, и я как будто лишилась дара речи. Буквально утром я так гордилась своим замыслом, но мне всего лишь шестнадцать лет. У меня больше опыта вышивания анютиных глазок на шёлке, чем черчения и создания изобретений. Я беспокоилась, что набросок был ужасно некорректным, а мои амбиции выглядели глупо. Мне стоило просто составить план ремонта сломанной трубы. Мне следовало попытаться сделать только то, что я знала наверняка.

Директор окинул толпу непроницаемым взглядом.

– Ну?

– Это работа мисс Уитлок, сэр, – Ноа выступил вперёд, и я почувствовала, что готова умереть на месте. Я сердито посмотрела на него, но он не потрудился даже взглянуть на меня.

– Понятно, – директор торопливо свернул чертёж, даже не взглянув на меня. Он выглядел одновременно чувствующим отвращение и разочарованным, а мне показалось, будто кто-то растоптал моё сердце. – Я не потерплю недисциплинированности в этих коридорах. В любой момент вас оценивают не только по вашим навыкам, но и по вашему поведению. У человека без контроля нет ничего, – он сунул чертежи под мышку. – Пожалуйста, передайте ваши задания учителю Найджелу, а затем встретьтесь с учителем Оливером в лекционном зале. Вы свободны.

Парни выстроились в очередь, передавая свои свитки учителю Найджелу, а затем мы вошли в тёмный зал и затопали вниз по знакомой дороге к лекционному залу.

Я всё ещё словно язык проглотила. Мне было плохо, когда я уселась на своё обычное место в углу. Дэвид жесток, а Сэмюэл – скотина, но их издевательства казались незначительными по сравнению с реакцией директора Лоренса. Он испытывал отвращение к моей работе. Выражение его лица ни с чем нельзя было перепутать.

– Мег, с тобой всё в порядке? – прошептал Питер, усевшись рядом со мной.

Обращение по имени шокировало меня, и я моргнула, спешно стараясь подавить слезы, защипавшие глаза.

Я провела рукой, делая вид, что небрежно приглаживаю причёску спереди.

– Я в порядке, – соврала я.

До конца дня Оливер поделил нас на команды. В лекционном зале один человек пытался нарисовать и описать хитроумное приспособление, которое Оливер положил на главный стол. В другой комнате другой член команды брал чертежи и пытался воспроизвести машину.

Я пыталась сосредоточиться, но мне не хватало уверенности. Я нарисовала машину, как могла, однако руки дрожали, и пропорции были ошибочными. Мои объяснения того, как всё соединяется воедино, оставляли желать лучшего. Я просто хотела, чтобы этот день закончился.

Один за другим парни ушли, и лекционный зал опустел, пока последний ученик в комнате не поднялся и не вышел через дверь, оставив меня одну. Чувствуя на себе давление, я поспешно дописала последнее примечание, схватила рисунок и тоже выбежала за дверь.

Когда я вошла в комнату, где все собрались, Питер широко раскрыл глаза от волнения. Он посмотрел на меня, как бы спрашивая: «Где ты была?»

Я неопределённо пожала плечом и протянула ему рисунок.

К счастью, нехватку познаний в математике Питер компенсировал умением собирать сложные структуры. Его руки двигались уверенно и быстро, пока я наблюдала, как из кучи деталей рождается машина.

Он привлёк внимание нескольких других, когда быстро превзошёл их усилия. Я смотрела на него с благоговением, испытывая облегчение и благодарность к нему.

Питер медленно отодвинул большой шарнир на пружине. Как только он поставит его на место, мы станем первой командой, которая закончит.

Я наблюдала, как он повернул скобу вниз, чтобы зафиксировать шарнир.

Она треснула, и острый край металла впился в руку Питера, а затем ударил по корпусу двигателя с резким треском, который эхом отразился от каменных стен.

Питер завопил, прижав руку к груди.

– Питер! – закричала я и побежала к нему. Кровь хлынула из его руки, и он в шоке уставился на меня, подавляя боль. Я схватила его носовой платок и завернула им рану на руке, а все остальные, казалось, столпились вокруг нас.

Питер зашипел, когда я попыталась надавить на рану, чтобы остановить кровь.

– Оставь. Ты сделала достаточно.

– Что происходит? – Оливер протиснулся сквозь толпу. Он бросил взгляд на руку Питера, затем смерил меня строгим, обвиняющим взглядом. – Что здесь произошло?

– Я… я… – я заикалась. – Должно быть, я допустила ошибку.

Я оцепенело смотрела, как Оливер подхватил Питера и вывел его из комнаты. Слева от меня Сэмюэл хмыкнул. Я собрала свои вещи перед уходом, чувствуя себя беспомощной, обеспокоенной и побеждённой.

В ту ночь, сидя в постели и глядя, как пламя свечей мерцает на гладких белых стенах моей ничем не украшенной спальни, я пыталась написать письмо Уиллу. На полу лежали беспорядочно разбросанные листы бумаги. Ни одно из писем не казалось правильным. Мне хотелось сказать ему, что я тоже счастлива, и что Академия оказалась всем тем, на что я надеялась. Я хотела сказать ему, что справляюсь сама, и что у меня всё хорошо.

Я хотела сказать ему, что не жалею о своём решении. Мне нужно сказать ему, что мне жаль.

Вместо этого я положила чистый лист бумаги на прикроватную тумбочку и задула свечу.

Глава 12

Прошло больше недели, прежде чем пришло следующее письмо, вызывающее нас в Академию. Летняя жара сделала Лондон гнетущим и удушающим. Затхлые и горькие запахи висели в воздухе и липли к моей коже, заставляя чувствовать себя отвратительно.

Даже сидя за секретером и просматривая приходно-расходные книги магазина, я не могла сосредоточиться на цифрах. Обычно процесс приведения книг в порядок успокаивал меня. Было нечто простое в сложении и вычитании чисел аккуратными рядами и получении чёткого результата в конце.

Моя работа в Академии намного сложнее. Неважно, занималась ли я сведением счетов или заваривала чай, мои мысли всё равно цеплялись за одно: каких результатов я добилась по сравнению с остальными?

По всей видимости, не очень солидных. Хмурый взгляд директора в момент, когда он увидел мой чертёж, был таким резким и суровым. Моя идея не произвела на него впечатления. Я считала себя такой умной, а теперь чувствовала себя глупо.

Моя рассеянность не только для меня обошлась дорогой ценой. Меня всё ещё грызло чувство вины по поводу того, что случилось с рукой Питера. Я не знала, насколько глубоким был порез, и я молилась, чтобы рана зажила без последствий. Я пыталась писать ему, затем поняла, что даже не знаю его фамилии. В данном случае правило Развлекателей по поводу использования имён без фамилий, мягко говоря, раздражало. В конце концов, я написала письмо с извинениями и послала его Оливеру с просьбой переслать его Питеру.

Оливер прислал ответную записку со словами, что передал послание, но от Питера я ответа не получила.

Наконец, наступил день следующей встречи. Поездка из Мэйфера к старому монастырю показалась как никогда долгой, хотя ранним пятничным утром движения на улицах почти не было. Старый конь семенил довольно быстрым шагом, и Боб весело насвистывал, покачивая вожжами.

Я стискивала свою маленькую корзинку и сосредоточилась на трещине в половицах, наблюдая, как под ней быстро проносится мощёная улица. В кои-то веки я не волновалась об опоздании. Я вообще боялась приезжать. Когда мы, наконец, добрались до каретника, я коротко помахала Бобу на прощание, затем глубоко вздохнула и посмотрела на яркое небо над вершиной склона. Мои ноги казались чугунными, пока я поднималась во двор, где возле вольера обнаружила большую толпу. У меня не было желания присоединяться к ним, но и задерживаться под аркой в одиночестве тоже не стоило.

Смирившись с неизбежным разочарованием, я подошла к остальным.

– Что происходит? – спросила я высокого ирландского парня. Кажется, его звали Майкл, но я не уверена.

Майкл переступил с одной долговязой ноги на другую. Он сунул руку в карман, отчего его такой же худой локоть торчал, как куриное крылышко.

– Учителя выбрали лучший проект для новой версии вольера. Всё это время они ремонтировали его. И теперь они собираются обнародовать результат.

На мгновение я задумалась, у кого мог быть лучший проект, но потом решила, что это, должно быть, Дэвид. Абсолютно всё давалось ему легко. Золотой ореол совершенства, постоянно окружавший его, непременно распространится и на этот проект.

Взглянув на молодого графа в безукоризненно сшитом пиджаке и блестящем шёлковом жилете, я поняла, что камердинеру, должно быть, понадобилось три дня, чтобы привести его в безупречный вид. Я попыталась представить себе, каково это – иметь жизнь, не требующую усилий, но не смогла даже вообразить себе такое.

Начиная с надменного наклона головы и заканчивая гордой позой, он во всем казался таким уверенным в себе, когда скрестил руки на груди и оглянулся на меня. Но в его глазах была какая-то неуверенность. Сэмюэл что-то сказал ему с редкой улыбкой на лице.

А потом мне в голову пришла ужасная мысль. Сэмюэл – сын директора. Несомненно, отец помогал ему с проектом. Это нечестно, и я не могла переварить мысль, что буду проходить мимо вольера каждый день, зная, что именно Сэмюэл спроектировал его ремонт.

Я привстала на носочки, чтобы лучше получить лучший обзор, но прока от этого не было. Вольер накрывала огромная белая ткань. Парни вокруг меня тоже смотрели с предвкушением. Любой из них мог удостоиться этой чести. Все они были великолепны – ладно, большинство из них. Даже парни, которые предпочитали молчать – например, взрослый парень из России или паренёк-индеец, – похоже, никогда не ошибались в расчётах.

Я заметила Питера, стоявшего у стены в стороне от толпы, рядом с парнем из Индии. Его рука всё ещё была обмотана повязкой. Я отошла к другой стороне группы, где он не мог меня видеть. Я не знала, что ему сказать. Я чувствовала себя ужасно из-за того, что он пострадал из-за меня.

Раздалось три громких удара, когда посох стукнул по камню верхней ступеньки лестницы, ведущей в здание. Отойдя от Питера, я нечаянно оказалась прямо перед директором.

Он мельком взглянул на меня, затем поднял руку, призывая к тишине.

Парни замолчали. Предвкушение может эффективно дисциплинировать.

– Я разочарован в вас, – сказал он с надменным и устрашающим видом. Я уставилась вниз, на камни под своими ногами. – Слишком многие из вас были ослеплены тем, что видели перед собой. Вы не приложили ни капли усилий, чтобы разобраться, как работает Развлечение. В своих проектах вы основывались на домыслах. Ослеплённые сложностью, вы не смогли увидеть простоту.

Я посмотрела вверх, почувствовав, как ноги сделались ватными. Мы с Питером обнаружили треснувшую трубу, и мои чертежи определённо затрагивали проблему, но я также добавила комплекс компонентов, основанных на предположениях, и я не смогла сделать их простыми.

– Власть решает все! – директор Лоренс выпятил грудь. – Без власти у вас ничего не будет. Все остальное ничтожно.

Теперь уже мои соученики засмущались. Несколько из них опустили взгляды

и неловко переступили с ноги на ногу. Только Дэвиду хватало дерзости смотреть директору в глаза.

– Победивший дизайн затронул и проблему власти, и проблему функционирования, тем самым следуя девизу Развлекателя, – директор впервые улыбнулся. – Красота от науки!

Оливер и Найджел дёрнули за золочёные верёвки по обе стороны вольера. Ткань упала, и беседка засияла на солнце золотом.

Не может быть. Я протолкнулась через других учеников, заставив их расступиться. Наконец, я вышла перед толпой. Я не осмеливалась надеяться.

За вольером у стены стоял приземистый цилиндр с колпачком, на котором красовалась печать Развлекателей.

Я тут же узнала, что это такое.

Это футляр для тумблера, который я так тщательно проектировала. Вот он, передо мной. Моя мечта стала реальностью.

Колоссальное волнение вспыхнуло во мне будто солнце в первый погожий день лета и рвалось сквозь кожу. Директор спустился по ступеням и пересёк двор.

– Мои поздравления, мисс Уитлок. Окажете ли вы нам честь? – предложил директор, когда Оливер хитро мне подмигнул. Учитель Найджел хмуро посмотрел на него, затем, похоже, примирился с неизбежным.

Я сделала шаг вперёд, но когда нога коснулась камня, я испугалась, что она не выдержит моего веса. Колени стали чужими и слабыми, и я забыла, как дышать.

Каким-то образом я сумела дойти до директора, хотя должно быть, походила на пьяницу.

– Давайте посмотрим, работает ли ваш чертёж, – сказал он, и я невольно ощутила в его словах зловещий подтекст.

Прикусив нижнюю губу, я взялась за рычаг и толкнула его вниз.

В трубах послышалось шипение, и птицы задрожали. Они запрыгали вперёд и назад, разминая металлические крылья. Затем они раскрыли клювы.

Как я и представляла себе, звуки полились из птиц в медленном, но узнаваемом темпе.

Парни раскрыли рты от изумления, слушая чудесную музыку птиц, весёлую, радостную и величественную.

Мое сердце переполнилось радостью, я мысленно подпевала мелодии.

«Я умница. Я сделала это. Теперь все птицы могут здесь петь. Однажды я присоединюсь к Ордену. Это моя по-бе-…»

Раздался хлопок, затем громкий свист и шипение. Струя горячего пара вырвалась из клюва маленькой птицы рядом с Оливером.

Он закричал от боли, заслонил лицо согнутой рукой и отскочил от беседки.

В тот же миг во дворе воцарился хаос, и все бросились к дальней стене, крича и показывая пальцами.

Из клювов птиц одна за другой вырывались струйки пара.

– Сейчас взорвётся! – закричал кто-то. Я локтями растолкала парней рядом со мной, пытаясь создать достаточно места, чтобы я могла добраться до склона и открыть выпускной клапан котла.

Я мельком увидела Питера, бегущего вниз по склону в каретный сарай прямо передо мной. Мы вместе повернули направо и побежали. Я поспешила к нему, когда он распахнул дверь и повернул колесо для аварийного освобождения. Прямо над тем местом, где только что была треснувшая труба, открылся клапан, и оттуда со свистом вырвался пар, выплеснувшийся из маленького отсека и закруживший под потолком каретного сарая. С исчезновением давления пронзительный свист во дворе стих.

Питер уселся на задницу и потёр руками лицо. Он опустил плечи, убрал руки и уставился на повязку.

– Что ты наделала? – спросил Питер, с ужасом глядя на меня.

– Я не знаю, что произошло, – попыталась я объяснить. – Я не меняла клапаны, только механизм их открытия.

– Это твоя вторая авария, – Питер покачал головой с таким видом, с каким смотрят на уличных бродяжек. – Они завалят тебя на экзамене.

Огромный камень, образовавшийся у меня в животе, ощущался как валун. Как будто я этого не знала. Одна лишь мысль об этом вызывала у меня тревогу.

«Почему?»

Я не могла понять, что сделала неправильно. Признаюсь, я отвлеклась, делая чертёж машины, которая поранила Питера, но эта модель была идеальной. Я раз за разом проверяла каждую деталь. Ничто в моем плане не могло заставить птиц сработать таким провальным образом.

Если только я не слишком глупа, чтобы понять проблему.

Я не смогла сделать это.

Мое сердце оказалось разбитым, боль – глубинной и всеобъемлющей. Слышать пение птиц было восхитительно. Это переполнило меня чувством удивления и гордости. Я никогда так не гордилась, а теперь все закончилось так.

Питер поднялся на ноги и посмотрел на склон.

– Лучше надейся, чтобы больше никто не пострадал, – он сжал пораненную ладонь в кулак вместе с повязкой.

– О, Боже, – прошептала я, когда чувство вины добавилось к моим страданиям.

Мы вышли со склона и увидели моих одноклассников, разговаривающих тихим и настойчивым шёпотом.

Я приблизилась к первому, кого увидела.

– Ноа, – позвала я. Он повернулся ко мне, и его глаза тут же с подозрением прищурились. – Кто-то ещё пострадал?

Подбородок Ноа напрягся прежде, чем он тяжело выдохнул.

– У учителя Оливера ожоги с одной стороны лица. Его состояние весьма серьёзное.

Я ощутила тошноту. Мне было даже хуже, чем в то время, когда я подхватила скарлатину, будучи ребёнком. Мне хотелось, чтобы Бог забрал меня, в тот же момент.

– Где он?

– Внутри.

Я схватила юбки и побежала к лестнице, ведущей в монастырь.

– Осторожнее, – крикнул мне вслед Сэмюэл с ноткой жестокого юмора в голосе. – Следующая машина, к которой она прикоснётся, убьёт нас всех.

Я постаралась проигнорировать его. Сэмюэл был худшим из мерзавцев, но время от времени Дьявол гласит истину. Ни один из остальных учеников не чинил таких катастроф, как я.

Бегая по коридорам, я искала, куда они забрали Оливера, но вокруг никого не было. Когда я добралась до лекционного зала, он пустовал.

Главный зал также пустовал, как и все комнаты в длинном коридоре слева. Наконец, я оказалась у двери кабинета директора Лоренса.

Я подняла руку, чтобы постучать, но только сжала кулак в воздухе. Заставив себя сделать глубокий вдох, я попыталась успокоить паническое биение сердца.

Медленные и осторожные шаги эхом отдавались в длинном коридоре. Я замерла. Что-то не так. Все во дворе спешили, а не крались неспешно