Текст книги "Не трожь Техас! (ЛП)"

Автор книги: Кристи Крейг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Глава 7

При взгляде на лицо Никки у Далласа внутри все сжалось. Младший О’Коннор резко посмотрел на брата в надежде, что тот разрулит ситуацию.

– Зачем вам мое нижнее белье? – повторила Никки, не дождавшись ответа Тони.

Секунды шли, тишину никто не нарушал. Даллас прочистил горло:

– Это улика.

– Я думал, вы сбежали, – признался Тони.

Даллас сожалел, что у него не было возможности объясниться без присутствия брата.

– Улика? – спросила Никки, на секунду прикрыв глаза, пробормотала. – Ах да…

Прозвучало так, будто она запамятовала, что ее подозревают в убийстве. Как она даже на секунду могла об этом забыть, не укладывалось у Далласа в голове. Тогда он вспомнил, как Никки переживала за подругу. Ему не хотелось принижать значение этой сложной ситуации, но его беспокоило, что клиентка до конца не осознавала всю серьезность собственных неприятностей.

– Он может оставить их у себя только с твоего согласия, – объяснил Даллас.

Тони хмуро взглянул на брата.

– Я мог бы получить ордер, и тогда вам придется подчиниться.

– Просто разъясняю ее права. – Даллас снова посмотрел на Никки и продолжил: – Все-таки рекомендую тебе, позволить ему их забрать. Если на одежде нет брызг крови, твой рассказ получит подтверждение.

Никки уставилась в пол, словно рассматривая варианты.

– Или я мог бы получить ордер, – повторил Тони. – Арестую вас и подожду результатов теста. Выбирайте сами.

Она стрельнула глазами на младшего брата.

– Значит, если я буду сотрудничать, меня не арестуют?

– Верно, – согласился Тони. – Конечно, расследование продолжается, и если улика укажет…

– Просто скажи «да», – перебил Даллас, не давая брату еще больше запугать Никки. Неужели он не видит, что у женщины голова идет кругом?

Реаниматолог, высокий брюнет, похожий на выжатый лимон, выскочил из-за занавески и уставился на Тони.

– Я доктор Родригес. Вы хотели узнать о состоянии жертвы поножовщины?

– Да. Благодарю вас. – Тони направился к выходу из комнаты.

– Нет, – воскликнула Никки. – Пожалуйста, мне тоже нужно знать. Она моя подруга.

Выражение лица доктора не предвещало Далласу ничего хорошего. Но с другой стороны, Никки заслуживала знать правду.

– Она имеет право знать, – заявил он.

Пятнадцать минут спустя, одна, волнуясь и по-прежнему сидя на больничной койке, Никки все еще слышала слова, сказанные доктором Тони: «они делают все возможное» и «состояние критическое». Никки кусала губы и с нетерпением ждала новостей о срочной операции Эллен. Вошла новая медсестра и наложила ей повязку на запястье, ругая за то, что пациентка встала с постели, но еще одну капельницу по обоюдному согласию решили не ставить.

Снова оставшись в одиночестве, Никки заметила, как занавеска слегка сдвинулась в сторону. Она уселась повыше, когда в образовавшейся щелочке показался нос, а затем и глаз, как будто человек не решался войти. Это оказалась медсестра, с которой Никки столкнулась, пытаясь дозвониться до Наны. Та, на которую нагадила птица. И если Никки не изменяла память, детектив называл женщину Ли Энн.

Быстро окинув взглядом помещение, медсестра вышла из-за занавески.

– Я тут подарочек принесла. – Она подала сложенную медицинскую робу. – Даллас попросил достать тебе какую-нибудь одежду вместо больничной рубашки, чтобы ты могла одеться после выписки. Это не «Валентино», но носить удобно.

– Спасибо. – При мысли, что Даллас позаботился о ее нуждах, Никки сменила гнев на милость и приняла из рук женщины тонкую хлопчатобумажную униформу.

– Ли Энн, верно?

– Да, – кивнула она. В комнате воцарилась тишина, и Ли Энн продолжила: – Он рассказал о твоей подруге. Мне очень жаль. Операцию проводит доктор Питерс и, поверь мне, у нас он лучший.

– Надеюсь на это. – Никки снова до боли закусила губу и мысленно себя за это обругала.

– Я слышала о… твоем бывшем муже. И о предположениях полиции, будто тебя отравили.

– Ага, – сказала Никки. – Денёк во всех отношениях выдался паршивый.

– Это точно, – согласилась Ли Энн и слегка улыбнулась. – А ведь ты не ошиблась.

– Насчет чего? – спросила Никки. Поскольку она ощущала себя так, словно у нее все шло наперекосяк, и если хоть в чем-то она оказалась права, ей нужно знать, в чем именно.

– Ты говорила, что обскакала меня по сегодняшним неудачам… там, у стола на веранде.

Никки смутно помнила, как они это обсуждали. Вроде Ли Энн упоминала, что…

– Если тебе от этого станет легче, – продолжила гостья, – я знаю, временами мой муж может быть жестким, но работу свою делает хорошо. Он не даст тебя в обиду.

Никки старалась разобраться в словах Ли Энн.

– Даллас – твой муж?

– Господи, нет. Тони мой… был моим… скоро можно будет сказать «был»… мужем.

Диалог про «есть/был» вызвал у Никки любопытство, но ей показалось неудобным задавать вопросы, поэтому она уточнила:

– Тони… это который детектив полиции?

– Верно, – подтвердила Ли Энн.

Никки вспомнила еще один любопытный момент.

– Получается, Даллас твой?…

– Деверь.

– Так они братья?! – Ладно, Никки не следовало удивляться, однако она удивилась. Даллас горел желанием доказать ее невиновность, в то время как его брат, похоже, так же сильно хотел признать ее виновной. Или по крайней мере подозревал в совершении преступления. Она задумалась, можно ли довериться Далласу и принять его помощь, когда выяснилось, что его брат болел за другую команду и был ее капитаном.

Никки прикусила губу, не зная, что еще сказать. Ей не хотелось соглашаться с Ли Энн, мол, та права, ее муж может неслабо упираться рогом, или, что Ли Энн ошибается – детектив не так уж рвется помогать Никки. Ей также не хотелось признаваться миссис О’Коннор, какое счастье узнать, что ее муж не Даллас. Анализировать причины своего радостного настроения относительно семейного положения частного сыщика Никки тоже не хотелось.

Впрочем, она уже признала крохотные ростки вожделения. Однако полнейшей глупостью станет даже мысль о том, чтобы позволить этому чувству во что-то вылиться. А Никки Хант дурой не была. Временами она могла быть слабой. Но…

– Не помешаю? – пророкотал знакомый мужской голос у входа и, стоило глазам Никки охватить все сто девяносто с лишним сантиметров Далласа О’Коннора, она вспомнила, насколько слаба. Что-то в этих широких плечах и сильных руках призывало: «Обопрись на меня». Никки понимала, что ей нужно быть начеку и не прислоняться слишком уж сильно.

Даллас взглянул на Ли Энн, потом сложенную робу, которую его подопечная прижимала к груди.

– Ты нашла ей одежду. Отлично. – Последовала нежная полулыбка, и Никки в очередной раз прикусила нижнюю губу.

– Она немногим лучше больничной рубашки, – отмахнулась Ли Энн. – Но Ники хотя бы больше никого не ослепит голым задом. – Ли Энн сурово взглянула на Далласа.

Никки сглотнула:

– Неужели я?…

– Нет. – Даллас хмуро посмотрел на невестку.

Никки почти не знала Далласа и не могла быть стопроцентно уверенной, но интуиция подсказывала ей, что, когда его бровь так дергалась – он лгал. Она как раз припрятывала эту информацию в закромах памяти на будущее, как по ту сторону занавеса раздались голоса.

– Смерть Джека Леона я отпраздную позже, а сейчас хочу видеть Никки!

Сердце Никки замерло, стоило ей услышать бабушкин голос. Занавеску отдернули в сторону. За спиной Далласа появилась Нана. Нана в наряде похожем на платье XIX века. Нана, с висевшей за спиной ковбойской шляпой и с яростью в глазах. Замешкавшись на секунду, Никки вспомнила – бабуля играла Энни Оукли в местном театре. Позади нее толпилась группа поддержки, четверо «старперов» в ковбойских костюмах,и замыкал шествие очень недовольный крутонравый детектив.

– Вам всем нельзя здесь находиться. – Из неоткуда выскочила медсестра, и у нее глаза округлились, совсем как у Ли Энн и Далласа, при виде разодетых «старперов». Одна Никки никак не отреагировала, потому что Нана со своей бандой вечно что-то затевали.

– Бал-маскарад?

– Генеральная репетиция, – ответил друг Наны, Бенни.

Нана, то бишь Энни Оукли, проигнорировала медсестру и пробилась мимо Далласа.

– Боже! Что случилось?

Теплые старческие руки легли на лицо Никки. Руки, нежно растившие внучку с самого детства.

Теплое, полное любви прикосновение к щекам вкупе со страхом на лице старушки, и глаза Никки увлажнились. Черт побери, это она хотела заботиться о Нане, а не наоборот.

– Я… – Никки пыталась заговорить, но пришлось проглотить слезы.

Нана наклонилась:

– Вон тот кусок дерьма с полицейским значком намекнул, что ты убила своего бывшего мужа. Потом сказал, дескать, они считают, что тебя могли отравить. И теперь Эллен? Какого черта происходит?

– Вашим ковбоям придется вскочить в седло и ускакать, – объявила медсестра.

– Ох, милостивый Боже, Никки, как ты?

Внучка отрыла рот, чтобы ответить, но горло сдавило, и она не смогла вымолвить ни слова.

– С Никки все хорошо, мэм. – Даллас приблизился к Нане и положил руку ей на плечо.

Нана посмотрела сначала на руку Далласа, потом ему в лицо. Бросила более внимательный взгляд на детектива О'Коннора и перевела обратно на Далласа.

– Не имею ни малейшего представления, кто вы, молодой человек, но вы уже мне не нравитесь только потому, что слишком похожи на этого ублюдка. – Она указала на брата Далласа.

Глаза младшего О’Коннора округлились, челюсть слегка отвисла. Детектив прочистил горло и, похоже, приготовился сделать Нане строгое предупреждение о нарушении общественного порядка или зачитать ее права – или и то, и другое вместе, – но потом его пристальный взгляд упал на Ли Энн, и гневное выражение лица моментально сменилось тоскующим.

– Мне… нужно… идти. – Ли Энн развернулась, уткнувшись лицом в занавеску, несколько долгих секунд поборолась с тонкой материей, прежде чем наконец удалось сорвать ее с головы, и исчезла.

Все взоры были вновь обращены на детектива О’Коннора. Его грозный вид вернулся.

– Я не утверждал, что она кого-либо убила.

– А я и не говорила, что ты так сказал, – возразила Нана. – Я сказала «намекнул».

– А я сказала, что вам всем нельзя здесь находиться, – повысила голос медсестра. Еще одна медсестра остановилась и заглянула в закуток.

– В городе родео?

– Генеральная репетиция, – ответила Нана.

– Я предлагала переодеться, – заговорила Хелен, лучшая подруга Наны с незапамятных времен. Хелен встретилась глазами с Никки. – Но твоя бабуля слишком о тебе волновалась.

– У меня ушло пятнадцать минут, чтобы зашнуровать эти ковбойские шмотки. Еще пятнадцати на переодевание у меня не было. – Нана сжала ладонь Никки и снова посмотрела на детектива.

– И так, для справки, Никки и мухи не обидит. Она даже безопасные мышеловки использует.

Даллас закашлялся, но Никки могла поклясться, что он просто пытался не засмеяться. Она не видела причины для веселья. В горле по-прежнему стоял ком.

– Я в курсе, Никки проинформировала. – Посмотрев на брата, детектив еще сильнее нахмурился.

– Е-мое! Никки – ангел, – заявила Хелен со всей уверенностью, какой могла набраться в костюме девицы из кабака XIX века и с вываливающимся из выреза платья подпорченным старостью декольте. – А тому, кто прикончил Джека Леона надо медаль вручить.

Сердце Никки подпрыгнуло. Раньше, когда кто-либо ругал Джека, в душе́ ей это нравилось. Теперь, когда он был мертв, это не производило подобного эффекта.

– Пожалуйста, – попросила Никки. – Нельзя ли просто…

– Если вам нужен подозреваемый, то закуйте в наручники меня. Не впервой, – кипятилась Нана. – Серьезно, я грозилась кастрировать засранца всякий раз, как он попадался мне на глаза. – Она взглянула на Никки, потом на полицейского. – И кто, по-твоему, отравил Никки? Или напал на Эллен? Или ты был слишком занят, обвиняя мою внучку в преступлении, которого она не совершала, вместо того, чтобы убраться отсюда и найти настоящего преступника?

Медсестра положила руки на бедра.

– Мне вызвать охрану?

Нана сердито зыркнула на медсестру, потом снова посмотрела на Никки.

– Как Эллен?

– В операционной, – ответила Никки. Способность говорить наконец вернулась.

– Народ, вы что, меня не слышите? – рявкнула медсестра.

Нана раздраженно выдохнула и оглянулась на «старперов».

– Ребята, вы не могли бы пройти в комнату ожидания, пока у этой женщины не лопнула аневризма?

В ответ послышалось хоровое «ладно», «конечно» и «почему бы и нет».

Компания кивнула Никки. Впрочем, все кроме Бенни – мужчины, испытывающего романтический интерес к ее бабуле. Он остался на месте, одетый в костюм шерифа с жестяной звездой на груди, и буравил полицейского взглядом. Несмотря на разменянный восьмой десяток, телосложением и широтой грудной клетки старикан походил на гризли и все еще мог нагнать страху.

– Веди себя прилично, – обратился Бенни к детективу. – У меня есть связи, и я не постесняюсь ими воспользоваться.

– Я просто выполняю свою работу, – объяснил Тони.

Никки опустилась спиной на подушку. Этот сумасшедший денёк когда-нибудь закончится?

– Идемте. – Хелен увлекла за собой двух других «старперов».

– Спасибо, ребята. – Никки помахала друзьям Наны, и те вышли, оставив ее в обществе копа, Далласа и бабушки.

– Здесь по-прежнему слишком людно. – Медсестра подняла два пальца.

Даллас с братом обменялись пристальными взглядами, и детектив, закатив глаза, вышел. Никки не удержалась от мысли, что победил лучший. Когда Даллас перевел внимание на дам, Нана возмущенно на него уставилась.

– И ты тоже, гуляка, – отрезала старушка.

Даллас не двинулся с места, будто прикидывая в уме, стоит ли пытаться идти против бабушки Никки. Немногие люди на это решались. Ростом Нана едва доходила до полутора метров, но при этом умела выглядеть внушительно, буквально крича всем своим видом: «Со мной шутки плохи». Вот почему она получила роль Энни Оукли. Волевая бабуля своим примером и твердой рукой направляла юную внучку на путь истинный.

Нет, Никки не была проблемным ребенком. Она не хотела, чтобы ее снова кому-нибудь отдали. И Нана ни разу не дала внучке почувствовать, будто собирается это сделать. Собственно говоря, когда семнадцатилетняя Никки попросила разрешения прогулять школу, Нана закатила глаза и посоветовала ей попытаться вести себя, как нормальный ребенок, и выкинуть какой-нибудь номер, не спрашивая на это разрешения.

– Вообще-то, – сказал Даллас, – прежде всего я хотел бы представиться. Меня зовут Даллас О’Коннор. Я частный детектив, и Никки заручилась моей помощью в этом деле.

Нана быстро взглянула на Никки и снова посмотрела на Далласа.

– Она невиновна, зачем ей твоя помощь?

Забавно, как они с бабулей одинаково мыслят.

– Потому что… – Никки запнулась. Она помнила причины, которые приводил Даллас – что-то о том, какая на данный момент из нее идеальная подозреваемая, – и тогда она все поняла, но прямо сейчас она не могла припомнить точную формулировку. Сам факт, что кто-то поверит, будто она могла совершить убийство, казался… нереальным.

Даллас приблизился.

– Потому что иногда даже невиновным нужна поддержка.

– И ты решил ее поддержать? – Похоже, он не убедил Нану.

– Да, мэм. – Он просмотрел на Никки. – Я сделаю все возможное, чтобы доказать ее невиновность.

– Тот коп О’Коннор – твой брат? – поинтересовалась Нана.

Даллас кивнул.

– Он – придурок.

– Нана, – вмешалась Никки. – Помнишь, мы говорили о том, что ты постараешься быть более тактичной? – Обычно она не наезжала на бабулю по поводу ее резкости. Это просто неотъемлемая часть Наны. Но когда пару месяцев назад адвокат бабули позвонил Никки и рекомендовал побеседовать с его клиенткой насчет вежливого обращения к судье во время слушания, другого выхода у нее не осталось.

– Ничего, – Даллас выставил руку в сторону Никки. – Все в порядке. – Губы сыщика скривились, будто он хотел улыбнуться, но удержался. – Честно говоря, не сосчитать, сколько раз я сам его так называл. Тем не менее, нам повезло, что из всех копов этим расследованием занимается именно мой брат.

– Тогда зачем ей ты? – спросила Нана.

– Потому что работа моего брата заключается в поиске доказательств, а улики зачастую могут быть неверно истолкованы. И долг требует от него передать эти улики окружному прокурору – не важно, как истолкованные. К тому же он должен слушаться начальства, а те ждут от него следования политическому дерьму, называемому правилами.

– А к чьему дерьму должен прислушиваться ты? – поинтересовалась Нана.

– Этот человек перед вами.

Нана вновь смерила его взглядом.

– Суешь нос во все расследования брата, вынюхивая себе работенку?

В глазах Далласа вспыхнула обида.

– Нана, – одернула Никки. – Все было не так. – По крайней мере, она так не считала. Но разве чуть раньше не задала себе почти тот же вопрос?

– Все хорошо, – успокоил Даллас. – Это справедливый вопрос. Мы с братом вместе обедали, когда ему позвонили и сообщили о трупе. Я, так сказать, попал в гущу событий. – Он посмотрел на Никки, его глаза улыбались, и она поняла о какой гуще шла речь – голубоглазый имел в виду момент, когда ее на него стошнило. – Я предложил свою помощь. И нет, я никогда не занимался делами брата.

На минутку Никки испугалась, что он расскажет о сделке, которую они заключили из-за ее бедственного финансового положения… она пока еще не поделилась с бабулей новостью. Но, похоже, Даллас не собирался об этом упоминать, и она расслабилась.

Нана перекатилась на пятки ковбойских сапог и протянула руку.

– Меня зовут Беатрис Литтлмор. И должна честно тебя предупредить, мы будем по одну сторону баррикад.

Даллас улыбнулся.

– Достаточно честно. Приятно познакомиться, миссис Литтлмор.

Никки наблюдала, как крутой сыщик пожимал руку Энни Оукли, и зауважала его чуточку больше. От новой эмоции почему-то защемило в груди.

Как только Нана отстранилась, тут же махнула рукой в сторону выхода.

– Теперь драпай отсюда, чтобы мы с внучкой могли поговорить.

Даллас посмотрел на Никки.

– Медсестра сказала мне, что как только доктор тебя осмотрит, скорее всего, тебя выпишут. Пойду разузнаю, сколько времени это займет. – И вышел.

Нана посмотрела на Никки, скрестила на груди руки и объявила:

– Я могу ошибаться, но, кажется, он мог бы мне понравиться.

В этом-то и проблема, подумала Никки. Даже когда ее маленький мирок сотрясало до основания, и сердце разрывалось из-за Эллен, она думала, что ей тоже мог бы понравиться этот парень. Сильно понравиться.

– А теперь, юная леди, – сказала Нана, – что случилось?

Час спустя Даллас наблюдал, как Никки сидела в комнате ожидания и ждала новостей об операции Эллен. Серовато-голубой цвет робы делал ее глаза еще голубее. И под этими по-детски голубыми глазищами залегли темные круги, свидетельства выпавших за день испытаний. Он слышал, как доктор уговаривал ее отправиться домой и отдохнуть; из-за стресса, пережитого Никки, и, как предполагали медики, дозы какой-то мощной ипекакуаны (некого лекарственного средства, вызывающего рвоту), ей не помешало бы день или два отлежаться.

Сидя в комнате ожидания при операционной, Никки отдохнуть не могла. Не то чтобы в этой ситуации от Далласа требовалось высказывать собственное мнение. Перед ним стояла задача доказать невиновность клиентки, а не беспокоиться из-за этих проклятых теней под глазами или зацикливаться на том, что под этим хлопковым костюмчиком отсутствовало нижнее белье. И если он продолжит себе это говорить, возможно, сам в это поверит. Даллас провел рукой по волосам; он не мог объяснить зашевелившееся в животе возбуждение.

О черт! Разумеется, мог.

Он уже приказал себе следить за каждым своим шагом. Никки Хант этими невинными голубыми глазами, мягкой кожей и убийственным телом его искушала. И то был не только соблазн раздеть красотку донага и вскружить ей голову. Конечно, это Даллас тоже хотел с ней проделать. Но больше всего он хотел стать ее героем. Черт возьми, если отношения с бывшей хоть чему-то его научили, так это тому, что портрет героя будет висеть на доске почёта идиотов. Серена лично пригвоздила его глупую физиономию на эту доску.

Работа Далласа – доказать, что Никки не убивала мужа, доказав, что это сделал кто-то другой. Его работа не включала заботу о Никки. Буравя взглядом дверь, Даллас подумывал отправиться домой. Позвонит мисс Хант завтра, назначит встречу, чтобы разложить все по полочкам. Вот это соответствовало сути его работы.

– Эй. – В комнату ожидания вошел Тони, и братья отошли к противоположной стене переговорить. – По-моему, этой толпе самое место в психушке, – пробормотал он.

Даллас нахмурился.

– Они примчались с генеральной репетиции пьесы.

– Дело не только в одежде. Просто для пожилых горожан они, похоже, немного… с прибабахом.

– Из-за того, что ставили пьесу? Да брось, вот бы наш старик занимался чем-то помимо чтения газет, просмотра новостей и звонков мне с проклятьями на голову политиков.

– Он занимается чем-то помимо. – Голос Тони изменился. – Каждый день ходит на кладбище. Кстати, он просил передать, чтобы мы…

– Это пусть тоже прекращает, – перебил Даллас. Он знал, чего хотел отец. И чертовски не желал этого делать. Не видел, зачем ему это делать. В той могиле не было их матери. Он снова посмотрел на бабушку Никки и, в надежде сменить тему, добавил: – Черт, может, нам их познакомить.

– Только не это. Старушка напоминает мне ту каргу с открыток, которые так обожала мама. Как ее там звали, Макси?

– Максин, – поправил Даллас. – Мне она нравится. Говорит, что думает.

– Которая? Женщина с открытки или вон та Энни Оукли? – Тони жестом указал на бабушки Никки.

– Обе. – Даллас вспомнил недавнюю беседу с Никки, когда выкручивал ей руки, выуживая согласие на свою помощь. Должно быть, внучка унаследовала немного «максиновой» храбрости от бабули. Возможно, эта черта характера проявилась не так ярко, но определенно имелась. Что объясняло причину, почему Никки казалась ему такой чертовски привлекательной. Красивых личиков и сексуальных тел пруд пруди, а вот храбрость в красивой упаковке – редкая находка. Он не просто хотел затащить Никки в постель, она ему нравилась.

Разве не так все происходило с его бывшей женой?

Сексуальная, знойная, дерзкая Серена украла его сердце на первом же свидании. Да, там, где дело касалось Никки, он должен действовать предельно осторожно.

– Она меня обозвала ублюдком, – напомнил Тони.

– Ты и есть ублюдок. – Даллас взглянул на обиженное лицо брата. – Ты не всегда в этом виноват. Сказывается влияние работы. – Оглядываясь на толпу, Даллас заметил, как миссис Литтлмор смотрит на Никки. – Она просто переживает за внучку.

Даллас вновь неодобрительно нахмурил брови, заметив, как Никки измученно откинулась на спинку кресла. Он хотел, чтобы ее бабуля делала больше, чем просто наблюдала. Никки нужно забрать домой и уложить в постель. И прежде, чем Даллас соблазнится сам это сделать.

И снова воспоминание о том, как он взял ее на руки и отнес обратно в отделение на больничную койку, затуманило голову. Безусловно, О’Коннор не собирался лапать ее голую попу, но это не мешало ему воскрешать в памяти ощущения – мягкая, круглая, прекрасно умещающаяся в ладони. Если после этого он никчемный кусок дерьма, заклеймите его. Потому как каждые две минуты он ловил себя на смаковании этих воспоминаний.

– Не позволяй внешности себя обмануть, – еле слышно посоветовал Тони.

– И что это должно означать? – Даллас не отрывал глаз от Никки.

– Она стоит на учете в полиции.

Внимание Далласа перескочило на брата и срикошетило обратно на Никки, восседавшей в жестком больничном кресле и выглядевшей невинной, как только что вылупившаяся бабочка.

– Никки Хант стоит на учете?