Текст книги "Не трожь Техас! (ЛП)"

Автор книги: Кристи Крейг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Даллас задумался: не по этой ли причине бывший муж так старался вернуть Никки или он на самом деле ее любил? Мужик мертв и теперь это не важно, на расследование никак не повлияет, но вопрос не давал покоя.

– О! Она также сказала, что у Брайана, другого старшего партнера, там работает сын. Эндрю Брайан – холостой, не шибко способный адвокат, но люди делали ставки, кто станет партнером: Эндрю или Леон.

– Эти двое конфликтовали? – поинтересовался Даллас.

– Не знаю, но включил это в свой утренний список вопросов.

Пока некоторые люди составляли списки домашних дел, Тайлер строчил списки с вопросами. Он утверждал, что ненавидит работу по дому, но любит находить ответы. Поэтому, если записать вопрос в виде намеченного дела, он его решит. Раньше Остин и Даллас дразнили друга по поводу этого самообмана, но позже поняли полезность своеобразного подхода Тайлера.

– Хороший вопрос. – Остин поднялся за кофе.

– Какие еще вопросы написал? – Даллас отхлебнул кофе, глядя на Тайлера поверх чашки. Чудак не чудак, но из них троих Тайлер лучше всех расследовал преступления. Он смотрел под разными углами и задавал вопросы, которые Далласу и Остину даже не приходили в голову. Не всегда срабатывало, но раз пять из десяти вопросы Тайлера помогали раскрыть дело.

Тайлер поднял блокнот.

– Только учтите, у меня здесь вопросы по обоим делам и мои… собственные размышления. – Ударение на слове «собственные» что-то значило, но Даллас его проигнорировал.

– Просто зачитывай список, – велел О’Коннор.

Тайлер вернулся к блокноту.

– Кто свидетель вчерашнего грабежа и убийства?

– Годится, – похвалил Даллас. – Надеюсь, Тони подскажет ответ.

Тайлер стукнул ручкой по списку.

– Какие отношения связывали Эндрю Брайана и Джека Леона?

– Еще один хороший вопрос, – кивнул Даллас. – Поспрашиваю Никки об этом мужике. И раз уж Серена воспользовалась услугами этой фирмы, чтобы отсудить у меня опеку над Бадом, я сам туда наведаюсь и немного с ними поболтаю.

– Может сработать. – Тайлер вернулся к своему списку. – Пункт третий: почему детектив Шейн так прицепился к нашему Нэнсу?

– Что ты имеешь в виду? – спросил Остин, ерзая в кресле. – Это Шейн задержал Нэнса. Он не хочет, чтобы кто-нибудь доказал, как он не того взял.

– Угу, но Нэнс сказал, что поздно ночью к нему домой приходил именно детектив Шейн. Это расследование убийства и ведет его Тони, не Шейн. Полуночный визит к Нэнсу только кажется повышенным чувством долга.

Даллас задумался.

– Наверное он слишком беспокоится о расследовании, потому что мы стремимся доказать его неправоту? Но я тебя понял. Надо присмотреться?

Тайлер кивнул.

– Это все? Вопросы закончились? – спросил Даллас.

– Один остался.

– Валяй, – скомандовал Даллас.

– Ла-адненько. – Теперь Тайлер скалился во весь рот. – Что такого в той блондинке в спальне Далласа, из-за чего он сам не свой?

О’Коннор закатил глаза.

– На этой ноте я удаляюсь, надо кое-куда позвонить. – Захватив свой кофе, он пошел в квартиру. О’Коннор направлялся в кухню, но зарулил в коридор и приоткрыл дверь спальни. Бад поднял голову и снова уронил ее на кровать, будто говоря: «Даже не пытайся меня выгнать».

«Что такого в той блондинке в спальне Далласа, из-за чего он сам не свой?»

Это был хороший вопрос. И в ближайшее время Даллас надеялся найти на него ответ.

Прислонившись к дверному косяку, он сдул поднимавшийся от чашки пар и глотнул горячего напитка. Желание забраться в постель к Никки и собаке было почти непреодолимым.

***

Тони надо было выспаться, но на него свалилось столько дерьма, что если бы он потратил несколько часов на себя, то застрял бы в нем по колено. Сотовый подал сигнал о пропущенном вызове, когда Тони входил в Методистскую больницу. Он надеялся, что звонил не Даллас. Младший брат сильно разозлится, когда узнает, что о Никки наговорили ее бывшие родственники Леоны. Тони готов поделиться информацией, но не сейчас.

Он достал телефон и увидел, что звонил Джо из отдела криминалистики.

Тони семь раз звонил Джо, пытаясь получить отчеты по двум последним убийствам, но этот тормоз каждый раз был не готов.

Тони начал перезванивать Джо, но передумал, решив сначала переговорить со свидетелем. Бог даст, Джо предъявит что-нибудь существенное по делу Никки Хант.

Миссис Леон считала Никки Хант золотоискательницей из бедных районов города, которая вышла замуж за ее сына исключительно ради денег и после развода настаивала на алиментах. К счастью сыночек был достаточно умен, чтобы уговорить Никки подписать брачный договор. Но на отмену страховки в четверть миллиона долларов, согласно которой Никки Хант была единственным бенефициаром в случае смерти супруга, у сыночка тяму не хватило. В Техасе при разводе бывший супруг автоматически перестает быть получателем страховки, но не в случае, когда второй бывший супруг позже восстанавливает его в правах. Миссис Леон считала, что сын так поступил, потому что на этом настояла Никки. Теперь миссис Леон хотела, чтобы Никки арестовали.

Тони позвонил в страховое агентство, и ему подтвердили историю семейства Леонов. Хотя Тони подозревал, что в итоге Никки окажется не такой белой и пушистой, он испытал шок от этого открытия. Он давно усвоил, что большинство людей можно спровоцировать на убийство, но планировать убийство ради денег – это особый уровень подлости.

Голове Тони все еще не давала покоя утренняя речь Далласа, и он не был готов надеть на Никки наручники. Тони лишь надеялся, что Даллас понимает: если в скором времени ничего не всплывет, у него не останется выбора, и Никки придется арестовать.

Леоны были богатыми и влиятельными людьми. Не то чтобы Тони позволил бы этому играть роль в расследовании, но он производил аресты и на меньших основаниях. Однако картинка все еще не складывалась.

Направляясь в отделение реанимации в надежде увидеть Марджори Браун, второго свидетеля вчерашней перестрелки в магазине, он задержался в холле, где вчера работала Ли Энн. Появится ли она сегодня? Черт, он пошел посмотреть. На дежурном посту никого не оказалось, и грудь сдавило от разочарования.

Как бы скверно не обстояли дела на работе, Ли Энн помогала ему переживать трудности. Просто залезть к ней под одеяло или наблюдать, как она занимается всякой ерундой вроде сотой перестановки в гостиной или читает книгу – все это отвлекало от ужасов, которые он видел на службе. Эта женщина воплощала не только все лучшее в мире, но и простые радости бытия. У Тони выдались такие тяжелые сутки, что помощь Ли Энн пригодилась бы как никогда.

Он скучал по ней, и вчерашняя встреча позволила понять, насколько сильно. Из палаты выплыла медсестра, и Тони подошел к ней.

– Ли Энн О’Коннор сегодня работает?

Женщина окинула его оценивающим взглядом.

– Я ее муж, – добавил Тони, умалчивая о раздельном проживании. Он надеялся, что скоро это изменится.

– У нее перерыв.

При мысли увидеть Ли Энн, сердце наполнилось радостью.

– Вы знаете, куда она уходит на перерыв?

– На луну? – пошутила медсестра. – Наверняка в столовую.

Тони улыбнулся.

– Это где?

Женщина указала направление.

– Спасибо. – Он начал отходить.

– Как давно вы женаты? – спросила медсестра.

– Больше двух лет, а что?

Она широко улыбнулась:

– Узнав, что Ли Энн сегодня здесь, вы так загорелись. Я посчитала вас молодоженами.

– Она особенная. – По пути к лифту, он решил пригласить Ли Энн на воскресный обед. Сводить ее в какое-нибудь милое местечко. Может на танцы. Ли Энн любила танцевать.

В голове возникло видение, как она на восьмом месяце беременности кружится по гостиной. Воспоминание о беременности прогнало радостное настроение. Он знал, что жена еще не оправилась от горя. Рано или поздно им придется поговорить об Эмили. Но не сейчас. Сейчас он хотел просто видеть жену.

***

Никки почувствовала, как ее выталкивает из безмятежного мира сновидений. Лежа на боку, она глубже уткнулась щекой в подушку и попыталась вернуть ощущение покоя. Однако прикосновение подушки не помогало. Что-то изменилось. Собственно говоря, все изменилось.

Матрас. Этот был жестче, чем ее собственный.

Запахи в комнате. Пряный мужской аромат – ее комната пахла совершенно иначе.

Сквозь веки просачивался яркий свет. В ее спальне было темнее.

Тем не менее, она почувствовала тревогу, лишь когда заметила самое существенное отличие. В ярко освещенной комнате, наполненной приятным запахом, вместе с ней на матрасе лежал кто-то еще.

Позади нее пристроилось нечто крупное и теплое, и Никки запаниковала.

Вот дерьмо! Она широко распахнула глаза.

Совершенно дезориентированная, Никки, двигая только глазами слева направо, огляделась вокруг. Возникло примитивное желание закричать во все горло, когда, озираясь по сторонам, она не узнала ничего. Ни серые стены, ни огромный сосновый комод с небрежно брошенными на него джинсами – мужскими джинсами.

Туман в голове начал постепенно рассеиваться, и она вспомнила.

Джек мертв. Эллен ранена. Квартира разгромлена. И на помощь пришел симпатичный и мужественно пахнущий частный детектив.

Теплое и крепкое нечто за ее спиной слегка пошевелилось. Неужели он… Неужели она… Тьфу ты, пропасть!

Напрягая мозги, Никки по крупицам восстанавливала события прошлой ночи. Он привез ее к себе. Она приняла душ. Он не позволил ей спать на диване. Она устроилась на его кровати. Одна. Никки была уверена, что ложилась одна.

Вспомнила, как долго вертелась. Постельное белье хранило опьяняющий запах детектива. Такой же ароматный и соблазнительный, как кексы в ярко-желтой кухне – старой кухне Наны.

Но это не кухня Наны, и Никки молилась, что еще не успела, образно выражаясь, полакомиться кексиком. Глубоко вздохнув, она поняла, что полностью одета. Если так вообще можно сказать о человеке в шортах-боксерах и майке. Она еще раз прокрутила в голове воспоминания, проверяя, поддалась ли в итоге искушению.

Окончательно убедившись в том, что, хотя он присоединился к ней в постели, они ничем таким не занимались, Никки облегченно выдохнула. Что-то крепкое у ее лопаток – наверное, плечо – снова задвигалось. Затем она почувствовала это… шершавое прикосновение теплого языка к своей шее.

Никки замерла. Он… лизнул ее? Да что он за извращенец? Конечно, она лежит в его постели, но разве она не пыталась занять диван? Неужели он пришел в надежде… Боже! Кобели все до одного!

– Ты бы лучше убрал язык, гуляка, иначе без него останешься, – в праведном гневе прошептала Никки.

Глава 14

Единственный ответом стал тяжкий полувздох-полустон. Он еще не проснулся? Ноздри вдруг наполнило жуткое зловоние. Никки закрыла нос. Какие же эти мужики некультурные скоты! Она решила тихонько выбраться из постели и тут услышала громкое фырканье. Как будто кто-то всхрапнул.

– То есть, оправдываться ты не собираешься? – поинтересовалась она.

– Оправдываться? – повторил глубокий голос. Только он исходил не от…

Никки оторвала голову от подушки. В дверях стоял Даллас О’Коннор. Если он там… То кто?… Она перевернулась и уставилась на пса.

– Ты про Бада, – сообразил Даллас. – Извини. Он прокрался, когда я приходил тебя проведать.

Бульдог открыл глаза и снова пустил газы. На этот раз Никки отчетливо расслышала, как Бад это сделал. Медленно и… убийственно.

Вонища набирала силу. Никки зажала нос и скатилась с кровати.

Видимо, смрад добрался до двери, потому как Даллас быстро прикрыл нос и, кажется, сгорал со стыда.

– Извини, – промычал он, не отрывая ладони от носа, вошел в комнату и указал собаке: – Бад, убирайся отсюда! – Взгляд Далласа вернулся к Никки. – Могу поспорить, вчера вечером Тайлер накормил его человечьей едой. Баду такое нельзя, но разве Тайлер слушает? Ни черта!

Полусонная Никки все еще не могла поверить, что в постели лежал, лизал шею и травил ее вовсе не Даллас. В горле начал зарождаться смех. Она сдвинула руку ко рту, но неприятный запах ударил в нос, и она вернула ее обратно.

– Бад, пошел вон! Господи, чем Тайлер тебя накормил – дохлым скунсом? – Он снова посмотрел на Никки. – Извини.

Смех прорвался наружу. Даллас наблюдал за хихикавшей Никки, и в уголках его глаз собрались лучики морщинок. Даже с наполовину закрытым лицом, благодаря этим морщинкам он выглядел очень симпатичным. Обтягивающая футболка и джинсы по фигуре также красили детектива. Никки снова подумала о кексах и почти непреодолимых соблазнах.

– Может, выйдем отсюда, пока вконец не провонялись? – Он развернулся и вышел, с Бадом на хвосте.

Никки отправилась следом.

– Но разве мы не забрали источник вони с собой?

Даллас хохотнул. Глубокий, густой смех, проник Никки в самое сердце, и вызвал желание снова его услышать.

Они стояли посреди гостиной и не сводили друг с друга глаз, пока к ним не вернулась вчерашняя неловкость.

– Хочешь кофе? – спросил все такой же кексоочаровательный Даллас.

– С удовольствием. Спасибо. – Осознав, что на голове у нее воронье гнездо, во рту корова ночевала, а глаза припухли со сна, Никки ринулась в коридор.

– Я… в туалет.

– Угу.

Идя по коридору, она ощущала на себе его взгляд. С каждым шагом неловкость только возрастала. Утренний туман в голове рассеялся, и реальность посыпалась на Никки, как канцелярские кнопки. Нужно позвонить и узнать, как там Эллен. Набрать Нану и спросить, сможет ли та одолжить машину, чтобы Никки могла проведать Эллен. Нужно попасть в галерею и проверить, насколько серьезен ущерб. Ох, и нужно убраться в квартире.

Вместо ванной комнаты она устремилась в спальню, где оставила баул с вещами для ночевки, дамской сумочкой и мобильником. Зловоние ничуть не выветрилось, но она не обратила на это внимания. Никки нашла сотовый телефон и порылась в сумочке в поисках квитанции, на которой написала телефонный номер мамы Эллен.

В боковом кармашке записки не было. В среднем тоже.

Куда он, черт побери, запропастился?

Внезапно она заметила яркое солнце, светившее сквозь открытые жалюзи, схватила телефон и проверила время. Двенадцать часов.

Гадство! Паника нарастала. Никки плюхнулась на пол и лихорадочно обыскала сумочку. Наконец она нашла записку и набрала номер.

Один гудок. Второй. В голове вспыхнуло видение: свисающая с каталки рука Эллен. Внутри все съежилось от страха.

– Ответь. Пожалуйста, ответь.

– Здравствуй, Никки.

– Миссис Вайс. – Не тратя времени на любезности, Никки выпалила: – Как там Эллен? – Голос дрожал, но успокоиться не получалось. Подруга чуть не погибла, а она преспокойно дрыхла до самого полудня. Никки не могла поверить, что способна на такое.

– С ней все нормально.

– Слава Богу! – Никки прижала колени к груди.

– Я только что разговаривала с Милтоном, и он сказал, что она живее всех живых. Я сейчас собираюсь в больницу.

– Тогда до встречи в больнице, – воскликнула Никки, голос все еще дрожал.

– С тобой все хорошо? – спросила миссис Вайс.

– Я в порядке. – Никки боролась со слезами, которые уже катились по лицу.

– Детка, у тебя самой вчера был кошмарный день. Уверена, тебе необходимо уделить внимание… бывшим родственникам и их потере.

Никки поняла, насколько непростительно халатно себя повела: она не позвонила родителям Джека. Как она могла им не позвонить? Они вообще в курсе? Конечно, им кто-нибудь позвонил, ведь так?

Никки пребывала в полнейшем смятении.

– Мне… нужно идти, – еле выговорила она.

– Береги себя.

Она уставилась на телефон. Родители Джека никогда не испытывали к ней теплых чувств. Леонам хотелось удачно женить Джека. По их мнению, девушка из бедного района, выросшая вместе с бабушкой в маленьком домике – потому что родители отказались от незаконнорожденной малявки, – совершенно не отвечала их требованиям. Когда-то именно так выразился Джек; она услышала эти обидные слова не от его родителей и не от своих собственных. Конечно, потом он засмеялся и сказал, что пошутил. Она ответила, что не видит ничего смешного, а он заверил, мол, ему плевать на мнение родителей. Он ведь женился на ней? Никки все еще было больно. Вероятно, отчасти потому, что она начала сомневаться: не ухаживал ли за ней Джек назло родителям. Богатенький отпрыск, перечивший воле мамочки и папочки.

Однако их равнодушие – фактически равнодушие Джека – никак не оправдывало нынешнее поведение Никки. Как, во имя Господа, она могла забыть им позвонить? Связывался ли с ними брат Далласа? Он ведь должен был оповестить ближайших родственников? Или он рассчитывал, что это сделает Никки?

Не принести свои соболезнования для Никки было, по крайней мере, непростительно. Она бывшая жена Джека, бывшая невестка Леонов. Раз в неделю она в обязательном порядке где-нибудь с ними обедала и больше трех лет сидела за их праздничным столом. Она должна была уважить родителей Джека, позвонив им, но оплошала.

Зная номер Леонов наизусть, Никки набрала цифры и помолилась, чтобы нашлись правильные слова.

– Ты! – На линии раздался женский визг. – Как ты смеешь нам звонить!

– Миссис Леон, – успела сказать Никки. – Я сожалею. Это я должна была… сообщить вам.

– Сообщить мне что? Что ты убила моего мальчика? Надеюсь, копы арестуют тебя, и остаток жизни ты проведешь в тюрьме!

– Я не…

– Я рассказала ему. Рассказала детективу О’Коннору все. Рассказала, как ты пыталась выбить из моего мальчика алименты.

– Я не…

– Рассказала, как ты уговорила моего мальчика изменить завещание. Ты получишь хоть цент, только через мой труп. – Она зарыдала. – Он был моим сыном. Моим единственным сыном.

– Я очень сожалению, – сказала Никки.

– Сожалеешь, что убила его?

– Я не… – Дыхание перехватило, и стало очень больно в груди.

– Держись от нас подальше! – рявкнула миссис Леон. – Я предупреждала моего мальчика, что ты обычная белая шваль.

Телефон умолк. Никки сидела на полу посреди комнаты и таращилась в экран. Тихие всхлипы переросли в рыдания.

***

Тони сразу же заметил Ли Энн – она в одиночестве сидела за обеденным столиком и щипала из пакета картофельные чипсы. Его взгляд устремился на пустое блюдце. Вне всяких сомнений, там совсем недавно лежал ее десерт, который она как обычно съела на первое.

О’Коннор вспомнил, как тяжело жене давалась здоровая пища во время беременности. «Если я должна питаться едой для кроликов, я это сделаю». И она делала. Он вспомнил вечер, когда она, зажав нос, ела брокколи, потому что прочитала, как это полезно для малыша. Тони твердил Ли Энн, что не нужно слепо следовать книгам, но тщетно. Он так жалел жену, что всякий раз, когда она отворачивалась, тибрил по одной брокколи и съедал сам. О’Коннор на дух не переносил эту хрень, но ради Ли Энн готов был съесть до последней веточки.

Шум столовой вернул его в реальность. Он наблюдал, как Ли Энн проглотила еще один ломтик. Она росла без матери, некому было следить за ее сбалансированным питанием из пяти групп продуктов. Для Ли Энн пирожное и пакет чипсов – идеальная еда.

Подойдя к столику, он страстно захотел наклониться и поцеловать жену, попробовать ее губы. Но вместо этого выдвинул стул и стащил чипс. Зеленые глаза наполнились шоком. Ли Энн выглядела такой же уставшей, каким он себя чувствовал.

Тони выдавил улыбку.

– Хм, шоколад и картофельные чипсы, смотрю, ты верна своей здоровой диете.

– Угу. – Она посмотрела на чипсы, словно пытаясь собраться с мыслями. – Что ты здесь делаешь?

– Мне нужно поговорить со свидетелем, – ответил Тони.

Ли Энн кивнула, но взгляд не подняла.

– Я тут подумал, может, сходим куда-нибудь в воскресенье. Пообедаем в хорошем месте.

– Я… – Она посмотрела на него. – Я хотела отдать тебе это в воскресенье, но раз ты здесь. – Жена достала из сумочки белый конверт и толкнула ему.

Внутренности скрутило в узел, потому что инстинктивно Тони знал, что в нем. Узел увеличивался в размерах и дошел до горла, когда он увидел имя адвоката, напечатанное на лицевой стороне.

– Нет. – Он толкнул конверт обратно. – Я люблю тебя.

Глаза Ли Энн наполнились слезами.

– Ты женился на мне, потому что я была беременна, и теперь…

Это заявление потрясло Тони до глубины души. Так вот в чем все дело? Мать честная! Он считал себя везунчиком, самым счастливым человеком на свете, когда она пришла к нему с розовой полосочкой в пластиковом окошке. Тони наклонился к Ли Энн.

– Я женился на тебе, потому что ты встряхнула мой мир до основания. Украла мое сердце. Я бы попросил твоей руки на месяц раньше, если бы знал, что есть хоть малейший шанс услышать от тебя «да».

Она сидела так, будто не слышала ни слова.

– Ты поступил правильно. Ты всегда принимаешь верное решение. Так прими его и на этот раз. Подпиши, Тони. Давай двигаться дальше. – Ли Энн поднялась из-за стола и ушла.

Его мир, краеугольный камень его существования, ушел. Тони проглотил вставший в горле комок.

– Я не хочу двигаться дальше, – пробурчал он себе под нос. И тогда О’Коннор понял, что нужно делать. Если ему нужно двигаться, то не прочь от Ли Энн, а обратно к ней. Он вернется домой.

Захватив конверт, Тони ушел. Он почти вышел из больницы, когда вспомнил, что приходил сюда кое-кого опросить. Сложив вдвое чертовы документы о разводе, он затолкал их в карман, и вернулся обратно выполнять свой долг.

***

Даллас выпустил Бада на улицу, включил кофеварку и теперь вглядывался в недра своего холодильника, пытаясь сообразить, чего бы предложить Никки поесть. Яиц нет. Немного просроченного бекона – долой в мусорку.

С тревожным чувством он вернулся к холодильнику и уставился на пустые полки. На задворках сознания раздался мамин голос: «Как не гляди, волшебным образом ничего не появится».

«Знаю, – ответил бы он. – Мне так лучше думается».

«Что тебя тревожит, сынок?» Она, как всегда, подошла бы к нему и обняла со спины. Какая бы дилемма перед ним не стояла, он шел к холодильнику, и проблема всегда решалась с маминой помощью. Господи, как же он по ней скучал.

Если бы она сейчас была здесь, он наверняка поделился бы с ней своими «инь-ян» ощущениями относительно женщины в ванной.

Закрыв дверцу холодильника и одновременно пытаясь запереть мысли, Даллас переключил внимание на кладовку. На ее полках царило еще большее запустение, чем в холодильнике.

Что ж, вдобавок к покупке нового дивана, чтобы впредь, когда ему придется на нем спать, не болела шея, Даллас собирался затариться продуктами. Чувствуя себя неполноценным оттого, что не может ничего предложить Никки, О’Коннор захлопнул дверь кладовки.

В голове маячил вопрос Тайлера: «Что такого в той блондинке в спальне Далласа, из-за чего он сам не свой?»

Почему он так себя чувствует? Даллас больше двух месяцев не покупал продукты. Сьюзан множество раз приходила к нему, и он никогда не переживал, что может предложить ей лишь хорошо провести время в постели.

В дверь поскребся Бад. Даллас впустил пса, но предупреждающе на него зыркнул.

– Еще раз пукнешь, и, клянусь, поищу пробку.

Бульдог повернул голову, как будто что-то услышал, и в следующую секунду вылетел из кухни.

– Оставь ее в покое. – Даллас пошел за псом, чтобы не дать ему ломиться в дверь ванной.

Но Бад не остановился у ванной комнаты – он протаранил наполовину открытую дверь спальни и забежал внутрь.

Даллас заметил Никки на полу, она прятала лицо в ладонях и плакала. Нет, не плакала. Рыдала. Ревела белугой.

Проклятье.

Его первый порыв, а Даллас в целом следовал интуиции, – бежать сломя голову. Он мог выдержать пару слезинок, задать подходящий вопрос «Ты в порядке?» и при этом выглядеть искренне. И это не притворство, Даллас не был придурком. Он беспокоился о людях. Но когда дело касалось эмоционально разбитой женщины, пожалуй, Бад лучше любого человека подходил на роль утешителя.

Он развернулся и даже оторвал ногу от пола, собираясь ретироваться, но тут Никки снова всхлипнула и икнула. Непостижимо, как этот незначительный звук мог иметь такое сильное влияние на совесть О’Коннора. Но, принимая поражение, Даллас глубоко вздохнул, снова развернулся и вошел прямо в центр эмоциональной бури.

– Эй! – Он встал позади Никки на колени и положил ей ладонь на плечо. – Ты в порядке?

Она мотнула головой, но отвечать не стала. Даже руки от лица не убрала. Сквозь пальцы вырвалось очередное рыдание. Бад нарезал круги вокруг Никки и, глядя на Далласа, скулил, словно говоря: «Сделай что-нибудь!»

Но что?

Даллас сел рядом с заплаканной гостьей и осторожно одной рукой обнял ее за плечи. Он не был уверен, что его помощи будут рады. Никки внезапно повернулась, О’Коннор подумал, что сейчас она попросит ее отпустить, и вскинул руку. Но вместо того, чтобы отпрянуть, Никки спрятала лицо у него на груди.

Наверное, он все же не так плох в утешениях. Даллас снова опустил руку.

– Знаю, это тяжело.

Да уж, знал, как никто другой.

О’Коннор заметил на полу ее телефон и задумался, не расстроил ли Никки телефонный звонок.

– Что случилось? Что-то с Эллен? Ты из-за нее плачешь?

Он услышал вздох.

– Нет. – Никки икнула и отстранилась. – Из-за моих родственников. Бывших родственников. Я забыла вчера им позвонить. Поверить не могу, что забыла им позвонить. Это так бесчувственно с моей стороны.

Он задумчиво посмотрел на ее лицо с дорожками слез.

– У тебя выдался день хуже некуда. Тебя отравили, ты нашла труп, чуть не потеряла подругу, а потом обнаружила, что в твою квартиру вломились. – Бад попытался облизать лицо Никки, и Даллас легонько его оттолкнул.

– Все равно я должна была им позвонить. – Она уронила руки на колени, и они приземлились на подол ее майки. Овальный вырез еще немного углубился, и Далласу пришлось поднапрячься, чтобы не залипнуть на ее декольте.

– Ты к себе слишком сурова, правда. – Он убрал прядку с ее щеки. Насколько Никки была жесткой по отношению к себе, настолько же физически мягкой. И нахождение в непосредственной близости к этой гладкой женской коже сеяло внутри Далласа настоящий хаос. Он хотел дотронуться, вкусить, притянуть ближе всю эту мягкость.

– Они… они думают, я убила Джека. – От боли голос звучал приглушенно, громким эхом отдаваясь внутри Далласа.

Почувствовав укол вины за непристойные мысли, Даллас мысленно вырубил либидо.

– Мне жаль.

– Я знаю, твой брат тоже так считает. Но он меня не знает. Меня не волнует, что он думает.

О’Коннор чуть не ляпнул, мол, должно волновать. Потому что Тони полицейский, и его мнение намного важнее мнения ее родственников. Но потом вспомнил, каково это, когда понимаешь, что люди, которых ты считал близкими, на самом деле таковыми не являются. Люди вроде Серены.

– Они меня знают. Я была… была членом их семьи больше трех лет. Как они могут думать… Ведь я его раньше любила.

Слово «раньше» не шло у Далласа из головы. Он вытер слезу с ее щеки и произнес единственные слова, которые могли утешить.

– У Леонов сейчас большое горе. Они одумаются. – Большинство тех, кто сомневался в нем, в конечном итоге очнулись. Например, Серена. Но только Даллас не сказал Никки, что это ничего не меняло, потому как, даже если Леоны вновь перейдут на ее сторону, она не сможет ничего забыть или простить им предательства. По крайней мере, он не смог.

Она икнула. Даллас посмотрел вниз на спрятавшуюся у него на груди Никки и покрепче обнял. Она сильнее зарылась лицом ему в плечо и просто плакала. И он ей позволил. Бад улегся возле Никки, прижался носом к голой ноге и изредка тихонько лизал ее в знак утешения.

Немного погодя, Никки перестала плакать. О’Коннор почувствовал, как она успокоилась и начала отстраняться. Странно, но облегчения он не ощутил. Обнимать ее было… приятно. И тут вновь ударил запах. Нет, не сладкий фруктовый аромат, а зловоние Бада…

– Проклятье! – Даллас начал подниматься. Одним коленом О’Коннор все еще упирался в пол, вторая нога как раз выпрямлялась, когда Никки вскочила, и он потерял равновесие. Она нечаянно толкнула его назад и попыталась поймать, но вместо того, чтобы помочь, завалилась прямо на него. Прямо на него. Не то чтобы он жаловался.

Никки снова всхлипнула.

– Эй! – Даллас обнял ее за талию.

Она подняла голову, положив подбородок ему на грудь, и тогда он понял, что этот тихий звук вовсе не был всхлипом.

– Что он ел? – Она так сладко смеялась. Если этого достаточно, чтобы ее рассмешить, в конце концов можно просто давать Баду больше человеческой еды.

Еще блестевшие от слез наивные голубые глаза искрились смехом, заставив Далласа испытать необъяснимое волнение.

– Я не знаю. – Он мог думать лишь о том, как идеально она устроилась на нем сверху. Как же он был рад, что вопреки своему первому порыву остался здесь. Потому что быть здесь казалось… правильным.

Никки заерзала, будто хотела с него слезть. Даллас не был уверен, какая муха его укусила, но в следующее мгновение он на пару дюймов оторвал голову от пола и прижался губами к губам Никки. «Это просто поцелуй», – твердил он себе. Пожалуй, не самый мудрый ход, учитывая, что ее колено находилось в оптимальной позиции для прямого удара. Как-то раз в юности он уже крал поцелуй, получив за это в пах, и усвоил урок.

Но тоненький голосок в голове пропищал, мол, наверное, стоит больше волноваться о прямом ударе в сердце. В ту секунду, когда Даллас попробовал рот Никки, он послал внутренний голос подальше. Что бы ни случилось, он не будет об этом жалеть.

Особенно, когда ее язычок скользнул в рот Далласа и погладил его язык, доказывая, что не один Даллас этого хотел. Захотев глубже погрузиться в сладкий рот, он перекатился, не прерывая поцелуя.

Не желая останавливаться, О’Коннор обхватил ладонью ее затылок и наклонился ближе.

Ближе.

Его рот почти полностью накрывал рот Никки.

Грудь прижималась к ее груди.

Бедра втиснулись меж ее ног.

Даллас уже пришел в полную боевую готовность – очевидно, тело не получило памятку о «просто поцелуе». Затем ее рука двинулась к его талии, исчезла под футболкой и прошлась вверх по ребрам. Поглаживание обнаженной кожи ласковыми пальцами делали Далласа еще тверже.

Видимо, Никки тоже ничего не получала.

Не то чтобы О’Коннор жаловался. Он никогда не любил напоминания.

Дыхание Далласа перехватывало от скользящего прикосновения к его груди. Он мог думать лишь о том, чтобы ощутить эту ладонь на других своих местах, а свои ладони на частях тела Никки, и губы тоже.

Он принялся целовать ее шею, пощипывая нежную кожу. Предвкушение, нетерпение и потребность – все соединилось в большой шар страстного желания в груди Далласа. Целую вечность он не ощущал настолько сильной потребности, настолько сильного желания.