Текст книги "Коснуться небес (ЛП)"

Автор книги: Криста Ритчи

Соавторы: Бекка Ритчи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 5
РОУЗ КЭЛЛОУЭЙ

– А он милый, – говорит Дейзи, сидя на кухне и оценивая Скотта. Основной уровень таунхауса представляет собой сплошное открытое пространство, так что мы отлично видим четырех парней в гостиной, они сидят на различных предметах кожаной мебели. Кудрявая медиум восседает на оттоманке, тасуя свои карты Таро.

Лили и я бросаем долгий взгляд на свою младшую сестру. В моем взгляде таится предупреждение, а вот взгляд Лили более смущенный, словно у щенка на обочине дороги. Я бы не остановилась ради помощи грустной собаке, разве что если бы она была родной мне по крови. Возможно, это жестоко. Но выживает, черт возьми, сильнейший. Кровь гуще, чем вода. Насрать на все эти клише. Хотя, они и есть истина.

Дэйзи добавляет:

– Я имею в виду, в целом исходящие флюиды от блондина грязного альфа-самца, – она откусывает кусочек морковной палочки и криво усмехается.

– Ты имеешь в виду, исходящие флюиды от доминирующего мудака, – опровергаю я.

– Ну, или так, – говорит она. – Но не в обиду будет сказано, Рик – еще больший мудак – говорит она, улыбаясь еще шире. Да, она дружит с братом Лорена, ему вот-вот исполниться двадцать три. Это было бы странно, что они дружат, несмотря на такую разницу в возрасте, если бы она не слонялась вокруг моделей высокой моды еще старше, чем Рик.

Две мои сестры и я отвертелись от гадания по руке, чтобы подготовить пиццу и напитки. Но в действительности, я хотела оставить парней, чтобы допросить продюсера... или скорее – моего фальшивого бывшего парня. Мысленно я каждый раз даю себе пощечину, когда думаю слова Скотт и мой парень в одном предложении. Он вызывает этот отвратительный вкус перца чили с примесью соли у меня во рту. И если вдруг вы считаете эту комбинацию приятной на вкус, я дам вам номер Скотта. Он весь ваш.

Я наблюдаю за Коннором и Скоттом, они сидят на одном диване. Они оба высокие, от них исходит невидимая власть, но на диване их разделяет приличное расстояние.

На огромном кресле сидит Рик, он сердито наблюдает за медиумом, но ему хватает ума, чтобы оставаться спокойным и молчать.

Однако Ло восседает на диванчике на двоих и постоянно бросает какие-то реплики. И в то время, как другие парни понижают голос, его колкие фразочки слышны даже на кухне. Он жестикулирует руками, несколько раз указывая на Скотта.

– Я думаю, они все мудаки, – говорю я безэмоционально. – Просто у некоторых есть больше компенсирующих это качеств, чем у других, – в какой-то мере эта философия касается и нас с сестрами. Я – не самая симпатичная девушка в мире.

Саванна – рыжая женщина-оператор стоит возле плиты. Она примерно нашего возраста и обычно повязывает бандану вокруг головы поперек своих косичек. Она наводит объектив камеры на Лили, и это не к добру. Моя двадцати одно летняя сестра – единственный человек, у которого есть проблемы с тем, чтобы не смотреть прямо в объектив.

– Мне не нравится Скотт, – говорит Лили, ее взгляд обращается к камере с каждым сказанным словом. Лили наклоняется к Дэйзи, и складывая руки наподобие рупора, шепчет. – Он смотрел на твои сиськи, кажись, целую минуту.

Дэйзи пожимает плечами и забирается на столешницу, при этом размахивая своими длинными ногами. Ее крашенные светлые волосы свисают, скрывая ее тело до уровня талии. Она бы обрезала их, если бы ее новое модельное агентство это позволило.

– В общем доступе есть мои фото в нижнем белье, – говорит она (как бы невзначай). Дэйзи берет с подноса с овощами кусочек брокколи и кладет его в рот. – Когда парни читают журналы, они могли бы делать что-то еще, а не просто пялиться на мои груди.

Лили краснеет и смущается.

Дэйзи хмурится в растерянности, а затем слегка смеется.

– Ты привыкла дрочить на журналы? Это охренительно, Лил.

Я делаю резкий вдох, беспокоясь о том, что сестра совсем не фильтрует свою речь даже перед камерами. Но я не ругаю Дэйзи за ее прямоту. Я не хочу, чтобы показалось, будто женский дрочь – это что-то плохое. Я искренне одобряю это дело, но Лили сейчас как раз выздоравливает от своей секс-зависимости, плотно связанной с самовлюбленностью и порно, и злоупотреблением ими обоими. Самые трудные дни для нее уже позади. После них прошло уже несколько месяцев.

– Я не думаю, что девушка может дрочить, – говорит ей Лили, собирая воедино все свое терпение. Она старается выглядеть более уверенной, потому садится ровнее, выпрямляя осанку.

Дэйзи размахивает ногами, ударяя о шкафчики своими высокими ботинками на шнурках. Если бы это был мой дом, я бы уже волновалась о том, что она повредит дерево дверцы. Но это практически дом Скотта. Так что вперед, Дэйзи.

– Ты абсолютно права, – кивает она. – Я думаю, что больше подходит слово "потирать", а?

– Девушки могут мастурбировать, – говорит Лили.

– Что? – говорим мы с Дэйзи в унисон.

– Ну, вы знаете... – Лили снова заливается румянцем, только сейчас он больше похож на аллергическую реакцию. Красные точечки покрывают ее руки и шею. Ее взгляд порхает от камеры к нам и обратно. – Джек и Джилл пошли на гору. Парни могут дрочить. Девочки – мастурбировать (здесь игра слов Jack (Джек) – jack off (дрочить), Jill (Джилл) – jill off (маструбировать) – прим. пер.).

Дэйзи хохочет, ударяя ногою в такт своему смеху.

– Святое дерьмо... Это круто.

Я тоже улыбаюсь. Люблю своих сестер по многим различным причинам.

Я достаю из коробки с пиццей салфетку.

– Тебе шестнадцать, – говорю я Дэйзи. – А глядя на твои фото, мужчины думают о том, как трахнут тебя. Им следует знать, сколько тебе лет.

– Через месяц мне будет семнадцать, – говорит она. – Вероятно, подобная ситуация была и с Брук Шилдс (американская актриса и модель, в свои 15 лет снявшаяся в откровенном фильме «Голубая лагуна» – прим. пер.), так что... – она пожимает плечами, словно упоминание этой актрисы оправдывает ее ситуацию. Но это не так. Никому не нравится то, что СМИ называет Дэйзи секс-символом, лишь из-за того, что Лили – секс-зависимая. До всей этой шумихи Дэйзи была просто моделью высокой моды, снималась для рекламных фото нескольких мелких компаний. Подчеркну, не крупных, а мелких компаний. Сейчас же она – супермодель, ее тело выставляют напоказ, и каждый раз на ней остается все меньше и меньше одежды.

Я даже не хочу думать о том, что произойдет, когда ей исполнится восемнадцать.

Тогда она сможет законно сниматься обнаженной.

Я хочу, чтобы это волновало ее немного сильнее, но она попала в модельную отрасль в таком юном возрасте, что я не уверена, воспринимает ли она свое тело, как что-то большее, чем просто объект для мужских взглядов.

– Девочки! – зовет Скотт. – У нас осталось только полчаса с медиумом. Так что вам лучше уже возвращаться.

Мы перемещаемся в гостиную, перенося с собою пиццу и напитки. Я передаю Коннору тарелку с тем, что он попросил, и сажусь рядом, но это рядом выходит как раз между Коннором и Скоттом. Я бы пнула Скотта пару раз, но не хочу, чтобы он пересел на место рядом с Лили (секс-зависимой девушкой с постоянным парнем) или Дэйзи (шестнадцатилетней моделью высокой моды с импульсивными тенденциями). Серьезно, моя маленькая сестренка спускалась с сорокафутового утеса в Мексике – что это если не импульсивность?

Я бы хотела, чтобы это было всего лишь преувеличением.

Лили опускается на диванчик возле Лорена, и он притягивает ее поближе, так чтобы ее ноги оказались на его коленях, а все ее тело опиралось на него. Она наклоняется к его груди, пока он выбирает пепперони из своего куска пиццы.

– Можно я буду следующей? – говорит Дэйзи с лукавой усмешкой, плюхаясь на пол. Она прислоняется к ножкам стула Рика и протягивает руку мадам Чармейн. В рыжих волосах медиума поблескивает седина, они густые и кучерявые, словно она их только что расчесала. На ее коже есть пятна от солнца.

Рик кладет свои ноги на мой кедровый журнальный столик, который я специально привезла из принстонского дома. По крайней мере, на нем лежит эта уродливая фиолетовая скатерть.

Но я не могу удержаться от того, чтобы не сделать ему замечание.

– Рик, я вижу грязь на твоих ботинках.

Его брови поднимаются, и он запускает руку в свои каштановые волосы. Черты его лица более резкие и сложные, чем у Лорена, но тело такое же мускулистое и стройное. Не громоздкое, но невероятно подтянутое. Он кивает своему брату.

– Пожалуйста, скажи мне, что она не всегда такая.

– О, да, – Лорен крадет кусочек пепперони с тарелки Лили и сует его себе в рот. – Не оставляй стульчак унитаза поднятым, если не хочешь получить десятиминутную лекцию.

– Это называется уважение, – отвечаю я.

Лили поднимает свою руку.

– Тут я согласна с Роуз.

Ха! Выкуси, Лорен.

Но он игнорирует меня, игриво кусая Лили за шею. Ее лицо озаряет головокружительная улыбка.

И мое достижение мгновенно уходит в пропасть. Я просто чувствую себя... странно, когда лезу в верную безумно слепую любовь Лили и Ло. Вместо того чтоб анализировать их отношения, я задумываюсь о том, что есть у меня. Я поворачиваюсь к Коннору, почему-то зная, что все это время он наблюдал за мной, изучал и сейчас понимает все мои мысли. Я изучаю его черты: гладкость его совершенной кожи, волнистость его каштановых волос, изгиб его мышц на руках и груди, его всепонимающие голубые глаза.

Он – сила и совершенство во всем и настолько, что я никогда не посмею признать это вслух. От этого факта его голова бы раздулась. Но когда я была младше, то часто думала о том, на чтобы бы была похожа физическая близость с ним.

Мне было шестнадцать, когда я впервые представила трахающего меня Коннора, в то время единственный контакт, который у нас был – это устные дебаты на конференциях модели ООН. Если быть точным, то максимально близкий контакт, который у нас тогда был – это споры в коридорах причудливых отелей, посвященные Эпикуру и его философии, различным нематериальным вещам по типу любви, счастья и Бога. Однажды, Коннор ударился в изучение французского языка, и я старалась не отставать. Я поклялась стать лучше него. И потому училась более усердно. Я читала больше книг. Хотела быть уверена, что говорю на французском довольно бегло, чтобы понять Коннора, а затем и суметь сбить его с толку. Последнее мне так и не удалось, но я по крайней мере не отставала от него.

Я умна только потому, что часами читала. Коннор умен потому, что одарен от природы, но он учится усерднее, чем среднестатистический человек. Я завидую ему – он может обладать всеми этими талантами и никогда не тяготиться неудачами и трудностями. Он просто продолжает двигаться вперед.

Коннор дает мне веру в то, что все возможно. Не думаю, что когда-нибудь смогу найти кого-то похожего на него.

Он прикладывает руку к моей шее и поглаживает большим пальцем чувствительное местечко, от этого вниз по моему позвоночнику распространяется озноб.

Я рада, что он есть у меня, даже несмотря на то, что до него мне было хорошо и самой. То, как мы оказались вместе, по-прежнему кажется мне неким вселенским замыслом. Абсолютно неожиданно, я узнала о том, что Коннор стал преподавать экономику у Лили в Пенсильванском Университете. Как потом оказалось, это была уловка, чтобы сблизиться со мной. В начале, он не имел ни малейшего представления о том, что она моя сестра, и Лили выбрала его предмет абсолютно случайно. В то время мы с Коннором виделись всего раз в год, когда Принстон и Пенсильванский Университет соревновались в турнире за Викторианский кубок, и то, что он стал преподавателем Лили, было шансом для него видеться со мной чаще. Это был наш шанс на воссоединение.

А Коннор не тот, кто упускает хоть один свой шанс.

Так что когда он увидел меня в старой квартире Лили, то пригласил на свидание. Я ответила ему согласием, и он бросил мне вызов, выйти из собственной зоны комфорта, по сути, он делал так все эти годы. Я задаюсь вопросом, если наш секс положит конец этим отношениям, то где наше путешествие потерь и обретений друг друга, в конце концов, закончится.

Я поворачиваюсь к Рику, который даже не сдвинул со столика свои ботинки. Мне нужно убедиться, что он заметит мой свирепый взгляд.

И замечая, он поднимает руки в знак капитуляции.

– Знаете, если мы собираемся жить вместе, то стоит установить некоторые чертовы правила.

Мадам Чармейн врывается в нашу дискуссию.

– Ты одинока сейчас, но очень скоро найдешь кого-нибудь, – говорит она Дэйзи.

– Ну, это неправда, – говорит Дэйзи, и все камеры поворачиваются к ней. – У меня уже есть парень.

Ботинки Рика наконец-то опускаются на пол.

– С каких это пор?

– С прошлой недели.

Мадам Чармейн поднимает палец.

– Ага! – восклицает она. – Скоро. Очень скоро.

– Так скоро, что события уже произошли, – иронично говорит Коннор. – Разве сегодня мы меняем определенные толкования? Можно я тогда позвоню в Мэрриам Вэбстер (компания, которая занимается составлением и публикацией справочников и толковых словарей – прим.пер.)?

Ло усмехается.

– Ты сегодня несносный, Коннор.

– У меня есть ограничения на восприятие всякой ерунды. Магия уже перегибает эту палку.

– Это не магия, – с легкостью опровергает его слова мадам Чармейн. – У меня есть видение.

Коннор перебивает ее:

– Об этом я и говорил.

– Почему никто из нас не знаком с твоим парнем? – спрашиваю я Дэйзи, стараясь сменить направление беседы, чтобы Коннор не выглядел еще большим хреном, чем он есть на самом деле. Но у меня все равно есть предчувствие, что в финальном варианте видео Скотт выставит его не в самом лучшем свете.

До того как Дэйзи успевает ответить, Рик шепчет ей что-то на ухо, и они оба одновременно встают. Мы все в замешательстве, пока Рик не садится на пол, занимая место Дэйзи, а она не садится на его кресло, скрещивая свои ноги.

У Рика есть хорошие манеры. Я признаю это.

– Дэйзи, – говорю я. – Ты меня слышала?

– Ага... гм… – она убирает волосы с лица. – На самом деле, он не из тех парней, которым нравится знакомиться и дружить.

– Так, по сути, ты просто трахаешься с ним, – выпаливает Рик.

Ну вот, его хорошие манеры исчерпаны.

По крайней мере я могу предположить, что он не полезет к Дэйзи, хотя бы по причине ее возраста. Думаю, он охотнее бросится под поезд, чем замутит с ней.

– Не перед камерами, – вставляет Коннор.

Рик показывает ему средний палец и сердито смотрит.

Я ощущаю, как вздымается грудь Коннора от раздражения.

– Даже не знаю, почему меня это заботит, – говорит Коннор. – В любом случае, не думаю, что кто-то вообще поймет тебя. Ты через слово материшься. Они буквально выкинут тебя из этого шоу.

– И это бы чертовски тебя порадовало, да, Коннор?

– Я был бы счастливее, если бы мог выкинуть тебя на крыльцо и оставить там. Я бы даже был так добр, что бросил кость от стейка, чтоб тебе было что грызть.

Ло не может перестать хохотать.

Глаза Рика темнеют и его взгляд обращается к брату.

– Где же твоя чертова лояльность?

Смех Ло стихает, и его губы вытягиваются в линию.

– Ты хоть сам-то слышал, что сказал Дэйзи? Правда, давай ты больше никогда не будешь касаться ее сексуальной жизни. И тогда, возможно, я подумаю о том, чтобы встать на твою сторону.

– Эй, ребята, – Дэйзи машет рукой, привлекая наше внимание к себе. – Я не трахаюсь со своим парнем. Я просто не хочу, чтобы кто-либо из вас с ним знакомился. Он в некотором роде туповат.

Челюсть Рика напрягается.

– Он тупой? Тогда нахрен ты с ним?

Дэйзи пожимает плечами и избегает взгляда его темных глаз.

– Он милый.

Скотт внезапно передвигается ближе ко мне, его бедро прижимается к моему. Я хочу медленно передвинуться к Коннору, но не хочу выглядеть в глазах Скотта испуганной девчонкой. Так что я остаюсь на том же месте, чувствуя тепло его дыхания на своем ухе.

– Ты следующая. Посмотрим, что сулит тебе твое будущее.

Я сжимаюсь от мысли, что услышу что-то по типу "тот, кого ты любишь, вскоре умрет" или "ты выйдешь замуж за тупицу." Коннор может презирать медиумов, но я в этом вопросе более суеверна.

– Мадам, – обращается к медиуму Скотт, и я не могу остановить его. – Роуз хотела бы быть следующей.

– А потом ты? – спрашивает Коннор. – Мы все хотели бы знать, когда ты умрешь.

Мышца на челюсти Скотта подергивается.

Мадам Чармейн подкрадывается к нашему дивану и опускается на колени передо мной. Она хватает мою руку и изучает линии на ладони.

– Ммм.

Мне не нравится это ее ммм. Оно звучит похоже на неразборчивое бормотание младенца, и этот звук эквивалентен втыканию в мое ухо острых иголок.

– Я думаю... что лучше прочитаю твое будущее с помощью карт, – она вытягивает из кармана перетасованную колоду. – Раздели ее пополам. И не переворачивай.

Я делаю, что она сказала, разделяя колоду на две произвольные части, на рубашке каждой карты нарисован пурпурный серп луны.

Медиум возвращается на свой табурет возле журнального столика и начинает переворачивать карты с правой колоды. Я не вижу ни одной из них, единственную которую замечаю – с белым единорогом, на что Коннор закатывает глаза.

Однако он переплетает наши пальцы и целует мои костяшки, словно знает, что я нуждаюсь в дополнительной поддержке, чтобы услышать, что она поведает о моем будущем.

Она переворачивает последнюю карту.

– Я вижу, – говорит медиум и кивает. – Ты очень плодородна. Я чувствую присутствие двух духов сильных мужчин в твоей жизни, возможно, в будущем это будут мальчики-близнецы.

Она должно быть шутит.

Плачущий малыш – это мой персональный круг ада. Когда у моей старшей сестры, Поппи, появился ребенок, я не хотела иметь ничего общего со своей племянницей до тех пор, пока та не научилась говорить предложениями. У меня нет ничего общего с детьми. И никому даже не нужно говорить мне, что я стану ужасной матерью. Я и так знаю, что это правда. Вот почему я планирую никогда не заводить детей.

– Возьмите свои слова обратно, – кричу я.

– Я не могу вернуть то, что уже прочла.

– Это не кошелек, Роуз, – встревает Коннор, уголки его губ приподняты. – Это твое будущее, – он явно развлекается.

Я указываю на него пальцем.

– Заткнись.

Коннор хватает меня за руку и говорит:

– Я не поверю в это, если и ты не поверишь.

Кажется, он не расстроен моим заявлением (технически, я озвучила свое презрение по отношению к детям, и для него это должно было бы стать сюрпризом), но я продолжаю стоять на своем, стараясь добиться справедливого ответа. Честности от Коннора. Я знаю, что он не станет делиться своим мнением по этому поводу прямо сейчас, не тогда, когда вокруг нас снуют камеры, а Скотт сидит прямо рядом со мной.

– Договорились, – говорю я.

Медиум цокает языком.

– Думаю, я нащупала еще чью-то энергию. Она очень темная, очень мрачная, абсолютно нехорошая.

– Определенно, это Коннор, – говорит Лорен, подмигивая.

Коннор улыбается, и насколько я могу сказать, искренне.

– Нет, – говорит мадам Чармейн. – Это она, – медиум смотрит прямо на Лили. Нет, нет, нет.

– Ты скоро собираешься выйти замуж, верно?

Лили скользит ниже по дивану, ей неловко от подобного внимания, особенно учитывая то, что Бен и Бретт направляют на нее объективы своих камер.

– Да, – говорит она слабым голосом. Ло ставит их бумажные тарелки на журнальный столик.

– Ладно, – говорит Коннор, вставая и приближаясь к медиуму. – Думаю, для одного раза уже и так достаточно магии, – он кладет руку на локоть мадам Чармейн, и под давлением его руки она поднимается. – Это было действительно здорово, познакомиться с кем-то, кто имитирует драматическое искусство, но думаю, что вам уже пора уходить.

Лорен одними губами говорит Коннору «спасибо», а затем потирает спину Лили.

Но вставая, Скотт отправляет все к чертям.

– Я отвечаю за продакшн, Коннор. Так что я решаю, когда это мероприятие закончится, – он смотрит на часы. – И у нас еще есть десять минут.

На это, мадам Чармейн адресует свой следующий вопрос Лили.

– Эта свадьба, ты не хочешь проходить через это, верно?

– Что? – глаза Лили расширяются. – Нет... – она смотрит на Лорена. – Я имею в виду, да. Да, я хочу этого. Почему бы мне не хотеть? – она тревожно поглядывает на камеру. – Я... Я люблю Ло очень сильно. Он – мой лучший друг...

– Эй, – говорит Ло, притягивая ее к своей груди и усаживая на свои колени. – Тебе не нужно ничего отвечать этой старой ведьме.

Рик качает головой и бормочет себе под нос:

– Он, блять, только что назвал ее старой ведьмой?

– Ага, – говорит Дэйзи.

– Охренительная фантастика.

Лили выглядит нехорошо. Ее плечи опускаются, словно она дрожащий под дождем щенок. Я становлюсь рядом с Коннором.

– Ладно, мадам... – я даже не могу произнести ее имени, чтобы при этом не закатить глаза. – ... в любом случае вы уйдете рано... – я бросаю сердитый взгляд на Скотта, прежде чем он успеет возразить. – Или перестанете донимать мою сестру.

Но ее губы снова открываются.

– Почему вы женитесь, если так полны сомнений? – спрашивает она Лили.

Я собираюсь убить Скотта! Если он придумал эти вопросы... я начинаю рычать, и Коннор опускает руку на мое плечо. Я хочу своими ногтями выцарапать Скотту глаза. А потом раздавить их своим острым каблуком.

Я бросаюсь к нему, мои глаза пылают.

– Ты сказал ей задать эти вопросы?

Скотт изображает смущение.

– Почему ты думаешь, что это я?

Лили заикается.

– Я-я не сомневаюсь.

Но она сомневается.

После того как ее зависимость стала достоянием общественности, публицисты папиной компании предлагали лучшие варианты контроля над ущербом. В самом верху этого списка значилось замужество. Это бы показало, что Лили находится в серьезных отношениях. Это было бы свидетельством того, что она не так девиантна, как в это верит весь мир.

Так что мама и папа лишили Лили всякого финансирования до тех пор, пока она юридически не оформит свои отношения с Лореном. И наши родители хотели, чтобы они поженились в течение года, так чтоб это не казалось свадьбой по залету. Не многие люди знают, что это схема. Но несмотря на это, брак будет настоящим. Через шесть месяцев, Лили больше не будет Кэллоуэй.

Это не будет свадьбой по любви (даже несмотря на то, что они, скорее всего, в любом случае поженились бы через пять-шесть лет). Наши родители приняли это решение за них, так что свадьба будет основана на деньгах и видимости для окружающих. Не более.

И у Лили и у Лорена есть сомнения и оговорки по этому поводу. Я говорила об этом с Лили, и она сказала, что ей ненавистна сама мысль о том, что спустя годы, когда она будет смотреть на свои свадебные фото, ей будут видеться лишь фальш и холод. Я тоже хочу, чтобы их брак начинался с хорошего, но не вижу выхода из сложившейся ситуации.

На каком-то уровне я понимаю и соглашаюсь со своей матерью. Думаю, это поможет Физзли, потому что восстановит образ Лили в средствах массовой информации. Считаю ли я, что это того стоит? Это может сказать лишь Лили. Я знаю, что она согласилась на эту свадьбу по большей части из-за чувства вины за причиненный Физзли ущерб, чем из-за получения ею своей доли наследства.

Мадам Чармейн поднимает свои руки.

– Так много эмоций, – она прижимает свои пальцы ко лбу.

На сдержанном, обычно безэмоциональном лице Коннора проступает раздражение.

– Это не я! – вдруг восклицает Лили. Она вскакивает с дивана. – Я люблю Лорена. Посмотрите, – она целует Лорена в щеку, а затем в губы.

Он отшатывается, понимая, что сейчас это не самый правильный поступок для Лили. Но он пытается понять ее психическое состояние, которое в данный момент вышло за рамки нормального. Моя сестра похожа на клубок бечевки, который может раскрутиться медленно или быстро, в зависимости от человека, который тянет за второй конец.

Лили вздрагивает, она не ожидала, что Ло прервет поцелуй. Отступая назад, она натыкается на стол и сбивает зажженную свечу. О, мой бог.

– Ох, я не имела в виду... – слезы наполняют ее глаза, она правда думает, что разрушила все. Лили пытается поднять свечу, но Лорен обнимает ее за талию, притягивая к своей груди, прежде чем она успеет сжечь саму себя.

Пламя перебрасывается на бумажную салфетку и бумажную тарелку. Дэйзи подымает салфетку, словно это грязный подгузник, а не шар огня.

– Ву-ху, ребята, это реально горячо.

– Правда? – спрашивает Рик, хватая ее за запястье и стараясь опустить горящую салфетку.

– Ага, правда-правда. Хочешь попробовать? – она игриво улыбается, махая в его сторону салфеткой. Он не сдвигается ни на миллиметр.

– А ты веселая.

– Я думала, я просто горяченькая.

Хотела бы я сказать, что я единственная нормальная сестра, но нет, я истерично пытаюсь схватить кувшин воды, который стоит на журнальном столике. Так что я сбиваю еще одну свечу.

Просто супер.

Камеры двигаются за нашими спинами, в таком же диком ритме, как и пламя на столе.

Дэйзи бросает салфетку обратно на стол до того, как та начинает жечь ей руку. А медиум пронзительно что-то кричит о своих картах, валяющихся неровной стопкой на столе.

В этот момент пара рук оттягивает меня от набирающего обороты пламени, перебросившегося с салфеток на пурпурную скатерть.

– Вода, – начинаю я, но Коннор оставляет меня у стены и приносит огнетушитель.

В считанные секунды мой парень гасит огонь. И медиум вылетает из нашего дома со своей фиолетовой сумкой в роли буксира.

Воцаряется молчание, и все мы слышим бормотание:

– Мнетакжальмнетакжальмнетакжаль.

Мое сердце сжимается, и я думаю, что это Лили бормочет извинения в рубашку Лорена. Его рука лежит на ее затылке, а черты его лица стали резче. Когда он смотрит на меня, то говорит:

– Спасибо богу за Коннора, правда? – он пытается отшутиться, скрыв боль, которую так четко видно по его перекошенному лицу.

– У бога всегда есть способ украсть похвалу за мои заслуги, – вставляет Коннор.

Губы Лорена изгибаются в небольшой улыбке.

Думаю, в этот момент я люблю Коннора сильнее за то, что он может поднять мое настроение, чем за то, что он спас мой кедровый журнальный столик. Но я рада, что столик не сгорел.

Он антикварный.

Лорен берет Лили на руки так, что она оказывается вне поля зрения камер.

Скотт разворачивается ко мне.

– Похоже, в конце концов, мы увидим твой приватный танец.

– Прости, что? – насмехаюсь я.

Комната погружается в напряженное молчание. Скот усмехается.

– Вы заключили сделку несколько дней назад. Я смотрел нарезку. Если кто-то расплачется во время сеанса с медиумом, то ты должна будешь своему парню танец на коленях.

Черт. Блять. Черт...

– На самом деле Лили не плачет, – говорю я, не медля.

Лорен сдвигает ее немного, и я вижу мокрую от слез Лили его футболку. Она быстро вытирает свои щеки, пытаясь крыть печаль, но всем ясно, что она плакала. Я забыла, что Лорен в этом пари не на моей стороне. Черт, он тот, кто его предложил.

Я бросаю Ло:

– Тебе бы следовало ощутить вину от того, что ты используешь ее эмоции.

– Она присутствовала там, когда вы заключали это пари, – напоминает он мне. – Что, танец на коленях состоится тогда, не знаю когда? В любом случае у нас с Лили билеты в первый ряд.

Лили бормочет что-то, что похоже на "только если она сама этого хочет".

– Ладно, – говорю я, в то время как рука Коннора скользит мне на талию. Я отступаю так, чтоб он меня не касался, тревога заполняет меня больше, чем когда тут пылал огонь. Я должна крутиться и тереться об него. На публике. Еще и с миллионами зрителей, следящих за этим по ТВ. Ох. Черт...

Единственная положительная сторона всего этого то, что первый эпизод выйдет только в феврале. Так что у меня останется немного времени до того, как люди станут свидетелями моей неспособности нормально потереться о парня.

– Думаю, мы пропустили что-то, – говорит Дэйзи Рику.

Он смотрит на нее.

– Очевидно, я недавно пропустил много охренительных вещей.

Она отводит он него взгляд и, замечая, что я за ней наблюдаю, просто улыбается мне. Думаю, Рик беспокоится о ней. Мы все беспокоимся. Есть небольшое опасение, что она может закончить, как ошалевшая от секса Лили. Внимание СМИ влияет на учебу Дэйзи черт знает как. Дэйзи не станет говорить с нами об этом. Но она могла бы выпустить пар не совсем верным способом.

Лорен несет Лили вверх по лестнице, ее ноги обернуты вокруг него. Худощавый Бен следует за ними.

Я немного поворачиваюсь и ударяюсь рукою о камеру. На лице толстяка Бретта расплывается самодовольная усмешка, словно это он выиграл чертово пари. Ну, я предполагаю, что тут все выиграли, кроме меня.

– Убери свою ухмылку, Бретт, прежде, чем я сотру ее с твоего лица, – моя угроза звучит серьезно (на самом деле нет), но я достаточно раздражена, так что чувствую, словно реально могла бы нанести кому-нибудь вред астрономического масштаба.

Я смотрю на журнальный столик. На белую пену. Обугленные салфетки. Обгорелые продукты. Грязные тарелки. Перевернутую оттоманку. Это что, пятно на ковре? Ох...

– Я уберу это, – говорит мне Коннор.

– Я помогу, – добавляет Скотт.

Коннор бросает на него взгляд.

– Что? – улыбается Скотт. – Я живу здесь сейчас. Так что могу подать руку помощи.

У меня есть ощущение, что его "рука помощи" это больше, чем я готова принять.

Шесть месяцев. Шесть месяцев.

Если я повторю так несколько раз, то возможно это не будет казаться вечностью.