Текст книги "Коснуться небес (ЛП)"

Автор книги: Криста Ритчи

Соавторы: Бекка Ритчи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

– Скорее всего, – говорит Коннор. И каждый десятицентовик пойдет Скотту и порно сайтам. Да, чтоб меня.

Коннор подходит ко мне и целует в висок. Мы ничего не можем поделать. Так или иначе, нам придется иметь с этим дело. И пока Коннор рядом, думаю, я смогу.

Я хлопаю руками, просто чтобы развеять царящее напряжение.

– Все, идем паковать вещи. Мы уезжаем, вы слышали папу.

Я представляю свой дом с воротами, огромной кухней и самое главное – отдельными ванными. Дорогой Господь, у меня уже слюнки текут, так хочу приятный горячий душ наедине, без угрозы быть снятой.

Я смотрю на Коннора, убирающего мои волосы с плеч. Возможно, он тоже ко мне присоединится.

Дэйзи переминается с ноги на ногу.

– Думаю, я вернусь к маме.

Мой желудок снова падает. Ей семнадцать. Я не могу ничего поделать, как бы сильно того не хотела. Но тут мой взгляд натыкается на Рика, еще одного человека, который останется в Филли. Это странно. Мы были все вместе в одном доме так долго, что от этой разрозненности нашего распорядка и жизней становится странно. Словно кусочки головоломки выпадают из своих мест.

Мы стали чем-то вроде семьи.

Неблагополучная, ебнутая семейка. Трудно отпустить это все.

Но порядок вещей опять меняется. Реалити-шоу помогло Кэллоуэй Кутюр, но в один момент это секс-видео смогло разрушить все, что я принесла в жертву.

Рано или поздно мне придется столкнуться с мнением общественности, и для этого потребуется больше смелости чем для того, чтобы размахивать бокалом с виски перед экраном телевизора.

Меня могут осудить и возненавидеть, как было с Лили.

Я уже слышу критику. Но я не падаю духом. Я так зла.

Вы еще ответите, ублюдки. Только попытайтесь навредить мне. Потому что я вам не позволю.

Вы выиграли право увидеть мое тело, но не заберете у меня гордость.

Ее так много, что все равно не удастся уничтожить всю.

ГЛАВА 49
РОУЗ КЭЛЛОУЭЙ

Таунхаус пуст, за исключением моего стола из тяжелого кедрового дерева в гостиной. Я ставлю свой маленький рюкзачок на столешницу кухни, когда Коннор спускается вниз.

– Проверил все комнаты, – говорит он мне. – Вроде ничего не забыли.

– За исключением моего достоинства.

В его взгляде мерцает волнение, это тот же взгляд он бросал в мою сторону, пока мы паковали вещи. Я пресекала все беседы, касающиеся Скотта или секс-видео. Но сейчас я немного подпиталась так называемым жидким мужеством, уже два часа, как мне приходится преодолевать собственный шок и осмысливать случившееся.

– Прости меня, – говорю я с ходу. Коннор подходит ближе и касается моей щеки. Но я отступаю, и его рука падает вниз.

– Роуз...

– Просто позволь мне высказаться, – я делаю глубокий вдох. – По моей вине у нас есть это секс-видео... а вскоре и секс коллекция, – я кривлюсь, но не отвожу взгляд от его глаз. Я не съеживаюсь. – Это полностью моя вина. Моя. И мне очень, очень жаль. Твой пенис сейчас по всему интернету, и в этом виновата я.

Он улыбается, слыша последнее предложение. Я прищуриваю глаза, когда Коннор снова подходит ко мне и кладет руки на мои щеки.

– Роуз, тебе не нужно передо мной извиняться, – говорит он искренне. – Это было ошибкой.

Я снова отступаю.

– Я знаю, – говорит он. – Ты и я, у нас было не так уж и много ошибок, – Коннор убирает свои волосы от глаз. – Но они случаются.

Я выдыхаю и киваю. Я так сильно сдерживаюсь – выглядя, словно деревянная доска, словно кто-то вогнал метелку мне в зад, будто объявили боевую готовность и нужно ждать следующей атаки. И как я не стараюсь это отпустить, мне довольно сложно. Мое оголенное тело по всему интернету, и мой мир перевернулся в одну миллисекунду, в один момент.

Что сделано, то сделано.

– Я могу попробовать кое-что? – спрашивает у меня Коннор.

Я сильно хмурюсь, не понимая. Но он сцепляет мои запястья и притягивает к себе. А затем его огромная рука опускается мне на затылок, направляя меня к груди Коннора так, что мой лоб безопасно прижимается к изгибу его плеча.

Здесь таится тьма.

То, с чем я не хотела встречаться.

Неестественно глубокие эмоции пронзают меня, и словно мощный всплеск пузырьков вырываются на поверхности, и я не могу остановить их. Защитные слои, под которыми кроется боль, быстро рушатся. Сначала приходят слезы. Тихие. Затем всхлипы. Они громче. А затем мое тело начинает трясти. Мне так хреново, особенно от того, что расплачиваться приходится не мне одной. Я ненавижу то, что втянула еще кого-то в расплату за свою ошибку.

Из-за этого Коннор может потерять свою работу. Кобальт Инк. может не принять того, что их будущий генеральный директор – порно звезда. Потеря Кэллоуэй Кутюр ранит меня, но знание того, что я сломала чью-то мечту – это непростительно.

Я не могу остановить свой плачь. Ненавижу слезы. Ненавижу то, что они означают, но в объятиях Коннора я чувствую безопасность и не страшусь показать эту часть себя.

Он крепче прижимает меня, а я цепляюсь за ткань его рубашки.

– Выпусти это, – воркует Коннор, поглаживая мой затылок.

Моя личная жизнь была обнажена, и я никогда не получу ее обратно. Я чувствую эту невероятную боль, пытающуюся сломать меня, но Коннору каким-то образом удается смягчить мои ощущения. То, как он меня обнимает, с уверенностью, решимостью и спокойствием, помогает поверить в то, что я могу преодолеть любые трудности. Думаю, что всю мою жизнь он помогал мне найти в себе силы, чтобы двигаться вперед, никогда не оглядываясь.

Даже и не знаю, как долго он держит меня в своих руках, а я плачу, но когда ощущаю опустошенность, когда слезы заканчиваются, и я нахожу силы заблокировать чувство вины, тогда я отдвигаюсь от его теплой груди.

Коннор вытирает следы от слез на моем лице.

– Ты можешь вытереть мне тушь? – спрашиваю я шепотом.

– Подними взгляд, – говорит он мне. Я смотрю в потолок, пока его большой палец вытирает черные пятна у меня под глазами. Когда он заканчивает, то снова прикладывает свои руки к моим щекам. – Роуз, – выдыхает он. – Я бы предпочел твой плачь у меня в объятиях в течение десяти минут, чем маниакальность в течение двух часов. Помни, я всегда рядом, когда ты нуждаешься во мне.

– Буквально, плечо для слез, – говорю я, немного улыбаясь.

– Буквально, да, – он разделяет мою улыбку.

А затем целует в губы и говорит:

– Мы пройдем через это. Нет таких проблем, которые мы не сможем преодолеть вместе.

Он прав. Моя грудь вздымается с новой силой, прямо в тот момент, как входная дверь приоткрывается. Мы поворачиваемся и смотрим на входящих Лорена и Рика.

– Итак, грузчики только что уехали, – говорит нам Лорен. – Они сказали, что не смогут вместить твой кедровый столик в грузовик, так что нам придется перевозить его на Escalade, – ребята останавливаются у моего журнального столика, будто смогут его поднять, но простояв рядом с ним пару секунд, они смотрят на меня со знанием дела. Это странный уровень отношений, к которым я не привыкла.

Они видели, как я занимаюсь сексом.

Они скорее всего представили меня голой или частично обнаженной.

Не представляю, смотрели ли они неотредактированную запись этого инцидента нарочно или не видели его вовсе, но у них теперь есть данная опция. Вместо того, чтоб страдать от смущения, угрожающего выразиться румянцем у меня на коже, я упираю руки в бедра и говорю:

– Ну и чего вы ждете? Несите стол в машину, – я почти кричу и тыкаю на них пальцами. Но не сдерживаю этот порыв.

Лорен наклоняет голову, и его рот изгибается в озорной усмешке.

– Так тебе нравиться быть связанной?

Мои ноздри расширяются. Смущение все же настигает меня. Но не гнев. Я готова броситься (со всем своим равновесием и знаниями по самообороне) и треснуть его своей сумочкой, но Коннор обнимает меня за талию.

– Что? – насмехается Ло. – Я просто излагаю правду.

Рик бросает взгляд на своего брата.

– Не заставляй ее стыдиться.

Ло невинно касается своей груди.

– Я просто считаю забавным то, что девушка, которая изобретает новые способы по озвучиванию членов каждый божий день, любит, чтобы ее жестко трахали.

Коннор отвечает раньше меня.

– Ей нравится то, что нравится. Давай на этом остановимся, Ло, – он говорит это расслабленно, но мы все ощущаем в его словах предупреждение.

– Ладно, – отвечает Ло, но с трудом сдерживает улыбку и смех. Рик качает головой, но тоже готов засмеяться.

– Я ненавижу вас обоих, – говорю я им.

Рик смотрит на меня немного виновато.

– Мы смеемся не над тобой. Честно, просто... – его взгляд порхает от меня до Коннора. И Рик снова улыбается. – Вы живете, воспринимая людей по одному. А потом в один чертов момент оказывается, что все, что вы считали обычным делом, стало чем-то еще, чем-то... другим, – он пожимает плечами. – Это все. Я просто теперь вижу вас, ребята, под другим углом. Это и не плохо и не хорошо. Просто, блин, иначе.

Мне требуется момент, чтобы переварить это все. Я могу смириться с тем, что меня воспринимают теперь иначе. Коннор пытается не улыбнуться. Я практически слышу его мысли: Нормальность скучна, дорогая. Он любит каждое слово, которое только что сорвалось с уст Рика. А это редкость.

Лорен кивает Коннору.

– Ты собираешься нам помочь поднять эту штуку?

Бровь Коннора изгибается.

– Он реально такой тяжелый?

– Это твердая древесина, – говорит Лорен, собираясь пнуть ногой стол для пущей демонстрации своих слов.

Я хмурюсь и подымаю палец.

– Не шаркай ногами о мой стол.

Его нога застывает на полпути. Он опускает ее на пол, пока Коннор подходит и становится между братьями.

Прежде чем они поднимают стол, Коннор на секунду смотрит в сторону, и я замечаю растерянность в его взгляде.

– Мне нужно кое-что у вас спросить, – говорит он, прочищая горло. Он смотрит поочередно на ребят. – Кто-то из вас трахался в ванной?

– Никоим образом, – отвечает первым Рик.

О. Черт. Мы не можем быть единственными, верно?

Лорен говорит:

– Лили слишком боялась принимать душ голой в течение всех этих шести месяцев. Ты правда думаешь, что мы бы стали там трахаться?

Итак, у них нет видео с голой Лили. Вероятно, она не снимала свой купальник. Слава богу. Я принимаю это как чудо.

– А вы двое делали что-то? – спрашивает нас Лорен.

Мы молчим, вспоминая тот случай с минетом. Я выгляжу более подозрительно, чем Коннор.

Лорен встречается со мной взглядом, и я моргаю. В ответ он заливается смехом.

– О, это видео принесет кучу денег.

– Как и то, где моя нога врезается в твои яйца, – отвечаю я.

– Почему бы тебе просто не ударить Коннора? – шутит Лорен. – И тогда он сможет тебя за это отшлепать.

– Или я могу отшлепать тебя, – говорит Коннор.

Лорен смеется.

– До или после того, как ты меня свяжешь?

– После.

Лорен усмехается, и я обрываю его в тот момент, когда рот парня снова открывается:

– Вы оба так очаровательны. Мы уже поняли это, – прежде чем он успевает прокомментировать мои слова, я добавляю. – Как дела у Лили и Дэйзи? – я еще ни с кем из них не говорила о видео. Я избегала этого, а они предоставили мне личное пространство, пока мы все упаковывали вещи.

Сначала Лорен и Рик ничего не говорят, и мои глаза, должно быть, расширяются до размера блюдец, потому что Коннор возвращается ко мне и притягивает мое тело к своей груди.

– Ты говори, – шепчет Рик брату.

Лорен качает головой, а потом закатывает глаза. После чего переводит взгляд на меня.

– Лил беспокоится о тебе. Она в порядке, но... я имею в виду... – его передергивает. – Мы с ней теперь в каком-то роде освободились от бремени, – он выглядит виноватым за то, что говорит такое. – Если честно, мы просто рады, что это случилось не с нами.

– Я тоже, – говорю я.

Он выдыхает и проводит рукой по волосам.

– Мне жаль. Правда, Роуз. Если бы это была Лили... – его лицо искажается и выглядит так, словно физическое бремя давит ему на плечи, опуская их.

– Она в порядке, – говорю я, кивая. Если не она, то я, верно? Я могу с этим справиться. Если продолжу себе это говорить, то может быть оно и станет реальностью. Или я просто буду верить в это до тех пор, пока оно не сбудется. – А Дэйзи? – спрашиваю я.

Рик засовывает руки в карманы джинс.

– Она вела себя тихо. Думаю, у нее все еще шок.

– Она будет в порядке, – говорю я снова, еще раз кивая.

– Ага, – говорит Рик, его мускулы напряжены, – она будет в порядке, – это похоже на то, как если бы он перенял мою тактику. Повтори и поверь.

Коннор целует меня в щеку и снова отходит, чтобы помочь со столом.

Я глубоко вдыхаю, наблюдая за тем, как ребята поднимают антиквариат в воздух. Последний кусочек мебели в этом таунхаусе. Последний момент перед тем, как мы освободимся от реалити-шоу.

Но я осознаю, что никогда не буду уже свободна от Скотта ван Райта.

Он оставил след на моей коже.

И распространил по всему миру.

ГЛАВА 50
КОННОР КОБАЛЬТ

– Мне жаль, – извиняюсь я перед своей матерью почти сразу же, как вхожу в ее кабинет, одна стена которого представляет собой стеклянную стену с видом на центр Филадельфии. Ее кабинет минималистичен. Пара черных книжных полок и чистый стол. Никаких фото ее семьи. Все личное и частное хранится вне поля зрения.

– Закрой дверь, – говорит она сухо.

Я закрываю ее за собой. Все жалюзи на окнах, отделяющих кабинет от коридора, уже задернуты. Мы наедине.

Я занимаю место напротив ее стола. Жду, пока скажет что-то о секс-видео, но мама просто смотрит в монитор своего компьютера и кликает мышкой где-то в теченин минуты. Оставляя меня на растерзание собственным гребаным мыслям.

Я всегда защищал свою репутацию. Она значила для меня практически все. Но больше я об этом даже не забочусь. Я получил, что хотел: работу в Кобальт Инк. и свою девушку. Кроме благополучия Роуз, меня интересует лишь одно – я нанес ущерб этой компании.

Скотт может забрать свою наличку.

У меня есть девушка. Теперь я просто должен защитить свою позицию здесь.

Я жду, что мама скажет: "Ты уволен." Лишит меня моей позиции исполнительного директора. Отдаст все, над чем я работал Стиву Балму. Я мог бы потерять все ценное для меня, то, над чем я трудился годами может исчезнуть за пять минут или того меньше.

– Я готов сделать все правильно, – говорю я. – Что бы ты не пожелала, я сделаю.

Это благородное заявление, и я не уверен, что готов понести данную плату. Но, черт возьми, я заявляю подобное и жду ее ответа.

Наконец-то мама поворачивается в кресле лицом ко мне. Она по-прежнему молчит. Просто смотрит на меня, проверяет, возможно. Ее лицо практически не читаемо.

– Ты смотрела видео? – спрашиваю я, внутренне содрогаясь от одной идеи того, что моя мать может просмотреть, как я трахаю свою девушку.

– Нет, – говорить она категорично. – Я читала о твоей ситуации с Роуз в интернете. Ты нанял адвокатов, я надеюсь?

– Да.

Она громко выдыхает и несколько раз кивает, прежде чем откинуться на кресле.

– Коннор, – начинает она. – Я не думала, что когда-то скажу подобное, но... я действительно тобой горжусь.

Подождите. Я повторяю про себя ее слова снова и снова.

– Мы говорим об одной и той же ситуации..?

Она улыбается. Она искреннее улыбается.

– У тебя есть секс-видео. И я не горжусь тобой за это, хотя, мне действительно хотелось бы поговорить с Роуз на свадьбе. Объясниться. Я была в плохом расположении духа, когда мы встречались в ресторане и потому немного на нее набросилась. Я неверно истрактовала ваши с ней отношения как недальновидные и надуманные. В действительности же, они представляют собой то, что я когда-то хотела иметь с твоим отцом.

– Мой отец, – она никогда не говорит о Джиме. Я никогда не говорю о Джиме. Он для нас не больше, чем имя в свидетельстве о рождении.

– Мы были редко близки, – зачем она мне об этом рассказывает? – А когда у нас все же случались интимные моменты, то они были с целью зачатия ребенка. А потом я не смогла больше этого выносить, после близнецов... – она прочищает горло, и морщинки боли покрывают ее лоб. Мама позволяет мне видеть свою боль.

И от данной ситуации у меня под рубашкой выступает пот. Все мое тело пылает от ее незнакомой искренности. Я чувствую себя словно в огне. В данный момент это мое единственное ощущение. Я не понимаю собственной реакции. Не могу ничего понять. Я просто слушаю и пытаюсь позволить своему разуму возобновить связь с телом.

– Слушая о вас с Роуз... Я думаю, что вы планируете быть вместе в достаточно длительной перспективе.

Моя мать только что одобрила мои отношения, после того как в онлайн вышло секс-видео. В какой добланный мир я попал?

– Как я уже говорила, – продолжает она, – я горжусь тобой, – она выпрямляется и опускает руки перед собой на стол, нервно двигая документы. Мама показывает мне и эту эмоцию. А затем ее темно-синие глаза встречаются с моими. – Ты невероятно умен и совершишь в своей жизни великие вещи, Ричард... Коннор... Кобальт, – она улыбается, произнося мое полное имя, будто вспоминая момент, когда выбрала его для меня. – Я даже не сомневаюсь в этом, – ее глаза напрягаются от боли, чем дольше она смотрит в моем направлении. Я не знаю, сколько времени мы так сидим. Может быть минуту, прежде чем она говорит. – И мне очень жаль за то, что я не смогла тебе дать.

– О чем ты говоришь? – я качаю головой. Она словно опустила груз мне на плечи, и я не могу освободиться от него.

– Я вынудила тебя чувствовать себя так, будто тебе не был нужен отец – так, словно он был столь неважным элементом твоей жизни, что без него ты мог с легкостью жить дальше, – она делает глоток воды со стоящего на столе стакана. – Для этого потребовалось несколько сеансов терапии, и ты смирился, но мне следовало... – она делает паузу. – Тебе не нужен был Джим. И я тебе тоже была не нужна. Я наделила тебя необходимыми инструментами для достижения собственного успеха, но тем ни менее я никогда не давала тебе то единственное, что заслуживает каждый ребенок, – она вытирает слезу до того, как та успевает пролиться. – Я никогда не демонстрировала тебе любовь. И я очень сильно извиняюсь за это. Надеюсь... Я надеюсь, что Роуз сможет сделать то, что мне не удалось за столько лет.

Я открываю рот, но она перебивает меня, подымая руку.

– Позволь мне закончить. Есть кое-что еще, что мне нужно тебе сказать, – она берет бумажную салфетку, сморкается и обходит свой стол.

Мама садится на соседнее со мной кресло.

И по ее серьезному, полному муки выражению лица, я знаю, что никак не смогу подготовиться к следующим ее словам. Я даже не могу предвидеть, что она скажет.

Так что мои руки вцепляются в подлокотник, зубы стискиваются, и все тело напрягается.

Я не хочу свалиться на пол.

Со мной никогда такого не бывало.

        * * *

Я чувствую себя ошарашенным.

Всю свою жизнь я был уверен, что знаю каждый возможный исход, каждую вероятность и что если, так, чтобы я никогда не переживал этого чувства. А сегодня, я проснулся и вот.

Я пришел туда, куда никогда не собирался направляться.

Я оставил Кобальт Инк. с этим невменяем чувством, мучающим меня изнутри. Я думал позвонить Фредерику, но существует лишь один человек, которого я хочу сейчас видеть. И это не мой врач.

Лофт Кэллоуэй Кутюр полон людей и коробок, все суетятся и спешат. Разительная перемена по сравнению с ситуацией месяц назад. Ее компания все еще в состоянии преобразовываться. В ближайшие несколько недель Роуз даже знать не хотела, почему секс-видео так повлияло на ее бизнес.

Я нахожу ее в кабинете со стеклянными дверьми в конце офиса. Роуз подсознательно трогает синяк на своей щеке и смотрит в монитор компьютера, проверяя, не видно ли его из-под слоя косметики. Я быстро вхожу и закрываю двери.

При виде меня в одно мгновение она поднимается на ноги.

– Что случилось? – ее пальцы касаются уголков моих глаз, словно ей нужно ощутить мои слезы, чтобы поверить в их реальность. Я не виню ее. Я никогда не страдал подобными вещами.

Не помню, когда в последний раз плакал. Но вероятно, это было чем-то тривиальным. В некоторой степени. Может, достижение, не давшееся мне в полной мере. Или что-то важное для меня. Я никогда не плакал из-за человека, до сегодня.

– Подожди, – выдавливает она из себя, беспокойство наполняет ее голос. Роуз быстро движется, закрывая кремовые шторы так, чтобы другие сотрудники не увидели происходящее в ее кабинете.

Я сажусь на ее белый диван, глядя на еще один захватывающий дух вид за окном. На этот раз на Нью-Йорк. В то время как Роуз опускается на подушку, поворачиваясь ко мне.

Она потирает мою ногу.

– Коннор...

Я беру ее за руку, медленно сплетая наши пальцы вместе. Пытаюсь заговорить, выпустить это наружу, но качаю головой, ощущая, что вновь начинаю плакать. Почему же это так трудно? Почему настоящие эмоции должны быть столь разрушительными? Почему они так калечат меня?

– Все в порядке. Ты не должен ничего говорить.

Но я должен. Я должен, черт возьми, сказать это.

– Я ненавижу ее... – начинаю я. Первая вещь, выходящая из моего рта, наглая и инфантильная. Я не могу взять слова обратно. Мне просто нужно продолжить. – Ненавижу то, что она продолжает ослеплять меня. Не зависимо от того, как широко я открываю глаза, существует туман, который под силу разогнать только ей. А она заставила меня поверить, что я шел по чертовому безоблачному небу, – я снова вытираю глаза, и повышаю голос до крика, так, что в горле начинает першить. – Я так...

– Ты не посмеешь сказать глуп, – вставляет Роуз. – Ты не глуп, Ричард.

– Я чувствую себя идиотом, – говорю я ей. – Меня обманывала собственная мать в течение двух гребаных лет, Роуз. Два года она не могла найти в себе мужества, чтобы сообщить своему единственному сыну, что у нее нашли рак груди? Что она умирает? – мое горло отекает, когда правда проходит через мое сознание. – Она заставила меня поверить, что я постепенно буду перенимать у нее Кобальт Инк. в течение пяти лет или, может быть, десяти. И все это время она знала, что мне придется сделать это через два месяца.

Челюсть Роуз отвисает.

– Два... месяца?

– Два месяца. Вот, сколько ей осталось, – я раскидываю в стороны руки. – А она даже не сочла это столь важным, чтобы рассказать мне.

До сегодня. Она испугалась. Я видел страх в ее глазах, там, в ее кабинете. Именно поэтому она сожалела о прошлом и вспоминала обо всем этом. И тем не менее, я не в силах испытывать к ней жалость. Не могу ее простить.

Я лишь ненавижу, что для того, дабы узреть свои ошибки, ей потребовалось столкнуться со смертью.

А еще ненавижу, что это же заставило меня увидеть собственные ошибки.

Я расплетаю наши с Роуз руки и сжимаю одну ее руку между своими ладонями, просто глядя на них в течение какого-то времени. Я называл Роуз упрямой, но последние полтора года был еще хуже.

Мой взгляд встречается с ее сердитыми желто-зелеными глазами. Даже видя мою боль, она полна этой стойкости, такой красивой, что не описать словами. Это словно огонь в воде. И я хочу, чтобы ее пламя поглотило меня.

– Ты единственный человек, который когда-либо меня любил, – признаюсь я, моя грудь сжимается. – Не мать. Не отец. Не друзья. Только ты, Роуз, – за все эти годы я никогда не думал, что буду так сильно в ком-то нуждаться, чтобы выжить. Моя мать думала так же.

Я ошибался.

– Я не хочу, чтобы мне снова было шесть лет, и я маялся желанием быть открытым с людьми, о которых забочусь. Не хочу оглядываться назад и сожалеть, что не был лучшим другом или лучшим мужчиной для женщины, которую обожаю.

Она уже плачет. А я даже еще не сказал этого.

Слезы катятся по ее щекам, соперничая с моими собственными.

– И я не могу тебе сказать, как долго борюсь с правдой, но это длится уже какое-то время, – говорю я.

Следующие слова вырываются из самой глубины моей груди. Каждое слово подобно выныриванию из воды и глотанию ценного кислорода – парадокс в том, что я столь сильно наслаждаюсь этим.

– Я так неистово люблю тебя, Роуз, – я вытираю ее щеки большим пальцем.

Роуз пытается улыбнуться, но каждый раз как ее губы приподымаются в улыбке, слезы начинают еще быстрее вытекать из ее глаз. Но я могу сказать, что это слезы радости, потому что ее глаза светятся. А затем она говорит:

– Ca vous a pris pas mal de temps, – Тебе потребовалось на раздумья довольно много времени.

Когда-то я говорил ей это же.

– Сколько у нас еще есть времени?

Она наконец-то улыбается, сквозь слезы.

– Вечность.

Я привлекаю ее к своей груди и страстно целую, не отпуская ни на миг.

Как раз в это мгновение я осознаю, что любовь была единственной вещью, которой мне недоставало в жизни.

И это единственная важная для меня вещь.

Я могу с этим смириться.

Даже если это кажется глупым.