Текст книги "Коснуться небес (ЛП)"

Автор книги: Криста Ритчи

Соавторы: Бекка Ритчи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 20
КОННОР КОБАЛЬТ

Последние 10 минут Фредерик использует терапию посредством тишины. Он сидит за своим столом и притворяется читающим Нью-Йорк Таймс на своем компьютере. Он раздражен тем, что я все еще принимаю Аддералл. Но пока что я не могу без него нормально функционировать.

Я заканчиваю переписываться с Роуз и откидываюсь на спинку кожаного кресла. Фредерик по-прежнему не поднимает на меня свой взгляд.

– Я плачу не за то, чтобы ты меня игнорировал, – говорю я ему.

Его глаза все еще втуплены в монитор.

– Ты прав. Ты платишь за мой совет, в котором очевидно не заинтересован, – он начинает что-то набирать на клавиатуре, при этом довольно сильно стуча по кнопкам пальцами. У него квадратная челюсть, растрепанные каштановые волосы и широкие плечи – в свои 30 лет, он выглядит довольно хорошо, но Фредерик никогда не был женат. Его работа – его жена.

Я прижимаю пальцы к своим губам и размышляю.

– И тебя даже немного не интригует, что мне написала Роуз? – пытаюсь я.

Его пальцы на секунду останавливаются, но он снова начинает набирать. Фредерик наслаждается нашим общением, признается он в этом себе или нет. Я – его самый интересный пациент.

– Она просит меня принести домой вино и текилу, – я не говорю ему больше ничего.

Я наблюдаю, как в глазах Фредерика появляется осознание, а затем он испускает вздох и откидывается на спинку своего кресла, при этом все еще сидя ко мне под углом.

– Ты слишком спокоен.

– Итак, скажи мне, – он делает паузу. – Как далеко вы с ней зашли?

Я стесняюсь рассказывать об этом, и это удивляет даже меня самого. Обычно я открыто обсуждаю все с Фредериком, но произошедшее с Роуз вызывает у меня желание сохранить каждый момент только нашим, так, чтобы никто не мог поделиться им или обсудить. Так что с минуту я молчу, прежде чем наконец-то ответить:

– Она сосала мой член.

Брови Фредерика подымаются от удивления.

– Ты заставил ее сделать тебе минет?

– У Роуз был выбор, – я не хочу, чтобы кто-то из нас двоих проигрывал в сексе. Нам обоим нужно быть успешными и соответствовать друг другу.

– Насколько все было извращенным? – спрашивает Фредерик.

Я вздыхаю и смотрю в потолок.

– Мы все еще не на месте, – я наклоняю голову. – Дай ей время, Рик. Она – девственница.

– Я удивлен, что ты не подталкиваешь ее сильнее. Несколько лет ты говорил о том, как сильно хочешь...

– Я подтолку ее настолько далеко, насколько считаю, что она готова зайти, чтобы в последствии не сбежать от меня. Один раз она уже упаковывала чемодан, помнишь? Она оставалась в отеле в Хэмптонсе целую неделю, просто чтобы доказать свою точку зрения. И тогда мы даже не жили еще вместе.

Фредерик смеется.

– Я помню. Вы оба спорили о теории релевантности.

– Ей нравится не соглашаться со мной.

Мы много спорим о теориях, потому что о них легко спорить, но в конце спора мы всегда почему-то целуемся. Когда она наконец-то вернулась в Принстон, я провел с ней целый день в постели, мягко подталкивая ее продвинуться дальше. Она же была слишком напугана и не готова к большему. Но думаю, что в этот раз она хочет двинуться дальше.

– Во время минета ты не позволял ей использовать свои руки? – вдруг спрашивает он.

– Нет, – этот вопрос раздражает меня сильнее, чем должен.

– И ей это понравилось?

– Весьма.

– Ты очень собственнический по отношению к ней, – заявляет он, вынимая свой блокнот.

– С чего ты взял?

– Ты кажешься раздраженным.

Прекрасно.

– Ты сделал ей кунилингус после минета?

– Нет, – я сжимаю челюсти, пытаясь формулировать свои слова так, чтобы не показаться чертовски грубым.

– Потому что у тебя на это не было времени?

– Нет, – я почти что кричу на него. Я откашливаюсь, пока Фредерик делает какие-то записи.

– Потому что она не позволила это.

Я молчу, так как он сформулировал фразу не как вопрос, а как утверждение.

– Она испугалась, что может позволить тебе коснуться ее. Алкоголь, который она просит купить, должен уменьшить ее комплексы и запреты. Если страх стоит у нее на первом месте, то возможно, она не сабмиссив, Коннор.

Мои глаза сужаются, чувства внутри меня закипают.

– Она отвечает так, как ответила бы сабмиссив. Она дрожит от удовольствия, когда я беру на себя полный контроль над ней. Но да, признаю, она все еще ужасна в подчинении. Я просто пытаюсь довести ее до момента, когда она сможет принять то, что привлекает ее, – я делаю паузу. – Хотя, за пределами спальни, ты прав, она – не сабмиссив. И никогда ею не станет.

– И тебе это нравится? – спрашивает Фредерик, его ручка зависает над блокнотом.

– Да.

– Почему это так сильно привлекает тебя?

– Ты знаешь почему.

– Но я хочу, чтобы ты сам услышал это снова.

Я издаю раздраженный вздох и прочищаю горло во второй раз.

– Мне нравиться состязания вне спальни. Это постоянная игра, в которую весело играть. Она держит меня в постоянном напряжении, – слова выходят, словно я репетировал их, но это только потому, что я прежде повторял их самому себе множество раз. – Но мне нравится та часть, где я могу дать Роуз все, в чем она нуждается в плане секса, и получить это же в ответ. За дверями спальни, я снова беру все под контроль и могу раскрепостить ее. Эта динамика никогда не надоест и не устареет.

Я часто думал о Роуз, пока учился в Фаусте и в Пенсильванском университете, вспоминая разговоры, которые мы провели на соревнования по завоеванию академического кубка и конференциях. Я никогда не верил, что она так просто отдаст контроль над собой в постели. Но чем дольше она уклонялась от привязанности, отталкивая других мужчин, тем больше я думал, что Роуз просто страшно. Вот только, как такая властная и беззастенчивая женщина, как она, могла вообще испугаться секса? И тогда меня осенило. Она не хотела доминировать над мужчиной в постели. Она желала, чтобы ею управляли. Но не знала, как попросить о подобном и при этом не ощутить себя слабой. Так что она подумала, что быть одинокой и сексуально неудовлетворенной – лучший вариант. Но теперь я рядом, чтобы сказать ей, что подобный вариант вообще никогда не представлял собой хреновое решение.

Фредерик кивает.

– Но есть нечто большее, – мне нужно быть честным, в отношении недавно произошедших событий. – Она считает, что если отдаться мне, то я ее брошу, считает, что наши отношения – всего лишь игра, потому что я не позволяю себе никого полюбить.

– А почему ты не любишь ее, Коннор? – его кресло скрипит, когда он откидывается на спинку, а на губах Фредерика появляется едва заметная улыбка.

Он ведет себя так, словно понимает мою неспособность любить, но заставляет меня начать противоречить самому себе. Он годами выслушивал мои убеждения на тему любви, но это не останавливает его от регулярных вопросов.

– Люди связывают любовь с насекомыми, дрожащими, бегающими и порхающими внутри их пищеварительной системы. У меня же никогда не было подобного недуга.

Его улыбка угасает.

– Это метафора.

– Я знаю, что это метафора, Рик.

– Тогда перестань быть умником и передай эту роль мне.

Я выпрямляюсь на стуле и становлюсь более серьезным.

– Я видел любовь, которая калечит. Взять хотя бы Лорена Хэйла и Лили Кэллоуэй – когда эмоции одного зашкаливают, другой это ощущает. Если ты разделишь их друг от друга, то каждый по отдельности будет уже чем-то меньшим, чем полноценным Лореном и Лили. Если это и есть любовь, то я не хочу быть к ней причастен.

Я хочу быть целостным. Я хочу быть лучшей возможной версией самого себя, не рискуя быть раненным или сломленным.

– Ты можешь сопереживать Роуз? – спрашивает он у меня.

– Да, но любовь – это слабость, которой я не поддаюсь.

– Иногда, Коннор, ты не можешь контролировать все, – говорит он мне. – Даже весь твой ум не имеет власти над некоторыми вещами. Любовь, смерть – ты не можешь их предсказать. Они просто происходят.

– И ты считаешь, что это уже случилось? – я отказываюсь от этого исхода. Он не поддается вычислению.

– Почему ты с ней?

– Притяжение.

– И?

– Притяжение.

– Что еще?

– Удовольствие – это просто слова, Фредерик.

– Любовь – это просто слово.

– Я не могу ее любить, – говорю я ему решительно, пока встаю и кладу в карман свой телефон.

Он остается сидеть, и тем ни менее я ощущаю, что у него надо мной есть некое преимущество. Он все еще видит то, что я не могу.

– И почему это?

– Умные люди совершают глупости, когда они влюблены. Я же пока не делаю ничего глупого.

Фредерик усмехается.

– Дай себе немного времени.

Я подавляю желание закатить глаза. Махнув ему на прощание рукой, я направляюсь к двери.

– Увидимся на следующей неделе.

– Жду этого с нетерпением.

– Конечно, ты ждешь, – бросаю я в ответ. – Сможешь послушать о том, как я отшлепал мою девушку.

– Убирайся из моего офиса, Коннор, – он возвращается к своим бумагам, но пока я ухожу, то замечаю, как его ухмылка становится все шире и шире.

        * * *

 Я заезжаю в винный магазин после сессии с Фредериком, и когда я наконец-то доезжаю домой, уже поздно. В гостиной выключен свет, и через стены не слышно кульминационных моментов Ло и Лили.

Поднявшись на второй этаж, я останавливаюсь у двери нашей спальни и стучу. Я не был таким вежливым с тех пор, как мы стали жить вместе. Есть некоторые препятствия, которые я хочу уничтожить ради Роуз.

Как только дверь со скрипом открывается, я вижу Роуз, она сидит на кровати, листая последний выпуск Vogue. Ее взгляд поднимается, и она роняет журнал на колени.

– Ты принес?

Я поднимаю коричневый бумажный пакет.

– Вино и текила, все, как ты просила, но я бы посоветовал тебе их не смешивать. Если ты конечно не хочешь завтра умирать от головной боли.

– Вино для тебя, – говорит она коротко.

Мои брови приподнимаются. Значит текила для нее. Она довольно нервная.

Роуз похлопывает по матрасу.

– Садись, Ричард. Ты похож на испуганного котенка. Сэди поцарапала бы тебя за твою трусость.

– Моя кошка любит меня безоговорочно, – отвечаю я. Кровать покачивается, когда я забираюсь на нее и опускаю между нами бумажный пакет. – И я в порядке, возможно, это ты проецируешь на меня свой страх, – я улыбаюсь, замечая, как в ее глазах на секунду появляется презрение.

– Я не боюсь, – она выпрямляется и отводит плечи назад. – Я знаю, что именно мы будем сегодня делать. Но не могу сказать того же о тебе.

– Та что же мы делаем сегодня ночью, а? – спрашиваю я. – Кроме того, что планируем напиться.

Она тянется к бумажному пакету и достает бутылку Patron. Я наблюдаю за тем, как она открывает крышку и начинает потирать губы подолом своей ночной рубашки длиной до середины бедра. Рубашка шелковая и похожа на сорочку, которую обычно одевают под платье.

Я немедленно начинаю представлять, как медленно приподнимаю тонкую ткань по ее телу, оголяя его для своих прикосновений. Я хочу Роуз голой. Сейчас.

Терпение.

Я кладу руку на гладкую кожу ее ноги, ее кожа такая же шелковистая, как и ночная рубашка, но намного теплее. В секунду, одной рукой я притягиваю ее ближе к себе, и ее грудь вздымается. Но она сосредотачивается на вытирании горлышка своей бутылки Patron.

Роуз собирается пить прямо с бутылки. Она сильно старается развить наши отношения, раз отказывается от стакана. Это большое дело в мире Роуз Кэллоуэй. Ее усилия не проходят незамеченными с моей стороны.

Когда горлышко достаточно чистое для ее губ, Роуз делает глоток из бутылки. Она кивает в сторону пакета.

– Бери свое вино. И затем мы сыграем в игру.

– Что за игра?

– Правда или вызов.

Она говорит это с невозмутимым видом, почти что бросая мне вызов засмеяться. Мое выражение лица все еще самодовольное, но я не могу сдержаться от рвущегося наружу вопроса.

– В том числе мы планируем провести семь минут в раю?

Она бросает на меня пылкий взгляд.

– Мы играем. Не вынуждай меня тебя связывать.

Я смеюсь и потираю губы, не в силах сдержать свое веселье.

– Дорогая, если кто-то и будет связан, – говорю я, моя рука опускается к ее попке, – c’est toi.

То это ты.  

ГЛАВА 21
РОУЗ КЭЛЛОУЭЙ

– Не будь таким неженкой, – говорю я Коннору. – Если я не смогу чего-то сделать, то это придется делать тебе.

Хотя, после самоуверенного заявления о том, что он попытается меня связать, мое наглое поведение – это скорее защитный фасад, чем что-либо еще.

– Ругательства не приведут тебя никуда в этой жизни, – непринужденно опровергает он. – И просто, чтобы ты знала, я планировал пить из стакана только в том случае, если бы пролил вино на твое одеяло. Но ты проиграла.

Он делает вид, словно случайно собирается опрокинуть бутылку вина на мое белое ажурное одеяло. Мое сердце подпрыгивает к горлу, а страх наполняет глаза.

Коннор усмехается и затем подносит бутылку к своим губам, делая огромный глоток. Вино и текила – это стратегия. Мне нужно больше жидкого мужества, чем ему, и пусть даже я опьянею. Мне никогда не доводилось видеть Коннора пьяным, но предполагаю, он с легкостью мог бы превратиться в пьяного мудилу. Того, с кем я бы не хотела играть в правду или вызов. Но тем ни менее я пойду на этот риск.

– Правда или вызов? – спрашиваю я, сделав еще один глоток текилы. Спиртное скользит вниз по моему горлу, но я слишком нервничаю, чтобы переживать о жжении. Нормальные пары, которые делят друг с другом постель, чувствовали бы себя хорошо, играя вместе в правду или вызов. Еще одно свидетельство моей ненормальности. Мы оба – ненормальные.

Коннор даже не моргает.

– Правда.

Я не хочу делать эту игру легкой.

– Какая твоя любимая позиция в сексе?

– Я не хочу тебя обидеть, – говорит он, видя насквозь мой вопрос. – Я знаю, ты переживаешь насчет секса, но обещаю, что буду... – он улыбается собственным мыслям, – ... нет, это не совсем так.

– Ты собирался сказать нежным, не так ли?

Его губы растягиваются в еще более широкой улыбке, тем самым подтверждая мое предположение.

Во рту стоит послевкусие текилы, а голова идет кругом от мысли, что Коннор может быть вовсе не нежным. Я не самая мягкая девушка, так что один образ нежного обращения со мной какого-нибудь осторожного мальчика заставляет содрогнуться.

– Обещаю, что буду самим собой, – говорит он, усмехаясь и делая еще один глоток вина.

– Это хорошо, ты мне нравишься, – мой голос все еще холоден. Алкоголь пока что никак на меня не повлиял.

– Я нравлюсь? Qu’en est-il de l’amour? – А как же любовь?

– Ты же не веришь в любовь, – отвечаю я. – Так что ты потерял право быть любимым с моей стороны, – я уверенно киваю, подтверждая свою новую позицию. – Но ты мне все еще нравишься. Не волнуйся.

– Я никогда не волнуюсь, – говорит он. – И я верю в любовь. В детстве я думал, что она нереальна, но со временем увидел, что для некоторых людей любовь существует. Просто не для меня.

Верно. Он не может никого полюбить. Предполагаю, Коннор слишком аналитический. Я пришла к тому, что это просто нужно принять как данность, но часть меня все равно очень сильно желает стать его первой любовью, так же как он стал моей. Его рука продолжает двигается вниз, сжимая мою попку поверх шелковой ночной рубашки. Я снова опрокидываю бутылку Patron, делая небольшой глоток текилы.

– Ты не ответил на мой вопрос, – говорю я.

– Какова моя любимая позиция?

– Да.

– У меня есть множество фаворитов.

– Выбери одну, Ричард, – возмущаюсь я.

Он улыбается.

– Миссионерская... с некоторыми изменениями.

– Что за изменения?

Его губы сильнее изгибаются в улыбке, словно у него есть некая отдельная тайная шутка на этот счет. Мне хочется врезать ему за эту улыбку, но одновременно с тем я жажду, чтобы он поцеловал меня. Эта странная смесь сводит с ума.

По крайней мере Коннор не хочет, чтобы я объездила его член, подобно сексуальной госпоже. Не думаю, что смогла бы выкинуть что-то подобное. Это явно не то, что я себе представляла, мечтая о сексе. Хотя, предполагаю, что при знакомстве со мной, эта картинка нередко всплывает в головах у людей. Я в туфлях, с приставленным к горлу мужчины каблуком. Все эти годы я тоже верила в этот стереотип. Верила, что будучи сильной и уверенной женщиной за пределами спальни, мне придется в равной степени доминировать и внутри нее. Именно по этой причине во временна учебы в колледже, я редко приглашала ребят к себе в комнату. Потому что я бы попросту разочаровала их. Для меня было предпочтительнее вышвырнуть парня за двери и услышать, как он назовет меня ледяной сучкой, чем быть высмеянной за несоответствие его фантазиям.

Все мы представляем собой что-то большее, чем кажемся другим.

– Правда или вызов? – его вопрос прерывает поток моих мыслей.

– Правда.

– Какая твоя самая странная фантазия?

– Я передумала. Я выберу вызов, – говорю я быстро.

Он смеется.

– Играй по правилам, дорогая.

– Вызов, – повторяю я, не отступая.

– Ладно. На этот раз я позволю тебя обмануть меня.

Обмануть. Это гнусное слово, но я все же не подаюсь и стою на своем.

– Я вызываю тебя... – его взгляд окидывает пространство комнаты, в конечном итоге останавливаясь на мне. – Ответить на мой вопрос, – он широко усмехается.

– Ты ужасен, – невозмутимо отвечаю я.

– Ты любишь меня. Даже если отныне не собираешься говорить об этом вслух.

– Возможно.

Гм. Я смотрю на свою предательскую бутылку Patron, от содержимого которой мой мозг уже довольно затуманен, а губы онемели.

Рука Коннора спускается еще ниже по моей попке и подтягивает меня так близко, что я оказываюсь буквально у него на коленях, с разведенными в стороны ногами. Коннор убирает волосы у меня с шеи и оставляет легкий поцелуй на моей шее. Он наблюдает за тем, как мое тело реагирует на это касание в сочетании с теплом от алкоголя и головокружительной близостью наших тел.

– Ты хотела сыграть в эту игру, – напоминает он мне. – Значит, где-то глубоко в своем сердце ты жаждала, чтобы эти вещи стали раскрыты.

Так и было. И по этой же причине, я пью алкоголь. Чтобы усилить свое мужество. Я делаю еще один маленький глоток, смачивая губы текилой. Коннор медленно проводит по ним своим большим пальцем. И когда мое дыхание замирает, он отнимает свой палец от моих губ и засовывает его себе в рот, пробуя алкоголь.

– Моя самая странная фантазия? – повторяю я, пристально глядя на Коннора так, словно он наиболее интересный экземпляр мужчины во всей Вселенной. Для меня он определенно является именно таким. В этот момент ответ на его вопрос настигает меня, и кровь отливает от моего лица. Я еще даже и близко не так пьяна, чтобы осмелиться рассказать ему это. Но с другой стороны, я не могу солгать. Я неистово сильно ненавижу обман. – Спроси меня о чем-нибудь другом.

– Нет, – говорит он, не желая сделать эту игру для меня немного проще. Он опускает ладонь мне на затылок, и мы оказываемся так близко, что моя грудь касается его груди. Коннор делает глубокий вдох, и мое тело оказывается еще ближе. Напряжение во всем теле нарастает до предела, между ногами начинает пульсировать от желания прикосновений. Коннор целует меня в уголок губ. – Ответь мне, – бормочет он низким хриплым голосом.

– Дай определение странности, – выдыхаю я.

В его руках нет винной бутылки, и я даже не представляю, куда он ее дел. И что странно, меня это даже не волнует.

– Что-то выходящее за рамки нормального, по традиционным стандартам, общества.

Да, моя фантазия несомненно аномальная. Я думала о ней несколько раз до этого, и если честно, сама не понимаю, чем именно она меня так возбуждает.

– Это не должно возбуждать меня.

– Я не буду тебя за это судить, – он снова убирает волосы от моего лица, пока его взгляд скользит по каждому дюйму моего тела, согревая его сильнее, нежели алкоголь.

– Я думаю, моя фантазия странная даже по твоим стандартам.

Коннор прекращает поглаживать мою кожу и приподнимает брови в выражении чистейшего любопытства.

– Сейчас ты просто обязана мне рассказать.

– Я представляю тебя, – мои голосовые связки деревенеют.

– Хорошо. Продолжай.

Я в шутку ударяю его по руке.

– Я представляю тебя тоже, – говорит он. – С того времени, как мне было 17.

– Правда?

– Это несправедливо по отношению к другим людям, с которыми я был, но ты меня всегда восхищала больше всех. И в моей голове с тобой никто не мог сравниться.

Я перефразирую его слова, слыша – я люблю тебя. Даже несмотря на то, что он не говорит этого. Это заявление придает новые силы моему мужеству. И я распрямляю спину, сидя на его коленях. Облизывая губы, я продолжаю:

– Я представляю тебя и меня.

– Я подозреваю, мы подобрались уже достаточно близко.

Я сердито на него смотрю.

– Мы можем пропустить это, если тебе не интересно.

– Роуз, – говорит он ласково, – я готов сидеть здесь еще хоть восемьдесят лет, слушая тебя. Я люблю звук твоего голоса и каждое сказанное тобой слово.

– То есть ты любишь мой голос, но не любишь меня?

Он сильно сжимает мою попку, от чего у меня перехватывает горло.

– Может быть, это тебя следует переименовать в умника после того, как мы трахнемся.

Я искренне смеюсь над этими словами Коннора.

И он улыбается вместе со мной.

– Расскажи мне, – шепчет он, щекоча своими губами мое ухо. – N’ai pas peur. – Не бойся.

Я сглатываю.

– Возможно, мне это не понравится, даже несмотря на то, что я не раз представляла себе данную фантазию.

Он стонет, наполовину разочаровано, наполовину возбужденно. Его дыхание более затрудненное, шумное и частое, нежели ранее.

– Ты меня убиваешь.

Я ощущаю, как подо мной начинает твердеть его член. И мне очень, очень сильно нравится эта власть.

– Может быть, мне следует накалить твое напряжение и так никогда и не рассказать тебе об этой своей фантазии.

– Нет, – он крепко сжимает мое лицо в своих ладонях. – Если бы ты могла жить у меня в голове прямо сейчас, то поняла бы, как сильно сводишь меня с ума.

– Я хочу быть в твоей голове, – говорю я честно, алкоголь делает свою работу, так как я опускаю руку ему на грудь, расстегивая пуговки белой рубашки.

– Ты практически на пути туда.

Эта фраза – мой спусковой крючок. Я глубоко вдыхаю и рассказываю ему.

– Я всегда сплю, когда это происходит, – я не отрываю от него взгляда. Остаюсь сильной. Я могу рассказать ему свою фантазию. Могу сделать это, не отлынивая подобно трусихе. – И я просыпаюсь от того, что ты толкаешься... внутрь меня... – я смолкаю, пытаясь разгадать его реакцию по выражению лица, но оно остается пустым.

Я не могу сказать, считает ли он меня странной или нет.

Его рука скользит по моей шее к затылку, а затем Коннор целует мои неподвижные, застывшие от испуга губы, после чего шепчет:

– Я сделал много странных вещей, Роуз, – в его словах я слышу улыбку, и немедленно расслабляюсь. – Твоя очередь, – говорит он. И вот так просто он отбрасывает это, позволяя мне не беспокоиться о рассказанном.

Я ощущаю себя хорошо от того, что поделилась этим, более сексуально открытой. Думаю, я могла бы делиться с ним такими вещами чаще. Это не так трудно.

– Правда или вызов? – спрашиваю я, мои суставы побелели от того, как сильно я сжимаю бутылку Patron, стараясь сдержать реакцию тела на прикосновения Коннора.

– Правда.

– Что тебя больше привлекает: мое тело или ум?

Его взгляд устремлен на мою грудь, а рука скользит вверх под ночную рубашку, останавливаясь на моей попке, чуть выше линии трусиков.

– Оба, в одинаковой степени.

Если бы я не была столь пьяна от его присутствия и алкоголя, то вероятно заставила Коннора дать мне однозначный ответ, но в данной ситуации я спускаю этот на тормозах.

– Правда или вызов? – спрашивает он.

Последняя правда была довольно непростой, и я знаю, что в этот раз Коннор не станет упрощать эту игру. Так что говорю:

– Вызов.

Он глубоко вдыхает, словно очень сильно возбужден. И в ответ некоторые местечки на моем теле, которые раньше никогда не сжимались, сейчас сжимаются в напряжении и жажде.

– Я вызываю тебя, – говорит он, – снять твою ночную рубашку.

И прежде, чем я успевая кивнуть, руки Коннора полностью проскальзывают под шелк, и он медленно поднимает ткань у меня над головой, так что моя грудь становится видна его пылкому взгляду. Мои соски уже стоят по струнке.

Мне нравится, как он смотрит на меня. Этот взгляд вызывает ощущение того, что я для него не просто красивая, а нечто большее. Я чувствую себя так, словно я всецело принадлежу ему. Словно никто другой не может сравниться со мной. Ему даже не нужно ничего говорить. Я вижу все это в его глазах. Я практически могу прочитать это в его сознании.

Сидя на его коленях, в одних только трусиках, в то время, как он полностью одет. Я хочу его раздеть, но когда пытаюсь расстегнуть пуговицы его рубашки, Коннор крепко хватает меня за запястья, выражая протест. Все верно, мы по-прежнему играем в игру.

– Правда или вызов? – спрашиваю я его.

– Правда.

Мои глаза прищуриваются.

– Предполагалось, ты выберешь вызов, – я бы с удовольствием еще раз увидела его член, но он все еще остается скрыт под его брюками. Один лишь взгляд на огромную выпуклость под тканью делает меня влажной.

– Но я не сделал этого.

– Ладно. Если бы ты мог отрезать любую часть моего тела и сохранить ее в банке, чтобы ты выбрал?

– Твои глаза, – он даже на секунду не задумывается над ответом.

Я сердито на него смотрю.

– И они бы смотрели на меня совсем, как сейчас, – его пальцы скользят по моему бедру, но он нарочно избегает возможности коснуться моей груди. Я никогда так сильно не хотела его прикосновений. – Правда или вызов?

– Вызов, - я сделаю все, что угодно.

– Позволь мне поиграть с тобой... – он проверяет свои угольно-черные Rolex. – ... десять минут, – это звучит так двусмысленно, как вероятно, он и хотел. И прежде, чем я могу спросить или согласиться (с чем бы то ни было), он толкает меня на спину и прижимает сверху.

Его губы касаются моих, одновременно с тем Коннор делает глубокий вдох, от чего мое тело оживает, готовое к встрече с его телом.

А затем его рука опускается к моему животу, а губы движутся от моего подбородка к груди. Он посасывает мой сосок и немного прикусывает, сдавливая так, что я начинаю задыхаться.

Я хочу, чтобы он надавил мне на шею, но из-за кома в горле не могу говорить, чтобы попросить об этом.

Я потеряна в ощущениях.

За секунду Коннор садится на колени. А затем раздвигает мои ноги в стороны. Одним быстрым движением он насильно подтягивает меня к себе, мой центр жара ударяется о его твердость под тканью брюк.

Святое дерьмо...

Я не хочу закрывать глаза, но мои веки трепещут от накаляющихся нервов. Его рука исчезает под моими трусиками, и через секунду два его пальца проскальзывают внутрь меня и начинают двигаться в заданном темпе.

– Ты невероятно влажная, дорогая, – говорит он, тяжело дыша. – Ты была очень плохой девочкой, не давая своему телу то, чего оно так сильно жаждет, – Коннор приподнимает меня немного выше, доводя до грани, в то время как сам все еще полностью одет. Ощущения чертовски хороши. Коннор шлепает меня со стороны бедра.

Трахни меня.

Мои конечности зажаты в его захвате, и я изо всех сил стараюсь сдержать крик. Все рвущееся наружу звуки застревают у меня в горле. У меня есть практика по сдерживанию своих стонов; все те разы, когда я ласкала сама себя было довольно сложно сдерживаться.

– Дай мне услышать тебя.

Он сильнее проникает в меня пальцами. И я желаю, чтобы на Конноре не было его брюк. Желаю иметь возможность видеть, как напрягаются мышцы его задницы, пока он толкает пальцы внутрь меня.

Коннор снова шлепает меня, но в этот раз ближе к попке. Я издаю резкий вскрик, удивляющий даже меня саму.

– Тебе это нравится, – говорит он.

– Боже... да...

– В этой спальне нет бога, Роуз.

Моя рука тянется к лицу и прикрывает глаза. Я практически не слышу его голос.

– Блядь... – мои губы приоткрываются в безмолвном крике. Второй рукой я сжимаю ткань одеяла, ощущая, как влажность сочится под мою попку. Я приподнимаю голову и вижу, что текила расплескивается по всей кровати.

Но меня это вообще не заботит.

– Коннор, – говорю я на выдохе. – ...Коннор... жестче.

И вижу, как по его лицу расплывается улыбка. Коннор делает, как я попросила, ускоряя движения своих пальцев, врезаясь ими в меня еще сильнее. А затем его рука накрывает мою шею. Я открываю глаза, когда его пальцы надавливают и сжимаются вокруг моего горла.

Я не могу вздохнуть.

Вся кровь приливает к голове. Его захват не настолько силен, чтобы причинить мне боль, но достаточный, чтобы подарить головокружительные ощущения. Это именно то, чего я хотела всего минуту назад. Тот факт, что Коннор смог понять мое желание без слов или просьб становится последней каплей, доводящей меня до новой вершины, новой кульминации, оргазма неведанной мне ранее силы.

Меня накрывает волна бурного блаженства. Я чувствую собственные пульсации вокруг его пальцев, пока он все еще держит их внутри меня. Тонкий слой пота покрывает мое тело, и когда Коннор вытягивает свои пальцы, то хватает меня за подбородок, вынуждая взглянуть на него.

Он заставляет меня смотреть на то, как опускает свои пальцы в рот, слизывая влажность моей киски. Из-за увиденного, мое едва успокоившееся дыхание снова становится рваным.

Когда он отнимает руку ото рта, то говорит:

– Как я и думал.

– Что?

– Я люблю твой вкус.

Он наклоняется надо мной и скользит этими же двумя пальцами в мой рот. Коннор слизал большую часть моих соков, потому в основном я ощущаю его вкус – привкус его ополаскивателя для рта и мяты. Подозреваю, он знал, что я почувствую по большей части его вкус, нежели свой.

Коннор смотрит на свои часы.

– Еще три минуты, – его губы скользят вдоль моей шеи, и он шепчет. – Что я мог бы с тобою сделать за это время...

И как только его язык проскальзывает мне в рот, кто-то яростно стучит в двери спальни. Я подпрыгиваю от неожиданности, случайно прикусывая язык Коннора. Дерьмо.

Коннор кладет руку у основания моей шеи и прижимает к матрасу, пока сам выпрямляется, садясь.

– Я в порядке, – убеждает он меня.

Но я ощущаю привкус крови. И знаю, что это его кровь. Прежде, чем я успеваю попросить его показать язык, что-то еще раз врезается в дверь спальни.

Я вздрагиваю, но не отвожу взгляд от Коннора.

– Дай взглянуть на твой язык.

– Нет, – одним этим словом он напоминает мне, что я не в силах давить на него. – И я в порядке. Ты едва его прикусила.

Хорошо.

Следующий удар о стену раздается одновременно с пронзительным криком.

Коннор встает с кровати, и я замечаю, что его член уже не напряжен. Пока он быстро переодевает брюки и белье, я осознаю, что он тоже кончил. А я даже и не заметила. В тот момент я слишком сильно восторгалась собственной кульминацией.

– Вероятно, это просто трахающиеся Лорен и Лили, – говорю я.

Он прищуривает глаза и смотрит на меня.

– Я должно быть вынес тебе весь мозг своими пальцами.

Я хмурюсь.

– Звуки доносятся из комнаты Дэйзи.

Я резко вскакиваю с кровати и хватаю халат из черного шелка. Натянув его, я завязываю пояс на талии. Звук еще одного более сильного удара о стену доносится до нашего слуха. Мое сердце буквально подпрыгивает к горлу.