Текст книги "Коснуться небес (ЛП)"

Автор книги: Криста Ритчи

Соавторы: Бекка Ритчи
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 39
РОУЗ КЭЛЛОУЭЙ

– Не могу поверить, что я это сделала, – говорю я, мои глаза широко открыты и остекленевшие, а грудь так тяжело подымается и опадает, что ощущается схоже c приступом гипервентиляции. Мы забираемся в лимузин Коннора, после ужина который длился буквально десять минут. Мы даже не успели заказать еду. – Я опустилась до уровня ребенка.

Улыбается Коннор – это первая настоящая улыбка за весь вечер. Он выхватывает бутылку шампанского из ведерка со льдом, пока лимузин трогается с места.

– Нечего праздновать! – выкрикиваю я и ударяю по его руке, когда он откидывается на сиденье рядом со мною.

– Я праздную тот факт, что этот ужин закончился на 70 минут раньше, чем я ожидал, – он усмехается от уха до уха.

Я изумленно смотрю на него в ответ.

– Твоя девушка только что вылила вино на шелковую блузку твоей матери!

Он пытается сдержать смех. Не слишком успешно.

– Это не смешно, – настаиваю я. – Она, вероятно, стоит целое состояние. Может ты мог бы сказать маме, что я отдам ее в химчистку или куплю такую же новую, на ее выбор.

Я не была так смущена еще со времен похода в Смитсоновский музей науки в шестом классе. Тогда у меня как раз началось половое созревание, и чтобы я никогда не смогла забыть это событие, один глупый мальчик решил указать на меня пальцем и сказать на весь класс, что моя промежность кровоточит.

Хотя, все могло бы быть и хуже. В этом сценарии именно я повела себя незрело.

– Я поговорю с ней, – говорит спокойно Коннор. Я облегченно вздыхаю. – Дам ей знать, что абсолютно поддерживаю твое детское поведение, и если бы ты не сделала, что сделала, то это бы сделал я.

Я нападаю на его бицепс своей сумочкой, ударяя черными паетками о его предплечье.

– Ты не помогаешь, Ричард!

Он хватает мою сумочку и отбрасывает в сторону, прежде чем я успеваю вымолвить хоть слово. А затем Коннор передает мне откупоренную бутылку шампанского.

– Пей, – приказывает он.

Я с удовольствием делаю глоток, пытаясь стереть унизительные воспоминания созданных мною же событий. Первые две минуты были достаточно милыми. Она спрашивала о Кэллоуэй Кутюр, и я рассказала ей, что пара магазинов были заинтересованы в покупке моей одежды. А потом она сменила тему беседы на наши с Коннором отношения.

Катарина сказала:

– Хоть я и восхищаюсь твоими амбициями, они разрушат моего сына.

– Простите, что? – ответила я, моя спина изогнулась, готовясь к атаке.

– Он нуждается в ком-то получше, чем ты, – конкретизировала она. Ее окрашенные в рыжий волосы в этот момент показались мне выглядящими как-то зловеще. Я понимаю, что мама Коннора просто пыталась защитить сына, и по жизни ей довелось быть очень грубой женщиной.

Ну, такой была и я сама.

Я ответила ей:

– И почему же вы считаете, что лучше меня знаете своего сына? Он провел свое детство в интернате.

– Думаешь, ты его лучше знаешь? Ты просто глупая маленькая девочка, – сказала Катарина, сжимая в руках бокал с белым вином.

Вот тут-то она и перешла черту.

Неразумно называть меня глупой. И маленькой девочкой. Меня называли и похуже, но от нее подобные слова были, как удар в живот. И я нанесла ответный удар. Поддавшись импульсу, я встала и вылила свое красное вино на ее кремовую блузку.

Ее глаза стали огромными, словно блюдца, мама Коннора схватилась со стула, нереально паникуя.

А я застыла на месте.

Коннор утешительно положил свою руку мне на плечо, тем самым без слов выражая свое одобрение.

И Катарина поджала губы, но тем не менее не стала посылать меня ко всем чертям или устраивать еще большую сцену. Вместо этого она просто успокоилась, спокойно положила на стол свою салфетку и выпрямилась.

Прежде чем уйти, она все же остановилась, чтобы оставить за собой последнее слово.

– Сейчас вы думаете, что у вас есть время на друг друга, но став старше, вы увидите, что я была права, – она прошлась по мне взглядом с головы до ног. – Вы двое продолжите этот путь и осознаете, что чтобы быть вместе нужно чем-то пожертвовать. А ваши амбиции всегда будут брать верх. И тогда ты, Роуз, станешь той, кто отправит своего маленького сына в интернат. Годы пронесутся, как минуты, и в один из дней окажется слишком поздно что-то менять, потому что ты осознаешь, что упустила абсолютно все.

На этом она оставила нас с Коннором, направившись к выходу из ресторана.

Эта женщина была так полна сожаления, что ее слова вдруг перестали казаться мне оскорблением, я увидела в них долю предупреждения. Мои щеки вспыхнули. И они горят и по сию минуту. Я чувствую себя такой глупой. Как та маленькая девочка, которой она меня назвала.

– Она ненавидит меня, – говорю я, пощипывая переносицу, после того как делаю несколько глотков шампанского.

Коннор забирает бутылку у меня из рук.

– Себя она ненавидит больше, – отвечает он. – В последнее время она по-настоящему страдает ностальгией. Ты просто попала под руку.

– Если бы я бросила свое дело ради тебя, я бы ей больше нравилась? – спрашиваю я его.

– Да, – говорит он. – Но мне бы ты нравилась меньше. Ты не можешь одновременно удовлетворить меня и мою мать. Тебе удастся осчастливить только одного из нас.

Я прищуриваю глаза. Мне не нравятся его слова. Я тут же хочу их опровергнуть.

Но Коннор наклоняется ближе ко мне, его рука ложится на кожаное сидение рядом с моим бедром, и я ощущаю сладкий запах шампанского в его дыхании. Его возбужденный взгляд порхает по чертам моего лица.

– Никогда не оставляй Кэллоуэй Кутюр ради меня. Твоя напористость заводит, – он целует меня грубо, сминая мои губы своими. Его ладонь подымается к моей голой ноге, скользя под подол черного платья и устремляясь между моих ног.

Я издаю вздох. Мы в его лимузине, напоминаю себе.

А затем его вторая рука ложится на мою шею, расстегивая тонкую цепочку.

Я бережно сжимаю бриллиантовую подвеску.

– Что ты делаешь?

– Я собираюсь поиграть с тобой.

Наши взгляды встречаются, и его губы изгибаются в высокомерной улыбке. Но на этот раз я не хочу ударить его в ответ на самодовольство, я хочу подчиниться всецелому контролю Коннора.

Он кладет в карман мое ожерелье и достает еще одно уже знакомое мне украшение.

– Все это время у тебя в кармане лежал ошейник? – спрашиваю я.

– Да, – он оборачивает ожерелье вокруг моей шеи и осторожно закрепляет его, стараясь не ущипнуть мою кожу.

– Даже во время ужина? – говорю я в ужасе. Его мать была там! Это если в нескольких словах.

Коннор сжимает мой подбородок своими пальцами.

– Это ожерелье, а не вибратор.

– Это ошейник, Ричард, – опровергаю я.

– И он на тебе выглядит очень красиво.

И я успокаиваюсь, скорее от его взгляда, чем от слов. Его пронзительные голубые глаза поглощают мои черты так, будто он хочет трахнуться с каждой из них. Мучительная потребность наполняет меня, набирая силу от того, как Коннор касается моей спины, наклоняя животом к кожаному сидению.

Я сажусь на колени, опираясь на предплечья. Движения Коннора такие быстрые и властные. В считанные секунды он задирает мое платье, срывает трусики и становится на колени за мной, его штаны расстегнуты, и в момент он спускает свои боксеры. Его твердый член подергивается.

Трахни... меня.

Прежде чем толкнуться внутрь меня, он потирает мою попку и скользит пальцами между моими ногами.

– Что ты там говоришь? – спрашивает Коннор.

Я улыбаюсь, гладя на кожаную обивку сиденья.

– Пожалуйста, сэр? – я почти смеюсь с собственных слов.

Он шлепает меня по попке так сильно, что на глазах наворачиваются слезы.

– Не называй меня сэром, умница, – напоминает он строго, в его голосе нет и намека на веселье. Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть ему в лицо, понять, говорят ли его глаза то же самое, что и слова. Но Коннор хватает меня за шею и вынуждает смотреть прямо перед собой.

Ладно.

Будь по твоему, Ричард.

– Что ты там говоришь? – спрашивает он снова, на этот раз более хриплым голосом. Он испускает низкий стон, медленно пододвигаясь ближе ко мне. Разжимая хватку на моей шее, он скользит рукой к груди и, опустив мое платье так, чтобы открыть доступ своим прикосновениям, начинает ласкать ее.

Когда его пальцы щипают меня за сосок, я ахаю.

– Роуз...

Я сглатываю.

– Пожалуйста... трахни меня, – молю я. Я подымаю взгляд, проверяя, закрыта ли шторка на окне между водителем и салоном. Да. Слава богу. Гиллаган, его водитель, не увидит нас. Но я гадаю, слышит ли он мой пронзительный стон, вырывающийся из моего открытого в виде буквы О, рта.

Коннор покручивает мой сосок одной рукой, одновременно с тем второй потирая клитор. А затем его пальцы скользят внутрь, так приятно и неистово заполняя меня; от этого я покачиваюсь в сторону дверцы, оказываясь в опасной близости к тому, чтобы навалиться на нее.

Коннор тянет меня обратно, устанавливая безопасное расстояние между мной и внешним миром. Хватая за плечи, он фиксирует меня на месте.

Его движения решительные, жесткие, безжалостные.

– Коннор! – кричу я. Но он трахает меня своей рукой так быстро, что вскоре мои веки начинают трепетать, и я ощущаю, как моя киска сжимается вокруг его пальцев. Меня возносит к небесам. На вершину холма. Еще совсем чуть-чуть и...

Он останавливается.

Вынимает свои блестящие от влаги пальцы. Тогда как каждая частичка меня, ум и тело, молят и стенают о большем.

Сейчас я думаю, что ненавижу его.

– Я знаю, что ты хмуришься, даже не глядя в твои глаза, – говорит мне Коннор. – Как думаешь, это интуиция или волшебство?

Ну, Коннор не верит в волшебство. Если бы Хогвартс существовал на самом деле, уверена, они бы отправили сову, чтобы она нагадила ему на голову.

– Мне жаль, – говорю я вместо того, чтобы ответить на вопрос. Я пытаюсь расслабить лицо.

А затем его длинный, твердый член врезается в меня. Святое...

Мои руки слабеют подо мной, и я стону, прикусывая кожу сиденья. Блядь... блядь...

Мои мысли настолько поглощены подчинением, что в голове вертятся одни лишь ругательства.

Трахни... меня...

Коннор удерживает меня за бедра и попку, пока вколачивается сзади. Слава богу, что не в попку. Я даже близко еще не готова к этому.

Его дыхание более ровное, чем мои прерывистые вздохи. Но тем не менее он позволяет вырываться на свободу своим глубоким стонам удовольствия, и от них по моему телу раздаются вибрации. От каждого толчка мои конечности отрываются от сидения, и единственной поддержкой служит его захват вокруг моей талии.

Блядь... ах... черт, блядь, блядь...

– Коннор!

И потом машина резко поворачивает, бросая мое тело вперед так, что голова ударяется о дверную ручку. Сильно. На долю секунды перед глазами темнеет до черного цвета, а затем мелькают яркие точки.

– Черт побери, – я едва слышу проклятие Коннора.

Я нахожусь в полнейшей дезориентации от оргазма и черепной травмы.

Прихожу в себя в объятиях Коннора, сидя на его коленях, осознавая, что его трусы и брюки уже одеты.

– Роуз, Роуз, – его образ расплывается перед глазами. – Посмотри на меня. Роуз! – его голова поворачивается к окошку между водителем и салоном. – Гиллаган, мы едем в больницу!

Что?

– Нет, – говорю я тихо, открывая глаза и пытаясь встретиться с ним взглядом. Я несколько раз моргаю. – Я... в порядке. Просто дай мне... – я касаюсь своей головы, ощущая шишку. Вздрагиваю. Прекрасно.

Коннор смотрит на место удара с явным беспокойством.

– Прости меня, – сразу же извиняется он. От гладит мою руку и нежно обнимает, словно пытается починить свою любимую игрушку, которую только что уронил на землю. Мне нравится ощущать себя принадлежащей ему. Потому что это означает, что Коннор не бросит меня в скором времени, что он никогда не ранит меня. По крайней мере, преднамеренно.

– Это не твоя вина. Это всего лишь случайность.

Он кривится от этого слова.

– Я не ребенок, проснувшийся в мокрой кровати. Это серьезно.

– Со взрослыми тоже бывают несчастные случаи.

– Ты потеряла сознание на несколько секунд, Роуз, – он осторожно поправляет мое платье, натягивая его обратно на плечи, скрывая мою грудь. Эта чувственная привязанность – та сторона, которую я так сильно в нем люблю. – Мне следовало держать тебя крепче, – он позволяет боли отразиться в выражении своего лица. Возможно, Коннора больше не заботит тот факт, что я вижу его эмоции. – Гиллаган, – зовет он снова. – В больницу.

Голос водителя раздается через динамики лимузина.

– Мы уже на пути туда, мистер Кобальт.

– Я в порядке, – говорю я снова, – просто голова кружится.

– Я по-прежнему хочу, чтобы тебя осмотрели, – он прикладывает два пальца к моей шее, проверяя пульс. При этом внимательно изучает черты моего лица.

– Что ты делаешь, Ричард? – спрашиваю я нежно. Мне приходится пару раз моргнуть, чтобы он снова вернулся в фокус моего зрения.

– Проверяю, в порядке ли ты.

– Сейчас ты мой врач? – спрашиваю я. – Как неуместно. Ты спишь со своим пациентом.

Он улыбается после того, как проверяет ритм сердцебиения и мое дыхание.

Я знаю, что в его сердце.

И если бы он не любил меня, то не стал бы так сильно волноваться. Я просто жду (если честно, у меня не хватает терпения) того дня, когда он сможет признаться в этом самому себе. Если же этот день так и не наступит, значит тогда я по крайней мере буду знать, что умнее его и способна увидеть то, что он не замечает. Я приму этот выигрыш, если это будет все, что Коннор даст мне.

Я опускаю голову ему на грудь, пока лимузин мчится по дороге. Коннор гладит меня по волосам, продолжая внимательно наблюдать за всеми, кажущимися ему, подозрительными движениями.

– С тобой я чувствую себя в безопасности, – говорю я, – даже если ты позволишь удариться мне о дверцу авто.

– Не будет второго, третьего или четвертого раза, – шепчет он, и его губы задевают мое ухо. Его горячее дыхание щекочет мою кожу. – Это больше никогда не повторится, обещаю.

Обещания от Коннора Кобальта – это словно клятвы на крови.

Перевод: Я умру за тебя.

Я широко улыбаюсь.

Я умру за тебя.

Это никогда не устареет.

ГЛАВА 40
КОННОР КОБАЛЬТ

1 месяц и 20 дней – Мама

Читаю я сообщение на телефоне Роуз, после того как он загудел на столе.

Она внизу, убирается на кухне вместе с Дэйзи. Это был вечер тако, а значит вся кухня выглядит так, словно там взорвался сыр с чипсами, что лишь усиливает невротическую истерию Роуз.

Я бы помог с уборкой, если бы не эта проклятая курсовая работа. Финишная прямая маячит на горизонте, но на пути к ней стоит еще столько документов, над которыми нужно поработать. На прошлой неделе я удвоил дозу Аддералла, просто чтоб мочь сосредоточиться на чем-то.

Дверь приоткрывается, и я поворачиваюсь на стуле, наблюдая за тем, как Роуз входит в спальню. Она смотрит на Бретта, который стоит в коридоре.

– Я в зоне, где запрещена видеосъемка. Так что убирайся, сейчас же, – она машет ему, указывая вдоль коридора, а затем закрывает двери. Она никогда бы не была так груба с Беном или Саванной, но между Бреттом и Роуз столько же тепла, как между Роуз и Ло.

Когда она поворачивается ко мне лицом, я замечаю... выпуклость у нее на груди. Не удивительно, что Бретт следовал за ней по пятам.

Любопытство подымает меня на ноги и направляет через всю комнату к Роуз.

– У тебя здесь что-то торчит, – говорю я, скользя взглядом по ее волосам так, словно у нее там есть спутанные торчащие прядки.

Одновременно с тем, я тянусь к ее груди, и она шлепает меня по руке, отталкивая ее в сторону.

– Я – леди, – упрекает она. – Я не позволяю мальчикам себя здесь трогать.

Блядь. Мой член вздрагивает, реагируя на ее слова. Я хватаю ее за талию и притягиваю к себе одним быстрым движением. Она шумно вдыхает, когда ее бедра врезаются в мои. На ней все еще ее туфли на пяти-дюймовых-трахни-меня-каблуках. Так что мы почти одного роста, с разницей лишь в несколько дюймов.

– А что насчет мужчин? Ты позволяешь им себя касаться? – спрашиваю я, сильнее прижимая к своему телу.

– Определенно нет, – ее взгляд останавливается на моих губах.

Я облизываю свою нижнюю губу, медленно скользя по ней языком и наблюдая, как от этого простого движения ее грудь взымается чуть выше. Я веду рукой по ее ноге, бедру, к ее киске, скрытой под кружевной тканью, уже такой мокрой на ощупь.

– А здесь? – спрашиваю я.

– Никогда, – говорит она шепотом.

Когда она достаточно отвлечена прикосновениями моей руки, я использую эту возможность и тянусь к вырезу ее платья, выхватывая то, что спрятано у нее в лифчике.

– Эй!

Но вещица уже у меня в руках и я поднимаю ее высоко над ее головой.

Роуз не пытается отобрать назад украденное, а просто толкает меня в грудь в ответ на обман. Я же слишком сосредоточен на ее контрабанде, чтобы ответить.

– Почему у тебя пакетик с марихуаной?

И где она его взяла? Четыре неаккуратные косяка завернуты в пластик пакета. Бумага свернута довольно неопрятно, и это означает, что их делала не Роуз. Она тратит по два часа только на то, чтобы аккуратно сложить свои трусики и разложить их в ящике.

Мои глаза встречаются с ее.

Она остается тихой, вертя бриллиантовое ожерелье между своими пальчиками.

– Уходишь от объяснений?

– Я подумала, мы могли бы сделать что-то новое сегодня вечером... – говорит она. – Я обычно не пробую новые вещи, а с тобой... – она смолкает, прерывая собственную речь. Это должно быть раздражает ее, потому что Роуз закатывает глаза.

– Я попробую, – говорю я, не медля.

Ее глаза вспыхивают от удивления.

– Серьезно?

Я киваю, желая попробовать что-то вместе с ней. Я хочу, чтобы она пережила со мною столько первых раз, сколько вообще возможно. Однажды я выкурил одну сигарету – мой первый и единственный опыт незаконных наркотиков. Это было стратегическое решение. В школе-интернате. Попытка присоединиться к необходимому мне в тот момент студенческому совету.

– Но при одном условии, – отвечаю я. – Ты скажешь мне, кто тебе это дал.

– Дэйзи, – она даже не колеблется. – Если наркотики будут у меня, то у нее их не будет. С моей точки зрения так безопаснее, – она усмехается.

Хитроумно. Мне нравится эта сторона ее характера.

Но вдруг мое лицо искажается, как только я вспоминаю кое-что важное.

Я на Аддералле.

И я почти на 100% уверен, что бесполезно курить травку, будучи под воздействием стимулятора. Небольшой процент сомнения – не то, на что я готов согласиться. Я никогда не прощу себя за повреждение своего ума или тела из-за чего-то столь глупого.

– Что случилось? – она озабочено касается моей руки.

Этот единственный вопрос заставляет меня хмуриться еще сильнее. С каждым днем я все хуже скрываю от нее свои эмоции. Или быть может... возможно, я просто не переживаю, увидит ли она эту часть меня.

Впервые я действительно хочу быть честным с ней.

Это не просто моя необдуманная попытка честности. Я хочу, чтобы она знала меня также хорошо, как я сам себя знаю. Так что я готовлюсь признаться в единственной вещи, которая может заставить ее отвернуться от меня, упаковать свои сумки и уйти жить в комнату Дэйзи, может даже выбросить мою одежду из окна.

– Я на Аддералле, – произношу я. Одно предложение. Одно дыхание.

Ее руки падают вниз, а взгляд, говорящий я-планирую-оторвать-тебе-член прожигает во мне дыру.

– Чепуха, – говорит она. – Ты бы никогда не стал принимать Аддералл.

– Я бы не стал, – соглашаюсь я. – Но я мало спал и выкладывался на 100% в Уортоне и Кобальт Инк., так что решил начать принимать его.

– И как давно? – ее ключица выпирает, когда Роуз задерживает дыхание.

Я помню, что мне однажды сказал Фредерик, тогда мне было 18, и я думал, что закончил разбираться в том, кто я есть и чего хочу достичь. Он сказал:

– Ложь разрывает отношения до тех пор, пока они не превращаются в отдельные нити.

Я ненавижу то, что мои собственные отношения сейчас начинают распускаться на отдельные нити.

Ненавижу, что в этот момент я становлюсь обычным.

– В конце января.

– Почти четыре месяца назад, – говорит она пораженно. Но она не нападает на меня, не вскидывает к небу руки и не называет это глупой выходкой. Ее взгляд направлен в пол, пока Роуз обдумывает услышанное.

– Ты должен был бы отказаться от чего-то, если бы не принимал его, верно? – спрашивает она, встречаясь со мной взглядом, в ее глазах столько вопросов.

– Не от тебя, – говорю я ей. – Я бы никогда не отказался от тебя.

– Уортон?

Я киваю, и она качает головой в смятении.

– Я не хочу, чтобы ты ставил меня выше своей мечты, – говорит она. – Но я не могу оставаться здесь и быть согласной на то, что ради меня ты гробишь свое здоровье.

Несправедливо ставить ее в такое положение, где ей так или иначе приходится выдвинуть мне ультиматум. Я знаю, что мне нужно сделать. Даже несмотря на то, что семестр почти окончен, у меня все еще остается полтора года обучения. Я даже не близок к получению степени.

Я замечаю появившееся между нами пространство. Около пяти футов. Пять футов – это слишком много. Я представляю, что это пространство станет еще больше, если сейчас я приму неверное решение.

Фредерик прав.

Моя мать права.

Я не могу иметь все и сразу. Я должен сделать чертов выбор.

– Я ухожу из Уортона, – решаю я в итоге. Это решение практически сбивает меня с ног. Но даже реакция моего тела не повлияет на него. На самом деле груз спадает с моих плеч – тяжесть, которая давила на меня ранее. Утягивая меня вниз.

Учеба в Уортоне оказалась не такой восхитительной, как я когда-то считал, что она станет. Иногда мечты, которые возникают в вашей голове в десятилетнем возрасте, спустя десятилетие кажутся вам уже не тем же, чем вы думали, они станут в ваши двадцать четыре. И просто нужно какое-то время, чтобы смириться с этим.

Думаю, я только что это и сделал.

– Коннор...

– Я перестану принимать Аддералл, – я делаю к Роуз шаг и опускаю руки ей на плечи.

– Но твой МВА...

– Он мне не нужен.

– Он никогда не был тебе нужен, – напоминает она мне. – Ты хотел получить его не по этой причине, – я вижу вину в ее глазах. Я предпочел ее своей мечте, в то время как сам говорил не делать такого ради меня.

Сжимая ее лицо в своих ладонях, я пробегаю большим пальцем по ее нижней губе, окрашенной в темно-красную помаду, из-за которой лицо Роуз выглядит более свирепым, чем есть на самом деле. Я хочу быть с ней каждый день своей жизни. Я хочу быть здесь, а не в классе. И у меня есть возможность получить желаемое.

– Мои мечты изменились, – говорю я. Будущее, которое я однажды себе представлял, ушло. Будущее, в котором я с гордостью получаю свой диплом, в котором я доказываю себе, что стал лучшим, потому что могу быть таким. Но чем дольше я с этой девушкой, тем дальше уносится от меня это будущее.

Я сильно целую ее, и она отвечает на поцелуй, пододвигаясь ко мне, тем самым говоря, что принимает мое решение.

– Это было легко, – говорю я, когда наши губы разъединяются. Обнимая Роуз за талию, я смотрю на гладкость ее кожи, ее румяные щеки и распространяющийся жар от поцелуя. – Думал, ты станешь усерднее спорить со мною.

Она качает головой.

– Ты просто должен был видеть свой взгляд.

Я хмурюсь.

А она улыбается.

– Твои эмоции сейчас так легко прочитать, Ричард, – она проводит руками по моей груди, разглаживая складки на моей темно-синей рубашке. – Могу сказать, что тебя не волнует Уортон, так как волновал раньше, а я хочу, чтобы ты, мои сестры, их парни и брат Ло занимались только тем, что действительно делает их счастливыми. Разве не такова цель?

Сейчас для меня это так, но не уверен, что так было всегда.

– Парни твоих сестер?

Роуз морщит нос в отвращении.

– Дэйзи все еще с Джулианом.

– И я не счастлив по этому поводу, – говорю я ей. -А мы ведь говорим о счастье? – я изображаю, что забыл, о чем мы говорили. – Мы... занимаемся тем, что делает нас счастливыми, – я удерживаю ее в своих объятиях, опуская одну руку на ее попку и радуясь, что нас больше не разделяют те пять футов. – Я бы с радостью изгнал его из жизни твоей сестры.

Я видел ту смску о групповушке, что он прислал Рику, она волнует меня больше всего. Не хочу, чтобы Джулиан был рядом с Дэйзи дольше, чем должен.

Роуз говорит:

– А я бы с радостью отрезала его член и бросила в аквариум с плотоядными пираньями, – она так холодно улыбается, словно вместе с членом отрезала бы и его яйца.

– Изобретательно, – усмехаюсь я.

Роуз увидела то смс вместе со всеми зрителями шоу. По телевидению. Продакшн показал мою беседу с Джулианом в коридоре. Я думал, что не понравлюсь людям, но узнал, что реакция по отношению ко мне больше похожа на любовь-ненависть, тогда как основной негатив получил Джулиан.

Никто не стал писать онлайн-петицию с просьбой отправить меня в тюрьму.

Думаю, по этому пункту Джулиан определенно меня обогнал.

Глобально, его бы стоило уволить с компании Marco Jeans, в которой они с Дэйзи должны вместе сниматься. Но дизайнер не хочет его отпускать. Ему нравится внимание прессы, пусть даже и негативное. Так что Дэйзи приходится работать вместе с Джулианом и дальше.

Я пытаюсь не думать о младшей сестре Роуз, чья жизнь сложнее, чем должна быть у семнадцатилетней девочки. Вместо этих мыслей, я смотрю на все еще зажатый в моей руке пластиковый пакетик. Я отхожу от Роуз и вынимаю из кармана телефон.

– Кому ты звонишь? – интересуется она.

– Фредерику. Хочу узнать, можно ли курить марихуану под Аддераллом, – я прикладываю к уху телефон.

На ее лице появляется удивленное выражение.

– Ты все еще хочешь это сделать?

– Да, дорогая, – я провожу пальцем по ее нижней губе и целую еще раз, прежде чем мой терапевт снимает трубку.