Текст книги "Убить зверя"

Автор книги: Крис Симмс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– Удачно справились, – заметил Том, на которого рассказ Джона произвел сильное впечатление.

– А как у тебя с работой?

Том поморщился и посмотрел в окно.

– Да нормально. Платят отлично, но, честно говоря, мне малость поднадоело.

– Почему? – спросил Джон, наклоняясь вперед.

Том взглянул на него, потом снова уставился в окно.

– Не знаю. Непростое это дело – постоянно целовать задницы клиентам. Пытаться прийти в экстаз от их баннеров и продвижения по служебной лестнице. Достаточно немного потрудиться в этой области, как начинаешь понимать, что все рекламные компании основаны на одинаковых принципах.

– Например?

Том вздохнул так, будто ему все наскучило.

– Жадность, лень, зависть, гордость… Остальное забыл.

Джон удивился.

– Знаешь, это ведь мотивы для большинства преступлений. Не предполагал, что большая часть рекламы тоже на этом зиждется.

– Не б ольшая часть, а вся. Возьми, к примеру, кредитные карточки. Здесь срабатывает жадность. Реклама всегда на что направлена? «Зачем ждать, купите то, что вам хочется сегодня с помощью карты». Ни малейшего упоминания о том, как позже вы станете расплачиваться. Машины? Тут все зависит, под каким углом они работают. Обычно они бьют на гордость. «Садитесь в эту машину, и все будут от вас в восторге». Сводится к одному и тому же – подкормке машины.

Джон продолжал смотреть на него, не уверенный, что понимает, о чем тот говорит.

– Экономика, – пояснил Том. – Люди должны обязательно постоянно что-нибудь покупать. На этом весь расчет. Нельзя допустить, чтобы люди долго пользовались вещами или ремонтировали их. Ты немного попользуешься, затем отбрасываешь в сторону и покупаешь новое. Вот главная цель рекламы: создать спрос, заставить людей продолжать покупать. В противном случае вся капиталистическая машина встанет.

– Ты слишком о многом задумываешься.

Внезапно глаза Тома сверкнули.

– Хочешь знать, о чем я на самом деле мечтаю?

– Да.

– Бросить все это. Разумеется, пока я только мечтаю, но мне хотелось бы купить небольшое дело в Корнуолле. Кафе или какой-нибудь магазинчик.

– А ты можешь позволить себе это?

– Почти. Если мы продадим свой дом в Дидсбери и прибавим к этим деньгам мое выходное пособие, то сумеем купить дом поменьше и на оставшиеся деньги приобрести какое-нибудь дело.

– Черт побери, – промолвил Джон. – А я полагал, что тебе нравится городская жизнь.

Том постучал пальцами по кружке.

– Мне все больше и больше нравится сидеть дома. Ну, иногда поужинать где-нибудь. Но клубы и бары… – Он улыбнулся и наклонился к Джону, словно собрался открыть ему тайну. – Я все это уже перерос, приятель. Сколько тебе лет?

– Тридцать три.

– Ты на год старше меня, ты уже годишься в ветераны!

Джон засмеялся:

– Я знаю, что ты имеешь в виду. Если не считать местного паба, мы с Элис редко куда выходим. В последний раз мы попали в клуб, где тусовались подростки. Во всяком случае, они мне показались подростками. Но что об этом думает Шарлотта? Она любительница клубов?

Том кивнул.

– Ее оттуда не вытащить, точно как меня в двадцать два. У меня смелости не хватает сказать ей, что я предпочел бы остаться дома и посмотреть телевизор.

Джон почти не знал жену Тома, поэтому решился задать еще один вопрос:

– Она сейчас работает?

По сжавшимся губам Тома он догадался, что этот вопрос в их семье – камень преткновения.

– Она иногда поговаривает о поступлении на курсы при колледже, но мне представляется, что ей нравится просто порхать, играть в теннис, ходить в спортзал при центре отдыха. Она не хочет снова работать секретаршей.

Джон прокрутил в голове полученную информацию. Том выбирал женщин главным образом по внешности, но не приходилось сомневаться, что Шарлотте палец в рот не клади. Когда он с ней познакомился, то вынес из этой встречи четкое впечатление: корыстная стерва. Джон был уверен, что не пройдет и пары месяцев, как Том бросит ее и заведет себе другую. Поэтому, когда Том внезапно женился, Джон поразился. Он не сомневался, что Шарлотта его окрутила. Даже мальчишника не было.

– Ты не возражаешь, чтобы она не работала? – спросил Джон.

Бесчисленные допросы научили Джона чувствовать, когда ответ неискренен. Теперь он воспользовался своим опытом в отношении старого друга по команде.

– Нет, разумеется, – промолвил Том, касаясь костяшками пальцев носа. – Приятно быть главным добытчиком, мило, когда ждут твоего прихода с работы. – Затем он резко сменил тему и поинтересовался: – А как у тебя дела с Элис? Сколько вы уже вместе? Наверное, пора пожениться и размножиться.

– Одиннадцать лет. Скорее всего к этому и идет.

– Черт! Ты хочешь сказать, что собираешься жениться? Или что она беременна? Или и то и другое? – Том вытащил пачку сигарет и предложил Джону.

– Нет, спасибо. Это как раз часть сделки. Пока мы не женимся, но курить бросили и пытаемся зачать ребенка. Переходим на здоровый образ жизни. – Он взглянул на свою кружку и наклонил ее. – Старого эля это не касается.

– Надо же! – воскликнул Том, закуривая. – Тебе действительно всего этого хочется?

Джон отпил большой глоток. Он бы ответил честно, если бы не чувствовал, что Том не совсем откровенен относительно своей семейной жизни. Джон бы признался, что эта идея приводит его в ужас и он боится, что его жизнь пойдет насмарку. Вероятно, он бы даже признался, что не может отвести глаз от Никки Кингстон, организатора работы на месте преступления, с которой флиртует, видя в ней потенциальное спасение, если выяснится, что, как он боится, хорошего отца из него не получится. Вместо этого Джон произнес:

– Трудно сказать. Уже пора. Элис тридцать два, и ты знаешь женщин. После тридцати они начинают слышать, как тикают их биологические часы. У тебя с Шарлоттой восемь лет впереди.

– Да, – неохотно согласился Том.

Джону показалось, что Том ему сочувствует.

– Том, – сказал Джон, приканчивая пинту, – что мы будем делать? Сидим здесь и пьем еще по кружке или закругляемся?

Том взглянул вниз на поле. Большинство зрителей разошлись, группа ребятишек перебрасывала мяч на поле, а пара работников приминали вывернутые пласты травы на средней линии. Их тени протянулись далеко по траве.

– Вставай. Давай поймаем такси до города.

– Почему бы и нет? – Джон неожиданно ощутил радость от возможности побездельничать в воскресенье вечером и напиться. Он сдался этому настроению и подхватил пачку сигарет приятеля.

– Только Элис не говори, – попросил он, уже вложив сигарету между губ.

Том засмеялся и дал ему прикурить.

Пока они ждали зеленого света, солнце било в боковое стекло. Джон, барабаня пальцами по колену, прищурившись смотрел на двадцатидвухэтажное офисное здание справа. Его торец был покрашен в ярко-желтый цвет, а на самом верху, на высоте почти в двести пятьдесят футов, нарисованы три фигуры – одна красная, другая синяя, третья зеленая, – поднявшие в восторге руки. Под ними, в классическом стиле, двадцатифутовые буквы гордо возвещали: «Манчестер 2002. XVII Игры Содружества».

Взгляд Джона скользнул ниже, к середине здания, где висел гигантский цифровой счетчик. Оранжевая цифра, кричащая с экрана, снова уменьшилась.

– Остался восемьдесят один день. Поверить невозможно, правда? – воскликнул он, глядя вперед на четыре полосы Портленд-роуд, ведущей к вокзалу Пиккадилли.

На фонарях вдоль дороги висели вертикальные флаги. Оранжевые, алые, густо-зеленые или бирюзовые. На каждом те же торжествующие фигуры сверху и слова «XVII Игры Содружества» внизу. Они делали улицу праздничной. Джону казалось, что так когда-то бывало в Риме перед событием в Колизее.

– Ладно, давай выкладывай, чем ты в самом деле занимаешься, чтобы заслужить свою роскошную машину и большой дом в Дидсбери.

– Много всего, – напыщенно заявил Том. – Важные, большие вещи. Очень сложные. Простому человеку не понять. – Он усмехнулся и перестал дурачиться. – На самом деле продаю. Названиваю людям и уговариваю их расстаться с частью своих наличных. Только на сей раз я предлагаю людям деньги за свой товар. – Чтобы было яснее, он показал на перекресток: – Видишь тот полуразрушенный центр боевых искусств на углу Принсесс-стрит? Я убедил владельца взять деньги у Кассона и позволить его людям завернуть здание в гигантскую рекламу их мыла. Эта площадка – настоящий гигант. Наверное, понадобится восемнадцать полос материала, сшитых вместе, чтобы закрыть весь дом. Ты знаешь, фирма Кассона подтвердила, что они сделают вклад в спонсорский фонд? В этом горшке уже более сорока миллионов.

В этот момент они ехали мимо центра для гостей Игр Содружества. Он размещался в недавно построенном здании, окна были небрежно заклеены листами белой бумаги. Сквозь щели между листами виднелись рабочие, торопливо заканчивающие интерьер центра.

Шофер такси, кивнув на здание, присоединился к беседе:

– Я недавно вез одного парня из организационного комитета. Он рассказал мне, сколько они рассчитывают получить от продаж здесь и в спортивном городке, когда начнутся Игры. Попробуйте догадаться? На сколько они собираются продать барахла?

Том задумался.

– Тысяч на двадцать в день?

Таксист присвистнул и указал пальцем на крышу машины:

– Пятнадцать тысяч в час. Пятнадцать тысяч фунтов каждый гребаный час. Говорю вам, когда все это запустят, тут можно будет заработать целое состояние.

Такси медленно выехало из тени в форме кирпича, которую отбрасывал отель «Пиккадилли». Когда они миновали трамвайные пути, слева открылся вид на обновленный парк «Пиккадилли». Джон помнил время, когда тут были лишь низкие клумбы, которые, казалось, тонули в мусоре. Они привлекали этот мусор, как сток, собирающий воду. Во время ленча служащие офисов, стремящиеся найти хоть маленький зеленый клочок, мирились с клочковатой травой на местных склонах. Джон вспомнил, как часто он, тогда еще юный констебль, гонял пьяниц, спящих на лавочках, поставленных по периметру. Статуи на территории позеленели от старости. Голуби устраивали гнезда на голове королевы Виктории, поливая ее волосы белым дерьмом.

Теперь, после подтяжки физиономии за десять миллионов фунтов, территория была готова к открытию. По периметру установили панели высотой в десять футов с фотографиями центра Манчестера, в полупровалившийся сад подсыпали земли, круглосуточные пьяницы перешли в какое-то другое место, а голубей лишили насеста, потому что статуи увезли на чистку. Землю покрыли свежим дерном, множество специально сконструированных скамеек ждали наплыва посетителей. В дальнем конце, напротив «Бургер кинг», высадили саженцы деревьев, застывших среди многочисленных прямоугольников испанского известняка и серого йоркширского камня, которые молча ожидали первых человеческих шагов.

Такси приблизилось к повороту на лондонскую дорогу, которая вела к вокзалу Пиккадилли – входным воротам в центр Манчестера. Здесь тоже трудились рабочие, расширяя дорогу за счет бетонной полосы с рядом деревьев посредине.

Том показал на частично переделанный дом слева:

– Тут будет отель «Роззетти». Леса не снимут к открытию Игр, поэтому я позвонил им и спросил, не заинтересованы ли они в хорошенькой обертке, чтобы скрыть волосатые задницы своих строителей. На прошлой неделе звонил Настро Аззурро насчет подходящей площади, вот я и свел их. Ты же знаешь, как итальянцы любят иметь дело с итальянцами, ну там крестный отец и все такое.

– Сколько они за это платят? – спросил Джон, оглядывая леей.

– Тысячи.

– А сколько же составляют твои комиссионные за эту сделку?

– Тысячи, – невольно улыбнулся Том.

Джон откинулся на сиденье и с шумом выдохнул.

На перекрестке около недостроенного здания вокзала Том спросил:

– Ты действительно хочешь пить в «Голове быка»? – Он выглянул в окно и посмотрел на паб.

– Да, – ответил Джон. – А в чем дело?

Том засмеялся:

– Да ни в чем. Мы проехали через весь город, мимо Каслфилда, Динсгейт-Локс, Северного квартала, и ты выбрал старую пивнушку за станцией.

Джон пожал плечами:

– Я же говорил. Мне бы только хорошее пиво, музыку, которая не мешает разговаривать, и много свободных мест. Мы же не собираемся кого-нибудь снять, верно?

Том кивнул.

– Вот что, давай сначала посмотрим мой офис. Тут рядом, за углом, в Ардуик. – Он наклонился к водителю: – Не возражаете, приятель?

– Вы босс, – ответил таксист. – Какой адрес?

– Ардуик-Кресент, семь.

Машина поехала дальше, мимо перестроенной задней части вокзала с новой стоянкой для такси. Через несколько секунд они остановились у здания, которое некогда было тесным рядом жилых домов.

Над входной дверью висела табличка с надписью: «Даешь баннер!» Офис был перестроен из двух зданий, а узкая аллея между ними закрыта стеклом и металлом, которые поднимались назад, образуя между домами изогнутый атриум.

– Вот тут все и происходит, – произнес Том, глядя на здание и замечая, что окна в верхнем этаже светятся. – Поверить невозможно. Поганка Джордж здесь.

Они дали таксисту по пятерке и вышли из машины.

– Кто такой Поганка Джордж?

Том покачал головой:

– И не спрашивай. Будем надеяться, что кто-то просто забыл погасить свет, а его там нет.

Он вытащил ключи и открыл тяжелую, хорошо укрепленную дверь. Когда сигнализация не сработала, не подала предупреждающих сигналов, Том сказал через плечо:

– Он здесь.

Джон последовал за ним через вестибюль, который был таким же, как все другие вестибюли в офисах, переделанных из жилых домов. Стены ободраны до кирпича, в углу стоит старый каток. Гессенские мешки с надписью «Хлопок» сложены сбоку от чистого письменного стола из нержавеющей стали.

Том распахнул боковую дверь, ведущую в основное помещение. Открыл дверцу стоящего в углу бледно-желтого холодильника «Смег», достал оттуда две бутылки пива, открыл их с помощью прикрепленной к стене открывалки и протянул одну Джону.

– Ты можешь делать все, что хочешь? – удивился тот.

– Только писать не рекомендуется.

Джон тоже вошел в комнату, открыл холодильник и обнаружил, что он набит бутылками.

– Мама родная! Нет, почему я на государственной службе? Нам приходится платить даже за кофе и чай.

Том рассмеялся.

– Пошли. Я покажу тебе мой офис.

Они прошли через арку в аллею из каменных плит. За защитными пластмассовыми панелями благоденствовали два гигантских каучуковых дерева. Войдя в соседнее здание, Том показал на дверь с табличкой: «Самый мозговитый». Он поднял руку ко лбу, шутливо поклонился и начал подниматься по железной винтовой лестнице, которая тянулась до второго этажа, где раньше были спальни. В результате образовался единый просторный офис. Внутри сгрудились пять рабочих мест для бухгалтеров. Угловую нишу полностью заставили компьютерами.

Том шагнул а помещение и уже хотел махнуть рукой, указывая на свое место, как вдруг в углу комнаты началась какая-то бурная деятельность. Из-за баррикады оборудования виднелась шапка черных волос. Поганка Джордж. Внезапное появление Тома и Джона застало его врасплох, и он торопливо пытался убрать с экрана монитора то, что разглядывал.

– Добрый вечер, Джордж. Все трудишься? – промолвил Том, не приближаясь к коллеге.

– Гм… да, я… – Джордж медленно поднялся. Кустистые волосы переходили в такие же кустистые бакенбарды. В этом обрамлении виднелись очки в проволочной оправе с необычно толстыми стеклами. Темные глаза сверкали. – Привожу в порядок некоторые старые файлы на главном сервере. – Он полез в нагрудный карман теплой рубашки цвета хаки и достал оттуда отвертку «Филлипс». Ткнул отверткой в распотрошенный жесткий диск, провода и платы, выставленные напоказ, и добавил: – Мне еще надо до понедельника наладить машину Триса.

На Джона он так ни разу не взглянул.

– Ладно, – сказал Том. – Мы заглянули на минутку, хотел показать другу, как мы тут обитаем. Джон, это Джордж.

– Привет! – сказал Джон, шагнул вперед и протянул руку над монитором, который отделял Джорджа от остальной комнаты.

Глаза, увеличенные линзами, моргнули, почти черные зрачки напомнили Джону взгляд трупа. Затем липкая ладонь коснулась руки Джона, пальцы почти не сжались, и тут же Джордж отдернул руку.

Джон удивился, когда ощутил почти отвращение, инстинктивное и мгновенное.

Десять минут спустя они сидели в кожаных креслах уютного бара «Голова быка». Из невидимых колонок тихо звучал ранний Ван Моррисон. Джон отпил большой глоток пива и произнес:

– Странный парень в твоем офисе…

– Поганка Джордж? – спросил Том, пожимая плечами. – Он трудился в компании задолго до меня. Один из тех, кто сливается с фоном, когда речь заходит о работе. Я даже толком не знаю, чем он занимается, как-то слышал, что его называют менеджером офиса. Отвечает за компьютерную систему, следит, чтобы фотокопировальная техника и цветные принтеры не выходили из строя, ремонтирует, если их заедает или заканчивается тонер. Кроме этого, он в конце дня дублирует все файлы, заказывает новое оборудование и обновляет старое, если требуется. Джордж предпочитает работать в неурочное время: приходит поздно, затем сидит вечером совершенно один. Если оказывается за столом с утра, это означает, что он не уходил домой со вчерашнего дня. Что Джордж делает, я понятия не имею. Никто никогда не видел, что он ест что-либо, кроме огромных пакетов «Минстрелз», и пьет он лишь какую-то пурпурную бурду, которую каждый день приносит из дома.

– Однако, когда мы вошли, Джордж вовсе не приводил в порядок файлы. Он очень торопился убрать с экрана то, что там рассматривал.

– Это в тебе полицейский говорит, – усмехнулся Том. – Я даже не заметил. Наверное, смотрел какую-нибудь порностраничку для подростков.

Или что похуже, подумал Джон.

После пинты пива Джон снова спросил Тома про Шарлотту:

– Ладно, приятель. Карты на стол. Как тебе на самом деле семейная жизнь?

– Что ты имеешь в виду? – недовольно спросил Том.

Джон решил сначала признаться сам и посмотреть, к чему это приведет.

– Если честно, при одной мысли о женитьбе я холодею.

– Что? Но ты ведь уже почти женат! Ты живешь с Элис неприлично долго!

– Да. – Он взглянул на обручальное кольцо Тома. – Но формальность все меняет. У меня при одной мысли начинается клаустрофобия.

– Да ничего не меняется, приятель. Я тебе скажу, что может загнать тебя в ловушку – закладная на двоих. От этого труднее избавиться, чем от брака.

Джон улыбнулся:

– Пока не появятся дети. Вот тогда ты действительно связан по рукам и ногам.

Том удивился:

– Значит, ты не уверен на сто процентов?

Джон задрал голову к потолку и вытянул ноги под столом.

– Не знаю. Это самый серьезный шаг для человека. Я полагаю, из меня семейный человек не выйдет. Боюсь брать детей на руки больше чумы. – Он поднял большую руку и уставился на нее: вся в шрамах от игры в регби. – Эти маленькие существа не дают людям спать много месяцев подряд. Наверное, я не выдержу, возненавижу. И еще работа. Ведь я работаю в любое время суток.

– А я бы хотел завести детей.

– Ты серьезно?! – воскликнул Джон.

Том посмотрел в свою кружку, и когда заговорил, в голосе звучали меланхолические нотки:

– Абсолютно. Во мне в последнее время что-то сдвинулось. Семья – часть плана выбраться из города и переехать в Корнуолл.

– Ты стал задумчивым.

Том с сожалением улыбнулся:

– Верно. Признаю. Но Шарлотта все это в гробу видала.

Джон вытащил сигарету из пачки Тома и наклонился вперед:

– Вы этот вопрос уже обсуждали? – Он поднес зажигалку к сигарете, закурил и глубоко затянулся, прислушиваясь к потрескиванию табака.

Том покачал головой:

– Нет смысла. И так ясно.

– Когда вы поженились, я изумился.

Том поднял голову:

– Я знаю, о чем ты думаешь. Том – косматый монстр.

Джон рассмеялся.

– Но скажу тебе, когда я ее в первый раз увидел в рекламном агентстве, где она сидела в приемной, у меня рот слюной наполнился. Я глаз не мог оторвать от ее тела. – Он уставился в пространство. – Я просидел все совещание на автопилоте. Как только позволила ситуация, я уже стоял у конторки в приемной, придумав какой-то идиотский предлог для того, чтобы воспользоваться ее факсом. Честно, Джон, если ты дашь мне фотографии всех обнаженных женщин-кинозвезд и предложишь смоделировать из них идеальную женщину, уверяю тебя, ничего лучше Шарлотты не придумаешь.

– Ты пришел к такому выводу до того, как с ней заговорил?

Том не заметил шутки, а Джон вздохнул, сообразив, какими хрупкими стали их отношения. Но затем он вспомнил Никки Кингстон и ее лицо.

– Я знаю, как это бывает, когда вид кого-то так тебя заводит… – Он щелкнул пальцами. – Есть одна женщина, я с ней иногда работаю вместе. Организатор работы на месте преступления. Мы немного флиртуем, но я все больше и больше… – Он покачал головой.

Том постучал пальцем по столу.

– Даже не пытайся, Джон. Не рискуй отношениями с Элис ради интрижки. – Он собрал пустые кружки и через минуту вернулся с двумя новыми. – Знаешь, чего мне не хватает без регби? – спросил он, усаживаясь.

Джон обрадовался перемене темы, выпрямился и потушил сигарету.

– Боли.

Джон основательно приложился к кружке и поставил ее на стол.

– Продолжай, – попросил он.

Том вытряхнул из пачки сигарету, взял зажигалку и поставил локти на стол.

– Дело в том, что в мире, каким он стал сейчас, слишком легко забыть, что это такое – быть по-настоящему живым. Утром встаешь, идешь на работу, сидишь за столом, возвращаешься домой, смотришь телевизор, ложишься в постель. Пару раз в неделю забредешь в спортзал. Наши жизни так однообразны и предсказуемы. Я смотрю на людей и думаю: мы настолько чувствуем себя в безопасности, что наполовину спим. Возимся со своим ежедневным бизнесом, существуем в искусственной среде. Ты понимаешь, о чем я говорю? – произнес он и прикурил сигарету.

Джон секунду молчал.

– Вот почему мне нравится с тобой надираться, – неожиданно сказал он с теплотой. – Футбол? Бабы? Фильмы? Разумеется, темы достойные. Но ты всегда скатишься к какому-нибудь философскому замечанию.

Том усмехнулся.

– Зато ты все еще играешь, – заметил он. – Когда вспоминаю о притоке адреналина, который я испытывал на поле… В те минуты ты не осознаешь, как близок к тому, чтобы тебя ударили, толкнули, затоптали в куче. Ты так проникаешь в матч, что чувствуешь все это только после. И эта боль напоминает тебе, что ты там был, ты на самом деле жив. Если завтра я выйду на поле играть, то захромаю после первого же захвата. Я раскис. И таким сделала меня та жизнь, которую я веду.

Джон кивнул.

– Но ты говоришь о наших жизнях, которые, если сравнивать, вполне безопасны и комфортабельны. Я же работаю в районах Манчестера, где практически трущобы, а люди пытаются продать около газетного киоска свои вещи вроде занавесок за два фунта, чехлы на подушки, старые тарелки, ножи, вилки. Это те, кто старается выкарабкаться честно. Но есть и другие, подонки, готовые ради денег на все. Из-за них люди каждый день ощущают боль. Многие невольно сознают, что живы и какое дерьмо жизнь. И все из-за них. Этот мир отличается от нашего, и, поверь мне, ты не захочешь, чтобы твой мир соприкоснулся с тем миром, в котором живут эти подонки.

Том глубоко вздохнул:

– Да, наверное, ты прав. – Он посмотрел на пустую кружку. – И ты их засади.

На следующее утро Тому снова пришлось смотреть на огромную желтую сторону Портлендской башни. Только на сей раз он был пассажиром в машине своего босса.

Несмотря на проникающие сквозь открытое окно выхлопные газы, Йан с удовольствием вздохнул.

– Разве ты не чуешь это в воздухе? – сказал он, ожидая, когда Том спросит, что он имеет в виду. Том послушно повернул голову и вопросительно поднял брови. – Деньги, друг мой, деньги. Грязные, долбаные деньги! – Он удовлетворенно зарычал и стукнул ребром ладони по рулевому колесу, от чего рулевая колонка вздрогнула.

Машины поехали вперед, и он небрежно нажал кнопку «play» на приборной доске. Хотя движение показалось неожиданным, Том был уверен, что все заранее продумано. Кто бы сомневался – из динамика полились звуки «Валькирии» Вагнера, и босс посмотрел в сторону.

– Тебе нравится запах денег по утрам?

Том знал, что рявкнуть по-солдатски «Есть!» будет как раз тем ответом, которого от него ждут, но было слишком рано, чтобы притворяться, прикрывать свои реальные чувства фанеркой энтузиазма. Вместо этого он заставил себя улыбнуться и отпить глоток кофе из пластикового стакана с маленькой дырочкой в крышке.

Они с трудом пробились к верхней части Портленд-стрит, затем повернули налево и встали в пробку, тянущуюся до вокзала Пиккадилли. Пока они ползли вперед, Йан сказал:

– Нам надо связаться с владельцами той развалюхи на Грейт-Энкоатс-стрит, белой громадины, где кусты растут по канавам.

– Будет сделано, – ответил Том, снимая крышку со стакана и допивая остатки кофе.

Мало-помалу ему удалось возбудить в себе нечто напоминающее профессиональный интерес, но одновременно усилилось ощущение, что он теряет самого себя. К тому времени как они подъедут к офису, настоящего Тома Бенуэлла еще на один день полностью заменит серьезный и старательный служащий.

Наконец машина свернула на более свободную дорогу, где нет светофоров, и Том с тоской посмотрел на паб «Голова быка». Вскоре они остановились у офиса «Даешь баннер!».

Водительская дверь «порше-боксера» распахнулась, и Йан вытащил свое грузное тело из автомобиля. Том с пустым стаканчиком в руке выбрался из машины, поднял руки и от души потянулся. Он был худее начальника. Затем он последовал за боссом через входную дверь.

Женщина, сидящая за стальным столом, прочирикала:

– Доброе утро! – и приподняла две стопки почты.

– Доброе утро, Сара, – ответил Йан.

Том улыбнулся ей и кивнул. Они взяли почту и зашагали в другую половину здания. Йан направился к двери с надписью «Начальство», а Том с тяжелым сердцем начал взбираться по винтовой лестнице в свой офис.

– Если ты выяснишь, чья это развалюха, будет здорово! – крикнул Йан, открывая дверь.

Том склонился над перилами и постарался произнести с энтузиазмом, но нельстиво:

– Без проблем – она идеально подойдет кому-нибудь из наших спонсоров.

– Отлично, – промолвил Йан и исчез в своем кабинете.

Том продолжил подниматься по металлическим ступеням.

Поганка Джордж в этот момент как раз садился за свою баррикаду из мониторов, и их взгляды на мгновение встретились. Помахав рукой более дружелюбным коллегам, Том бросил пустой стаканчик в мусорную корзину рядом со своим столом и услышал, как там звякнули вчерашние пустые бутылки из-под пива. Затем он положил почту на поднос, сел и плавным движением включил компьютер.

Спрятавшись за монитор, он убрал с лица жизнерадостное выражение, как ненужный мусор. Схватился за виски руками, голова раскалывалась после вчерашнего. Том вернулся домой примерно в десять часов в приятном подпитии после пивного загула с Джоном. Но тут Шарлотта тоже пожелала куда-нибудь пойти. Малость кокаинчику, и он тоже был готов присоединиться к другим клубным гулякам, отчаянно пытающимся забыть, что выходные уже закончились. Домой они явились после двух часов ночи.

Ну а утром в понедельник – похмелье. В любом возрасте не подарок, а в тридцать два и вовсе, думал он, проглядывая содержимое верхнего ящика в поисках парацетамола. И он должен забрать свою «ауди» из гаража и покончить с этими утренними поездками с боссом. Нельзя же так начинать неделю! Никакой обволакивающей тихой музыки, вместо нее – гонки по всей Оксфорд-стрит в сопровождении непрерывного делового разговора прямо в ухо. Затем небольшое разнообразие в виде путешествия по центру, чтобы осмотреть брошенные дома и незавершенные строения, которые нуждаются в баннерах ради XVII Игр Содружества.

Он переключился на «Фаворитов» и нашел файл, который назывался просто – «Корнуолл». Щелкнул «мышью», и экран заполнил вид на залив Фистрал. На золотистом песке пляжа почт и никого не было. Только два человека, выгуливающие собак, да крутые волны разбивающиеся примерно в метрах сорока, и покачивающиеся головы серфингистов вдалеке.

Плечи Тома опустились, и он позволил разочарованию захватить его подобно стремительному водопаду. Он закрыл глаза и представил жизнь, к которой стремился все сильнее и сильнее. Бродить на заре по пляжу с колли или длинношерстной восточноевропейской овчаркой, вдыхая свежий воздух, чувствуя морские брызги на лице и ощущая, как натягивается кожа, когда соленая вода высыхает.

Том позволил этой картинке задержаться в своей голове, наслаждаясь ею, как приятным моментом перед давно ожидаемым чихом.

На соседнем рабочем месте зазвонил телефон, и окружающая реальность вернулась. Том с трудом избавился от разочарования и открыл глаза. На экране все еще виднелся пляж. Он секунду посмотрел на него, закрыл файл и потянулся к почте.

Провозившись с бумагами, насколько позволяли приличия, Том сдвинул их в сторону и принялся разыскивать владельца развалюхи на Грейт-Энкоатс-стрит. Он припомнил, что когда-то на этом здании висел плакат религиозного содержания. Что-то насчет того, что чудеса случаются ежедневно. Наверняка, подумал он, не по поводу арендной платы на здание. Он позвонил в отдел земельной регистрации и узнал, что церковная миссия продала здание бизнесмену, некоему мистеру К. Галуи. Том набрал номер его телефона, но ему ответили, что номер больше не функционирует.

Том включил на компьютере «Запрос директорий» и напечатал фамилию и инициал. В Большом Манчестере оказалось сорок восемь человек с такими данными. Он распечатал список, схватил три банки кока-колы из холодильника в кухне, вернулся за стол и снял телефонную трубку. Большинство звонков закончились беседами с растерянными старыми дамами, едва говорившими по-английски, глухим молчанием на линии и общением с автоответчиками.

К половине первого Том решил, что с него хватит. Головная боль прошла, уровень сахара помогла восстановить кока-кола, но есть хотелось ужасно. Он встал и оглядел комнату, обратив внимание на то, сколь скучной была общая атмосфера. Все головы склонены, все смирились с бессмысленной тягомотиной колеса для хомяка, которое здесь именовалось работой. Понимая, что зря пользуется кредитной карточкой компании, чтобы поднять дух сотрудников, Том встал и, обращаясь к коллегам, спросил, не хочет ли кто-нибудь сандвич из города, он собирается наведаться в ближайшее заведение.

Как Том и ожидал, все оживились. Первым заказ сделал Гес. Пока он, как обычно, раздумывал, что попросить, поглаживая солидный живот. Том написал в блокноте: Гес – индийский салат с чатни, клубный сандвич, десерт (сырный пирог с клубникой).

– Ну, просто не знаю, – произнес Гес. – Индийский салат с чатни и бутерброд, так я думаю.

Том сделал вид, что записывает. Гес добавил, вроде как спохватился:

– И сырный пирог с лимоном и лаймом.

Том вычеркнул «клубнику» и написал «лимон и лайм».