Текст книги "Джо Варвар и Чвокая Шмарь"

Автор книги: Крис Риддел

Соавторы: Пол Стюарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

1

Джо Джефферсон крепко спал, когда его разбудил какой-то громкий треск. Он перевернулся на спину, но глаз не открыл, хоть и прислушался очень внимательно.

А прислушаться стоило: самые различные звуки доносились до него – тиканье часов, стук тарелок, чье-то монотонное пение…

Сердце Джо бешено забилось. Неужели это тикают часы в его собственной спальне? И мама готовит завтрак, как всегда мурлыча себе под нос? Или это папа напевает, принимая душ?

Может быть, все-таки осмелиться и открыть глаза?

Джо медленно-медленно приоткрыл левый глаз. В комнате было темно, ничего толком не разобрать. Ну что ж, тем лучше. Значит, он снова проснулся у себя в спальне после самого странного в своей жизни сна…

Он резко раскрыл глаза.

Нет, это был не сон! И спал он в гамаке на борту плавучего дома Рэндальфа, стоявшего на якоре посреди Зачарованного Озера. На стуле рядом лежали жалкие останки его «доспехов» – смятая крышка от бака, трезубец для жарки хлеба над огнем, плащ из мешковины с опушкой из потрепанного искусственного меха…

– Черт бы все это побрал! – выругался в полный голос Джо. И тут же сел. Сна как не бывало. – Значит, я все еще в Чвокой Шмари!

– С добрым утром! – пропела Вероника насмешливо.

Джо повернулся к ней. Вероника сидела в изножии его веревочного гамака, и перья у нее были мокрые и растрепанные.

– Мне… так грустно! – пробормотал Джо. – Я подумал, что все это мне приснилось… Я так надеялся!.. – Его глаза заволоклись слезами.

– Сны! – понимающе кивнула Вероника. – Мне, например, тоже часто снится уютная маленькая клетка. Ничего сверхъестественного. Маленькое зеркальце, немного птичьего корма и еще, может быть, маленький колокольчик, чтобы позвонить, если я заскучаю. Однако приходится мириться и с этим плавучим домом, и с этим «волшебником», извините за выражение! 'Гоже мне, Рэндальф Мудрый! Рэндальф Вредный – нот самое подходящее для него имя! И кстати, неужели маленькое зеркальце – такая уж невыполнимая пр< >сьба?

В эту минуту дверь отворилась и вошел коротенький толстенький человечек с густыми седыми волосами и в остроконечной шляпе волшебника. Это, разумеется, был сам Рэндальф Мудрый. Рядом с ним бежал Генри, собака Джо, с которого ручьями стекала вода. Увидев хозяина, пес прыгнул прямо в гамак и принялся лизать Джо лицо.

– Доброе утро, Джо, – сказал Рэнд альф. – Я только что сводил Генри на прогулку – точнее, это было утреннее купание. – Он погладил себя по округлому брюшку. – Нет ничего лучше ранним утром поплавать немного: заряжает бодростью на весь день!

– В следующий раз сперва разбуди меня, прежде чем надумаешь нырнуть, – заметила раздраженно Вероника, отряхивая крылышки.

– Ах вот ты где, Вероника! – радостно воскликнул Рэндальф. – Я и забыл, прыгнув в воду, что ты всегда сидишь у меня на голове. Извини, пожалуйста!

– Извиняться не пришлось бы, если б у меня была хорошенькая маленькая клетка, как у всякого нормального попугая, – сказала Вероника. – И маленькое зеркальце, и маленький колокольчик, если мне станет скучно…

– Ты перестанешь или нет нести всякую чушь? – рассердился Рэнд альф. – Сколько раз я говорил тебе: клетки – для канареек! А ты – мой близкий друг! И твое место здесь, где я могу за тобой присматривать. – Он похлопал себя по макушке. Вероника захлопала крыльями и перелетела на привычное место.

– Сны, мечты… – сказала она со вздохом.

ТР-Р-Р-РАХ!

Точно такой же звук и разбудил Джо, только сейчас он был гораздо громче. Потом с грохотом распахнулась дверь в комнату, и немалого роста людоед с шишковатой физиономией возник в дверном проеме со сковородой в толстенной ручище.

– Норберт! – вскричал Рэндальф. – Ты как себя ведешь, а?

– Это все проклятый эльф, господин мой! – сердито отвечал Норберт. – Он на мои блинчики нацеливался.

И тут Джо успел заметить маленького пухленького эльфа, буквально летевшего через всю комнату, а уже в следующий момент тяжелая сковорода Норберта с грохотом опустилась на пол позади эльфа; людоед промахнулся буквально на миллиметр. Плавучий дом подпрыгнул и закачался.

– И чтоб я тебя в кухне больше не видел! – совсем разъярился Норберт.

Эльф притормозил, развернулся и метнулся назад, пробуя проскочить у Норберта между ног. Норберт резко наклонился, чтобы схватить его, и нечаянно… перекувырнулся. Плавучий дом едва удержался на плаву.

– Осторожнее, Норберт! – с упреком сказал Рэндальф. – Ты что, хочешь, чтобы мы утонули?

– Похоже, он давно эту мысль вынашивает! – язвительно заметила Вероника.

– Прости, господин мой, – сказал Норберт, неуклюже поднимаясь на ноги.

А пухленький эльф метнулся к настенным часам.

– Тридцать минут, как начался день! – радостно возвестил он, взлетая вверх по маятнику и исчезая за дверкой.

– Самое время для завтрака, – сказал Рэндальф.

– На завтрак мое коронное блюдо – оладьи из толченых головастиков! – провозгласил Норберт, изучая содержимое остроконечной шляпы Рэндальфа, с которой все еще капала вода. – А если головастиков порубить и пожарить во фритюре… М-м-м, просто язык проглотишь!

– Ф-фу! – Джо передернуло от отвращения.

– Да, это поистине изысканное блюдо, – подтвердил Рэндальф. – Хотя коромыши, жаренные во фритюре, тоже весьма вкусны…

– Головастики, мыши… – Джо даже головой затряс от отвращения. – А моя мама печет оладьи с кусочками ананасов или бананов… – Лицо у него погрустнело и вытянулось. Нижняя губа подозрительно задрожала.

– Джо, – с явным сочувствием обратился к нему Рэндальф. – Если оладьи с бананами так много для тебя значат, то, может быть… уже сегодня вечером…

– Дело вовсе не в оладьях! – вскричал Джо. – Дело в моих родителях! Я так по ним соскучился! И по близнецам… и даже по Элле! – Он глубоко прерывисто вздохнул. – Я хочу домой, Рэндальф!

Тот хлопнул Джо по плечу и поспешил заверить его:

– Поверь мне, мой мальчик, более всего на свете я хотел бы отослать тебя домой! Я все время ломаю голову над решением этой задачи, но пока что ничего не получается… – Он пожал плечами. – Впрочем, не теряй надежды, Джо! Чуть позже я непременно что-нибудь придумаю! Я просто уверен: на этот раз решение найдется!

Джо повесил голову. Он понятия не имел, сколько уже времени провел в Чвокой Шмари, поскольку продолжительность дня и ночи здесь менялась каждые сутки и невозможно было определить, сколько часов или минут прошло с того или иного момента. Он хорошо помнил, как в десятках различных ситуаций Рэндальф говорил примерно то же самое. «Решение найдется!» Но найдется ли? И с какой стати оно найдется именно в этот раз? Чем этот раз отличается от всех предыдущих? Джо уже собирался высказать Рэндальфу свои претензии, но тут услышал, что в дверь кто-то слабо царапается.

Рэндальф между тем уже уселся за стол.

– Неси-ка свои оладьи, старина Норберт! – велел он. – Я так голоден, что, кажется, могу съесть даже розового смердуна!

– Вы разве не слышите? По-моему, кто-то стучится в дверь? – сказал Джо.

Норберт нахмурился и поскреб в затылке.

– И верно, стучится, – сказал он. – Верно ведь, хозяин?

– Я ничего не слышу, – возразил Рэндальф.

– И я тоже, – поддержала его Вероника.

Однако в дверь снова постучали, правда, еще тише, чем в первый раз, и кто-то пронзительно тоненько чихнул: «А-ап-чхи!»

– Ты прав, – сказал Рэндальф. – У тебя отличный слух, мой мальчик, – настоящий слух героя-воителя! Открой, пожалуйста, дверь, Норберт.

Норберт отчего-то колебался.

– Ты думаешь, это дверь? – спросил он. – А мне показалось, что это…

– Ну, разумеется! Но ты все-таки открой дверь и не рассуждай! – начинал раздражаться Рэндальф.

В дверь постучали в третий раз и снова чихнули; потом последовал длинный усталый стон.

– Да открой же наконец дверь, Норберт! – приказал Рэндальф. – Немедленно!

Норберт протопал через всю комнату к двери и распахнул ее. На пороге в лучах низкого еще солнца темным силуэтом возник невысокий тощий эльф, мокрый с головы до ног; вода текла с него ручьями, на полу уже образовалась приличная лужа. Островерхий колпачок у него на голове украшала надпись: «Вооруженные силы Ч.Ш.».

Пришелец вытащил из насквозь пропитанной водой почтовой сумки размокший конверт и поднял его как можно выше.

– Оч-чч… Ап-п-чхи! Очень важ… Чхи! Очень важное… А-т-т-тс-тс-хи! Ап-п-чхи! Ап-п-чхи! – Он вытащил из кармана носовой платок, выжал его как следует и старательно в него высморкался. – Более дурацкого места для проживания вы, конечно, не могли выбрать! – возмущенно воскликнул он. – Надо же – самая середина озера! И вдобавок – висящего в воздухе! Вы даже представить себе не можете, сколько времени я до вас добирался вверх по водопаду! Мне, в общем-то, не свойственно жаловаться…

– Приятно слышать! – резко оборвал его Рэндальф. – А теперь давай сюда письмо.

– Отдам, но не тебе, – заявил эльф.

– Это еще почему, мелочь пузатая? – возмутился обиженный Рэндальф.

– Потому что на конверте написано совсем не твое имя! А Дирекция Эльфийской Почты не в силах впоследствии проследить судьбу тех писем, открыток, посылок и пакетов, которые вручаются не тому адресату, и нам строго…

– Но если ты явился по верному адресу, то письмо просто ДОЛЖНО быть адресовано мне! – сказал Рэндальф. – Если только не Норберту или Веронике.

Крошечный почтарик посмотрел на каждого по очереди и покачал головой. И на мгновение у Джо мелькнула сумасшедшая мысль: а вдруг письмо мне?

– Так КОМУ же адресовано письмо, в конце концов? – грозно спросил Рэндальф.

Эльф потупился, помолчал и пробормотал:

– Главному Волшебнику Чвокой Шмари, великому и благородному…

– Ну, это точно не тебе, Рэндальф, – не удержалась Вероника.

– Заткнись, Вероника! – машинально произнес Рэндальф.

– Великому и благородному Роджеру Морщинистому! – провозгласил эльф. – А ты, – и он с обвиняющим видом ткнул пальцем в Рэнд альфа, – вовсе и не морщинистый! Ты, может быть, Роджер Толстый, но только не Морщинистый! И потом, – прибавил он, – эта канарейка называет тебя Рэндальф.

– КАНАРЕЙКА?! – вскричала Вероника вне себя от ярости, – Да как ты смеешь?

Рэндальф выпрямился во весь рост и выпятил грудь.

– Я – Рэндальф Мудрый, – провозгласил он, – личный помощник великого волшебника Роджера Морщинистого, который, будучи… на каникулах, оставил меня заправлять всеми своими делами. – Он вырвал конверт у эльфа из рук. – Ия уполномочен отвечать на все приходящие ему письма.

Эльф попытался отнять у него письмо, но Рэндальф оказался ловчее и спрятал конверт за спину. Эльф чуть не расплакался от огорчения.

– У меня будут большие неприятности, – сказал он. – У меня отнимут мою остроконечную шапку и значок.

– Не бойся, я никому не скажу, если, конечно, ты сам не проболтаешься, – успокоил его Рэндальф. – Пусть это будет нашей маленькой тайной.

– А как насчет канарейки? – подозрительно посматривая на Веронику, спросил эльф. – Ей-то можно доверять?

– Ну все, почтальонишка! Запомни; ты только что вручил свое последнее в жизни письмо! – угрожающе пробормотала Вероника.

– Она и клюва не раскроет, – заверил почтальона Рэндальф. – Верь мне, я ведь волшебник, А теперь – чтобы духу твоего здесь не было! – Он повернулся к людоеду. – Норберт, покажи уважаемому почтальону, где у нас дверь.

Норберт ткнул пальцем в дверь.

– Вот! – рявкнул он.

Когда эльф исчез, Рэндальф тщательно обследовал конверт.

– Какой элегантный, благородный почерк! – заметил он. Затем поднес конверт к носу и глубоко вдохнул. – И от него, если я не ошибаюсь, еще исходит запах розовых лепестков… Интересно, кто написал это письмо? Может, какая-нибудь колдунья… Или принцесса?..

– Почему бы тебе не вскрыть конверт? Сразу и узнаешь, – посоветовала Вероника.

– А потому, моя нетерпеливая пернатая подружка, что половина удовольствия от получения письма заключается в угадывании его содержания! – сказал Рэндальф. – Это ведь может быть все, что угодно: любовное послание, денежный чек, поздравление….

– Или последнее предупреждение о необходимости немедленно выплатить долг, – заметила Вероника.

– Сейчас увидим. – И Рэндальф, сунув палец под клапан конверта, осторожно надорвал его вдоль верхнего сгиба и вытащил большую розово-белую карточку. – О, как дрожат от нетерпения мои пальцы! – воскликнул он и впился глазами в написанный на карточке текст. Брови его изумленно полезли вверх.

– Ну? – спросила Вероника. – Хорошие новости или плохие?

– Это приглашение… – растерянно сказал Рэндальф.

– Значит, хорошие, – заявила Вероника.

– От Рогатого Барона и его уважаемой супруги…

Вероника застонала.

– Боже, я, кажется, поспешила с выводами!

– Прочитай его вслух, господин мой, – попросил Норберт.

Рэндальф кивнул и откашлялся:

– «Дорогой Роджер Морщинистый…»

– Как ты можешь? Фу! – проворчала Вероника. – Читать чужие письма просто недопустимо!

– Заткнись, Вероника! – сказал Рэндальф. – Итак, где я остановился? Ах, вот: «…Рогатый Барон, правитель Чвокой Шмари, Дальних Пределов и Великих Долин, всеми любимый, щедрый, веселый и остроумный, обожаемый своими подданными…»

– Продолжай, продолжай скорее! – Вероника просто сгорала от нетерпения.

Рэндальф нахмурился:

– Так-так-так, что там дальше? Ага: «…и его прекрасная и благородная супруга Ингрид…» Все это чушь собачья! Начнем вот отсюда: «…имеют честь пригласить Роджера Морщинистого и всех его товаришей-волшебников на бал, который устраивается бароном и баронессой в чудесном парке их дивного фамильного замка. (Найти нас очень легко: сверните налево от Гнилых Гор и следуйте показаниям собственного носа!)…»

– Ну, разумеется! – нетерпеливо воскликнула Вероника. – Всем известно, где находится его замок. А когда состоится бал?

– Ах да! – Рэндальф вновь обратился к письму и тут же вскричал: – О, Великие Луны Чвокой Шмари! Это же сегодня! В два часа дня! И они очень просят, чтобы бал открыл именно волшебник. Желательно, сам Роджер Морщинистый…

– Значит, они будут сильно разочарованы! – фыркнула Вероника. – Вот уж действительно придумали: бал в саду! Видели бы вы, в каком состоянии находится сад Рогатого Барона! Спорить готова: вряд ли кто-то в здравом уме захочет принять участие в подобном «празднестве»!

– Ты упускаешь главное, Вероника, – заметил Рэндальф. – Тому волшебнику, который разрежет ленточку и скажет несколько слов по поводу открытия бала, заплатят целых три золотых! И он может сколько угодно лакомиться бланманже! А у меня в кармане вряд ли отыщется даже медный грош, – печально прибавил он. – Нет, я просто не могу позволить себе упустить такую возможность!

– Но как же мы пройдем туда? – упорствовала Вероника. – Да и бал начинается уже в два часа, ты сам сказал.

– Начало полудня! – пропищал эльф, высовывая голову из-за дверцы настенных часов.

– А мы воспользуемся тем, что всегда позволяет нам перенестись в любое место достаточно быстро! – ответил на доводы Вероники Рэндальф.

– Только не крылатые сапоги!.. – побледнев, пробормотал Норберт.

– Иного выбора у нас нет, – твердо сказал Рэндальф.

Джо повернулся к Норберту:

– О чем это ты?

– Вспомни, что случилось в прошлый раз! – сердито набросилась на Рэндальфа Вероника. – Ужас какой! Некоторых волшебников учи не учи…

Но Рэндальф энергично захлопал в ладоши и потребовал:

– Так. Быстренько собирайтесь! Трагическим воспоминаниям предадимся по дороге.

– А как же я? – спросил Джо.

Рэндальф улыбнулся.

– На плечах Норберта всегда найдется место для героя-воителя, мой мальчик, – сказал он. Генри залаял и завилял хвостом. – И для его верного боевого пса тоже!

– Но я совсем не это имел в виду, – возразил Джо. – Ты обещал отправить меня домой! И обещал уделить этому вопросу все свое внимание!

– Чуть позже, – остановил его Рэндальф. – Я сказал, что сделаю это чуть позже. Но сделаю непременно!

– Когда же? – вскричал Джо.

– Вскоре! Способ отправить тебя обратно обязательно найдется! – весело воскликнул Рэндальф. – А в данный момент… – Он пожал плечами. – Меня призывают неотложные дела. У меня просто связаны руки.

Эльф из настенных часов не выдержал и выскочил наружу.

– Ты никогда никуда не успеешь! – злорадно расхохотался он. – Ты опоздаешь, опоздаешь, опоздаешь! – Он даже на спину повалился, заливаясь истерическим смехом.

– Что-то наши часы слишком развеселились, – пробормотала Вероника. – Пожалуй, стоит их немножко завести.

– Ты права, – согласился Рэндальф. – Я сейчас! – Он повернулся к веселящемуся эльфу. – Ну ты, жалкий заменитель настоящих часов! Ты кто, собственно, такой, чтобы дерзить мне?

Разъяренный эльф показал ему язык и угрожающе завопил:

– Да как ты смеешь так называть меня?

– Ну вот, – удовлетворенно заметил Рэндальф, – я его немного и подзавел. А теперь – в путь, друзья мои! Нельзя терять ни минуты!

С восходом солнца чайная ложечка опять пустилась в дорогу, осторожно прыгая с кочки на кочку и каждый раз вздыхая, когда предыдущая кочка исчезала в жидкой грязи. Влекомая неведомой силой, ложечка, покинув Мост Троллей, добралась до Людоедских Холмов и, наконец, оказалась в местности, именуемой Благовонными Грязями.

На одной особенно пахучей кочке ложечка помедлила, склонив набок черпачок и словно прислушиваясь: слева явственно слышалось хриплое хрюканье и пронзительный визг. Содрогнувшись от отвращения, ложечка прыгнула на следующую кочку.

И дальше – с кочки на кочку, с кочки на кочку…

Прямо перед нею в высокой болотной траве что-то блестело, но ложечка упорно продолжала свой путь, падая и снова поднимаясь, хотя блеск впереди становился все ярче.

Вдруг трава расступилась, и перед ложечкой возникла взрывчатая газовая лягушка, низко присевшая в «благовонной» жиже. Лягушка была прямо-таки необъятных размеров! Она подмигнула ложечке сперва одним выпученным глазом, потом вторым и двинулась прямо к ней на кривых массивных лапах. Отвратительные бородавки, разбросанные по ее желтой шкуре, угрожающе вздулись.

Ложечка поскользнулась, с трудом перепрыгнула на очередную кочку и вздохнула.

А лягушка приподнялась и раскрыла облепленную бородавками пасть: мелькнул длинный толстый и липкий язык и обвился вокруг черенка ложки.

Исчезая в темной вонючей пасти лягушки, чайная ложечка успела лишь в последний раз жалобно вздохнуть: а-а-ах!

А лягушка, сглотнув добычу, удовлетворенно хмыкнула, лениво повернулась и хотела уже прыгнуть назад, в самую непролазную часть болота и спокойно переварить съеденное, но вдруг с ней стало твориться нечто невообразимое.

Сперва у нее в брюхе послышалось тихое хихиканье, затем ее бородавчатая шкура стала менять цвет – сперва покраснела, потом позеленела и, наконец, приобрела ярко-рыжий оттенок. Довольная усмешка на бородавчатых лягушачьих губах превратилась в ужасную гримасу.

– Ква-а-а-а! – встревожилась она, пытаясь подпрыгнуть, но у нее ничего не вышло: она тяжело шлепнулась в грязь. Тогда она, изогнувшись, попробовала лапкой стукнуть себя по спине, но все усилия были тщетны: проглоченная ложка крепко застряла в брюхе.

Газовая лягушка принялась кататься по кочкам, понимая, что ничто ей уже не поможет. Глаза у нее вылезли из орбит, язык вывалился наружу, лапки беспомощно торчали вверх. Она не могла даже заквакать – все раздувалась и раздувалась, достигнув просто немыслимых размеров. Шкурка ее так растянулась, что стала совсем тонкой и в любой момент готова была…

ХЛОП!

Она взорвалась с поистине оглушительным звуком который громким эхом разлетелся по Благовонным Грязям, перепугав местных обитателей; скользкие болотные духи на всякий случай нырнули поглубже, а розовые смердуны дружно пустили ветры. Затем вновь наступила тишина, и жалкие клочки вонючей плоти – все, что осталось от газовой лягушки, – неторопливо кружа, опустились на землю.

А маленькая чайная ложка, описав над Благовонными Грязями широкую дугу и приземлившись далеко от места взрыва, только тихонько вздыхала.

2

У входа в пещеру вовсю «свинговал» весьма своеобразный джазовый оркестр, которым с неподдельным энтузиазмом дирижировали сахарные щипцы. Звенели ложки, вжикали ножи, стучали поварешки, щелкали десертные вилки, а яйцерезка даже осмелилась исполнить соло, что закончилось отвратительной перебранкой с ножом для резки мяса.

Из чрева пещеры между тем стали вылетать легкие кольца дыма, становившиеся тем гуще и плотнее, чем громче играл оркестр.

Бим-бом-динь-дон-вжик-шмыг-клинг-клянг!

И вдруг, перекрывая эту металлическую белиберду, раздалось громкое шипение – словно выпустил пар огромный локомотив. Из пещеры повалили густые серо-белые клубы дыма или пара, и стройные ряды оркестрантов совершенно исчезли в этом тумане, однако продолжали играть!

Бим-бом-динь-дон-вжик-шмыг!

Затем дым немного рассеялся, и стал виден его источник – две огромные ноздри, украшающие морду чудовищного ящера. Дракон высунулся из пещеры, понюхал воздух и еще немного выдвинулся вперед, демонстрируя собравшимся немыслимых размеров рогатую голову.

Приподнялись тяжелые веки, и два желтых глаза с изумлением оглядели диковатое сборище сверкающей кухонной утвари, выстроившейся перед пещерой. Затем дракон удовлетворенно громыхнул чешуей, и по команде сахарных щипцов оркестр чуть отступил назад, ни на секунду не умолкая. Чудовище еще продвинулось вперед, вытягивая длинную чешуйчатую шею, и снова сахарные щипцы подали оркестрантам знак отступить. Вскоре из пещеры показалось блестящее, точно закованное в броню тело и четыре длинные чешуйчатые лапы с шипастыми мозолями и острыми когтями.

Бим-бом-динь-дон-вжик-тшик-кланги-кланг! – играл оркестр, с каждым тактом отступая все дальше от пещеры.

Дюйм за дюймом дракон выползал из своей безопасной, полной темных теней пещеры на яркий свет утреннего солнца. Он осматривал каждый нож, опасливо принюхиваясь к вертелам и ложкам, и чем дальше он полз, тем дальше отступал оркестр.

Вдруг, угрожающе ворча, дракон приподнялся на задних лапах и захлопал широкими кожистыми крыльями, расправляя их. Затем, задрав голову, несколько раз вильнул длинным змеиным хвостом, дико всхрапнул, и из его ноздрей вырвались два длиннющих «пера» черного густого дыма. С оглушительным ревом дракон разинул пасть и «выплюнул» мощный язык всепожирающего красно-оранжевого огня.

Этот дракон, огромное, великолепное и грозное животное, долгие годы мирно спал, свернувшись клубком, на груде своих сокровищ. И вот теперь кухонная утварь разбудила его. Вилки, ножи и ложки стояли прямо перед ним, соблазнительно сверкая на солнце, и играли такой чудесный танец, что дикая алчность захлестнула его душу. Он решил заполучить их всех разом.

Только бы они продолжали стоять на месте…

Закинув назад голову, дракон снова издал оглушительный рев, и мощный язык пламени лизнул пролетавший мимо эскадрон шкафов и буфетов, сильно опалив им дверцы; а один буфет, войдя в смертельный штопор, с громким треском рухнул на землю. Однако прочая мебель, похоже, и внимания на это не обратила.

Зато кухонная утварь дрожала от страха.

Бим-бом-динь-дон-кланг!

Продолжая играть, она лишь отступила от пещеры еще немного.

Дракон пригнул голову, пожирая глазами соблазнительно блестевшее столовое серебро. Блеск серебра и неслыханная веселая музыка привели его в такое возбуждение, что он едва сдерживался.

Ему страшно хотелось поскорее унести сверкавшую кухонную утварь в свою любимую сокровищницу, чтобы, став ее вечным хозяином, неторопливо перебирать вещицы одну за другой, ласково их поглаживая, чувствуя округлость столовых ложек, остроту вилок… Ему хотелось обвиться кольцом вокруг этого грохочущего серебра и стать его хранителем до конца времен…

Дракон прищурился, заметив, что посуда еще немного отступила назад. Неужели они вздумали с ним играть? Интересно! Зачем бы им затевать столь опасную игру и дразнить его?

Мускулы дракона напряглись. Хвост нервно дернулся, подняв клубы пыли. Из ноздрей повалил дым. Только так он еще мог сдерживать себя, понимая, что при первом же его броске вся эта блестящая мелюзга тут же разбежится в разные стороны, а ему в итоге достанется в лучшем случае несколько суповых ложек.

Нет, дракон был умен и смекалист. Он прижался к земле, почти касаясь ее чешуйчатым брюхом, хотя мощные задние ноги его дрожали от напряжения, и стал уползать назад, в пещеру, не сводя одного прищуренного глаза с оркестра.

Музыка на мгновение смолкла. Кухонная утварь, растерявшись, не сразу сообразила, как ей поступить. Но щипцы для сахара решительно подняли одну ручку вверх, и оркестр, следуя приказу, сделал шаг вперед.

В тот же миг, быстрый как молния, дракон подскочил, изогнувшись в воздухе, и приземлился прямо перед оркестрантами, подняв густое облако пыли. Своим огромным хвостом, как неводом, он мгновенно сгреб блестящие предметы в одну кучу, и посуда оказалась в ловушке!

По крайней мере так думал дракон. Однако уже через несколько секунд вилки и ножи принялись перепрыгивать через неожиданно возникшую перед ними преграду, вырываясь на свободу.

Группа ложечек для яиц, царапая чешую на длинном, стреловидном конце драконьего хвоста, весьма бодро через него переползла. Полдюжины половников, помогая друг другу, успешно перекатились через среднюю, довольно толстую часть хвоста, а в центре образованного драконьим хвостом круга яйцерезка, подпрыгивая на одном конце большой изогнутой вилки для жаркого, катапультировала с другого ее конца, ножи, один за другим перелетая через дракона, оказывались на свободе.

От гнева дракон взревел так громко, что содрогнулись горы. Он затопал когтистыми лапами и щелкнул в воздухе огромным хвостом, расшвыряв в разные стороны остатки беспомощно повисшей на его чешуе посуды. Прочие же оркестранты, не теряя времени даром, бросились бежать.

Гонимые страстным желанием спастись, они мчались по пыльной горной равнине с поистине завидной скоростью. Дракон так и застыл на месте с разинутой пастью, а опомнившись, послал вслед беглецам огромный язык яркого ревущего пламени, которое сильно опалило землю и несколько отставших десертных ложек, тут же почерневших. Однако никто из оркестрантов и не подумал остановиться.

Кухонные предметы, разбросанные ударом драконьего хвоста в разные стороны, быстро собрались вместе, построились и гуськом ринулись вниз по тропе, извивавшейся меж огромными валунами.

А дракон по-прежнему пребывал в полном недоумении. Только что, как ему казалось, он поймал самую замечательную на свете коллекцию столового серебра и хотел прибавить ее к прочим своим сверкающим сокровищам, хранившимся в пещере, однако уже в следующее мгновение от коллекции не осталось и следа!

Подняв тучу пыли, выдыхая черный дым и сверкая стальными когтями, дракон взмахнул крыльями и бросился в погоню за убегавшими ложками, вилками и ножами. Сдаваться он не собирался! Нет, ни за что!

И охота началась.

Рогатый Барон стоял на смотровой площадке замка и смотрел далеко за горы. В пятый раз за последние пять минут он глянул на свои большие золотые карманные часы и сокрушенно покачал головой.

– Десять минут третьего, и по-прежнему никого! – пробормотал он. – Что же, в самом деле, могло с ними случиться? Сперва вся кухонная утварь сбежала, а теперь еще это… Бал в саду без Главного волшебника? Но это же невозможно! Ингрид никогда мне этого не простит! Ну где же он? – стонал барон. – Где?

– Он здесь, – сказал Бенсон.

– Волшебник? – весь трепеща от радости, обернулся к нему барон.

– Нет, – ласково улыбнулся Бенсон. – Сахарный хворост, который ты, господин мой, уронил, а я поднял. – И гоблин протянул барону сладкую «веточку».

– Ах, это… – разочарованно протянул барон.

– Понравился ли хворост баронессе? – весьма заинтересованно спросил Бенсон.

– Не очень, – сказал Рогатый Барон, морщась и вытирая о штаны руку, испачканную сладким.

– УОЛТЕР! – голос Ингрид прорвался сквозь полдневное солнечное марево, точно порыв ледяного северного ветра. Рогатый Барон вздрогнул.

– Щипцы для сахара – это пустяк. В данный момент мне более всего необходим волшебник. ЛЮБОЙ! – нервно прошипел барон Бенсону. – Да, мой ангел? – крикнул он жене. – Ты что-то хотела?

– Нечего называть меня «ангелом», жалкое ничтожество! – разнеслось по всему замку. – Ты – не Рогатый Барон, а совершенно бесполезный, никчемный чурбан!

– Я? – удивленно спросил Рогатый Барон, – Но почему?

– Да, да, ты, Уолтер! Потому что у меня лопнул корсет! И где только ты раздобыл такую отвратительную дешевку!

– Лопнул? Мега-турбо-корсет? – Барон был крайне удивлен. – Утяжеленная, особо усиленная модель… – Он тихо застонал. – Мне он обошелся в целое состояние…

– Ты меня слышишь, Уолтер? – взвизгнула Ингрид. – Нет, у меня просто слов не хватает! И ты еще смеешь называть себя моим супругом! Ты же ничего не можешь сделать как следует!

– Тысяча извинений, свет очей моих! – устало крикнул Рогатый Барон, задирая голову. – Я сейчас поднимусь к тебе.

– И захвати с собой двадцать пять метров полосатого тика, – потребовала Ингрид. – Придется переделать все платье. Да не забудь иглу и нитки!

– Все, что пожелаешь, моя великолепная! – простонал Рогатый Барон.

– Не могу ли я чем-нибудь помочь? – участливо предложил Бенсон.

– Я думаю, ты сделал уже достаточно, – сказал Рогатый Барон, с треском ломая острую рогульку, предложенную ему в качестве вилки, и бросая ее на ступеньку лестницы. И тут вдруг его осенила замечательная мысль…

Он внимательно осмотрел Бенсона с ног до головы – сутулое костлявое тело, остроконечная бородка… Если его должным образом одеть, он, пожалуй, прекрасно сойдет за волшебника!..

– А знаешь, Бенсон, пожалуй, ты действительно можешь кое в чем мне помочь, – сказал барон. – Пойди-ка и переоденься: надень длинный восточный халат и остроконечный колпак, а потом встретимся здесь… – он глянул на часы: прошло всего восемь минут, – через двадцать две минуты.

– УОЛТЕР! – От пронзительного крика Ингрид у барона и Бенсона чуть не лопнули барабанные перепонки. – Я ЖДУ!

– Потише, Норберт! – крикнул Джо, с трудом удерживаясь на левом плече людоеда. Одной рукой он вцепился в его воротник, а другой прижимал к себе Генри, – Да потише ты!

– Не могу, господин мой, – задыхаясь сказал Норберт, – Это все проклятые крылатые сапоги!

– А ты постарайся! – умоляюще проныл Джо. – Мы с Генри только что чуть не свалились!

Видимо, они сильно срезали путь, поднимаясь по очень крутой, почти отвесной тропе, ведущей на ту сторону Гнилых Гор.

– У-у-у-ух! – Норберт, как мельница, замахал руками, стараясь не потерять равновесие.

– А все Рэндальф! – возмущенно заметила Вероника, как всегда сидя на полях волшебниковой шляпы и вцепившись когтями в кромку. – Да проснись же ты, старый олух! – крикнула она Рэндальфу прямо в ухо. – Проснись наконец!

Но тот лишь захрапел еще громче. Его всегда одолевал сон, стоило ему усесться Норберту на плечо; и чем более тряским был путь, тем крепче он спал.