Текст книги "Джо Варвар и Чвокая Шмарь"

Автор книги: Крис Риддел

Соавторы: Пол Стюарт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Генри залаял.

– И кусочек мяса с косточкой для нашего достойнейшего боевого пса! – прибавил Рэндальф.

– А сразу пойти мы не можем? – жалобно спросил Джо.

– Мы, конечно, могли бы, – рассудительно отвечал Рэндальф, – но, по моему, было бы неразумно пускаться в столь опасное путешествие на голодный желудок.

– Давай, давай, толстячок, объясни ему хорошенько! – насмешливо пискнула Вероника.

Однако Рэндальф в ее сторону даже не посмотрел.

– А когда приготовишь завтрак, – обратился он к Норберту, – то наполни большую корзину для пикников какой-нибудь вкусной едой, хорошо? Ланч мы съедим по дороге.

Джо застонал. Ну все, теперь это навек! С сандвичей непременно нужно будет срезать корочки, молоко коромышей непременно должно быть чуть теплым, к сваренным вкрутую яйцам непременно нужно подать особым образом свернутые пакетики с солью… Ну, а что касается сладких блинчиков, то Рэндальф всегда настаивал, чтобы их непременно украшали розовой сахарной глазурыо и каждый по отдельности завертывали в бумажную салфеточку.

Наконец, после подачи второго – а для Рэндальфа третьего – блюда завтрак был закончен, корзина для пикника собрана и поджидала под дверью, так что Джо уселся на нее в полном боевом облачении, грызя от нетерпения ногти. С начищенным до блеска медным щитом и острым как бритва мечом, в настоящем шлеме, нагрудных латах и высоких сапогах – а все благодаря великодушию и щедрости его старого друга, драконихи Марго! – сейчас Джо, безусловно, выглядел как настоящий герой-воитель, участник великого похода! Единственное, что теперь требовалось, – отправиться наконец в путь.

– Ну что? Может быть, нам пора все-таки отправляться? – устало спросил он.

– Да-да, сейчас, – откликнулся Рэндальф. И выглянул в окно. Небо начинали затягивать тучи. – Я только схожу и на всякий случай переменю шляпу? – та тоже волшебная и остроконечная, но непромокаемая.

Джо тихо застонал.

– Полностью готов, а выйти в путь никак не можешь? – сочувственно спросила Вероника, усаживаясь с ним рядом.

– Ну почему он всегда так ведет себя? – взорвался Джо, – Он же знает, насколько этот поход для меня важен!

Из капитанской каюты до них донесся голос Рэндальфа:

– И проверьте, чтобы все иллюминаторы были как следует задраены! А светильники погашены! И хорошо бы тебе, Норберт, напоследок протереть мокрой тряпкой пол на кухне…

– Нет, ты слышишь! – И Джо, вскочив, принялся быстро мерять гостиную шагами.

Наконец появился-таки Рэндальф – в остроконечной шляпе, на кончике которой болтался маленький зонтик.

– Я все думал… – промолвил он, – может быть, стоило бы отправиться завтра пораньше? Мы могли бы выйти на заре…

– Нет! – отрезал Джо. – Нет, нет и нет!

Вероника сочувственно ему кивнула.

– А ты знаешь, почему он тянет время? – тихонько сказала она Джо. – Боится идти на Хихикающую Поляну! Боится того, с кем непременно там встретится!

– Боюсь? – презрительно воскликнул Рэндальф, все-таки услыхав ее слова. – Я? Я же волшебник! Я любые опасности преодолеваю одним махом…

Он не договорил, здоровенный булыжник размером с буханку сопливого хлеба влетел в гостиную, разбив окно. Рэндальф, слабо пискнув, тут же прыгнул Норберту на плечо.

– А-а-а! – закричал он оттуда, – Вот оно, знамение! Вот оно!

Вероника презрительно глянула на дрожащего от страха Рэндальфа.

– Я вижу, как ты одним махом преодолеваешь любые опасности! – сказала она.

Раздался треск.

С потолка посыпались щепки, а снаружи донесся разъяренный рев какого-то зверя.

– А-а-а-а-а! – завопил еще громче Рэндальф. – Скорее забивайте досками двери и окна! Готовьте спасательные шлюпки!..

– Спасательные шлюпки? – удивилась Вероника. – Какие спасательные шлюпки? Норберт давно их все утопил!

– Ну так делайте хоть что-нибудь! – Рэндальф был в отчаянии. – Ведь на нас совершено нападение!

2

А в Гоблинтауне как раз открывались бесчисленные лавки и магазины. Построенные один над другим – самые дорогие внизу, а самые дешевые наверху, – магазины эти представляли собой высоченные кривоватые башни, покачивавшиеся на ветру. В одном магазине обосновались модистки, выставив на витрину прелестные дамские шляпки, тут же рядом торговали скобяными изделиями, а по соседству раскладывали на прилавках свой товар булочники… В центре города разных магазинов и лавок было особенно много, но больше всего – торгующих одеждой и воинскими доспехами. На самом верхнем этаже самой высокой «магазинной» башни находился уже знакомый нам «Магазин Уцененной Одежды О’Грабили» – отвратительное заведение с вечно затхлым, вонючим воздухом, где действительно «в широком ассортименте» продавалось самое дешевое и самое отвратительное старье, какое только можно отыскать в Чвокой Шмари.

В магазине, уставленном бесконечными рядами вешалок с нарядами и воинскими доспехами, не было ни души, а вот из небольшой мастерской, расположенной за торговым залом, доносились голоса. Причем разговор явно шел в повышенных тонах…

– Немедленно снова принимайся за работу! – орал О’Грабили, хозяин магазина, гоблин весьма плотного сложения с кривыми ногами, волосатыми ушами и сросшимися бровями, превратившимися, казалось, в одну сплошную черную мохнатую бровь. Можно было подумать, что он нарочно прилепил ко лбу полоску медвежьей шкуры.

– Не могу! – сердито и кратко отвечал гоблин, сидевший за рабочим столом.

– Как это не можешь? – возмутился О’Грабили. – Да если заказ не будет готов к полудню, Борис Большеносый выпустит мне кишки! Ты же знаешь, каковы эти людоеды! – Могучая черная бровь еще сильней нахмурилась. – Сию же минуту принимайся за работу! – взревел он. – Ты меня слышишь?

Гоблин поморщился.

– Даже слишком хорошо! – пробормотал он. – И будь что будет, но сделать я ничего не могу. Мой швейный эльф бежать собрался. – И он мотнул головой куда-то в угол.

О’Грабили повернулся, пригляделся и увидел маленького хрупкого эльфа, занятого увязыванием своих пожитков в грязноватый носовой платок. Прикрепив узелок к концу дорожного посоха, эльф встал и двинулся к двери.

– Да что здесь, клянусь Чвокой Шмарью, происходит? – грозно спросил О’Грабили. – И куда это ты собрался, голубчик?

– На праздник! ~~ радостно сообщил ему эльф.

– На праздник? На какой еще праздник?! – О’Грабили чуть не взорвался от злости. – Но ведь эльфы так любят свою работу, что у них не бывает праздников, верно?

– А теперь есть! – сказал эльф, и счастливая улыбка осветила его исхудалое личико. Он вскинул посох на плечо и, весело насвистывая походный марш, вышел из комнаты.

А господин О’Грабили так и остался стоять посреди мастерской, побагровев от гнева и совершенно лишившись дара речи.

– В том-то и беда, – пробормотал портной, – что в наши дни не найдешь эльфа, на которого можно положиться!

Подобные сцены между тем разыгрывались по всему Гоблинтауну; эльфы самых различных профессий, старые и молодые, красивые и безобразные, выбегали на темные узкие улочки Гоблинтауна и дружно устремлялись к городским воротам. То были эльфы швейные и часовые; эльфы-тестомешалки и эльфы, зажигающие светильники; эльфы-почтальоны и эльфы-гонцы; и даже те эльфы, которые считались немного не в себе, оттого что крутят сушильные барабаны. Все они сливались в одну общую толпу! Все возбужденно что-то обсуждали, и воздух так и звенел от их пронзительных голосов, особенно когда говорили несколько эльфов одновременно. Словом, происходил массовый исход эльфов из города!

А гоблины застыли в дверях домов или свешивались из окон и с несчастным выражением смотрели, как их покидают верные помощники, в ужасе решая, как им теперь быть? Как обходиться без трудолюбивых, но неверных эльфов?

Тем временем эльфы, все сильнее возбуждаясь от присутствия столь большого числа своих товарищей, решительно двигались по дороге к Эльфийскому Лесу, поднимая густые клубы пыли. Их дорожные узечкп, сделанные из грязных, в крапинку и полоску, носовых платков, так и подпрыгивали в этой пьиьной туче, пронизанной первыми солнечными лучами. И чем дальше от Гоблинтауна уходили эльфы, тем больше становилась их толпа.

Они сходились со всех концов – из Гоблинтауна, от Моста Троллей, со стороны Зачарованного Озера; к ним присоединялись эльфы-почтальоны со своими сумками, полными писем, и дорожные эльфы, обычно селившиеся в рытвинах на дорогах. Дорожные эльфы поспешно собирали горшки и кастрюли, закидывали мешки с ними за спину и вливались в счастливую говорливую толпу, устремлявшуюся к Эльфийскому Лесу.

– Я никогда еще не бывал на празднике! – возбужденно говорил один.

– И я тоже! – откликался другой.

– О! Это так здорово! – восклицал третий.

Вскоре первые ряды эльфов достигли опушки леса, и по толпе мгновенно пронесся клич;

– Ура! Эльфийский Лес! Эльфийский Лес! Эльфийский Лес!

А между тем в роскошной парадной спальне своего замка Рогатый Барон продолжал сидеть среди мягких подушек в огромной постели под балдахином, держа на коленях поднос с одной-единственной розой на длинном стебле и серебряным кольцом для салфетки с выгравированными буквами Р.Б. Покрытая подозрительными пятнами салфетка с монограммой – теми же буквами, вышитыми шелком и украшенными цветочным орнаментом, – была заткнута за ворот шелковой пижамы барона. В одной руке он держал половину не слишком аппетитного на вид пирога, а в другой – кружку с плевым чаем. Рогатый шлем так и дрожал у него на голове, когда он с наслаждением отхлебывал из кружки и вытирал с усов жемчужную жидкость.

Бенсон – недавно получивший повышение и ставший личным камердинером Рогатого Барона – пребывал там же: поднимал шторы в противоположном конце спальни.

– Надеюсь, господин мой, вы хорошо спали? – осведомился он.

– Отлично, – радостно откликнулся Рогатый Барон и откусил еще кусок загадочной стряпни. – М-м-м! Офень, офень форофо! – промычал он с набитым ртом.

С тех пор, как бесследно исчезла его жена Ингрид, Рогатый Барон спал по ночам как бревно. Стоило его голове в рогатом шлеме коснуться подушки, и он буквально проваливался в сон, просыпаясь лишь часов десять спустя, когда Бенсон, осторожно постучав в дверь, вносил поднос с завтраком; и в эти минуты Рогатый Барон чувствовал себя действительно бароном и притом на редкость бодрым и хорошо отдохнувшим.

Он проглотил последнюю крошку пирога и задумчиво проговорил, улыбаясь собственным мыслям:

– Мне снился удивительный сон…

А снилось ему вот что: совершенно лысая Ингрид головой вперед медленно тонула в огромной бочке с молоком розовых смердунов, и как раз в тот момент, когда ее громадные ступни должны были исчезнуть в молоке, он проснулся.

– …сообщение о выкупе? – услышал он голос Бенсона.

– О чем ты? – очнулся от своих грез Рогатый Барон.

– Я хотел узнать, ответил ли ты, господин мой, на сообщение о выкупе? – повторил Бенсон.

– Сообщение о выкупе?.. – рассеянно переспросил Рогатый Барон, бросив еще один комок сахара в кружку с плевым чаем и тщательно его размешивая.

– Да, господин, сообщение о выкупе. О выкупе за баронессу.

– Ах да! Я уже… м-м-м! – Барон с наслажднием отхлебнул чаю и сунул в рот следующий кусок того же мерзкого пирога. Шумно прожевал, столь же шумно проглотил и только потом сказал: – Я, собственно, пытался отыскать эльфа-письмоносца, но мне так это и не удалось. Его нигде не было. Ничего, – барон вздохнул и откинулся на пышные подушки, – я немного отдохну и снова займусь этим вопросом.

Бенсон помолчал, огляделся и промолвил:

– Прости мне мою наглость, господин мой, но осмелюсь напомнить: в сообщении говорилось, что если господин барон не ответит до заката, то баронессу обреют наголо!

– М-м-м, – промычал барон с полным ртом. Потом поцокал от удовольствия языком и равнодушным тоном изрек – Ужас какой.

– А потом, – продолжал Бенсон, – ее утопят в бочке с молоком розовых смердунов!..

Рогатый Барон мечтательно улыбнулся.

– Молоко розовых смердунов, – прошептал он. – Как это унизительно! Бедная дорогая Ингрид! Сил нет даже думать об этом… Принеси-ка мне еще кружечку горячего чая, этот уже остыл, А заодно захвати на кухне парочку тостов с плесневым грибком.

А между тем в Эльфийский Лес все прибывали и прибывали эльфы. Воздух так и звенел от их смеха, пения и веселой болтовни – ибо, хотя эльфы Чвокой Шмари действительно любили свою работу, они, похоже, совсем потеряли голову в предвкушении праздника, которого у них никогда еще не было.

Тем более сей необычный праздник затрагивал душу и честь любого уважающего себя эльфа. Он так и назывался: ТРУДОВОЙ, то есть был связан с тяжким физическим трудом, способным сломать спину любому слабаку! Вот что обещал им тот таинственный призыв, на который все они откликнулись с такой готовностью: трудную работ;/ в волшебном Эльфийском Лесу. И, опьянев от радости, эльфы скользили в танце и во все горло распевали звонкие песни.

– Все на праздник в Эльфийский Лес! – щебетали они без умолку. – Все на праздник в Эльфийский Лес! Все на праздник в Эльфийский Лес!

– Ох, дайте же наконец отдохнуть! – ворчливо проскрипел старый кряжистый дуб, от раздражения подрагивая узловатыми ветвями.

– От их визгливых голосов просто в ушах звенит! – поддержала его изящная ива-соседка.

– И правда, эльфы порой страшно действуют на нервы! – подхватили ее приятельницы, дрожа от негодования тонкой листвой. А эльфы вихрем проносились меж стволов деревьев, перепрыгивая через выступавшие из земли старые корни.

– Такой визг – словно пилой тебя перепиливают! – мрачно пробасил высокий раскидистый бук.

– О, Бретт, не надо! – зашикали на него соседние деревья.

С тех пор как доктор Блинч поселился на Хихикающей Поляне, множество друзей и родственников этих деревьев были безжалостно уничтожены – спилены и превращены в доски, планки, балки, из которых затем собирались шкафы, буфеты, столы, стулья, комоды… А теперь, во всяком случае, если верить виноградной лозе (а лоза дикого винограда способна пробраться в любой утолок леса и слывет ужасной сплетницей), доктор Блинч заказал строительство какого-то огромного сооружения, причем (дальнейшее произносилось только шепотом!) сделанного исключительно из дерева!

– Придет время, и доктору Блинчу за многое придется ответить! – пробормотал бук и угрожающе тряхнул своими медного цвета листьями. – Я, например… Да отвяжитесь вы от меня! – крикнул он и резко тряхнул веткой, с которой во все стороны посыпались эльфы, вздумавшие на ней покачаться.

Эльфы приземлились на мягкую листаяную подстилку, перекувырнулись, вскочили на ноги и как ни в чем не бывало поскакали дальше, догоняя остальных.

– НО ИХ ЖЕ ТЫСЯЧИ! Весь лес буквально кишит ими! – пронзительно вскрикнула элегантная серебристая береза, – Я вот себя не пожалею – сброшу на них ветку потяжелее, вразумлю маленьких пискунов! – проревел старый вяз, крепко уцепившийся корнями за берег быстрого, вечно что-то бормочущего ручья.

– Штанишки с оборочками, шоколадные капли, жареные бананы, артишоки – что в воду упало, то пропало, – бубнил ручей.

– Ладно тебе! – сердито воскликнул старый вяз.’ – Только и делаешь, что бормочешь! И утром, и днем, и ночью! – Вяз угрожающе зашелестел листвой. – Клянусь, однажды я тебя запружу! Вот уж тогда ты у меня помолчишь!

А между тем в самом центре леса на поляне, которая с каждым днем становилась все шире, слышались чьи-то громкие крики, возгласы, стук и грохот, и надо всем этим взлетал порой пронзительный громкий голос, отдававший приказы, и ответом на них служили вздохи покорности и смирения.

А в доме, прижав ухо к закрытой двери, стоял Квентин Кондитер. Волосы у него были мокры от пота, ноги дрожали, колени подгибались. И вряд ли его нервы могли долго выдержать подобное напряжение.

– Чуть дальше ото лба! Челку пышнее! Да держи прямее расческу, тупица! – орала Ингрид.

Квентина била дрожь. О, этот голос! Он вспарывал его впечатлительную душу, точно лезвие ножа. Несчастный кондитер нервно переступал с ноги на ногу, сплетая и расплетая бледные пальцы.

– Безмозглая тварь! – донеслось до него. – И ты еще называешь себя парикмахером? Да я сморкалась на тебя! Любой тюфяк куда лучше умеет держать в руках ножницы!

Квентин зажал уши руками. «Бедный доктор Блинч, – думал он. – Зато пока она терзает ЕГО, она не трогает МЕНЯ!..»

Час назад доктор Блинч вошел в комнату Ингрид с ножницами, бритвой и полным тазиком теплой мыльной воды. Он намеревался выполнить первую из угроз, указанных в предупреждении: обрить голову Ингрид наголо. Однако, что было уже очевидно, все пошло совсем не так, как планировал доктор Блинч.

Квентин осторожно отнял руки от ушей и прислушался.

– Вот видишь, ты можешь стричь вполне прилично, если постараешься, – мурлыкала Ингрид. – Теперь получается гораздо лучше. По-моему, я выгляжу просто прекрасно! – Она захихикала. – Тебе так не кажется? Разве ты не хочешь, чтобы я выглядела прекрасно, а?

Квентин побелел от страха. Она считала себя милой и очаровательной! А значит – она особенно опасна! На лбу у Квентина выступили крупные капли пота. Теперь в любой момент она может захотеть чего-нибудь еще, а поскольку все домашние слуги-эльфы заняты, то именно ему, Квентин}? придется добыть или сделать то, чего она потребует. Вид у трясущегося Квентина был самый жалкий: он вспомнил прошлую ночь и массу колышащегося, дрожащего земляничного желе! И эту жесткую, как проволока, шерсть!..

– Очищающее молочко смердуна, ты хочешь сказать, глупыш, – услышал Квентин голос Ингрид. Она кокетливо хихикнула. Квентин содрогнулся от дурных предчувствий. – О, я с удовольствием искупаюсь! А ты потрешь мне спинку, хорошо, Блинч? И сделаешь массаж ступней…

Вдруг дверь распахнулась. Квентин, издав короткий вопль, отскочил в сторону. Доктор Блинч стоял в дверном проеме; из темноты на кондитера пристально смотрели пронзительные голубые глаза.

– Ты испугал меня, хо… хозяин, – заикаясь, пробормотал Квентин. – Я как раз… как раз собирался спросить, не хотите ли вы… перекусить после завтрака… свежими блинчиками с глазурью?

– Сейчас не время для блинчиков, – холодно заметил доктор Блинч.

– Бли-инч! – проворковала Ингрид из соседней комнаты. – Неси скорей очищающее молочко розового смердуна-а! – Затем она произнесла куда более жестким тоном: – Запомни, Блинч: Ингрид не любит, когда ее заставляют ждать!

– Ну как я могу забыть, моя прелесть? – сказал доктор Блинч, закатывая глаза. – Ты ведь отослал предупреждение, Квентин? – прошипел он и нервно захихикал. – Ты указал, что мы обреем ее наголо и утопим в бочке с молоком смердунов?

– И будем щекотать ее пятки пером птицы ленивки! И колоть ее плавниками озерной рыбы! – Квентин даже в ладоши захлопал от возбуждения. – Я ВСЕ им написал, хозяин!

Доктор Блинч медленно покачал головой.

– Ну, Рогатый Барон! – прорычал он. – Я заставлю тебя заплатить мне за подобное унижение, даже если это будет стоить мне жизни!

– Блинч! – пронзительно крикнула Ингрид. – Я жду!

– Иду-иду, моя дивно причесанная красавица, – отозвался доктор Блинч. Он повернулся к Квентину; глаза его гневно сверкнули. – Тащи это вонючеее молоко! И открой ворота нашим гостям. Да скажи Роджеру Морщинистому, что я хочу немедленно ознакомиться с его планами! Черт возьми, неужели я все здесь должен делать своими руками?!

А между тем на северной опушке Эльфийского Леса армия кухонной и столовой утвари готовилась к следующему этапу своих эпических странствий. Ножи точили лезвия о камень, вилки острили концы, а разливательные и столовые ложки старательно полировали черпачки и ручки и в итоге могли смотреться друг в друга, как в зеркало.

Маленькая чайная ложечка, стоя на высоком валуне, тоже долго наводила блеск на причудливые узоры, украшавшие ее ручку. Задняя часть черпачка, заменявшая ей голову, так и сверкала в утренних лучах солнца, когда она наклоняла ее то в одну, то в другую сторону: ложечка к чему-то прислушивалась.

А между тем в далеких Людоедских Холмах кто-то грубым, но тем не менее плаксивым голосом ныл:

– Кто-нибудь видел моего Пушистика? Он еще минуту назад был здесь. Пушистик! Пуши-стик!!

Однако живая игрушка людоеда – эльф с исключительно мягкими и густыми волосами – бесследно исчезла. Эльф по имени Пушистик в это время мчался по пыльной горной тропе, напевая веселую песенку и неся на плече палку с привязанным к ней узелком, сделанным из носового платка.

А между тем под Мостом Троллей весыма грузный тролль-повар потянулся за эльфом, нарезальщиком турнепса, и не обнаружил его на привычном месте!

А между тем…