Текст книги "Стеклянное Рождество. Часть 1. Затянувшийся Сочельник (СИ)"

Автор книги: Корин Холод

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Глава восемнадцатая

– в которой проигрывается и одновременно выигрывается спор, Тень делится тенью, а прошлое возвращается совсем не так и не тогда, когда и как его ждали

Где-то вне времени и пространства.

…Нуарейн в который раз за вечер пожала плечами и отправилась следом за Ривой. Невзирая на туманные посулы кузнеца Мо, никаких особых ужасов за дверью не обнаружилось. Лишь стройные ряды стеллажей, уходящие куда-то под потолок, и пыль – в отличие от тех же Архивов. Много пыли. Очень много. За всю свою довольно долгую и непростую жизнь Нуарейн видела множество помещений разной степени заброшенности, но эта древность была вне всяких категорий. Пыль здесь не вилась в воздухе и не забивала нос и лёгкие. Она лежала толстым густым ковром, в котором ноги утопали по щиколотку, и даже потревоженная шагами оставалась недвижима. Она была похожа на сконцентрированный серо-жемчужный туман, и она была здесь повсюду. На полу, на полках и даже на стене возле двери за спиной инстинктивно обернувшейся женщины висели плотные, чуть шевелящиеся от движений и дыхания занавеси.

– Если так здесь выглядит Арсенал, – задумчиво протянула Нуарейн, обозревая открывшееся пространство, – то я боюсь представить, что у них творится в бухгалтерии…

Шутка внезапно вышла смешной. Женщина улыбнулась и сразу же нахмурилась. Да, после разговора над городом её броня дала серьёзную трещину, и эмоции стали гораздо естественнее и не обжигали, как раньше, но ещё ни разу Нуарейн не было так легко. Так спокойно. И так… привычно.

– Если духи места сего не держат обиды за вторжение, то прошу разрешения побыть здесь. Клянусь не чинить непотребства, не нарушать ведомых мне законов, а коли к рубежу неведомых подойду, прошу остановить руку, не ведающую, что творит.

Древняя формулировка будто сама собой слетела с губ. Короткий порыв ветра прогудел нечто одобрительное где-то под потолком, чуть тронул вековое пыльное убранство и маленьким вихрем улёгся у ног гостьи. Нуарейн поняла: ей разрешили пройти и осмотреться. Глубоко внутри зрела уверенность, что кузнец не ошибся с выводом. Но рядом, там, где сердца коснулась золотая искра, звучал звонкий молодой голос.

«Здесь так интересно, – говорил он. – Не упускай возможность узнать что-то новое…»

И Нуарейн решила послушать его. Ещё раз обернувшись и убедившись, что дверь никуда не делась, женщина сделала первый осторожный шаг вперёд. Затем ещё один. А потом, уже более-менее уверенной походкой, отправилась вдоль полок, рассматривая то, что на них лежало.

Оружия, надо сказать, на стеллажах нашлось не так уж и много. По разумению Нуарейн, она оказалась на каком-то складе вне всякого сомнения древних и, возможно, даже полезных вещей. Полезных… для кого-то другого.

Сёдла с искусным тиснением по коже и серебряной и медной отделкой. Уздечки и стремена тончайшей работы. Стрекала для слонов и верблюдов. Колбы, реторты и фиалы из полупрозрачного стекла и толстого, изукрашенного рунными узорами хрусталя, содержимое которых переливалось всеми известными цветами. Кожаные и полотняные сумки, сумочки и сумы, пустые, полупустые и набитые до отвратительной раздутости боков. Приборы для письма и чайных церемоний, тушечницы, чернильницы и чайники, наборы хирургических инструментов и сосуды малопонятного назначения. Всё это вызывало у Нуарейн лишь мимолётный интерес, но не желание взять в руки, а уж тем более воспользоваться.

Останавливалась она лишь несколько раз. Первый, когда из-под слоя пыли зеркальным блеском поманила металлическая поверхность. Круглый небольшой щит, до совершенства отполированный неведомым мастером, соседствовал на полке с ксифосом тёмной бронзы. Несколько секунд Нуарейн всматривалась в слабые блики, а потом покачала головой и продолжила свой путь.

«Зеркала бывают разные. И это – точно не моё».

Вторая пауза возникла рядом с классическим «боевым мечом», предназначенным как для одной, так и для двух рук. Простая рукоять, обтянутая шероховатой кожей, и лезвие без узоров и гравировки не должны были привлекать внимания, но нечто заставило Нуарейн замереть на месте, а затем провести ладонью вдоль всего лезвия, не касаясь его.

Густая пыль затрещала на грани слышимости, когда между металлом и кожей проскочили редкие электрические искры. Будто сотни тысяч голосов зазвучали на грани слуха, сливаясь в единый… шелест? шёпот?

– Шорох, – пробормотала женщина, невольно отдёргивая руку. – Не знаю, что ты такое, но уверена: недолго тебе осталось здесь лежать. Уж больно ты… нетерпеливый.

Уже уходя, она спиной ощутила усмешку старого бойца, напоённую долгим ожиданием и ощущением того, что она сделала всё правильно.

В третий раз Нуарейн надолго остановилась перед небольшим колчаном, прихотливо отделанным аметистами и серебром. Некий внутренний голос, который женщина определила как интуицию, требовал забрать колчан с собой и немедленно уходить, но холодный рассудок, которому Нуарейн доверяла намного больше, велел не прикасаться к изящной и смертоносной вещи. Спустя несколько минут раздумий рассудок победил, и женщина двинулась дальше, осматривая и осматриваясь.

Лишь когда впереди замаячил знакомый силуэт двери, Нуарейн поняла, что совершила полный круг вдоль полок и стеллажей – не так много их оказалось – и вернулась назад.

– Благодарю духов места сего за разрешение погостить у них, – женщина обернулась и поклонилась в пространство. – Нет у меня дара достойного, но и благодарность мою прошу не отвергать.

Она выпрямилась, не поднимая глаз, сделала несколько шагов к двери и замерла на несколько секунд. Возле самого порога поверх пылевого слоя лежало то, что Нуарейн не заметила с самого начала. Или то, чего здесь с самого начала не было. Два небольших осколка стекла. Самого простого, бутылочного, тёмно-зелёного цвета. Нуарейн наклонилась и подняла их одним движением собранной «лодочкой» ладони. Осколки были гладкие, будто отполированные волнами, и приятно холодили кожу. Юный голос внутри взвыл от восторга и немедленно предложил сделать из «этих штучек» серьги. Женщине стоило немалых усилий заставить его заткнуться. Впрочем, сама мысль заслуживала рассмотрения, хотя бы потому, что Нуарейн понимала: эти кусочки стекла действительно были только для неё.

– Спасибо, – сказала она, ни к кому, в целом, не обращаясь. Где-то под потолком вздохнул ветер, подтолкнул её в спину и даже слегка приоткрыл дверь: мол, хватит уже вежливости. Пора.

Нуарейн понятливо кивнула, взялась за ручку и шагнула обратно к яркому свету кузницы и громкому смеху на два голоса, один из которых был ей очень знаком. Последним осознанием явилось то, что всё это время она двигалась и видела в кромешной темноте…

* * *

Санкт-Петербург. Двадцать пятое ноября. Поздний вечер. Арсенал Агентства «Альтаир».

Огромные, грубые, и на диво ловкие пальцы кузнеца-гнома завязали длинную медную проволоку сложным узлом-бантом и повесили на торчащий из стены крючок.

– Сие зовётся «тройной морской бантик», – пояснил он в ответ на непонимающий взгляд Тени. – Мне до завтрашнего утра потребно три десятка таких сотворить. Боевые группы в Дублине выходят в море на тройное дежурство. Что-то там опять под волнами зашевелилось. Британский филиал молится всем богам, кроме Древних, чтоб то были не последыши Дагона. А оберег сей – наилучшая защита от болезни морской и утопления случайного. Лет, выходит, как семьдесят Воин мне схему сию показал и объяснил, как пользоваться. С тех пор, почитай, сотни три миль проволоки извести пришлось. Работает вот недолго. Жаль. А долговременный делать – так меди придётся по три пуда изводить, куда годится?

– Да вообще никуда, – заверила Тень, умилённо подпирая подбородок ладошкой и умащивая своё стройное седалище прямо на наковальне. Мо добродушно хмыкнул в усы: судя по всему, такие выкрутасы подруги были ему не впервой. – Но ты явно позвал меня говорить не о бантиках – морских, речных, озёрных и болотных. Куда надо прилагать мозги, пока они есть? А то я сейчас пойду давать отчёт Алехандро, и они закончатся, погребённые под горой официальщины…

– Покуда есть мозги, две вещи обдумать потребно. Первая: возникло желание бронь тебе справить достойную. Время ныне неспокойное и всё неспокойнее становится. А ты – как дива лесная: в платьице всё порхаешь. Негоже. – Гном упёр в собеседницу безмятежный, но пристальный взгляд синих глаз, пресекая всяческие возражения, и Тень поневоле захлопнула уже открытый от возмущения рот. – Мыслю я так: часть тени твоей взять, коли воплотишь да поделишься, да и поработать по старым лекалам, кои для воров прошлого делались. И не только. Воины Храма некогда тоже бронь вздевали, чести своей не марая. Чтоб от света яркого уходить, возникни нужда такая, к примеру будь сказано. Вторую мысль и сама понимаешь. Дева сердцем хладная без оружья возвратится: опыт мой ещё ни разу меня не подводил. А значит, придётся наново ей нечто ковать. А что – ума не приложу. Ты её знаешь лучше, вроде бы даже подругой сделалась. Подскажешь что старому мастеру?

Мо провёл ладонью по бороде, распутывая пальцами вьющиеся пряди, и вновь взялся за проволоку. Разговоры разговорами, а работу следовало продолжать.

– Тиран домашний, – фыркнула Тень и заболтала ногами. – Всё одеялком укутать норовишь. Как это там… гиперопекатель, вот! Экспериментатор несчастный. Я-то знаю, тебе моя броня и безопасность – дело десятое, тебе не терпится кусочек от меня получить и с новым материалом поработать! И кто тут вообще старый, если на годы смотреть?

– Вас, вечно-юных и беспечных, нам, замшелым да основательным старым валунам опекать и надобно. И следить, чтоб лишний раз на крепкий мороз без шапки тёплой не совались, – спокойно парировал кузнец. – Что же до кусочка твоего – хотел бы только поработать, давно бы уже попросил. Но слово моё твердо, и убеждение крепко: просто так, по прихоти дурной работу не делаю. Разве что красота будет смысл нутряной выдавать. Так что не возводи поклёп понапрасну, а думай и решай.

Тень задумчиво прищурилась, растеклась лужицей по наковальне и шустрым порывом метнулась к столу с мотками проволоки.

– Ну шучу, шучу… – зазвучал из лужицы её голос, сделавшийся в один миг каким-то бестелесным и шелестящим: будто много-много шепотков слились в единый хор. – Забирай, больно мне не будет, сам знаешь. Со светом ты меня уел, чугунная задница. Помнишь мои слабости, помнишь… А что до Нуарейн – вот посмотрим, как вернётся, какая вернётся, и все вместе обсудим. Эта рыбонька… В общем, без её деятельного участия я за неё решать отказываюсь.

В подставленную широченную ладонь тонкой нитью скользнула полупрозрачная теневая ленточка – то ли прядь волос, то ли маленький щупик. Свернулась колечком и пропала, скрытая сжавшимися в кулак пальцами.

– Благодарствую, – улыбнулся Мо, поднялся и отошёл куда-то к своим сундукам и ящикам – прятать материал для работы на нужное место. – Что же до «рыбоньки» твоей… «Чудо-юдинька» подошло бы больше.

Взвихрились тени, вновь облекаясь в фигуру в пурпурном платье, – и кузницу огласил звонкий девичий смех, которому вторил густой и утробный мужской. И под этот аккомпанемент отворилась неприметная дверца в стене, выпуская наружу светловолосую женщину с королевской осанкой.

– Вы чуть не ошиблись, мастер кузнец, – голос Нуарейн оттенил тёплое веселье хозяина и гостьи лёгким дуновеньем ледяного ветерка из приоткрытой двери. И тут же оттаял, потёк ключевой водой в серебряную чашу беседы. – Я вернулась без потребного оружия, как мне и было предсказано вами. Но всё же не с пустыми руками. И да, здравствуй, Тень. Я рада тебя видеть после столь долгого отсутствия.

Тень совершенно по-девчачьи взвизгнула, стремительно порскнула вперёд и повисла на шее у своей подопечной. Нуарейн слегка опешила, но затем осторожно, будто бы слегка неверяще приобняла подругу за плечи одной рукой. Тем, кто уже достаточно хорошо её знал или просто обладал нужным чутьём, чтобы разбираться в её скупой мимике, было понятно, что на её лице воцарилось почти растроганное выражение.

– Слушай, я тоже безумно рада, но делиться новостями будем потом, ведь мне сейчас к Светлову идти, а этот зануда выжмет душу даже из того, у кого её нет, – затараторила Тень, отлипая от Нуарейн за секунду до того, как та уже сама решила аккуратно её отстранить. – Потом попьём кофе, поедим мороженого, и ты мне всё расскажешь, и я тебе всё расскажу из того, что он не запретит. А пока – с чем пришла, с чем пришла, если не с оружием?

Женщина протянула руку вперёд, являя присутствующим два отполированных осколка. Тёмная зелень стекла на белоснежно-розовой ладони смотрелась первыми ростками после оттепели, когда снег ещё не сошёл, но уже отступил под дыханием весны.

Мо взглядом испросил разрешения, дождался лёгкого утвердительного кивка и осторожно взял осколки.

– Сие – части домов джиннов, – уверенно определил он. – Неведомым мне морем отполированы, незнакомым ветром шлифованы. Достойная вещь, и работать с ней, коли позволите, будет мне в интерес и в радость.

– Я пока не уверена, что из них можно сделать, – покачала головой Нуарейн. – Они слишком маленькие…

– Размер неважен, тем паче, что матерьяла в них больше, чем кажется, – Мо покивал своим мыслям. – Вот теперь, подруга древняя, твой совет потребен как никогда. И не столько мне, сколько ей. Новое нечто сотворить из этого стекла необходимо. А что – не ведаю, покуда не решите вдвоём, птицы странные, друг друга случайно нашедшие.

– Совет, совет… – Тень совершенно стариковским движением, чуждым на молодом лице, пожевала губами и сунулась чуть ли не носом в ладонь Нуарейн, рассматривая осколки. – Ну, парные клинки – это точно. Но на поясе она таскать их не будет. Не будешь ведь, правда? – Она метнулась назад мгновенным, почти неразличимым человеческому взгляду сальто и склонила голову набок, оценивающе осматривая фигуру подруги. – Скажи мне… А ты украшения носишь?

Отблеск грустной задумчивой улыбки коснулся губ Нуарейн, в то время как пальцы её левой ладони неосознанно коснулись сперва шеи, а затем виска, и провели по лбу.

– Нет, – медленно ответила она. – Сейчас не ношу. Но раз мне надлежит меняться вновь… я бы думала о чём-то, украшающем руки. Не что-либо иное.

«Серьги же!» – снова взвыла какая-то часть в душе, но Нуарейн твёрдо подавила этот порыв. Не хватало ещё раздвоение личности заработать с такими фокусами. Надо показать этому тонкому голоску, кто тут главный!

– Браслеты, значит, – довольно подытожила Тень. – Кольца – это слишком банально и мелко. Ты не из Тёмных Властелинов, да и чёрное трико с маской тебе не пойдёт, у тебя глаза зелёным не светятся. Хотя-а…

На лицо Тени начало вползать хулигански-заинтересованное выражение, но на её плечо легла огромная волосатая лапища, неумолимо развернула и повлекла в сторону выхода.

– Иди-иди, егоза, – спокойно приговаривал Мо, подталкивая в спину неугомонную вольнонаёмную помощницу Агентства. – Тебе ещё перед Александром свет Евгениевичем отчитываться. А соискательницу мою не замай, мысль твою я понял, крепко подумать надо – и без твоих фантазий влажных.

– Всё равно вы все мне проиграли! – весело верещала Тень, напоказ трепыхаясь в крепкой хватке гнома и не делая даже малейших попыток вырваться. – Воин спорил, что она оружие добудет, ты – что с пустой дланью возвратится, а длань-то не пустая оказалась, нет-нет-нет! Так что бочка и канистра – мои, мои, мои!

– Твои по праву, – прогудел хозяин кузни, – никуда не денешься, настигнет тебя сладкая доля победительницы. И горькая также. А сейчас дай нам с девой мудрой да холодной разобраться, что именно ей по сердцу, а не по разуму придётся.

«Мудрая да холодная дева» наблюдала за этой шуточной перепалкой и только сейчас начинала понимать, какая пропасть теперь отделяет её от прошлого. И насколько ей это начинает нравиться.

«В конце концов, ты сама сказала: надлежит меняться вновь», – хихикнул где-то внутри юный голос и замолк.

– Браслеты – это хорошо, – будто со стороны услышала Нуарейн свои слова. – И поясни про маску и трико, будь добра, прежде чем опять сбежишь заниматься страшным и важным. Должна же я хоть когда-то учиться местным шуткам?

* * *

Киото. Двадцать пятое ноября. Окраины города. Поздний вечер.

Линг Собачий Хвост лежал лицом в картофельных очистках. Вдыхая ни с чем несравнимый аромат свалки, он изо всех сил гнал от себя мысль о том, что, по его разумению, подобные времена давно прошли. Рядом тихо вздохнул Такеши.

– А мне казалось, я никогда не вернусь в это дерьмо, – одними губами прошелестел он, но Линг услышал.

– Молчи, кретин, – таким же образом ответил он, взглядом указывая на стоявшего в десяти шагах молодого китайца. Тому явно приспичило по-маленькому, и довольно давно, но он стойко держался, обозревая окрестности. Невзирая на всю бдительность юного наблюдателя, свалка не подавала никаких признаков жизни. Наконец он не выдержал и отошёл всего на три шага в сторону, судорожно хватаясь за ширинку.

Линг безмолвно скомандовал: «Вперёд», – и, подавая пример, потёк меж мусорных куч, следя за спиной так неудачно вставшего охранника.

Сэнсей Фил мог бы гордиться: даже помойные крысы не почуяли перемещений его учеников. Три тени средь теней осторожно приблизились к убогой лачуге какого-то местного бездомного и обратились в слух.

«Готов?» – жестом спросил Линг у Ясуо. Тот обозначил подбородком намёк на кивок и легко пробежался пальцами по рукояти бамбукового меча, с которым не расставался последний месяц.

«Да уж, этот месяц многое в нас изменил», – подумал Линг, прислушиваясь к невнятным стонам из лачуги. Пока что необходимой информации в них не содержалось, и глава тройки мог предаться любимому делу – размышлениям. В последнее время это только помогало сосредоточиться на окружающей реальности, так что он не боялся упустить момент, когда стоны перейдут в членораздельную речь.

А подумать было о чём. С тех пор как Белый Лис посвятил подопечных в свои далеко идущие планы и подтвердил серьёзность своих намерений, тренировки усилились вдесятеро. Тем не менее, не жаловался никто. Белый Лис достаточно ясно обозначил свою принадлежность к миру богов и духов. После долгой беседы в его кабинете о том, чем, собственно, предстоит заниматься ученикам Сэнсея Фила, все трое пришли к однозначному выводу, оглашённому Такеши. Прешагнув порог и закрыв за остальными дверь, он в своей непередаваемой манере заявил:

– Бодисатва или нет, но этот мужик явно далеко пойдёт. И лучше нам идти вместе с ним. Иначе – жопа.

И корректный Ясуо только кивнул, соглашаясь с этим кратким, хоть и не очень приличным «резюме». Последовавший месяц основательно обновил представления молодых людей об их способностях, и результат не заставил себя долго ждать: банковский сейф с тремя уровнями защиты, сменивший несчастную розочку, был вскрыт всеми доступными и недоступными способами. Неоднократно. Всеми членами Команды, как они сами стали себя называть, каждый раз вызывая странную ностальгическую усмешку на губах Белого Лиса, когда он слышал это слово.

Тренировки и обучение, в которое теперь входило овладение западным этикетом и английским языком, знание карт метро столиц различных стран и просто крупных городов, верховая езда и масса других не очень понятных, но явно необходимых вещей, длились до пасмурного осеннего утра, когда Белый Лис вызвал всю троицу к себе.

– У меня получилось расшевелить Триады, – начал он после должных приветствий. – Уход Линга ко мне и моё ответное письмо им были первыми камушками, потянувшими за собой сель. Они с самого начала подозревали, что я не вполне человек, и я дал им, как и вам, достаточно подтверждений этого факта. Я ждал от них действий, и эти действия воспоследовали. А теперь вместе с ними начнём действовать и мы. Ваша цель – окраины Киото, мой секретарь даст вам точные координаты нужного места. Туда бойцами одной из китайских семей будет доставлен служитель храма Ясака. Триады полагают, что этот человек хранит информацию о ключе к некой силе, которая поможет им справиться со мной. Признаюсь честно: их каналы информации в этом отношении превосходят мои на несколько порядков. Я не уверен, что этот человек действительно что-то знает, но Триады крайне в нём заинтересованы, а значит, это может быть следом. Или дорогой к нему. Или пылью с её обочины. Так или иначе, с вами этот человек ничем делиться не будет. Вам придётся подождать, пока они развяжут ему язык, услышать, что именно он им скажет, а потом… – Белый Лис сделал выразительную паузу, глядя на бамбуковый меч Ясуо, – можете его спасти. Я правильно понимаю, что вы не желаете отнимать жизнь даже у членов Триад?

– Ваша проницательность, Старший, будет воспета в веках, как один из величайших образцов данного таланта, – ответил за всех Линг, склоняясь в глубоком поклоне. – Но, сколь я могу понять, это сулит нам массу неприятностей, – добавил он уже нормальным тоном, разогнув спину.

– Может сулить, – усмехнулся Белый Лис и повёл рукой в сторону своего стола, на котором стояло несколько склянок с мутноватой жидкостью. Рядом лежала упаковка одноразовых шприцов. – Однако если вы всё сделаете правильно, неприятности задержатся в пути. Эта субстанция лишит бойцов Триад всех воспоминаний за последние двадцать часов до введения оной. Служителя можете доставить сюда, я найду, как его спрятать.

– Почему вы сами не нашли и не допросили его? – спросил Ясуо, с подозрением косясь на склянки. – Разве это не было бы проще?

– Во-первых, до сегодняшнего дня я не подозревал о существовании этого человека, равно как и о том, что он хранит какую-то информацию, – безмятежно ответил Белый Лис. – А во-вторых, господа, вам необходимо начинать оттачивать свои навыки в настоящем деле. Без наставника…

– Сэнсея, – почтительным, но непреклонным тоном поправил его Линг. Белый Лис улыбнулся.

– Без Сэнсея Фила за спиной и без оглядки на меня. Против настоящего, живого соперника, который не пощадит вас в случае провала. Да, ещё одно. Секретарь выдаст вам мобильные телефоны с высшей степенью защиты, в том числе и от методов, которыми пользуюсь я. Если информация будет хоть сколько-нибудь ценна, я хочу услышать её незамедлительно. Вопросы?

Команда слаженно поклонилась, так же слаженно развернулась на месте и отправилась к дверям.

– Я верю в вас, – напутствовал их в спины Белый Лис.

И вот, десять часов спустя, Линг сидел у картонно-деревянной стены, вслушивался в стоны, перемежаемые глухими ударами живого о живое, и стискивал зубы.

«Никто из нас не задал вопроса, почему мы должны пережидать пытки незнакомого нам человека. Никто не усомнился в том, что это необходимо. Сердце Такеши закалено улицей, моё – бандой, а Ясуо принял путь самурая, с одной лишь оговоркой: он не желает убивать. Ни один из нас не считает себя слугой Белого Лиса, но всё же он послал нас, и мы пошли. Слушать крики боли, собирать информацию и ждать. Почему мне не кажется это неправильным?»

Он обратился памятью к тому вечеру, когда Белый Лис излагал им свои планы и показывал, на что он способен.

«Он выше человека», – сделал окончательный вывод для себя Линг. – «Такеши сказал абсолютно верно: бодисатва он или нет, но он не человек. И мы относимся к нему как к живому божеству. А божество может отдавать любые приказы. Кроме того, он щадит нас, щадит наши чувства и желания. Мы доверяем ему. И пока он будет подтверждать это доверие делом, я, как и остальные, готов ждать и терпеть чужую боль. Потому что так нужно ему, а значит – нам, ибо нас с ним роднит не слепая вера, а общее дело. Да. Я прав, он прав, и всё происходящее, невзирая на внешнюю неприглядность, – правильно».

– Мы… спрятали… её! – слова рвались сквозь боль, как металл через человеческую плоть. – Там, где вы… не могли… представить…

– Где? – обладатель второго голоса привык приказывать. А ещё привык, чтоб его приказы исполнялись незамедлительно, и сейчас в этом голосе звучали нотки раздражения. – И что именно вы спрятали?

– Карту, – обречённо выдохнул первый. – Карту к вратам в миры Ями.

«Фэньду», – беззвучно перевёл для себя Линг и повернулся к своим соратникам, показывая пальцами «готовность».

– Где?! – Второй голос едва не сорвался на крик. – Где она?

– Тансин[16]16
  Жадность, алчность. (кит. традиц.).


[Закрыть]… его звали Тансин… говорили, что он служил самому Великому Духу Стяжательства… он купил её у Храма… там она была… в безопасности… он сам был… Они[17]17
  Демон (яп.).


[Закрыть]…

– Заканчивайте с ним, – резко бросил второй, и Линг сжал пальцы в кулак: «Начинаем».

Кто опишет танец вечерних теней среди чёрных отблесков ночи? Кто сможет передать словами мягкие, плавные и в то же время невероятно быстрые движения молодых, тренированных тел, затянутых в чёрно-серую ткань? Как рассказать о том, что бой может быть таинством в буквальном смысле этого слова, когда есть лишь результат этого боя, а его процесс – тайна, сокрытая туманной вуалью обретённого искусства? Пожалуй, лишь познавшему Путь под силу подобное, а в последовавшие после жеста Линга три минуты никого из апологетов истинного Дао рядом не оказалось.

Собачий Хвост коротко кивнул Ясуо, склонившемуся со шприцами в руках над оглушёнными китайцами, и подошёл к жестоко избитому и истерзанному человеку, привязанному к подобию стула.

– Потерпите ещё немного, почтенный, – произнёс он по-японски, совместив поклон с освобождением человека от пут. – Мы окажем вам необходимую помощь, а затем препроводим в безопасное место.

– Хвала богам, – выдохнул избитый – а затем резко вскинулся, стискивая зубы от боли, скорее душевной, нежели физической. – Они узнали… то, чего не должны знать… они…

– Не беспокойтесь, почтенный, – отозвался Ясуо, вкалывая первую дозу. – Эти недостойные ничего и никому не смогут рассказать.

В этот момент Такеши поудобнее оперся ногой о бесчувственное тело молодого охранника и поднёс к уху трубку телефона.

– Начальник? Мы узнали. Карта к вратам Фэньду в доме человека по имени Тансин. Он купил её у служителей Храма в какие-то затёртые времена. Надеюсь, это вам поможет?

– О да, – после небольшой паузы отозвался Белый Лис. – Это мне очень поможет. Благодарю, господа, вы превосходно поработали. Приводите служителя в приличное состояние и отправляйтесь домой. Я жду вас.

Он отключил связь и сразу же набрал номер.

– Руди? Где наш археолог? Понял. Прошу, немедленно передай ему, чтоб он со мной связался.

Белый Лис откинулся на спинку кресла и подхватил пальцами кончик длинной косы, в которую были заплетены его отросшие волосы.

– Осталось немного, – пробормотал он себе под нос. – Осталось совсем чуть-чуть. Главное всё точно рассчитать…

На столе запиликал телефон. Тонкий палец нажал на кнопку громкой связи.

– Слушаю.

– На связи лучший в мире следопыт и величайший мастер копания в древних развалинах, – отозвался динамик густым басом. – Мне передали, что ты хотел со мной связаться. Извини, рылся под землёй. А я, между прочим, создание воздушное, я под землёй хе… хирею. Вот.

Нам широко улыбнулся.