Текст книги "Стеклянное Рождество. Часть 1. Затянувшийся Сочельник (СИ)"

Автор книги: Корин Холод

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

– Хм-м… – Тень задумчиво воспарила на метр над полом, сложив руки на груди. – Лучше поздно, чем никогда, думаешь? Что ж, посмотрим. Задолжал ты мне изрядно, и верно, но…

Воин старательно изобразил пристыженную физиономию. Женщина засмеялась и махнула рукой.

– Ну тебя! Учитывая смягчающие обстоятельства и нервный раздрай – я тебя прощаю, но ты угостишь меня обедом. В Париже. С меня – перемещение, с тебя – всё остальное. Идёт?

– Париж… – протянул Воин. – Это значит, архитектурное произведение старика Гюстава, вино, хорошее мороженое и культурная программа, так? Я готов. Только учти: я Париж знаю либо как турист, либо как некогда военный. И второе – хуже. Намного. Так что экскурсовода из меня не выйдет.

Тень скорчила смешную рожицу:

– На кой мне сдалась эта культурная программа? Я Париж знаю, как свои пять пальцев, – ещё с тех пор, когда ставка Ордена находилась в Марселе. Ну, в смысле, центральный офис Агентства.

Она фыркнула и заложила ногу на ногу, открывая впечатляющий разрез платья.

– Я последние восемь месяцев шлялась невесть где, как загнанная Сивка-бурка, а три из них – с тремя грубыми мужиками и одним занудой! А до этого – из кожи вон лезла, чтобы из одной мороженой воблы получилась женщина, хотя бы приближенная к понятию «нормальная»! И того, что Светлов поцелует мне за это руку, мне будет мало. Я устала! Хочу романтики… обед в стеклянной галерее на первой платформе Башни, прогулка по набережным Сены, звуки гармоники, вот это вот всё… И чтобы не я для кого-то, а кто-то для меня. Смекаешь?

Долгий, задумчивый взгляд был ей ответом.

– Смекаю, – Воин неловко усмехнулся. – Так хочется почувствовать себя живой… после того, как долго была инструментом. Хоть ты и «вольнонаёмная», а принцип всё тот же.

Он глубоко вдохнул и шумно выдохнул:

– Будет. И романтика, и «бескультурная» программа. Всё будет. Придумаю и реализую. Главное, чтобы сейчас у Мо всё сложилось. И чтобы прочее было не так страшно, как кажется на первый взгляд. Впрочем, для тебя это должно быть в порядке вещей?

Сочувствие на лице Тени смешалось с интересом и предвкушением. Она улыбнулась и легонько шлёпнула собеседника ладонью по затылку:

– Потом. Ты прав, всё потом, когда и я, и ты разберёмся с нашими отчётами, обязанностями и прочей скучной ерундой. А пока – кыш отсюда, делай то, что нужно прямо сейчас. И передай моему брату, что я вернулась и скоро буду у него.

– Брату? – непонимающе нахмурился Воин. Тень рассмеялась и постучала его по лбу согнутым пальцем:

– Палачу, burino[15]15
  Дубина (итал.).


[Закрыть]. Всё, иди. О времени и условиях встречи потом договоримся. – И, развеявшись серыми струями, проскользнула через закрытую дверь.

* * *

Лос-Анджелес. Двадцать пятое ноября. Незадолго до рассвета. Зал Большого Совета.

Падре Бэрринг сделал небольшую паузу перед финальными заключениями своего доклада. Он знал, что последует за ними, был готов к этому, но всё равно ему было несколько… беспокойно. Лорд Кир где-то за спиной своего духовника на мгновение смежил веки.

«Тебе было ведомо, на что ты идёшь, птенец. Бывший птенец».

– Таким образом, я считаю невозможным продолжение проекта «Клинок» без поддержки и активного участия Потомков Корвинуса на началах сотрудничества с ними. Сверх того, – Бэррингу пришлось заговорить громче, потому что с мест уже понеслись первые гневные возгласы, – я гарантирую безуспешность проекта в отрыве от разработок Агентства «Альтаир» и ордена Ока Недремлющего.

Андрэ закончил речь и движением пальца закрыл на планшете документ. Будто повинуясь этому краткому жесту, на падре Бэрринга обрушилась лавина голосов. В ней, как на картинах Босха, раскрывались все возможные и невозможные прегрешения и преступления против Ночного Народа и не только. Отдельными широкими, почти огненными мазками выделялось лично его, Андрэ, прошлое как Охотника и отдельно как служителя Светлого Бога, сотрудничество с Агентством в интересах самого «Альтаира», потенциальный саботаж операции в Санкт-Петербурге, гибель Алисии…

Кир вновь смежил веки. Тонкие губы главы клана тронула сардоническая усмешка. Он прекрасно расслышал голос, выкрикнувший обвинение в причастности Андрэ к Питерской трагедии.

«Зря».

Бэрринг поднял взгляд от поверхности древней мраморной кафедры и осмотрел амфитеатр, полный, как ему казалось, лишь раскрытых в обвиняющем вопле ртов. В груди впервые с момента обращения сжался раскалённый тугой комок.

– Вы правы… – шёпот духовника клана Печати повис под убранными тяжёлой тканью и старым морёным деревом сводами, как огромная летучая мышь. – Вы абсолютно правы, Лорды и Леди. Я убил свою дочь. Воистину это так, и я не смею выступать против этого обвинения. Я убил её своей гордыней. Своим непониманием сути происходящего и желанием власти. Я пожертвовал ей во имя моего Народа и его будущего. Так я тогда считал. – Мышь сонно потянулась, приоткрыла глаза и начала разворачивать крылья. – Я считал, что Ночной Договор будет служить нам. Что он станет инструментом влияния на Охотников, людей и Агентство к вящему благу Кланов. Я считал, что мы будем брать, отдавая взамен лишь объедки. Считал, что нам плевать на судьбу, высшие силы, Его Высочество и самого Корвинуса вместе с его потомками. Считал, что возможность ходить под солнцем даст нам власть, о которой мы мечтали поколениями, забывая о том, что Пробуждение Его должно нести не власть, а примирение! – мышь обратилась драконом, и его рычание всколыхнуло драпировки. – Я дважды пожертвовал своей жизнью во имя Ночи и даже не смог услышать истины в Её словах, когда Она напрямую говорила со мной. Вы хотите обвинить меня в предательстве? – Лорд Бэрринг криво усмехнулся. – Прошу. Вы сами проголосовали за Ночной Договор. Желаете отказаться от него?

Молчание повисло над амфитеатром паутиной на крыльях дракона.

– Вы сами проголосовали за полное участие в проекте «Клинок» всех Кланов без исключения и за то, чтоб я остался его руководителем. Желаете отказаться от этого? Вы сами доверили мне комитет пропаганды и сами участвовали в его роспуске после провала, «забыв» о том, что я требовал распустить его за несколько лет до. Желаете отказаться от этого? Желаете, как некогда, прятаться по подвалам и тоннелям? Желаете столкнуться с Орденом и Еретиками без меня и той поддержки, что гарантировал мне Ночной Договор?

Дракон оскалил клыки. Паутина молчания становилась его бронёй.

– Нет… В таком случае вы будете слушать меня. И будете слушаться. «Клинок» – тупиковая ветвь. Нам нужны Потомки Корвинуса. Нужно Агентство. Нужны Охотники, потому что за века они научились убивать нас лучше, чем мы – их. Тот же, кто считает иначе, тот, кто готов винить меня в предательстве, тот, кто полностью снимет с себя самого вину в гибели Алисии Андрэ Бэрринг – пусть выйдет сюда. Ибо когда заканчиваются аргументы, будет говорить сила. Я, Лорд Андрэ Бэрринг, готов ответить перед таким сыном или дочерью Ночи своей силой и своей жизнью.

Беззвучный хохот Кира вторил рычанию дракона, и паутинная чешуя становилась всё нерушимее.

– Молчите? Что ж, тогда я выйду отсюда и буду ждать результатов вашего голосования, Лорды и Леди. Моё почтение.

Мягко простучали по толстому ковру тупоносые ботинки, хлопнула тяжёлая дверь. Лорд Кир, глава клана Печати, гибко поднялся, прошёл к кафедре, не говоря ни слова, снял свой перстень и бросил его на белоснежную мраморную поверхность. Звон металла по камню прозвучал набатом.

– Вы знаете, что он прав, Лорды и Леди, – дракон никуда не делся, но теперь он сделался ядовитым. – И вы знаете, что я более не имею власти над Лордом Бэррингом, а потому моё мнение непредвзято. Решайте.

Почти год падре Бэрринг готовил это выступление. Подбирал доводы, собирал данные, советуясь со всеми учёными, которые были доступны для него – как для бывшего Охотника и человека, так и для духовника клана. Он ожидал подобного исхода своего выступления, да и Кир предупреждал, но чтобы так…

«Что же я там им наговорил?» – запоздало ужаснулся Андрэ. – «Что на меня нашло?»

Он вспомнил, «что», и тугой горячий комок вернулся куда-то под сердце. Только теперь его было не выплеснуть гневными словами.

«Я действительно убил её. Всё, что я сказал, всё было правдой – от первого до последнего слова. Алисия, девочка моя, как я мог?»

По щеке скользнула слеза, Бэрринг машинально смахнул её и в изумлении уставился на собственную ладонь.

«Я не плакал с момента обращения. Даже когда её убили, я…»

На бедре завибрировал мобильный. Андрэ извлёк его из чехла и взглянул на экран. Телефонный звонок от госпожи Анны Шварц был совершенно не тем, на что Лорд хотел бы потратить своё ожидание вердикта Большого Совета. С другой стороны, всё было лучше, чем лелеять собственную боль, давясь непривычными слезами, и он поднял трубку.

«Расчувствовался, старый упырь. Хватит. У меня полно дел».

– Госпожа Шварц? – против собственного ожидания, голос звучал твёрдо и даже чуть расслабленно.

«Как будто не было приступа душевной боли, а за дверью не решается моя судьба».

– Лорд Бэрринг, – судя по тону, Анна была довольна. – Мой представитель в Большом Совете только что уведомил меня о вашем выступлении.

– И что вы можете сказать мне в этой связи?

«Только не переборщить с язвительностью. Либо она хочет позлорадствовать, либо…»

– Я лишь хотела выразить вам свою… – госпожа Шварц сделала паузу, – благодарность. Ждите Малого Совета, Лорд. Ждите и помолитесь, что ли? Вам должно помочь. Всех благ и удачи вам.

– Благодарю, – чуть растерянно произнёс Андрэ в короткие гудки.

«Будь это разговор с глазу на глаз, я бы понял, иронизирует она или нет. Но вот так, через полмира, мне не догадаться. И да, её не было на Большом Совете. Как я упустил? Значит, нечто держит её в России сильнее, чем общее голосование по одному из самых важных проектов Ночного Народа за последние сотни лет. Что именно?».

Размышления падре прервал шорох хорошо смазанной ручки двери. Сразу же вслед за этим голос Кира произнёс:

– Идите, Лорд Бэрринг. Принимайте свои почести. И готовьтесь.

– К Малому Совету? – против воли вырвалось у Андрэ. Кир вышел в малый приёмный зал и встал перед Бэррингом.

– Именно. От вас в течение месяца ждут программу по работе со всеми упомянутыми вами силами и народами. Кроме того… – Глава клана поморщился. – Если уж вы взяли на себя смелость предлагать такое в подобных выражениях, – он явно кого-то передразнивал, – именно вам надлежит разрешить проблему с происходящей в Нью-Йорке резнёй между Детьми Каина и Потомками Корвинуса.

– Но я…

– Ты теперь кандидат на место Голоса Совета, того, кто будет иметь право говорить от имени Кланов с Агентством и Охотниками, – ровным тоном прервал его Кир. – Причём не в рамках города, а в новых, гораздо больших. А если не справишься с ситуацией в Нью-Йорке, тебя принесут в жертву всему тому, против чего ты только что выступил. Иди, бывший птенец. Там тебя ждут запуганные тобой Главы Кланов. Ощути свою новую силу и готовься опять стать беспомощным, как котёнок. Потому что в Нью-Йорке я ничем не смогу тебе помочь. Равно как и на Малом Совете.

– В таком случае, – Андрэ встал и поклонился, – я благодарю тебя за всё… Кир.

– Не за что.

Лорд Андрэ Бэрринг вздёрнул подбородок и шагнул в двери Малого Совета.

«Я больше не подведу тебя, дочь. Ни за что».

Глава семнадцатая

– в которой раскрываются новые факты о, казалось бы, уже знакомых персонажах, а также упоминается польза цензурной ругани в кризисных ситуациях.

Где-то вне времени и пространства.

За белой завесой не было ни «чащи леса», ни «пустынного пляжа». Загадочная дверь Арсенала вела в тёмный, затянутый редкой паутиной коридор, явно находившийся в каком-то старом доме. Откуда-то сверху лился неверный бледный свет. Рива подняла голову и поняла, что это был молодой месяц, который с любопытством заглядывал в прохудившийся потолок.

– Признаюсь, я ожидала чего-то более пафосного, – улыбнулась девушка и, не дождавшись ответа, обернулась. – Нуарейн, ты…

Остаток фразы так и не прозвучал. За спиной Ривы был всё тот же коридор, и ни малейшего следа двери или недавней спутницы.

– Вот это уже больше похоже на правду, – чуть дрогнувшим голосом произнесла Рива и начала осматриваться внимательнее.

Дом, куда чьей-то неведомой волей занесло девушку, был отнюдь не пуст, хоть и заброшен. Коридор, как выяснилось при вдумчивом изучении, оказался наполнен шкафами, шкафчиками, тумбами, тумбочками и прочей вместительной мебелью, дверцы которой были, по большей части, забраны стеклом. Один из шкафов был совсем близко, и Рива, заинтересовавшись, сделала шаг в сторону, рассматривая содержимое. За мутным, чуть синеватым стеклом, на витиеватых медных кронштейнах, тронутых зеленью, висели три мушкета. Молодая оперативница заинтересованно потёрла стекло рукавом, стараясь подробнее разглядеть тонкую отделку старинного оружия, потом подёргала дверцы и уяснила, что те крепко заперты. Замочной скважины или чего-то, напоминающего замок, на шкафу не обнаружилось даже при самом тщательном исследовании.

«А если…»

Она сосредоточилась и сильно ударила в стекло локтём. Преграда, казавшаяся столь хрупкой и ненадёжной, даже не шелохнулась в пазах рассохшегося дерева.

«Однако крепко сделано, как сказал бы Гаури. Хорошо, попробуем силовой вариант номер два».

Удар ногой в створки не принёс никакого результата. Рива негромко хмыкнула и внезапно застыла напротив шкафа, как громом поражённая.

«Что я делаю? Ещё после первого удара я должна была рассчитать жёсткость преграды либо определить заклятье, удерживающее стекло, и на этой основе вывести прогноз. Я… не могу?»

Девушку начала бить лёгкая дрожь. Усилием воли она попыталась перевести себя в столь привычный режим био-расчётной машины.

«Анализ обстановки… анализ данных, чтоб тебя! Влажность воздуха, высота над уровнем моря, атмосферное давление… Воин учил меня определять эти данные кожей. Чёрт. Хорошо, удельная плотность дерева, толщина стекла, вероятное защитное заклятье…»

Рива ткнулась лбом в прохладную дверцу перед собой, пытаясь унять поднимающуюся волну паники. Числа, цифры и графики, столь верно служившие ей столько лет, отказались подчиняться. Впервые.

«Только спокойно, подруга. На что-то мы должны быть способны даже здесь. Что-нибудь самое простое. Вдох. Выдох. Стоп. Глубина дыхания… шестьсот миллилитров. Скорость дыхания… двадцать пять вдохов в минуту. Рекомендуется снизить до шестнадцати-девятнадцати».

Она открыла глаза, обеими руками оттолкнулась от шкафа, провела несколько ударов кулаками в пустоту, резко присела, распрямилась, чуть подпрыгнула и застыла в боевой стойке.

«Векторы движений… стабильны. Дыхание… нормализовано. Организм в стабильном состоянии. Переход к боевой программе ввиду невозможности анализа окружающей обстановки не рекомендован. Вероятность фатальной ошибки в результате недостаточности данных… восемьдесят семь и шестнадцать сотых процента. Процесс мыслительной деятельности нормализован».

– Тьфу ты, чёрт, как же тяжело работать в таких условиях. Два плюс два сложить не могу. – Рива хихикнула и закашлялась, поняв, что говорит и смеётся вслух. Эту детскую привычку она избывала в себе достаточно долго, чтобы быть уверенной: «Ревекка-самосмейка» осталась в прошлом. Где-то среди изгрызенных ручек – ещё одна проклятая привычка, за которую били по рукам и губам, – и прочих прелестей интернатской жизни. Призраки прошлого неожиданно ярко встали перед глазами, и девушка крепко закусила губу.

«Это место выводит меня из равновесия. Чем быстрее я найду то, за чем пришла, тем скорее смогу выбраться отсюда. А то и до психоза недалеко. Спасибо, последний нервный срыв у меня был лет пять назад, и я не стремлюсь вновь испытывать эти ощущения».

Протеже начальника Второго отдела тряхнула головой и с упрямой гримасой на миловидном личике двинулась по коридору вперёд, проверяя все попадающиеся на пути вместилища. За наглухо запертыми прозрачными дверцами раз за разом обнаруживалось оружие. Преимущественно огнестрельное, но попадалось и холодное. Рива на добрых пять минут застыла перед чем-то, напоминающим низкий столик, на котором под толстым даже на взгляд слоем стекла лежали парные мечи-крюки Цзяньгоу.

– «Оружие мастеров», – прошептала девушка полузабытую цитату, осторожно касаясь подушечками пальцев ледяной преграды. – Наставнику понравилось бы. Он давно мечтает о таких. Или говорит, что мечтает…

Звук собственного голоса оторвал её от созерцания и в то же время странным образом успокоил, остановив попытавшуюся было вернуться панику. Рива покачалась с пятки на носок, усмехнулась и тронулась дальше, на ходу бормоча себе под нос:

– И вообще, интересно, откуда он взял свой клинок, наш драгоценный и любимый – в хорошем смысле – наставник? И что такое этот его «кинжал», имени которого он не упоминает, а ведь всем известно, что личное оружие всегда имеет имя. Например, узкий круг избранных в курсе, что в трости Александра Евгениевича кроется не кто-нибудь, а сама Бализарда. Один из мечей Палача носит имя Мурамаса, и носит его не просто так – говорят, сам Кровавый Кузнец перековал свою душу в это творение. Надо будет, к слову, спросить у Мо, правда ли это? Но это оружие для боя, а вот второй его клинок извлекается совсем для других целей, и зовут его попросту Серп. Воин, кажется, как-то припоминал, что не его назвали в честь серпа, а сельскохозяйственное орудие в честь него. И опять же, вопрос к Мо, надо запомнить. А вот что наверняка не скажет наш оружейник, так это откуда у Птахи взялась Фемида, ведь я точно знаю, что этот пистолет она получила не из Арсенала. Вообще, интересный винегрет получается с нашим сисопом. По рангу, уровню доступа и прочим параметрам она вроде как старший оперативник, а в поле выходит реже меня и вообще вернулась к своей электронике. Ходят слухи, а я знаю наверняка, что в ранге её повысили после той совместной операции со Светловым. Спит она с ним, что ли? А почему бы и нет? Наш светоносный и велеречивый господин специалист по связям с общественностью – мужчина видный…

Девушка осеклась, поняв, что медитативно раскачивается с полуприкрытыми глазами, стоя в центре маленькой и, судя по обстановке, вполне жилой комнаты. Как и когда она попала сюда, оперативница совершенно не помнила.

– Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд… – протянула Рива, осматриваясь. Небольшое захламлённое помещение чем-то напоминало кабинет Воина, разве что бардак здесь был более «житейским». Разобранная кровать, которую вообще, судя по виду, редко приводили в порядок, разбросанные детали явно мужской одежды, вроде семейных трусов и разноцветных носков. Напротив кровати стоял открытый и, видимо, никогда не закрывающийся секретер, откидной столик которого был похоронен под горами тетрадей, книг и разрозненных листов бумаги, исписанных неровным, дёргающимся почерком. Слева от секретера расположился чудовищных размеров комод, на краю которого стоял выключенный старый ламповый монитор. Системный блок обнаружился на полу между этими предметами мебели, а провода, отвечающие, судя по всему, за клавиатуру и мышку, вели под бумажные завалы. На мониторе красовались написанные спиртовым маркером короткие фразы. Рива подошла поближе и присмотрелась.

«Три тысячи сто восемьдесят два трупа», – гласила самая свежая на вид. Девушка тряхнула головой.

– Что за бредятина?

«Восемь ступеней во тьму ведут к просветлению». «Не обижайте гомункулов. Они потом на трон садятся». «Семэн Овцов – гроза пауков!» – надписи не несли в себе никакого практического смысла. Рива пожала плечами и наугад взяла с откидного столика первый попавшийся исписанный лист бумаги.

«Он стоял на мостике и смотрел на величественный Собор Спаса на Крови – резиденцию Первосвященника, а справа и слева вдоль дороги возвышались пилоны – цельнокованные столбы чёрного металла, над которыми в зеленоватом сиянии зависли фигуры Смотрящих…»

Оперативница пробежала глазами весь доступный текст – выходило, что перед ней фрагмент какого-то фантастического романа, написанного довольно скверным языком.

– К лешему, – выругалась она любимой фразой наставника, откладывая бумагу. – Надо двигаться дальше…

Успокоительный монолог прервал неожиданный звук из-за окна. Звук, который заставил Риву покрыться холодным потом. Где-то совсем неподалёку завыл волк. Нет, не волк. Оборотень.

«Нет, не может быть!» – горло сковало судорогой ужаса, и вместо голоса остались только лихорадочные мысли. «Мне показалось, это просто…»

Вой повторился, и Рива трижды прокляла свою абсолютную, идеальную память, которой так гордилась. Потому что она уже слышала этот вопль нечеловеческой глотки. Ошибки быть не могло: где-то совсем рядом оповестил всех о своём присутствии Серый Волк.

Девушка метнулась к единственной двери в комнате.

«Заперто. Чёрт возьми, я ждала чего-то другого? Тихо, подруга, тихо, успокойся. Просто это проклятое пространство опять нас пугает. Надо посмотреть в окно, может быть… стоп. Тут есть окно? Я не видела его пять минут назад. Впрочем, опять же, удивление здесь не к месту».

Она осторожно подкралась к окну, отодвинула синюю занавеску и выглянула наружу. Судя по всему, комната находилась на первом этаже. В тридцати-тридцати пяти метрах от Ривы начинался тёмный еловый лес. В разрывах между деревьями виднелась отражающая лунный свет водная гладь. Лунный свет… девушка подняла глаза к небу. Полная луна вместо уже виденного молодого месяца вызвала не удивление, а, скорее, раздражение.

«Меня что, решили пугать шаблонами?»

Из груди на свободу рванулось очищающее, белое пламя злости, и тут же скорчилось, потушенное жутким звуком, раздавшимся средь ветвей. Вой подавлял волю, оглушал, лишал надежды на спасение, вибрировал в ушах, невзирая на прижатые к ним ладони.

«Нет. Он мёртв, наставник убил его на моих глазах. Нет!»

Паника, нараставшая в груди, тяжкой, горькой волной ударила в сознание, лишая способности ясно мыслить, чувствовать, видеть… Рива скорчилась на полу, обхватив голову руками, стараясь спрятаться внутри себя, отсечь, защититься от невозможного кошмара, настигшего её в самый неподходящий момент.

«Анализ обстановки…»

Мысль была чужой. В её голове сейчас физически и психически не могла возникнуть подобная формулировка, но всё же…

«Анализ обстановки… Влажность воздуха, высота над уровнем моря, атмосферное давление… учтены. Жизненная форма в пределах досягаемости… состояние панической атаки. Психологическая устойчивость… низкая. Энергетические способности… средние. Аналитические возможности… экстра-класс. Энергосовместимость с субъектом… подтверждена. Спокойно, госпожа. Мы справимся вместе. Втроём».

Волна паники остановилась, налетев на неприступную скалу чужого хладнокровия. Рива отняла ладони от ушей и неглубоко вдохнула и выдохнула, приводя в норму дыхание.

«Кто… вы?»

«Те, кто поможет тебе. Мы давно ждём тебя, госпожа. Твой враг близко, и он силён, но не выстоит против нас. Мы рядом. Позволь нам служить тебе».

«Но где вы?»

«Здесь. Сосредоточься, отринь страх. Сейчас Он придёт».

Оконную раму сотряс тяжёлый удар. Девушка взвизгнула от неожиданности и отпрыгнула в сторону. Занавески распахнулись, будто от порыва ветра, и в проёме стала ясно видна тварь, хорошо знакомая оперативнице по памятной схватке в заброшенном долгострое. Серебристо-серая шерсть отливала в свете нелепой полной луны, оскаленная пасть приникла к стеклу, являя багровый зев зверя. Удар. Ещё удар, и стекло покрылось тонкой паутинкой трещин.

«Скорее!»

– Так тебя и растак, образина паскудная, – вслух начала Рива, в памяти которой возникли наставления Воина по приведению себя в порядок в кризисной ситуации. Включить «боевую программу» она даже не пыталась, учитывая особенности этого странного места, а вот слова наставника вспомнились сами собой:

«Лучше всего снимает напряжение мат. Но подобные высказывания, во-первых, недостойны молодой леди, а во-вторых, могут привести к нежелательным последствиям, в ряде случаев. Посему держи в башке: в случае полной задницы тебе стоит начинать ругаться. Но исключительно эвфемизмами. Это даст тебе возможность сосредоточиться на речитативе, а заодно и мозги займёшь. Знаешь, каким количеством благообразных выражений можно заменить банальное „слово из трёх букв“? Не знаешь? Ну, слушай».

– Твоим же нефритовым жезлом тебя через три коленопреклонённых раба да в самую суть пищеварения, что колом в глотке твоей поганой станет по слову моему… – монотонно выговаривала Рива, обшаривая секретер в поисках источника чужих мыслей.

«Не здесь».

Вновь раздался вой, но в его нотках теперь слышались отчаяние и безнадёжность.

– Да поймают тебя восемьдесят восемь иных сущностей тёмных, и учинят непотребство над задом твоим, а в рот твой помочатся, будто в корыто, – сквозь зубы продолжила оперативница, принимаясь за комод. Верхний ящик с грохотом вышел из пазов и, перевёрнутый, полетел в угол. Из оконного стекла выпал кусок в добрых три ладони и разлетелся на мелкое крошево.

– Сидя ты храбр – украшенье скамьи, – но в битве беспомощен! Отродье нидинга и поганой свиньи, на гное и крови замешана была соска твоя. Ни муж, ни жена ты, и стати твои не подходят обоим.

Второй ящик. Футболки, джинсы, порнографический журнал. Чудовищная пасть пролезает в раскол, но голова застревает, и тварь, щёлкнув челюстями, сдаёт назад. Удар!

«Хвала всему, чему только можно, что здесь такие прочные стекла».

– О юнце я напомню, тебя совратившем: дарил он уборы в обмен на твои любовные ласки. Как эллинов царь, что дланью своей хлеб золотом делал, так ты свою пищу в дерьмо обращаешь. Питаешься им, почиваешь ты в нём, и как жена прельщает тебя оно!

Третий ящик. В глаза бросается отблеск металла на стволах двух пистолетов. Определять марку и калибр нет ни времени, ни желания, в висках звучит голос, временами расслаивающийся на два таких похожих:

«Мы ждали тебя. Возьми же нас, чтоб мы могли исполнять своё предназначение!»

Руки касаются оружия, и мысли вновь начинают течь плавно и ровно. Привычно.

«Расстояние до цели… учтено. Векторы возможного уклонения… учтены. Боевая программа… запущена. Вы готовы?»

«Да, госпожа».

«Огонь! Без промаха!»

Шквал выстрелов стих, и в наступившей тишине отчётливо скрипнула дверь. Рива обернулась и нервно захохотала, узрев в проёме уже знакомую белёсую муть. Отсмеявшись, она сделал шаг вперёд и остановилась, глядя на пару пистолетов – чёрный и белый, – лежащих в её ладонях.

«Спасибо, мои хорошие. Позволите задать вопрос?»

«Разумеется, госпожа».

«Во-первых, я хочу знать ваши имена».

«Каладболг».

«Леохайн».

Ответы прозвучали одновременно, но она отлично различила их и поняла, что больше никогда не спутает их голоса.

«Во-вторых, я хочу попросить, чтоб вы рассказали мне о себе, когда мы вернёмся. А я расскажу о себе. Устраивает?»

«Разумеется… госпожа?»

«Рива. Просто Рива».

«Спасибо».

Она кивнула им в ответ на благодарность, глубоко вздохнула и шагнула за дверь.