Текст книги "Стеклянное Рождество. Часть 1. Затянувшийся Сочельник (СИ)"

Автор книги: Корин Холод

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Глава шестая

– в которой проводится несколько исследований с неожиданными результатами, а также происходит разговор о безумии, смерти и любви.

Санкт-Петербург. Примерно за год до драки в баре «Великое Древо». Центральный офис Агентства «Альтаир». Тридцать седьмой уровень. Архивы.

По всем писаным и неписаным законам здесь должна была наличествовать пыль. Много пыли. Хотя бы потому, что картонные папки, книги, манускрипты и свитки пергамента от века собирают оную на себя в жутком количестве.

Тем не менее пыли не было, и Птаха могла даже понять, почему: сложнейшая структура заклятий, защищавшая архивные помещения Агентства, использовала пыль как частичный источник питания. Систему эту ставили, совершенствовали и поддерживали поколениями, она не замыкалась ни на одного из её авторов и была практически полностью автономна. Птахе пришлось разобраться во всём этом: так или иначе, она отвечала за циркуляцию информации в стенах Агентства, а посему – и за её безопасность. Лихим вывертом бюрократической логики из вышесказанного следовало, что и сами Архивы находятся в сфере ведения старшего системного оператора.

– Ведения, а не управления, Птаха, – с лёгкой улыбкой на устах произнёс Александр Евгениевич, когда на четвёртый год службы та явилась к нему поинтересоваться, почему удовлетворяются далеко не все её запросы. – Сие означает, что некоторая информация засекречена, в том числе и для тебя. Впрочем, после того оригинального танца шпаги и пистолета, что мы устроили на Исаакиевской площади, я, пожалуй, готов предоставить тебе некоторые права, выходящие за обычные рамки.

– Доверяешь? – с усмешкой спросила Птаха.

– Доверяю, – спокойно кивнул Светлов. – Теперь доверяю.

И только тогда женщина поняла, что три прошедших года были для неё не более чем испытательным сроком. Разглядев в глубине её глаз это осознание, специалист по связям с общественностью кивнул и выписал новый пропуск уровня старшего оперативника Третьего отдела по особым операциям.

В своё время старшему системному оператору не пришлось задавать вопрос, почему Архивы хранятся в столь неприглядном и старомодном виде при наличии самой современной компьютерной базы. Ответ лежал на поверхности, и она осознала его, стоило ей заглянуть в первую из интересовавших её папок.

«В этом мире полно доморощенных хакеров. Никто не застрахован от того, что среди них найдётся некто, обладающий силой. Один взлом подобного хранилища, и на просторы всемирной сети хлынет такая информация, что миру станет жарко. Нет уж, пр а во наше начальство: на бумажках да под заклятьями оно будет вернее».

Под обложками из плотного картона, на желтоватых листках, лежала истинная история и структура Агентства. Разумеется, документы о временах основания этой организации требовали для просмотра не пропуска, а особой должности, но Птахе хватало и того, до чего она могла добраться. Только бумага и картон, только переписанные и перепечатанные на машинках и принтерах хроники: раздел с инкунабулами и свитками выделанной кожи пока что оставался недоступен для любознательной сотрудницы. Краткие досье на нынешних и некоторых прежних начальников отделов входили в список доступных документов, и сисопу потребовалась недюжинная сила духа, чтобы не вцепиться в них сразу же.

«Я должна понять, в чём же на самом деле работаю», – твёрдо сказала она себе и уселась за «Исторические документы». Факты и неподтвержденные данные многосотлетней давности оживали перед её глазами, складываясь из рукописных и отпечатанных строчек.

День за днём Птаха поднималась на тридцать седьмой этаж, проходила по длинному, запутанному пути и входила в помещение без окон, в стенах которого пульсировали охранные чары. Предъявление пропуска, рутинные фразы о погоде и здоровье, адресованные Архивариусу, не старому ещё мужчине с глубоко посаженными чёрными глазами и щедро побитой сединой буйной шевелюрой. Номер папки, неяркая лампа и подчёркнуто сухой текст.

– Будь проклят тот, кто придумал канцелярит, – вполголоса ругалась Птаха, осторожно переворачивая ломкие страницы. – Надо же таким ужасным языком писать о столь интересных вещах.

За своей конторкой согласно вздыхал Архивариус.

Спокойствие продолжалось до того дня, когда Птаха добралась до событий стапятидесятилетней давности. Во всех папках из списков руководителей отделов было вымарано одно и то же имя, и системный оператор со всевозможным тщанием исследовала текст и данные, стремясь понять, кто же начальствует над Четвёртым отделом, «сиречь, отделом внутренней безопасности и контроля». Привычка Агентства не раскрывать некоторую информацию, а предоставлять сотрудникам самостоятельно выискивать оную, одновременно бесила и вызывала жгучий интерес исследователя.

– Собрание номер двадцать пять семьдесят девять, – по старой привычке Птаха бормотала себе под нос одними губами, – число… председатель… понятно, кто. Так.

Очередной открытый лист был зачернён почти полностью, лишь некоторые строчки оставались читаемыми. Женщина хмыкнула.

– Интересно. Повестка… вымарано. Протокол заседания…

Она воровато оглянулась на конторку и провела чувствительными кончиками пальцев по заштрихованным строкам. Разобрать подобным образом что-либо было практически невозможно, но некоторые буквы поддавались определению, а составить их в слова было не сложнее, чем решить ребус.

«у…ни…жен… всл…ие не…ча…ого …ая. Уничтожен вследствие несчастного случая? Почти на сто процентов. Что же там случилось? Едем дальше. Состав заседающих. Светлов там присутствовал, это и так ясно. Начальник Первого отдела – Жрица. Начальник Второго отдела – …р. Три буквы. Это у нас „сэр“, разумеется, дальше можно не вчитываться, его имя я знаю, хоть оно мне и удивительно. Странно, что он не Рыцарем тут записан, это же был его позывной. Начальник Третьего опять же ясен – он давно не менялся. Вот оно. Четвёртый отдел. М… чёрт, дальше совсем не разобрать. Ладно, авось ещё будет подсказка. Хорошо, что на машинке печатали, а то рукопись так вычитывать никаких пальцев и воображения не хватит. Итак, место. Первая цифра „семь“. Потом „один“, дальше неразборчиво, но…»

Птаха остановилась и перевела дух. Мысли принялись устраивать бег с препятствиями по пересечённой местности: кабинеты с семисотого по семьсот пятидесятый включительно находились на тринадцатом этаже. Том самом, на котором никогда не останавливался лифт. А стены на лестничной площадке поражали защитными плетениями запредельной сложности и силы. Отсутствие дверей при такой защите воспринималось как нечто само собой разумеющееся. «Секретный уровень», так его называли между собой сотрудники всех рангов, и по первому времени Птаха хихикала над нелепым суеверием, каковое не ожидала встретить в Агентстве. Потом увидела своими глазами лестничную площадку.

«А теперь ясно, что его стоит называть не „секретный“, а „запертый“. С ума сойти. Протокол утрачен, этаж запечатан, значит, в стенах Агентства произошло нечто совершенно из ряда вон. Ладно, двигаемся дальше. Ц…й оф… Чет… Ёлки-палки, центральный офис „Четвёрки“! Но ведь это же личные дела сотрудников. Внутренняя безопасность и контроль. Вопрос: хочу ли я в это лезть? Конечно, хочу. Если что, потом подписку дам Светлову – не первую и не последнюю, боюсь. Так, здесь совсем не разобрать, даже не стоит и пытаться, чёрт с ним, перейдём к завершению. В рез… …… с…б…й, гл…а Чет… от…а с…ожи…а … …я по…н…я. Ис…ня…м об…н…и …ы Ч…о …а н…чен… Имя совершенно не дешифруется. Ладно, ещё одна строчка».

Птаха пробежала пальцами по самому низу листка и замерла. Она понимала, что за раскрывшимся ей кусочком информации скрывается какая-то неприятная тайна. Не зря Четвёртый отдел ныне почти нигде не упоминался, а личность его главы оставалась сокрытой от досужих умов. Заретушированные строчки можно было расшифровать только одним единственным способом.

«В результате (каких-то) событий глава Четвёртого отдела сложила с себя полномочия. Исполняющим обязанности главы Четвёртого отдела назначен (непонятно кто). Скорее всего, сам Его Высочество. Или всё-таки кто-то другой?»

Птаха помотала головой, осознавая, что прочла, и ещё раз робко прикоснулась к последней строке.

«Прежняя глава Четвёртого отдела по личной просьбе назначена бессменным секретарём Агентства».

– Охренеть, – прошептала системный оператор и покрутила головой.

«Чёртовы параноики и конспираторы. Чёртова секретность! Мэрионн. Старушка Мэрионн, которая до меня ещё и связью занималась. И… разумеется, и информацией. Кому же ещё. Но почему? Что, чёрт возьми, произошло на этом проклятом тринадцатом этаже, что глава отдела, боги знает сколько сидевшая на такой должности, заняла место за стойкой у входа? „По личной просьбе“. Все эти годы она занимается хрен пойми чем, а в это время… стоп. Не будем гнать коней, впереди у нас ещё документов на сто пятьдесят лет. Возможно, найдём, кого назначили на эту должность».

– Не найдёте, Птаха. Не старайтесь, – раздался у неё за спиной спокойный голос. Системный оператор вздрогнула, как от удара, и оглянулась. У неё за спиной, покачиваясь с пятки на носок, стоял мужчина в чёрном френче. Птаха вскочила, отвешивая надлежащий поклон, и села обратно, повинуясь движению руки.

– Мысли читаете? – в замешательстве пробормотала она. Его Высочество отрицательно покачал головой.

– Всего лишь предугадываю их ход. Вы блистательный оперативник, Птаха, – без перехода заявил он. – Честное слово, если бы не ваш непревзойдённый талант по части связи и компьютерной техники, я бы немедленно затребовал представление вас к должности настоящего старшего оперативника под руководством Палача. Но, боюсь, вас некому будет заменить на вашем нынешнем месте.

Он чуть картинно вздохнул, присел на стул рядом с опешившей Птахой, провёл рукой по открытой папке и чуть улыбнулся.

– Раз уж вы добрались до таких глубин, то заслужили прочесть и имя того, кто с той поры и поныне является заместителем главы отдела внутренней безопасности и контроля.

Птаха едва смогла остановить собственный взгляд, жадно метнувшийся к странице. Закрыла глаза и медленно покачала головой.

– Нет, Ваше Высочество. Полагаю, эта информация явится для меня очередным «переломным моментом в карьере», а я, поверьте, этого не желаю. Я знаю своё место, свои права и обязанности. Если под слоем заклятий и чернил я смогла что-то разобрать, значит, мне было позволено это сделать. Но вникать в подобные сферы… пожалуй, я воздержусь.

Глава Агентства выдержал паузу, с интересом глядя на свою визави.

– Полагаю, вам уже говорили это, Птаха, – негромко произнёс он, – но я рискну повториться. Вы сделаете блестящую карьеру. Если не допустите ошибок, разумеется.

Женщина открыла глаза и столкнулась с внимательным взглядом тёмно-синих, почти чёрных глаз Его Высочества.

– Я редко делаю ошибки, – осторожно сказала она. – Но готова за них расплачиваться. Или исправлять.

– Достойная позиция, – глава Агентства тонко улыбнулся. – Вся наша жизнь состоит из этого. Движение вперёд невозможно без ошибок, но только их искупление или же исправление, если это возможно, даёт нам следующие ступени для развития.

– А развитие – суть существование, – продолжила Птаха, почувствовав, что от неё этого ждут. – Вы почти дословно цитируете работу Воина «Личностная эволюция».

– Я неплохо знаю работы своих бывших учеников, тем более что их у меня было не так много, – Его Высочество вновь улыбнулся и встал. – Что ж, не буду мешать вашим изысканиям, Птаха.

Он кивнул Архивариусу и покинул помещение, а системный оператор глубоко вдохнула, чувствуя, как у неё трясутся поджилки. Глава Агентства вызывал у неё безотчётный страх, подобно бушующей стихии.

– Поверьте, Ваше Высочество, – прошептала она едва слышно, – я не совершу ошибку. Не в этот раз.

И придвинула к себе очередную папку. Предстояло много работы.

* * *

Санкт-Петербург. Чуть меньше года до драки в баре «Великое Древо». Центральный офис Агентства «Альтаир». Четырнадцатый уровень. Первый отдел.

Работа с аналитикой – это не только факты, их обработка и выводы. Сию сентенцию госпожа Нуарейн усвоила в первые же дни своей стажировки в Первом отделе.

«Система работы с данными должна быть формализована», – говорила Жрица, и слова её, как показала практика, были истинны. При всём своём жизненном опыте Нуарейн не представляла, сколько может значить не только смысл документа, но и его форма.

«Проявляйте индивидуальность, сколько хотите, в процессе анализа, – на этой фразе голос главы отдела слегка теплел, а далее в нём начинала звучать исключительно взыскательность и строгость: – Но вы должны соблюдать форму отчётности. Вы, и именно вы можете представить, какое количество информации приходится обрабатывать мне как высшему звену этого отделения. И если каждый раз я должна буду разбираться в вашем литературном стиле и оборотах речи… Канцелярит ужасен в повседневном общении. Но для нашей профессии спасение только в нём. Чёткие формулировки и понятность мысли. Совмещайте, будьте так любезны».

И Нуарейн училась совмещать. Это было странно, непривычно и изредка казалось полным идиотизмом. Но это было необходимо. Для свободного течения аналитической информации по жилам Агентства, для того, чтобы данные были переданы вовремя, а главное – верно, приходилось прикладывать колоссальные усилия.

Нуарейн не испытывала острой тяги к местному курительному зелью, но быстро разобралась, что именно процесс курения настраивает её коллег на мирный и общительный лад. Жрица запрещала любое употребление табака на рабочих местах, равно как иных стимуляторов, кроме сваренных ей самой. В первые же дни после памятной беседы с Тенью, «курилка» – довольно большое помещение, предназначенное именно для отправления подобных нужд, – стало любимым местом для проведения свободного времени светловолосой стажёрки. И самым полезным. Именно здесь, невзирая на всевидящее око начальства, обсуждались подоплёки рабочего процесса, строились несерьёзные служебные романы, и только тут обсуждалось то, что было по-настоящему важно для Нуарейн. Личное отношение к работе и то, как люди справляются с профессиональной деформацией личности.

Аккуратно причёсанные и одетые по классическому стандарту «светлый верх – чёрный низ» сотрудники Первого отдела преображались в этой комфортной комнате. И становились теми, кто они есть на самом деле.

Она слушала, общалась и запоминала. Запоминала, «как надо» и «как не надо». Какими обычными и необычными бывают её нынешние коллеги. Во всех случаях, как в кабинете, так и за его пределами.

– Он мне присылает отчёт, а в нём мат на мате. Нет, я догадываюсь, что они так в поле говорят, только мне это нахрена?..

– И вот она расстегивает мне ширинку, а я на автомате считаю, сколько зубчиков прошла «собачка», и понимаю: что-то не то. Надо ещё выпить.

– Чувак, беда, я никакой после дня рождения! Возьми у меня отчёт «Тройки» по ограблениям, а? Я вчера того… а у них сравнение карманных краж по трём районам города с раскладкой по гипно-энергетическому воздействию. Ищут какого-то мудака, а я по клавиатуре нормально не попадаю…

– Два и три десятых в отклонении – это нормально, новичок. Это ты полные отчёты миграции оборотней не видел.

– Завтра на том же месте? Главное, чтоб Жрица не просекла, отправят тебя куда-нибудь в Геленджик…

– У «Двойки» сегодня режиссёрка «Властелина Колец» в кинозале. Пойдём?

Курилка, а формально – «рекреационное помещение Первого отдела», надолго стала для Нуарейн детским садом, школой, университетом и местом прохождения первой настоящей практики разом. Холодная и неприступная, пришелица с иной Грани быстро дала понять, что любые неуставные поползновения в её сторону влекут за собой жёстко негативную реакцию. Но то, что она не «стучала» и не докладывала вышестоящим о мелких проступках, снискало уважение. И рано или поздно, огромный, живущий по своим законам организм перестал отторгать её и считать инородным телом. А недюжинные способности и готовность слиться с коллективом – совет Тени, признанный в конечном итоге полезным, – принесли уважение.

– Вы, главное, действуйте по инструкции. Её, знаете ли, не просто так писали.

– Нуарейн, я помню, вы, кажется, уважаете клубничное мороженое. У меня три цифры не сходятся, хоть убейте. Поможете?

– Будьте добры, огоньку… Да, итак. По вашему вопросу: плотность населения – это первейший аспект, который вы должны учесть.

Она никогда не забывала имён, общаясь подчёркнуто нейтрально. Она знала те прозвища, которыми её наградили за глаза: «Ледышка», «Вобла», «Снежная баба». Мелкая месть не входила в её планы. Ничто из того, чем пытались её уязвить, не находило своей цели.

Стройные формулировки, шорох клавиатуры, переработка простых слов и выражений в необходимые выкладки всё больше увлекали её. Дни складывались в недели, недели в месяцы. Близился последний день стажировки, а вместе с ним последний отчёт и та мысль, что возникла при первом знакомстве с руководительницей этого отдела.

«Она намного опаснее, чем кажется. Она не на своём месте. Она мучается, ошибается, и не потому, что её способности не соответствуют занятой должности. Я обязана ей приёмом и обучением. Это будет жестоко и непросто, госпожа Жрица. И это не моё дело. Но я была в подчинении у вас, я была вашим подмастерьем. Впоследствии я поднимусь выше по вашей иерархической лестнице. Пусть первым звеном в цепочке ваших размышлений, увязанных с памятью обо мне, будет то, что я скажу. Если я погибну в процессе обучения, это ни к чему не приведёт. Но если мне предстоит работать с вами всерьёз… рано или поздно вы задумаетесь. И когда-нибудь вспомните, что именно я положила первый кирпичик в этот фундамент. Это козырь, который я не могу упустить».

Она не стала щадить ни себя, ни ту, кому предстояло принимать её последнюю работу. Головная боль всея Агентства – Синее Пламя – захватила Нуарейн почти на весь последний месяц её стажировки в Первом отделе. Намеренно взяв самую сложную тему для неё, существа с иной Грани, Нуарейн отдала ей всё своё время и силы. То, что она по крупинкам собирала в разговорах, рассуждениях и тематических документах, обретало стройную и выверенную структуру. Но и это было лишь ширмой для того, что она готовила с самого первого своего дня здесь, в этой сфере деятельности Агентства.

«Не вы научили меня этому. Вы хотели посмотреть, как сплавятся мой опыт и ваши наработки».

В «тот самый день» Нуарейн решила повторить тот же стиль, в котором полгода назад явилась пред строгий взор будущего начальства.

«Всё замыкается в круг. И для вас, и для меня. Светлов был прав, я начинаю чувствовать то, что… правильно. Да, именно так. Попробуем обозвать это интуицией».

Стажёр отдела аналитики огладила свою белоснежную блузку, в последний раз проверяя отсутствие складок на ткани. Выслушала напутственные послания от соседей по «опен-спейсу», холодно кивнула и отправилась к двери кабинета Жрицы. Перегородки, окна и стены, по случаю недавно прошедшего празднования Нового Года, были украшены зачарованными бумажными снежинками. Смысл отмечания праздника не ускользнул от безэмоционального рассудка женщины, равно как и понимание необходимости подобной «разрядки» для психики сотрудников. Для Нуарейн Новый год прошёл, как и любое иное общественное мероприятие: в спокойных разговорах и непрестанной работе мысли.

Короткий стук в дверь, и обыденная фраза:

– Позволите войти?

– Разумеется. – Жрица, сменившая по случаю праздничных дней своё одеяние с просто белого на бело-алое, приветливо кивнула своей сотруднице.

– Сегодня я должна предоставить вам то, что мои коллеги определённого возраста назвали бы «дипломной работой», – с порога начала Нуарейн. Жрица, уже окончательно привыкшая к речи стажёра, вздохнула, отпила глоток горячего молока с мёдом и ромом и принялась слушать.

* * *

– …в свете вышеизложенного полагаю невозможным проявление феномена «Синее Пламя» в густонаселённых районах. В связи с гибелью единственного сотрудника, обладавшего способностью напрямую справляться с данным феноменом, рекомендую провести тщательный анализ его личного дела и биоэнергетических данных, с целью поиска и последующего привлечения подобных ему к оперативной работе.

Нуарейн закончила читать, закрыла папку и перевела взгляд на сидевшую перед ней женщину. Жрица, изначально слушавшая с рассеянным интересом – не первый и не последний сотрудник на её памяти брал эту тему для исследования, – не стала скрывать искреннего восхищения:

– Это потрясающе, госпожа Нуарейн. Поверьте, я достаточно давно возглавляю отдел аналитики, чтобы отличить стандартную работу от выдающейся. Проведённый вами анализ сделал бы честь многим сотрудникам, полагающим себя мастерами.

«Эти выкладки можно теперь увязывать с отделом по изучению Рубежа. Девочка, считай, что мой голос с тобой».

– Благодарю, – ровным тоном отозвалась Нуарейн. – Тем не менее отчёт мог бы быть подробнее, доведись мне столкнуться с его предметом на практике.

«Я только начала. Как жаль, что личной приязнью придётся пожертвовать. Но это только первый ход».

– Полагаю, когда придёт время вашей практики во Втором отделе, подобный случай выпадет, – мягко улыбнулась Жрица.

– Не сомневаюсь.

– Что ж, ваша последняя работа…

– Прошу прощения, госпожа Жрица, – внезапно для главы отдела перебила её Нуарейн, – данная работа не является последней в вашем отделе.

– О чём вы? – Жрица недоумённо подняла брови.

– О том, что мой последний отчёт будет по моему первому заданию в вашем ведомстве. Тому самому, которое вы дали мне в самом начале моего обучения.

Звонок стационарного телефона прервал беседу. Жрица ответила, не спуская глаз со своей подчинённой. Разговор, судя по всему, касавшийся последствий рождественских торжеств, занял всего несколько секунд, уложенных в короткие «да» и «нет».

– Поступление информации в поле стазиса, – произнесла глава отдела, положив трубку. – Вы хотите сказать, что смогли выявить причину данного феномена?

Вместо ответа Нуарейн извлекла из второй, лежавшей на её коленях, папки несколько листков и положила их на стол. Жрица пробежала взглядом столбики данных и недоумённо посмотрела на своего уже почти бывшего стажёра.

– Зависимость плотности потока информации от степени отражательной способности поверхности вашего саркофага?

Нуарейн кивнула:

– Моё личное дело должно содержать исчерпывающую информацию по этому поводу.

Глава Первого отдела отложила отчёт в сторону и сплела пальцы в замок.

«Вот оно. В очередной раз, но сейчас серьёзнее всего. То, о чём я говорила Светлову. И как теперь выкручиваться? Как признаться, что я – всего лишь тупая исполнительница, которой почти ничего не говорят в её отношении? А, ну их всех!..»

– Ваше личное дело засекречено даже от меня, Нуарейн, – твёрдо произнесла Жрица. – Единственная доступная мне информация о вашей истории заключается в обрывочных сведениях, полученных на личном уровне.

Повисла короткая пауза. Затем протеже Светлова встала со своего места, сделала шаг в сторону и застыла, рассматривая прихотливый узор на деревянной двери.

– В таком случае я не вижу ничего удивительного в том, что вы, равно как и ваши специалисты, раз за разом допускаете значимые ошибки, – холодно произнесла она. – Недостаток информации в совокупности с тем, что вы занимаете должность, не подходящую вам по складу характера и мышления, является дестабилизирующим фактором.

– Что вы имеете в виду? – интонации Жрицы сравнялись по температуре с речью её визави. Нуарейн обернулась и пристально взглянула в глаза своей собеседницы. Жрица впервые за все их личные встречи увидела на этом точёном лице проявление эмоций. Это было лёгкое, почти незаметное недоумение.

«Только не передавить и не сделать её личным врагом. Пусть она задумается над самой мыслью, а не над тем, кто подал её. Грубо нельзя, но это и так её занимает, так что можно рискнуть».

– Исходя из вашего личного дела и психопрофиля, вы занимаетесь не своим делом, госпожа Жрица. Нет нужды реагировать на это столь эмоционально. Сказанное мной – не более чем констатация факта. Если вы дадите себе труд проанализировать события последних лет, увязав их со своими действиями, то придёте к тому же выводу.

Ещё одна пауза. Жрица отвела взгляд, и Нуарейн поняла, что добилась необходимого эффекта.

«Последний штрих, после которого она окончательно поймёт, что дело не во мне. Дело в ней».

– «Совмещение данных и отсутствие личной пристрастности», госпожа Жрица, не более того. Первый постулат вашего отдела, сформулированный вами же. – Нуарейн помолчала. И продолжила с теми же нейтральными интонациями: – Через пятнадцать минут у меня назначена встреча с главой Третьего отдела, в котором будет проходить моя дальнейшая стажировка. Я ещё нужна вам, госпожа Жрица?

– Нет, – через силу выдавила хозяйка кабинета. – Благодарю за работу.

– Сотрудничество с вами было очень приятным и познавательным, – заученным тоном сказала бывшая стажёр Первого отдела. Она направилась к выходу из кабинета, но, взявшись за ручку двери, остановилась на мгновение и оглянулась.

«Я должна убедиться. По звуку голоса, по взгляду, по движениям рук. Здесь меня научили этому лучше, чем где-либо и когда-либо. А для этого надо что-то сказать».

Фраза родилась без усилий:

– Надеюсь, анализ ваших характеристик не будет воспринят вами предвзято.

– Не беспокойтесь. Вы делали свою работу. – Жрица уже вполне овладела собой, а потому в её голосе не было ничего, кроме профессиональной мягкости. Нуарейн кивнула и покинула кабинет.

Глава Первого отдела взяла со стола листки с последним отчётом своей временной стажёрки и уставилась невидящими глазами на ряды цифр. Тем же взглядом обвела кабинет, украшенный к Новому Году тематическими изображениями последнего столетия. Резко выдвинула ящик стола и взялась за лежавшую там бутылку с прозрачным содержимым.

«Хватит. Если даже она видит… Да катитесь вы все к такой-то матери. Будем действовать методом Воина. Прежнего».

Когда Жрица сделала первый глоток прямо из горлышка, на столе треснула бронзовая, увитая побегом омелы чернильница, и иссиня-чёрная жидкость медленно потекла через трещину, заливая лежавшие рядом бумаги.

Жрице было всё равно.

* * *

Чуть меньше года до драки в баре «Великое Древо». Место действия определить невозможно. Утро.

– Мне кажется, я начинаю сходить с ума, Син. – Нам откинулся на спинку деревянной, грубо сколоченной лавки и прищурился на алые отблески, робко прикасавшиеся к заснеженным горным вершинам. Невероятной высоты пики резко выделялись на фоне светлеющего неба. Муж и жена сидели на балконе невесть какого этажа здания, которое Нам, за неимением иного слова, обозвал замком. Квартерону было глубоко наплевать, чьими руками и по какой архитектурной системе возводили эту крепость, главным оставалось одно: здесь его супруга и сын были в полной безопасности. Остальное, как выражался Вит, являлось «незначительными мелочами». Даже расположение здания не в родном мире. Единственное, что ещё имело значение, – холод, безраздельно царивший в этой местности, но с ним успешно справлялись меха отличной выделки, в изобилии устилавшие лавку и служившие основным материалом для местной одежды.

Син нахмурилась. Фраза, которую Нам бросил небрежным тоном, явно была сказана всерьёз, не для лишней показухи.

– Если тебе кажется, что твои визиты ко мне расшатывают психику, так, может быть, лучше их прекратить? – Она повела рукой. – Все эти иные Грани, углы времени, благодаря которым ты всё равно видишь сына раз в несколько месяцев…

– Дело не в этом, – мягко оборвал её квартерон, машинально поглаживая пальцами повязку на лице. – Пойми меня правильно: переходы через Грани, моя сила, даже рост моего сына – со всем этим довольно просто справиться. Для сноходца уж точно. А вот напряжение, которое я переживаю сейчас там… Я не жалуюсь. Я просто тихо схожу с ума. Мне приходится просчитывать варианты действий в борьбе с существами старше и могущественнее меня настолько, что страшно вообразить. Я был обычным молодым раззвездяем в двадцать, стал довольно обеспеченным бездельником, отягощённым только тем, что мне было интересно, к тридцати. А сейчас я сижу в Токио, заключив совершенно безумный договор с действительно страшными людьми. Договор, который мне лично пришлось подписать кровью, и ладно бы своей – чужой. Я в ужасе от тех вещей, которыми мне приходится заниматься, меня бросает в холодный пот от мыслей о том, что ещё предстоит сделать, и я совершенно не понимаю, в кого превращаюсь. Это не говоря о том, что я не вполне уверен в правильности своих поступков.

– Ты меняешься, – твердо сказала Син. – И, к сожалению, ты настолько глубоко и серьёзно влез во все эти страшные для тебя прежнего дела, что решать, к добру ты меняешься или к худу, придётся, когда всё кончится. Ты не впервые упоминаешь договор с якудза, и каждый раз твоё лицо при этом становится другим. Более… жёстким. Более серьёзным. И эти перемены в тебе мне нравятся.

Белый Лис выпрямился на скамье и глубоко вздохнул.

– Я не хотел их убивать, – ровным тоном произнёс он.

– Я знаю, – так же спокойно отозвалась Син. – Но тебе пришлось. И придётся ещё и ещё раз. Ты вынужден принимать решения, принимать кровь и жизни если не на руки, то на сердце. И ты прежний больше не годишься для этого.

– А кто тогда? – в голосе Нама звучала неподдельная боль. – Кто я теперь, если беру на себя такое право?

– Кто-то новый, – пожала плечами Син. – Это не значит, что ты перестаешь при этом быть мужем мне, отцом своему сыну, членом Братства, превосходным танцором и тем человеком, который искренне плакал по смерти своей старой кошки. Когда ты научился ходить, ты остался тем же, но овладел новым умением. Когда ты постиг первые движения танца, ты не отказался ни от чего в своей душе, но изменился при этом: ощутил гармонию и ритм музыки совершенно иначе, чем прежде. Сейчас ты научился убивать и отдавать приказы.

– Это не идёт ни в какое сравнение…

– И потому изменения ощущаются гораздо глубже и повлекут больше последствий. Ты помнишь, что сделал Тальк после того, как вы провели свою первую операцию?

– Сменил имя, – пробормотал квартерон. – Но это было для того, чтобы та сущность больше его не услышала.

– Не только, и теперь ты это прекрасно понимаешь. Ты стал тем, кем стал. Пришло время окончательно принять это изменение.

– Кицунэ Сирои, – пробормотал высокий светловолосый мужчина в строгом европейском костюме, и его единственный глаз сверкнул ледяной синевой в лучах восходящего солнца. – Белый Лис. Мне будет сложно привыкнуть.