Текст книги "Стеклянное Рождество. Часть 1. Затянувшийся Сочельник (СИ)"

Автор книги: Корин Холод

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Глава девятая

– в которой моется и тренируется Собачий Хвост, а один старший оперативник получает потенциальное повышение и новую группу.

Токио. Около десяти месяцев до драки в баре «Великое Древо». Корпорация «Сейрю».

Деловые центры на окраине Токио – удивительные и неповторимые места. Здесь бамбуковые циновки и икебаны свободно соседствуют с полированными каменными, стальными и стеклянными плитами построек, а изречения древних мудрецов, начертанные тушью на свитках, висят подле компьютеров последнего поколения. Самое же удивительное состоит в том, что ни у кого подобное смешение стилей и времён не вызывает когнитивного диссонанса: как у местных жителей и работников, так и у гостей этих зданий. Гармония и спокойствие, отшлифованные сотнями лет традиций, распространяются на всё и всех. Неудивительно, что первые дни Линга в корпорации «Сейрю» привели его в благостное расположение духа. Насколько смог понять молодой китаец, в здании находился не только деловой центр, но и гостиница, и небольшой ресторан, и куча дополнительных подсобных помещений. Услужливый персонал, вкусная еда, новая одежда и пластиковая карточка, содержащая в своей магнитной полосе информацию о подъёмных средствах, на время примирили Собачьего Хвоста с неожиданностью и некоторой жутью его нового положения. Но первая же беседа с нынешним хозяином и покровителем расставила всё на свои места и вновь вызвала в коленях Линга лёгкую дрожь.

– Ты будешь учиться, – сказал Белый Лис. Собачий Хвост почтительно внимал, стараясь не думать о том, насколько нелепо выглядят соломенные волосы при загорелой коже жуткого якудза. – Будешь учиться новому и непривычному. Ты нужен мне не просто как оружие или как мальчик на побегушках. Ты будешь моим помощником. А значит, должен соответствовать.

– Стрелять я умею. И драться тоже, – нерешительно отозвался Линг. Светловолосый варвар поморщился.

– Это умеет любой выходец из банд. Нет. Тебя будут учить действовать незаметно. Выживать. И не только тебя. Иди, знакомься. Только сперва скажи секретарю, что я велел тебе избавиться от татуировок. Она поможет.

Через два с половиной часа после этого разговора Линг понял, что жизнь ко многому его не подготовила. Во-первых, процесс избавления от татуировок был настолько же неожиданным, насколько и приятным: Собачий Хвост был вымыт. Двумя изумительно красивыми японками. Более того, они не только присоединились к процессу омовения в небольшом бассейне с подогретой водой, но и не препятствовали определённым действиям, сопутствующим этому процессу. Последствия же омовения оказались ошеломительными. Линг добрых полчаса рассматривал свои предплечья и вертелся перед зеркалом, пытаясь обнаружить хоть след от цветных картинок, ранее украшавших его кожу, но так и не преуспел. А затем его с поклоном проводили в тренировочный зал на первом этаже, где ждали двое соучеников, с которыми Линг ещё не успел да и не стремился сблизиться и знал только по имени. Несколько минут ожидания прошли в натянутом молчании, скрашенном лишь приветственными улыбками и поклонами, а затем дверь отъехала в сторону, и в помещение вдвинулся – иначе и не скажешь – толстый невысокий варвар в совершенно не подходившем ему дорогом мужском кимоно современного покроя.

– Меня зовут Фил, – отрекомендовался он по-японски, отвесив небрежный поклон. – И я буду учить вас прятаться.

Худощавый Такеши, не самая привлекательная внешность которого выдавала примесь гайдзинской крови, не смог сдержать короткую улыбку, и маленькие глазки толстяка сверкнули нехорошим блеском.

– Думаешь, тут есть что-то смешное?

– Нет, господин.

– Никаких «господинов». Для вас я наставник Фил. А теперь, чтобы не было лишних вопросов и ухмылочек, я вам кое-что покажу.

Варвар подошёл к большому окну тренировочного зала, повернулся к ученикам, шутливо поклонился и… исчез.

Линг только и смог, что глаза вытаращить. Вот только что стоял освещённый рассветным солнцем толстячок в нелепом одеянии с алыми разводами и вдруг – нет его.

Пухлая ладошка похлопала Линга по плечу.

– Расслабьтесь, мальчики. Вы тоже так сможете. Не сразу, но у вас получится. Мой друг не стал бы отправлять ко мне безнадёжных болванов. Хотя, судя по лицам, просто болваны из вас вполне приличные, – тёмные глазки лучились самодовольством. – Ну что, начнём, благословенье получив?

А потом начался ад.

Они смотрели и не понимали. Не выходило понять, как смешной и неловкий человечек сам становится ширмой, столиком, напольной вазой, оконной рамой или чем-то ещё. Он показывал, показывал раз за разом, объяснял движения, основы медитативного отношения к окружающему миру, но не выходило ничего. И так же раз за разом, день за днём они возвращались в проклятую богами и демонами комнату с шёлковыми ширмами и начинали сначала. И ещё раз. И ещё…

И при этом никто не отменял физических нагрузок – непривычных, тянущих жилы, выматывающих почище бега на дальние дистанции с непомерным грузом за плечами, хотя было и это. Наставник Фил называл новые нагрузки «упражнениями на стазис», что бы ни значило проклятущее варварское слово. Линг в жизни не представлял, что просто стоять на месте в течение долгого времени может быть так тяжело. Да что там стоять – лежать! Словно издеваясь, гайдзин предложил всем изначально занять самую удобную позу с одним условием: не менять её хотя бы полчаса. То есть, даже рукой не двигать. Ясуо – третий ученик Фила, казавшийся самым тренированным из троицы (невзирая на излишне правильную речь, достойную книжного червя), – продержался дольше всех. Пятнадцать минут! И снова последовал язвительный разнос, с тщательным описанием возможных условий для такой задачи в реальной обстановке и результатов её провала. А это было только начало, и никто ещё не упоминал о рукопашном бое и испытаниях выносливости…

После первого месяца подобного измывательства Линг начал подумывать о том, чтобы сбежать. Останавливало одно: его тело радовалось непомерным нагрузкам. Ушла тянущая боль в груди, время от времени возвращавшаяся после того, как Большой Хо «учил» юнца правилам поведения в банде. Ногти перестали ломаться при первом намёке на усилие, а волосы, прежде редкие и спутанные, отросли густой гривой разве что не до лопаток. Пришлось в срочном порядке стричься.

Собачий Хвост с изумлением смотрел, как постепенно рассасываются старые шрамы на теле, и мысль о побеге отступала, чтобы вернуться вновь на тренировках по незаметному перемещению.

– Будем играть в прятки, – объявил наставник Фил, когда стало ясно, что иными способами вдолбить в учеников эту нелёгкую науку не выйдет. – Только прятаться будете не друг от друга, а от меня. Пока просто так, а потом посмотрим – может, дам какую иную забавку.

И они прятались, сперва в каких-то жутко захламленных подвалах, из которых с каждым занятием выносили часть старого мусора и приносили новый. Безуспешно пытались укрыться от всеведущего и всевидящего толстяка под дерюгами, в шкафах, комодах и прочей ужасно вонявшей мебели. Линг честно попытался один раз отыскать видеокамеры, благодаря которым Фил раз за разом находил их, но потерпел полное фиаско: в тот же день наставник с характерными для него интонациями рыночного торгаша показал и объяснил, что к этому подвалу даже электричество не подведено, куда там камерам.

Снова и снова пухлая ладошка шлёпала учеников по затылку с неизменно-издевательским «готов» из уст жирного гайдзина. Каждый раз после этого Линг с нетерпением ждал физических тренировок и, часами – уже часами? – выстаивая или высиживая в не самой удобной позе, размышлял, что они встретят в подвале на следующий раз.

Но, так или иначе, наступил тот день, а может быть, и ночь – в постоянной череде выматывающих занятий Линг слегка сбился с внутреннего графика, – когда он пролежал в тёмном пыльном углу необходимые сорок пять минут. Ежесекундно ожидая прикосновения ладони, внутренне дёргаясь при каждом шорохе, но всё же пролежал. Когда он, отфыркиваясь от паутины, выбрался на свет – всё-таки был день, – выяснилось, что он оказался не единственным. Ясуо уже ждал у выхода, нервно подёргивая уголком рта. Такеши вышел ещё три минуты спустя, вытирая ладони, измазанные в какой-то желтоватой дряни.

– Мо-лод-цы, – отчеканил донельзя довольный наставник Фил, оглядывая всю троицу. – Вам не кажется, что у нас в подвале стало как-то тесновато, мальчики? Надо будет приказать убрать, скажем… половину этого барахла. Сразу станет легче двигаться. Честное слово. Завтра в то же время.

Протяжный стон осознания грядущих мучений был ему ответом.

* * *

Санкт-Петербург. Около полугода до драки в баре «Великое Древо». Центральный офис Агентства «Альтаир». Кабинет Воина.

– Воин, на кой леший мне это счастье? – старший оперативник Второго отдела Егор Дмитриевич Летов вломился в кабинет к непосредственному начальству без предварительного звонка и даже без стука. В кулаке его, подобно олимпийскому факелу, были зажаты какие-то отмеченные печатями и подписями бумаги. Воин отложил ручку и внимательно посмотрел на подчинённого через стол.

– Мне попросить вас доложиться по всей форме, или обойдёмся взысканием? Поверьте, в вашей ситуации второй вариант более чем непредпочтителен.

Летов тяжко вздохнул.

– Дорогой начальник, давай мы не будем… – споткнулся о наливающийся багровым пламенем взгляд и начал сначала: – Старший оперативник Летов. У меня к вам вопрос касаемо моего нового назначения, господин глава Второго отдела.

Обращение прозвучало с изрядной примесью яда, но Воин не обратил на это никакого внимания.

– Слушаю вас, господин Летов. Сколь я понимаю, вас не устраивает ваше новое задание, выданное мной и положительно визированное Его Высочеством?

Летов возвёл очи горе, расправил бумажки и положил на стол.

– Воин, я вас умоляю, человеческим языком объясните, почему меня забирают из моей группы и дают новичков? Я перебирался в центр за вами на определённых условиях.

– А теперь условия изменились. – Воин взял документы, провёл по ним ладонью, отчего бумага приобрела вид только что появившейся из принтера. – И тебе придется с этим смириться, уж прости.

– Но какого…

– …лешего. Слышал уже. Послушай, Егор, ты же неплохой шахматист.

– Было такое, – пробормотал Летов, слегка сбитый с толку переходами с канцелярита на обычное общение, а более того – усталостью, которая звучала в голосе демона. – Только это здесь при чём?

– А при том, – Воин легонько прихлопнул ладонью по документам, – что ты должен просчитывать все действия на несколько шагов вперёд. А не ломиться, подобно малолетке, ко мне в двери, вопрошая: «За что мне эта напасть?» и «Какого лешего?». Будь добр, включи голову и подумай – за что. А точнее, зачем.

Летов честно задумался. К начальнику он летел, обуреваемый, как ему казалось, справедливым гневом. Когда Воин в прошлом году забирал его из Луги после кризиса Серого Волка, Егор сказал прямо: буду работать с теми, кому могу верить до конца. То есть, с братьями Самойленко, Гаури и самим Воином. Заявление было наглым донельзя, но демон широко ухмыльнулся и дал добро. И вот нынче с утра выяснилось, что старшего оперативника Летова переводят на работу с группами младших бойцов. Приказ наличествует в двух экземплярах. Усмотреть в этом какой-либо «ход» Егору попросту не пришло в голову. И теперь он напряжённо пытался понять, какую игру начал его на самом деле любимый начальник.

– Прости, Воин. Не соображу, – честно признался он наконец. – Расти в плане карьеры мне некуда, так что тут всё отпадает. Офиса центральнее нашего не придумаешь. Хотя стоп. Меня что, хотят на «Детский Сад» в перспективе перекинуть? Не дамся. Лучше на Дальний Восток. Там хоть заняться чем будет. Утирать сопли мелким? Увольте.

Воин вздохнул и нервно рассмеялся.

– Секретная организация, – пояснил он в ответ на непонимающий взгляд Летова. – Сами от своих скрываем массу тайн, чтоб, не приведи боги, не просочилось куда не надо. Печати, заклятья, распространённый в наших широтах кустарник «паранойя» цветет буйным цветом. В позе дикорастущего гомосексуалиста. А простой старший опер Егор Летов прекрасно осведомлён о том, что проекту «Детский Сад» вот-вот могут дать зелёный свет. Кого мы обманываем? Себя? Эмиссаров? Судьбу? Ладно, замнём пока. Я потом ещё выясню, откуда и как до тебя добралась эта информация. А пока могу сказать, что в своей теореме ты допустил ошибку. В самом же первом утверждении.

– Не понял, – честно признался Летов, прокрутив в голове свой пылкий монолог. – Это в каком смысле? Мне, знаешь ли, до главы отдела ещё пару сотен лет расти, и это если столько проживу…

– Да, здесь ты слегка хватил лишку, – Воин посмотрел на Летова снизу вверх, и тот понял, что до сих пор стоит, нависая над столом и собственным начальником. – Итак, теперь простыми словами. Мне нужен помощник. В перспективе – заместитель.

Летов сел где стоял, и только небрежное движение ладони демона, повелевшее креслу сменить своё положение в пространстве, спасло седалище старшего оперативника от соприкосновения с паркетом.

– А как же Гаури? – ляпнул Егор первое, что пришло на ум, машинально подвигая к себе пепельницу.

– Я никогда не рассматривал Гаури как своего зама, – Воин выложил на стол портсигар и раскрыл его, предлагая угощаться. – Он прекрасный исполнитель, сильный шаман, что даст ему возможность стать уникальным сотрудником. Может быть, учеников наберёт. Но он не годится на роль второго лица в моём отделе. Гаури слишком мягок и податлив в отношении чужой силы. Как и любой шаман, он ищет источник возможностей и крепится к нему. Любого сильного оперативника он рассматривает в первую очередь как того, кто преумножит его возможности. У меня был человек, которого я полагал возможным заместителем, но, во-первых, он погиб в прошлом году после операции в Луге – ты присутствовал тогда, хоть и не на Рубеже. А во-вторых, ты как управленец превосходишь его на две-три головы. Останься он жив, думаю, я рекомендовал бы его тебе в ученики. Со временем.

– Гвен, насколько я помню? – на всякий случай уточнил Летов, и Воин кивнул. – Я многое о нём слышал. По силам он, кажется, меня превосходил.

– Не сказал бы. Но у него был один крайне редкий талант: мальчик гасил Синее Пламя силой воли. Нам пришлось серьёзно перестроить систему борьбы с этой напастью, когда его не стало.

Егор знал, что такое Синее Пламя. В полузаброшенных деревнях и сёлах, а иногда и просто на окраинах городов, прорывы Рубежа как будто «фокусировались», и от этого, как от солнечного света на линзе, загорался огонь ярко-синего цвета, пожирающий всё, созданное человеческими руками. Ни траву, ни деревья, ни животных, помимо прирученных человеком, это пламя не затрагивало. От всего остального не оставалось даже пепла. Только белая сажа, которую быстро развеивал ветер. Над феноменом Синего Пламени бились не первый век, но никто так и не мог до конца понять, почему именно оно появляется. Лишь несколько месяцев назад была окончательно выведена и подтверждена закономерность: Пламя не могло возникнуть в густонаселённых районах. Только на границе территорий людей и пустошей и только при прорыве Рубежа. Но и это понимание мало помогло в борьбе с подобной напастью. Раз в полгода, а то и чаще, лучшие оперативники, иногда при поддержке кого-то из региональных глав отделов, выезжали бороться с Синим Пламенем, а заодно – зачищать память обывателям, оставшимся в живых после встречи с ожившей поговоркой. Тем не менее сейчас Летова интересовали совсем другие вопросы.

– Я скорблю вместе со всем Агентством, но ты так и не ответил, при чём здесь новички. Впрочем, я уже понимаю. На должности твоего зама мне придется иметь дело со всем отделом. Включая новобранцев.

– Всё верно, – одобрительно кивнул Воин. – Именно поэтому я и настоял, чтоб тебя перевели к желторотым. Считай, что это экзамен. Последний, на самом деле, и скорее формальный, нежели необходимый. Я полностью уверен в тебе и в твоих талантах. Но мы всё же серьезная организация, а не тусовка неформалов. Изволь отработать перспективную должность. Да, учти, если ты начнёшь опять разыгрывать сценку «лучше в Тмутаракань», я на тебя серьёзное взыскание наложу.

– Даже не собирался, – честно ответил Летов, слегка придавленный «перспективами». – Вот только…

– Об остальном мы с вами пообщаемся, когда вы сможете достойно соответствовать возложенным на вас ответственности и ожиданиям.

Воин снова на глазах превращался в корявую версию Светлова, и старшему оперативнику оставалось только с благодарностями забрать свои бумаги со стола и удалиться. Добравшись до лифта, он огляделся и, не усмотрев поблизости никого из младших, со вкусом сказал всё, что думал о нынешнем состоянии начальника отдела, перспективной должности и малолетних операх, которые теперь должны были повиснуть у него на шее. Затем опасливо покосился на мобильный. Летов сам был свидетелем, как невольно вырвавшееся проклятье достигало ушей глав отделов, невзирая на разделяющее пространство. Телефон безмолвствовал.

– Ну и хрен с тобой, – резюмировал Летов и вызвал лифт. В казармах ждали двое новичков, некие Истарь и Тонами, и как бы то ни было, их должно было обучить всему, что необходимо для выживания в этой непростой организации.

Глава десятая

– в которой на место страха приходит уверенность и сила, а один из глав Агентства уподобляется школьнику.

Токио. Около полугода до драки в баре «Великое Древо». Корпорация «Сейрю».

Тёплая пыль ласково лизала босые стопы того, кого когда-то звали Фэн Линг. Собачий Хвост наслаждался покоем, отдыхом, солнцем, близостью моря и возможностью спокойно идти пешком, а не бежать «взмыленным сайгаком», по выражению наставника Фила. Ну а небольшая глиняная бутылочка рисового вина, в просторечии сакэ, придавала этому наслаждению особое очарование.

Да, им разрешили выходить за пределы «Сейрю». Не то чтобы раньше это запрещалось, просто времени не было. Но после того как были покорены полные хлама подвалы, стало чуть легче. И трём ученикам Фила было дано разрешение покидать территорию корпорации. Они ещё чурались друг друга, отношения внутри этой странной команды только-только зарождались, а потому в свободные часы молодые люди стремились к уединению, а не к совместным попойкам или иным способам проведения досуга. К слову о попойках: алкоголь не запрещался. Вот только наутро никто не собирался делать скидку на гудящую голову, сухость во рту и прочие последствия возлияний. Впрочем, Линг уже заметил, что окрепшее и восстановившееся тело стало гораздо устойчивее к хмельному, а пробуждение даже после некоторых излишеств с вечера проходит гораздо легче, чем раньше.

«Раньше… да, а что было раньше?»

Эта мысль всё чаще посещала Собачьего Хвоста в последнее время. Ковырялась ржавой спицей где-то в грудине и в висках одновременно, не давала покоя и не отступала даже после двух-трёх бутылочек слабого, но такого коварного японского напитка.

«Кем я был раньше? Что я делал? Сейчас меня учат, я становлюсь сильнее, у меня есть время читать и развиваться, даже гулять и пить… а раньше? Что было у меня в жизни раньше?»

По всем здравым, хоть и не очень трезвым размышлениям выходило – ничего. Совсем.

Линг прищурился на закатное небо и с наслаждением зарылся пальцами ног в прогретый до обжигающего жара песок тропинки. Вдали блистало алой дорожкой солнце, подобное багровой ране на груди. Кричали птицы, шорох волн был слышен даже здесь, и ветер доносил обрывки нецензурных воплей рыбаков. Токийский залив жил своей жизнью. Линг повернулся и бросил взгляд на смешение стали, стекла и дерева, именовавшееся «Корпорация Сейрю». Там была своя жизнь, свой ритм, свои правила…

«А я? Есть ли жизнь у меня? Я следую за течением, я делаю то, что мне велят, я дышу по приказу…»

Мысль оборвалась под жёстким бичом ощущения несправедливости. Да, большую часть жизни Лингу указывали, что делать. Сама фамилия, пока она ещё была у него, означала «помощник». Он никогда не вкладывал в это слово иного смысла. «Тот, кто подчиняется». «Тот, кому указывают». Под рукой Белого Лиса это значение начало меняться. «Тот, кому доверяют». «Тот, кто должен быть сильным ради дела». Вопрос «какое же это дело?» маячил на грани сознания, но до него нужно было ещё добраться. Фэн Линг вспоминал своё прошлое, сравнивал его с нынешним и понимал, что только сейчас начинает жить по-настоящему.

Он знал, что его отец был военным. Знал, что когда-то мать гордилась этим. Знал, что и для него она хотела той же судьбы… пока не сгорела от чахотки за полгода, не оставив сыну ничего, кроме долгов подлеца-отчима. Чэнь Лёгкая Рука был с матерью Линга всего два года, но успел переписать на неё всё, что проиграл за время этого сумбурного, отмеченного страстью и одиночеством брака.

После смерти матери десятилетнему Фэну было некуда идти. Он мог попасть в детский дом, мог погибнуть под забором, но и то, и другое прошло мимо. Желание выжить и страх перед мужчинами и женщинами в строгих костюмах – представителями местного приюта – погнали его на улицу, а вовремя возникшее в памяти прозвище отчима обеспечило место в банде подростков. Так начался его путь, исполненный тоски по счастливому детству, сытости и тепле отнятого жестокой судьбой родного дома. Помимо этого были лишь понукания и презрение.

«Страх. Первое, что я помню, и то, что оставалось со мной всегда. Страх. Перед одетыми в костюмы людьми с оловянными глазами, перед теми, кто сильнее, перед голодом, перед грязью, перед одиночеством. Потом перед Пулей, перед представителями Семьи…»

Осознание ударило в темя, подобно молнии. Собачий Хвост почти протрезвел, ощущая, как в груди разливается неведомое прежде тепло уверенности.

«Я больше не боюсь. Нет, есть то, что меня страшит: смерть, мучения, гнев Белого Лиса, наставник Фил… но я больше не боюсь! Вот оно. Именно поэтому мне здесь хорошо. Странный якудза сделал то, что удавалось когда-то только моей матери. Он изгнал страх из моей души».

Чуть нетрезвый молодой человек осторожно поставил глиняную бутылочку на землю, раскинул руки. И захохотал, впитывая тепло солнца, ветра и земли, чувствуя, как с этих распростёртых рук падают с металлическим звоном тяжкие оковы. Он больше не боялся. Не боялся жизни.

Отсмеявшись, Линг поднял сакэ и допил бутылочку одним долгим глотком.

– Надо возвращаться, – сообщил он придорожному ковылю.

Растение согласно качнулось под порывом просоленного тёплого ветра. Мол, да, возвращайся, дружище. Завтра тяжёлый день, а ты и так уже набрался.

– Вот именно! – с лёгкой обидой в голосе парировал Линг. Всё-таки последний глоток был лишним. Как это обычно и бывает в двадцать лет. – А наставник Фил не пощадит.

Так и случилось.

* * *

– Хвост! Ты лучше сразу со штандартами в комнату вламывайся. И с факелами. И с… м-м-м… медведями, к примеру.

– При чём тут медведи? – устало выдохнул Линг. Тренировка шла уже четвёртый час, конца-краю ей было не видно, а до результата было ещё очень далеко.

Варвар прищурил заплывшие жиром глазки:

– При том, что они топать будут громче тебя. А за широким волосатым задом ты сможешь отлично спрятаться. Остальных, кстати, тоже касается.

Товарищи Линга по несчастью синхронно опустили головы и тяжко вздохнули. После того, как мытарства из подвалов перенесли в открытые комнаты, житья на тренировках по незаметному перемещению не стало вовсе. Прятаться под завалами – одно, а как ты спрячешься посреди лёгких ширм, которые насквозь просвечивает солнце? Да ещё украдёшь несчастную белую розочку из вазы в центре комнаты, на самом что ни на есть открытом пространстве. И это издевательство, как и прежде, повторялось с каждым дарованным богами днём.

– Хвост!

– Собачий Хвост, наставник Фил.

– Хорошо, пусть будет Собачий. О чём ты думаешь, когда хочешь стать незаметным?

Роза понуро уронила лепесток. Ей тоже было жарко, душно, и она хотела, чтобы всё поскорее закончилось.

– О тождестве себя и пространства, – бодро отреагировал Линг.

– Слова верные. А вот души не чувствую, – наставник Фил скривился. – Ладно, попробуем другим путём. Ты когда-нибудь молиться пробовал?

– Ч-что?

– Молитва, тупица. К богам обращался хоть раз в жизни? Или к единому Богу?

– Д-да, – Линг недоумённо поморщился, – бывало. В детстве, в основном. И потом… под пулями.

– Когда жить хотелось? – подхватил толстячок. – Прекрасно. А сейчас, мальчики, отойдите в угол: будем проводить эксперимент. Линг, цель помнишь?

– Роза.

– Именно. А теперь молись. Кому хочешь. Ты должен взять розу так, чтоб я не заметил. Не получится – умрёшь. Стимул дать?

Линг покосился на нож, блеснувший в ладони Фила, и покачал головой: внутри и так всё сжалось. Собачий Хвост уже достаточно успел изучить наставника за эти четыре месяца и прекрасно понимал: этот жирный безумец может сделать с ним прямо сейчас всё, что захочет.

– Я… сам.

– Тогда действуй.

– А как мне…

– Как хочешь. Главное – цель. И тождество. Единение с миром, – толстяк демонстративно отвернулся, уставившись на розу.

Линг вздохнул и прикрыл глаза.

«Сусанноо, неистовый бог ветра, и все, кто может услышать меня. Прошу, дайте мне хоть шанс. Хоть бледную тень шанса. Я хочу жить. Я хочу… спрятаться. Стать незаметным. Как ветерок, как… тень».

Что-то изменилось. Лёгкий порыв ветра тронул ширмы, поиграл с волосами Линга, провёл мягкой ладонью по его щеке. Не открывая глаз, Собачий Хвост сделал шаг в сторону. Ещё один.

«Теперь вперёд. Я отлично помню расположение ширм, успел выучить. Как в детстве… я ничего не вижу, значит, не видят и меня. Я в домике. Я в тени. Ты меня не видишь… Боги, прошу вас, умоляю, жизнью своей и чужой заклинаю…»

Шаг. Осторожно, нащупав ногой половицу. Соседняя должна заскрипеть, а эта – нет. Поворот. Пригнуться, нырнуть под ширму.

«Мы вчера проходили этим путём».

Сдавленные возгласы где-то в стороне. Не важно. И вот самое сложное – открытое место перед столиком с вазой.

Ветер вновь касается лица, что-то бросает тень на глаза. Дерево. За окном дерево, а значит, на полу есть тень. Безумие? Плевать! Двигаться мягко, осторожно и…

«И помнить: я никого не вижу, а значит, не видят меня. Я дух. Я порыв ветра. Я – тень. Тень, дай мне сил на это!»

Ещё два шага вперёд, опуститься на колени…

Пальцы Линга сомкнулись на дряблом стебельке, и в то же мгновение остро отточенное лезвие ножа пощекотало его горло.

– Ты понял? – выдохнул над ухом ненавистный голос.

– Да. Сенсей.

– Умница.

Собачьего Хвоста рывком поставили на ноги. Он открыл глаза и внезапно едва не ослеп от яркого света, бившего через сплетение ветвей огромного клёна за окном. Такеши и Ясуо смотрели на своего соученика с открытыми ртами.

– Об этом я и говорил, – удовлетворённо пробурчал наставник Фил. – Главное – дать верный стимул. Ещё раз, мальчики. И на этот раз помните: вы можете это сделать. Вам только что показали, как.

* * *

Санкт-Петербург. Около полугода до драки в баре «Великое Древо». Центральный офис Агентства «Альтаир». Тридцать седьмой уровень. Архивы.

Время беспощадно к любой памяти, человеческой ли, нечеловеческой ли. По-настоящему долго некие события могут храниться только в памяти коллективной, но и в этом есть свой минус: подробности произошедшего утрачиваются и истираются с годами и веками. Само событие обрастает ненужными и зачастую выдуманными деталями, а за неимением очевидцев может и вообще изменить или утратить первоначальный смысл.

Александру Евгениевичу Светлову сия сентенция была знакома не понаслышке. С одной стороны, он жил достаточно долго, чтоб убедиться, как память поколений может коверкать и искажать моменты прошлого. С другой, его неизменно удивляла сама способность людей запоминать нечто значительное на столь долгие сроки и выстраивать на одном-двух событиях религии, традиции и даже целые страны. С третьей и самой важной стороны, память Светлова не могла удерживать в себе все подробности ушедших лет, и многие детали он позволял себе забывать. Хотя бы потому, что мудрость поколений была ему без надобности: у него под рукой имелся куда более удобный инструмент. Архивы.

Практически никто в Агентстве, по крайней мере, из рядовых сотрудников, не смог бы по-настоящему оценить тот ажурный ансамбль заклятий, позволявший Архивариусу движением пальцев переводить массивы информации на бумагу. Да, с появлением печатных машинок, а позже и принтеров, стало несколько проще. Но масштабы? Но сохранность самой бумаги, позволяющая документам переживать века без повреждения фактуры и чернил? Но защита от вторжения? Но картотека, которую запрещено, да и невозможно держать в электронном виде? А тот факт, что в Архивы центрального офиса стекались все необходимые документы со всех филиалов Агентства по миру? Продолжать эти «но» можно было бы до бесконечности.

Итогом же столь пространного вступления является тот факт, что Александру Светлову время от времени приходилось подниматься на этаж Архивов, хотя бы потому, что не всякая информация могла быть извлечена оттуда и доставлена на его рабочий стол с курьером. Некоторые данные требовали к себе куда большего уважения.

На пороге Архивов Светлова остановил довольно громкий голос, доносившийся из-за дверей. Сам этот факт нельзя было назвать из ряда вон выходящим. Архивы хоть и являлись библиотекой со сходными правилами поведения, но никто не запрещал посетителям общаться и обсуждать общедоступные документы вслух на приемлемой громкости. Нет, Александр решил остановиться и заняться малоподходящим для его статуса банальным подслушиванием исключительно из-за личности говорившего. В конце концов, это был тот редкий случай, когда некоторых сотрудников можно было понаблюдать, так сказать, «в естественной среде обитания». Светлов осторожно заглянул в дверь, решив не ограничиваться лишь слухом.

– Скажу честно: это гораздо увлекательнее того, чем мне приходилось заниматься в Первом отделе, – произнесла Нуарейн. Она сидела за небольшим столом и постукивала по полированному дереву ногтями с безупречным маникюром. Тёмно-серый пиджак, который нынешняя ученица Палача предпочитала в последнее время, против обыкновения висел на спинке стула. Волосы, собранные в небрежный «хвост», тоже резко дисгармонировали с привычным обликом аккуратной стажёрки. – Я начинаю понимать, почему вы проводите здесь такое количество времени.

– А то, – отозвалась её собеседница, в которой Светлов без труда опознал Птаху. Старший системный оператор отчаянно раскачивалась на стуле, сидя в пол-оборота к Нуарейн. Встрёпанная прическа, свитер всех оттенков радуги и кроссовки, небрежно брошенные под стол, дополняли картину. Босые ступни девушки, вопреки всем писаным и неписаным правилам, уютно располагались на столешнице. Одной рукой она время от времени «придерживалась» за воздух, а во второй держала картонную папку.