Текст книги "Трио для миллиардера (СИ)"
Автор книги: Кора Бек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Пациент скорее жив, чем мёртв
– Думаю, можно будет обойтись без операции, – прозвучал где-то рядом самоуверенный мужской голос. – Вправим вывих, и никаких проблем!
– Всего-то делов?.. – подумал он и хотел открыть глаза, чтоб посмотреть на этого умника, но боль в глазах не позволила ему это сделать. Впечатление, будто веки смазаны клеем. Но не только.
Болела, ныла каждая клеточка тела. Единственное, что утешало в этой ситуации, так это, что в школе и в институте он изучал немецкий язык, и теперь худо-бедно мог понять, о чём говорят.
– Простите, доктор Вольф, но при повторном вывихе плеча операция позволила бы свести к минимуму риск рецидивов в будущем, – заметил негромкий женский голос.
Почему-то кольнуло в сердце. А голос показался знакомым. Хотя у него знакомых немцев можно пересчитать по пальцам рук, да и то это всё мужчины, его деловые партнёры. Но он, судя по всему, находится в больнице. Как он сюда попал?
– С чего вы взяли, фрау Вебер, будто вывих повторный? – уверенность в мужском голосе сменилась нервозностью. – Меня больше беспокоит нога. Похоже на перелом.
– Фрау Вебер? – удивился он. – Нет, это имя мне незнакомо. Наверное, я ошибся.
– Это не перелом, а растяжение связок, – возразил ровный женский голос. – И ещё нижний вывих плеча.
– Растяжение связок на ноге и нижний вывих плеча у меня действительно были, – подумал он рассеянно. – Но в той, прошлой жизни. Или, как ещё говорят: это было давно и неправда. Потому что в той жизни у меня была Она. А познакомились мы благодаря аварии…
Он издал короткий стон. Воспоминания о Марте были для него очень болезненными. Ведь потерять любимую – это как будто жить наполовину, когда ты смотришь на себя со стороны и видишь похожего на тебя человека. Он то занимается какими-то делами, то разговаривает с кем-то, то куда-то едет. Но он, этот человек, – ты и не ты одновременно. Потому что жизнь без любимой теряет всякий смысл. Ты живёшь (или существуешь?), подобно роботу.
Эльдар почувствовал рядом с собой еле уловимое колебание воздуха. Кажется, женщина, услышав его стон, наклонилась над ним. На Сафарова вдруг повеяло тем знакомым, до боли родным запахом, который всегда исходил от волос Марты. Пряный аромат лаванды.
При мысли, что над ним склонилась Марта, Эльдар вздрогнул. Этого не может быть! Ведь он искал свою любимую повсюду, но Марта, как в воду канула. А запах лаванды?..
Если посмотреть на вещи трезво, эфирное масло лаванды вполне могут использовать и другие женщины. Правда, Марта в своё время пользовалась не маслом, а настойкой. Однако сути дела это не меняет: для Сафарова Марта навсегда потеряна.
Тем временем женщина, по-видимому, приняла прежнее положение тела, так как аромат лаванды ощущался уже не так сильно. А, может, он ему просто померещился?
– Показалось, – мрачно сказал он себе. – Будь мужчиной! Не хнычь, но и не береди старую рану. Нужно уметь принимать удары судьбы.
Хотя, вдруг подумал Сафаров, почему эта женщина – врач или медсестра, решила, что у него не перелом, а растяжение связок? И откуда она знает, что у него уже был ранее вывих плеча? Может, женщина осмотрела его до прихода этого… как его? А, доктора Вольфа, да.
– Вы говорите, фрау Вебер, как экстрасенс! – мужчина нервно хохотнул и взялся за ногу пациента, чтобы ещё раз её осмотреть. Сафаров застонал от боли и вновь потерял сознание.
Потом он снова то ненадолго приходил в себя, то опять проваливался в какую-то чёрную бездну. В минуты проблесков в сознании Эльдар видел внезапно выехавший из-за большого раскидистого дуба тёмно-синий минивэн.
В поездке в Европу бизнесмена сопровождал только начальник его службы безопасности. А так как небольшой городок Майнц находился недалеко от Франкфурта-на-Майне, где они остановились, Эльдар не стал брать с собой Олега, а сел за руль сам. Он рассчитывал быстро дать интервью тамошней телекомпании и вернуться обратно. Мог бы, конечно, и не ехать. Просто неудобно было перед немецким партнёром, владельцем той самой телекомпании.
Но что-то пошло не так. На подъезде к Майнцу навстречу ему вдруг вынырнул минивэн. Чтобы избежать столкновения, Сафаров резко повернул до упора руль. А затем наступила полная темнота. Стало очень тихо.
Но, может, он просто отключился? От боли, от шока. Иногда картинку с минивэном вдруг перебивали детские голоса. Откуда они взялись, Эльдар не знал. Кажется, его куда-то везли на автомобиле. Прохладный ветерок из кондиционера приятно обдувал лицо.
В машине находились дети. Они говорили по-русски, но почему-то с заметным акцентом.
– Мама, мама, а мы что, опять поедем к бабушке Лене?
Где была их мама, Сафаров не понял. Во всяком случае, девочке никто не ответил, и дети продолжили говорить друг с другом.
– Почему – к бабушке Лене? Мы же едем, Оли, вперёд, а не назад!
– Я и сама, Оскар, вижу, что вперёд.
– Тогда, зачем ты говоришь про бабушку Лену? Мы ведь уже выехали из Майнца.
– Потому что завтра надо опять идти в детсад, а у бабушки Лены намного лучше!
– М-да, девочки уже появляются на свет со своей женской логикой, – удивился Сафаров. – Любопытно было бы узнать, как это у них получается?
– Детсад нам тоже нужен, – вступил в разговор Оли и Оскара ещё один тонкий голосок. – К школе-то надо готовиться, а маме с нами заниматься некогда!
– Какая разумная девочка! – восхитился Сафаров. – Хотя непонятно, почему дети говорят только о маме. Где их папаша? Или, как обычно, сбросил всё на женские плечи? Эх, мне бы с ним встретиться и объяснить, что так нельзя делать! Но пока я не в силах даже говорить.
– Вот бы ты, Ода, ходила в детсад вместо нас с Оли! Я б тебе все свои конструкторы тогда отдал, – вздохнул Оскар.
– Молодец мама! – похвалил про себя Эльдар неизвестную ему женщину. – Конструкторы нужны детям для развития логики. А мальчикам они нужны особенно.
– Спасибо, конечно, Оскар, но мне твои рыцари и крепости не нужны, – вежливо ответила Ода. – Все девочки играют в куклы.
– Мама, мама, а ты купишь нам с Одой новую куклу? – вступила в разговор малышка по имени Оли. – Помнишь, в “Хессен-Центр” мы видели куклу в красной юбочке и красных туфлях на высоком каблучке?
– Все девочки любят красное, – усмехнулся Эльдар. – Наверное, любовь к красному цвету заложена в них на генетическом уровне. И к каблукам – тоже.
И опять мама не ответила. Видимо, она была занята чем-то очень серьёзным. Но зато своё слово сказала Ода:
– Нам не нужна, Оли, новая кукла. У нас есть четыре старые, и все куклы ещё целые.
– Помню, помню, – со вздохом ответила Оли и замолчала.
– М-да, умеют, однако, немцы воспитывать детей, – констатировал Сафаров.
– Оскар, – обратилась теперь Ода к брату, – не тянись руками к дяде. Ты можешь выпасть из кресла, да ещё и дяденьку за больное место заденешь.
– Не-ет, – запротестовал Оскар, – я, наоборот, слежу за тем, чтоб дядя нечаянно не упал!
– А-а, ну тогда ладно, – ответила Ода и предложила сестре: Давай, Оли, будем помогать Оскару? Ведь, если дядя упадёт на пол, он может сломать себе руку или ногу.
– Давай, – охотно согласилась Оли и с детской непосредственностью добавила: Может, он их уже сломал. Видишь, как у дяди рука висит? Но всё равно за ним стоит присмотреть.
– Какие красивые и редкие у них имена: Ода, Оли, Оскар! – подумал Эльдар. – Повезло кому-то иметь троих детей, и к тому же таких умненьких! Интересно, ценит ли это их отец? Странно, что дети о нём вообще не упоминают.
Голоса детей то вдруг всплывали в его сознании, то исчезали, уступая место выехавшему из-за дерева минивэну. Сафаров даже не успел разглядеть, кто находился за рулём машины. Он пытался избежать столкновения с автомобилем. Всё произошло очень быстро. Кажется, он сумел объехать минивэн, а потом врезался в тот самый большой, раскидистый дуб.
А теперь он в больнице. Если судить по разговору двух медиков, “пациент скорее жив, чем мёртв”. Остаётся надеяться, что водитель минивэна также не слишком сильно пострадал.
Хорошо, если он находился в автомобиле один. Наверно, какой-нибудь добропорядочный бюргер, который хотел поскорее попасть домой, к своей семье, но не рассчитал сложности участка дороги, у которого росло дерево.
Было, но не прошло?..
Этот момент навсегда врежется в мою память. Я торопилась домой, чтоб успеть искупать детей и уложить их спать. Но малыши так сильно соскучились по мне за два дня, пока они гостили у тёти Лены, что все трое говорили без умолку и одновременно.
Обычно я езжу очень аккуратно, но тут на одно мгновение отвлеклась, а когда посмотрела на дорогу, было поздно. Этот миг стал для меня роковым. Мы с детьми чуть не столкнулись лоб в лоб с белым кроссовером.
Объезжая местную достопримечательность – большой трёхсотлетний дуб, которым здесь очень гордятся, я обернулась назад, чтоб ответить Оли, как меня вдруг занесло, и я выехала на встречку. Мало того, к нам приближался автомобиль. В тот момент этот белый кроссовер показался мне огромным, как айсберг.
От ужаса, от страха за детей меня прошиб пот. Обеими руками я вцепилась в руль и изо всех сил надавила на педаль тормоза. Мой старый железный конь меня не подвёл. Минивэн остановился не слишком резко, без визга тормозов.
Во всяком случае, болтавшие друг с другом детки ничего даже не заметили. Только Ода что-то заподозрила и с беспокойством спросила, когда я собралась выйти из машины:
– Мамочка, ты куда? Всё в порядке?
У меня не было сил отвечать, и я просто кивнула головой. Потом на полусогнутых ногах вышла. Подходить к кроссоверу было страшно. Я боялась увидеть труп. К счастью, следом за кроссовером со стороны Франкфурта ехала ещё одна машина. Автомобиль остановился.
Из Фольксвагена серого цвета вышел типичный немец – светловолосый мужчина лет 50, с брюшком, среднего роста, немного заторможенный. Он спросил, не пострадала ли я, и, переваливаясь, как утка, двинулся к кроссоверу. За ним, еле передвигая ноги, двинулась я.
Кроссовер левым боком приложился к могучему старому дереву. Немец (хоть я и сама по маминой линии немка, но коренных жителей Германии упорно называю немцами, ведь все, кто родился, вырос в России, немцы как бы наполовину) немного убыстрил шаг и, подойдя к кроссоверу, рывком распахнул переднюю дверь со стороны пассажирского сиденья.
К счастью, дверца не была заблокирована. В противном случае без службы спасения мы бы не обошлись. А в таких вещах счёт порой идёт в буквальном смысле на минуты.
Водитель привалился к другой дверце и находился без сознания. Немец залез на сиденье, пощупал пульс. Затем вынул из кармана брюк телефон. Я догадалась, что он хочет вызвать скорую с полицией, и предложила, чтоб я осмотрела пострадавшего, поскольку я медик.
Подобно всем жителям Германии, повстречавшийся мне на дороге бюргер не отличался разговорчивостью. Поэтому он даже не удосужился сказать, пульс прощупывается, или нет. А я сама спрашивать побоялась.
Немец недоверчиво посмотрел на меня, но всё же убрал свой телефон в карман и уступил мне место. Я поняла, что водитель жив.
Не знаю, сердце стучало так сильно в моей груди от волнения, чувства собственной вины, или оно предчувствовало встречу с отцом моих детей? Но только я не удивилась бы, если в тот момент, когда я увидела лежащего без сознания Сафарова, сердце выскочило бы из моей груди. Мне стоило немалых трудов заставить себя делать то, что следовало в этой ситуации. А это было так непросто!
Эльдар, или как я его называла – Дар, полулежал на сиденье, привалившись левым плечом к дверце. Чёрные брови были сведены на переносице, между ними залегла знакомая до боли продольная морщинка, лицо бледное. Он почти не изменился, хотя, пожалуй, возмужал.
Я смотрела на Дара и не могла насмотреться. Это было невероятно, что спустя годы мы с ним вновь встретились за тысячи километров от места нашей первой встречи.
А потом каким-то чудом мне удалось убедить недоверчивого бюргера, что нельзя терять время, и я сама смогу доставить пострадавшего водителя в больницу Нидеррад (это один из районов Франкфурта), где я подрабатываю медсестрой.
Последние два года я совмещаю учёбу на медицинском факультете в университете имени Гёте с работой в больнице. Поэтому знаю, куда и к кому обращаться. К счастью, у Эльдара не было кровотечения или каких-то явных серьёзных травм, но иногда промедление смерти подобно. Я не могла рисковать жизнью отца своих детей.
На дворе стоял воскресный вечер. Движение на этой, обычно оживлённой трассе, затихло. Вместе с мужчиной мы перенесли Сафарова в мою машину. Увидев внутри минивэна детей, немец немного расслабился и даже улыбнулся. Наверное, он перестал опасаться, что имеет дело с какой-нибудь мошенницей.
Тем не менее уважающий закон бюргер сфоткал мои водительские права и место аварии с разных ракурсов, записал мой адрес, номер телефона. Затем уточнил, где работаю, и зашёл на сайт больницы. Там он нашёл меня в списке сотрудников.
Ничего личного, обычная немецкая педантичность. Покончив, скажем так, с официальной частью ДТП, мужчина остался ждать приезда полиции. Водитель Фольксвагена пообещал мне всё объяснить полицейским, так как по закону я не имела права оставлять место аварии.
Но я сказала, что знаю пострадавшего, назвала имя, фамилию Эльдара и даже сказала, что это мой бывший муж. Ведь после бегства с собственной свадьбы я отправила в суд по почте заявление о разводе. Свидетельство о расторжении брака мне потом выслала подруга Таня.
Немец просмотрел документы Эльдара, которые лежали в бардачке кроссовера, и остался удовлетворён моими словами.
Плохо помню, как я добралась до Франкфурта. Мои тройняшки занимали сами себя, а ещё попутно присматривали за Сафаровым, которого между собой они называли дядей. У меня всякий раз сжималось сердце, когда я слышала слово “дядя”.
Хотя, как ни больно признавать, это – правда. Потому что Сафаров для моих детей просто дядя. И не только потому, что он не принимал никакого участия в их воспитании. Он даже понятия не имеет, что они – Одетта, Одиллия и Оскар, вообще есть.
Понятно, что Эльдар – их биологический отец. Но выносила, родила и воспитала тройню я! И только я знаю, через какие трудности, бессонные ночи, слёзы в подушку, спринтерский бег по квартире, по ближайшим магазинчикам и поликлиникам мне пришлось пройти. Ведь мама тройни делает все то же самое, что и мама одного малыша, только в тройном объёме.
Были моменты, когда я реально боялась сойти с ума. Самый сложный год для любой мамы – это первый год жизни ребёнка, когда он ещё не умеет объяснить, где у него болит, когда ты постоянно боишься за его жизнь. И вот, пытаясь успокоить плачущих деток, я укачивала одного на руках, а двоих других, лежавших в коляске, укачивала ногой.
А, стоило малышам уснуть, как я сломя голову неслась на кухню, чтоб успеть приготовить смесь к их пробуждению, и прогладить с двух сторон детскую одёжку (так меня учила моя бабушка, готовя ко взрослой жизни).
Конечно, местные органы опеки мне помогали, приходили их сотрудники, волонтёры, но я всё равно дико уставала. И это, несмотря на помощь маминой сестры тёти Лены, которая в своё время убедила меня переехать в Германию.
Именно тётя Лена бегала по разным инстанциям (а немецкая бюрократическая машина мало чем отличается от российской), собирая всевозможные справки, чтоб я могла получать пособие на детей. Она же помогла мне и оформить документы для получения гражданства Германии.
А после работы тётя Лена (я после переезда в Германию первые два года жила у неё, пока, как мать-одиночка, не получила социальное жильё от государства) помогала мне с уходом за моей бандой. Потому что тройняшки, особенно в нежном возрасте, – это не муси-пуси, а целый танк, который способен смести всё на своём пути. За ними глаз, да глаз нужен.
У тёти Лены, когда мы с детками жили у неё, ручки всех шкафов и выдвижных ящиков столов в доме были обмотаны скотчем. Ели мы с тётей Леной по очереди, да и то стоя. А ещё каждое утро у меня повторялась одна и та же история: умываясь, я избегала смотреть на себя в зеркало. Знала, что выгляжу, как зомби.
Сейчас стало немного полегче. Мои дети уже знают, что хорошо, а что – плохо. К тому же мне по мере своих сил помогает, как самая старшая среди тройняшек, Ода.
Может, потому что Одетта появилась на свет первой (на 13 минут раньше Оскара, и на 28 раньше Одиллии), она отличается разумным и взвешенным подходом ко многим вещам. Я бы сказала, что в некотором смысле Одетта больше немка, чем я.
Хотя, что я сама, что мои детки в плане генов не являемся немцами на 100 %. Тем не менее Ода чуть ли не с самого своего рождения проявляет склонность к анализу, в свои пять лет она очень пунктуальная, чистоплотная и, наконец, бережливая. Не только я, но Оскар с Оли это также понимают и всегда прислушиваются к мнению Оды.
Мы очень любим друг друга и до сегодняшнего дня мне было понятно, что моя маленькая семья – это и есть вся моя жизнь, что больше мне никто не нужен. И вдруг эта неожиданная встреча с Сафаровым спустя почти шесть лет после того, как я от него сбежала.
Я любила Эльдара, но потом, после всех пережитых мною потрясений, мне стало казаться, что мои чувства к нему остались в прошлом. Но почему же сейчас я так взволнована? Ведь знаю, что его жизни ничего не угрожает. Знаю, что он скорее всего меня даже не узнает.
Потому что я уже не та девочка с распахнутыми глазами. После рождения детей я сильно изменилась, стала жёстче характером. Теперь с полным правом я могу назвать себя сильной женщиной. Конечно, я стала такой не от хорошей жизни. Нет, я ни на что не жалуюсь и ни на кого не надеюсь (конечно, за исключением тёти Лены).
Кроме того роды тройни дали на моё зрение такую нагрузку, что я, ещё со школьных лет страдавшая близорукостью, чуть не лишилась одного глаза. Врачи сумели мой глаз спасти. Но, к сожалению, заметный шрам после операции остался. Теперь везде, кроме дома, я хожу в затемнённых очках.
Ещё я стала красить свой светлый волос в каштановый цвет и носить короткую стрижку. Стиль одежды тоже изменился. В общем, во мне теперь трудно признать Марту Зарубину.
Понимая, что Сафаров будет меня искать, я сменила фамилию. Взяла девичью фамилию своей бабушки – Вебер. Можно сказать, начала жизнь с чистого листа. Думала, что навсегда вырвала из своего сердца Эльдара. В принципе, так оно и было до сегодняшнего вечера.
Будучи вечно чем-то замороченной, я практически не вспоминала о Сафарове, а на своей личной жизни давно поставила жирный крест.
А сейчас сердце заныло, стоило мне вспомнить сумрачный взгляд его чёрных бездонных глаз в нашу первую встречу в больничном дворе райцентра Медвежье. Неужели я всё ещё люблю отца моих детей? Но это неправильно. Где взять мне силы, чтоб разлюбить Эльдара?
У нашей свадьбы было начало…
Так получилось, что у нашей свадьбы с Эльдаром Сафаровым было изумительное, просто сказочное начало, но не было традиционного конца.
Всё дело в том, что по народным обычаям самым главным днём в свадебных торжествах считается не официальное бракосочетание в ЗАГСе, а следующий день. Мне рассказала об этом племянница Дара – милая весёлая девушка Лала, дочь его старшей сестры Инары.
Наверное, чтобы меня не смущать, Лала говорила по-восточному иносказательно. Но, как мы с Таней догадались, это связано с тем, что времена хоть и изменились, и сегодня никто не требует показать родным после брачной ночи простыню, тем не менее этот деликатный момент – невинность невесты, играет очень важную роль.
Поэтому на следующий день после свадьбы родственники смотрят на жениха: доволен ли он своей молодой женой. Если – нет, невесту с позором изгоняют из дома. В этом случае от неё даже могут отказаться её близкие. А если новоиспечённый муж глаз с жены не сводит, тогда свадебные торжества возобновляются с ещё большим размахом. Это и есть, скажем так, традиционный конец свадьбы на родине моего любимого. У меня этого конца не было.
После четырёх дней пребывания в Москве (Эмин – друг и личный помощник Сафарова, всё же выторговал у него один день, хоть Эльдар и настаивал, чтобы мы были у него через три дня), мы – я, моя подруга Таня Кострова и Эмин, прилетели на родину моего любимого.
В аэропорту нас встретил Эльдар со своим двоюродным братом Зауром и племянницей Лалой. Любимый прям-таки светился от счастья. Как же мне хотелось кинуться ему на шею! Но по сдержанному поведению окружающих нас людей я догадалась, что такое проявление чувств будет растолковано здесь, как легкомыслие.
Пришлось ограничиться быстрым, недолгим и скомканным объятием. А что поделаешь? Как известно, в чужой монастырь со своим уставом не ходят.
Из аэропорта нас с Татьяной повезли в гостиницу. Как мне объяснил в дороге любимый, по обычаям его народа, невесту следует забирать из родительского дома. А этому событию предшествует ещё масса других: появление в доме невесты первых сватов (это, как правило, не очень близкие родственники жениха; потом приходит отец или, если его нет, старейшина рода), затем стороны договариваются, как и где будет проходить свадьба, согласовывают список гостей, после этого в доме невесты проводится прощальный девичник, обе стороны обмениваются подарками, в дом жениха доставляют приданое и, наконец, в течение двух-трёх дней играют свадьбу, на которую обычно приглашают несколько сотен гостей.
В общем, восточная свадьба – это ещё та головная боль, как со свойственной ей прямотой заявила Эльдару Таня. Он только посмеялся в ответ. Ведь для Дара это всё было в порядке вещей. К тому же на Востоке огромную роль играют родственные отношения. А потому без пышной свадьбы с большим количеством приглашённых родных, друзей, соседей и просто знакомых обойтись нереально.
В моём случае всё было более, чем просто. Представляю, в какой тупик я поставила всех близких Эльдара, когда выяснилось, что со стороны невесты будет только один человек – её лучшая подруга! Конечно, для клана Сафаровых не составило бы труда приехать в моё родное Медвежье, чтобы честь по чести сосватать меня у бабы Ани. Но я сама не захотела этого. Бабушка и так старенькая, да хворая, где же ей принимать у себя такую кучу народа? Никакого приданого у меня, ясен пень, нет. А обмен подарками я считаю не лучшей идеей.
Дар полностью меня поддержал. Мне было очень приятно услышать: “Приданое, лучше которого на свете ничего не может быть, – это ты, мой любимый Подснежник! А сватовство и всё прочее, когда дело касается межнациональных браков, не имеет большого значения”.
Вопрос упирался только в одно: откуда меня привезти в дом жениха? Так как я – невеста приезжая, на семейном совете было решено забирать меня из гостиницы, ведь это для всех гостей города в некотором роде их временный дом. Логично.
Свадьба должна была состояться на следующий день после нашего приезда. Но сначала нас с Татьяной привезли в пятизвёздочный отель. Я никогда раньше в гостиницах не жила, а, будучи в Москве, мы останавливались в загородном доме Эльдара. Конечно, от сервиса и окружающей обстановки я была просто в восхищении. Танюшка, как всегда, воскликнула:
– Вау, как круто! – и, подумав, добавила: Я такие номера видела только в кино.
Хотя, если честно, Таня, как и я, также не останавливалась даже в гостиницах попроще. Так что сравнивать нам было не с чем. Ну, разве что с отелями из фильмов. А, вообще, да – всё было очень красиво, уютно, комфортно и, что удивительно, – обслуживающий персонал отеля угадывал твои желания, едва ты успевала о чём-то подумать. Впечатление, будто ты попала в королевский замок.
Оставив чемоданы нераспакованными, мы с Таней сменили дорожные брючные костюмы на платье длиной ниже колена. Ведь мне предстояло знакомство с мамой и сёстрами Дара. Я очень сильно волновалась. Во-первых, на моём месте переживала бы любая девушка. А, во-вторых, я помнила, что мама Эльдара Шахноза изначально была против нашего брака.
Со слов женщины, папа Эльдара перед смертью выразил пожелание, чтоб он женился на одной местной девушке. Дару удалось маму переубедить, но я всё равно опасалась, что она встретит меня не то чтобы неласково, но как человека, которому в их семье не очень рады, и что Шахноза постарается всячески демонстрировать, что она вынуждена терпеть меня исключительно ради сына. Это было бы ужасно!
Однако наше знакомство прошло мило и даже доброжелательно. Правда, я от волнения не могла запомнить ни имён, ни лиц своей новой родни. Нам с Таней надарили кучу разных подарков и украшений, а поздно вечером отвезли опять в отель. Завтра к полудню за нами должны были приехать Дар, его родные, друзья. Завтра – самый главный день в моей жизни.
Завтра будет лучше, чем вчера
Моя бабушка очень любила слушать песни в исполнении советского, украинского певца Николая Гнатюка. Одна из песен называлась “Птица счастья”, и в ней были строки: “Завтра будет лучше, чем вчера”. У меня именно так всё и вышло, во всяком случае, поначалу.
Казалось бы, ещё вчера вечером я была на седьмом небе от счастья, когда, наконец, после двухнедельной разлуки мы увиделись с Эльдаром. А уже завтра – день нашей свадьбы.
Правда, начался этот волнительный день со странного звука. Мы с Танюшкой проснулись от приятного мелодичного звона. Взглянув друг на друга сонными глазами, кинулись почти одновременно к своим телефонам. Но нет – ни мне, ни Татьяне никто не звонил.
В спальной нашего номера на высоком комоде между двумя кроватями стоял будильник. Вечером мы собирались его завести, но потом за разговорами забыли. Поэтому будильник сам по себе зазвонить не мог. А, может, это звонит администратор отеля на стационарный телефон? Мы видели его в одной из трёх комнат номера, но не в спальной точно.
Тем временем звук повторился. Чертыхаясь, Танька накинула халат и, топая, как медведь, пошла во вторую комнату. Пока моя подруга озиралась по сторонам, я быстро проскочила в ванную. Часы на телефоне показывали 8.30 утра, а мы хотели встать в восемь. Но вчера заболтались и проспали. Теперь нужно было в темпе вальса умыться и принять душ.
Из ванной я вышла бодрая и свежая, как огурчик. В общем-то, ничего удивительного, так как я по биоритмам – жаворонок, и встать в шесть или пять утра для меня не проблема. Вот кому не позавидуешь, так это Таньке. Кострова по биоритмам – сова, и для неё восемь утра – это несусветная рань. Конечно, я не могла ей не посочувствовать.
И каково же было моё удивление, когда я обнаружила по уши довольную Таню, сидящую на кровати и с удовольствием поглощавшую завтрак! Поскольку рот у подружки был набит едой, она мне просто кивнула на мою прикроватную тумбу, где стоял деревянный столик с завтраком. Хотя, если честно, по обилию блюд завтрак в отеле скорее напоминал обед.
Дожевав свой круассан, Татьяна рассказала, что мелодичный звук, который нас разбудил, это был звонок в дверь. Никогда бы не подумала, что в номерах отеля устанавливают такие вещи. Но Кострова с видом бывалой путешественницы, причём путешественницы, которая останавливается исключительно в пятизвёздочных отелях, объяснила, что дверной звонок устанавливают в номерах люкс, состоящих из нескольких комнат, потому что постояльцы стук в дверь могут не услышать. И тогда они останутся без завтрака. Ну, всё понятно.
Не успели мы позавтракать, как мелодичный звук повторился. Оказалось, что это пришла визажист. Следом за ней появились двое парикмахеров. Только они закончили наводить на нас с Таней красоту, как примчалась Лала, чтобы помочь мне одеть свадебный наряд.
Мы с племянницей Дара как-то быстро нашли общий язык, и теперь Лале очень хотелось сделать для меня что-нибудь полезное.
Я кружилась перед зеркалом под восхищёнными взглядами Тани с Лалой, как внезапно с улицы раздались звуки музыки. Лала тут же кинулась к окну, открыла створки и захлопала в ладоши. Мы с Таней поспешили за ней, выглянули в окно и опешили от удивления.
Весь двор отеля был заполнен празднично одетыми людьми. В центре стояли музыканты в национальных костюмах и играли музыку на народных инструментах. Парни и девушки танцевали, а взрослые подбадривали их, громко и ритмично хлопая в ладоши.
Мы с Татьяной так увлеклись этим необычным для нас зрелищем, что я вздрогнула, когда Лала вдруг тронула меня за локоть и сказала:
– Марта, ты оставайся в спальной. Мы с Таней пойдём встречать жениха и родственников.
И только после её слов я услышала знакомый мелодичный звон. Это прибыл за мной Дар со своими родными и друзьями. Оказывается, во дворе отеля мы видели всего лишь часть родственников Эльдара, потому что остальные поднялись на этаж, чтоб забрать невесту.
Оставшись одна, я не могла найти места от волнения. И вот порог комнаты переступила примерно дюжина женщин. Среди них я увидела сестёр Дара. Соблюдая народные обычаи, женщины осыпали меня сладостями, после чего бросились поздравлять. А Инара обвязала мою талию широким красным поясом и потом восхищённо воскликнула:
– Да у тебя, Марта, талия, как у Гурченко! Повезло же нашему брату!
В гостиной номера меня ждал Эльдар. И хоть на Востоке не принято, чтоб мужчина перед женщиной становился на колени, мой любимый опустился на одно колено и поцеловал мне руку. Окружающие от неожиданности сначала онемели, но быстро пришли в себя и начали как ни в чём не бывало нам аплодировать. В эту минуту я почувствовала себя ни много ни мало принцессой. И, конечно же, Дар в белоснежном костюме был достоен звания принца.
Двустворчатая дверь номера была открыта нараспашку. Под ручку с любимым я вышла и была приятно удивлена, когда увидела, что красные ковровые дорожки в коридоре, холле, на лестнице были усыпаны лепестками чайных роз. Это было очень красиво и трогательно.
Во дворе отеля нас с Эльдаром встретили со словами: “На счастье!” и стали опять осыпать разными сладостями. Вокруг бегали счастливые ребятишки, и было так весело, что мне – девушке, которую в её родном Медвежьем ещё не так давно называли “Снежная королева в очках”, хотелось смеяться и плакать от счастья одновременно.
Прямо из отеля внушительный автомобильный кортеж направился в ЗАГС, где я и Эльдар стали официально женой и мужем. Я от волнения не могла надеть любимому обручальное кольцо на палец, но Дар нежно поцеловал меня за ушком, я успокоилась, и всё получилось.
Потом мы поехали в родительский дом Эльдара. Хотя это скорее был не дом, а настоящий белокаменный трёхэтажный дворец с красными башенками на крыше, парадной лестницей и просторным двором, где нас ждала толпа народу.
Когда мы поднимались по лестнице, я почему-то заволновалась. Мне казалось, что сейчас что-то произойдёт: или я оступлюсь на ступеньках, или мама Эльдара встретит меня иначе, чем вчера. Потому что, хоть Шахноза мне и улыбалась, но я всё равно чувствовала себя не в своей тарелке всякий раз, когда встречалась с ней взглядом. Наверное, понимала, что для матери Дара я всегда буду чужой, ведь она хотела видеть в невестках другую девушку.
