Текст книги "Трио для миллиардера (СИ)"
Автор книги: Кора Бек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
С другой, само население не готово работать сверхурочно несмотря на то, что такая работа оплачивается по высокой ставке. Но немцы живут по заветам прусского короля Фридриха Первого, который сказал: “Война войной, а обед по расписанию”.
А тут вдруг случилась нештатная ситуация: у медсестры, с которой мы работаем в одном отделении, серьёзно заболела мама, проживающая в другом городе. Понятно, что женщине нужно съездить проведать маму, чем-то помочь, но заменить её оказалось некем. Женщина в слёзы, да только Германию слезами не возьмёшь.
И тогда нашего старшего врача, а он родом из России, осенило, что он может обратиться ко мне. Ведь, как сказал один советский поэт (мне строчки из его стихотворения прочитала однажды моя бабушка, объясняя важность труда): “Нам хлеба не надо – работу давай!”. И хоть с тех пор многое поменялось, наши люди продолжают мыслить теми же категориями. И, к сожалению, я – не исключение.
Ну не могу я не пойти навстречу человеку, который нуждается в помощи! Мне же потом кусок в горло не полезет, ночью не засну, если буду знать, что могла помочь, а не помогла.
В общем, отвезла я рано утром детей к тёте Лене в Майнц, а сама отправилась на работу. В отделении нас, медсестёр, три: одна – постовая, и две работают с пациентами.
Поскольку приехала я не из дома, то получилось, что на работе оказалась чуток раньше положенного, поскольку трудно предугадать, будешь ты стоять в пробках, или нет. Пока я переодевалась в специальной комнате, поболтала со своей сменщицей.
Фрау Лессен по секрету поделилась со мной последними новостями. Она – человек, хоть и взрослый, но порой может посмеяться, и не прочь перемыть косточки коллегам. Расскажи мне это кто-нибудь другой, в жизни бы не поверила! Но фрау Лессен зря говорить не станет.
Так вот, со слов моей коллеги, наша богобоязненная старая дева фрау Майер, которая по молодости даже хотела уйти в монастырь, положила глаз на Сафарова! Оказывается, вчера вечером к нам заезжал начальник его службы безопасности Олег и, разговорившись с фрау Майер, проговорился, что его босс собирался перевестись в больницу, где больных с таким диагнозом, как у него, принимает очень известный доктор Кох, но потом передумал.
Услышав это, фрау Майер побледнела, а затем уточнила, правильно ли она поняла, ведь у доктора Коха один приём стоит бешеных денег, а уж лечение у него могут себе позволить только очень обеспеченные люди. Ну Олег ей на пальцах и объяснил, что у его босса денег куры не клюют, и что он – один из самых богатых людей в России.
Фрау Майер в ответ покивала головой, а сама, попросив постовую медсестру ненадолго её подменить, куда-то быстро ушла. Вернулась через час. С красивой укладкой, макияжем, в общем, при параде. Пришла и сразу же направилась в палату Сафарова. Там она провела довольно много времени, и вышла с какой-то загадочной полуулыбкой на губах.
Услышав об этом, я, хоть и знаю, что этой грымзе грош цена в базарный день, испытала некоторое чувство ревности. Сафаров-то, в принципе, по-немецки прилично разговаривает. Так, почему бы ему немного не пофлиртовать с женщиной, которая сама ему глазки строит?
Но одной фрау Майер дело не обошлось. Оказалось, постовая медсестра фрау Шнайдер также услышала разговор Олега с фрау Майер, и, со своей стороны, не бездействовала.
Пока её коллега прихорашивалась, а рядом с нашей больницей есть отель, в котором салон красоты работает круглосуточно, фрау Шнайдер тоже решила навестить русского пациента. По мнению наблюдательной фрау Лессен, она находилась в палате Сафарова, наверное, в течение получаса. Спрашивается, что она там делала?
И теперь, как, заливаясь смехом, рассказала мне фрау Лессен, две медсестры воюют друг с другом за сердце Сафарова. Я, конечно, сделала вид, будто мне эта история тоже кажется очень забавной, но про себя чуть не скрипела зубами.
Ладно, у двух медсестёр крышу снесло, когда они узнали, что у нас в отделении находится больной из списка Форбс. Но Сафаров-то тоже хорош! О чём он мог говорить так долго и с той, и с другой, если до этого всегда лежал лицом к стенке? Впрочем, думаю, самой фрау Лессен помешали лишь две вещи, чтоб подключиться к этой борьбе за сердце миллиардера из России: её почтенный возраст и м-мм семейное положение, ведь моя коллега замужем.
Попрощавшись с фрау Лессен, направилась к своему рабочему месту. Во время утреннего обхода я зашла в палату Сафарова. Надо сказать, что после той ночи мне всякий раз стоило большого труда разговаривать с ним как ни в чём не бывало. Ведь Дар, не видя меня и даже не совсем отдавая себе отчёт в своих действиях, называл меня по имени и говорил, что он меня любит.
Я тогда ответила ему, что люблю, но только строго в лечебных целях. А чего не сделаешь ради здоровья пациентов? На самом деле я давно к нему ничего не чувствую. Но почему-то я всё равно ощущаю некоторую неловкость, когда мне нужно зайти в палату Эльдара.
И вот после лёгкого (надеюсь, что лёгкого) флирта Сафарова с двумя медсёстрами нашего отделения в его палату вошла я, чувствуя, как у меня перехватывает дыхание и подгибаются колени при мысли, что Эльдар сейчас начнёт и ко мне тоже приставать. А я, как на грех, не успела продумать свою стратегию поведения с ним.
Естественно, я не собираюсь позволять ему ничего лишнего. Но, с другой стороны, как-то не уверена, что у меня получится быть рядом с ним Снежной королевой.
А Сафаров на меня ноль внимания! То есть с фрау Майер и фрау Шнайдер он, видишь ли, любезничал (фрау Лессен я верю), но, стоило мне войти в его палату, как он повернулся к стенке! Я чуть не задохнулась от возмущения и вышла, забыв, что мне надо было измерить ему давление. И до сих пор не могу прийти в себя.
Ну, что это за люди – мужчины?! Стоит только кому-то им глазки построить, как они тут же распушили свой хвост. Зато приличных женщин в упор не замечают. Ну и какой тогда смысл выходить замуж? Да лучше я одна останусь!
Пока не повернёшь
Стоило мне свернуть за поворот, как двигавшийся по встречной полосе чёрный мерседес вдруг начал мигать аварийкой. Немецкие автомобилисты световые или звуковые сигналы используют редко, поэтому от неожиданности я зависла и чуть не выехала на встречку. Но, к счастью, в последний момент успела вывернуть руль и остаться на своей полосе.
Чертыхаясь от злости, поехала дальше. Как пить дать, за рулём мерса находился кто-то из моих бывших соотечественников. Во-первых, это был не просто мерседес, а ещё и майбах – один из дорогих автомобилей в мире. Во-вторых, немцы на таких машинках не ездят. Это наши своей короной готовы снести всё на своём пути, включая встречные автомобили.
А немцы – народ законопослушный. Вместе с тем, им нет никакого дела до других людей, конечно, если те не нарушают заведённые здесь порядки. Так что мне, в общем-то, всё было ясно. Наши зажигают в Германии. Хотя всё равно обидно, что из-за какого-то идиота я чуть не угодила в аварию. Хорошо ещё, в машине не было детей. Я как раз ехала, чтобы забрать их из музыкальной школы.
У моих тройняшек отличный музыкальный слух, девочки играют на фортепиано, а Оскар – на скрипке. Кроме того, они поют. Естественно, на немецком языке, но я с горем пополам (мой слух не назовёшь идеальным) научила детей нескольким русским песням. Получилось неплохо. И когда на минувшее Рождество Ода с Оли спели, да ещё и сплясали “Калинку-малинку” в садике, а Ос им саккомпанировал на скрипке, то все были в полном восторге.
Правда, дети разговаривают по-русски с некоторым акцентом. Но это неудивительно, так как и в детском саду, и во дворе они общаются на немецком, а по-русски говорят только со мной или с тётей Леной. Я не хочу, чтобы мои дети забывали о своих истоках (дедушка-то по маминой линии у них русский!). Да и для общего развития знание языков тоже полезно.
Вообще, я своими тройняшками очень горжусь. Конечно, так может сказать каждая мама о своих детях. Но мои малыши, и вправду, на редкость разумные и добрые детки. Хотя я не сказала бы, что прям серьёзно занимаюсь их воспитанием. Чему-то я их учу, а чему-то сама у них учусь. Так и живём.
За своими размышлениями я не заметила, как добралась до музыкальной школы. Правда, на парковке мест не было, поэтому я припарковалась у супермаркета. Оттуда до музыкалки рукой подать. Но пока парковалась, обнаружила, что на парковку супермаркета заехал уже знакомый мне чёрный мерседес. Он что, преследует меня? Я напряглась.
Автомобиль последней модели, к тому же очень дорогой. Впечатление, будто его владелец собрался устроить со мной разборки. Интересно, в честь чего? Я его не подрезала, ничем не мешала. И, вообще, мы с ним двигались по встречным полосам. Только попробуй объясни это кому-то из новых русских. У них на всё один ответ: “Я – умный, ты – дурак”.
В общем, я решила идти туда, куда и собиралась, сделав вид, будто до чёрного мерседеса мне нет никакого дела. Собственно, так оно и есть. Не исключено, что это просто случайное совпадение, и майбах развернулся, чтобы заехать в супермаркет, а я сама нафантазировала бог знает что. Но главное – мне надо забрать вовремя детей. Музыкалка – это вам не детсад.
Выхожу из своего старенького минивэна с самым решительным и независимым видом, а из мерседеса вылезает Эльдар Сафаров собственной персоной!
– М-да, мир тесен, – подумала я. – Дара вчера выписали из больницы, и я была уверена, что больше мы никогда не увидимся. Теперь непонятно, как себя с ним вести?
Ведь в моей памяти, как заноза, сидит воспоминание о той потрясающей ночи, когда Дар любил меня со всем, свойственной ему неистовой страстью, любил так, что из его палаты я вышла на подгибающихся ногах, а дома не могла заснуть, переживая заново те ощущения, от которых меня ещё долго бросало в дрожь. И даже сейчас, увидев его, я почувствовала, как у меня сразу перехватило дыхание, а мои, обычно бледные щёки, невольно заалели.
Но штука в том, что для Сафарова я просто медсестра, которую он знает под именем фрау Вебер, и которую (понятия не имею, почему!) Дар на дух не выносил, пока лежал в нашем отделении. Причём с другими медсёстрами, врачами Сафаров общался нормально, а вот я для него была, как красная тряпка для быка.
С двумя моими коллегами Дар после операции даже стал заигрывать (хотя, положа руку на сердце, это они начали заигрывать с ним), но стоило мне войти в его палату (разумеется, строго по делу!), как у него аж скулы сводило от злости. Буркнув что-нибудь в ответ на мои вопросы, Эльдар всегда отворачивался к стенке.
А мне… мне было очень больно. Нет, с мыслью, что между нами всё кончено, я смирилась давно. Но только при виде бездонных чёрных глаз, до слёз родной морщины между бровей и чётко-очерченных губ мне так хочется броситься Дару на грудь! Понимаю, это временное явление. Как только Сафаров исчезнет с моего горизонта, я опять перестану о нём думать.
В принципе, мне это уже удаётся. Поэтому, когда доктор Вольф выписывал Сафарова, в нашем отделении, пожалуй, я одна этому радовалась. Наконец-то, мои душевные терзания закончились! Теперь я снова буду жить той спокойной жизнью, как это было до появления Сафарова. Конечно, не скажу, что катаюсь, как сыр в масле. Но зато я особо не переживаю ни за себя, ни за будущее своих детей. Просто Дар выбил меня немного из колеи.
А вот фрау Майер и фрау Шнайдер были искренне расстроены. Я видела это по их лицам. Каждая подарила Эльдару открытку (как пить дать, в ней был записан номер их телефона). Каждая заявила, что Сафаров – идеальный пациент, и что они будут очень рады видеть его вновь в нашей больнице. Это так по-немецки!
Какие же они смешные, мои коллеги! “Идеальный пациент” – да до такого комплимента не додумалась бы ни одна русская женщина! У нас всё конкретно: женишься, либо – нет, но варианта, как правило, нет: если русская женщина захотела на себе кого-то женить, то этот м-мм счастливчик женится, как миленький! А фрау Майер и фрау Шнайдер только зря время потратили, обхаживая Сафарова.
Правда, фрау Шнайдер – не то чтобы красавица, но симпатичная женщина, на прощание долго бросала на Дара томные взгляды. В этот момент мне так хотелось настучать ей по её глупой голове! Не то чтобы с моей стороны это была ревность, но очень неприятно, когда на твоего бывшего на твоих глазах бросают такие многообещающие взгляды.
Зато фрау Майер меня от души позабавила. Она так долго трясла руку Сафарову, да ещё, как на грех ту, на которую делали операцию (Эльдар – молодец, мужественно терпел!), что я испугалась, как бы мой бывший снова не попал на больничную койку. Нет, нет, только не это, с меня разных переживаний довольно! Хочу жить своей тихой размеренной жизнью. В принципе, именно так и живёт подавляющая часть населения Германии. Да, скучновато, но со временем к этому привыкаешь, и на многие вещи просто не обращаешь внимания.
А тут всего лишь один поворот на другую улицу произвёл в моём организме такой выброс адреналина в кровь, что я была вынуждена прислониться к капоту своего минивэна.
Здравствуйте, дети, я ваш папа!
Раньше (конечно, это было со мной очень редко) я порой представляла, что гуляя с детьми на улице, встречу Сафарова. И потом прокручивала в голове разные варианты ситуации.
То, глядя Эльдару прямо в глаза, я рассказывала сказку, будто после расставания с ним я вышла замуж за своего старого знакомого немца, и переехала в Германию. То, собрав деток в охапку, бежала с ними куда глаза глядят. То сочиняла, что я работаю няней в семье одних состоятельных немцев, и типа рядом со мной их дети. В общем, придумывала самые разные варианты разрешения ситуации на случай нашей нечаянной встречи.
И вот мы встретились. Как я и представляла, на улице, но, к счастью, я была без малышей. Правда, за последнее время это наша далеко не первая встреча с Сафаровым, но почему-то у меня всё равно сбивается дыхание, а руки начинают мелко подрагивать.
– Здравствуйте, фрау Вебер! – окинув меня сумрачным взглядом, приветствует Дар, после чего добавляет: Я пытался, когда мы ехали друг другу навстречу, вас остановить, но вы мои сигналы проигнорировали. А мне не хотелось бы по отношению к вам выглядеть невежой, и я решил вас нагнать.
Чуть не задохнувшись от возмущения (то, что Сафаров, пока он лежал в больнице, меня постоянно игнорил, – это, выходит, нормально? Зато я, когда двигалась по встречной полосе и не отреагировала на мигание аварийкой со стороны незнакомого водителя, это, видишь ли, уже показатель моей невоспитанности. Ну, ничего себе, расклад!), я сухо сказала:
– Я, знаете ли, не имею привычки отвечать на сигналы незнакомых мне автомобилистов.
К сожалению, мой холодный тон Сафарова нисколько не смутил.
– Похвальное качество для женщины, – произнёс он серьёзным голосом. – Надеюсь, фрау Вебер, ваш муж по достоинству вас ценит?
– Я не замужем, – избегая смотреть на Эльдара, я быстро ответила и оглянулась вокруг в надежде увидеть кого-то из своих знакомых, чтоб можно было вежливо прервать разговор, от которого, хоть Сафаров пока и не давал повода так думать, я ждала какого-то подвоха.
– Приятно слышать.
Я покраснела. На что он намекает? Ну и нахал, однако! А ведь я была о Сафарове совсем другого мнения. Получается, ошибалась. Как назло, в районе супермаркета никого из своих коллег или знакомых я не заметила. Тем временем Дар продолжил:
– Я так понимаю, у вас сегодня выходной? Может, мы вместе пообедаем в каком-нибудь ресторанчике? Кстати, – он прищурился, глядя вдаль, – тут через дорогу какое-то заведение. Судя по вывеске, что-то приличное. Как вам, фрау Вебер, моё предложение?
Не зная, как мне выйти из этого положения, я опустила глаза. Конечно, можно отказаться без всяких объяснений. Но с моей стороны это будет выглядеть невежливо. Если сослаться на какие-то срочные дела, как бы Дару не взбрело в голову предложить мне свою помощь. В нём есть эта восточная самонадеянность (я – мужчина, а значит, всё могу, и мои слова не подлежат обсуждению), от чего за годы жизни в Германии я отвыкла. В Европе мужчины даже руку женщине боятся подать, опасаясь обвинений в сексуальном домогательстве.
Но тут мне на помощь пришло провидение. У меня зазвонил телефон. Увидев, что звонит учитель музыки, я поспешила ответить. На улице было шумно, поэтому я прикрыла трубку рукой и отвернулась в сторону. Заодно посмотрела на часы. Всё верно: занятие закончилось ещё пять минут назад, а мамочка до сих пор не явилась за своими детками. Непорядок!
– Спасибо вам, господин Мюллер, – громко сказала я в трубку, пытаясь перекричать шум машин, – но я уже скоро буду у вас. Да, я рядом, на парковке у супермаркета. Приходить не надо. Нет-нет, до встречи!
Наш учитель музыки едва не довёл меня до инфаркта своим искренним порывом привести детей на парковку. Не знаю, может, он торопился на свидание (господину Мюллеру по виду лет тридцать), а, может, ему просто захотелось что-нибудь сделать для многодетной мамы? Ведь немцы, хоть все их и представляют людьми, помешанными на экономии (а экономить можно не только деньги, но даже свои эмоции), на самом деле очень разные люди.
Поэтому не исключаю, что учитель музыки просто захотел сделать доброе дело. Но я не могла допустить, чтоб Сафаров и мои дети встретились. Ладно, после аварии я довезла его в своей машине до Франкфурта. Но тогда была сложная ситуация. Эльдар не соображал, а малыши увидели в нём просто дядю, который нуждался в помощи. А что будет, если вдруг они встретятся уже в обычных условиях? Ведь с моей стороны глупо надеяться, что Дар не заметит, что тройняшки внешне очень похожи на него. Он-то, конечно, может им сказать: “Здравствуйте, дети, я ваш папа!”. Вот только мне это совсем ни к чему.
С большим трудом мне удалось убедить учителя музыки не приводить детей, а подождать меня внутри здания школы. Но, когда я закончила переговоры и повернулась к Сафарову, на его лице я прочитала явную ревность. Меня это так поразило, что я встала, как соляной столп, вместо того, чтобы плюнуть на всё и бежать в музыкалку за своими малышами.
– Похоже, вы опаздываете на свидание, фрау Вебер? – едко поинтересовался Дар с таким видом, как будто он имел право задавать мне подобные вопросы.
– Нет, вы ошибаетесь, господин Сафаров! – я почувствовала, как моё лицо покраснело от негодования, но сумела быстро справиться с собой. – В отличие от мужчин, которых нельзя оставить одних, чтоб они тут же не начали смотреть по сторонам в поисках приключений, – я тонко улыбнулась, – женщины более разборчивы и, если они встречаются с кем-то, это вовсе не значит, что речь идёт о личных отношениях.
Дар мой намёк отлично понял. Его глаза сузились, ноздри породистого носа затрепетали, а на скулах заходили желваки. Бросив мне: “Приятного вам вечера!”, он развернулся и сел в свою машину. А я бросилась бежать, потому что мне было очень неудобно перед учителем музыки. В Германии люди ценят своё время.
К тому же господин Мюллер с моими детьми работает недавно. В школе поговаривают, будто он развёлся с женой и переехал к нам из Берлина. Конечно, мне не хотелось бы в его глазах выглядеть легкомысленной. Да и, вообще, заставлять ждать постороннего человека – это нехорошо.
Я очень спешила. А ещё была взволнована после разговора с Эльдаром. Поэтому слишком поздно заметила, что на перекрёстке загорелся зелёный свет, и машины дружно тронулись с места.
Дорогие друзья, не забываем подписываться на автора и ставить лайки. Ведь автор в вашей активности и лояльности, в том числе, черпает своё вдохновение. Всем добра и счастья!
Что наша жизнь?
Первое, что я увидела, когда очнулась и открыла глаза, – это было перепуганное и бледное лицо учителя музыки. Он сидел на стуле, крепко сцепив пальцы, и не сводил с меня своих серых глаз. Только обычно они у него задумчивые, а сейчас – почему-то испуганные.
Я даже удивилась (что только ни придёт в голову человека, столкнувшегося лицом к лицу со смертью), что господин Мюллер (по мне, типичный ботаник) может так сильно сцеплять пальцы. Мне-то казалось, что он – мужчина физически слабоватый. Однако!
– Фрау Вебер, вы очнулись? – обрадовался учитель музыки, увидев, что я открыла глаза.
– Где мои дети? – спросила я слабым голосом и невольно нахмурилась. Терпеть не могу чувствовать себя слабой! Но, к сожалению, сил у меня действительно пока не было. А наш учитель музыки меня удивил.
– Какие у вас красивые глаза, фрау Вебер! – воскликнул он, не ответив на вопрос, который меня сейчас больше всего беспокоил и, кивнув в сторону, бестактно добавил: Не понимаю, зачем вы носите эти очки? Честное слово, они вас уродуют. Без них вы гораздо красивее.
Я ощупала руками своё лицо. Действительно, очков на мне не было. Очень странно! Ведь очки я снимаю лишь дома. Но, судя по всему, сейчас я в другом месте. Тогда почему я очки сняла, или… их с меня кто-то снял? Однако для этого надо постараться. Потому что я ношу очки своей бабушки, только линзы поменяла: диоптрии-то у нас с моей бабулечкой разные!
Баба Аня носила очки летом, чтобы солнце не било в глаза. А я ношу их круглый год. Так кажется, будто бабушка рядом, хотя она ушла уже давно. Конечно, бабы Ани мне очень не хватает. Но когда я одеваю её очки, мне становится чуток легче. Правда, очки старомодные: маленькие и круглые, с затемнёнными линзами. Зато от них веет бабушкиным теплом. Мне приходится носить их на резинке, чтоб с головы невзначай не упали. Волосы прикрывают резинку, так что её и не видно.
Впрочем, с тех пор, как я стала мамой, такие мелочи меня не беспокоят. В Европе вообще к собственному внешнему виду люди относятся очень спокойно. Единственное требование – ты должна выглядеть в рамках приличий, чтобы окружающие захотели с тобой общаться. Поэтому в своих очочках лично я чувствую себя вполне комфортно.
Не понимаю, чем они господина Мюллера не устраивают? Хотя, по большому счёту, это всё неважно. Меня беспокоит, где мои дети?
– Простите, господин Мюллер, но мы говорим не о том, – я постаралась придать своему голосу твёрдости, чтоб до учителя музыки, наконец, дошло. – Скажите, где мои дети?
Сказала, а потом вдруг вспомнила, как я выбежала на дорогу, не заметив, что на светофоре загорелся зелёный свет, и стоявшие на перекрёстке машины тронулись. А я почувствовала тяжёлый тупой удар. Видимо, я ударилась о капот машины.
Скорее всего, водитель не успел набрать скорость, так как удар был не сильный, а именно тупой. К тому же на дорогах внутри городов в Германии ездят со скоростью 50 км/час. А затем перед моими глазами всё закружилось: люди, деревья, дома, рекламные вывески. Что было дальше – хоть убей, не помню.
Глядя на меня с невыразимым сочувствием в глазах, учитель музыки передал мне события этого дня. Оказывается, за тройняшками в музыкальную школу заехала моя родственница тётя Лена, чтоб забрать их к себе в Майнц.
Своих детей у тёти Лены нет, муж умер, поэтому моих озорников она обожает. Накануне мы с тётей обсуждали, что малыши проведут у неё выходные. Но тётя Лена не была уверена, что сможет приехать во Франкфурт. В итоге мы так и не решили: то ли она приедет в город, то ли я поеду в Майнц, и отложили этот вопрос на потом. Но, со слов учителя музыки, моя родственница со своими делами разобралась и приехала в город без звонка.
Вверив на попечение тёти Лены детей, господин Мюллер вышел из школы и набрал меня, чтобы сообщить, что я могу не беспокоиться. Однако я на его звонок не ответила (наверное, из-за шума на улице просто не услышала). И тогда он пошёл к стоянке супермаркета.
Но когда господин Мюллер остановился на перекрёстке, он увидел меня и помахал рукой в знак приветствия. Но я его не заметила и кинулась перебегать дорогу. И вот тут-то на меня наехал стоявший в крайнем ряду автомобиль. Мне крупно повезло, что это был любимчик местных жителей – старый добрый Фольксваген Жук, очень компактная машина. Ведь если бы на его месте оказался более габаритный автомобиль, боюсь, я не отделалась так дешёво.
А так я получила небольшое сотрясение мозга и ушибы колен. Ну и ещё отключилась на какое-то время. К счастью, в соседнем ряду ехала карета скорой помощи, которая, не теряя времени, загрузила меня внутрь, благо больница находилась рядом. По просьбе господина Мюллера, который назвался моим хорошим знакомым, доктор позволил ему сопровождать меня в поездке. Позвонить тёте Лене он, к счастью, не догадался. Только этого не хватало, чтобы она беспокоилась! Я – сильная, и сама со всем справлюсь.
Рассказывая мне эту историю, учитель музыки чуть ли не светился от счастья, что всё, в общем-то, обошлось. А у меня, когда я смогла восстановить в памяти события дня, вертелся на языке один вопрос: Где Сафаров? Он, что – бросил меня на произвол судьбы? Или к тому моменту успел уехать и ничего не видел? Но, как спросить об этом, я не знала. Всё-таки для господина Мюллера я прежде всего мама его учеников. А статус обязывает к серьёзности.
Тут в палату вошёл доктор, и господину Мюллеру пришлось выйти. Осмотрев меня, врач сказал, что я родилась в рубашке, и что к вечеру, если всё будет нормально, меня выпишут. Я сообщила, что являюсь медсестрой, поэтому сразу смогу понять, есть проблемы, или нет. Доктор довольно закивал головой и сказал, что он прикажет подготовить все необходимые документы для оформления страховки и листа с рекомендациями. Я осталась одна.
Но через несколько минут врач снова переступил порог моей палаты. Теперь он выглядел растерянным, поскольку не понимал, как поступить в данной ситуации. А я слушала его и не верила собственным ушам.
Оказывается, за дверью моей палаты препирались двое мужчин. Они оба держали в руках цветы, и громко спорили, кто должен первым войти к фрау Вебер. Я сразу догадалась, что речь идёт о Сафарове и учителе музыки. Видимо, пока господин Мюллер ходил за цветами, в больнице появился Сафаров, а пока доктор меня осматривал, учитель музыки его нагнал.
Однажды один умный человек задался вопросом: “Что наша жизнь?”. И сам же ответил на него: “Игра!”. А я бы сказала по-другому: “И смех, и грех”.
Уж не знаю, ради чего учитель музыки возится со мной, но то, что Сафаров не проехал мимо, несмотря на наши неприязненные отношения, очень приятно. Кто знает? Может, он меня (то есть, конечно же, фрау Вебер) даже приревнует? Ведь, если на господина Мюллера посмотреть под правильным углом зрения, то он – мужчина ничего.
Естественно, я не хотела бы показаться в глазах того или другого вертихвосткой. Но, если честно, порой мне тоже хочется почувствовать себя просто женщиной…
Сафаров в бешенстве
Бросив начальнику службы безопасности короткое: “Поехали!”, Эльдар с хмурым лицом уставился в окно автомобиля. На душе было погано. Вид Римской площади, старой ратуши, соборов, музеев и игрушечных фахверковых домиков, которыми он восхищался по приезде в Германию, теперь вызывал у него чувство раздражения.
Эльдар отвернулся. Сцепив пальцы, сел, глядя прямо перед собой невидящим взглядом.
Пока Сафаров находился в больнице, он не терял связи со своими немецкими партнёрами, общаясь с ними по телефону и через зум. Поэтому большую часть дел Эльдар уже решил и теперь, в общем-то, можно было вернуться домой. В принципе, именно это он и собирался не сегодня завтра сделать.
Но чувство какой-то неудовлетворённости собой и даже тревоги не оставляло его в покое. Самому себе Эльдар не мог объяснить, что его так гложет. Операцию сделали, из больницы его выписали, с деловыми партнёрами он вживую встретился, чтоб обсудить особо важные аспекты их сотрудничества. Наконец, за время своего пребывания в больнице он подтянул свой немецкий, общаясь с персоналом клиники на разные темы.
Анализируя странную ситуацию, Сафаров пришёл к выводу, что истоки его беспокойства упираются в тот день, когда он попал в аварию на трассе Франкфурт – Майнц. Из-за кого он тогда пострадал, Сафаров даже не пытался выяснить. Начальник службы безопасности Олег что-то говорил про молодую немку, которая вроде бы не справилась с управлением, и что по её вине он врезался в дерево.
Со слов Олега, скоро должен был состояться суд. Однако Эльдар сразу сказал, что он не собирается там присутствовать и поручил Олегу нанять местного адвоката. Пусть адвокат выступит от его имени в суде и объяснит, что он не имеет никаких претензий к этой немке. Скорее всего, речь идёт о какой-то молоденькой девушке, которая недавно получила права. Значит, теперь она будет внимательнее на дороге. Главное – никто серьёзно не пострадал.
Получается, произошло что-то ещё, из-за чего он никак не может внутренне успокоиться. Но, сколько бы Сафаров ни ломал голову, объяснения не находил. Поговорил по телефону со своим другом и личным помощником Эмином, который остался в Москве. Он предложил сходить на приём к психотерапевту, чтобы специалист ввёл его в гипноз. Может, тогда он сможет вспомнить, что было до, или после ДТП.
Но Эльдар эту идею с ходу отверг. Он что – не мужчина, чтобы не справиться с мыслями, которые в последнее время почему-то упорно крутятся вокруг Марты? Его невеста сбежала от него на следующее утро после свадьбы и, словно в воду канула.
Конечно, Эльдар не бездействовал. Но тяжёлое известие, что её новоиспечённая невестка бесследно исчезла, буквально подкосило Шахнозу. Ведь она столько лет мечтала, когда сын женится. Мать долго плакала, а потом её с сердечным приступом увезли в больницу.
Там женщина находилась под наблюдением лучших врачей, но её состояние вызывало у специалистов серьёзную озабоченность. Поэтому вместо того, чтобы броситься на поиски Марты, Сафаров по очереди с сёстрами дежурил в палате Шахнозы. Нравится не нравится, но он ощущал свою некую вину за то, что мать оказалась в больнице. Да и доктора тоже не торопились его обнадёживать какими-то благоприятными прогнозами.
В итоге на поиски Марты он смог вылететь лишь через полмесяца. А оказалось, бабушка, воспитавшая его любимую, ушла из жизни на следующий день после их свадьбы. У Анны Андреевны и раньше были проблемы с сердцем, а расставание с внучкой она уже не смогла пережить. Причём, со слов соседей, Марта на похоронах была, а сразу после поминок куда-то исчезла. В их доме Эльдара встретила незнакомая хмурая женщина, которая заявила, что она – тётя Марты по отцовской линии, и что она тут хозяйка. Где её племянница – не знает.
Лучшую подругу Марты Таню он тоже не нашёл. На работе собщили, что она уволилась, а её родители сказали: дочь – уже взрослая, и сама знает, как и где ей жить, а они, дескать, понятия не имеют, куда вдруг делись Таня с Мартой. Конечно, Сафаров им не поверил, но правды от родных Тани ему добиться не удалось. Номера телефонов подруги сменили.
