Текст книги "Трио для миллиардера (СИ)"
Автор книги: Кора Бек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
Может, симпатия. Или увлечение? Но, как мне кажется, люди, способные отказаться от собственного, ещё не рождённого ребёнка, не умеют любить по определению. Ими обычно движут только животные инстинкты. К моему огромному сожалению, к моей боли.
Да, мне было очень больно, когда Лейла протянула мне тест с двумя полосками. Гульнара гневно заявила, что она это так просто не оставит и призовёт Сафарова к ответу, даром что сделать анализ ДНК сейчас не проблема. Лейла просто стояла рядом с сестрой и плакала. А я чувствовала, как моё сердце стремительно падает куда-то вниз. Не уверена, что теперь я смогу кому-то поверить.
Впрочем, тогда для меня было главное добраться скорее до бабушки, объяснить ей как-то помягче эту ситуацию и уехать куда глаза глядят. Ведь и дураку понятно, что Сафаров, как только проснётся, бросится на мои поиски. Он-то думает, что я не знаю о его бесчеловечном поступке. Но я не стану брать грех на душу.
Возможно, Таня тоже захочет поехать со мной. Вместе интереснее и спокойнее. А, кроме того, Танюшка быстрее сориентируется, куда нам навострить лыжи. Я пока разбита.
Мы лавировали на извилистой горной тропинке, пока старенький “москвич” не отказался дальше ехать. Тогда Гульнара развела руками. Я сказала, что ничего страшного, сами как-нибудь доберёмся. Таня испугалась, заявив, что, мол, как мы понесём наш багаж? Хорошо, конечно, что чемоданы на колёсиках, но всё равно это нереально донести вещи в целости-сохранности.
Но я объяснила подруге, что чемоданы с нарядами, купленными в московских торговых центрах, мы брать с собой не будем. Нужно взять только документы и самые необходимые вещи, упаковав их в дорожную сумку. А весь этот гламур можно сбросить, стоя на вершине гор, вниз. Наверное, это будет смотреться, если не красиво, то довольно романтично.
Расстроенная донельзя Таня спросила, почему в таком случае мы не оставили чемоданы в номере, какой смысл был с ними вообще возиться? Я ответила, что это сразу вызвало бы подозрение у персонала отеля. С печальным видом Татьяна со мной согласилась.
Но тут Гульнара, слышавшая наш разговор, предложила, если не жалко, оставить вещи им. Они с Лейлой продадут их через знакомых продавцов, а на вырученные деньги наймут адвоката для судебных тяжб с Сафаровыми. Я обрадовалась, что от меня девчонкам будет хоть какой-то толк. После этого мы простились.
С горем пополам Гульнара завела машину, но перед этим объяснила, как и куда нам идти. Сёстры поехали обратно в город, а мы с Таней стали подниматься в горы. Через три дня мы были в Медвежьем. А оказалось, ушла моя бабушка. Из Германии приехала тётя Лена. Нам с Таней много раз звонили, но связь в горах не ловила. К счастью, я успела предать бабушку земле. После этого тётя Лена предложила мне уехать с ней.
После того, что я узнала об Эльдаре, после ухода бабушки мне было уже без разницы, где жить. Единственное, я понимала, что мне нужно скрыться от Сафарова. Поэтому и приняла предложение тёти Лены. Хорошо, в посольстве Германии у неё работала сестра покойного мужа. Благодаря этой женщине мы не слишком долго оформляли документы. Тем не менее какое-то время мне пришлось скрываться на съемной квартире в Москве.
Потом я узнала про свою беременность. Не знаю, может, это обстоятельство повлияло, но только вскоре после этого мы с тётей Леной уехали из России, чтобы спустя шесть лет там, на чужбине, я нечаянно встретила отца своих детей. А теперь я снова его полюбила. Что ни говори, жизнь – штука сложная и странная. Но это – жизнь! Главное: я люблю и любима.
Ты всё-таки пришла за мной, Амин!..
На следующий день после похорон матери Сафаров, наконец, остался наедине со своими сёстрами. Сегодня они хоть немножко успокоились и, кажется, начали понимать, что маму уже не вернёшь, и нужно жить дальше.
Правда, Инара всё равно корила себя, что не подготовила мать к новости о внебрачной дочери их отца. С большим трудом Эльдару удалось убедить старшую сестру, что её вины в том, что мама ушла, нет, и что наверняка есть ещё какие-то вещи, о которых они не знают, но которые в своё время стали камнем преткновения между отцом и матерью.
В противном случае, Шахноза так сильно не отреагировала на это известие. А у отца не было бы отношений на стороне. Но родители свою тайну унесли с собой.
Когда заплаканная Инара попыталась ему робко возразить, что если бы она не рассказала маме об Анне, возможно, та была бы сейчас жива, Дар мягко сказал, что это несправедливо по отношению к Анне – втайне от матери встречаться с их единокровной сестрой.
Анна и так-то была лишена все эти годы общения с родственниками, чтобы заставлять её – взрослого самодостаточного человека, ощущать свою некую ущербность из-за того, что отец не женился в своё время на её матери. А вот, если б Амир Сафаров женился на Ангеле, тогда они – Эльдар и его сёстры, росли в неполной семье. Так что виновных, как ни крути, в этой грустной истории нет. Просто каждый человек несёт свой крест.
Инара ещё поплакала, но в конце концов согласилась с братом. А потом спросила:
– Как там Марта, как детки? Мне страшно подумать, Элик, что твои тройняшки могли бы тоже расти без своего папы, как Анна.
– К счастью, теперь мы вместе, – ответил Эльдар. – Я собирался буквально на днях домой, хотел поговорить с мамой, потом привезти сюда Марту и детей, но, – он коротко вздохнул, – не получилось.
– Но ты же, Элик, привезёшь их к нам? – вступила в разговор младшая сестра Айдана и добавила: Нам так хочется посмотреть на твоих детей!
– Конечно, – между широкими бровями Эльдара пролегла продольная морщина, – но ещё не сейчас. Пока не время.
– Неужели Марта на нас в обиде? – испугалась Инара.
А Айдана – очень живая и непосредственная, как все младшие дети (она была младшей в семье Сафаровых до рождения Эльдара, но и потом оставалась младшей, только теперь уже среди сестёр), привыкла выражать свои мысли вслух, не задумываясь о том, что они могут произвести в каких-то ситуациях эффект разорвавшейся бомбы, сказала:
– Наверное, это из-за мамы Марта сбежала после свадьбы?
Сафаров вздрогнул от её слов. Ведь Айдана, сама того не подозревая, сказала то, что он старательно отгонял от себя после ухода матери. Думать об этом ему было очень тяжело.
– Не знаю, – на скулах Эльдара заходили желваки.
– Древние говорили: “О мёртвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды”, – произнесла Инара предостерегающим тоном на правах старшей.
Ведь у восточных народов считается, что душа человека продолжает находиться на земле ещё сорок дней после его смерти. Неудивительно, что женщина опасалась, как бы мама их разговор ненароком не услышала и не обиделась.
– Но ни для кого же не секрет, что мама сначала была против того, чтобы Элик женился на Марте, потому что она – девушка другой веры, – возразила Айдана. – Потом она вроде как смирилась, но я точно знаю, что мама спала и видела в невестках девушку из местных по имени Дилара.
– Диларе нравился другой парень, – заметила Инара. – И, кстати, она вышла за него замуж.
– Но мама-то хотела, чтобы Дилара вышла за Элика! – продолжала настаивать Айдана. – Я так думаю, что она, как человек, глубоко верующий, не смогла принять его выбор. Из-за этого с мамочкой и случился приступ, когда она узнала, что Марта нашлась, да ещё не одна.
– Тем не менее, – сдержанно произнесла Инара, – мама ушла, когда узнала, что у папы на чужбине растёт дочь. Наверное, мама была уверена, что она у папы одна-единственная, но известие об Анне её подкосило.
Вспомнив про свою вину перед матерью, Инара поднесла к глазам платочек. Эльдар обнял сестру за плечи и тихо сказал:
– Перестань себя изводить, Инара. Повторяю ещё раз: мы не знаем и вряд ли уже узнаем, что было между отцом и мамой. Но, что я знаю точно: в том, что в семье появляются трения, виноваты всегда оба. Проблемы не возникают на пустом месте.
И вдруг в разговор вступила средняя сестра Ширин. Из всех детей в семье Сафаровых она была самой малоразговорчивой. Когда Ширин была маленькой, родственники даже между собой поговаривали, будто она – не родная дочь Амира. Уж слишком девочка отличалась от всех остальных Сафаровых: и не только по характеру, но даже внешне. А ещё она мало говорила. Поэтому все знали, что если Ширин открыла рот, значит, ей есть что сказать.
– Я одного не могу понять, – медленно заговорила женщина. – А кто такая Амин?
– Наверное, ты хочешь сказать: аминь? – перебила её нетерпеливая Айдана.
– Слово “аминь”, естественно, я знаю, – продолжила неторопливо Ширин. – Но от мамы я услышала перед самой её смертью: Амин. И с тех пор ломаю голову, что она хотела сказать? Разные варианты перебирала, но так и не пришла к какому-то мнению.
– Надо было спросить у меня! – с досадой сказала ей Айдана, однако под взглядом Инары тут же замолчала. На Востоке не принято перебивать, когда говорит старший.
– Расскажи, Ширин, пожалуйста, поподробнее? – попросил её Эльдар.
Пожалуй, он и сам не смог бы объяснить, почему вопрос, поднятый средней сестрой, так его взволновал. Конечно, Дар знал, что Ширин была последним человеком, который видел маму в живых. Но подробностей ухода Шахнозы они не обсуждали. Да и о чём тут говорить, когда на душе страшная тоска? Тоска и пустота…
– В тот день я пришла к маме в гости, – начала свой рассказ женщина. – В какой-то момент ей позвонила Инара.
При этих словах лицо бедной Инары пошло пятнами. Она приготовилась услышать, что мама сразу после её звонка схватилась за сердце и ушла. Но Ширин близких очень удивила, как тем, что она рассказала, так и своим многословием.
– Разговором с Инарой мама осталась недовольна. Помню, в столовую вошла её личная служанка Зухра, и мама на неё без причины накричала. Зухра извинилась и вышла. А мама вскоре успокоилась, стала мне рассказывать, как бедно мы раньше жили, и что она помнит, как жена дяди Акбара (двоюродного брата отца Эльдара и старейшины рода Сафаровых) пришла в роддом, чтоб забрать их с Эликом, а у самой в руках вместо положенных цветов и шампанского, плитка шоколада “Алёнка”. Мама сказала, что ей тогда от стыда хотелось провалиться сквозь землю.
– Бедная мамочка! – воскликнула Айдана. – Так опозориться! Как я её понимаю!
– Значит, просто не было возможности принести что-то другое, – спокойно отреагировал Эльдар. А Ширин продолжила:
– И вот после этих слов маме внезапно стало плохо. Она начала синеть буквально на глазах и вдруг, глядя куда-то вверх, закричала: “Ты всё-таки пришла за мной, Амин!..”. А потом у неё из носа пошла кровь. Я бросилась за телефоном, чтоб вызвать скорую помощь, но мама уже ушла. У меня впечатление, будто мама хотела назвать какое-то имя, но не успела. В её глазах застыл ужас. Мы с Зухрой с трудом смогли их закрыть. Было очень страшно.
Ширин замолчала. В комнате стало очень тихо. А вскоре сёстры засобирались по домам. Эльдар остался один в родительском доме.
Секс по телефону
На восьмой день после отъезда Дара я связалась с ним по видеосвязи. Всё это время я его не беспокоила, понимая, что ему сейчас не до меня и детей. Но теперь уже должны были состояться семидневные поминки, а значит, Эльдар, хоть немного, но пришёл в себя.
Увидев его осунувшееся, заросшее чёрной щетиной лицо и тёмные круги под глазами, я испытала к нашему папе чувство острой жалости и сочувствия. Представляю, как сложно и безумно одиноко было Дару все эти дни!
Однако он сам настоял, чтоб я с детьми оставалась дома. Также Дар не захотел, чтобы я сказала тройняшкам об уходе их бабушки. Ведь дети её не видели, а, с другой стороны, они слишком маленькие, чтоб думать о смерти. Пусть подрастут, и он им расскажет о бабушке, покажет фотографии, в том числе из своего детского альбома.
Как все восточные люди, Дар очень трепетно относится к родственным связям. Хотя, будь у меня близкие родственники, я бы тоже их любила и ценила.
Однако, кроме маминой сестры тёти Лены, у меня больше никого нет. Точнее, есть одна родственница и даже довольно близкая – папина сестра тётя Клава. Но с ней отношения не сложились. Я её увидела в первый раз на похоронах моей бабушки и, как мне показалось, всё, что интересовало эту женщину, – права на наш дом в райцентре Медвежье.
Естественно, я не захотела с ней спорить. И вообще, оставаться в Медвежьем после ухода от Дара я всё равно не собиралась. Молча подписала все бумаги, и мы с ней распрощались.
Моя подруга Таня Кострова, которая сейчас живёт в Москве, но в Медвежьем проживают по-прежнему её родители, мне рассказывала, что тётя Клава наш дом продала сразу после того, как вступила в право наследования. Ну, тут уж ничего не поделаешь. Поэтому я рада, что у наших детей теперь появились родственники со стороны папы.
Конечно, мы обязательно всей семьёй побываем на родине Дара, познакомим тройняшек с их многочисленными тётушками, дядями, двоюродными сёстрами и братьями. То-то дети будут счастливы! Но, наверное, будет правильно, если семья Сафаровых сначала отойдёт от шока, вызванного внезапным уходом Шахнозы. Пусть пройдёт какое-то время.
А сегодня, когда мы все вместе вернулись домой: я – с работы, дети – из садика, я уже не утерпела и решилась позвонить Эльдару. Точнее, я ещё вчера ужасно хотела услышать его голос и даже сказала детям, что мы будем разговаривать с папой. Но потом посчитала, что пришло время семидневных поминок, и решила ещё подождать.
Судя по обстановке, Эльдар находился сейчас в своей спальне, или в той самой комнате, где прошла наша брачная ночь, и где мы должны были пожить до свадебного путешествия. Отправиться сразу в путешествие мы не могли, поскольку после свадьбы нас ждали к себе в гости родственники Дара, а это – список длиной с простыню.
Помню, спальня Эльдара мне очень понравилась. Несмотря на свои немаленькие размеры и высокие потолки, комната была такой уютной, что из неё даже не хотелось выходить.
Дар сидел в кресле, но за его спиной виднелся платяной шкаф из красного дуба, в котором я оставила свой свадебный наряд, а утром вынула из него длинное голубое платье, пошитое согласно местным традициям. Всю прочую обстановку комнаты я хорошо помнила.
Между двумя креслами стоял круглый стеклянный столик, на котором прислуга оставила для нас в тот вечер фрукты и напитки. Напротив кресел расположилась широкая огромная кровать на резных ножках. На этом великолепном ложе Дар любил меня. А я…
Воспоминания о нашей брачной ночи вдруг накрыли меня с головой. Я смотрела на Дара, вспоминала, что было, и не могла вымолвить ни слова.
– О чём я думаю? – ужаснулась я про себя. – Конечно, я слишком мало общалась с мамой Дара, всего лишь два дня, да и то урывками, чтобы теперь сильно скорбеть о Шахнозе. Но всё равно так делать нельзя! Это – нехорошо!
К моему ужасу, я почувствовала, что хочу отца своих детей: до застрявшего в горле крика, до боли в намертво сведённых скулах, до скрежета крепко сомкнутых зубов. Это было так не вовремя, так кощунственно по отношению к моей свекрови, с которой я, правда, толком не успела пообщаться, что я опустила голову и закрыла глаза.
Не знаю, но, может, Дар догадался о моём состоянии. Он ни о чём меня не спрашивал, не проронил вообще ни слова, но я знала, чувствовала, что Эльдар на меня смотрит и, кажется, испытывает то же самое… Возможно, он тоже возбудился и теперь ласкал меня взглядом.
Во всяком случае, сидя на краю пуфика, я вдруг ощутила жар во всём теле. Враз набухшая грудь болела, соски затвердели (я почувствовала, как они встали торчком, и наверняка это было заметно под тонкой тканью футболки), по внутренней поверхности бёдер пробежала волнующая лёгкая волна, а низ живота залило горячим пульсирующим жаром.
Жар обжигал мои грудь, плечи, подобно шаловливому ветру, прогулялся по рукам, ногам. Затем спустился ниже и взял в плен мою вагину. О, она чуть не взвыла от желания! Боюсь, если бы вагина могла говорить, она мне сказала: “Дура, чего ты медлишь? Давай, работай руками! Ты столько лет воздерживалась от того, что другие женщины имеют каждый день”.
Боясь описаться от возбуждения, я свела ноги вместе. Вот уж не ожидала, твою дивизию, что секс может быть виртуальным! Но как это ещё можно назвать – я просто не знаю.
Я уже пожалела о своём звонке. Мало того, что я думаю совершенно не о том в тяжёлые для семьи Сафаровых дни, но ещё, пусть не специально, ввожу в грех своего мужа (ну, или почти мужа). И, что вообще не лезло ни в какие ворота, мы с Даром не разговаривали. Я с ним даже не успела поздороваться. Набрала его, увидела, и всё – пропала!
Меня вдруг понесло по волнам любви. А ведь мне не шестнадцать лет. Однако я веду себя, как незрелая девчонка. Хотя, о чём говорить, если после того, как Дару сделали операцию на плечо, и он находился в состоянии временного помутнения сознания после наркоза, как выразилась моя коллега фрау Майер, я любила его на больничной кровати? А вместе с тем для женщины двадцати восьми лет второй секс в её жизни это, наверное, весьма странно, если не сказать – ненормально. Как я могла отказать себе в таком удовольствии? С другой стороны, можно сказать, что я использовала Дара. Ужас дикий!
Конечно, Эльдар об этом не знает, не помнит и т. д., но я-то всё понимала, и всё равно не смогла удержаться от искушения. Господи, как стыдно-то! М-да, как говаривала одна моя знакомая из Медвежьего, “если бы не женщины и не вино, на земле был бы рай”. Это точно!
А потом меня вдруг захлестнула волна наслаждения. Я почувствовала головокружение – не головную боль, а именно приятное кружение головы. Мои руки-ноги сначала напряглись в предвкушении главного удовольствия, я сжалась, свернулась в комочек на своём пуфике и прислонилась спиной к стене, опасаясь свалиться на пол в самый ответственный момент.
Стыдно признаться, но в эти секунды я не ощущала себя безнравственной женщиной. Мне было, грубо говоря, на всё наплевать, кроме тех ощущений, когда я как будто нахожусь на самой вершине высокой горы и сейчас мне предстоит умопомрачительный, красивый полёт над грешной землёй. Но меня абсолютно не волнует, что я могу разбиться. Мне хорошо, и – точка! Я – красивая и лёгкая, как пёрышко, вот-вот взлечу. К голубому небу, белоснежным пушистым облакам.
И я взлетела. Взлетая, как ни странно, успела подумать, что вагина сама дура, потому что работать руками мне не понадобилось. Дар довёл меня до оргазма одним взглядом. О, Дар!
Конвульсии били моё слабое грешное тело, как в дверь моей комнаты вдруг постучали.
Папочка, мы тебя очень-очень любим!
Испуганно открыв глаза, я быстро одёрнула футболку и юбку, которые задрались вверх, пока я наслаждалась любовью по телефону, и хрипло выдохнула: “Да!”. Конечно, я знала, что за дверью кто-то из наших тройняшек, поэтому мысленно порадовалась, что они – очень воспитанные дети, и без стука ни один из них никогда не войдёт в комнату.
Однако я ошиблась. За дверью стояли все трое. Увидев их любознательные мордашки, я не смогла удержаться от улыбки. А Дар, видимо, стука в дверь не услышал и теперь смотрел на меня с большим удивлением в глазах. Мы оба всё ещё не проронили ни слова: было как-то не до разговоров, а иногда, как сегодня, говорить, наверное, и не было необходимости.
Первой заговорила Ода, бросив быстрый взгляд на телефон в моих руках:
– Мамочка, ты обещала, что сегодня мы позвоним папе.
– Да? Дайте-ка припомнить, – я сделала вид, будто задумалась. Мне хотелось, чтобы Дар своими глазами увидел, как любят, и как скучают по своему папе наши детки.
– Неужели, мамочка, ты забыла? – расстроилась малышка Оли и даже ручками всплеснула от огорчения. Как самая младшая среди тройняшек, Оли всегда очень эмоционально на всё реагирует. Знает, хитрюшка, что все тут же кинутся её успокаивать! Конечно, Оли делает так не специально. Но конец у всех её эмоций почему-то всегда один.
– Нет, – я покачала головой. Дар, очевидно, всё ещё не мог понять, с кем я разговариваю. Он смотрел на меня, широко открыв свои бездонные чёрные глаза, которые занимали в эту минуту, пожалуй, половину его лица.
Боже, как мне хотелось броситься ему на грудь! И особенно после того, что у нас с ним только что было. К счастью, мне, сама о том не подозревая, пришла на помощь Одетта. Я держала телефон к детям обратной частью. Взглянув на него с интересом, она спросила:
– Ну, вспомнила, мамочка? Мы же ещё вчера собирались звонить папе. Но ты сказала, что папочка очень занят, давайте отложим звонок на завтра. А завтра уже наступило!
– М-да, действительно завтра наступило, – я продолжала тянуть время, надеясь, что Дар услышит, что дети говорят о нём и обрадуется.
И он услышал! Я увидела, как его глаза вспыхнули радостью, как он подался всей грудью вперёд, опасаясь пропустить хоть одно слово. Но тут к нашему разговору подключился Ос:
– Мама, может тебе стоит начать есть орехи? – задал он неожиданный вопрос. – По-моему, тех орехов, которые ты добавляешь в выпечку, недостаточно.
– Почему? – удивилась я. А Осси сразил меня наповал:
– Фрау Шрёдер (это их воспитатель в садике) рассказывала, что орехи улучшают память. Думаю, мам, тебе нужно их есть побольше, чтоб ты не забывала соединять нас с папой. Мы и так папу долго не видели!
– Я подумаю, Ос, над этим, – пообещала я, покраснев от слов сынишки, а сама исподтишка посмотрела на Дара.
Он, конечно, будучи воспитанным человеком, не стал хохотать над выводом сына, но его глаза выражали совершенное восхищение, как предложением Оскара, так и тем, что Эльдар, оставаясь незамеченным детьми, случайно узнал, как сильно они по нему скучают. Сейчас, когда Дар находится далеко от нас, это особенно важно. Но зато меня удивила Ода.
– Нам хорошо, – невесело произнесла она, – у нас есть папа, а у Берты – нет, – и с большим сочувствием посмотрела на Оскара.
– У Берты папа тоже есть! – возмутился Ос. – Просто он пока не живёт с ними.
– А, может, у Берты появится новый папа, – неожиданно выдала Оли.
– Ты имеешь в виду дядю Германа? – поинтересовалась Ода и добавила: Я думаю, из него может получиться хороший папа. Берта говорила, что вчера они все вместе гуляли в парке, а дядя Герман, когда они сидели на лужайке, покатал её на спине.
– Ух ты! – восхитилась Оли. – Когда наш папа приедет, я попрошу, чтоб он тоже меня на себе покатал.
Взгляд Дара, который теперь с телефоном в руках встал у окна, чтобы лучше ловила связь, выразил удивление. По понятным причинам я не успела рассказать Эльдару, что его друг и однофамилец Герман Сафаров начал ухаживать за Эммой – моей соседкой, сестрой Анны и, наконец, мамой Берты, которая ходит в одну группу в садике с нашими тройняшками.
Правда, Эмма ещё не развелась официально с мужем, но, судя по тому, что она слышать о бывшем не хочет, их примирение невозможно. Я её хорошо понимаю: жить с домашним тираном не станет ни одна уважающая себя женщина. А Эмма и так десять лет его терпела ради дочерей. Но потом поняла, что подаёт плохой пример девочкам и ушла.
Конечно, я буду очень рада, если у Германа и Эммы что-то получится. Герман производит впечатление хорошего человека. Хотя сначала я думала, что это просто совпадение, когда пару раз встретила Германа в нашем дворе. Но дети, как оказалось, ещё раньше заметили, что Герман ухаживает за Эммой. М-да, с детками нужно держать ухо востро.
– Может, у тёти Эммы будет свадьба, – мечтательно произнесла Ода, прервав мои мысли.
– Поживём – увидим, – заметил Ос и сдвинул брови совсем, как Эльдар. Я пожалела, что в эту минуту Дар не видит сына. Оказывается, в какие-то моменты они ещё больше похожи.
– Ну как, мамочка, ты позвонишь? – подошла ко мне Оли и добавила: Папочка обрадуется, вот увидишь! Мы тут…
Но договорить свою мысль Оли не успела. За её спиной раздался предостерегающий голос Оды:
– Оли, имей хоть немного терпения!
Я сделала вид, будто бы набираю номер Дара, а затем радостно воскликнула:
– Здравствуй, дорогой! Как быстро ты откликнулся.
Эльдар всё правильно понял и подыграл:
– Здравствуй, любимая, – произнёс он с нежностью. – Как вы там без меня живёте? Как дети? Я очень сильно за вами всеми соскучился.
– Ура, наш папочка! Привет, папа! – закричали в один голос тройняшки и обступили меня, чтоб поприветствовать Эльдара.
– Здравствуйте, мои хорошие! – растроганно поздоровался Дар. Мне даже показалось, что у него на глазах выступили слёзы. Но Дар несколько раз взмахнул ресницами, и у любимого всё получилось. Детки ничего не заметили. Дар улыбнулся и помахал им рукой.
Я порадовалась за него. Ведь Дар всегда мечтал воспитать сына в присущей восточным народам сдержанности, а для этого он сам должен подавать такой же пример. Хотя сердце у меня всё равно закололо при мысли, что любимый так далеко, что ему грустно и одиноко. Ну, дай-то бог, скоро встретимся.
– Папочка, – с искренним сочувствием и даже беспокойством в голосе спросила Ода, – ты почему так сильно похудел? Приезжай скорее к нам. Мама тебя быстро откормит!
– Надеюсь, скоро буду, – голос Дара чуть дрогнул.
Не знаю, может, мне это показалось, но Ода как будто бы догадалась об эмоциональном состоянии папы, потому что она вдруг повернулась к сестре с братом и воскликнула:
– А наш сюрприз для папочки?
Вперёд выступил Оскар и, поправив несуществующую бабочку на шее, громко объявил:
– Выступает трио Сафаровых!
Я навела камеру на детей, сама при этом не имея никакого понятия, о каком сюрпризе, собственно, идёт речь. Для меня самой слова Осси явились большим сюрпризом.
А Ода, подобно волшебнику, достала из-за спины маску с львёнком с роскошной гривой и подала её брату. Не представляю, где дети её взяли? Может, им дала эту маску Берта? Но зачем она им понадобилась, я всё равно пока не понимала.
Ос одел маску на лицо, улёгся на пол и, болтая ногами в воздухе, запел:
Я на солнышке лежу,
И на солнышко гляжу.
Всё лежу и лежу,
И на солнышко гляжу.
Только сейчас я сообразила, зачем мои детки вчера просили меня поставить им диск со старыми советскими мультиками, смотрели, обсуждали, а потом о чём-то долго шептались между собой. Оказывается, они решили устроить для папы сюрприз!
Тем временем к Осу присоединились девочки. Выбрасывая вперёд руки, Оли делала вид, будто она плавает, после чего спела:
Крокодил-дил-дил плывёт, – а следующую строчку пропела Ода, громко топая ножками:
Носорог-рог-рог идёт, – и вновь эстафета перешла к Осси:
Только я всё лежу,
И на солнышко гляжу!
Последние две строчки детки ещё раз повторили все вместе.
Дар был в полном восторге. Находясь за тысячи километров от нас, у себя в комнате он то прыгал, подняв руки над головой, то аплодировал малышам, то им подпевал, в общем, очень ярко и бурно выражал свои отцовские эмоции. А дети, закончив петь, дружно взялись за руки и в камеру громко выкрикнули, махая руками:
– Папочка, мы тебя очень-очень любим! Приезжай домой поскорее!
Кажется, если не недавнее трагическое событие в семье Сафаровых, Дар, не задумываясь, сел на свой самолёт и уже очень скоро был бы с нами. Но пока это невозможно. Надеюсь, в ближайшее время это произойдёт.
Дорогие друзья, если вас заинтересовала эта история, не забывайте, пожалуйста, ставить лайки и подписываться на автора. Скорее всего (практически наверняка) будет продолжение.
Рабочее название будущей книги: “Семейные тайны миллиардера”. Потому что история Эльдара Сафарова получается слишком длинной. Я хотела бы дать вам, мои дорогие, небольшую передышку и потом вновь встретиться с вами на сайте. И, конечно, впереди вас ждут другие книги. Идей в голове великое множество, просто физически не хватает времени. Приятного отдыха за чтением книги! Ваша Кора.
Восток – дело тонкое
После видеозвонка Марты и общения с детьми Сафаров смог встряхнуться и избавиться, наконец, от оцепенения, в котором он пребывал после ухода матери.
Правда, нельзя сказать, что у них были близкие, доверительные отношения. Эльдара, как, впрочем, и всех мальчиков, тянуло больше к отцу. В отличие от матери, отец не читал ему нравоучений, не высказывал своего недовольства, если Элик забывал или не успевал что-то сделать, а воспитывал его собственным примером.
В конце концов, отец и сын Сафаровы жили на мужской половине дома, как то положено на Востоке, и уже поэтому они чаще виделись друг с другом и, соответственно, их общение носило более тесный, тёплый характер.
Через год после окончания школы Эльдар перевёлся в московский вуз и стал жить у дяди, а на родине бывал только на каникулах, да и то не всегда. Дядя Гусейн, потерявший своего единственного сына, как будто бы предчувствовал, что ему тоже жить осталось недолго, и торопился ввести племянника в курс дела, которым занимался. А это был серьёзный бизнес.
Поэтому со временем Эльдар стал всё реже видеться с близкими. Молодому человеку, в руках которого вдруг появились большие деньги, казалось, что того, что он помогает своим родным, достаточно, чтобы они были если не счастливы, то довольны жизнью. А ему нужно работать. К тому же после ухода дяди дел у новоиспечённого миллиардера прибавилось.
Смерть отца, который ушёл за два года до его женитьбы на Марте, потрясла Сафарова. В его памяти отец остался энергичным жизнелюбивым человеком, и то, что его больше нет, просто не укладывалось в голове. Эльдару потребовалось немало времени, чтоб смириться с этой тяжёлой утратой.
Внезапно осознав, как скоротечна жизнь, Эльдар старался теперь чаще бывать на родине. И именно поэтому, переживая за мать, он не ответил ей категорическим отказом, когда на годичных поминках по отцу Шахноза вдруг завела разговор, что хочет, чтобы он женился.
Впрочем, одним желанием матери дело не ограничилось. Шахноза заявила сыну, что они с отцом уже подобрали ему невесту на родине, и что Элик должен жениться на этой Диларе, поскольку такова была предсмертная воля папы, которую он не успел ему озвучить.
Опасаясь, как бы с мамой чего ни случилось, Эльдар пообещал подумать. На самом деле он не собирался вступать в брак с девушкой, к которой он не только не испытывал никаких чувств, но и в глаза не видел. Это ненормально и даже нечестно.
Очень жаль, что он лично не поговорил с отцом. Эльдар не сомневался, что его папа – по натуре романтичный, как и все геологи человек, его понял и не стал навязывать свою волю. Более того, Амир Сафаров, увидев Марту, наверняка бы одобрил выбор сына.
С мамой всё было сложнее. По мнению Эльдара, матери требовалось время, чтоб прийти в себя после смерти отца. Потом она уже не будет близко к сердцу принимать его нежелание связывать свою жизнь с навязанной ему девушкой. А он будет искать свою единственную.
И действительно после обещания Эльдара подумать над её словами, Шахноза целый год не поднимала эту тему. Однако, узнав, что сын собрался жениться на девушке другой веры, женщина потребовала от Эльдара, чтобы он исполнил предсмертную волю отца.
