Текст книги "С тобой моя тревога"
Автор книги: Константин Волков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Одинцов лишь на секунду открыл глаза и увидел Дурнова, руку, занесенную для следующего удара. Иван принял второй удар в пах, однако успел схватить Мокруху за руку. Он четко сознавал: нельзя выпускать эту разящую руку. Тогда – смерть!
…Они боролись, тяжело дыша, не произнося ни слова. Мокруха пытался вырвать руку, но это ему не удалось, и он укусил Одинцова за кисть. Иван чувствовал горячее дыхание на руке. Он мог вырвать руку и отшвырнуть Мокруху, но этого делать было нельзя: Мокруха будет бить его, ослепленного, куда и сколько захочет своим ножом.
«Надо за горло его схватить! За горло!.. – подумал Иван. – Задушить гада! Иначе зарежет…» Он отпустил руку с ножом, нащупал жилистую шею. Мокруха разжал зубы, раз, другой и третий ударил его скальпелем. Но удары становились все слабее. Он уже не мог проткнуть даже стеганку.
Послышался топот, возбужденные голоса.
«Пропал! – подумал в отчаянии Мокруха. – Повяжут… Бежать надо!» Отчаяние придало ему сил. Он уперся спиной в чугунную решетку, а здоровой ногой ударил Ивана в пах. Шаги приближались. Обессиленный Иван отпустил горло Дурнова и стал оседать.
«Сейчас схватят. Прыгать надо!» – Дурнов перевалился через ограду и рухнул вниз.
– Бегом, Сева! Вызови «Скорую помощь», – распорядился Грисс, наклонившись над Одинцовым.
– Воды дайте, – попросил Одинцов.
Кто-то сбегал за водой. Ему помогли встать и поддерживали под руки, пока он промывал глаза от табачной пыли.
– Он же кровью истечет! – воскликнул кто-то. – Лужа целая натекла под ногами.
– Это же надо придумать, чем бил! Скальпелем! – сказал другой. – А со вторым что?
– Лежит вон… Прыгнул. Бежать хотел, – сказал Грисс.
– Дайте сюда оружие. – Иван узнал голос Зайцева. – Вещественное доказательство…
Иван попытался открыть глаза, но смотреть было нестерпимо больно. Приехала «скорая». Подошли врач и санитары с носилками.
– Ого, как он его! – осмотрел врач Одинцова. – Давайте побольше бинта, – обратился он к санитарке, – тугую повязку надо наложить… А теперь на носилки, – сказал он, когда перевязка была закончена.
– Я сам дойду. – Иван, поддерживаемый Гриссом, медленно, полусогнувшись, зашагал к машине.
В машину сели дружинники. Потом санитары вкатили в кузов носилки с Дурновым.
– У нас нет дежурного хирурга. В городскую, быстро! – распорядился врач поселковой поликлиники.
Иван ладонями стирал со щек обильно текущие слезы. Колени его упирались в носилки. Врач приказал шоферу притормозить, чтобы сделать Дурнову укол.
– Как вы себя чувствуете? – спросил врач у Одинцова.
– Хорошо… Голова кружится только. И тошнит…
– Потерпите. Это от потери крови…
– Потерплю… А этот как? Дышит?..
– Дышит… Из-за чего это вы так?
– Мы-то? – переспросил Иван. – Так… Разошлись во взглядах на жизнь…
– Ты не говори, Иван, – посоветовал Грисс. – Совсем ослабеешь.
– Я семижильный, – улыбнулся тот одними серыми губами и вытер ладонью слезы со щек. – Выдюжу.
Машина въехала в широко распахнутые ворота, промчалась длинным двором и замерла у освещенного подъезда. Санитары выкатили носилки с Дурновым. Дружинники помогли выбраться Одинцову. У машины он огляделся.
– Знакомое место!.. Куда идти-то теперь?
– В перевязочную! – распорядилась женщина в белом халате и белой шапочке, встретившая машину.
– Вася! Будь человеком, смотайся к Ларисе, расскажи все, как было, – попросил Одинцов.
– Сделаю, Иван. Будь спокоен! Ну, поправляйся.
– Поправляйся-то поправляйся… А если Мокруха концы отдаст – дадут мне срок… Только вкус настоящей жизни понимать стал…
– Заходите, раненый! – приказала женщина с крыльца.
– Ты, главное, поправляйся… Заеду, расскажу, как и что.
Глава шестнадцатая
НУЖНО ВЕРИТЬ
Признание Ивана ошеломило Ларису.
«Боже, какой ужас! Как он посмел?! В кого я такая несчастливая уродилась?! Встречаются же другим порядочные люди, а мне или дрянь, подонок, или вор… Да что же это такое?! Какое он имел право ухаживать за мной?! Ведь знал, что у меня украл. И стал бегать на свидания!»
Она миновала двор, вбежала на крыльцо и остановилась, чтобы перевести дыхание, прийти в себя. Положила обе сумки на перильце, привалилась плечом, прильнула горячим лицом к холодному стояку. До слуха донеслись медленные звуки удаляющихся шагов. Она поняла, что это Иван уходит.
«Что же это происходит. И откуда ты свалился на мою голову?»
Шаги были слышны долго, до тех пор, пока их не заглушил пронесшийся троллейбус.
«Зачем он признался? Он мог этого и не делать! Ведь не потому, что пожалел: вор не посочувствует… Побоялся, что сама догадаюсь или стороной узнаю? Вряд ли… Чтобы произвести впечатление? Тоже как будто не поэтому…»
Озябли ноги, но Лариса не спешила зайти в квартиру, только оглянулась, когда услыхала, как за дверью мать наливала алюминиевым ковшиком воду. Она смотрела на сумки, лежавшие одна на другой – в темноте не разглядишь, которая из них врученная сегодня. Провела пальцами по боку у одной, потом – другой, ощутила рубец шва, покачала растерянно головой.
«Как снег на голову. Маме сказать или нет? Только напугаю. И посоветоваться не с кем… Может, с Нелькой? Вот ведь в переплет какой попала! Про сумку маме скажу, что Иван подарил, про деньги пока не буду…»
Иван не пришел ни в субботу, ни в воскресенье. В выходной день Лариса нарочно ушла из дома к девчатам в общежитие, с ними и на базар сходила, и обед готовила, а думала только о той необычайной истории, что с ней приключилась.
– Ты что, как из угла напуганная? – наблюдая за подругой, спросила Неля.
– А?! Что? Что ты спросила?
Девчата рассмеялись.
– Чокнутая, говорю, ты какая-то… Случилось что-нибудь?
– Да так… ничего. Идти пора. Спасибо за обед, девочки. Пойду. Проводи, Неля.
– Чего случилось-то, подруженька? Или с Ваней поругались? – спросила Неля участливо, когда шли бульваром. Ребятишки сметали с аллей и газонов листья и набивали в огромные мешки.
– Нет, хуже…
– Или… забеременела? Да?
– Ох, и дурища ты, Нелька!.. Зачем они листья собирают?
– Известное дело – коров кормить или овец.
– И все-то ты знаешь!
«Сказать или не сказать?.. Сказать или не сказать?.. Ох, и задача!.. Закадычной подружке не решишься рассказать!»
– Так что произошло, Лара?
– Ничего… Пойдем ко мне, посидим просто так. Может, потом расскажу, не сейчас.
– Ну, и скрытная ты, Ларка! Посватался, да?
– Да… Отстанешь ты от меня?
– Вот здорово! Я бы за него пошла!.. А ты?
– А вот я думаю…
– Это ничего, что без образования, Лара. Главное, чтобы человек хороший был. Тебе с пацаном не просто найти мужа… Где бы мне такого найти?!
– Болтушка ты, Нелька. Пошутила я.
– Ладно скрывать-то. Свадьбу закатим – не свадьбу, а вечер смычки науки с производством! – Неля рассмеялась, забежала за скамью, встала в позу оратора. – Товарищи! Мы являемся живыми свидетелями того, как на наших глазах стираются грани между физическим и умственным трудом. Эта свадьба, товарищи…
– Брось паясничать! – рассердилась Лариса. – Перестань сейчас же!
– Ты сердишься, значит ты не прав, Брут!
– И Брут тут ни при чем! Брут, это «и ты с ними, Брут?»
– Ну, и черт с ним, с Брутом! – Неля вышла из-за скамьи, в глазах у нее все еще прыгали смешинки.
– Потрясающе эрудированная особа! Трудно с тобой будет Ванюше, пока не подтянется до твоего уровня… А ты его любишь, да? Точно любишь?!
– Ох, ничего я не знаю. Нелька!
– Раз говоришь «не знаю» – значит, точно любишь. Это поверь мне.
«А ведь я его, кажется, и впрямь полюбила, – подумала Лариса и испугалась. – Этого мне только не доставало!»
…– Шофер приезжал. Два раза, – сообщила Варвара Федоровна, встретив дочь.
– Шофер? Какой шофер?
– Ну тот, что с Иваном был. Сказал, что еще заедет к вечеру. Просил дождаться. – Варвара Федоровна говорила, не поднимая головы от развернутой тетради Стопка тетрадей, уже проверенных, высилась на краю стола. – Алеша хорошо поел. Мы с ним гуляли перед сном… С Ваней что случилось?
– Не знаю… Раздевайся, Неля. – Лариса сняла пальто, повесила в шкаф на деревянные плечики.
– Здравствуй, Неля. Извини, не заметила. Контрольные проверяю. Раздевайся… Вы голодные?
– Нет, мы обедали, спасибо, Варвара Федоровна… – И шепотом Ларисе: – А кто этот шофер? Ванин друг, да?
– Да… Больше Василий ничего не говорил, мама?
– Нет.
– Он женатый, Лар?
– Да.
Нелька вздохнула.
«Парламентера прислал выяснять отношения», – решила Лариса.
– Будем пить чай и смотреть телевизор. Погляди во вчерашней «Правде Востока» программу, Нелька, а я чай поставлю. – Лариса направилась на кухню.
– Лешку разбудишь, – предупредила Варвара Федоровна. – Пусть еще полчаса поспит.
Они пили чай и почти не разговаривали. Лариса вслушивалась в уличные шумы. У калитки остановилась машина. Лариса поспешно вышла во двор. В калитке показался Василий.
– Здравствуйте, – сказал он. – Узнали?
– Мне мама передала… Заходите… Василий Александрович.
– Спасибо… Мама дома?
– Да.
– Не буду заходить. Мне нужно кое-что сообщить вам. Без мамы.
– Иван прислал?
– Да.
– Посредником, значит… А чего же сам не явился? – Лариса пожала плечами. – Я полагала, что он храбрее.
– Храбрости ему не занимать, – миролюбиво согласился Грисс. – Он не может прийти. Он в больнице. Раненый…
– Раненый? – Лариса на мгновение вдруг забыла о том, что Иван причинил ей так много горя, о его прошлом. Она искренне была взволнована. Василий видел это.
– Раны не опасные. – Василий попытался ее успокоить.
Лариса молчала, глядела поверх головы Василия на ветви гледичии с несколькими сохранившимися стручками.
– Но я не за тем пришел, чтобы только сообщить, что он ранен. Он не виноват, Лариса. Его хотел убить бандит. Иван только защищался.
Лариса зябко поежилась.
– Холодно. Я накину пальто.
– Я на улице подожду.
– Василий приехал, – сообщила Лариса очень спокойным, как ей показалось, голосом. – Вы пейте чай. Я скоро вернусь.
– Что-нибудь с Иваном, да? – прошептала на ухо Нелька, помогая надеть шубку. – Я с тобой, да?
– Нет! Жди меня здесь. Я скоро.
– Какая хорошая улочка у вас, – сказал Василий, когда Лариса вышла.
– Чем же она хорошая?
– Тихая… Трава по арыкам до сих пор зеленая.
– Правда… трава всю зиму не пропадает. Вот эта, вьющаяся. Когда кончаются цветы, я ее рву и ставлю в вазу… Как это случилось, Василий Александрович? Из-за чего они?
– Я виноват. Не надо было мне отпускать Ивана, когда его Дурнов вызвал… Или вместе с ним выйти. Тогда бы этого не случилось… У меня только догадка мелькнула. А Иван знал, зачем его тот пригласил… Он его скальпелем бил, Дурнов этот. Сперва табаку швырнул в глаза, а потом бил, сукин сын, безоружного, ослепленного… Во Дворце мы сидели в буфете. Все о вас Иван говорил… Любит он вас. Он мне и про сумку рассказал, Лариса…
– Да? Зачем?.. – она замедлила шаг.
– Получилось так, что я ему самым близким человеком оказался. Друзей у него, кроме вас и меня, нет пока…
– Иван о вас тоже говорил… Ольга не приехала?
– Ольга?! Он и про нее рассказал?
– Аналогию вывел.
– Ана-ло-гию, говорите. – Василий остановился и засмеялся. – Ана-логию! Впрочем, есть эта самая аналогия, если на то пошло. Ольга завтра приедет. Каким поездом – не сообщила…
– Можно вас спросить, Василий Александрович? Только не сердитесь!
– Говорите.
– Если не хотите, не отвечайте. – Лариса долго не задавала вопроса, и Грисс догадался, что сейчас она спросит об их – его, Василия, и Ольги – отношениях.
Они молча дошли до конца квартала и повернули обратно.
– Я знаю, о чем вы хотите спросить. – Он засунул руки в карманы тужурки, остановился.
Лариса тоже остановилась чуть впереди.
– О чем?
– Порядочную не нашел, не воровку, когда кругом так много женщин честных, с незапятнанной репутацией… Да?!
– Я не так хотела…
– Не важно как! Так это вас интересует?
– Допустим. – Она не подняла глаз и, чувствуя, что краснеет, отвернулась.
– Ну, прежде всего я ее люблю… И еще я уверен, что рецидива не будет. У Ольги сейчас другой душевный настрой и другие интересы в жизни.
– А говорят, что сколько волка ни корми, он все равно в лес…
– Не тот случай, Лариса. Ольга – человек и вернулась к людям.
– Про кого же тогда поговорка? – усмехнулась недоверчиво Лариса.
– Про зверей, про волков. Про Дурнова, может быть…
– И про Одинцова?..
– Не думаю.
– Вы когда видели его последний раз?
– Час назад… Следователь у него был.
– Его посадят, да?
– Если его следует посадить, разве я приехал бы за вами, Лариса, – с укором произнес Грисс. – Его не за что сажать. Он защищался.
– А этого… второго… задержали?
– Концы отдал.
– Какой ужас! – Она сжала лицо ладонями. – Это Иван, да?
– Нет. Когда я и другие выбежали из Дворца, Дурнов решил бежать и прыгнул через перила. А там внизу строительный мусор валялся, кирпичи. От сотрясения мозга он… Следователь со мной беседовал. Говорит, что Одинцова судить не за что.
– Раны опасные? – Она все не отнимала рук от лица.
– Разные… Да, вот еще что скажу. Это по поводу вашего вопроса… В пору влюбленности люди стараются быть красивее, добрее, умнее. Это от желания понравиться. Даже птицы меняют в эту пору свое будничное оперение на брачный наряд и поют больше обычного… Так и мы, люди. Стараемся казаться лучше, чем есть на самом деле. И это потом, рано или поздно, открывается.
– Это верно! – с горечью воскликнула Лариса. – Это я знаю.
– Ну, да ладно, хватит об этом. – Василий улыбнулся. – Так как же, едем? Иван очень ждет вас.
– Не знаю… Что я ему скажу?
– А ничего не надо говорить. Уже ваше посещение много для него значит. Знали бы вы, как много!
– Поехали, – решила Лариса.
Ольга добиралась до поселка городским транспортом. За городом увидела, как мимо проехал Васин автобус. Даже привстала, руку подняла, хотела окликнуть Василия, но машина уже промчалась.
Она пришла в общежитие. В комнате никого не было. Присела на стул рядом со своей кроватью. Посидела, положив руки на колени, закрыла глаза. В ушах еще стоял шум и перестук колес, поташнивало немного. Наверное, от усталости…
Зашла комендантша.
– Вернулась? Ну, выучилась?
– Выучилась! Всю технику постигла. Могу с завязанными глазами разобрать и собрать автомат, во!
– Молодец! Чай будешь пить?
– Не… умоюсь и пойду на завод.
– Авансовый отчет сперва сдай. Рапорт директору подай, что вернулась. Как положено.
– А как его писать-то? Никогда не писала…
– В бухгалтерии покажут.
Ольга умылась, переоделась. Аккуратно положила девчачьи вещи на кровать, выпила холодного чаю и пошла на остановку, держа руку в кармане, где лежали командировочное удостоверение, справка квалификационной комиссии об окончании учебы, билеты и деньги.
– Приехала я, – сказала она главному бухгалтеру, старичку.
– Приехала? Очень хорошо! Рад! А что ты за путешественница? Не узнаю что-то.
– Лихова я. Учиться ездила, на зашивочном автомате чтобы работать…
– А-а-а! – вспомнил старичок и улыбнулся. – С приездом!
– Спасибо! Отчитаться я должна вроде…
– Отчет, говоришь? Вот тебе бланочек. Заполни. Командировку отметила?
– Отметила.
– Приложи командировку, билеты, остаток подотчетных. Садись за стол и пиши, красавица.
Ольга заполнила бланк, как сумела, достала справку, командировочное удостоверение, билеты и остаток денег положила на стол перед бухгалтером. Он бегло посмотрел бланк авансового отчета, вернул.
– Укажи, сколько дней была в командировке, день отъезда и день приезда считается за один день. Укажи суточные, квартирные, стоимость проезда.
Ольга дописала, протянула бухгалтеру отчет.
Тот заглянул в командировку, пощелкал на счетах, что-то вписал в авансовый отчет, осмотрел железнодорожные билеты, еще что-то вписал в отчет. Затем подбил на счетах итог, пересчитал деньги, которые Лихова положила перед ним.
– Все в порядке, Лихова. Можешь идти. Да, зарплату получи за первую половину декабря.
Ольга вышла на крыльцо, оглядела площадь. Автобуса Василия не было. Наверно, еще не вернулся из города. «А что если девчат угостить как следует? – подумала она. – За все хорошее!»
Ольга вернулась в общежитие, взяла авоську и побежала в магазин, а оттуда на маленький базарчик. Купила маринованных огурцов и баклажанов, перевязанных черными и белыми ниточками. Из баклажанов торчали тонкие дольки моркови. На обратном пути она еще раз зашла в гастроном, взяла сладкого вина и пива несколько бутылок.
– Заприте меня в комнате. А ключ на место повесьте, – попросила она дежурную. – Сюрприз девчатам будет.
Ольга накрыла стол праздничной скатертью. Нарезала и разложила по тарелкам колбасу, сыр, разбросала каждой по плитке шоколада. Огурцы и баклажаны положила в глубокую тарелку, перетерла стаканы и чашки. Села к столу – порозовевшая от волнения и спешки, огляделась, ища, куда бы спрятаться. Хоть под кровать лезь – больше некуда. С трепетом вслушивалась она в шаги по коридору, выглядывала в окно, пока на улице не стемнело. Ждала, не зажигая света, положив локти на стол, а потом опустила голову на руки…
– Ура-а-а-а! Олька приехала! Пропавшая наша объявилась! – Девчата закричали все разом, как только вошли в комнату и включили свет. Они бросились к Ольге целоваться.
– Ох, и люблю я вас, девчата! – говорила растроганная Ольга, переводя взгляд с одного лица на другое. – Ох, и скучала я по вас!
– Мы тебя еще больше любим! – заявила Валя.
– Не больше, чем один интересный мужчина, – загадочно промолвила Рита. – Верно говорю, девочки?
– А ты видела Грисса? – спросила Зина.
– Нет…
– Он же тебя ждет!
– Вчера все магазины обошел, – сообщила Валя. – Девчата не дадут соврать…
Ольга смутилась. Щеки у нее горели.
– Ну, давайте за встречу, а?
– Давайте! – поддержали девчата.
Ольга выпила сладкого вина и с удовольствием закусила соленым огурцом.
– Олька, глупая, вино конфетами закусывают, – Рита развернула шоколад.
– Соленого захотелось, девочки.
– Ешь, ешь, Ольга, что хочешь. Не обращай на Ритку внимания, – посоветовала Валя.
– А я что говорю, – миролюбиво согласилась Рита. – Павлов учит, что большую пользу приносит пища, съеденная с удовольствием. Я, к примеру, тоже хочу баклажанов…
– Я пойду, девочки, – Ольга поднялась из-за стола. – Вы уж не сердитесь…
– Иди, иди, Оленька! Он уж и так заждался!
– Да, ты главного-то еще не знаешь. Дурнов на Одинцова напал! Убить хотел. Ладно, твой подоспел, отнял, а то был бы Одинцов на том свете!
Ноги у Ольги подкосились. Она села на кровать:
– Как убить? За что?
– Чего-то не поделили, – сказала Зина. – Следствие идет. А Дурнов умер в больнице. От сотрясения мозга вроде. Он убежать пытался…
– Дурнов права качал с Одинцова. За то, что тот воровать больше не захотел.
– Он и тебя, выходит, мог зарезать.
– И меня, само собой.
– Ужас сплошной! – воскликнула Рита.
– Ну, ты идешь, Ольга?.. Я тебя провожу, хочешь? – предложила Валя.
– Не нужно.
– Ну, иди. Ждет он тебя.
– Спасибо, девочки.
Они въехали на просторный двор. Лариса с любопытством огляделась. Справа у забора увидела штабеля тяжелых, окрашенных в коричневый цвет дверей с маленькими оконцами-«волчками», защищенными металлическими задвижками, груды погнутых решеток. У одного из подъездов стояла светло-желтая легковая машина «медицинской скорой помощи на дому».
– Не дадут больному отдохнуть, с утра идуть и идуть, идуть и идуть… то следователь сидел два часа, то заводские табунами! Ты, почитай, третий раз наведываешься. – Санитарка хирургического отделения – старая женщина с добрыми морщинками у синих глаз – ворчала на Василия только для порядка. – Дежурный врач узнает – всем попадет, и вашему ерою тоже…
– Я, мамаша, около больного вроде ординарца или адъютанта, – пошутил Грисс. – Кто со мной – тех без очереди пропускать нужно…
– По мне, хоть енерал… Жена, что ли? – она кивнула на Ларису, стоявшую позади Василия. – Хотя нет… Кабы жена, так смелее держалась бы… Идите уж!
Санитарка вынула из шкафа два халата. Они надели их, и Василий повел Ларису в самый конец коридора. От дверей и стен обновленно пахло масляной краской.
– Вот и пришли, – Грисс остановился. – Минутку!.. – Он приоткрыл дверь, заглянул в палату. Встретился с вопрошающим взглядом Ивана. Подмигнул: все, мол, в порядке – и посторонился, чтобы пропустить спутницу. – Заходите, Лариса.
Лариса оглядела небольшую комнату. В ней было всего две кровати. На одной у стены справа лежал Иван, на второй сидел и курил, пуская дым в форточку, второй обитатель палаты – до глаз заросший седеющей бородой человек.
Иван не спускал с молодой женщины глаз. Бледные щеки его покрылись румянцем. Когда Лариса, поздоровавшись, присела на единственный стул, повернул голову в ее сторону, хотел лечь на бок, поморщился от боли и принял прежнюю позу.
– Видишь, какое дело вышло, – сказал, будто оправдываясь. – Пришла, значит… Спасибо.
– Больно? – спросила Лариса, увидев под расстегнутым воротом больничной рубашки бинты.
– Совсем не больно! – весело откликнулся. Иван. И добавил тихо, для нее одной: – Главное – ты пришла… Как дома? Все в порядке? Мама? Алешка здоров?
– Дома все в порядке. Алешка здоров…
– Я выйду, покурю, – Василий поднялся с кровати.
– Я тоже, пожалуй, выйду. А то влетит мне от докторов, – поднялся за Василием второй больной.
– Я все боялся, что не придешь… Будь силы – убежал бы, чтобы повидать. – Иван говорил шепотом. Лариса сидела спиной к окну. В наступающих сумерках он не мог разглядеть выражения ее лица.
– Пришла вот… Раны опасные?..
– Чепуха! Крови много потерял. Вливали раз чужую, донорскую. Узнать бы, чья. И тому, наверное, любопытно – кому его кровь досталась.
Он робко потянулся правой рукой к рукам Ларисы. Ладонь его была суха и горяча.
– У тебя температура!
Иван улыбнулся, выпустил ее пальцы, пошутил:
– Я же больной – должна быть температура.
– Может, позвать врача, Иван?
– Ты для меня самый лучший доктор. Сиди, Лариса. Ты знаешь, как я тебя люблю? Это просто немыслимо, чтобы можно было так любить! Поверишь, даже когда этот гад меня своим ножичком ковырял, – о тебе думал. Зарежет, думаю, дешевка, и не увижу я тебя больше… А видеть мне тебя ну вот так нужно. Каждый день! Я загадал: если навестишь сегодня – все будет в порядке.
– А что значит «в порядке»?
Иван помедлил с ответом, будто выбирая нужные слова.
– Какой мне нужен порядок?.. Чтобы ты была моей женой. Чисто чтобы, по любви, по-хорошему.
– Ну, знаешь!.. Надо, чтобы еще я на тебя загадала и чтобы сошлось.
– А ты… не думала об этом? Скажи…
Лариса не ответила.
– Ты пока не отвечай, – пришел ей на помощь Иван. – Перед твоим приходом думал, знаешь, о чем?. Вот, размышлял, один я Одинцов. А будет еще Лариса Одинцова. И Лёньку запишу в Одинцовы! Чем плохая фамилия? А потом еще Одинцова появится. Дочь! Сын у нас есть, значит. Следующую – дочь надо.
– Ну что ты болтаешь?! Перестань, пожалуйста, рассержусь. – Лариса впервые улыбнулась, наклонилась и положила ему ладонь на губы. – Замолчи!
Иван здоровой рукой прижал ладонь к губам и долго не выпускал ее.
– А знаешь, Василий и Ольга на Новый год женятся… Сказал сегодня. Я не к тому, чтобы тебя торопить с ответом. Может, тебе проверить меня надо. Ты как хочешь меня испытывай, срок, если надо, определи… вроде экзамена, что ли… Я все преодолею ради тебя. – Иван попытался приподняться, но со стоном упал на подушку.
– Ну зачем ты так? – с укором и в то же время в испугом в голосе сказала Лариса. – Идти мне пора… Темно совсем. – Она встала, прошла к двери, включила свет.
– До Нового года выкарабкаться нужно мне из больницы. Гульнем у Василия с Ольгой на свадьбе, а, Лара? А потом и их позовем на свою…
Лариса подошла к постели Ивана.
– Завтра после работы приеду. Тебе чего-нибудь принести?
– Ничего не надо мне. Точно приедешь?
– Выздоравливай. До завтра.
Через минуту-другую в двери показался Василий.
– Ну, поправляйся, Иван. Мы поехали.
– Ты довези Ларису до дома, ладно?
– Конечно! Ольга, наверное, уже приехала…
– Привет передай. Спасибо тебе за все.
– Чего там!
– Да, еще одно. Зайди на почту, спроси – нет ли мне писем.
– Сделаю.
– А от кого ты ждешь писем, а? – спросила шутливо грозным тоном Лариса.
– От матери. От кого же еще…
