Текст книги "Покорители студеных морей. Ключи от заколдованного замка"
Автор книги: Константин Бадигин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц)
Увлекшись наблюдениями, Дмитрий не заметил, как калитка открылась и снова появился старик.
– Главный жрец зовет тебя, – услышал Дмитрий знакомый скрипучий голос.
Головня и старик вошли за ограду и направились к большим дубовым дверям храма.
Дмитрий успел заметить, что в толстые бревна здания были искусно вделаны лосиные рога. Казалось, что храм поддерживают огромные лоси, скрытые под землей.
Храм имел форму большого цветка с восемью лепестками. По наружным стенам поверх бревен укреплены дубовые щиты с фигурками богов и богинь. Огромные двери храма казались воротами. Они были подвешены на массивных бронзовых петлях и окованы листовым серебром с тонким кружевным узором. У двери с обеих сторон неподвижно стояли воины в боевых доспехах.
Перед изумленным Дмитрием двери медленно раскрылись. Дорожка зеленого сукна вела в глубь храма.
– Ступай! – сказал старик.
Когда Дмитрий переступил порог, двери за ним бесшумно закрылись.
Головня сделал несколько шагов. Глаза немного привыкли к темноте. Из полумрака стали выступать стены. Напротив больших дверей, в глубине храма, стояла огромная статуя из дерева, голова ее почти упиралась в своды храма – это был бог богов, бог неба и земли, главное божество славян–язычников.
По правую руку главного бога стояли золотые изображения еще двух богов, а по левую – двух богинь: сыновей и дочерей великого воскресителя.
Совсем близко от Дмитрия возвышался идол Дажьбога – бога солнца. Он был с четырьмя головами на четырех шеях; головы смотрели в разные стороны. В правой руке идол держал турий рог, украшенный золотыми и серебряными пластинками, левая была изогнута и упиралась в бок. Одежда закрывала колени.
Не меньших размеров был идол Перуна – бога огня. Голова его была сделана из золота, а деревянные руки и туловище покрыты драгоценными камнями. Дмитрий загляделся на большие рубины, изумруды и алмазы, украшавшие Перуна. Дальше шли боги поменьше, некоторые были облачены в шлемы и латы и свирепо смотрели на Дмитрия. Храм разделялся на несколько частей пурпурными коврами.
Все это Дмитрий приметил, медленно двигаясь по зеленой дорожке. Прозвучал удар в гонг. Бархатный занавес напротив Дмитрия раскрылся, и он увидел человека в белой длинной одежде, сидящего в большом кресле. Это был главный жрец. Его длинная крашеная борода была заплетена тугими косичками, а волосы, расчесанные на пробор, покрывали плечи.
Дмитрий во все глаза смотрел на убранство волхва. Больше всего ему понравилась большая круглая застежка на плече: в золотой оправе сверкал какой–то необычайно красивый камень размером с голубиное яйцо.
Лицо старика было приятное.
– Ты сказал, – немного помолчав, начал жрец, – что враги напали на мореходов–новгородцев, многих убили, а один с тяжелыми ранами умирает. И ты пришел просить нашей помощи, просить лекаря?
– Без лекаря помрет Савелий! Помоги, милай! Жрец наклонил голову. Несколько минут прошло в молчании.
– Я спрошу Перуна, как мне поступить, – наконец ответил он.
Поднявшись с места, волхв подошел к идолу и, помазав чем–то красным свои ладони, протянул их, словно выпрашивая у него милости. Жрец издавал время от времени дикие, непонятные звуки.
«Волхвует», – подумал Дмитрий.
Жрец, творя заклинания, приблизился к идолу и незаметно наступил ногой на небольшой рычажок.
Под сводами храма раздались таинственные музыкальные звуки.
– Ты слышишь голос великого воскресителя – бога неба и всех богов! – торжественно и строго произнес жрец. – Он говорит, что нужна жертва, хороший жирный бык. А потом надо спросить у священного коня. И как скажет конь, так и будет.
Мелодичные звуки лились непрерывно.
– Быка–то у меня нет, – немного струхнув, вслух сказал Дмитрий. – А нельзя ли, милай, вашему богу вот этот камень в подарок?
Дмитрий покосился на идола и вынул из–за пазухи тряпицу.
– Вот, – показал Дмитрий.
– Да, этот камень Перун может принять в жертву, – увидев рубин с орех величиной, вымолвил жрец. – Дай его мне. Дмитрий отдал камень.
– Теперь выйди из храма, – сказал жрец. – Скоро получишь ответ. А пока посмотри на игралища. В день Перуна наши воины показывают свою силу и ловкость. Иди!
Глава XX. НА ПРАЗДНИКЕ ПЕРУНА
Дмитрий вышел из дверей храма и в удивлении остановился.
Бывший до того пустым двор был теперь полон народа. От крыльца двумя рядами стояли юноши в боевом вооружении; по правую сторону – воины великого бога неба Сварожича с круглыми щитами красного цвета, по левую – воины богини земли Берегини с ярко–зелеными щитами. За воинами толпился народ – мужчины и женщины в нарядных праздничных одеждах.
Два жреца в зеленых хитонах торопливо сооружали перед крыльцом воротца из копий, располагая их на одинаковом расстоянии друг от друга. Их делали из пары коротких копий–сулиц, воткнутых в землю, и поперечного длинного копья.
Дмитрию были непонятны эти приготовления. Увидев знакомого старика, он сошел с крыльца и направился к нему.
В это время из храма вышел главный жрец. Во дворе все смолкло. С важным видом он уселся на корточки возле стены и, бормоча что–то, стал раскапывать пальцами землю. Жрец извивался в судорогах – он старался напустить на себя священный трепет…
Вот он нащупал какой–то камешек, внимательно осмотрел его и стал перекидывать в ладонях, словно раскаленный уголек.
– Нашел, нашел! – громко закричал он и бросился в святилище.
Мерные удары большого колокола раздались из храма, и жрец снова показался в дверях. Он громко произносил торжественную молитву. Облаченный в белоснежную одежду; волхв вывел из храма большого красивого коня.
Он вел коня за золотую цепь. Вся сбруя была из кованого золоченого серебра в три пальца шириной, а на шее животного сверкало золотое оплечье, усаженное драгоценными камнями. Конь был вороной, и на черной лоснящейся шерсти золото выделялось особенно красиво.
Животное тяжело ступало, встряхивая гривой, позванивая десятками серебряных колокольчиков. Подойдя к первым воротцам, конь, не останавливаясь, перешагнул их, подняв сначала правую ногу, а потом левую.
Вторые воротца конь также переступил сначала правой ногой. Все затаили дыхание, ожидая, что будет дальше. У третьих ворот конь на мгновение остановился, словно раздумывая, и, заржав, снова ступил правой ногой.
Вздох облегчения вырвался у сотен людей. Послышались торжествующие крики.
Главный жрец повернул коня и, важно ступая, повел его в храм. Когда ворота закрылись, все стали поздравлять Дмитрия.
– Ты принес нам счастье, – сказала высокая седая старуха и поклонилась Головне.
– Священный конь предсказал большую удачу! – восторженно произнес кто–то рядом. – Каждый раз он переступал правой ногой.
– Уж много лет он не ржал перед оружием! – радостно сказал широкоплечий парень, протягивая Дмитрию руку.
– Теперь жрец исполнит все твои просьбы, слышишь? – тронул Дмитрия за плечо старик, провожавший его в храм.
В толпе Головня заметил и рыжебородого парня, который встретил его у сосны со сворой собак. Многие смотрели с завистью на счастливца, торжественно отмеченного священным конем.
Толпа не расходилась до тех пор, пока на крыльцо не вышел жрец. Он хлопнул в ладоши, и говор сразу утих.
– Воля великого бога, – громко сказал жрец, – будет открыта только в час вечернего солнца. Главный жрец разрешил нашему гостю участвовать в игралище, коли он того пожелает.
Народ собирался на большой поляне у деревянного сооружения. Два столба, крепко вбитые в землю, скрепляла толстая поперечная перекладина. Посередине столбов были проделаны круглые отверстия и в них вставлены концы еще одного бревна, потоньше, таким образом, что бревно свободно могло вращаться. Длинная, крепкая веревка в середине тремя петлями прихватывала подвижное бревно.
Дмитрий сразу понял, в чем дело.
– Вертушок! – громко сказал он, присмотревшись к постройке.
На него зацыкали, замахали руками.
– Живой огонь добывать будем. Молчи! – сказал знакомый старик, пробравшийся к Дмитрию сквозь толпу.
К столбам вышел жрец в ярко–желтой одежде и что–то сказал. Сразу же за концы веревки ухватились по десятку воинов и еще по десятку стали рядом в ожидании своей очереди.
Густой протяжный звук колокола поплыл над толпой. Жрец поднял руки кверху. Это было сигналом: воины одной стороны стали тянуть веревку, быстро перебирая руками.
Потом веревку тащили другие. Так попеременно перетягивала то одна, то другая сторона. Бревно все время бешено вращалось. Все это совершалось при полном молчании.
Не один десяток раз они протаскивали веревку то в одну, то в другую сторону. Наконец закурился дымок. Жрец принял огонь на высушенный березовый гриб и разжег костер.
Тут Дмитрий услышал собачий визг. Обернувшись, он увидел еще двух жрецов, стоящих у неглубоких ям: один держал в руках кошку, а другой – собаку на веревке. Как только костер разгорелся, жрецы отрубили головы животным и, бросив трупы в ямы, закопали их.
Головня знал, что и в Новгороде живет этот древний обычай, оставшийся от языческих времен. Люди поступают так, думая, что могут предохранить себя и свой скот от заразных болезней.
– Живой огонь, – подняв руки, торжественно начал жрец, – свободный и чистый! Мы взяли тебя прямо из рук всесильного Перуна. Огонь, помоги нам, сохрани от болезней, наговоров и дурного глаза!
В это время запылало еще несколько куч сухого дерева, и вокруг костров собрались все жители поселка.
– Все ли потушили огни очагов? – раздался снова голос жреца.
Он внимательно поглядел на толпу. Все молчали.
Из храма снова раздались удары колокола: один, второй, третий, четвертый… Колокол все гудел и гудел, будоража тишину протяжными, густыми звуками.
Толпа зашевелилась. Люди стали прыгать через костры; больных, детей и стариков переносили на руках.
Когда прошли через огонь, все бросились к стаду, которое держали в загоне у реки; коров и овец погнали к кострам – через огонь должно пройти все живое. Ревом и блеяньем наполнился луг. После стада вывели из конюшен лошадей.
Когда последняя лошадь перешагнула костер, колокол перестал звонить и на лугу стало тихо, а потом поляна разом наполнилась звуками веселых человеческих голосов, смехом и шутками.
Огонь понесли по домам – зажигать очаги. Задымились трубы, хозяйки стали готовить снедь для пиршества.
Мужчины и юноши, желавшие принять участие в состязаниях, переодевшись и захватив оружие, стали собираться на лугу.
Состязания начались предложением жреца натянуть тетиву на лук богатыря и героя Мечислава, умершего пять лет назад. Из храма торжественно вынесли большой боевой лук.
– Кто выпустит три стрелы и все они попадут в цель, тот возьмет лук себе! – громко сказал жрец, подняв над головой оружие.
Никто не отозвался. Все уже пробовали силы в прошлый праздник. Никто не мог согнуть лука и надеть тетиву.
Но вот один из воинов вышел вперед; ростом он почти не уступал Дмитрию, но был худощавее и не так широк в плечах.
Поклонившись огромному костру, пылавшему большим огнем посередине луга, воин подошел к жрецу.
– Желаю тебе удачи, Ростислав Храбрый! – сказал жрец, передавая в руки молодого мужчины большой лук.
Это оружие было сделано из роговых пластин, склеенных с вареными сухожилиями и деревянными частями. Такие луки были необычайно упруги и крепки. Лук был в походном состоянии – без тетивы и изогнут в обратную сторону. Этим клееные луки отличались от простых, которые без тетивы представляли собой прямую саженную палку.
Согнуть простой лук и натянуть тетиву было значительно проще и легче.
Воин взял огромными ручищами кибить и стал выгибать ее.
Он согнул лук, пытаясь надеть тетиву на зарубку. Казалось, еще одно усилие – и тетива станет на место.
– Нет, не одолеть мне, – горько усмехнулся Ростислав Храбрый.
И воин с поклоном передал лук жрецу.
Жрец снова поднял оружие над головой и пригласил желающих.
– Дай мне, милай, я попробую! – неожиданно раздался густой бас.
Это Дмитрий решил попытать свои силы. Он выступил из толпы и вразвалку подошел к жрецу. Поколебавшись, жрец передал лук в руки Головни. Дмитрий со всех сторон осмотрел его, полюбовался красивой резьбой. На спинке лука были вделаны два деревянных медведя. Положив головы на лапы, они смотрели в разные стороны. По концам кибити вместо зарубок для крепления тетивы были вырезаны зайцы. Весь лук был украшен серебряными и золотыми пластинками.
– Эх!.. – восхищенно сказал Дмитрий, любуясь луком.
Ухватив оружие за концы, он медленно согнул его и надел жильную тетиву.
– Теперь ты должен тремя стрелами попасть на лету в трех голубей, – послышался голос жреца. – Я их выпущу вон с того места. – И он указал на торчащий пень.
С этими словами жрец снял с пояса и передал Головне колчан со стрелами.
Дмитрий примерился: до пня было не меньше ста шагов. Он попробовал натянуть тетиву. В сильных его руках лук подавался легко.
– Приготовься, воин! – крикнул жрец.
Дмитрий, наложив стрелу, стал ждать.
Первый, сизый голубок, подброшенный вверх рукой жреца, едва успев взмахнуть крылышками, упал, пораженный стрелой. Такая же участь постигла и второго голубя. Когда третья птица упала к ногам жреца, он знаком подозвал к себе Дмитрия.
– Передаю оружие доблестного воина и героя Мечислава тебе, пришелец! – торжественно произнес жрец. – Владей по праву этим луком.
– Благодари Перуна!.. – раздались из толпы повелительные голоса.
Дмитрий посмотрел на народ, на лук, встал на одно колено и поклонился храму. Толпа одобрительно зашумела.
Смущенно улыбаясь, из толпы вышла высокая, красивая девушка. В руках она держала небольшую березку. Девушка, медленно двигаясь, подошла к Дмитрию.
– Я – Гремислава, дочь жреца Лихослава, хочу дать тебе имя. Сломай это деревце из священной рощи! – С этими словами она протянула Дмитрию березку.
Головня не раздумывал: он взял из рук Гремиславы березку и тут же сломал ее, словно прутик.
– Будешь ты назван Сильным! – торжественно сказала девушка, не спуская глаз с Дмитрия. – Так хочет славный Перун.
Дмитрия взял задор. Он отломил кусок ствола от деревца и сказал:
– Что за сила березку сломать! Вот так ежели…
И он вытянул вперед руку, сжав ствол в кулаке. Побелели губы, вздулись жилы на висках парня, и все увидели, как из его кулака капля за каплей падала влага – сок молодой березки.
Ропот одобрения снова пробежал в толпе.
– Идем в храм, Сильный, тебя зовет главный жрец! – раздался знакомый скрипучий голос.
Дмитрий обернулся и увидел старика провожатого.
Главный жрец показался Дмитрию простым, очень усталым, старым человеком. Проницательные умные глаза, высокий лоб, прямой, тонкий нос, упрямо сжатые губы говорили, что недаром судьба подняла его над остальными.
– Дмитрий Сильный… – начал жрец, – ты сумел завоевать лук богатыря Мечислава Могучего. Этим ты получил право на остальное оружие нашего героя. – Он встал и, немного ссутулившись, подошел к висевшим на стене доспехам. – Возьми их, Дмитрий Сильный!
Головня, не веря своим ушам и глазам, подошел к блестящим боевым доспехам. Здесь висела отличная кольчужная рубаха, большой щит с изображением двух золотых медведей, золоченый островерхий шлем, широкий большой меч и засапожный тонкий нож.
– Примерь доспехи, воин! – приветливо сказал жрец.
Дмитрий с трудом натянул кольчугу, перепоясался широким поясом, покрытым, словно чешуйками, золотыми пластинками. Надел шлем, взял в руки щит. Пробуя оружие, он вынул меч, ловко взмахнул им и снова бросил в ножны.
– Этот меч и все остальные доспехи, – торжественно произнес жрец, – сделаны новгородскими оружейниками три века назад. Вынь меч!.. Вот смотри: клеймо.
Обнажив снова меч, Дмитрий склонился над блестящей сталью. Чуть пониже рукоятки был высечен трегубец и под ним подпись «Дробило».
– А нож отковал знаменитый карельский кузнец.
Жрец помолчал.
– Мечислав Могучий, – снова начал он, – завещал еще одну вещь тому, кто получит оружие… – Он посмотрел на Дмитрия. – Мечислав завещал перстень с жуковиной, – решился наконец жрец. – Вот он…
И, вынув шейный шнурок, на котором висело несколько предметов, разорвал его, снял золотой перстень с большим жуком из черного камня и подал его парню.
Дмитрий сразу узнал жука. Он был как две капли волы похож на таинственный знак в лесу.
– Это жуковина из далекой страны, где всегда жарко… – произнес жрец. – Наш тайный знак… он здесь… – Жрец повернул кольцо и показал на брюшке жука какие–то изображения. – Дмитрий Сильный, – возвысил голос жрец, – если у тебя будет в чем–нибудь нужда или ты будешь в опасности, надень на руку перстень, и тогда первый из наших братьев, кто увидит это кольцо, окажет тебе помощь. И если надо будет, – строго добавил жрец, – отдаст за тебя жизнь… Дай сюда руку!.. Нас много больше, чем ты думаешь, Дмитрий…
С этими словами он надел кольцо Дмитрию на безымянный палец.
– Но помни, Дмитрий Сильный, – грозно прозвучал голос жреца, – никто не должен знать о нашем поселении, нашем храме и нашем тайном знаке. Поклянись вашим святым крестом, что будешь молчать! – неожиданно потребовал жрец.
Дмитрий, поколебавшись, вытащил свой костяной нательный крест.
– Если нарушу слово, – держа в своих лапищах маленький крестик, сказал он, – пусть будет на меня крест святой и вся земля русская… – Он помолчал. – Сказывать–то я ничего не стану, а только, милай, мне здесь грех быть и твои речи слушать… Дай знахаря, как обещал… как твой жеребец наказал… – Парень смутился.
Жрец молчал.
– Иди, тебя ждет волхвователь, он вылечит больного… Но помни клятву!
Тяжело ступая, звеня доспехами, Дмитрий выходил из храма язычников. Он старался не глядеть на статуи больших и маленьких богов, которыми был наполнен храм.
«Будто чертенята», – брезгливо думал Дмитрий.
Со смутным чувством Дмитрий сидел напротив знахаря и правил веслом. Лодка быстро неслась по течению буйной реки, и старец только изредка взмахивал веслами. Лодка повернула за мыс – скрылась высокая сосна с черной жуковиной.
Глава XXI. ОПЯТЬ ТРЕВОГА
На другой день поздно вечером Дмитрий вернулся.
Он с трудом отбился от дружинников, просивших рассказать, как достались ему боевые доспехи. Не услышав от парня путного слова, они наконец отстали.
Лекаря встретили с радостью и тотчас отвели к Савелию. Осмотрев больного, знахарь подошел к Амосову.
– Буду лечить, – хмуро сказал он, глядя исподлобья, – вылечу… А лечить буду, ежели в горницу пять ден никто ногой не ступит.
– Лечи, старик! Знамо, хворому покой нужен, никто сюда не войдет, – отозвался находившийся тут же хозяин.
Все вышли из горницы, а знахарь растопил печь, поставил на огонь несколько котелков с водой и стал разбирать травы.
Для Дмитрия настал радостный день. Старый мореход выполнил свое обещание: сосватал Варвару и принял его в свою дружину. Наутро парня позвали наверх. Степан Котов дал клятву выдать свою дочь за Дмитрия. Благословляя иконой стоящих перед ним на коленях жениха и невесту, он расчувствовался.
– Труфан Федорович, – сказал он Амосову, – не задерживай парня. Пусть подможет тебе, я не против. На свадьбу заработает – и ладно.
– Степан Тимофеевич, – взревел Дмитрий, торопливо поднимаясь с колен. – Степан Тимофеевич, милай! – Он раскрыл медвежьи объятия и рванулся к Котову. – Да ведь мне без Варвары и море ни к чему… А ты не сумлевайся, в старости тебе вот какое от нас уважение будет!
– Ладно, ладно! – вырывался из объятий парня Котов. – Пусти, дай хоть до старости дожить… Ох, – не на шутку обозлился Котов, – кишки выпустишь!
Дмитрий растерянно опустил руки.
– Погубишь Варвару, злодей! – тяжело дышал Степан Тимофеевич. – Жалею, что обещание дал…
– Отец, не надо… хороший он! – Варвара подбежала к отцу, закрыла ему рот маленькой ручкой.
– Ну–ну… Наплачешься ужо! – шутливо ворчал Котов. – На меня не пеняй.
Счастливый Дмитрий Головня сидел на берегу под кустами орешника, бережно обняв за плечи Варвару. Сидели и молча смотрели друг другу в глаза.
Слышно было, как в кустах шумливо возятся задорные воробьи. У самых ног из воды выпрыгнула большая серебряная рыба и, кувыркнувшись в воздухе, тяжело плюхнулась в воду. Следом метнулись две рыбешки поменьше. Черная птичка, беззвучно работая лапками, углом разрезала гладь реки и, глубоко нырнув, исчезла с глаз. Бледная северная бабочка, пригретая жарким солнцем, появилась над лужайкой. Она, медленно махая крылышками, летала от цветка к цветку.
Долго сидели они в то памятное яркое летнее утро. Всем своим существом ощущали красоту северной природы. Счастливые, они не обратили внимания, что легкий ветерок, чуть рябивший воду, стал шуметь в вершинах сосен и елей; не заметили птиц, стаями летевших из леса; не почувствовали легкого запаха гари, который принес западный ветер.
Только громкий странный шум заставил насторожиться парня: казалось, на том берегу реки по лесу двигалось несметное войско. Шум все нарастал, и вдруг, как–то сразу, большая поляна напротив заполнилась множеством оленей. Не задерживаясь ни на мгновение у берега, олени ринулись в воду и плотной массой поплыли прямо на Дмитрия и Варвару. Дмитрий понял опасность – он подхватил девушку и бросился к высокому дереву:
– Залезай выше, держись, Варенька!
И, видя, что она удобно примостилась на толстом суку, Дмитрий сам забрался на дерево.
Олени, переплыв реку, выбрались на берег и, словно слепые, не видя ничего перед собой, снова ринулись вперед. В несколько минут стадо оленей пронеслось мимо дерева, на котором укрылся Дмитрий со своей невестой.
Усталые животные барахтались в воде, их подхватило и понесло течением. На берегу осталось с десяток телят, растоптанных своими сородичами. Дмитрий смотрел, ничего не понимая.
– Домой побежим, Митрий, – шепнула девушка, – что–то страшно мне.
Из леса выскочило десятка два лосей. Они тоже переплыли реку и помчались вслед за оленями. А дальше началось что–то совсем непонятное: появились зайцы и заметались по берегу. Дмитрий никогда не видел сразу столько зверьков – словно их высыпали из большого мешка. В заячьем обществе оказались волки и лисицы. К удивлению Варвары и Дмитрия, они не трогали зайцев. Покружившись у реки, звери бросились в воду. Смешно барахтаясь, поплыли и зайцы. А поляна все наполнялась и наполнялась новым зверьем: вышли медведи, выбежали росомахи, выскочили барсуки, запрыгали белки, показался и другой зверь, о котором Дмитрий раньше и не слыхивал. Животные выли, рычали, визжали, наполняя лес непередаваемым шумом. Река покрылась зверьем, животные плыли вперемешку, не обращая друг на друга внимания. Перебравшись на другой берег, они, не останавливаясь, мчались дальше.
Время шло, и солнце близилось к полудню. Теперь запах гари стал сильнее, и Дмитрий наконец догадался, в чем дело.
– Пожар, – сказал он, – лес горит… Плохо дело! – помолчав, добавил он.
Зверей стало меньше, а вскоре они совсем исчезли. Только одни белки появлялись еще из леса и, поднявши кверху хвосты, переплывали реку.
– Бежим, Варвара! – Дмитрий спрыгнул на землю и снял девушку.
Во дворе у Котова было смятение. С ужасом смотрели дружинники и карелы на бегущих от огня зверей. Все знали, что спастись от могучей стихии огня почти невозможно. Вокруг был лес; да и куда уйдешь, если за полдня огонь успевал пробежать две сотни верст.
– Я послал воинов во главе со стариком Минаевым разведать, откуда идет огонь, – сказал Амосову вождь карелов. – Только Минаев может спасти нас.
Смертоносное дыхание пожара уже явственно ощущалось. Едкий дым закрыл солнце, и его оранжевый круг едва просвечивал сквозь густую мглу. Дым разъедал глаза, дышать стало трудно.
В конюшне забились, заржали лошади, в хлевах заревели коровы, заметались овцы. Собаки, подняв головы на блеклое, немощное светило, жалобно выли. Прижавшись к Дмитрию, горько плакала Варенька. А великану и утешить ее было нечем. Он гладил ее золотистые волосы и говорил:
– Обойдется, Варенька, пронесет мимо пожарище. Вот те крест – мимо пронесет!
– Пожар близко, – возвратись, сказали карельские воины. – Огонь идет прямо на нас, большой огонь, много леса горит.
– Идемте со мной, – сказал старик Минаев, – все идемте! Я знаю, как остановить пожар. Берите топоры, готовьте факелы!
Лихорадочно собирались люди, зажгли смоляные факелы, из склада Котова прихватили несколько бочек с варом и толпой двинулись в лес за Минаевым.
Старый карел выбрал большую поляну в трех верстах от двора Степана Котова. У края поляны под большими соснами люди стали складывать в кучи хворост, мох, сухие сосновые и еловые шишки. Некоторые рубили хвойные ветви, другие поджигали костры. В разгоравшийся огонь бросали вар. Дмитрий валил и таскал к кострам целые высохшие деревья. Огонь разгорался все больше и больше. Ветер буйно раздувал его, жар становился невыносимым. Раскаленный воздух, устремляясь ввысь, уносил с собой горевшие листья – огненными бабочками закружились они в воздухе.
На новый лесной пожар, полыхавший у поляны, издалека стала действовать могучая сила горевшего впереди леса.
Большой лесной пожар, как гигантские мехи, всасывал в себя воздух, притягивая только что разгоравшийся огонь. Пожирая лесные гиганты, свирепея все больше и больше, молодой огонь двинулся навстречу большому пожару.
Люди, спасаясь от раскаленного воздуха, с другого конца поляны наблюдали за разбушевавшейся стихией.
– Спасены! – закричал Котов. Он был весь в смоле и саже. – Дай–кось я тебя расцелую, дедушка!.. – И он принялся обнимать Минаева. – Уйдем отсюдова, ребята, – добавил он, опустив отбивавшегося старика, – не то дым глаза выест!
– Теперь можно уйти, други, – отозвался Минаев. – Мы послали брата против брата – они пожрут друг друга. А там, – указал он рукой на юг, – дорогу огню закроет озеро.
На второй день после страшных событий ушли домой карелы. Воины дружески распростились со всеми обитателями двора Котова, искренне поблагодарившими их за спасение.
– Лес поджег свейский карел, собака Кеттунен, – прощаясь, сказал вождь карелов. – Мы в этом уверены. Мы рады, что карел Минаев сумел разрушить подлый замысел предателя. Но злодей не уйдет от наших рук! – добавил вождь.
Еще через день знахарь отыскал Амосова, сидевшего на берегу реки и гревшего на солнышке старые кости.
– Господине, – сказал он, неожиданно появившись из кустов, – будет здрав Савелий.
Амосов вздрогнул и оглянуля.
– А, это ты? Спасибо тебе, старче. Хочу назавтрие в поход Савелия взять. Можно ли?
– Я питье приготовил на двадцать ден, – не поднимая глаз, ответил знахарь. – Все выпьет, про болесть забудет. Десять ден ему вставать не мочно. Лежачим берите.
С этими словами знахарь незаметно исчез, как и появился.
Посидев еще немного на берегу, Труфан Федорович пошел в избу.
– Покличь ко мне знахаря, – сказал он повстречавшемуся дружиннику.
– Ушел знахарь, сказал: домой идет, – ответил показавшийся в дверях Петруха Рубец.
Назавтра Труфан Федорович собрался в путь. Прощание было тягостным. Хотя время, проведенное вместе, было коротким, но опасность и совместная борьба сблизили людей. Прощаясь с невестой, Дмитрий снял со своей руки перстень с жу–ковиной и, надевая его на палец девушке, сказал:
– Береги, Варвара, кольцо! Заместо обручального дарю. Наконец прозвучала команда Амосова. Дружинники сели на весла, и карбасы двинулись по реке.
Глава XXII. ПЛАВАНИЕ ЧЕРЕЗ ПОРОГИ
Не доходя одной версты до порога Маточного, на лесистом берегу Выга стояла почерневшая от времени часовенка – простой сруб, крытый на два ската; рядом небольшая избушка и еще какое–то хозяйственное строение: не то баня, не то хлев. В избушке приютилась новгородская семья, бежавшая на север этим летом.
И избушку и часовенку построили новгородские торговые и промышленные люди, идущие вниз, к морю. Здесь они отдыхали, готовясь к опасному переходу через пороги. Если шли против течения, держа путь на Великий Новгород, с северным товаром – мехами, моржовым зубом и солью, то в избушке поджидали отставших товарищей, парились в бане и грузили карбасы, готовясь в долгий путь по рекам и озерам.
В жаркий полдень к покосившемуся, замшелому кресту, одиноко стоящему на песчаном холмике, подошли амосовские карбасы. И сразу же пустынные места огласились удалыми криками и веселым разговором.
Солнце палило неимоверно. Вступившие на берег дружинники сбрасывали с себя доспехи и оружие. Скоро на фиолетовом ковре из вереска, сплошь покрывавшем берег, выросла куча из щитов, пик, рогатин, луков, шлемов и кольчуг.
С прилипшей к спине рубахой вышел на берег разомлевший Амосов. Прежде всего Труфан Федорович зашел в часовню поклониться Николе Мокрому. В полутемном помещении он с трудом нашарил серебряную лампадку и зажег огонек. При тусклом свете Амосов разглядел давно знакомую ему обстановку: две–три иконы без окладов, грубой работы, и несколько куриных яиц, подвешенных к потолку, – приношение христиан–карел. Заправленная на тресковом жире лампадка горела ровно, без копоти.
У часовни Труфана Федоровича дожидалась женщина в старой, заплатанной одежонке.
– Господине, мучки не дашь ли? Детишки много ден хлебца не видели, трое ведь. Солью в обмен отдам, не даром! – Женщина с мольбой смотрела на морехода.
– Никита, – крикнул Труфан Федорович, – отнеси–ка в избу кису с мукой! Пойдем, голубушка, – ласково обратился он к женщине и вместе с ней зашагал к жилью.
Неумолимый в борьбе, жестокий на расправу, купец был справедлив – жалел и любил детей.
– Ребята твои где? – обратился мореход к обрадованной женщине. – Не видать в избе–то… – Он обвел глазами стены курной избы, темный образ в углу и жалкие лохмотья на глиняной печи.
– У ручья озоруют, – отозвалась женщина, – сладу сними нету. Отец охотой промышляет – всё в лесах да в лесах, а мне совладать тяжко.
– Пойдем посмотрим, каковы разбойники. – Труфан Федорович и женщина направились к ручью, впадающему в Выг неподалеку от избы. На берегу, усыпанном крупной галькой, угрюмо торчал обугленный ствол спаленной молнией сосны, а возле него виднелись три белесые головки, склонившиеся над ручьем.
– Одной масти ребята, – пошутил Амосов.
Ребята рассматривали искусно сделанную из бересты модель большой морской лодьи.
– Что делаете, озорники? – нарочито строго спросил Амосов.
– Вот лодыо спускать будем, – подняв голову, ответил старшин мальчик, лет двенадцати. – Хороша ли на воде будет?
– Посмотрим, какова лодейка, – заинтересовался купец. – А кто делу голова?
– Я, Егорка! – с гордостью ответил старший. – Я тебе какой хоть корабль сотворю.
Он поднял лодью, осмотрел ее и с торжеством бросил в воду. Суденышко стремительно закачалось, потом выпрямилось и, подхваченное течением, уверенно двинулось вперед. Младший из братьев, держа в руках веревочку, прикрепленную к корме лодьи, побежал по берегу вслед за судном.
