Текст книги "Евдокия Московская"

Автор книги: Константин Ковалев-Случевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Из истории Вознесенского монастыря

Ворота монастырская по древнему обычаю запираются

во всю первую неделю Великаго Поста.

Обитель Вознесения. Всеобщий путеводитель по монастырям и Святым местам Российской империи.

Н. Новгород, 1907

Каковы же были история и судьба Вознесенской обители в течение столетий?

Для начала поговорим о женских некрополях в Москве и на Московской Руси. Как и где хоронили именитых людей? Была ли определённая традиция и как она складывалась со временем?

Великая княгиня Евдокия жила как раз в то время, когда, собственно, эти традиции и начали устанавливаться на века. В середине XIV века в Кремле определились три разных направления, связанных с памятью об уходящих и их похоронами. Стали разделять некрополи. Один – для святителей, деятелей церкви. Другой – для князей и великих князей. Третий – для княгинь. Постепенно складывалось так, что московских святителей стали хоронить в Успенском соборе (хотя митрополит Алексий был погребён в своём монастыре Чуда Архангела Михаила). Но после похорон в Успенском соборе митрополита Киприана храм станет именно святительским некрополем. Князей и великих князей хоронили уже в Архангельском соборе, что стало традицией на столетия до Петра Великого. А женские гробницы?

В XIV веке единого и специального места для их погребения не было. Происходило это по-разному. Хоронили матерей, жён и сестёр князей, например, в Спасо-Преображенском монастыре (в его соборе в 1330-м или в 1331 году упокоилась жена Ивана Калиты – Елена, а затем жена сына Ивана Калиты, великого князя Симеона Гордого, – Анастасия). В приделе собора была расположена гробница княгини Александры (в иночестве Марии) – вдовы сына Калиты, великого князя Ивана Ивановича. Там же похоронили и третью жену великого князя Симеона Гордого – Марию (в иночестве Фетинию). Казалось бы – всё определилось, традиция уже сложилась.

Но всё же это был мужской монастырь. И в кругу великокняжеского Московского дома сложилось другое представление о ритуале женских похорон. Оказалось важным, чтобы это происходило в обителях, основанных самими великими княгинями. Пример: княгиня Мария (в иночестве Марфа), жена князя Андрея, третьего сына Ивана Калиты, упокоилась в 1389 году в Богородице-Рождественском монастыре, ею же (вместе с княгиней Евдокией) и основанном.

И в конце концов самую твёрдую традицию фактически установила великая княгиня Евдокия. Здесь ей также принадлежит пальма первенства. Начала она с простого, когда в 1393—1394 годах построила каменную церковь Рождества Богородицы в Кремле. В 1399 году в Литве умирает её дочь – Мария, жена князя Семена Лугвения Ольгердовича. Скончалась она далеко – в Мстиславле. Но тело долго перевозили в Москву. Похоронили Марию в храме Рождества Богородицы, то есть не в отдельном женском или мужском монастыре.

Возможно, именно в этот момент у княгини Евдокии возникла мысль основать свой монастырь, который бы стал усыпальницей женщин Московского дома. И она осуществила свой замысел.

В Вознесенской обители, которую она основала и где её затем похоронили, не сразу, но довольно быстро стали появляться гробницы с прахом московских княгинь. Первой после самой Евдокии здесь упокоилась невестка Евдокии, жена князя Юрия Дмитриевича Анастасия. Она скончалась после возвращения из Москвы в Звенигороде. И могла быть там похоронена в уже основанном её мужем Саввино-Сторожевском монастыре. Но тело её перевезли в 1422 году в Москву, в Вознесенскую обитель (судя по всему, в течение пятнадцати лет после святой Евфросинии в обители не хоронили титулованных особ). Далее была Софья Витовтовна. И так далее. Традиция укрепилась, стала жива и неколебима.

После такого предисловия вернёмся к краткой летописи Вознесенского монастыря. После того, как великая княгиня Евдокия заложила каменный собор Вознесения Господня, его дальнейшая судьба, как мы уже знаем, была непростой. Почти пол века его пытались достроить, но безуспешно. Но вот великая княгиня Мария Ярославна, супруга великого князя Василия II (Тёмного), решила возобновить эту работу. Возведение храма было поручено зодчему В. Д. Ермолину, тому самому, который создал известное изображение святого Георгия Победоносца на Фроловских (Спасских) воротах, хранившееся затем в Вознесенском монастыре. Ермолин достроил собор и переложил его своды.

Освятили храм в 1468 году при большом стечении народа. То был настоящий праздник, ибо к тому времени здесь уже были похоронены известные княгини великокняжеского дома. Став покровительницей Вознесенского девичьего монастыря, в 1478 году великая княгиня Мария Ярославна приняла здесь постриг с именем Марфа.

В 1482 году в монастыре произошёл грандиозный пожар. Храм очень сильно пострадал. Требовались почти полный ремонт и перестройка. Тогда при пожаре сильно обгорела очень чтимая икона Божией Матери «Одигитрия» (о ней чуть ниже). Перестроили, а затем и вновь освятили собор Вознесения в 1519—1521 годах. Труды совершал, как предполагается, известный итальянский зодчий Алевиз (Новый).

Примечательна история, случившаяся в обители в 1521 году, связанная с чудесным избавлением Москвы от нашествия Магмет-Гирея. В те дни, как сообщают почти все летописи XVI века, слепая старица Вознесенского монастыря увидела (как говорилось – «умными очами») исходящих из столицы русских святых, которые как будто вновь вынесли через Фроловские ворота икону Владимирской Богоматери. Навстречу им шествовали преподобные Варлаам Хутынский и Сергий Радонежский, которые умолили покидающих Москву вернуться обратно и не оставлять город без молитвенной помощи, дабы защитить от «варварского нашествия». Москва, как известно, тогда молилась изрядно. И спаслась.

Следует вспомнить здесь и Макарьевские соборы – поместные соборы Русской церкви, созванные митрополитом Московским Макарием в 1547 и 1549 годах с целью канонизации русских святых. Почему? Потому что до сих пор бытует мнение, что именно тогда была канонизирована преподобная Евфросиния Московская. Однако тому нет никаких документальных подтверждений.

В эти времена мы получаем одни из первых изображений Вознесенской обители, в частности – собора Вознесения. Это сделали миниатюристы Лицевого летописного свода по заказу царя Ивана Грозного. Описывая и иллюстрируя историю, они не могли обойти тексты о появлении монастыря в Кремле. Однако за время собор менял свой внешний облик, а потому в Своде он изображался несколько раз – по-разному. То собор Вознесенского монастыря показан с одной главой (Голицынский том – Царственный летописец), то с тремя (Голицынский и Шумиловский тома), то даже с пятью (Остермановский второй том). Преобладают изображения трёхглавого храма. И понятно, ведь полноценный, пятиглавый возник тогда, когда Лицевой летописный свод уже был завершён. Поэтому даже странно, что попадается один раз рисунок собора как пятиглавого! Либо миниатюра была создана позднее. Увы, но иных особенностей собора тех времён в рисунках мы не замечаем.

Перестройка Вознесенского собора в 1521 году не была последней. По инициативе Бориса Годунова и по указу царя Фёдора Ивановича это сделали вновь в 1587—1588 годах. Оставили старый подклет с гробницами княгинь, великих княгинь и цариц, а на нём воздвигли храм – пятикупольный, трёхнефный, четырёхстолпный. По сведениям из Пискарёвского летописца: «Повелением царя и великого князя Феодора Ивановича всеа Руссии поставлен храм камен на Москве в Кремле-городе в Девичьем монастыре у Вознесения о пяти верхах, болши старово и монастыря прибавлено». Собор с тех пор стал чем-то напоминать другой кремлёвский – Архангельский.

С 1613 года до самой своей кончины в Вознесенском монастыре проживала мать царя Михаила Фёдоровича – великая старица Марфа. Именно она построила в обители храм во имя святого покровителя молодого царя – преподобного Михаила Малеина. В храме устроили придел во имя святого Феодора Стратилата – тезоименитого покровителя боярина Фёдора Никитича Романова (патриарха Филарета). Здесь находилась одна из святынь монастыря – на стене за престолом висел образ Богоматери Феодоровской, который был принесён делегацией бояр и священников, просивших в Костроме Михаила Романова принять Московское царство.

Именно бояре Романовы оказывали особое внимание Вознесенскому монастырю, так как были связаны с династией русских великих князей и царей по женской линии. По этой причине тогда стали особенно важны поклонение гробницам собора и заупокойные молитвы перед ними. В особые дни поминовения надгробия украшали драгоценными покровами. Тогда же продолжалась знаменитая традиция привносить ценные вклады в обитель, украшать иконы Вознесенского собора. Старица Марфа, например, в 1630-е годы привнесла в дворцовую церковь Рождества Богоматери иконы и шитую подвесную пелену с изображением Богоматери Феодоровской, которая сохранилась до наших дней. А в соборе монастыря как будто бы появился даже особый придел «у инокини Великой Старицы Марфы Ивановны», упоминаемый в 1626 году. Правда, о его судьбе позднее мало что известно.

В то же время в монастырь попала и ещё одна реликвия, дошедшая до нашего времени в сохранности. Это подвесная пелена «Богоматерь Одигитрия», сделанная из бархата и тафты, расшитая жемчугом. Она стала вкладом в 1630 году от княгини Орины Мстиславской, которая после кончины мужа – Фёдора Мстиславского, выдающегося государственного деятеля и полководца, – стала монахиней Вознесенской обители с именем Домника. Тогда она и привнесла пелену, которую вешали под чудотворной иконой Божией Матери «Одигитрия».

Не менее значимым стало приношение старицы Феодосии Сицкой, которая в 1662 году подарила монастырю серебряную водосвятную чашу. Поступали в обитель дары и от самих государей. Царь Михаил Фёдорович пожертвовал сюда покров с изображением Голгофского креста. От царя Алексея Михайловича сохранился потир из чистого золота. Известно, что цари в те времена приходили «для прощения» в Великую пятницу и в субботу в кремлёвский Вознесенский монастырь, чтобы «проститься у гробов».

Царский дом дружил с монастырскими сёстрами. Историк И. Забелин писал: «К столам цариц также приглашались и старицы монахини трёх московских девичьих монастырей: Вознесенского, Новодевичьего и Алексеевского. Эти старицы были тоже вдовы или дочери бояр, нередко очень родовитых, а главное родственницы царскому дому. Из каждого монастыря к столу всегда приглашались игуменья, казначея и соборные старицы, а сверх того, и избранные старицы, вероятно, свойственницы царскому дому. Всего за столом в один раз бывало до 12 стариц».

В 1679 году произошло знаменательное событие – был сооружён новый шестиярусный иконостас в Вознесенском соборе. Его особенность состоит в том, что иконы свидетельствуют о влиянии западноевропейской гравюры на русскую живопись того времени. Принято считать, что одним из образцов для иконостаса стали гравюры из известной Theatrum Biblicum (Лицевой Библии Пискатора), изданной за несколько десятилетий до этого в Голландии. Альбом Пискатора широко распространялся в России со стихотворными славянскими подписями. К счастью, иконостас Вознесенского собора сохранился. При закрытии монастыря в советское время его перенесли в кремлёвскую церковь Двенадцати Апостолов. Сохранилась и храмовая икона в драгоценном окладе 1686 года, которая находилась в более поздней – Екатерининской церкви.

Вознесенский монастырь стал важным духовным центром столицы государства – Москвы, и был им, даже когда столицей стал Санкт-Петербург. В XVII веке число монашествующих здесь превышало сто шестьдесят человек. XVIII век не стал исключением. Императрица Анна Иоанновна в 1730 году подарила обители серебряное кутейное блюдо. Затем, уже в 1731 году, к Вознесенскому храму пристроили северный придел в честь Успения Пресвятой Богородицы, а в 1732 году – южный в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». В 1737 году в Кремле произошёл большой пожар, но он не нанёс большого ущерба монастырю.

Что же происходило позднее? Вот что пишет историк XIX столетия И. К. Кондратьев. «В соборной Вознесенской церкви иконостас украшен живописью старинного греческого письма. Царские врата обложены серебром и вызолочены. Возле Царских врат по левую сторону образ Смоленской Божьей Матери в серебряной вызолоченной ризе. За престолом крест с мощами, устроенный игуменьей Трефиной в 1816 году».

Действительно, с 1794 по 1819 год в монастыре настоятельницей была игумения Трифена (Слепцова, иногда её называли Трефиной). Упомянутый крест чудом сохранился до наших дней. Ныне он находится в Музеях Московского Кремля. Величественный запрестольный крест с четырнадцатью круглыми образами-мощевиками из соборного алтаря был по заказу монастыря изготовлен в 1816 году мастером Осипом Ивановым Смирновым в память об изгнании французов из Москвы в 1812 году. Святыню не раз использовали в крестных ходах.

Продолжим чтение труда историка Кондратьева. «По правую сторону Царских врат – образ храмовый Вознесения. По левую – Благовещения, святителя Николая и др. Из других святынь замечательны два золотых напрестольних креста – дар царя Михаила Фёдоровича, водосвятная серебряная чаша – дар царя Алексея Михайловича, семь серебряных блюд, золотые потир, дискос, звезда, лжица (ложка), к потиру ковшичек – дар императрицы Анны Ивановны, два Евангелия на александрийской бумаге, обложенные серебром и украшенные жемчугом и каменьями. Из особенно достопамятных святостью и древностью утварей замечателен образ чудотворный Божьей Матери Казанской. Образ этот украшен крупным жемчугом и разными дорогими каменьями. Он находится в тёплой Екатерининской церкви на хорах».

Автор называл среди гробниц обители «древнейшей и богатейшей» – гробницу самой основательницы монастыря, преподобной Евфросинии. Она располагалась у правой стены церкви, недалеко от боковой южной двери. К другим подробностям описания монастыря, сделанного в XIX столетии, можно добавить следующие. «Из других гробниц особенно замечательны при входе в старую соборную церковь на правой стороне подле стены: государыни царицы Анастасии Романовны, первой супруги Грозного, второй супруги – Марии Темрюковны, третьей – Марфы Васильевны Собакиной, седьмой – Марии Фёдоровны. Затем идут гробницы: Елены Васильевны (Глинской), царицы Евдокии Лукьяновны (Стрешневой), второй супруги царя Михаила Фёдоровича, царицы Марьи Ильиничны Милославской, первой супруги царя Алексея Михайловича, царицы Натальи Кирилловны (Нарышкиной), второй супруги царя Алексея Михайловича, несколько гробниц дочерей Михаила Фёдоровича и Алексея Михайловича. Здесь же погребена и царица Ирина Фёдоровна: она одна из фамилии Годуновых покоится в стенах Кремля…

За левым столпом подле западных дверей на левой стороне у стены: гробницы царицы Марии Владимировны (Долгорукой), первой супруги царя Михаила Фёдоровича, царевны Анны Алексеевны, старицы Иулианы, супруги боярина Романа Юрьевича Захарьина и матери известной добродетелью своей Анастасии, первой супруги Ивана Грозного.

В углу: гробница царицы Парасковьи Михайловны, супруги Грозного Александры Сабуровой, царевен Марии и Феодосии, дочерей царя Ивана Алексеевича.

У южных дверей: царевны и великой княжны Анны Михайловны, дочери Михаила Фёдоровича, По другую сторону дверей: царевны Татьяны Михайловны, дочери Михаила Фёдоровича.

В головах: гробница великой княжны Натальи Алексеевны, сестры императора Петра II, и тут же гробница родной сестры императрицы Анны Ивановны, Парасковьи. Тут же погребены супруга великого князя Софья Витовтовна и обе жены Ивана III – Мария Тверская и Софья Палеолог.

В этом же монастыре скончалась мать царя Михаила Фёдоровича, инокиня Марфа, и в нём же Мария Фёдоровна (супруга Грозного и мать царевича Дмитрия) встречала Марину Мнишек как обручённую невесту первого Лжедмитрия, которая провела в монастыре несколько дней до их брака. В нём же пребывала и инокиня Евдокия Фёдоровна, первая супруга Петра Великого».

Это очень точное описание гробниц княгинь, великих княгинь и цариц разворачивает перед нами поразительную картину святынь, которые были так безжалостно разрушены в период воинствующих погромов. Но даже и тогда автор не мог знать, что на самом деле скрыто в подземельях Вознесенского монастыря, так как учёные успели найти гораздо большее количество захоронений, нежели было перечислено очевидцем.

Следует отдельно рассказать об одной важной святыне, хранившейся в Вознесенском монастыре столетиями и чудом уцелевшей до наших дней. С ней была связана долгая традиция особенных кремлёвских крестных ходов. Речь идёт об иконе «Богоматерь Одигитрия». Она ныне находится в Государственной Третьяковской галерее.

Особо почиталась икона у нас в XV—XVII веках. Но стала известна на Руси со второй половины XIV столетия.

Этот образ считался древним, и не случайно. «Одигитрия» («Путеводительница») известна была с византийских времён. Мы уже говорили о том, что епископ Дионисий Суздальский, хорошо знавший княгиню Евдокию, прислал из Константинополя летом 1381 года с монахом Малахией Философом два образа Богоматери. По крайней мере, один из них был копией с чудотворного византийского образа «Одигитрия» (включая точные размеры), того самого, который хранился в царьградской дворцовой Влахернской церкви и почитался византийскими императорами.

Одну из привезённых икон поставили в Спасском соборе Нижнего Новгорода, другую – в соборе Суздаля. Симеоновская летопись подтверждает: «Дионисий епископ Суздалский приела из Царяграда с чернцом с Малахеем с философом, переписа образа две Пречистые Одигитрии, иже сходит во вторник, в той же образ, и в меру и в широту и в высоту, и поставлен бысть в соборных церквах: един в Новегороде в Нижнем, а другий в Суждали».

Затем, год спустя, сам епископ Дионисий доставил из Константинополя много святых предметов, среди них – часть Крови Спасителя, частицу Гроба Господня, частицу тернового венца Спасителя, а также почитаемые мощи. «Дионисий епископ Суздалский… вынесе из Царяграда… и моши многих святых». Всё это было помещено тогда в специальный ковчег, сохранившийся до наших дней.

По преданию, одну из икон – «Одигитрию» – епископ Дионисий передал чуть позднее великой княгине Евдокии (чуть ли даже не для уже существовавшего тогда Вознесенского монастыря). Во всяком случае – позднее икона эта появилась в Вознесенской обители и стала одной из главных её святынь.

Есть также предание, что сама княгиня Евдокия охранила образ «Одигитрии» от огня в момент нашествия Тохтамыша в 1382 году, когда она спасалась с детьми от ордынцев.

Однако огонь всё-таки настиг святой образ. Спустя сто лет, в 1482 году, эта икона так обгорела при пожаре в Вознесенском соборе, что её уже невозможно было восстановить. Вот тогда знаменитый иконописец Дионисий взял обгоревшую доску и написал на ней новый образ Богоматери «Одигитрия». Читаем Софийскую Вторую летопись: «Сг[о]ре икона Одигитрие на Москве во церкви каменей святаго Взнесения чюдная святая Богородица Гречьского писма, в ту меру сделана якоже в Царьграде чюдная, еже исходит во вторник да в среду на море; толико образ той сгоре да кузнь, а доска ея остала; и написа Денисей иконник на той же деке образ». Так икона вновь заняла своё место в соборе, а затем стала важнейшей святыней Московского Кремля, причём особенного свойства.

Культ иконы «Одигитрия» стал связываться с культом самой великой княгини Евдокии, в монашестве Евфросинии.

Икона «Одигитрия» оказалась в центре ещё одной великой московской традиции. С XV по начало XX века у Вознесенского монастыря проходили многолюдные крестные ходы. Отличали Большой и Малый. Когда проходил Большой Крестный ход – выносились большие кремлёвские чудотворные образы Богоматери: обязательно древняя «Владимирская» и та самая «Одигитрия» из Вознесенской обители. И, конечно же, – множество других кремлёвских святынь. Обязательно в таком Крестном ходе принимал участие государь и, в определённые моменты истории, не менее обязательно – патриарх.

На рубеже XIX и XX столетий в Москве ежегодно организовывалось более тридцати крестных ходов – от Успенского собора Кремля. Но девять из них имели специальное отношение к монастырям. В них обязательно принимали участие общества хоругвеносцев кремлёвских соборов и монастырей.

Вознесенская обитель играла в этих крестных ходах особенную роль. На протяжении многих лет, например в XVII веке, мы находим свидетельства о том, что происходило во время Крестных ходов у монастыря Вознесения Господня. И это как раз связано с особым почитанием иконы «Одигитрия», неразрывно соединённой с памятью о святой Евфросинии Московской.

Крестные ходы в Москве и Кремле устраивались по годовому циклу. Начинался этот цикл в сентябре. Мы расскажем только о последовательности важных крестных ходов, известных с XVI—XVII веков, в первую очередь связанных с Вознесенским монастырём. Например, в сентябре москвичи шли крестным ходом из Кремля в Белый город к Сретенскому монастырю, то есть на знаменитое Кучково поле, связанное с событиями 1395 года и Тамерланом. Несли тогда самые почитаемые чудотворные иконы, ибо то был Большой ход. К таким иконам относили чудотворные образы из храма Рождества Богородицы (на Сенях), Успенского и Благовещенского соборов. Из патриаршего храма выносили Владимирскую икону, а также Петровскую и образ Богоматери «Моление о народе». За чудотворными иконами шёл царь, его на Соборной площади встречал патриарх. В Успенском соборе служили молебен перед иконой Владимирской Божией Матери. Затем с этой же иконой впереди шли к Вознесенскому монастырю.

Вот тут наступало важное событие, без которого не обходился ни один Большой Крестный ход в Москве: из Вознесенской обители, из собора, торжественно выносили чудотворный образ Богородицы «Одигитрия». Выносил её по традиции спасский архимандрит. Он останавливался, чтобы по устоявшемуся обычаю к образу «Одигитрии» приложились государь и патриарх. И только потом через Фроловские ворота шествующие покидали Кремль. Останавливались на Лобном месте, после чего царь мог покинуть ход и вернуться в Кремль. Но патриарх продолжал идти до церкви Илии Пророка на Ильинке и так до Сретенского монастыря, в соборе которого служили литургию и водосвятный молебен.

Когда крестный ход возвращался назад, то от него вновь особенным образом отделялась процессия с иконой «Одигитрии», которую возвращали в Вознесенский монастырь. Затем в Успенский собор вносили Владимирскую икону, и начинался перезвон колоколов Кремля: «А как святые иконы пойдут по своим церквам, и в ту пору звонят во вся»!

Звоны в Кремле – вообще отдельная тема. Но связана с ними была и Вознесенская обитель. К примеру, был тогда в обиходе «Указ о звону и о чину». В разделе указа «О ходах на Светлой недели» указывалось, какому монастырю звонить в какой день. Вознесенскому выпадали Светлый вторник и Светлая пятница.

В одну из недель по Пасхе (6-я неделя, «о слепом») после заутрени совершался крестный ход из Успенского собора в Вознесенский монастырь. Не случайно. Вспомним чудо об исцелении слепого великой княгиней Евдокией, когда она шла в обитель на постриг из своего терема, что стоял у собора. Так, проходя её дорогой, в Москве ещё раз вспоминали основательницу монастыря.

В годовом круге крестных ходов последний совершался 26 августа, на празднование Сретения Владимирской иконы Божией Матери в память о принесении чудотворного образа из Владимира в Москву в 1395 году и о чудесном избавлении от нашествия Тамерлана, связанном с именем Евдокии. Последовательность этого Большого хода была та же, что и сентябрьского.

Можно сказать, что традиция таких ходов в той или иной степени дожила до 1917 года… И ныне забыта, как будто не существовала вовсе…

Как жили монахини в обители в XIX—XX столетиях? Вот некоторые сведения о насельницах. Непосредственно в монастыре состояли монахини. Кроме них, в кельях жили заштатные монахини, рясофорные послушницы и послушницы, которые проходили период «испытания». Если проследить возможный путь женщины, поступившей в девичью обитель, то он будет выглядеть примерно так. Сначала «испытание», жизнь в этом статусе. Затем – зачисление в штат монастыря (его ждали очень долго, годами). Потом – облачение в рясофор. За ним следовало пострижение в монахини. А в конце концов (не обязательно) происходил постриг в схиму, что было высшей степенью монашеской жизни.

В женском монастыре 1-го класса обитали тогда люди разных сословий, но в первую очередь – дворянки. Вообще же, большинством среди сестёр были тогда крестьянки и мещанки, потом шли выходцы из купеческого сословия. Уже подмечена исследователями тогдашняя тенденция медленного «окрестьянивания» монашества, которая была связана с отменой крепостного права. То же самое происходило в Вознесенской обители, «демократизация» состава сестёр по происхождению была налицо.

С образованием дело обстояло так. Из высокого сословия выделялись весьма образованные. В целом, уровень не был высок, но неграмотных монахинь в обители не было! В документах писалось: «обучена читать и писать», в худшем случае – «обучена читать». Настоятельницами, в основном, назначались выходцы из дворянских и даже княжеских семей.

В Вознесенском монастыре в 1883 году проживало чуть более шестидесяти монахинь и почти 50 послушниц (хотя их могло быть и больше в качестве незарегистрированных), средний возраст которых был около сорока лет. Почему этот возраст? Потому что законы Российской империи разрешали женщинам постриг в монашество после достижения сорокалетнего возраста (мужчинам – после тридцати). Все они уже готовы были к принятию монашества, ожидая пострижения по правилам – почти 10 лет. Срок не малый, но важный.

Первопрестольная Москва накладывала свой отпечаток на характер жизни в Вознесенской обители. Обилие паломников, обережение гробниц, многочисленные торжества, праздники, крестные ходы становились обязанностью, отвлекающей от духовного созерцания. Но монастырь всё-таки жил своей особенной, неповторимой жизнью.

Добавим ещё некоторые замечания, штрихи из жизни инокинь обители, сделанные паломником XIX века.

«Монахини монастыря издревле занимались разными рукоделиями: они вышивают шёлком и золотом, обнизывают образа дорогими каменьями и т. п. В старину обитель была местом пребывания государевых невест до брака. Ворота монастырские во всю первую неделю Великого поста по древнему обычаю запираются.

В половине XVIII столетия на Красной площади на Вербной неделе началась продажа «изукрашенной вербы». Деланием для неё цветов и дутых восковых плодов и фигур занимались преимущественно монахини и белицы Вознесенского монастыря. Внутри этой обители было второе гулянье: по двору монастыря и по террасам его, около келий прохаживался народ, смотрел на выставку искусственных цветов, опушённых зеленью, красиво собранных букетами и гирляндами, и покупал их у монахинь.

До 1810 года почти у самых ворот монастыря, под особенным шатром, устроенным императрицей Екатериной II, стояли четыре большие пушки. Они сданы потом в Арсенал».

Куда подевалось всё это наследие после 1929 года, теперь могут сказать разве что компетентные сотрудники Музеев Московского Кремля. Но ведь, как известно, не всё сохранилось. Увы!

Что же ещё всё-таки сберегли из Вознесенского монастыря в Музеях Московского Кремля? В полном объёме ответить могут только те, кто имеет доступ в самые потаённые хранилища. Но, например, в экспозиции Оружейной палаты выставляется очень почитаемая в своё время в обители икона-реликварий «Богоматерь Казанская» (вторая половина XVII века). Сохранились её ценный оклад 1717 года и мощевик с власами и ризой Богоматери, которые были привезены из Константинополя.

В иконостасе Успенского собора ныне находится икона «Богоматерь Владимирская» XVI века, которая была вложена княгиней Анной Трубецкой в 1633 году в Вознесенский монастырь. В фонде Музеев можно отыскать и особо почитаемую храмовую икону «Великомученица Екатерина», которая считалась святой покровительницей Московского великокняжеского дома.

Сохранились также записи в «Книгах выходов русских царей и патриархов», из которых ясно, что службы в дни поминовения женщин из великокняжеской или царской семьи совершались постоянно, а на помин их души регулярно привносились драгоценные вклады. В собраниях монастырской ризницы Музеев Московского Кремля сохранилось также более двух сотен исторических памятников-реликвий из обители Вознесения. Среди них – напрестольные кресты, некоторые с частицами мошей, утварь с вкладными надписями для совершения литургии, уникальное собрание надгробных покровов, подвесных пелён, покровцов и церковных облачений. Хотя, как известно, наибольшая часть сокровищ 500-летней истории монастыря утрачена безвозвратно.

Малоизвестен факт, что в 1863 году Вознесенский монастырь чуть было не закрыли и не убрали с территории Кремля. Вернее, предполагали перевести его в другое место – в Бутырки. Было это в период, когда настоятельницей обители была игумения Паисия (Нудельская). Об этой истории рассказал в своих воспоминаниях, в частности, архимандрит Пимен (Мясников), тогдашний настоятель Николо-Угрешского монастыря. Тот самый, который уже в наше время, в 2004 году, на Архиерейском соборе Русской православной церкви был причислен к лику святых, до этого будучи прославлен как местночтимый святой Московской епархии.

Вот что писал тогда архимандрит. Его перу принадлежат удивительные слова о красоте кремлёвской обители. «На меня возложено было поручение заняться перестройкою Вознесенского Девичьего монастыря, что в Москве. Он находится в Кремле. С восточной стороны одна из церквей и келии соприкасаются Кремлёвской стене, что возле Спасских ворот. С южной стороны тёплый собор монастыря (во имя Св. Великомученицы Екатерины) обращён лицом на Царскую площадь. Собор этот замечателен как по своей внутренности, так и по внешнему зодчеству, напоминающему известный Миланский Собор, и другого храма, подобного этому, нет не только в Москве, но и во всей России…»

Далее архимандрит Пимен рассказал о событиях вокруг обители: «Вознесенский монастырь от многократных переделок и поправок корпуса и келий приведён был в такое беспорядочное состояние и так обветшал, что недоумевали, что удобнее: вывести ли сестёр в иное место или приступить к возобновлению зданий. Настоятельницею в это время была игумения Паисия Нудольская, прежде уже бывшая настоятельницею в 3-х монастырях: Страстном, Алексеевском и Новодевичьем. Она была весьма хорошей жизни и опытная в правлении. Владыка учредил Комитет (Филарет (Дроздов). – К. К.-С.) и… потребовал мнения: «Что удобней, исправить ли здания, или перевести сестёр в иное место?» Мнение Комитета и игумении было, что удобнее перенести монастырь на новое место, нежели исправить. Владыко, основываясь на общем мнении, дозволил приискивать место. Избрано было единодушно, как самое удобное во всех отношениях и выгодное, предместье Бутырки».