Текст книги "Огневой вал наступления "

Автор книги: Константин Казаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Артиллерия точно по графику вышла в позиционные районы, встала на позиции. Полковники Н. В. Грицко, Р. А. Айрапетов, Г. П. Кузнецов, Н. П. Иванов, Г. П. Романов, П. П. Головко и Ф. А. Сычугов один за другим докладывали о боевой готовности 33-й зенитной артиллерийской дивизии, 213-й и 225-й пушечных бригад, 217-й и 216-й корпусных, 60-й противотанковой и 52-й минометной бригад. Доложили и командиры отдельных полков и дивизионов. В свою очередь я доложил командующему армией генерал-полковнику А. П. Белобородову.

– Спасибо, артиллерия! – ответил он. – Как настроение?

– Отличное! – говорю, хотя сомнения грызут.

Во-первых, эти ливневые дожди. Во-вторых, карты. Да-а, обычные топокарты внушают мне сильное сомнение. Когда придется (а придется непременно!) делать артиллерийские расчеты для стрельбы по дальним невидимым целям, эти карты, полагаю, будут не лучшим помощником. Съемка местности проводилась русскими топографами в начале века. Глухомань, никаких фиксированных точек, вроде тригонометрических вышек, в тайге не было. Значит, точность этих карт весьма и весьма относительна. Значит, рассчитанные по карте дальности и углы доворотов для любой батареи всегда будут чреваты крупными ошибками. Обо всем этом штаб артиллерии предупредил заранее командиров частей и подразделений, но предупреждай не предупреждай, а стрелять-то надо! [285]

Должен сказать, что вообще редко случается, чтобы, подготовив артиллерийское наступление, командующий артиллерией чувствовал полное удовлетворение проделанной работой. Всегда остаются какие-то не от себя зависящие обстоятельства.

Через тайгу

Не буду повторять известные положения Маньчжурской стратегической наступательной операции августа – сентября 1945 года. Отмечу только, что пространственный ее размах превзошел все предыдущие операции Великой Отечественной войны, что установленные Ставкой сроки прорывов вражеской обороны, рассечения и окружения Квантунской армии были нашими войсками значительно сокращены, что удары Забайкальского фронта с запада, 2-го Дальневосточного фронта с севера и 1-го Дальневосточного фронта с востока по сходящимся в центре Маньчжурии направлениям проходили с хрестоматийной показательностью, и неделю спустя после начала операции всем, в том числе японскому командованию, стало ясно, что Квантунская армия, в которую кроме 1-го и 3-го фронтов был включен и 17-й Корейский фронт, как организованная боевая сила уже не существует.

В 1-м Дальневосточном фронте каждая из четырех его армий выполняла в ходе наступления задачу, чем-то отличающуюся от задач соседей. Если 1-я Краснознаменная армия обходила Мишаньский укрепрайон, чтобы, прорвавшись в глубокий тыл противника, рассечь его фронт, то 35-й армии справа и 5-й армии слева пришлось штурмовать соответственно Хутоуский и Суйфыньхэйский укрепленные районы.

Еще левее наступала 25-я армия генерала И. М. Чистякова (четыре стрелковые дивизии). Она имела задачу прикрыть с юга главную ударную группировку фронта – 5-ю и 1-ю Краснознаменные армии.

В соответствии с особенностями боевых задач распределялась между армиями и артиллерия усиления. Самая крупная артиллерийская группировка была в составе 5-й армии – более 3300 стволов. Артиллерию большой и особой мощности передали армиям, которым предстояло штурмовать Хутоуский и Суйфыньхэйский укрепленные районы. 35-я армия получила дивизион особой мощности (4 орудия 305-мм) и четыре дивизиона большой мощности (24 орудия [286] 203-мм). В состав 5-й армии ввели почти всю артиллерию, прибывшую из европейской части Союза, в том числе два дивизиона особой мощности (8 орудий 305-мм) и одиннадцать дивизионов большой мощности (66 орудий 203-мм){92}. 1-я Краснознаменная и 25-я армии таких калибров не получили. Наш артиллерийский штаб на них и не претендовал. Мы понимали, что тащить эти массивные, в 18 тонн (203-мм) и 46 тонн (305-мм), гаубицы по горной тайге, по свежепрорубленным заболоченным просекам, значит, заранее связать себе руки, ограничить и затруднить маневр войскам.

Разведсводка, которую мы получили дня за два до наступления, свидетельствовала, что радикальных перемен в противостоящей нам группировке противника не произошло. По-прежнему на направлении главного удара, в полосе наших 1-й Краснознаменной и 5-й армий, стояли дивизии 5-й и 3-й японских армий, а также части и соединения маньчжурских войск. Перемены произошли только в дислокации этих войск. Если, например, весной на первой полосе обороны, в Мишаньском УРе, находилась целая пехотная дивизия – 25-я, то в начале августа эта дивизия исчезла из поля зрения наших разведчиков, и в укрепрайоне остался лишь его гарнизон, два пограничных отряда, кавалерийская бригада и минометный дивизион. Зато на второй полосе обороны, проходившей по меридиану городов Боли и Мулин и реки Мулинхэ, появилась 125-я пехотная дивизия. Да и все другие пехотные дивизии, артиллерия, танки оттягивались от границы в глубину, на вторую-третью оборонительные полосы. Там, по нашим сведениям, заканчивалась реорганизация японских дивизий. Старые 24–26-тысячные дивизии делились надвое. Новой дивизии присваивался номер старой плюс сто, обе дивизии укомплектовывались до 15-тысячного состава. Но главной причиной оттягивания войск в глубины явился новый оперативный план войны с СССР. Командование Квантунской армии стремилось сосредоточить в компактные группировки свои силы в Маньчжурии. План был оборонительным: измотать советские войска в борьба за укрепрайоны, активно контратакуя и нанося контрудары, отойти в Южную Маньчжурию, где занять жесткую оборону.

Наблюдая за этими перегруппировками, командование 1-й Краснознаменной армии с большой долей вероятности [287] предположило, что на первых 35–40 км, вплоть до второй полосы обороны японцев под Мулином и Лишучженем, мы серьезного сопротивления не встретим. Значит, артиллеристы должны быть готовы двинуться в колоннах вслед за пехотой, как только та перейдет границу.

Душным предгрозовым вечером 8 августа, в канун начала операции, я разослал офицеров-операторов в тяжелые артбригады. Пользоваться радио и телефонами было запрещено, штабные офицеры еще раз лично удостоверились в готовности артиллеристов к ночному маршу.

Все было сделано, все обговорено и проконтролировано. Оставалось ждать часа Ч и сигнала к наступлению. Стемнело. Мы сидели на командном пункте, в блиндаже, смотрели в темную непроницаемую даль. Тучи плотно прикрывали небосвод. Там, на западном краю горизонта, мрак вдруг прорезали молнии, потом отдаленно грохотало. Афанасий Павлантьевич Белобородов сказал что-то о погоде, я не расслышал, хотя тоже думал, не мог не думать о ней. Надо же так случиться! Шли проливные дожди, с 6 числа наступила сухая погода, продержалась два дня, и вот, пожалуйте: как раз к часу Ч опять грозят развернуться хляби небесные.

Около полуночи дождь наконец грянул со всей силой. В половине первого генерал Белобородов доложил по телефону командующему фронтом создавшуюся обстановку. Спросил, разрешит ли маршал К. А. Мерецков подождать, пока дождь кончится. «Нет! – ответил командующий. – Наступать по плану».

В час ночи 9 августа войска 1-й Краснознаменной перешли границу. Мы вышли из блиндажа, но ничего не было видно. Дождь падал стеной, шумел густо и ровно. А где-то там, в пелене дождя, по колено, а где и по грудь в воде шли через горный лес и болотистые пади разведчики-пехотинцы и разведчики-саперы. Первые искали противника, вторые намечали в этих дебрях наименее трудоемкий путь для главных сил. За ними на танках двигались саперные команды. Танки валили лес, саперы его «разделывали», укладывали настил, получалась импровизированная дорога – то, что на военном языке называется «колонный путь». Так, без выстрелов, в реве танков, валящих вековые деревья, в визге пил и стуке топоров, в шуме проливного дождя началось в эту ночь наступление 1-й Краснознаменной армии.

Развивалось оно медленно. Ночная тьма, дождь мешали работе саперов. Связь работала с полной нагрузкой. По телефону [288] и радио командиры докладывали о продвижений колонн. Сто метров в час, сто пятьдесят, опять сто...

– Ну, ударники! Ну, работяги! – бросая быстрые насмешливые взгляды на начальника инженерной службы полковника Максима Николаевича Сафронова, приговаривал командарм Белобородов и уже в телефонную трубку добавлял: – А зачем ждать? Всех ждущих выводи из машин на прокладку дороги. Всех до единого! Ясно?

Артиллерия, как мы и предполагали, пошла в разных темпах. Легкая артиллерия не отставала от пехоты, реактивные минометы тоже, а вот тяжелые системы, которыми были вооружены пушечные и корпусные бригады, – семитонные пушки и пушки-гаубицы да и четырехтонные гаубицы – начали отставать. Моторы их тягачей не справлялись с нагрузкой, артиллеристы метр за метром буквально на плечах проталкивали тягачи с орудиями по колонным путям.

К рассвету дождь перестал лить, движение колонн и в полосе корпуса генерала Скворцова и в полосе корпуса генерала Ксенофонтова заметно ускорилось. Теперь за полтора-два часа времени танки и саперы прокладывали до километра колонного пути. Впрочем, в эту работу постепенно включались все, кто двигался по дороге. Колонный путь, который на самых тяжелых участках представлял собой уложенный на продольные бревна поперечный настил, после прохождения очередной колонны танков или тяжелых автомашин выходил из строя. И если бы не дружная работа всех, кто ехал следом, если бы не постоянный ремонт пути, с которым одни саперы никогда не справились бы, тылы армии так бы и засели в тайге, на этих колонных путях.

К вечеру 9 августа, проложив за день через тайгу семь колонных путей, каждый длиной от шести до десяти километров, армия семью колоннами (59-й корпус – три колонны, 26-й корпус – четыре) преодолела 5–6 км, а главными силами вышла на реку Шитоухэ. Кроме скоротечных схваток с японскими погранзаставами и небольшими силами пехоты, сопротивления наши части не встречали. С противником пока справлялись передовые отряды, и развертываться из колонн, тем более развертывать артиллерию, необходимости не было.

Выход частей армии на рубеж реки Шитоухэ позволил с утра 10 августа осуществить два взаимосвязанных плановых мероприятия. Во-первых, именно отсюда наступление 1-й Краснознаменной армии расходилось по двум направлениям: 59-й стрелковый корпус генерала А. С. Ксенофонтова [289] разворачивался на север и северо-запад, чтобы овладеть Лишучжэнем и Линькоу, перехватить там обе железнодорожные рокады и во взаимодействии с 35-й армией генерала Н. Д. Захватаева разгромить мишаньскую группировку противника; 26-й стрелковый корпус генерала А. В. Скворцова продолжал движение на запад, юго-запад, на Мулин и Муданьцзян, чтобы во взаимодействии с 5-й армией генерала Н. И. Крылова разгромить муданьцзянскую группировку японцев. Смелый замысел требовал стремительных действий. Поэтому, во-вторых, с рубежа Шитоухэ, обогнав пехоту, должны были выйти вперед подвижные передовые отряды – усиленные мотострелками и саперами танковые бригады.

В 10 утра, форсировав неширокую Шитоухэ, 75-я танковая бригада подполковника Л. Д. Крупецкого двинулась на северо-запад, на Чангулинь, а 257-я танковая бригада подполковника Г. С. Анищика – на запад, на Мулин. События развивались стремительно, и командование 1-го японского фронта явно не успевало на них реагировать. Как мы узнали вскоре, противник пытался закрыть прорыв и нанести контрудар. Для этого он спешно стягивал войска на третью, тыловую полосу обороны, на реку Муданьцзян. Десятки японских эшелонов тронулись по рокадным железным дорогам в сторону города Муданьцзян, однако танки Крупецкого и Анищика в разных пунктах перехватили сначала ближнюю рокаду, затем дальнюю. В результате сорвали перегруппировку войск противника, а следовательно, и его планы.

Бригада Крупецкого, форсируя последовательно реки Мулинхэ и Сяомулинхэ, захватила Чангулинь, Лишучжэнь и большой город Линькоу и по Линькоуской дороге повернула на юг к Муданьцзяну, гоня перед собой остатки разгромленных японских и маньчжурских дивизий и бригад. За танками форсированными маршами следовали стрелковые дивизии 59-го корпуса и две артиллерийские бригады – 216-я корпусная и 255-я пушечная.

А в это же время в 60–70 километрах к югу бригада Анищика овладела Мулином и продолжала стремительное движение на запад. Через горные кряжи Кэнтей-алиня, по узким дорогам-карнизам (их приходилось расширять, так так танки не проходили) бригада вышла к разъезду Сядун и начала громить японские воинские эшелоны с пехотой и тяжелой артиллерией. 13 августа танки подполковника Анищика, 19 машин, овладели станцией Хуалинь и с ходу двинулись на Муданьцзян. Это был потрясающий по дерзости [290] и отваге рейд. Два десятка танков, имея полторы сотни десантников на броне, шли на главную базу Квантунской армии в Восточной Маньчжурии, где располагались штабы 1-го японского фронта и 5-й армии. В районе Муданьцзяна были сконцентрированы и части четырех японских пехотных дивизий, и бригада смертников, сотни орудий и минометов, тысячи пулеметов. Город прикрывали мощные укрепления – железобетонные доты и кирпично-бетонные блокгаузы, их опоясывали многокилометровые противотанковые рвы и минные поля. Однако тридцатьчетверки 257-й бригады с ходу атаковали эти превосходящие силы противника и наверняка ворвались бы в Муданьцзян, если бы японские саперы не взорвали мосты на реке.

Двое суток, днем и ночью, танкисты Анищика вели жестокий бой под Муданьцзяном, дважды попадали в окружение и прорывались из него. Но с линии железной дороги не отходили. На рассвете 15 августа к Муданьцзяну стали подходить авангарды корпуса генерала А. В. Скворцова. Вскоре сюда приехали и мы – оперативная группа штаба армии во главе с командармом А. П. Белобородовым.

Каждый занялся своим делом. Мне надо было срочно создать артиллерийскую группировку. Ведь к Муданьцзяну вышли только четыре из шести стрелковых полков 22-й и 300-й стрелковых дивизий, часть их артиллерии застряла в тайге. Мои главные помощники – оператор майор И. И. Москвичев и разведчик майор В. И. Машков быстро установили связь со всеми артиллерийскими частями, подходившими к Муданьцзяну. Это были полки 60-й истребительно-противотанковой бригады А. Н. Головко, 102-й минометный полк, 54-й гвардейский минометный полк.

Между тем бойцы 300-й дивизии, продвигаясь к Муданьцзяну вдоль берега реки, приблизились к взорванным мостам, что северней города. Отсюда, из захваченных японских окопов, мы с майором Машковым могли рассмотреть в стереотрубу высоты, окружавшие город полукольцом, да железную дорогу, входившую в заречный пригород с востока. Видны были и несколько светлых, видимо, станционных строений. Там находилась станция Эхо, названная так русскими строителями КВЖД.

К нам присоединился разведчик из штаба артиллерии 26-го корпуса капитан А. С. Рырянец. Он принес последние добытые разведкой сведения о противнике в районе Муданьцзяна. Пользуясь ясными предвечерними часами, сопоставляя результаты наблюдения с картой и разведданными, [291] я уже мог сделать практические наброски для завтрашней боевой работы нашей артиллерии.

До рассвета 22-я дивизия генерала Н. К. Свирса переправилась на западный берег реки, 300-я дивизия, обязанности командира которой после ранения комдива генерала К. Г. Черепанова исполнял подполковник А. П. Стенко, изготовилась к наступлению на восточном берегу. К этому времени произошло еще одно важное событие – мы установили связь с правофланговым корпусом 5-й армии, наступавшим на Муданьцзян с востока, в направлении станции Эхо. Договорились с командующим артиллерией этой армии генералом Ю. М. Федоровым, распределили цели, чтобы не дублировать огонь и не мешать друг другу в ходе артподготовки.

Бой за Муданьцзян и окружавший его укрепленный район продолжался с рассвета 16 августа и до вечера. В общем бой не затяжной, но чрезвычайно ожесточенный. Во время артподготовки нам удалось благодаря отличной стрельбе гвардейских реактивных минометов пробить пехоте и танкам дорогу через минные поля и проволочные заграждения к пригородам Муданьцзяна и на этом берегу реки, и на противоположном. Пехота ударила дружно. Не отставая, ее сопровождали огнем и колесами противотанкисты полковника П. П. Головко – 1471-й и 1594-й артполки подполковника К. А. Захарова и майора М. П. Ларина. К вечеру город был очищен от противника. Остатки дивизий 5-й японской армии поспешно уходили горными теснинами в сторону станции Ханьдаохэцзы. Отход прикрывали отряды смертников. Эти смертники – и одиночки, и группы, и целые отряды – заранее готовились к террористической деятельности в тылу советских войск. Уже после разгрома Квантунской армии мы еще много недель вылавливали в горных лесах не желавших сдаваться смертников. Очень много их погибло в боях 13–14 августа, когда, стремясь остановить движение на Муданьцзян танков подполковника Георгия Степановича Анищика, командование 5-й японской армии бросило на них 1-ю моторизованную бригаду смертников – тысяч пять солдат и офицеров. Они подбили и сожгли около десятка наших танков, но, полагаю, половина их бригады, если не больше, полегла там, под станцией Хуалинь. Когда мы проезжали мимо, видели: вокруг сгоревших и подбитых машин кучами лежали трупы японских солдат и офицеров.

Бои 15–16 августа под Муданьцзяном были самыми ожесточенными не только в полосе 1-го Дальневосточного [292] фронта, но и в масштабе всей Маньчжурской наступательной операции. Именно здесь, на третьей, тыловой полосе обороны, Квантунская армия, собрав крупные силы, попыталась изменить или по меньшей мере приостановить неблагоприятно развивавшиеся события. Отходившие к Муданьцзяну японские соединения получили крупные подкрепления – пехотную дивизию, бригаду смертников, артиллерию РГК. Однако натиск советских войск был неудержим. Потеряв к 16 августа более 50 процентов личного состава, 5-я японская армия поспешно отошла вдоль КВЖД на запад, на Ханьдаохэцзы и Харбин. Ее преследовала 1-я Краснознаменная армия генерала А. П. Белобородова. 3-я японская армия, также понесшая большие потери на муданьцзянском направлении, большей частью сил отходила на юго-запад, на Гирин. 5-я армия генерала Н. И. Крылова также развернулась в этом направлении, подвижная танковая группа устремилась вперед.

Штурмуем УРы Восточной Маньчжурии

Пока наши главные силы, громя 5-ю японскую армию под Мулином, Линькоу и другими городами, прорывались к Муданьцзяну, на правом фланге 1-й Краснознаменной армии, в Мишаньском укрепленном районе, тоже шли бои. Правда, гораздо меньшие по масштабам и по численности занятых в них войск, но показательные с разных точек зрения.

Против Мишаньского УРа японцев, а точней сказать, против его пяти узлов сопротивления (УС){93} с нашей стороны был выставлен заслон из восьми батальонов: трех стрелковых, трех пулеметных и двух артиллерийско-пулеметных. Их общий фронт протянулся на 100 км. На батальон в 500–600 человек приходился участок в 15–16 км. Это очень слабое насыщение войсками даже для обороны. Но самое интересное было в том, что эти малые силы в первый же день перешли в наступление и в короткий срок, за два-три дня, прорвали оборону УРа на всю ее глубину на нескольких направлениях сразу.

Итак, Мишаньский укрепрайон с его сотнями железобетонных дотов, бронеколпаков, дзотов, с многоэтажными подземными городками, автономными электростанциями, машинными залами, водохранилищами, складами, с наземным [293] казарменным фондом, рассчитанным на полторы-две дивизии полевых войск, с шоссейными и железными дорогами, аэродромами, мастерскими смог лишь считанные дни устоять против натиска нескольких советских батальонов, наступавших даже без поддержки тяжелой артиллерии.

Если рассматривать это событие само по себе, вне связи с другими событиями, то может сложиться неправильное представление о боевой мощи укрепрайонов вообще, о необходимости этих дорогостоящих сооружений. Поэтому, воздавая должное бойцам, командирам и политработникам, непосредственно штурмовавшим Мишаньский УР, постараемся рассмотреть и другие причины быстрого и решительного успеха войск 1-й Краснознаменной армии на этом направлении.

Да, атакуя на 100-километровом фронте, проявив решительность, дерзость, мужество и высокое мастерство, восемь наших батальонов захватили Мишаньский УР. Это – факт. Но его никак нельзя отрывать от другого факта – от общего замысла армейской операции, от оперативного маневра, от мощного прорыва ударной группировки 1-й Краснознаменной армии в обход укрепленного района. Ведь именно этот факт, эта причина вынудила японское командование поспешно вывести из УРа полевые войска и бросить его гарнизон на произвол судьбы.

Нельзя сбрасывать со счетов и недостатки Мишаньского УРа как системы боевых долговременных сооружений. Когда я только прибыл в 1-ю Краснознаменную армию и по разведсхеме, а затем с наблюдательных пунктов стал знакомиться с укреплениями японцев, бросились в глаза следующие два обстоятельства: во-первых, каждый из пяти узлов сопротивления был растянут по фронту, но не глубок. Расстояние от переднего края до тыловой позиции не превышало 10 км, а в некоторых УС и того менее. Во-вторых, их передний край был выведен прямо к пограничной черте, с НП я видел амбразуры некоторых дотов и дзотов. Видимо, строя эти дорогостоящие сооружения, японские военные специалисты полагали, что их наглые агрессивные вылазки мы всегда будем встречать обороной и контрударами только на своей территории, как во время событий на Хасане и Халхин-Голе. Не думали (или не хотели думать?), что в случае нашего наступления мы с первых же часов огнем артиллерии разгромим эти близко придвинутые к границе доты и дзоты.

Прочие недостатки Мишаньского укрепрайона выяснились во время боя, и наши штурмовые группы хорошо их [294] использовали. Например, отдельные опорные пункты – какая-нибудь высота с группой дотов – обносились по кругу противотанковым рвом, колючей проволокой, надолбами. Так что штурмовая группа сразу могла определить границы очередного опорного пункта, его фланги, а следовательно, примерное расположение и огневых точек, и минных полей, и малозаметных препятствий (проволочные заборы на низких кольях, спирали «Бруно» и прочее).

Часть этих недостатков, свойственных укрепленным районам Восточной Маньчжурии, можно отнести на счет слабой профессиональной подготовки японских специалистов, планировавших, утверждавших и строивших УРы. Но другая часть объясняется оперативными взглядами и намерениями японской военщины. Планируя агрессивную войну против СССР, готовя Квантунскую армию к нападению, в частности на советское Приморье, японский генералитет в 30-х годах мысли не допускал о возможности собственных оборонительных действий. Укрепленные районы должны были выполнять роль передовых плацдармов. Отсюда и такая, на наш взгляд, несуразность: большинство УРов не имели постоянных крупных гарнизонов, но вместе с тем их военные городки могли разместить в своих казармах, артиллерийских и танковых парках по полторы-две пехотные дивизии с танками и артиллерией РГК. Пехотные траншеи, артиллерийские и пулеметные доты, даже бетонированные позиции тяжелой и сверхтяжелой артиллерии были максимально придвинуты к советской границе. Мыслилось, что их огонь будет сопровождать японскую пехоту по нашей территории на возможно большую глубину.

С 1943 года, под влиянием поражений, нанесенных советскими войсками фашистской Германии, эта концепция стала быстро изменяться. Укрепленные районы приспосабливались к обороне, строились новые долговременные сооружения и заграждения, но переделать УРы в корне уже не было возможности и времени. Час возмездия приближался. За авантюризм агрессивной стратегии 30-х годов японской военщине пришлось расплачиваться в сорок пятом.

Прорыв Мишаньского УРа войска правого фланга 1-й Краснознаменной армии практически завершили за трое суток. Дело происходило так.

Примерно в 20-х числах июля штаб армии создал группу войск для прикрытия с севера удара главных сил. Группу возглавил заместитель командарма генерал Александр Михайлович Максимов. В его подчинение были переданы [295] 112-й и 6-й полевой укрепленные районы{94}, 69-й пограничный отряд, 1630-й истребительно-противотанковый полк, 451-й минометный полк. Эти части, взаимодействуя с тремя батальонами стрелков корпуса А. С. Ксенофонтова, должны были сковать возможную активность японского гарнизона Мишаньского УРа (три батальона 125-й и 135-й пехотных дивизий, 3-й пограничный гарнизон – два батальона, 22-я маньчжурская смешанная бригада, танковый отряд, две – японская и маньчжурская – кавбригады, полк зенитной артиллерии, полк связи и другие части){95} на более чем 100-километровом фронте между озером Ханка на востоке и горным плато и сопкой Командная на западе.

И вот в ночь на 9 августа по общему для всей армии сигналу генерал Максимов направил к японским заставам группы пограничников, усиленные армейскими саперами, – в каждой 20–30 человек. Они атаковали семь японских погранзастав, а также отдельные пикеты, подавили сопротивление и открыли дорогу передовым отрядам. Так их назвал Максимов, хотя один-два пулеметных взвода (20–40 пулеметчиков) как-то не ассоциировались в нашем представлении с привычными передовыми отрядами. Но дело они сделали большое. С четырех утра пулеметчики смело двинулись к переднему краю Мишаньского укрепрайона и на рассвете атаковали его укрепления по всему фронту. За ними продвигались штурмовые отряды с артиллерией и зарядами взрывчатки.

Несколько слов о штурмовых отрядах. Батальоны 112-го УРа и 6-го ПУРа имели в своем составе кроме пулеметных рот и артиллерийских подразделений минометные роты и роты противотанковых ружей. К этому надо прибавить подчинение непосредственно коменданту УРа роты саперов и связистов, двух дивизионов артиллерии (6 ПУР). Такая [296] структура подразделений, их высокая насыщенность разнообразным вооружением, присущие им навыки ведения боя – все это позволило создать компактные и сильные штурмовые отряды.

В ходе штурма основная боевая нагрузка выпала на пять «уровских» батальонов. Завязавшийся на рассвете бой на переднем крае Давайцзыского, Сыпайского, Наньшаньского, Цзомутайского и Дадинцзыского узлов сопротивления поначалу не приносил заметных успехов. Японские солдаты и офицеры дрались отчаянно. Даже будучи окруженными или оставшись без патронов, они отказывались сдаться. Здесь наши воины впервые увидели японцев, покончивших собой ножами или саблями – то самое харакири.

Это была жестокая борьба. Утром 10 августа в Дадинцзыском узле сопротивления, на укрепленной высоте 172.5, геройски погиб юный сапер 75-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона 112-го УРа комсомолец ефрейтор Василий Колесник. Разведывая систему инженерных препятствий под сильным ружейно-пулеметным огнем врага, он подполз к проволочному заграждению, сделал в нем три прохода, разминировал местность вокруг. Когда наши бойцы атаковали вражеский дот, оттуда ударил смертоносный пулеметный огонь, атакующие залегли. Тогда Колесник подобрался к амбразуре, стал бросать в нее гранаты. Он израсходовал их все, но пулеметный дот продолжал вести огонь и сдерживал движение штурмовой группы. Тогда комсомолец Колесник стремительно поднялся и бросился грудью на амбразуру дота. Когда товарищи Колесника ворвались на вершину сопки и подавили огонь пулемета, Василий был уже мертв. Его подвиг был отмечен высокой наградой – званием Героя Советского Союза.

Взятие первых дотов и дзотов выявило их слабые стороны – недостаточное огневое взаимодействие, плохое использование местности (японцы, как правило, строили доты на вершинах холмов, что помогало быстро их обнаруживать), шаблонность в инженерных заграждениях. Используя слабости обороны, командиры штурмовых отрядов капитаны С. А. Бульба, В. И. Антонов, В. Н. Шевченко, старший лейтенант Г. А. Коломейцев и другие быстро блокировали очередные доты, отсекали подступы минометно-пулеметным огнем, выдвигали орудия на прямую наводку, иногда с 200–300 метров расстреливали в упор, пока взрывы внутри и дым в амбразуре не показывали, что с гарнизоном дота покончено.

В тылу Мишаньского укрепрайона проходили две параллельные [297] железные и сопутствующие им грунтовые дороги от границы в глубину Маньчжурии. На ближайшей к нам магистрали располагались с востока на запад городки Мишань, Эрженбай, Цзомутай, Баньцзыхэ и Салянцзы. Они были сильно укреплены. Города в Китае исстари обносились толстыми глинобитными стенами (осколочно-фугасный снаряд 76-мм пушки пробивал их с трудом, после нескольких кучных попаданий). Кроме того, здесь, в низменной долине Мулинхэ, тоже издавна хорошо развита система ирригации. Эти каналы японцы углубили, получились противотанковые рвы. Железобетонные сооружения – доты, командные пункты, убежища встраивались в глиняные фанзы, амбразуры закрывались соответствующего вида и цвета заслонками, и даже вблизи дот смотрелся как дом.

Эти укрепленные городки составляли тыловую оборонительную позицию Мишаньского укрепрайона. Еще до захода солнца штурмовой отряд 409-го пулеметного батальона ворвался в Эрженбай, в ночном бою очистил его от противника. Когда два старших сержанта-пулеметчика С. П. Пеньков и В. Ф. Кузнецов подорвали связками гранат последний дот близ железной дороги, комбат Сергей Антонович Бульба доложил генералу А. М. Максимову, а Максимов к нам в штаб армии, что 112-й укрепрайон «оседлал рокадную дорогу».

Штурмовые отряды 6-го полевого укрепрайона полковника Шигидевича, с боем пробиваясь через горно-лесистый Наньшаньский узел сопротивления, к середине дня уже вели бои в бетонированных подземельях горы Наньшань, а вечером вышли к японскому военному городку на южной окраине Баньцзыхэ. Упорный бой шел всю ночь. Генерал Максимов приказал полковнику Котову помочь Шигидевичу. Котов быстро сформировал подвижной отряд, пулеметчики были рассажены в машины 1630-го истребительно-противотанкового и 451-го минометного полков, и прямо по шоссе, что называется, с ветерком отряд с тыла ворвался в Баньцзэхэ. Его гарнизон был уничтожен.

Таким образом, к вечеру 11 августа Мишаньский УР на всех направлениях был пройден штурмовыми отрядами на всю глубину. Впрочем, должен оговориться. Надеюсь, читатель поймет меня правильно: бойцы штурмовых отрядов выполнили главную задачу, создали несколько широких брешей в Мишаньском УРе и оседлали важнейшие магистрали. Говорить же об очищении укрепленного района общей площадью более 800 квадратных километров было еще рано. [298]