Текст книги "Танки решают все!"

Автор книги: Константин Мзареулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 41 страниц)

После долгих понуканий с размахиванием записки от Яковенко комбриг весьма неохотно выделил в распоряжение 87-го ТТП конную сотню, но связь тянуть отказался.

– Нет у меня кабеля, – сварливо заявил комбриг. – Пускай твои телефонисты побегают.

«Держи карман шире», – подумал Алексей и сказал:

– Будем держать связь по радио. В некоторых «двадцатьшестерках» есть рации.

На прощание он напомнил капитану-танкисту, что: бы не смел бросаться в контратаки, укрыл машины в оврагах и окопах, закидал ветками и вообще бил врага из укрытий.

Время поджимало, и Часов приказал водителю гнать на полной скорости. Следом за «скаутом» поскакали десятка три всадников – сильно поредевшая казачья сотня.

В расположение полка к своим Леха вернулся как раз вовремя. С плоской крыши высотки, на которую вползли командирский танк, штабной грузовик и бронетранспортеры артбатареи, уже был виден бронепоезд. На группе холмов справа от Часова стоял 2-й батальон Черкесиани (позывной – Ель), по левую руку расположился 1-й батальон (Кедр). Самый малочисленный 3-й батальон Сазонова (Сосна) майор оставил в резерве на дороге между высотами, а казакам приказал занять оборону впереди танков.

Снег сыпал то гуще, то реже, но разглядеть поле предстоящего боя было возможно. Бронепоезд медленно пыхтел в трех километрах от позиций танкистов. Параллельно рельсам тянулась шоссейная дорога, по которой шли на Парпач колесные и гусеничные машины. Выдвинувшийся вперед Низкохат насчитал в колонне до полусотни грузовиков, полтора десятка легких броневиков, пяток самоходок на базе трофейных БТ и несколько легких танков чехословацкого производства. Еще два танка непонятного типа стояли на платформах бронепоезда.

Не поверив, Алексей долго всматривался и убедился, что так и есть – над бортами передней тележки выглядывали корпус и башня характерной формы – безусловно, это был американский «Грант». Казалось, в один состав наскоро собрали все бронированные вагоны, какие попали под горячую руку сумрачного германского гения: бронированные платформы для пехоты и полевых пушек, разнотипные вагоны с танковыми башнями, зенитными пушками и пулеметами, громоздкие вагоны-сейфы, прицепленные по сторонам от паровоза. На двух секциях поезда были установлены по две башни от Pz.IV старых модификаций – с короткоствольной пушечкой, а на переднем «сейфе» Часов с удивлением опознал башни от старого Т-34 и БТ-7. В любом случае, такая артиллерия ИСам была не страшна, хотя могла сильно попортить кровь танкистам на Т-26, пехоте и кавалеристам.

Между тем бронепоезд остановился, не доезжая озера. Расстояние было слишком большим для стрельбы прямой наводкой, а по-другому танкисты умеют плохо.

Автомобили мотобригады тоже тормозили на восточном берегу Парпача. Солдаты разворачивали орудия, пехота строилась в ротные колонны.

– Раппопорт! – позвал Алексей. – Разбей эту ржавчину на рельсах, а потом – беглый огонь по скоплению живой силы.

Первый же залп батареи накрыл мишень. Два столба огня и снега взметнулись перед вагонами, один снаряд упал с перелетом, один попал в большой вагон с танковыми башнями. Не дав противнику опомниться, пушкари стреляли без перерыва, подожгли два вагона и повредили паровоз. Бронепоезд дал задний ход, выходя из-под обстрела, но снаряды все равно попадали в крепость на рельсах. Ответный огонь по стоявшим на возвышенности орудиям был неточен и вовсе прекратился, когда командир батареи собственноручно всадил бронебойную болванку под башню Pz.IV. Судя п вспышке, сдетонировали боеприпасы, и рвущиеся волю раскаленные газы разворотили весь вагон.

Восхищенный Заремба спросил Алексея:

– Правду говорят, что Борис – профессор математики?

– Брехня. – Часов отмахнулся. – Перед самой войной в аспирантуру поступил. И не математик, а что-то вроде астронома. Но все цифры и формулы в голове держит и без арифмометра данные для стрельбы вычисляет.

– Здорово стреляет, – начальник штаба уважительно посмотрел на высокого грузного командира батареи. – Только не пойму, на хрена астроному математика нужна… Звезды пересчитывать, что ли?

– Наверное. Я тоже не понял. – Часов пожал плечами и снова поднес бинокль к глазам. – Он странные вещи рассказывал про свою работу – что-то вроде философских проблем астрономической физики. Говорит, есть такая загадка – звезды разбегаются. В общем, муть зеленая.

– Не знаю, как звезды, но румыны попали под обстрел и не разбегаются, – задумчиво заметил Заремба. – Вот действительно загадка…

Изменив прицел, ЗиСы послали осколочно-фугасные залпы по разворачивавшейся мотопехоте. Заговорила и артиллерия защитников Парпача – полковые пушки и минометы. Беспокоящий огонь заставил румын и немцев зашевелиться. Главные силы они двинули на селение, а несколько бронетранспортеров и STUG III в сопровождении пехотной роты направились к горам, на которых засели артиллеристы.

Бронепоезд, успевший затушить часть пожаров, тоже пополз вперед, постреливая по высоте. Один из снарядов разорвался в десятке метров от штабного грузовика. Хотя никого не задело, Часов приказал всем укрыться. Экипажи танков нырнули в люки, но штабные, связисты и пушкари такой защиты не имели и попрятались за камнями. «Снова будут потери», – печально подумал Алексей. Злой и разгоряченный, он крикнул в микрофон:

– Этих, которые на нас идут, подпустим на прямую наводку! Литвин гробит железку, Васико – пехоту, Раппопорт продолжает обработку толпы, наступающей на Парпач.

Предбоевые колонны вражеской пехоты ускоренным шагом шли по узкому месту между хребтом и озером, понесли какие-то потери, но все-таки вырвались на широкое заснеженное поле и начали растекаться, перестраиваясь в цепи для атаки. Их было до трех тысяч штыков – больше, чем оставалось в распоряжении Асватурова.

На холме, где стоял танк Часова, все чаще рвались снаряды, появились убитые и раненые среди артиллеристов и связистов. Главную угрозу представлял бронепоезд, и Часов приказал покончить с живучей машиной. Словно обрадовавшись, оглушительно загрохотали танковые пушки. Точность на дистанции в полтора километра была далеко не отличной, но снаряды изредка попадали в цель, загорелись два броневагона. Состав резко притормозил, получил еще пару попаданий, в третьем спереди вагоне произошел сильный взрыв, от чего передние платформы сошли с рельсов.

Несмотря на тяжелые повреждения, экипаж бронепоезда продолжал стрелять из обеих оставшихся пушек, а с концевых платформ сползли трофейные «Гранты», из вагонов выбегали пехотинцы. Теперь против полка тяжелых ИСов наступали не меньше трехсот солдат при поддержке семи бронированных машин.

– Настырные гады, – прокомментировал Андрюха, прижавшись глазом к накладке прицела. – Видят же, какая здесь сила, но все равно лезут.

– Привыкли, что никто против них устоять не может, – с ненавистью сказал мехвод Серега. – Думают, что и мы побежим.

После недолгого молчания Коротков шумно выдохнул и нажал педаль ножного спуска. Ближайший «Грант» загорелся, прополз еще немного и встал. Пламя красиво вырывалось из громадной дыры в лобовой броне.

– Первый, – сосчитал наводчик и начал разворачивать башню.

Теперь стреляли все танки, стоявшие на трех холмах. Наверное, некоторые наступавшие успели удивиться – вместо батареи дивизионных пушек их встретила огненная смерть из двух десятков тяжелых стволов. Танки, броневики и самоходки были сметены в первые же минуты, после чего в пехоту полетела шрапнель осколочно-фугасные снаряды. Цепи стремительно поредели и покатились назад. Успевшие отступить укрылись за железнодорожной насыпью и бронепоездом, полыхавшим от первого до последнего вагона. Момент взрыва паровоза Часов упустил, наблюдая за отражением атаки. Впрочем, подробности не имели значения, потому что про переставший стрелять бронепоезд можно было пока забыть.

Самые важные события происходили сейчас на подступах к селению. Противник перебежками приближался к позициям 726-го полка. Среди разрозненных групп пехоты ползли чехословацкие уродцы и какие-то странные танкетки – как выяснилось после боя, это были румынские R-1. Примерно через четверть часа пехотинцы и гренадеры накопятся на дистанции, с которой можно подниматься в атаку.

– Андрюха, подгони машину к пушкарям, – приказал Часов и, когда танк остановился возле батареи, взмахом подозвал Раппопорта. – Борис, какой поставить прицел, чтобы накрыть поле перед деревней?

Капитан, не задумываясь, назвал цифры. Минут десять ушло на передачу данных в подразделения. Этот способ стрельбы в полку еще не применялся, поэтом разброс снарядов был ужасный, но в общем удалось причесать изготовившуюся к атаке пехоту.

Они все-таки поднялись из снега и бросились на деревню. Впереди наступающих растянулись линией танкетки и чешские танки. Неровные цепи хлынули навстречу пулеметным очередям и винтовочным залпам сквозь заградительный огонь минометов и вспухавшие над головой облака шрапнельных разрывов. Наступавшие смогли пробежать от силы половину расстояния, остановились далеко от переднего края обороны и побежали обратно, оставляя за спиной горящие танкетки, поле перед селением наверняка было завалено сотнями трупов.

Народ на макушке холма восторженно завопил. Наверное, такие же радостные выкрики на многих языках братских советских народов звучали сейчас и в окопах вокруг Парпача. Сегодня они совершали чудо за чудом – прорвали вражеский фронт, освободили две большие деревни, отбили атаку и отправили в преисподнюю большую кучу врагов. Воодушевление переполняло бойцов, страхи ушли в глубину сознания. В следующем бою они будут драться увереннее, сознавая свою силу.

Провожаемые огнем немцы и румыны отступили к озеру и здесь залегли. Часов не видел подробностей, но не сомневался, что противник окапывается, зарывается в снег и мерзлую глину, чтобы повторить атаку, когда подтянутся отставшие подразделения. Те не заставили себя ждать – голос Низкохата прогудел из наушников:

– Леха, на подходе не меньше двух полков и артиллерия на конной тяге. Спешат, гады, и по дороге топают, и прямо через поле.

– Танки есть?

– Нету танков. – После паузы разведчик доложил виноватым голосом: – Меня обнаружили, пришлось отойти.

Он добавил, что снял с убитого офицера документы, из которых следует, что на Парпач идет 46-я пехотная дивизия 42-го армейского, корпуса.

– Отходи, не печалься, – приказал Алексей. – Займи запасную позицию. Когда подойдут те два полка?

– Примерно через час.

Немцы идут от самой Керчи, прикинул Часов. Устали замерзли, поэтому сделают передышку, развернут артиллерию. В наступление пойдут не раньше четырех-пяти вечера, то есть уже в темноте. Хреново – в огне ракет и танковых фар видимость плохая, осветительных снарядов мало, прожекторов нет, стрелять придется наугад. А если в Парпач ворвется даже ослабленный потерями немецкий полк, то асватуровскому воинству придется очень несладко. Да и танкистов 87-го ждут неприятные моменты, когда на эти холмы обрушатся залпы 150-мм гаубиц. Впрочем, подполковник Асватуров, получив сообщение о приближении крупных сил противника, бодро сказал: дескать, пусть приходят – встретим, как положено.

В 15.27 Алексей увидел голову подходящей колонну. В 15.32 Низкохат доложил, что видит вдалеке еще одну пехотную колонну. В 16.11 Сазонов доложил, что в расположение его батальона вышел отряд парашютистов из Ак-Маная.

Подъехав к Сазонову, Леха от души порадовался своевременно появившимся десантникам. Полная рота – почти двести крепких, рослых солдат и командиров. Вот из таких же прекрасно подготовленных бойцов состояла армия, преступно угробленная в бессмысленных атаках под Изюмом. С парашютистами пришли полсотни красноармейцев, выглядевших не так героически, но злых и готовых рвать фашистов в клочья.

Капитан-десантник весело рассказал, как их батальон ворвался в деревню Киет, разогнал румынский полк и освободил наших, попавших в плен на керченских плацдармах. Освобожденных отогрели спиртом, вооружили трофейным оружием и поставили в строй.

– Вовремя вы появились, – сказал очень довольный таким подкреплением Часов. – Скоро на нас пойдут не меньше двух немецких полков и остатки румынской бригады. Так что занимайте оборону на вон том холме и согласуйте взаимодействие с капитаном Сазоновым.

Он поручил зампотылу Рябченко организовать кормежку пехотинцев. Личный состав полка уже обедал, не отходя от танков и пушек. Темнота и снег скрывали противника, и Часов начал нервничать. С фрицев станет начать атаку без артподготовки – подползут незаметно и кинутся в штыки. Чтобы не застали врасплох, Алексей приказал пехоте и казакам выслать дозоры и внимательно следить за противником.

Около четверти шестого Часов опять связался по радио с Асватуровым и узнал, что подходящие батальоны противника разворачиваются по обе стороны от озера – с севера и юга. По словам комбрига, разведгруппы вернулись, поэтому расположение вражеской артиллерии установить не удалось.

– С командованием связь держишь? – осведомился Часов.

– а чем они помогут? – Голос Асватурова звучал устало и равнодушно, как будто подполковник не верил в новый успех. – Держитесь, говорят. Против них тоже немалая сила накапливается. Значит, будем держаться. Я объяснил солдатам, что бежать из деревни нельзя. В чистом поле нет укрытий – догонят и убьют.

На востоке, возле озера, засверкали вспышки, потом донесся ленивый гул залпов. Батареи немецкого корпуса начали обработку подступов к Парпачу. В первой неудачной попытке штурма противник сумел выявить систему обороны селения, и теперь десятки крупнокалиберных снарядов падали на окопы, поспешно вырытые в километре к востоку от деревенской околицы.

Над горками Парпачского хребта повисли на парашютиках пылающие факелы осветительных снарядов. В их дрожащем зареве на позицию танкистов посыпались тяжелые снаряды гаубиц, пушек и минометов. Грохотали взрывы, визжали осколки, воняло горелым толом.

ИСам с их толстой броней было опасно лишь прямое попадание, хотя близкий взрыв тоже мог доставить мелкие неприятности вроде порванных гусениц или разбитых триплексов, а то и ствол пушки повредит осколком. Хуже приходилось той части личного состава, которая не могла укрыться в бронированных машинах. Впрочем, среди связистов и ремонтников хватало бывалых людей, которые смогут посоветовать товарищам спрятаться в бронетягачах.

Невзирая на обстрел, полковые артиллеристы не попрятались, а посылали ответные снаряды. После пятиминутной дуэли Раппопорт, забравшись на башню Часовского танка, крикнул в люк:

– Командир, я пристрелялся. Могу дать данные для танковых орудий.

– Давай, – обрадовался Леха. – Испортим гадам праздник.

Коротков привычно заворчал: дескать, опять наугад палить, не видя цели. На середине его тирады рвануло совсем рядом, по броне застучали осколки, и Раппопорт вскрикнул. Выглянув из люка, Часов увидел, что ткань на левом плече капитана быстро пропитывается кровью. Лицо бывшего аспиранта перекосило болью, но смотрел он вовсе не на свою рану.

– Второе орудие накрылось, – прошептал Борис, спрыгивая с танка. – Ну, падлы, держитесь!

– Скажи санитарам, чтобы тебя перевязали, – крикнул Алексей ему вслед и снова взялся за микрофон рации: – Внимание, слушай приказ. Бьем по артиллерии противника. Наводить на вспышки выстрелов, дистанция – четыре-триста, прицел…

Диктуя данные, он торопливо водил взглядом по батальной панораме, где происходило много событий! Несколько снарядов разорвалось вокруг Алексея, причем один – совсем близко, на склоне высоты в десятке метров от танка. На поле перед батальоном Литвина разгорелась перестрелка – не иначе, немецкая разведгруппа напоролась на передовое охранение десантников. Вокруг селения Парпач непрерывно сверкали взрывы – по обороне 726-го полка работали десятки стволов дивизионной, а то и корпусной артиллерии. Тяжелые танки методично посылали снаряды в направлении вражеских позиций, но никто не мог сказать, насколько эффективна такая стрельба. Край неба на юго-западе тоже заполыхал багровыми зарницами, и это означало, что немцы пробуют на прочность позиции 31-го корпуса на подступах к Феодосии.

И вот, наконец, на пределе дальности, куда почти не доставали отсветы догоравших «люстр», наметилось какое-то движение, словно противник устремился к высотам, на которых стоял полк Алексея.

– Сосна, Кедр, я – Тополь, будьте готовы, – предубедил Часов комбатов Сазонова и Литвина. – Кажется, на вас уже идут. Все «деревья», не забывайте докладывать о потерях в результате обстрела.

Вражеская артподготовка внезапно прекратилась, только изредка падали мины. Леха сильно сомневался, что заведомо неточный огонь тяжелых танков способен подавить неприятельские батареи. Прекращение артобстрела – верная примета, что немецкая пехота быстро приближается к нашим позициям. В тревожном затишье комбаты доложили о потере. По этим не слишком полным данным получалось, что полк потерял восемь человек убитыми, выведены из строя две пушки, полугусеничный броневик, тяжело поврежден танк 2-го батальона, четыре ИСа получили легкие повреждения, раненых – около двадцати.

Часов приказал прекратить контрбатарейную пальбу, вернуть орудия на прямую наводку и внимательнее следить за подступами. Затем, переключившись на другую волну, вызвал бригаду легких танков.

– Мурманск, я – Тамбов, – ответил сквозь треск помех незнакомый голос. – Ко мне на свадьбу гости пожаловали, не успеваем угощать.

Игривая фраза означала, что у наших большие потери, а немцы прут в атаку, не считаясь с потерями собственными.

– Держитесь. – Алексей даже не пытался подбирать условные слова. – Никаких контратак. Отступай по рубежам, но держись.

– Знаю, – ответил Тамбов. – Будем стоять.

Вздохнув, Часов вернулся на частоты связи с батальонами:

– Ель помогает соседу, Кедр и Сосна встречают гостей на нашей дороге. Угощайте, пока самогон не кончится.

На неприступные вершины Парпачского хребта снова упали снаряды – как всегда, немецкой атаке предшествовал короткий артналет. Над головой опять загорелись осветительные снаряды, и впереди – не дальше километра – показались наступающие немцы.

Танков у противника не было – только пехота. Враги наступали перебежками, толково используя склада местности, накапливались за бугорками и в оврагах. Шрапнель и крупнокалиберные танковые пулеметы косили немцев, но пехота продолжала продвигаться, смяла немногочисленные боевые посты и, растекаясь цепями, устремилась в атаку.

На такой дистанции танкисты не могли бить из орудий, чтобы не задеть своих стрелков. По наступающим ударили пулеметы и винтовки. Сплошной поток металла заставил вражеских пехотинцев залечь, но они продолжали продвигаться переползанием. Солдаты второго эшелона, пригибаясь, побежали вправо и влево, намереваясь зайти на высоты с флангов.

Из окопов полетели в немцев гранаты, стоявшие на возвышенных позициях танки расстреливали подползавшую пехоту из пулеметов. Наконец, подтянув все подразделения, вражеские командиры подняли штурмовые группы в атаку, Немцы рванули на пулеметы, закидали окопы гранатами, кое-где даже вступили в рукопашную, но десантники и несколько ИСов пошли в контратаку, и противник отступил.

Вздохнув с облегчением, Часов посмотрел направо, где горел Парпач. Танкист с позывным Тамбов сообщил, что немцы ворвались в первую линию траншей, наши отступили и держатся на подступах к селению. Около восьми часов немцы оставили попытки ворваться в Парпач, оттянулись к захваченным окопам и залегли.

Передышка оказалась недолгой. Примерно через полчаса возобновился артобстрел, после которого противник снова бросился в атаку по нескольким направлениям, пытаясь охватить узлы обороны с флангов. Часов буквально прирос к турельному пулемету, поливая огнем наступающие цепи.

Большая группа немецких пехотинцев сумела просочиться между батальонами Литвина и Сазонова, а другая штурмгруппа обогнула позицию казаков и появилась перед батальоном Черкесиани, не имевшим пехотного прикрытия. Немцы ворвались в распоряжение танкистов, швыряя связки гранат, но громадные машины пришли в движение и давили врагов гусеницами. В бой вступили вооруженные карабинами и пистолетами артиллеристы, резервные экипажи, связисты, личный состав ремонтной мастерской и других тыловых подразделений.

Когда винтовочные выстрелы затрещали совсем рядом, Часов крикнул в башню:

– Хватайте автоматы, – и, выдирая ТТ из кобуры, спрыгнул на снег,

Прямо на него бежали несколько фигур в шинелях вражеского покроя. Опустившись на колено за кормой ИСа, Леха передернул затвор пистолета, аккуратно прицелился и потянул пальцем спусковой крючок. Один из немцев рухнул, остальные попадали в снег, выставив винтовочные стволы с примкнутыми штыками. За спиной Часова, укрываясь за массивной танковой башней, Коротков и Майдебура принялись поливать залегших пехотинцев щедрыми очередями своих ППШ. Вокруг лежащих солдат поднимались во множестве столбики взметенного пулями снега.

– Кончай патроны расходовать, – строго сказал майор. – Пошли посмотрим, как мы их.

Вблизи оказалось, что убит только один немец, которому очередью разворотило все лицо. Двое были ранены, один – цел, но все дружно бросили винтовки и подняли руки. Раненый без конца что-то говорил и показывал на догоравший костер. Внезапно до Часова дошло: немец замерз и просит согреть его. Велев Андрею посадить пленных возле тлевшей золы и охранять, майор в сопровождении Степана побежал к разбитому снарядом грузовику взвода связи.

Бой здесь был в разгаре – Заремба, Убиенных и несколько солдат разных подразделений расстреливали залегший за камнями в тридцати метрах вражеский отряд.

– Так мы их не скоро выкурим, – сказал начштаба, доставая из подсумка лимонку. – А ну, братцы, ложись.

Он ловко бросил гранату и первым побежал вперед, как только полыхнуло и прогрохотало. Уцелевших после взрыва майор застрелил из ТТ.

На высоту ворвался еще один вражеский отряд численностью до взвода. Разбившись на мелкие группы, немцы попытались атаковать батарею, но Часов и его экипаж вернулись в танк и некоторое время ездили по горке, поливая противника пулеметным огнем. Последние пять немецких солдат этого подразделения сдались Раппопорту и его пушкарям.

Примерно в половине одиннадцатого стало понятно, что отбит и этот приступ. Прекратив атаки, противник откатился, но залег поблизости от высот. В неверном свете сигнальных ракет было видно, что немцы энергично работают лопатками, оборудуя временную позицию.

– Кедр и Сосна, атакуйте, – приказал Часов. – Соберите всех, кто способен стрелять, и отгоните фрицев хотя бы на километр.

Тяжелые машины непросто сползли с холмов и, выплевывая последние снаряды, двинулись по кровавому снегу. В промежутках между танками шли, стрелял из пулеметов, бронетягачи, за бронетехникой бежали усталые солдаты всех подразделений. Не обошлось без недоразумений – ударивший во фланг немцам разведвзвод попал под обстрел своей пехоты – десантники приняли американские броневики за немецкие. К счастью, убитых не случилось.

Не выдержав натиск громадных и неуязвимых «сталинских мамонтов», немцы стали отходить. А вскоре рация сообщила и вовсе нежданную новость:

– Мурманск, я – Тамбов. Фрицы бегут.

– Куда бегут? – не сразу сообразил Алексей. – Отступают?

– Ну! Вдруг прекратили атаки и сбежали.

Вооружившись биноклем, Часов до боли в зрачках вглядывался в ночь. Осветительные снаряды, догорев, падали в снег, а в красноватых отсветах догоравшего строения и почти сгоревшего бронепоезда высмотреть удалось немного. Тем не менее можно было понять, что немцы отошли далеко – по крайней мере, на исходные позиции вокруг озера.

– Командиров ко мне, – прокашлял Алексей в микрофон и повторил приказ криком, вылезая из башни.

У начальника штаба была забинтована голова – отброшенный взрывом камень сорвал кожу со лба. Раппопорту осколок прошил навылет мягкие ткани плеча, но капитан бодрился: мол, я – большой пацан, во мне крови много. Всего, согласно докладам, в полку насчитали до двадцати убитых и почти сорок раненых.

– Казаков, десантников и освобожденных из плена осталось в строю меньше сотни, – озабоченно докладывал майор Заремба. – Танки почти все целы, только три машины нуждаются в срочном ремонте. Среди экипажей тоже потери невелики. Но вспомогательные подразделения выбиты почти полностью.

Надо было срочно делать множество самых разных дел, и Часов, оглядываясь на таившее неожиданности темное поле, стал раздавать задания: привести в порядок технику, обогреть и накормить личный состав, эвакуировать раненых, загрузить в машины боеприпасы…

– Замполиту поручим похоронную команду, – продолжал он, недоуменно рассматривая вспышки на востоке. – Начштаба, ты набросай рапорт о сегодняшних боях, я потом почитаю и добавлю, что надо… Макар и ты, старлей…

Он кивком показал, что имеет в виду казачьего командира, чью фамилию забыл в горячке последних часов. Кавалерист подтянулся, собираясь назваться, но Низкохат опередил старшего лейтенанта:

– Не сможет замполит. Его самого хоронить надо.

Заремба подтвердил, что капитан Гаврилей, хоть и зарекомендовал себя трусливой сволочью, но стрелял по наступающим немцам из карабина и был убит, когда противник просочился в расположение тыловых подразделений. Свидетели дружно подтверждали, что замполит дрался до последнего.

– Ну, считай, не зря человек жил, не только плохую память о себе оставил, – Алексей развел руками. – Похороны возложим на старшего лейтенанта Рябченко. Теперь о главном: немцы отступили, но Низкохат обнаружил на подходе еще какие-то войска. Скоро противник, получив подкрепления, снова пойдет в атаку. Поэтому наш взвод разведки и казаки, кто способен держаться в седле, – отправляйтесь в поле. Я должен знать, где противник и что замышляет.

С востока отчетливо доносились ослабленные расстоянием, но знакомые раскаты. Теперь уже все смотрели на восток. Такие частые вспышки могла устроить только артиллерия. То ли крейсера обрабатывают выдвигавшихся от Керчи немцев, то ли… Заремба высказал общее мнение:

– Кажется, там идет бой.

– Похоже, – согласился Часов. – Раппопорт, подвесь пару осветительных снарядов над озером и к северу от нашего «хозяйства».

В свете «люстр» они смогли рассмотреть, что немцы снялись со своих позиций перед Парпачем и длинными колоннами уходят вправо и влево. Этот маневр выводил тысячи вражеских солдат в поля к северу от хребта и к югу от селения, то есть в голое поле, где не было советских войск.

– Затеяли глубокий охват! – вскричал темпераментный Васико.

– А по-моему, просто бегут на соединение к своим, – произнес Алексей. – Поняли, что не смогут быстро сбить нас с дороги, а с тыла поджимает 44-я армия. Вот и решили пробраться через эти бреши на наших флангах. Ну-ка, братцы, проводим гостей!

Немцев угостили шрапнелью. Противник не стал огрызаться артогнем, а только прибавил шаг, торопясь покинуть простреливаемую зону. Впереди их ждал 723-й полк асватуровской бригады, предупрежденный по радио о приближении отступающих.

Вскоре после полуночи к позициям 87-го танкового полка вышли передовые части 44-й армии: кавполк и танковая бригада. Следом растянулась длинной колонной стрелковая дивизия. Войска выдохлись после долгого марша, однако, не задерживаясь, продолжили движение на запад.

Поскольку штаб корпуса не присылал иных приказов, Часов разрешил личному составу отдыхать.

Следующим утром выяснилось, что немцы бежали налегке, бросив десятки орудий и много тылового имущества. Богатейшие трофеи достались кавалерийской дивизии, которая расположилась возле озера перед рассветом. Зампотыл Рябченко считал это чудовищной несправедливостью и неустанно чертыхался.

– Угомонись, – взмолился Литвин. – Ну на кой тебе эти гаубицы без замков, ящики со снарядами и тюки с фрицевскими мундирами?

– Пушки и боеприпасы – один хрен – отобрало бы Управление по трофеям, – уныло сообщил Рябченко. – Вот провизия бы не помешала, американской только на неделю осталось, а кавалерия там несколько тонн сгущенки, мясных консервов и крупы оприходовала. Но жальче всего мундиры из хорошего сукна, шинели и обувку – в деревнях без труда выменяли бы на все, что душе угодно.

Деловая логика бывшего снабженца областного стройуправления произвела впечатление на ветеранов. Трофеи полка ограничивались несколькими подобранными на поле боя пистолетами. Только Заремба сохранял эйфорию и сказал воодушевленно:

– Не о том говорим, мужики. Мы же вчера такого натворили, о чем только в былинах прочитать можно. У немцев, считай, было тройное превосходство в силах: Четыре пехотных полка, бронепоезд, мотобригада, до хрена стволов большого калибра, а у нас – два слабеньких полка, бригада старых танков…

– И тяжелый танковый полк! – веско вставил Часов. – И вообще – учимся воевать… А вот румыны воевали – не ожидал от них.

Мотобригада генерала Раду Корне действительно показала настоящее боевое мастерство. Можно сказать им попалась единственная боеспособная часть румынской армии.

– Дело прошлое, – отмахнувшись, весело сказал Сазонов. – Отлично вчерашний день провели. Хоть многих сегодня провожать будем, но мои бойцы буквально окрылены. В следующем бою будут драться как звери… Ого, скинули.

Танкисты уже второй час стояли на бугорке возле сгоревшего «Гранта», с интересом наблюдая, как рота железнодорожных войск очищает рельсы от бронепоезда. После долгих стараний железнодорожники отцепили и сбросили под откос насыпи поврежденные передние платформы. Из Владиславовки подогнали паровоз, который медленно потащил останки состава на запад. Теперь, когда колея освободилась от металлолома, высаживавшимся в Керчи полкам не придется топать пешедралом – с комфортом поедут на поездах.

Проводив первый эшелон, танкисты осмотрели американский танк, захваченный немцами где-нибудь в Африке или в Англии. Бронебойный снаряд ИСа проделал солидную дыру в лобовой броне корпуса. Даже спорить не стали – все дружно согласились, что «Грант» – дерьмо, ничем не лучше английских «Матильд» и «Черчиллей».

В ждавшем их броневике загудел зуммер рации – командирам напомнили о скорбной церемонии.

Пленные немцы уже выкопали братскую могилу. На похороны приехали Краснобородов, начальник политотдела и другие старшие чины корпуса. Без малого семь десятков убитых красноармейцев опустили в могилу, парторг полка старшина Трофимов сказал хорошие слова, комкор тоже произнес короткую надгробную речь. Караул дал три залпа, многие смахнули слезинки, и Часов бросил в могилу первый комок холодного грунта. Потом, когда в земляной холмик воткнули обтесанный деревянный брус с приколоченной жестяной Красной звездой, каждый выпустил в низкие тучи целую обойму – кто из пистолета, а кто – из автомата.