Текст книги "Еретик Жоффруа Валле"
Автор книги: Константин Курбатов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
– Как это вы сумели сделать, ваше величество? – сияла прехорошенькая фрейлина огромными голубыми, но несколько глуповатыми глазами.
– И никаких сражений! Я возьму их голыми руками.
– Ах, ваше величество, зачем же без сражений? – щебетала она. – Мне так нравятся сражения!
– Вы божественны, моя прелесть! – восторгался король. – Как я мог позабыть вас!
Танец сменялся танцем. Пламя бесчисленных свечей освещало разгоряченные лица. Шуты и карлики выделывали уморительные кренделя и отпускали такие остроты, что у Карла IX хоботком вытягивались губы. И в подражание королю хоботком вытягивались губы у всех придворных – и у мужчин, и у женщин.
Лувр задыхался от радости и веселья. Не веселились лишь в единственном уголке дворца, в покоях вдовствующей королевы Екатерины Медичи. Окруженная самыми близкими придворными, королева готовилась ко сну. Перед тем как сон смежит ей веки, она любила послушать о последних событиях и обменяться мыслями с умными людьми, дать дельные советы и подсчитать расходы за день, вспомнить незабвенного Генриха II и рассказать о своих недугах врачу.
– Там еще танцуют? – зевнула королева.
– Танцуют, ваше величество, – отвечали ей.
– Черствые и бесчувственные люди, – сокрушалась она. – Мой сынок, наверное, с удовольствием отпляшет и на моей могиле.
На стуле, трогательно свесив тонкие ножки, дремал новый, совершенно очаровательный, семилетний паж. Его, по примеру заключенного в Бастилию, назвали Сен Мором. К чужому имени златокудрый мальчик привык довольно быстро, но никак не мог привыкнуть к столь позднему бдению. Волшебного мальчика, пришедшегося по вкусу королеве, раздобыла где-то фрейлина-чтица Нинон.
– Мой золотенький, – обратилась Екатерина к дремлющему пажу, – баиньки еще рано. Скажи, чтобы ко мне попросили принцессу.
А когда Маргарита появилась в спальне, Екатерина попросила оставить ее наедине с дочерью.
– Мне не нравится, дорогая, – строго сказала Екатерина, – как ты ведешь себя.
– Но я не пойду замуж за Беарнца! – взвизгнула Марго. – Ни за что! Вы слышали, что изрек за обедом мой братец? Он, видите ли, считает этот вопрос решенным.
– Не устраивай истерик! – возвысила голос Екатерина. – Не забывай, кто ты. Мы обязаны в любых обстоятельствах соблюдать королевское достоинство. В любых! Всходя ли на трон или спускаясь в преисподнюю.
– Не бойтесь, я не уроню своего достоинства, – ответила дочь. – Я с честью выйду из положения. Мне пришло это на ум именно сегодня, когда Филипп попробовал супу из креветок. Короли, между прочим, тоже не бессмертны. А во Франции, слава богу, еще достаточно благородных рыцарей, готовых совершить подвиг ради дамы своего сердца.
– Что ты плетешь, Марго! – воскликнула Екатерина. – Как у тебя поворачивается язык! Ты забыла, что Карл твой родной брат и мой сын.
– Он мне больше не брат! – отчеканила Маргарита. – И вы тоже перестанете быть моей матерью, если не поможете избавиться от бесчестия.
– Одна я-то тебе как раз и помогу, – вздохнула Екатерина. – Слушай. На днях я была у графа Бридуа. То, что он мне показал... Знаешь, я, кажется, нашла способ помешать кощунственной свадьбе. Я сделаю так, что Генрих Наваррский сам откажется от твоей руки. Если, конечно, ты не станешь мешать приведению моего плана в действие.
– Что от меня требуется? – спросила Марго.
– Прежде всего, ты должна, пусть не совсем радостно, но покориться воле короля. А мы обхитрим его.
Приближенные королевы снова заполнили спальню, и тут в окно, на огонь свечей, влетела большая черная бабочка. Яркое пламя звало ее и обжигало. Бабочка то замирала на золотом багете картины «Поклонение волхвов», то снова летела к огню и поспешно убегала от него, чтобы устроиться на серебряном распятии или на золотом сосуде для святой воды.
– Сен Мор, миленький, поймай ее, – шепнула Екатерина. – Боже, какая дурная примета! К самой ночи. Как я теперь засну.
Все, кто находился в спальне, с тревогой следили за прыжками резвого херувима и метанием черных крыльев. Бабочка пересаживалась с распятия на ковер, с ковра – на кровать с коричневым покрывалом, с кровати – на тяжелый балдахин, нависший над креслом Екатерины. Тут бабочка и затихла, сложив черные крылья.
– Мне не достать ее там, – надул губы Сен Мор.
– Ну и ладно, мой золотенький, – сказала Екатерина. – Пускай сидит там. Она тоже хочет бай-бай. Пусть.
Взоры всех присутствующих в спальне невольно тянулись к зловещей бабочке. Она устроилась как раз на многоцветной, потемневшей от времени, радуге, по которой бежали слова: «Источник ясности и света». Тот девиз придумал сам Франциск I, когда привел в эту спальню пятнадцатилетнюю дочь гордых флорентийских герцогов, чтобы отдать ее в жены своему сыну Генриху.
Вечерний ритуал Екатерины Медичи подходил к концу. Еще десять минут сокровенной беседы с мэтром Шармуа, и ловкие камеристки помогут уставшей королеве-матери раздеться и лечь в постель. Угаснут свечи. Лишь одна из них сиротливо останется гореть на столике, около которого сядет фрейлина-чтица Нинон с рыцарским романом.
– Сандреза, – неожиданно позвала королева, – мне почему-то кажется, что ты не все рассказала мне сегодня.
– Все, ваше величество, – вздрогнула от недоброго предчувствия Сандреза. – Я рассказала вам обо всех слухах, что ходят вокруг загадочной гибели Филиппа Альгое. И обо всем остальном.
– О Филиппе я знаю, – поморщилась Екатерина. – Но почему ты ничего не рассказываешь мне о своем Флоко? Он на самом деле погиб?
– Да, мадам.
– Говорят, почему-то не смогли отыскать его тело.
– Флоко приговорили к смерти, мадам. Я очень рада, что не нашли его тело. Раз есть приговор суда, его сожгли бы даже мертвого. Особенно теперь, после приказа короля. Пусть лучше вместо тела Флоко сожгут тряпочную куклу. Я бы не хотела, чтобы он сгорел даже мертвым.
– У меня такое ощущение, девочка, что ты говоришь мне неправду, – зевнула Екатерина. – Сен Мор, где ты? Уже лежишь на своем тюфячке? Умница, мой золотенький. Поцелуй у королевы-мамы ножку и спи. Сейчас мы с тобой будем слушать сказку. Нинон, читай, мы ждем. Сколько можно тебя просить!
И в сладкозвучных устах Нинон тотчас ожили прекрасные девы и страстные юноши из очередного рыцарского романа. Голос фрейлины наполнил утонувшую во мраке спальню покоем. Голос звучал до тех пор, пока с кровати не раздался сначала робкий, с перебоями и причмокиваниями, а затем все более уверенный и ровный храп.
Часть вторая. Тело и кровь
I. ВОСКРЕШЕНИЕ ИЗ МЕРТВЫХ
Скорбную новость о гибели друга первым узнал Раймон. Ее подтвердила и Сандреза. Красавица фрейлина пришла в лавку на Мосту Менял, и Раймон вновь, как и в первый раз, потерял рассудок. Безумная тяга к Сандрезе смешалась в Раймоне с другим, в сотни раз более постыдным чувством. Узнав, что Базиля больше нет, Раймон прежде всего подумал о бриллианте. Бесценный камень отныне навсегда становился собственностью Раймона.
– Я пришла, – сказала Сандреза, – чтобы сообщить вам...
– Мы никогда не оставим вас! – пылко откликнулся Раймон. – Поверьте! Вы знаете о нашем к вам отношении.
– Чьем – вашем? – поинтересовалась Сандреза. – Лично вашем? Или вдвоем с Клодом?
В голосе Сандрезы Раймону послышалось кокетство.
– Я положу к вашим ногам такое богатство, – воскликнул он, – какое вам и не снилось! Вы достались мне по наследству вместе с баснословным приданым!
– Я досталась вам? – удивилась Сандреза. – По наследству? Подумайте, дорогой мой Раймон Ариньи, о чем вы говорите. А вдруг Базиль жив.
– При чем здесь Базиль! Он никогда не любил вас. Вас всегда любил только я. Один я! И вы все равно станете моей. Рано или поздно.
– Но может быть, вы все-таки послушаете, о чем я хочу сказать?
– Нет, слушайте теперь вы. Пробил мой час! Я верил в него!
– Да вы попросту не в своем уме! – возмутилась Сандреза. – Вы невоспитанны и наглы. Вам неведомы законы верности и чести. Едва услышав о смерти друга, вы готовы...
– Я люблю вас, Сандреза! – перебил он. – Я так люблю вас, что вы постепенно привыкнете к моему уродству и перестанете замечать его.
– Замолчите!
– Я окружу вас такой заботой и вниманием, таким поклонением, которые победят все. И вы забудете Базиля.
– Вы неприятны мне, Раймон Ариньи. Поймите! Не заставляйте меня сказать вам что-либо более резкое. Пресвятая богородица! О чем мы говорим! Неужели вы не хотите узнать еще об одной новости, которую я принесла вам?
– После, – сказал Раймон. – Только не сегодня. Зачем в такой день... Давайте лучше возьмем Клода и сходим в балаган «Под немеркнущей звездой», посмотрим «Короля Артура». Вспомним былое. То будет лучшей памятью о нашем незабвенном друге.
И странно – Сандреза неожиданно подчинилась Раймону.
Старый сарай и простая скамья, грубая публика и не совсем пристойные крики не смутили Сандрезу. Гордая и блистательная, она умела, когда нужно, слиться с толпой и при том не раствориться в ней.
– Мне нравится здесь, – призналась она, сидя между Клодом и Раймоном.
– Вон того короля Артура играл я, – пояснил ей Клод. – А любовников королевы Сюзанны играли Базиль и Раймон. Королеву играет все та же Диди. Но она крепко сдала.
– Да, постарела, – кивал Раймон. – А молодой король, Оноре Сюссо, кажется, неплох.
Затемненные подмостки изображали ночной храм. У алтаря встретились королева и дряхлый архиепископ. Их почти не видно в темноте, и можно лишь догадываться, что между ними происходит. Однако обрывки слов дают простор разгоряченному воображению зрителей. Наконец, шаря перед собой одной рукой, с зажатым в другой руке кинжалом, появляется король – Оноре Сюссо. Загорается свеча. Король взмахивает кинжалом...
– Лови его! – орали восторженные зрители. – На костер пастырей!
– Мой храбрый король! – перекрывая шум, воскликнула Диди и бросилась на грудь рогатому супругу. – Вы спасли меня! Я ждала вас! Я молилась богу, чтобы вы быстрей появились здесь.
– Но почему вы молились богу ночью и наедине с архиепископом? И почему архиепископ оказался в одной ночной рубашке?
И тут Клод не выдержал.
– А зачем ему надевать две ночные рубашки?! – голосом Диди закричал он на весь балаган. – Ах, мой король! Я люблю только вас!
Зрители ничего не поняли. Но на подмостках произошла заминка. Сцену дотянули до конца и задернули занавес. И тут же к друзьям вылетела раскрасневшаяся Диди в одеянии королевы Сюзанны.
– Это ты, Клод? Я сразу узнала тебя, по первому же слову. Вы совсем не изменились, ребята. Клод, милый Клод! Дай я тебя поцелую. И тебя, Раймон. Какое счастье, что я снова вижу вас. А где Базиль?
– Познакомься, Диди, – сказал Раймон, – это Сандреза.
– Вы так прекрасны, мадам, – присела Диди, – будто графиня. – И тут же защебетала свое: – Клод, мой родной Клод! Ты всегда был единственным человеком, которого я по-настоящему любила.
В этот момент неожиданно раздался хриплый голос:
– Ты снова за старое? Встретила давних дружков?
К ним приближался хозяин балагана лысый Франсуа Реподи.
– А ну иди сюда, распутная! Мне надоели твои художества!
– Она побудет с нами, – тихо сказал Клод.
– Чего? – не понял Франсуа Реподи.
– В свое время, – напомнил Клод, – я уплатил вам некую сумму. Вы не забыли меня? Я – Клод Борне.
– Не забыл! – огрызнулся хозяин. – Но то было сто лет назад.
– И вы считаете, что сделка утратила силу? – поинтересовался Клод.
– Ничего я не считаю! – последовал ответ. – Пришли сюда, чтобы сорвать мне представление? Можете забрать с собой эту добродетель. Она мне осточертела. И чтобы глаза мои ее тут больше не видели. Но не вздумай, – обратился он к Диди, – уйти в этом платье. Ты меня знаешь! И скатертью дорога!
Они шли по кривым улочкам Парижа, две странные пары, совсем не подходящие друг другу. Поблекшая и счастливая Диди, на лице которой ее нелегкая жизнь отложила свою печать. Растерянный Клод, который не представлял, как ему поступить с Диди дальше. Красавица Сандреза де Шевантье, которая опасалась, как бы ее не увидел в этой компании кто-нибудь из придворных. И хромой уродец Раймон Ариньи, который был чуть ниже Сандрезы и шел от нее на почтительном расстоянии.
– Куда я теперь? – млея от радости, бормотала Диди. – Ты берешь меня с собой, Клод? Я верила, что ты все равно придешь за мной. Я так страстно молила об этом бога.
– Мне некуда тебя взять, Диди, – признался Клод. – Так нелепо получилось... Я совсем не думал... Мне хочется быть с тобой честным. У меня жена и трое детей.
– Трое? – удивилась она. – Так быстро? А жену ты любишь, Клод? Признайся, любишь? Неужели больше, чем меня? А куда я теперь денусь?
– Я могу вам помочь, – сказала Сандреза.
– Вы?
– Сумеете вы, например, работать прачкой?
– Где?
– В Лувре.
– Во дворце? Ну чудеса! Я однажды подходила к Лувру. Там такая стража! Мужчины – прямо на подбор. Где их только берут, таких красавчиков! А Клода пустят ко мне во дворец?
– Конечно, – ответила Сандреза. – Это будет зависеть только от него.
– Сандреза, – напомнил Раймон, – вы обещали сообщить нам какую-то важную новость.
– Но меня просили передать ее под строжайшим секретом, – взглянула она на Диди.
– Пожалуйста, можете секретничать! – фыркнула та. – Мне вовсе и неинтересно.
И, оттолкнув Клода, Диди, приплясывая, словно девчонка, помчалась вперед по улице. Любимую песенку Диди распевала во все горло и от всего сердца.
Тру-лю, лю-лю! Огей-огей!
Мешок чертей мамаши Биней
В аду сгодится мне верней.
О, чтоб они все подохли!
– Друзья мои, – сказала Сандреза, – Базиль просил меня передать вам, что он жив и невредим. Он приглашает вас на свою казнь, которая состоится в День святого Михаила на Гревской площади. Сжигать будут сделанное под Базиля чучело. Но Базиль решил: если уж помирать, то с музыкой. Он собирается устроить музыку на весь Париж. И просит вас помочь ему. Как и чем помочь, он вам расскажет при встрече.
II. НЕ ВЕРЬТЕ ИМ, АДМИРАЛ!
Особняк Шатильон на улице Засохшего дерева, принадлежавший Гаспару де Колиньи, гудел от многолюдья. Долгожданный мир, десятки раз обещанный королевским двором и столько же раз им нарушаемый, наконец-то восторжествовал. Отныне гугеноты могли открыто молиться так, как им того хотелось.
Разговоры в особняке велись, естественно, только об одном – о том, что глубоко волновало каждого. Большинство с почтением высказывалось о благожелательности короля и мудрости королевы, обсуждали предстоящую свадьбу Генриха Наваррского с сестрой Карла IX.
– Повезло принцессе Маргарите, – рассуждали одни. – Где ей сыскать лучшего жениха, чем наш Генрих.
– Не очень-то принцесса обрадовалась Беарнцу, – возражали другие. – Она до сих пор воротит от гугенотов свой длинный нос.
– Ничего, – утешали третьи, – король ей быстро повернет нос, куда следует. Наш адмирал теперь у Карла ближайший друг и советник.
– Но можно ли верить обещаниям короля? – раздался внушительный бас. – Тот, кто обманул нас десять раз, обманет снова.
Хорошо поставленный голос принадлежал одному из близких друзей адмирала, человеку большой силы и мужества, Луи Шарлю Арману де Морону.
– Зря вы, Луи Шарль, наводите на светлый праздник тень сомнения, – возразили ему. – Не станет же в самом деле король отдавать на заклание родную сестру.
– Право не станет, – поддержал его человек, чье мнение заставило всех смолкнуть. – Мой дорогой Луи Шарль, – произнес тот человек, входя в зал, – я ценю в тебе осторожность, но не разделяю твоей крайней подозрительности.
То был сам адмирал Гаспар де Колиньи. Небольшого роста, одетый во все черное, он едва заметно горбился и чуть приволакивал ноги. По его щекам сбегали белые усы, прикрывая глубокий, полученный в бою шрам. Длинная седая борода и исчерченный морщинами высокий лоб довершали облик предводителя гугенотов.
– Я разговаривал сегодня с королем, – продолжал адмирал, – и еще раз убедился, что малейшие наши сомнения беспочвенны. Карл молод и горяч, но он сумел понять, что любой плохой мир лучше самой хорошей войны. Король любит своих подданных и не хочет, чтобы французы убивали французов.
– Слава нашему адмиралу! – негромко прозвучало в зале.
– Ты чем-то встревожен, мой друг? – спросил адмирал у Луи Шарля Армана де Морона.
– Я хотел бы, адмирал, услышать ваш мудрый совет по одному волнующему меня вопросу.
– Идем, – сказал Колиньи, уводя Морона к себе в кабинет.
– Не верьте им, адмирал! – с жаром воскликнул Луи Шарль, когда закрылась дверь. – Мое сердце подсказывает, что король обманывает вас.
– Всегда ли можно верить доводам сердца, – усомнился Колиньи.
– Но кроме сердца есть и другие сигналы. Арестован Эли Пуатье, адмирал.
– Кто такой?
– Честный и порядочный человек. Простой стряпчий и верный гугенот.
– В чем его обвиняют?
– Как обычно, в ереси.
– Но какое отношение арест твоего знакомого имеет к обещаниям короля?
– Эли Пуатье взяли уже после примирения. И сразу же после того, как я открыто посетил его.
– Не понял, – нахмурился адмирал, в раздражении отбрасывая одну зубочистку и доставая другую.
– Раньше никто не знал, что Эли Пуатье связан с нами, – пояснил Луи Шарль. – Ныне, когда наступил мир и нам дали столь веские гарантии, я не счел нужным таиться и открыто зашел к нему в гости. До примирения я не позволял себе подобного. Я давно обратил внимание, что стоит мне посетить кого-нибудь из наших единомышленников, как ночью в тот дом являлись с обыском и хозяина арестовывали. Едва я со своим слугой выезжал за ворота, как за нами, словно тень, возникал подозрительный всадник. Тогда я начал хитрить, в узких переулках отрываясь от него. И люди, к которым я стал наведываться столь осторожно, никаким преследованиям не подвергались. Однако после обещаний короля, неделю назад я позволил себе, не скрываясь, заехать к Эли Пуатье. Чем закончился мой визит, вы знаете.
– Скверная история, – согласился адмирал, нервно работая зубочисткой. – Завтра я буду говорить с королем о... Как его зовут?
– Эли Пуатье, адмирал.
– О твоем Эли Пуатье. И о том, чтобы немедленно прекратились всякие слежки за нашими людьми. Только при таком условии мы сможем открыто смотреть в глаза друг другу и не коситься на Лувр. Нас должны связывать любовь, а не подозрения. Кстати, мой дорогой, как у тебя дела с Анной?
– По-прежнему, – вздохнул граф. – Она считает, что ее брак, скрепленный на небесах, может расторгнуть лишь сам господь бог.
– Когда призовет к себе ее Жоффруа Валле? – уточнил адмирал. – А до той поры твоя возлюбленная будет состоять в браке с умалишенным, который к тому же не живет с ней?
– Анна клянется, что пока он жив... – проговорил Луи Шарль Арман де Морон.
– Так черт подери! – воскликнул адмирал. – Или ты не мужчина?! Вызови его на дуэль!
– На что вы меня толкаете! В чем вина мужа Анны, которого я не видел в глаза?
– Ну не дуэль, – согласился адмирал. – Мало ли есть способов. Если ты, конечно, действительно любишь свою Анну и готов на все, чтобы завоевать ее.
III. ЕЩЕ ОДНО ЧУДОВИЩНОЕ СОВПАДЕНИЕ
Чтобы время от времени проверять верноподданнические чувства придворных, Карл IX устраивал в Лувре различные веселые представления, фарсы и карнавалы. Улыбнется кто-нибудь или не улыбнется? Королевские лицедеи разыгрывали такие уморические сцены, что шуты помирали со смеху. Но зрители в присутствии короля мужественно хранили на лицах холодное достоинство и лишь хоботком, по примеру властелина, вытягивали верхнюю губу.
– Очень смешно, – говорили они друг другу, делая хоботком губы. – Прямо невероятно смешно.
На этот раз в Лувре разыгрывался фарс, который назывался «Живые мертвецы». В нем рассказывалось о том, как в одном доме заболел адвокат и как его вылечили.
У адвоката случилось душевное расстройство: он решил, будто помер. Ему говорят, что он живой, но он ложится в постель и складывает руки на груди. Ни ест, ни пьет. В доме, естественно, переполох. Жена кричит:
– Ах ты старый хрыч! Ах ты пуп дьявола! Помер, говоришь? А кто станет отдавать долги? Кто рассчитается с зеленщиком и булочником? Где я возьму столько денег? Сейчас я тебя быстренько воскрешу!
Схватив огромную, словно оглобля, палку, жена адвоката бросалась к кровати и изо всех сил ударяла «мертвеца» по животу. Но «покойнику» хоть бы хны. Хотя грохот от удара происходил страшнейший. Кажется, что палка попадает не по животу, а по туго натянутому барабану.
– Ах так?! Ты совсем решил доканать меня?! – в исступлении кричит жена, обрушивая на живот мужа целый град ударов. – Вот тебе! Вот!
Бум! Бум! Бум! – вторит ей палка.
– Глупая женщина, – спокойно говорит муж, повернув лицо к зрителям. – Где она видела, чтобы мертвецов лупили палками по животам?
– Убью! – кричит жена.
– Но где это видано, – спрашивает он у зрителей, – чтобы мертвецов убивали?
Следует добавить, что рожа у «покойника», которую он поворачивает к зрителям, совершенно уморительная – вытянутая, с красным носом и вылезающими из орбит глазами.
Бум! Бум! Бум! – раздается на весь зал.
В конце концов силы оставляют женщину. С плачем она откидывает палку и убегает за подкреплением.
– Позову родных, – сообщает она зрителям. – Вместе мы его живенько поднимем.
– Очень, оказывается, глупая была у меня жена на том свете, – вздыхает «покойник». – Виолетта была ничего. А жена просто совсем дура. И почему на том свете, где я жил раньше, все устроено так неудобно?
В центре комнаты сидел в кресле Карл IX. По правую руку от него расположилась Екатерина Медичи. По левую – адмирал Колиньи.
– Правда, это смешно, мой друг? – спрашивал Карл у адмирала.
– Чрезвычайно, ваше величество, – кивал благообразный старик, даже при короле не перестающий ковырять в зубах зубочисткой.
– Вам тоже смешно, моя прелесть? – обернулся Карл к прехорошенькой фрейлине-куколке, которая стояла сзади.
– Мне так смешно, ваше величество, так смешно! – захлебнулась фрейлина. – Я боюсь, что сейчас не выдержу и захохочу. Как она громко его – по животу! Наверное, у него там что-то подложено, в животе. Ну, под одеялом.
Она была сама непосредственность – прехорошенькая фрейлина с небесно-голубыми глазами. Поговаривали о ее тайной дружбе с Нинон, фрейлиной-чтицей королевы-матери. И о том, что та дружба помогала Карлу узнавать свежие новости из спальни Екатерины.
Младший брат короля, герцог Анжуйский демонстративно скучал, не скрывая, что он отдает предпочтение другим забавам, более острым. Принцесса Маргарита, публично объявленная невестой Генриха Наваррского, шушукалась с рыцарем своего сердца Генрихом Гизом. А фарс тем временем двигался своим чередом.
Пока жена «покойника» бегала за подкреплением, в доме появилась Виолетта.
– Э! – сказала она. – Ты чего тут развалился? Третьего дня обещал прийти ко мне, я как последняя дура дожидалась, а он тут дрыхнет. – И она начинает отчаянно щекотать «покойника».
Но тот по-прежнему недвижим.
Тут в дом вбегает жена, вернувшаяся с подкреплением.
– Смотрите, люди добрые! – кричит она. – Стоило мне сделать шаг за дверь, как у моего покойничка уже веселые гости!
Начинается погоня жены и родственников за Виолеттой. Жена лупцует Виолетту той самой оглоблей, которой прихорашивала мужа.
Бум! Бум! Бум! – опять гремит на весь зал.
Наконец гостья изгнана из дому.
– Вы не так лечите нашего бедного адвоката, – говорит один из родственников. – Я знаю верный способ исцеления от подобных заболеваний. Давайте сделаем, будто я тоже помер, а вы меня дружно оплакиваете.
Он ложится на стол, складывает руки на груди и замирает.
– Горе нам, горе! – начинают причитать родственники. – На кого ты нас оставил?
А новый «покойник» в это время изо всех сил гримасничает. Физиономия у него не чище адвокатской. Нос картошкой, рот от уха до уха. Под действием гримас плач родственников постепенно переходит в сдержанное хихиканье, затем в смех и, наконец, в откровенный хохот. Родственники над телом «покойного» хохочут столь дружно и заразительно, что адвокат в кровати тоже начинает пофыркивать.
– Фыр-р! – вырывается у него. – Фыр-р!
Фырканье становится громче, откровеннее. И вот кровать уже ходит ходуном от гомерического хохота.
– Ой, не могу! – задыхается адвокат. – Ай, держите меня, а то я сейчас помру!
Он вскакивает с кровати и с хохотом присоединяется к родственникам, которые в восторге отплясывают вокруг стола.
– Хи-хи-хи! – не выдержала-таки прехорошенькая фрейлина.
Однако король снисходительно не заметил дерзости.
– Ваше величество, – произнес адмирал Колиньи, – я бы хотел просить вас об одной мелочи. За моими людьми, как ни странно, по сей день продолжается слежка. Не прекратились аресты.
– Не может быть! – возмутился король. – У вас есть факты?
– Совсем недавно, к примеру, арестован...
Увы, тут старческий провал в памяти подвел адмирала. Фамилия, которую называл ему Луи Шарль Арман де Морон, начисто забылась.
– Так кого же арестовали? – поинтересовался король.
– Луи Шарль Арман де Морон говорил мне, – поморщился адмирал, напрягая память, – что за ним постоянно следят. И стоит ему зайти к кому– нибудь в гости...
– Слежка за Арманом де Мороном? – удивился король. – Я разделяю ваше негодование. Обещаю, адмирал, слежки больше не будет. Я ценю Армана де Морона как благородного и честного человека.
Сзади короля повеяло запахом духов. К королевскому уху приблизились губки прехорошенькой фрейлины.
– Ваше величество, – шепнула она, – остерегайтесь Луи Шарля Армана де Морона.
Карл не забыл ее слов. В перерыве между представлением фарса и фокусами, которые приготовил несравненный маг и волшебник Бридуа, он увлек за портьеру голубоглазую фрейлину.
– Что вы знаете об Армане де Мороне?
– Он нехороший, ваше величество, – надула розовые губки фрейлина– куколка. – Луи Шарль все время убеждает адмирала, чтобы тот не верил вам.
Да что же это такое! Куда ни оглянешься, всюду интриги. Совершенно ни на кого нельзя положиться. Как все-таки королю не хватало его верного Филиппа Альгое! А чем он, великий король Франции, отплатил за гибель своего друга?
Предельно простое решение пришло к Карлу IX во время демонстрации фокусов. Граф Бридуа показывал их с изящнейшей виртуозностью.
– Ваш маг сегодня в ударе, – сказал король матери. – Что бы вы без него делали?
Знак одному из гвардейцев. Срочное и секретнейшее задание.
– Об исполнении доложить лично мне, – приказал король. – В любое время суток.
Ему доложили о выполнении задания уже за полночь.
Достав связку ключей, Карл взял подсвечник с горящей свечой и открыл потайной ход. Колеблющееся пламя свечи осветило узкий коридор.
Через несколько минут, постаравшись как можно тише щелкнуть в замке ключом, Карл входил в спальню матери.
На низеньком пуфе у кровати сидел расхристанный и не очень бравый капитан Жерар де Жийю. А старая королева устало возлежала на подушках.
– Вы?! – вскинулась она.
– Я бы никогда не осмелился потревожить вас в столь позднее время, мадам, – проговорил король. – Но я побоялся, что вы можете заподозрить что-либо дурное, и потому поспешил сам уведомить вас. Поверьте, это попросту чудовищное совпадение. Только сегодня я говорил с вами о графе Бридуа и вот... Мне чрезвычайно жаль, но граф, возвращаясь к себе домой из дворца, подвергся нападению шайки бандитов и погиб в неравной схватке. Я приказал срочно разыскать убийц и достойно наказать их. Примите мои искренние соболезнования, мадам. Доброй вам ночи.
IV. КОГО НЕТ, ТОГО НЕ ИЩУТ
То были самые страшные минуты в жизни Сандрезы, когда она, почти без сознания, бежала через двор, чтобы упасть на бездыханное, распростертое на земле тело Базиля.
– Любимый! – воскликнула Сандреза, рухнув Базилю на грудь. – Мы уйдем вместе!
Ее рука нашла рукоятку спрятанного в корсете стилета. Но тут Сандреза услышала тихий, словно с того света, голос Базиля:
– Зачем обрушиваться на человека со всего маху, моя дорогая? Так и впрямь недолго отправить его в лучшие миры.
Инстинктивный порыв подбросил Сандрезу. Но сильная рука притянула ее обратно.
– Не двигайтесь! Лежите и продолжайте выражать свое безысходное горе.
– Вы ранены? – пролепетала Сандреза.
– Да лежите же, – прошипел Базиль. – У меня ни одной царапины. И в то же время я совершенно мертв. Поэтому рыдайте и выражайте безысходное горе. Быстрее! И как следует. Что вы притихли? Взывайте к небесам, заламывайте руки. Вы слышите меня? Так нужно.
– Горе мне, – робко проговорила Сандреза.
– Горе, горе, – похвалил Базиль. – Только больше жару. Ведь вы умеете. Смелее!
– О, горе мне! – возопила Сандреза, все еще не придя в себя. – Что же теперь будет?
– Громче, – потребовал Базиль. – Сейчас вы узнаете, что теперь будет. Громче!
– Я не переживу этого! – закричала Сандреза, входя в роль. – Я умру вместе с вами! Мне нету без вас жизни!
– Так лучше, – поддержал Базиль. – Продолжайте в том же духе. Хоть узнаю, как вы станете оплакивать меня на моих действительных похоронах.
– Я люблю вас! – отчаянно закричала Сандреза. – Я любила вас всегда и буду любить вечно! Вы мой! Живой или мертвый!
– Мертвый, мертвый, – заверил Базиль. – Продолжайте. Можете подергать себя за волосы. А когда вся улица наглядится, как вы страдаете, бегите за служанкой и вместе с ней волоките меня во двор. Лучше за ноги. Так со стороны покажется естественней.
Высказав свое безутешное горе и достаточно накричавшись, Сандреза кинулась за служанкой. Она сгорала от нетерпения быстрее узнать, зачем была разыграна столь страшная комедия.
Вдвоем они втащили Базиля в закрытый дворик. Правда, тянуть «труп» за ноги Сандреза не отважилась. Они со служанкой волокли его, уцепившись под мышки. Голова Базиля болталась при этом так естественно, что у Сандрезы обмирало сердце.
– Дверь закрыли? – спросил Базиль.
Сделав служанке знак, что та может удалиться, Сандреза сказала:
– Вы меня чуть не убили своей «смертью», маркиз. Что у вас произошло с Полем де Шарнэ?
– Откуда вы знаете, что то был он?
– Я смотрела в окно и узнала его.
– Простите меня, Сандреза, что я так напугал вас, – проговорил Базиль, разминаясь. – Но отныне для всего мира Базиль Пьер Ксавье Флоко – покойник. Кого нет, того не ищут. А для вас я теперь навсегда маркиз де Бук. Идемте в комнату. Я расскажу вам прелюбопытнейшую историю, в которой искусство раскалывания орехов, как мне кажется, сыграло далеко не последнюю роль.
И Базиль поведал нетерпеливой Сандрезе о том, что у него произошло с лейтенантом Полем де Шарнэ.
А произошло вот что.
– Если я не ошибаюсь, – сказал лейтенант, внезапно появившись из-за угла дома и пересекая Базилю путь, – вы Базиль Пьер Ксавье Флоко?
– Нет, сударь, – ответил Базиль, – вы действительно ошибаетесь, путая меня с другим человеком. Я маркиз де Бук.
– Честь имею, – расшаркался лейтенант. – Я лейтенант Поль де Шарнэ. Король подозревает некоего Базиля Пьера Ксавье Флоко в заговоре против его королевского величества.
