355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Константин Фрес » Ловец сбежавших невест (СИ) » Текст книги (страница 14)
Ловец сбежавших невест (СИ)
  • Текст добавлен: 23 апреля 2022, 22:04

Текст книги "Ловец сбежавших невест (СИ)"


Автор книги: Константин Фрес



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Окаянный Ганс*! – рявкнул разъяренный Генри так, что, казалось, каждый камешек в кладке вздрогнул и подпрыгнул, и вся гостиница перебралась по кирпичику, стряхнув вековую пыль. – Да он никак не уймется!

Не долго думая, я подхватила на руки Бобби и швырнула его вперед, вслед за удирающим Карлом, мысленно поливая вампира самыми недобрыми словами.

– Взять мерзавца, Бобби! – исступленно кричала я, наградив несчастного карлика самыми нелестными эпитетами, какие только могли прийти мне на ум. – Этого скользкого, наглого, подлого, хитрого кровопийцу, этого толстозадого проныру, этого самонадеянного осла!..

Бобби, скользя короткими бархатными уголками-лапками по полу, едва справился с заносом на повороте и мужественно нырнул за угол, откуда тотчас же раздался ужасный крик, возня и грызня. И все стихло, будто ничего и не было.

– Догнал, – определил Тристан, недобро посмеиваясь. – Какая полезная штука – эти мешки! Энди, вы открываете мне глаза на давно знакомые вещи!

Генри, пылая праведным гневом, со всех ног бросился за Бобби.

…Доблестный мешочек лежал на спине сразу за углом, томно раскинув лапки, распустив завязки и сыто рыгая. Несомненно, кого-то он догнал, потому что из его бархатной пасти торчала нога какого-то джентльмена в лаковом дорогом ботинке и в шерстяных брюках хорошего качества. Время от времени джентльмен ею шевелил, и тогда Бобби лениво, явно не желая отпускать свою добычу, втягивал ногу  в себя, как слишком длинную и слишком толстую макаронину. Живот Бобби был подозрительно вздут. Рядом с ним лежал черный высокий цилиндр с синей атласной лентой. Где-то я его определенно видела…

– Но позвольте, – произнесла я, с удивлением разглядывая, как нога, отчаянно извиваясь и дрыгаясь, медленно исчезает в прожорливом мешке. – Это же не Карл! Бобби, где ты взял этого господина?! А вдруг это постоялец?! Ничего себе, встреча!

– Никакой это не постоялец, – снисходительно ответил Тристан, неторопливо подходя к месту разыгравшейся трагедии. – Как бы он прошел ночью в этих местах? Это, скорее, пособник, – ядовито и громко произнес он, специально для того, чтоб плененный мешком услыхал его слова, – тот, кто вместе с Карлом осмелился противиться вашей воле, Ваше Величество! Думаю, мешок сожрал их вдвоем. Видите, какой он толстый?  Как прикажете наказать виновных?

Тут он важно заложил руки за спину и отвесил легкий поклон Генри. Его глаза смеялись, он рассматривал лакированный ботинок, который Бобби втягивал в себя, как спагетти под сырным соусом, и мне казалось, что Инквизитор в этом самом ботинке опознал своего грешного знакомого, и потому над ним издевается.

Ботинок отчаянно забился в последней надежде вырваться, но Бобби его с присвистом втянул и аккуратно сложил завязочки – чинно, словно руки на животе.

– Бобби, ты самый замечательный мешок в мире! – похвалила его я.

– На самом деле сбежать – это очень плохое решение, – хладнокровно произнес Генри. – Можно убежать из гостиницы, но нельзя убежать от магии. Твой долг перед палачами растет, Карл!

– Хорошо, что вы поймали их, Энди, этих шпионов и наушников, – сказал меж тем Тристан. – Значит, некому будет рассказать нашим противникам о том, что мы идем с черного хода. И описать то, как мы выглядеть будем, своему хозяину они не смогут.

– А далеко ли еще идти, Тристан? – спросила я. – Мне что-то совсем не нравятся эти приключения.

– Уже не так далеко, Энди, – ответил он. – Нужно только выйти на площадь и отыскать мои метки…

– Да зачем же, ваша милость, – коварно проворковала Изольда, – зачем бродить по аду, когда у вас есть черная свеча и кусочек зеркала? Это зеркальце на конторке осталось, там его бросил этот толстозадый мошенник, я отсюда вижу! Стоит только капнуть черным воском на эту стекляшку, и прочитать заклятье, ну, знаете, из тех, что при вас, ваша милость, читать не стоит, и бродить не надо, магия сама перенесет вас в тот дом!

Тристан неодобрительно глянул на Изольду, но та сделала самое невинное лицо, какое только могла.

– Грешница, – произнес Тристан, насилу сдерживаясь, чтобы не прикрыть глаза и не хлопнуть себя по лбу звонко, всем своим видом изображая раскаяние. – Черная свеча, черная магия! Заклятье демонов! И ты мне, Инквизитору, предлагаешь этим воспользоваться?!

Но Изольда одарила его просто-таки сияющей улыбкой, способной растопить самое чёрствое сердце, и защебетала, как птичка на ветке:

– Ну и что с того, ваша милость! Это же не для вреда и не для баловства, а ради общего блага! Никому худа с того не будет – разве что демону, когда вы до него доберетесь!

Тристан судорожно сглотнул и зачем-то оттянул тесный ворот своей сутаны, словно воздуха ему не хватало. Судя по всему, эта хитрая, пронырливая девица здорово пугала его тем, как мастерски ей удается им вертеть.

Тристан был выше Короля; но только Изольда, даже не угрожая, не шантажируя и не принуждая его, могла  сделать так, чтоб он слушался ее и делал ровно так, как она говорит.

– Здорово ты влип, королевский сын, – посмеиваясь, произнес Генри, наблюдая на лице Тристана всю эту гамму чувств.

– Ну, так что там с этими свечами, – нетерпеливо спросила я. – Действительно так безопаснее и быстрее, или  пойдем в Ад!?

– Хорошо, – тяжко вздохнув, произнес Тристан, на миг зажмурив свои алые глаза. – Будь по-вашему. Но я сам прочитаю это чертово заклятье! Не смей пачкать свой рот нечистыми словами, женщина!

– Как пожелаете, ваша милость, – скромно потупив глазки, прощебетала Изольда, притворяясь покорной. Какой, однако, блестящий талант укротителя у этой рыжей! М-да, еще годик знакомства, и Тристан у нее с рук есть будет…

Для начала мы собрали все, что нам необходимо было, все наши вещи, пелеринку из магии, ловушку, трость Генри, чемодан с артефактами и спрятали в медальонах наши парадные вещи. Груженые, как рыбаки, собравшиеся на берег озера ловить сомов, мы переглянулись.

– И как со всем этим добром быть? – с неудовольствием спросил Генри. – Конечно, можно вырядиться в какой угодно костюм, но если я стану потрясать ловушкой над головами у всех, это будет очень заметно. И очень подозрительно.

– А в мешок? – я покосилась на Бобби. Он потирал вздутое пузико завязками и благостно улыбался.

– А если негодяи завладеют нашим добром? – тотчас же ответил Генри. – Я не знаю, по каким законам они там существуют, в твоем мешке, вероятно, каждый сидит в своей складке, как блоха. Но я не хочу, чтобы у них было и полшанса добраться до наших артефактов.

– Ваш мешок, – встряла рыженькая Изольда, – он ведь самый обычный, мисс, то есть, я хочу сказать – вы не накладывали на него каких-то особых чар? Потому что я раньше не слышала, чтоб мешки пожирали людей. Так-то можно заставить любой мешок притащить тебе любого господина, хоть с края света…

Ее зеленые глаза сделались невероятно мечтательными, и Тристан поперхнулся, мигом нарисовав себе ближайшую перспективу на будущее.

– Да нет на нем никаких особых чар, – ответила я, подозрительно рассматривая Бобби. – Этот мешок я сшила сама, и уже давненько!

– Тогда, может, – предложила Изольда, – мой мешок вам подойдет, чтобы в него сложить все, что в ваш класть нельзя?

– Что ж, это мысль, – согласилась я.

Изольда притащила мешок, сшитый из  парчи, такой же блестящий и яркий, как все ее вещи, и он с присвистом проглотил все, что отягощало нас.

– Итак, к путешествию все готово! – подытожил Генри.

В холле меж тем Инквизитор со знанием дела и известным тщанием вывел круг, сплошь заполненный символами  и заклятьями. Он, пожалуй, знал все эти черные хитрости получше иных чернокнижников. Опыт, однако.

– Ну, вставайте в круг, – велел он, отряхивая руки от крошек мела. – Я вас направлю прямиком в особняк Офелии!

Черный воск полился на зеркальный осколок; Тристан что-то бормотал себе мерно под нос, и вокруг очерченной им окружности начали завихряться смерчи, отгораживая нас от реальности. Нарастал шум; ветер трепал одежду, и Тристану пришлось  повысить голос, чтобы слова, которые он произносил, были четкими и ясными.

Свеча плакала воском все сильнее, на зеркальной глади уже ничего не отражалось, а вихрь, закручивающийся вокруг нас, был все плотнее, и теперь, думаю, просто так сквозь него и руку было не просунуть – он  согнул бы ее, или, чего доброго, сломал.

Но кое-что было намного крепче руки из плоти и крови – это острая шпага, разрезавшая стену из вихря и кольнувшая в центр защищенного им круга. Изольда оглушительно заверещала, потому что шпага метила прямо в нее и не проколола ее насквозь только чудом, порвав, однако, юбку.

А вот Инквизитор сориентировался мигом.

Его черный клинок отбил первое нападение, да так мощно, что разорвал, приподняв, как многослойный занавес, магический вихрь, и я увидела, как атакующий нас злодей кубарем покатился в темный угол, а затем Тристан плечом с усилием раздвинул плотный поток магического вихря и ступил вон из  круга, навстречу атакующему.

– Тристан! – заверещала Изольда, рванув за ним, но Генри ухватил ее поперек туловища и крепко прижал к себе, бьющуюся и плачущую. У Инквизитора достало сил преодолеть волшебный поток, а у нее могло и не хватить. И вихрь унес бы ее в неизвестном на правлении.

Но это ее не останавливало; она все равно рвалась к нему, протягивала руки и плакала. Тристан лишь мельком оглянулся на нее.

– Я сберегу ее! – прокричал Генри Тристану, перекрывая гул и вой.

– В конце концов, – выкрикнул Тристан, обращаясь к своей Изольде, – у тебя есть твой волшебный мешок!

И он, не теряя больше ни секунда, набросился на атакующего, точнее атакующую, потому что за плотным слоем магического вихря четко угадывалась ее темная, угловатая, механическая фигура, пыхтящая паром при каждом движении.

– Я убью ее! – рычала эта полумеханическая кукла, наступая на Тристана. – Я убью любую женщину, которую ты полюбишь!

– А так же всех кошечек, щенков и утят, что мне приглянутся? – насмешливо поинтересовался Тристан. Он заложил одну руку за спину и обернулся к Офелии в пол-оборота, выставив вперед черный инквизиторский клинок, выцеливая свою соперницу. Его движения были точны и кратки, а Офелия, безумно блестя глазами, кидалась, размахивая своей шпагой хаотично, и черное лезвие кринка Тристана не ранило ее лишь чудом – оттого, что ее механическая рука могла размахивать шпагой без устали и долго.

– Раз, – сказал Генри, изо всех сил сжимая рыдающую Изольду.

Вихрь стал плотнее настолько, что за ним уже было не видно дерущихся.

– Два, – сказал Генри, и вой вихря заглушил звон клинков и издевательский хохот Тристана.

– Ты так и не научилась драться за все это время, – подытожил он, подловив Офелию на неудачном выпаде и наступая на ее шпагу, отчего клинок ее опасно изогнулся.

– Три! – выкрикнул Генри, и воющий поток подхватил нас и потащил в дом  демона.

***

*Имя Ганс в данном контексте употреблено в качестве "шут".

Глава 15. Незнакомец с серебряным догом

Шпага Офелии с громким треском, подобным пистолетному выстрелу, переломилась под ногой Тристана, и чудовищная кукла, творение рук и злой воли Де`Варда, отпрянула от Инквизитора.

В полумраке старой гостиницы она нарочно держалась к Тристану той стороной тела, которая принадлежала человеку. Свою железную часть лица, плечо, собранное из кусочков жести, металлических пластин и шестеренок, она как можно тщательнее прятала в полумраке. Она изо всех сил старалась, чтобы Тристан увидел в ней ту прекрасную и избалованную девушку, какой она была когда-то, а не искалеченное несчастное существо с воспаленной кожей, нещадно пробитой железными скобами.

Ее движения, сопровождающиеся механическими звуками и скрежетом, были неверными, неуверенными. Офелия походила на испуганную и растерянную девчонку, у которой отняли опасную железяку, которой она яростно и неумело размахивала, и только.

Тристан с неудовольствием поморщился; черная свеча догорела, кусок зеркала был испорчен, и теперь ему до цели придется добираться своим ходом, блуждая по лабиринту. И все из-за этой навязчивой девицы!

– Чтоб тебе провалиться в преисподнюю! – ругнулся он.

– Давай, – произнесла Офелия дрожащим голосом, полным страха. – Отправь меня туда. Убей меня, Тристан, Инквизитор, Первый. Убей, и покончим с этим. Давай, придуши меня. Я вижу, у тебя руки чешутся.

– У меня чешется клинок, в сердце тебе вонзить, – ответил Тристан. – Но все же я – Инквизитор, не убийца. Я не могу тебя убить просто так, не предложив покаяния. Все же ты человек. Покайся, и уйдешь с миром.

– Человек, – произнесла Офелия, как зачарованная. – Человеком меня давно никто не называл. Я вещь, игрушка для пленившего меня монстра…

Внезапно она одним прыжком приблизилась к Тристану, упала перед ним на колени и обхватила его руками, крепко, зарылась изуродованным лицом в белоснежную сутану.

От этого страстного, неуловимого броска Тристан уклониться не успел, и будь у Офелии нож в рукаве, то пришлось бы худо Инквизитору. Но ножа не было; это он понял прежде, чем занес над ней свой черный меч.

– Тристан, – простонала Офелия, так же страстно обнимая его и вдыхая запах, исходивший от его одежды. – Сколько лет прошло, все давно изменилось, а ты все тот же! От тебя так же пахнет закатным солнцем, прохладой дворцовых галерей и цветущей зеленью! Ты такой… такой… рядом с тобой мне кажется, что не было всего этого, не было нашей дуэли, не было боли, и все это лишь дурной сон! И мне надо всего лишь проснуться, чтобы все это прекратилось!

– Это была не дуэль, – ответил Тристан, – это было хорошо спланированное убийство.

Он попытался оттолкнуть от себя впившуюся в него Офелию, он она держалась крепко. На нее словно снова снизошло безумие, одержимость, и она принялась целовать Тристана – полы его белоснежного одеяния, его колени, его сапоги.

– Прекрати, Офелия! – прорычал он, стараясь оттолкнуть от себя цепляющиеся за его одежду руки. – К чему это все?!

– Тристан, – голосом нежного, разомлевшего на жаре ангела пропела Офелия, поднимая заплаканное лицо вверх. Из ее уцелевшего глаза текли потоки слез, мертвый же глаз был ал и безумен. – Тристан, столько лет прошло! Ты был просто строптивым мальчишкой, который что-то хотел доказать всему свету, но теперь такой надобности нет! Мы многое пережили, мы теперь не те! И ты давно уже не глупый юнец, который говорит «нет» лишь из желания кому-то насолить.

– Тогда я могу сказать, – упрямо  ответил Тристан, – что время надо мной не властно.

– Я знаю, ты отказал мне потому, что подумал – все скажут, что я заставила тебя, тебя, которого и Король не мог принудить ни к чему! Но теперь-то, теперь! После всего, пережитого тобой, разве тебе нужно это упрямство? Разве кому-то сейчас придет в голову указывать на тебя пальцем? Нет! Подумай еще раз, Тристан! Может, нам попробовать?.. снова?..

У Тристана от изумления брови взлетели вверх.

– Что? – очень осторожно произнес он. – Офелия, не хочу тебе лишнюю боль причинять и напоминать кое о чем, но, по-моему, ты стала еще более безумна. Как ты собираешься меня избавить от отвращения к твоим искромсанным губам? Как прикажешь ложиться в постель с… паровой машиной? Какое «снова», безумная?

– Ты о моей внешности? – рассмеялась Офелия. Смех ее был так же безумен, как и одержимый взгляд. – О, какая же это мелочь! Ты же знаешь, ты не можешь не знать, что я собирала магию. Много магии! Сам король не может похвастаться таким количеством магии! Ее хватит настолько, чтобы создать для нас с тобой уголок, свой кусочек рая. Надолго, Тристан! На столько, на сколько ты захочешь.

Офелия поднялась, провела над лицом рукой, и с серебристым перезвоном магия украсила ее прежней красотой, которая до сих пор жила только в воспоминаниях Тристана.

На него снова смотрели прекрасные голубые глаза изнеженной в прохладе старинного замка девушки. Ветер снова перебирал ее золотые волосы, завитые мелкими кудряшками, и запах, тот самый запах королевского плюща, обвивающего решетки, коснулся обоняния Тристана.

– Я могу вернуть то время, – шепнула Офелия, любовно касаясь щеки Тристана нежными теплыми пальцами. – О, мой белый призрак, знаменитый порченный королевский сын! Я помню, как ты прятался в тенистых переходах замка от солнца, которое к тебе было слишком суровым! – она рассмеялась, будто мысль о том, что бесстрашный Инквизитор боится лучей солнца, была очень забавной. – Хочешь, прямо сейчас вернемся то время? В те закаты, в то лето? Я сохранила его в памяти до мельчайших деталей, даже твою любимую скамейку я помню, ту, что поставили специально для тебя за стеной зелени. Я за ней пряталась, слушая, как ты поешь серенады своей мечте. Ты был так откровенен и так нежен, когда думал, что тебя никто не слышит и не видит! Твоими устами пела сама страстная и дерзкая юность и любовь, Тристан! Я не могла не полюбить тебя, и это чувство было не игрой и не притворством. Оно настоящее. Я ведь до сих пор люблю тебя! Все ценили в тебе твою белоснежную угрожающую святость и фанатичную силу духа, а я видела в тебе человека. Как ты сейчас его во мне увидел. Я тайком пробиралась в твои покои, чтобы в твоей спальне за тобой подсматривать. Твоя неземная белизна меня очаровывала, и твоя несгибаемая сила – тоже. Стальное лебяжье перо… Какой ты был странный! Я знаю, чего ты всегда боялся – одиночества и отверженности, – и я готова была дать тебе то, чего ты так желал: мою вечную любовь. Я никогда не покинула бы тебя. Это я хотела тебе предложить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Но ты предложила мне это слишком… неправильно, – тихо ответил Тристан. Его белоснежная ладонь накрыла ее пальцы, на миг  прижала к щеке. – Ты предложила это мне так, как предлагают развлечение случайному любовнику, на один раз, за пару монет.

– Нет, нет, нет, – торопливо ответила Офелия. – Ах, как глупа я была! Знала же, что с тобой нельзя так говорить, нельзя насмехаться и быть непочтительной, ведь горделивое высокомерие – это твоя любимая маска, но… характер мой тоже не переделать, как и твой.

– И вот к чему это привело, – хрипло произнес Тристан, с сожалением оглядывая Офелию. – Вместо красивой юной девушки – безумный обгоревший полутруп.

Он не отталкивал девушку и не пытался отгородиться от нее гордым молчанием, и Офелии на миг показалось, что Тристан тянется к ней, желая отведать ее ласки.  Она снова рассмеялась, на ее губах заблестели перламутровые искорки, в глазах промелькнули слезы.

– Тристан, – нежно произнесла она. – Я могу все исправить. Я могу все вернуть! Повернуть время вспять. Хочешь? Я для тебя сделаю все. Верну всех людей, что были тебе дороги. Король будет говорить с тобой и попросит прощения и твоей любви, вы с ним будете играть в шахматы и пить вино, а по ночам я буду ждать тебя, Тристан! Я обещаю, что вычерпаю до дна твою страсть и твои силы, ведь в моем сердце так много желания любить тебя! И это будет не мороком, не наваждением, это будет настоящим! Теплая податливая живая плоть… Ты же знаешь, я была красива, я была первой красавицей! Мужчины сходили с ума, увидев меня обнаженной! Художники не могли передать моей прелести! Я терпела эту жуткую, больную, изуродованную  оболочку столько лет, не залечивала мои раны магией лишь для того, чтобы снова иметь возможность сделать тебе предложение! Я не хочу тратить ни капли только лишь на себя. Мне одной это не нужно; я мертва. Но если ты согласишься, я оживу. Подумай, Тристан! Ты спасешь меня. Ты оживишь человека, избавишь от страданий. И сам… сам получишь такую любовь, о какой и не мечтал!

Тристан оглянулся.

Тени его счастливого лета манили его. Ему казалось, что он ощущает вкус молодого вина на своих губах, и королевский отеческий ласковый взгляд обжигал его душу. Но…

– Но дело не только в непочтительном предложении, – произнес Тристан, отстраняя от своего лица ее ласковую ладонь. – Вероятно, я бы пережил и это, если б хотел. Дело в том, что ты опоздала, Офелия. Тогда – ты опоздала. Я уже был влюблен, и эта женщина была дорога мне долгое время. И сейчас ты тоже опоздала. Другая дерзкая девчонка завладела моими мыслями и моим сердцем.

Красивые черты Офелии исказились от ярости, очарование летнего вечера рассеялось, и вместе с ним и красота девушки.

Она отпрыгнула от Тристана, словно он обжег ее своими словами, оскалила зубы.

– Что? – вскричала она. – Рыжая вампирша?! И это ты мне говоришь, святоша?! А как же служение чистой магии?!

– Она не охотилась, – холодно произнес Тристан. – Она чиста. Ты сама же ее и очистила, вычерпав всю черноту из ее сердца. И после всего – она отреклась от черной магии. Да и к чему лукавить! Сердцу не прикажешь, Офелия. Ее, рыжую, нахальную, я люблю. А тебя нет. Это чувство даже не зарождалось в моем сердце по отношению к тебе. Поэтому – нет. Второй раз – нет.

– Нет? – прорычала Офелия, вся трясясь от злобы. Казалось, что ее паровое сердце забилось сильнее, щелкая поршнями, да так, что вот-вот могло взорваться. Черты живой части ее лица перекосило так, будто спазм стянул все разом мышцы, и она потеряла всяческий человеческий вид. – Нет?!

Ее голос перерос в трубный рев. Олени маралы ревут в лесной чаще тише.

– Я вижу, – провыла она, – ты хорошо подготовился ко встрече с демоном?! Что это такое на твоей руке, мерзавец?! Что это такое, я тебя спрашиваю?

Голос ее стал грубым, механическим, словно все человеческое в ней вдруг отказало, и осталось только неживое, сотворенное нечистыми руками.

Тристан бросил взгляд на свою руку – на нем сверкал перстень с крупным красным камнем, тот самый, что он выбрал в качестве оберега. Этой рукой Офелии он не касался; при всей своей массивности и красоте, перстень был мал на мужскую руку, и Инквизитор еле смог надеть его на безымянный палец левой руки.

– А что такое, моя красавица, – Тристан ловко отпрыгнул от Офелии, которую, как казалось, ярость вот-вот разорвет на куски. – Не нравится мое кольцо? С чего бы? Сдается мне, что оно только демонам не по вкусу! Ах, Офелия, Офелия! Как ты была хитрой лживой змеей, так ею и осталась!

Всю романтическую влюбленность с Офелии как ветром сдуло, осталась только безумная злость. Ее механическая рука взметнулась вверх, Офелия крепко сжала вместе металлические пальцы с остро отточенными ногтями, и они превратились в подобие заточенной лопатки, широкого и короткого клинка, который этот полумеханический монстр не преминул вонзить – нет, не в Инквизитора, тот оказался слишком юрок, – в стену, напротив того  самого места, где только что была голова Тристана.

Разлетелась штукатурка и мелкие камешки, щепки, отколовшиеся от деревянной балки. Офелия с рычанием вырвала импровизированный клинок из разбитой стены и обернулась к Инквизитору, снова нацелившему на нее свой черный клинок.

– Это такая твоя любовь?! – паясничая, притворно удивился Тристан, удерживая Офелию на почтительном расстоянии. Она рычала и рвалась вперед, но при любом ее выпаде черный  меч Инквизитора встречал ее, и ей приходилось отступать назад, чтобы не напороться на него. – После всех твоих пылких слов – вот это?! Дорогая, вы самое непостоянное существо в этом мире! С таким переменчивым характером с вами опасно иметь дело!

Своей механической рукой Офелия дралась не в пример лучше, чем шпагой, быть может потому, что могла принимать удары и на запястье, и на плечо, и легко парировать их ладонью. Из-под ее ладони, скользящей по клинку инквизитора, сыпались искры, словно она взялась заточить его оружие, и инквизитору пришлось немало постараться, чтобы не попасть под удар ее рассекающей смертоносной ладони.

– Никудышный фехтовальщик! – рычала она, раз за разом выдерживая его атаки, сшибаясь с Тристаном всем телом и выдерживая его тяжесть, потому что сама она была тяжела и сильна за счет железной половины туловища. Воюющему с нею Инквизитору казалось, что он раз за разом сшибается с несущимся на всех парах паровозом, и это было весьма непросто.

Чем окончилась бы их очередная стычка – неизвестно, да только драку их прекратили тяжкие шаги, раздавшиеся за дверями гостиницы. Тристан, кинувший взгляд на двери, ломающиеся под тяжелыми ударами, понял, что это палачи явились спросить с хозяина гостиницы за несоблюдение договора. Повезло же Карлу, что его на пару с неизвестным господином сожрал мешок! Не то мелкий пакостник сейчас верещал бы и метался, как обезьяна в клетке!

А это означало, что они могли приласкать и всех прочих, попавшихся им под руку. Мало радости терпеть ласку розгами!

И Тристан весьма неуважительно отпихнул наседающую Офелию, пнув ее крепко сапогом в механическую грудь. Раздался густой «бам!» словно ударили в адский колокол, соперница его отлетела прочь, а Тристан бросился наутек.

Он знал лучше всех других, что в Лабиринте Судьбы не стоило бы открывать никакую дверь, но времени искать собственные метки у него не было. В конце концов, судьба, таящаяся за дверями, могла быть не так уж плоха, или даже весьма благосклонна к нему.

Наугад он толкнул плечом первую попавшуюся дверь в коридоре и нырнул в неведомую темноту…

***

– Как вы могли, Ваше Темнейшество! Бросить его Милость там, одного, против этой скрежещущей кофемолки!

Стоило нам оказаться в коридорах дома Офелии, стоило волшебному вихрю стихнуть и пропасть, как разъяренная Изольда кинулась с упреками на Генри. Казалось, несмотря на свои почтительные слова – Ваше Темнейшество, – она готова напасть на него и отдубасить кулачками. Вот это любовь!

К слову, бальная зала была совсем близко; где-то за стеной слышалась музыка, шорох платьев по паркету, топот танцующих ножек… у меня даже под ложечкой засосало от волнения и предвкушения. В конце концов, на балу я не была никогда!

А вот Изольда, казалось, о бале позабыла напрочь. Единственное, что ее сейчас волновало – это Тристан, и ей больше хотелось вернуться обратно, в опасную гостиницу, лишь бы быть с ним рядом.

Но Генри остался спокоен и глух к ее яростным проклятьям и жалобным мольбам.

– Инквизитор, – веско произнес он, глядя свысока на Изольду так, что она съежилась и смолкла,  – самый опытный борец с силами зла. Он умудрялся выжить даже в Аду – что ему одна разъяренная женщина? Он непременно нас догонит. Я в это верю. Закончит с ней свои дела, и придет.

– Да уж побыстрее бы закончил!  – выкрикнула Изольда яростно. – Вы знаете, Ваше Темнейшество, что эта кастрюлеголовая – его нареченная невеста?

– Так вы беспокоитесь, что она у вас Тристана уведет? – переспросил Генри. – О, думаю, не стоит. Инквизитор славен тем, что любит красивых женщин. Таких, как вы. А этот полинялый монстр и на женщину-то мало похож. Сколько б она ему не строила.. гхм… свой глаз, это не поможет.

Но Изольду это мало успокоило. На ее лице ясно выписалось желание сию секунду бежать, искать Тристана, она даже сделала неуверенное движение в сторону, но Генри пресек это поползновение, жестко выставив свою трость перед девушкой, с такой силой треснув металлическим наконечником, что тот пронзил ковер и звонко звякнул об пол.

– Непослушание? – тем же убийственно спокойным голосом произнес Генри. – Вы забыли, что в этом месте нельзя входить ни в какие двери, потому что за ними вас может ожидать весьма ужасная судьба, и, возможно, смерть? А я обещал Тристану, что сберегу вас для него. Так что вам придется сопровождать нас с Энди, хочется вам того или нет. Извольте надеть вам наряд.

Глаза Генри страшно и сухо поблескивали, словно лед на промерзшем до дна озере, его палка угрожающе покачивалась. Несчастная девушка, шмыгая носом и оплакивая свою разлуку с любимым, дернула висящий на шее медальон и тотчас же облачилась в нежно-зеленое атласное платье, пошитое по последнему слову моды.

– А присматривать за вами, – продолжил Генри, – будет вон он.

Генри разжал ладонь; на ней, грозно подняв вверх нос и крепко упираясь серебряными лапками, стояла собачка.

– Серебряный бассет? – недоверчиво спросила я. Генри кивнул:

– Думаете, несолидно? Да, бассет больше сгодится для охоты…

– А какая собака сгодится для бала?! Я не слышала. Чтоб, например, гончие и легавые славно отплясывали вальс.

– Им и не надо, – ответил Генри. – Собака – это статусность гостя. Чем выше гость, тем больше он себе позволяет и тем больше  с ним возни.

Ни слова больше не говоря, Генри небрежно махнул рукой, роняя собачку, и в тот же миг перед нами встал огромный красавец серебряный дог с умной мордой и длинными ногами.

– Вот и будет у меня небольшая свита, – сказал Генри, аккуратно наворачивая на запястье надувшейся на него девушки серебряную цепочку-поводок. – Служанка с догом и спутница. Идеальное прикрытие! Сойду за какого-нибудь важного хвастливого графа. Ну, Энди, теперь наша очередь. Переодевайтесь!

– Но, ваше Темнейшество, согласитесь, – гудела Изольда, пытаясь на всякий случай избавиться от серебристого поводка, но то словно прирос к ее руке. – Вы подвергаете опасности жизнь вашего преданного слуги, вашего друга и брата, Тристана!

– Вот именно поэтому, – ответил Генри, надвигая на лицо черную бархатную полумаску, – Тристан и остался там. Потому что он мой преданный слуга. И помимо своих любовных интересов он помнит о главной цели нашего путешествия: мы ловим королевскую невесту. Это самое главное.

– Попадись мне эта мерзавка! – бормотала себе под нос Изольда, еще пару раз дернув поводок и обратив на себя внимание серьезного дога. – Уж я бы ей отвешала хорошенького подзатыльника! Она его заслужила, и даже больше!

– Сделайте одолжение, – ответил Генри. – Можно даже пару пощечин.

– А как мы ее заставим пойти с нами? – спросила я. – Представьте себе, как мы ее будем волочь  насильно с бала! Она наверняка станет сопротивляться.

– Велите Бобби ее съесть, – ответил Генри.

– Но  Бобби полон всякими разными джентльменами, – напомнила я. – Это неприлично – девушку сажать в сомнительную компанию нехороших мужчин. В конце концов, честь…

– Ну, так вытряхните их! – уже слегка раздраженно ответил Генри. – Выберите окно над пропастью поглубже, и выкиньте этих мерзавцев туда, они этого заслуживают.

– Генри! – поразилась я его кровожадности.

– Ну что? – вскипел он. – Я вижу, что миролюбие – это не всегда хорошо. Всякие негодяи начинают этим пользоваться. Поэтому таким господам надо время от времени преподавать хороший урок! За это недолгое время, что я провел среди обычных людей, я очень многое понял и узнал. И это пошло мне на пользу. Ну, идемте?

Он церемонно подал мне руку в белой перчатке, и мне ничего не оставалось, как вложить свои пальцы в его ладонь и последовать вместе с ним туда, к залу, полному света и музыки.

***

Конечно, я волновалась!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

  • wait_for_cache