Текст книги "Ловец сбежавших невест (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Очень скоро я поняла, что нахожусь уже не в гостинице вампирши, а в каком-то старинном и очень богатом доме. Под ногами моими скрипели рассохшиеся полы гостиницы, а перед глазами отчего-то был богатый интерьер, которого вампирша себе позволить не могла. Темная магия раскрывала передо мной свои тайны, показывала какое-то совсем другое место!
Свечи мои, трепеща холодным пламенем, отражались в зеркалах, полных мрака и таинственного сияния. Словно во сне, видела я на стенах потемневшие от времени шелковые обои и позолоту. Какие-то неясные тени метались передо мной. Присмотревшись, я поняла, что это призраки хозяев и слуг дома, давным-давно ушедших. Они были разодеты в старинные дорогие одежды, они носились по коридору, жили, стряхивали пыль, заглядывали в комнаты, веселились, готовились к праздникам, возвращались с балов и с зимних прогулок.
Они жили там, в далеком прошлом, в воспоминаниях, отражениями магии, а я видела только их бледные тени, память о них. Картины совершенно безобидные и обыденные. Но вместе с тем не лишенные адского ужаса, когда понимаешь, что всего этого уже нет – ни людей, ни одежд, ни праздников.
– Не правда ли, жутко? – раздался спокойный, но дрожащий голос.
Спокойствие того, кто привык к каждодневным пыткам.
– Он держит меня здесь, – продолжил это же голос, идущий непонятно откуда, – в воспоминаниях. Я могу каждый день начинать с завтрака с моей семьей, но они не видят меня и не слышат. Я не могу к ним прикоснуться, не могу поговорить и пожаловаться. Никто меня не утешит; никто не поддержит советом. И приходится жить так – как кукла в картонном кукольном домике. Ничего настоящего нет. Повторяющиеся из раза в раз разговоры. Не меняющиеся, не стареющие лица. И я… словно любимая игрушка.
– Зачем он так делает? – безотчетно произнесла я, крутясь на одном месте и отгоняя сгущающийся вокруг меня мрак своими пылающими неживым светом свечами.
– Он хотел бы обладать мной, – тихо, пронзительно-жалобно ответил голос и так грустно вздохнул, что всколыхнулись. Словно от сквозняка, портьеры, и я, наконец, увидела, откуда голос исходил.
Огромное зеркало, от пола и до потолка, в массивной темной раме. Во мраке оно выглядело, как портал в другой мир. Куда-то глубже Ада...
И в этом зеркале я с содроганием увидела себя – бледный испуганный призрак со свечами в дрожащей руке. Лицо мое было мертво и изукрашено черными отметинами смерти. Глаза ввалились, на щеках виднелись черные потеки, будто приходилось мне плакать смолой, а за спиной моей, черный и зловещий, виднелся силуэт безжалостного кукловода.
Мне вдруг стало холодно, так холодно и жутко, что я и вдоха не могла сделать, хотя слышала свой захлебывающийся ужасом голос, будто выныриваю из темной проруби, а вдохнуть не могу. Холодом сковало грудь, скрутило ноги и руки. И кто-то дергает их за веревочки, а отражение повторяет за мной в точности… Или это я за ним повторяю?!
Скорее всего, я.
Против воли я подняла руку повыше, против воли провела ладонью по волосам.
И заплаканный призрак делал так же, только кисти ее рук безвольно свисали, подчиняясь веревкам, которые крутили и дергали совершенно беспардонно.
– Что тебе нужно?! – в панике вскричала я, не подчиняясь очередному приказу нити. Нить на запястье натянулась и порвалась с громким щелчком, и отражение отслоилось от меня. Теперь я видела – это совсем не я отражалась в зеркале. Монстр лишь был похож на меня…
– Помоги мне, – зашипело из зеркала, и в его растрескавшуюся гладь с той, с другой стороны, изо всех сих врезался кто-то.
Человек.
Девушка.
Хоть я и отшатнулась от зеркала в испуге, с криком, я хорошенько рассмотрела тонкие ладони и узкие запястья, на которые были надеты золотые браслеты. От них тянулись эти мерзкие веревки, заставляющие пленницу жить так, как ей велят.
А еще я рассмотрела лицо, хорошенькое женское лицо, половина из которого была искажена отчаянием, а половина – спокойна и нежива, как фарфоровая кукольная маска.
Девушка за стеклянной гладью шумно дышала – точно так же, как я, словно только что вынырнула из ледяной полыньи, – и дрожала всем телом.
– Ну, помоги мне, – порычала она зло, со слезами в голосе, взглядом буквально обыскивая меня. – Где твой пистолет?! Разбей… разбей это проклятое стекло! Я чувствую, – она принюхалась шумно, – у тебя мой чемодан. С амулетами. Мне нужен хоть один из них, чтобы освободиться от его власти! Я ведь собирала их для себя. Чтобы хоть иногда чувствовать себя в безопасности.
Тряслись и прыгали, как пружинки, ее круто завитые золотые волосы, губы дергались, все тело, затянутое в корсет и облаченное в светлое шелковое платье, украшенное вышивкой, ходило ходуном, будто несчастную на миг перестали поджаривать на жестоком огне.
– Офелия?! – выкрикнула я в ужасе.
– Спаси-и-и, – в муке тянула она, царапая ногтями стекло изнутри. – Я заперта тут… я пленница у этого безумного демона. Спаси-и-и…
От ее прикосновений все зеркало покрывалось какими-то неряшливыми жирными полосами, и я в ужасе поняла, что это слазит с ее механической руки воск, который налепили на железяки, стараясь придать руке видимость человеческой мягкой плоти. Отслоились и красивые розовые накладные ноготки, и железная конечность шкрябала по стеклу громко и отвратительно.
То же самое было и с лицом.
Это не паралич и не маска – это разукрашенный воск закрывал ее голый череп, чтобы придать обгоревшей Офелии привлекательный вид. Изумительно точно и искусно вылепленное лицо. Фальшивое, неживое.
Золотые украшения, прекрасное платье, заботливо накрученные волосы – Офелия выглядела так, будто она и в самом деле любимая кукла. Старая, потрепанная, истертая и грязная, изломанная, обгоревшая, но любимая. Починенная с любовью подручными средствами, отмытая кое-как и одетая в новое роскошное платьице, прикрывающее раны и металлическое тело. Но никаким воском и никакими красками было не скрыть ее увечий…
Жалкая пародия на былую красоту.
Отчего-то ее неволя и ее отчаянная попытка воззвать хоть к кому-нибудь ранили меня в самое сердце. Мне стало нестерпимо жаль ее, да так, что я со своей стороны прильнула к зеркалу, колотя его кулаками. Но, несмотря на то, что трещины испещряли его поверхность, оно было крепко как гранит и не поддавалось. Вот когда я пожалела, что со мной нет моего верного пистолета!
– Что он делает с тобой? – крикнула я, увидев, как в глазу Офелии отражается мука и боль. Второй глаз был стеклянным, спокойный и яркий. Он смотрел в никуда, не выражал ничего, и это было особенно жутко на фоне ее страданий. – Зачем ты ему?!
– Де`В…
– Не произноси его имени! – вскричала я. – Не то он услышит и придет сюда!
– Он говорит, что любит, – в ужасе прошептала Офелия, вся трясясь. – Он говорит, что мной одержим, и не проживет ни дня без меня, но его любовь мучает и жжет, словно огонь! Он не дал мне умереть, это верно. Но так же верно и то, что он приделал мне половину тела, заклепал его железными раскаленными заклепками, вгоняя их в живую, чувствующую плоть!! Тысячу раз я хотела умереть под молотком беспощадного мастера. Миллион раз я хотела умереть, глядя потом на себя, изуродованную и собранную из железяк, в зеркало! А он не видит моего уродства; он дарит мне духи и цветы, как любимой девушке, он украшает мое истерзанное, изломанное тело и завивает мне волосы, но только я не игрушка и не вещь, чтобы можно было мной пользоваться! Я живой человек, я не могу принадлежать кому-то и улыбаться по команде! А он видит во мне только кудряшки, голубые глаза и тонкую талию. Он украшает меня золотом, словно дикарь – своего идола, но все идолы мертвы, мертвы!
Невольно я усмехнулась; какая злая ирония! Эти же самые слова говорил Тристан, бросал их в ее изуродованное лицо, не желая покориться, и теперь она повторяет их. Отведала той самой пилюли, которой пыталась потчевать Тристана, и ужаснулась тому, как это больно и страшно – когда тобой распоряжается другой человек, даже самый искренний и преданный поклонник…
Но при этом свои притязания к Тристану она не оставила. Вот странно. Так долго страдать, познать, каково это – и все равно эгоистично требовать себе власти над другим человеком! То, что она считала недопустимым по отношению к себе, по отношению к Тристану ей казалось вполне нормальным. Видимо, это оттого, что что-то в ее душе умерло бесповоротно.
Я отступила от зеркала, и впервые за время нашего с ней разговора испугалось, что оно разобьется.
Вмиг ее взгляд сделался лютым, злобным.
– Так не поможешь? – зло осклабилась она. – Не выпустишь, не освободишь меня отсюда?
– Ты будешь делать не меньшее зло, чем пленивший тебя демон, – ответила я.
– Ты хочешь, – быстро произнесла Офелия, – чтоб я раскаялась? Я раскаиваюсь! Я вела себя глупо. Я больше не стану этого делать. Это все демон! Он заставлял меня, поверь!
– Нет, не демон, – ответила я, отступая еще дальше от стекла с бьющейся за ним Офелией. – Ты сама сказала – амулеты спасали тебя от демона. Ты сама хочешь завладеть Тристаном точно так же, как демон тобой владеет. А будь у тебя власть, ты б еще наделала много бед.
– Ты не понимаешь! – орала Офелия, колотя по зеркалу железным кулаком. – Ты не понимаешь!
Волшебное зеркало начало похрустывать, подаваясь. Тьма заклубилась за спиной Офелии, и на миг мне показалось, что кто-то ужасный и безжалостный, сотканный из самого страшного зла, склонился над ее плечом, с интересом поглядев на меня, и нити натянулись, подчиняя себе Офелию.
Гулкие удары, словно колотили кайлом по ледяному куполу, разносились по коридору, я отступала в ужасе подальше от бьющегося монстра, и закричала, как безумная, когда кто-то ухватил меня за руку.
– А-а-а-а! – вопила я, потрясая подсвечником и норовя им тюкнуть того, кто меня держал.
Но побить этого индивидуума мне не удалось; он ловко и умело перехватил мою руку, угрожающую ему побоями, и я, обернувшись, с громаднейшим облегчением увидела впотьмах белое лицо Тристана и его алые, сердито сверкающие глаза.
– Вы с ума сошли, Энди?! – прокричал он, оттаскивая с того места, на котором я стояла, будто подо мной сию минуту мог открыться люк, и я б провалилась демоны знают куда. – Я же предупреждал – не входить ни в какие двери!
– Я и не входила, – пролепетала я, рассматривая Тристана и краснея.
Ибо он был точно оттуда же, откуда и я – из постели. Босой, разлохмаченный и почти голый, если не считать наспех натянутых штанов.
– Как это не входили! – огрызнулся он, – если я своими глазами видел портал!
– Он сам тут появился, – оправдывалась я, оглядываясь на то самое место, где еще недавно был роскошный коридор и зеркало. Теперь там был тупичок с кладовкой, и пол под моими ногами был рассохшийся, скрипучий, какой и должен быть пол в недорогой гостинице. – Меня кто-то позвал…
– И вы пошли?! – ужаснулся Тристан, запуская руки в волосы. – Ох, Энди… вы невероятно, просто невероятно везучая! Если некроманты об этом узнают, ваши ножки и ручки будут разобраны на талисманы, как кроличьи лапки… Но ради пресветлой магии – думайте впредь, прежде чем делать! Как можно быть такой неосторожной?!
На ругань инквизитора выскочили и Генри с вампиршей. К чести Генри надо заметить, что он был почти одет, а вампирша натянула свой нарядный халат, так что ничьи нежные чувства, кроме моих, не пострадали.
– Что тут происходит? – спросил Генри, слегка недовольный тем, что мы с Тристаном, не одетые – о, стыдоба, я в ночной рубашке! – выясняем отношения.
– Темная магия, – с ненавистью выплюнул Тристан. – Кто-то пытался открыть портал, и Энди унесло бы черт знает куда!
– Невозможно! – выкрикнула вампирша, яростно топнув ножкой. – Моя гостиница – честное место, Договор в ней нерушим! – она ткнула пальцем в стену, где в лакированной рамке, словно диплом юриста в кабинете, висел свод правил. – Сказано же – никто из адских тварей не имеет права переступать порог и трогать заплативших, ибо они свою защиту оплатили!
– Значит, – очень недобро сказал Генри, – это не адская тварь, а кто-то живой и очень ловкой пробрался сюда непрошенным гостем и устроил тут ловушку… Я же сказал – прочь всем! Кто посмел ослушаться и нарушить мой покой?!
Голос его изменился, стал жутким, инфернальным и загрохотал так, что стены затряслись. Синее пламя на моих свечах вспыхнуло, взлетело до потолка, отчего наши тени вытянулись и заплясали по стенам. И в темном углу, прячась за ведром и метлой, притулился Карл, маленький негодник Карл, противный вампир с разбитым задом!
– Вот кто притащил сюда осколок зеркала! – прокричала вампирша, указывая на выпавший у Карла из рукава кусок магического стекла. – Вот чем он смог открыть портал!
– Точно! – вторила я ей. – Зеркало там было треснувшее! Куска не хватало! Я же говорила, – вскричала я, – что он будет пакостить, и что его надо было прибить на месте!
– Мерзавец, – зашипел Генри. Его синие глаза вспыхнули потусторонним светом, по черным волосам промчались голубые потрескивающие морозом искры. Казалось, Генри вырос до потолка, заполнив собой весь коридор. – Ты разве не слышал, что я велел? Не нарушать мой покой! Я сказал это очень громко! Так почему ты здесь? Кто внушил тебе мысль, что можно игнорировать мои слова и мои приказы, Князь Полуночи? Так вот зря вы так думаете! Я научу вас почтению…
Карл, повизгивая, прятался за веником от наступающего Генри.
– Он сказал, – прорыдал подлый Карл, стараясь разжалобить нас слезами, – что только создания нечистых земель вам подчиняются, Король Тьмы!
– Король Тьмы?! – изумленно протянула вампирша, и глаза ее стали круглыми, как две изумрудные пуговицы. – Сам Король Тьмы?! О-о-о, ваша милость, простите, что без должного почтения к вам…
И она присела в скромном реверансе, склонив рыжеволосую головку.
– А ты и поверил, – поддакнул Генри, наступая на трясущегося Карла. – Не стоит делать вид, что ты глупее, чем есть на самом деле.
Тут вдруг карлик завозился еще отчаяннее, так, что ведро задребезжало, а у Генри в кармане раздался характерный заливистый лай.
– Осторожнее, Генри! – прокричал Инквизитор, но и он не успел бы ничего сделать.
Жуткие кандалы, зубастые капканы с длинными шипами наподобие тех, которые Тристан недавно вытащил из крыла Генри, мелькнули в воздухе, выброшенные рукой Карла. Видно, это был его последний шанс избавиться от нас. Кандалы зло щелкали зубами, и мне отчетливо представилось, как они разрывают плоть и калечат, дробя кости своими зубами.
Вероятно, так и случилось бы с нами, но тут или Князь Полуночи просчитался, или просто обманул мелкого прохвоста. Генри на лету поймал эту жуткую вещицу и его пальцы с хрустом и скрежетом стиснули зубастые кандалы, сминая их и превращая в кусок бесформенного металла.
– Никогда не думал, – зло произнес Генри, испепеляя верещащего Карла сияющим взглядом, – что однажды мне придется воспользоваться властью, дарованной мне Адом!
– Ваша милость! – взвилась вампирша – вот же неугомонная и шустрая какая! – А можно, раз уж вы все равно хотите покарать его, поменять нас местами?! Я еще не выходила на охоту, в самом деле, ваша милость, и никого не кусала! Я невинна! И даже черноту магии негодяи у меня из сердца вычерпали, я чиста!
Генри перевел на нее внимательный взгляд, и вампирша тотчас снова присела в реверансе, изображая почтение и трепет:
– Вы же имеете власть, – лепетала она, – вы можете любого одним словом своим освободить их Ада, передав его грехи другому… Не надо убивать этого проныру! Просто закрепите его на мое место. Пусть будет привязан к этому дому, – она обернулась к карлику, подперев руками бока и закричала на него, яростно сверкая глазами: – И тогда он узнает, этот сморчок, почему нельзя в постоялые дворы делать магические порталы и обижать постояльцев!
– И то верно, – вдруг легко согласился Генри. – Тем более, что за этот портал владелец – то есть ты, – сейчас должна будешь ответить перед Палачами?
– Да, ваша милость, – яростно выкрикнула вампирша. – Не уследила за своим домом, нарушила правила и договор – получи розог сполна! Уж они-то умеют вытряхнуть душу и пересчитать все ребра!
– Пусть тогда он сам рассчитается с ними за свою проделку, – кивнул головой Генри. – Бумагу мне!
– Изольда, ваша милость! – подсказала вампирша. – Изольда Ладингтон мое имя!
Карл заверещал, как будто к пяткам его приложили серебряные пятачки, но это помогло мало. Тристан, одной рукой подтягивая штаны, второй ухватил вампира за шкирку, следя, чтоб тот не удрал. Все вместе мы прошли к конторке вампирши, за которой та вела свои дела, и там Генри, не прибегая ни к какой магии, пером и чернилами на обычном листе бумаги написал следующее:
«Я, Король Тьмы, волей своей изымаю из Лабиринта девицу Изольду Ладингтон и отпускаю ее в мир, под солнце. Ее грехи и обязанности будет отбывать Карл, посмевший нарушить Правила. Его оставляю на месте ее и прикрепляю до момента искупления грехов без права на помилование».
И подписался красивой королевской подписью.
– Смотри же, девица Изольда, – сказал Генри, аккуратно складывая листок бумаги и вертя его в свете камина. Изольда, казалось, превратилась в неживую статую. Лицо ее было бледно и испугано, она заметно волновалась, то ли от того, что теперь жизнь ее должна была измениться, то ли оттого, что боялась, что Генри передумает. – Ты теперь будешь обычным человеком. Никакой крови; никакой охоты и никаких крыльев.
– Не больно-то и хотелось, – пробормотала вампирша, и Генри, не говоря больше ни слова, кинул бумагу в огонь.
Вмиг пламя окрасилось в алый цвет и рвануло вверх по трубе, гудя, раскидывая искры.
– Дело сделано, – прогудело в трубе пламя зловещим голосом.
Карл взвыл. Призрачная цепь закрепилась само собой на его лодыжке, и верткий карлик изогнулся, пробуя ее на зуб, но даже свежеотросшие вампирские клыки не могли ее одолеть. Он рыдал и рвал звенья, но дело его было плохо: цепь накрепко приковала его к конторке, и имя его было вписано во все правила, висящие на стенках в рамочках.
Генри подошел к обмершей от волнения девушке и церемонно поцеловал ее руку.
– Ну, мисс, – произнес он, глянув в ее перепуганные глаза, – отныне вам тут не место. Инквизитор, – он обернулся к Тристану, – не проводите ли девицу наверх?
– С превеликим удовольствием, – ответил Тристан, пошевелив босыми пальцами на ногах и внимательно посмотрел на них. – Только сапоги надену. А вы без меня не уходите!
– Да куда же мы уйдем, – улыбнулся Генри. – У нас есть дело поважнее – приготовиться к приему в доме, где нас поджидают!
Тристан с девицей ушли, пожалуй, чересчур поспешно. Ноющий карлик, вереща и рыдая, носился вокруг конторки, время от времени дергая свою цепь и сокрушаясь насчет адских розог, которые вот-вот получит, а я…
А меня меж тем посетила очередная безумная идея!
– Генри, – таинственно прошептала я, прижимаясь к его плечу и стараясь, чтоб никто случайно не подслушал мои слова, – а вы когда-нибудь прежде спускались в Ад?!
– Что?! – удивился он. – Нет, конечно! Зачем?
– А о своем титуле Короля Тьмы, – продолжала я, игнорируя его вопрос, – вы когда узнали? Здесь, сегодня?
Генри поморщился. Видимо, тема была весьма щекотлива.
– Нет, – честно признался он. – Видите ли, Энди… Я об этом знал и раньше, потому как... э-э-э... мой магический потенциал весьма велик. Да и Князь Полуночи… он соблазнял меня именно тем, что я буду не последнее лицо в Темной Магии, что я могу тут властвовать и повелевать всеми… но вы же понимаете… что он обманул меня.
– Я сейчас вам о другом толкую! – все так же таинственно шептала я. – Генри, вы действительно не понимаете? Вы своей волей любого можете изъять отсюда, и себя – в том числе!
Генри, до которого эта крамольная мысль дошла не сразу, даже остановился, раскрыв рот.
– Вы можете, – продолжала я, вдохновленная его молчаливым согласием, – написать точно такую же бумагу, снимающую с вас все полномочия Короля Тьмы! Понимаете? Отречься! Потом Тристан просто проводит вас домой так же, как Изольду, охраняя, и вы свободны, Генри!
Генри даже замер на миг, пораженный моими словами.
– Так просто, – произнес он, наконец. – Просто сжечь в камине слова отречения…
– Да! – выкрикнула я, невероятно счастливая, что смогла помочь ему. Я же видела, как он мается, как страдает, не желая примириться с тем, что его насильно записали в армию адептов темной магии. – Прямо сейчас! И Тристан выведет вас отсюда, Генри, как совершенно чистого, светлого и невинного, как в день рождения! Ну же!
Искушение было слишком велико – вернуться к конторке, отпихнуть ногой хнычущего Карла, одним росчерком изменить свою судьбу, но Генри сдержался. Он обнял меня за плечи и несколько раз горячо поцеловал, безмолвно благодаря за указанный ему способ спастись. Но…
– Нет, Энди, – произнес он с трудом, сглотнув ком, мешающий ему дышать, высекающий слезы бессилья на глазах. – Это отличный план, но нет. Не сейчас.
– Но отчего, Генри?! – изумленная, вскричала я. Он ласково взглянул на меня, в синих его глазах сияло нежное, ласковое обожание.
– Милая Энди, – с чувством произнес он, касаясь моей щеки ладонью так, будто всю эту нежность он хотел подарить мне, чтобы я прочувствовала ее всей душой. – Я не знаю, как и благодарить вас. Это действительно выход, и я им действительно воспользуюсь. Но не теперь. Не сегодня.
– А когда же, Генри?! – вскричала я. – И отчего не сейчас?
– Не забывайте, Энди, – голос Генри стал строгим, – зачем мы здесь. Мы ловим невесту Короля. И забрели в своих поисках в Ад. А здесь мой высокий темный титул нам только на руку. Здесь я полезнее как Король Тьмы, нежели чем безвестный Ловец. К тому же, – глаза его смеялись, отчего Генри сделался только еще красивее, – мы, кажется, собираемся на бал?
– На бал к демону! – резонно напомнила я. – Не велика честь, плясать на его паркете! И он обойдется. Примет у себя не Короля, а простого ловца!
– Не все ли равно, к кому мы идем? – лукаво произнес Генри. – Дело ведь не в нем, а в вас. Неужто вам не хочется пойти туда с настоящим Королем? Рука об руку? Чтобы все смотрели на вас и завидовали?
Картина, нарисованная Генри, была так заманчива, что я замолкла, оборвав на полуслове свою горячечную речь в поддержку мгновенного отречения от тьмы.
– Красивое платье, – меж тем ворковал искуситель-Генри, и глаза его смеялись и сверкали, как сапфиры. – Самые лучшие украшения, что только может себе вообразить человеческий разум… и статный спутник – разве не мечта?
– Но Генри, – протянула я, – а где ж мы их возьмем!?
Я оглядела мое краденное Тристаном одеяние. Оно было неплохо и модно, но вовсе не годилось для бала.
– Энди, у вас же магии целая куча. Той самой, что вы наловили моей ловушкой. Неужто не поделитесь со старым боевым товарищем? – неодобрительно произнес Генри.
– О, Генри… я просто не подумала о ней… А разве ее можно тратить? Разве не положено ее, раздобытую в бою, вернуть в казну Его Величества?
Я говорила правильные слова; я говорила о том, как следовало бы поступить верно. Но все мое существо верещало: «Бал, бал, бал!». И я даже перестала дышать, глядя, как Генри сурово сводит брови и делает вид, что размышляет.
Вот же негодяй! Нарочно меня дразнит!
Он решил все с самого начала, но, наверное, ему нравилось наблюдать на моем лице умоляющее выражение и абсолютное счастье, когда он, наконец, сказал:
– Энди, но мы ведь используем эту магию на благо общему делу! Мы сами ее добыли, так неужто мы не можем ею воспользоваться в трудный момент?!
– О, Генри! – заверещала я, позабыв обо всем на свете, об опасностях и о том, что мы идем в логово коварного жестокого демона. – А можно, я сама наколдую себе платье?!
***
От Генри я ожидала старомодных жабо, воротников, панталонов из телесного цвета атласа, и бархатного великолепия, в каком щеголял Князь Полуночи. Но Генри – вот удивительно! – оторвав горсть магических камешков от моей магической пелерины, облачился во вполне современный военный мундир ослепительно-белого цвета, севший на него как влитой, с золотыми пуговицами и золочеными эполетами на погонах. Довершала образ обычная черная бархатная полумаска. Генри рассматривал себя в зеркале, и, как будто, был очень собой доволен.
Чудо как хорошо был Генри в этом одеянии! Сразу стали видны и его гордая стать, и его величественность! И эти черные, рассыпавшиеся по плечам волосы! Какой загадочный и соблазнительный образ! Настоящий волшебный принц из девичьей мечты, только короны не хватает! Боюсь, любая девушка будет от него в восторге, и я с ума сойду, отгоняя от него поклонниц…
– Ах, Генри! – мне оставалось только всплеснуть руками. – Как же вам идет! Я-то ожидала от вас чего-то старомодного, старинного, а у вас, оказывается, отменный вкус для того, кто просидел взаперти триста лет! Но как же мы возьмем с собой это великолепие? Как незаметно переоденемся? По Аду в таким виде ходить…
– Ах, сразу видно – вы мало балов посещали, – снисходительно произнес Генри, рассматривая себя в зеркало и стряхивая с рукава какую-то невидимую пушинку. – Когда надо мгновенно переменить наряды…
– Можно подумать, – едко заметила я, – вы, сидя взаперти, часто это делали?
Генри только рассмеялся.
– Да случалось, – уклончиво ответил он. – Однако, вам, как агенту короля, это умение просто необходимо. Да и вообще, – туманно продолжил он, – пригодится. Вы читали сказку про Золушку, Энди?
– Ну, конечно, – недоумевая, ответила я.
– А где хранились ее волшебные наряды? – подсказывал Генри.
– Дарила Фея-крестная?
– Нет, это другая сказка, – поморщился он. – Я же намекаю: небольшой предмет, который можно положить в карман, например, и способный закрываться. Откроешь – вот тебе и платье.
– Орешек?!
– Да, именно. Магический наряд достаточно поместить в орех, а потом просто его раскрыть. Интересно, есть в этой гостинице орехи?..
Ответить на этот вопрос ему смогла вампирша – о, простите, уже не вампирша! – заглянув к нам в комнату вслед за вошедшим Тристаном.
Тристан очень критически оглядел Генри с головы до ног, затем зачем-то глянул на меня, но опять ничего не сказал.
– Ваша милость! – протараторила она, делая огромные круглые глаза. – Ох, и идет же вам парадное платье! Только зачем же вам орех, это ненадежно, да и мусору от него в кармане не оберешься! Медальон! Вот отличный выход!
– И то верно, – обрадовалась я. – Медальон решит все проблемы! А вам, Тристан, наколдовать что-нибудь красивое?
– Я итак очень красивый, – сухо ответил Тристан, поправляя ворот своей сутаны.
– Это бесспорно, – согласилась я, – но не находите ли вы, что священник привлечет много внимания на балу среди демонов?..
Тристан поморщился.
– Ну, наколдуйте что-нибудь подходящее, – разрешил он неохотно. – Оставьте в моей комнате, я вернусь и примерю, – а затем, высунувшись из двери в коридор, крикнул: – И попробуй только стащить мою одежду, мелкий плут, и продать ее! За это тебе отсчитают розог намного больше!
Меж тем я, вспоминая все модные журналы, что видела в последнее время, так и этак меняла на себе волшебное платье и крутилась перед зеркалом. Н-да, кто б мог подумать, что быть модисткой – такое сложное ремесло…
– Нет-нет-нет, – скороговоркой протрещала Изольда, глядя на мои попытки сотворить наряд, – все нужно не так! В этом сезоне самый модный цвет – глубокий синий! О, смотрите, как он вам к лицу! И юбка тут нужна не такая; чуточку пошире. Еще шире… еще! Рукава долой совсем! Плечи оголить! Чуточку ниже. Ниже!!! Еще ниже!
– Милая моя, но я же так выпаду из этого платья! – багровея до корней волос, заметила я, когда декольте стало таким глубоким, что в нем утонул бы и самый огромный корабль современности.
– А мне нравится, – сказал Генри в полном восторге.
– А вот здесь, – категорично заявила Изольда, ткнув в платье пальцем, – непременно должны быть медальоны. Попробуйте серебро или светлое золото. Ну, отлично же! А на шею – черную бархотку с золотым сердцем!
– Не слишком ли броско? – с сомнением заметила я, вертясь перед зеркалом в темно-синем платье с роскошной вышивкой серебром по подолу и на корсаже.
– Идете на бал с королем и хотите быть серой мышкой? – всплеснула руками Изольда. Генри и Тристан тревожно переглянулись, но я не придала значения их тайным взглядам. – Ах, вот мне бы хоть глазком глянуть! Давно не была на балах.
Тут у Тристана приключился нервный тик. Этот простодушный взгляд мечтательных зеленых глаз Изольды и наивные желания, высказанные очень узнаваемым тоном, были ему знакомы. Если б она сейчас добавила «ваша милость» и посмотрела просяще и восторженно на Тристана, он мог бы поклясться, что перед ним во плоти стоит его давняя знакомая, Ветта.
– Нет, в самом деле, – деловито продолжала Изольда, присаживаясь у моей юбки и что-то там наметывая огромной иглой, хотя, сдается мне, волшебное платье не нуждалось в доработке! – Такая важная госпожа, почти королева – и без камеристки! Да даже без служанки – стыд какой! Этого никто не поймет. И все осудят. Ну, – оглядев дело рук своих, произнесла она, поднимаясь, – готово; теперь просто поместите этот наряд в медальон, и когда вы его откроете, платье окажется на вас. Это иголка у меня такая волшебная, – пояснила она, демонстрируя мне свою иглу. – Сшивает все, что угодно.
– Нет-нет-нет, – поспешил вставить свое веское словцо забеспокоившийся Тристан, мгновенно раскусывая девичью хитрость. – Этого только не хватало! Не забывай – ты теперь просто человек! Защититься не сможешь! В логово демонов?! Ты с ума сошла?! Давно ли они тебя мучили и пытали?! Совсем забыла? К тому же, ты такая приметная, твои рыжие волосы не спутаешь ни с каким другими!
– Так ваша милость, – поспешила ответить Изольда, и тут у Тристана задрыгался второй глаз. – Я о том и говорю, что мне ничто не угрожает! Я же буду просто горожанкой! Под маской! Кому интересна девица, просто пришедшая на бал? Я ведь не вампир больше, какой с меня прок? Мне не угрожает ничто! Даже если меня разоблачат – ну, что я за цель? Кто захочет отомстить мне и раскрыться, упустив вас? А так бы я пригодилась, обязательно пригодилась! И одним глазком посмотрела бы на бал…
– Вот же неистребимая порода! – простонал Тристан, глядя в глаза своей возлюбленной и видя простодушный взгляд хитрой Ветты, которая умело прикидывалась дурочкой.
Пока Тристан и Изольда препирались, выясняя, кто из них хитрее, я краем уха услышала топоток быстрых ног в коридоре… Что?! Снова этот Карл наушничает?! Ничему его жизнь не учит?!
Как была, в новом красивом платье, я кинулась к дверям и выскочила в коридор, и одним только краешком глаза успела заметить толстый зад карлика и его нарядную туфлю, скрывающуюся за поворотом. На другом конце коридора, у конторки, к которой его приковал Генри, горела зажженная чьими-то недобрыми руками черная магическая свеча, с помощью которой негодник освободился.
