Текст книги "Ловец сбежавших невест (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Мой мешок, мой славный храбрец Бобби, вскарабкавшись на загривок медведя-Тристана, оценил обстановку и решил действовать. Басовито откашлявшись, он вдруг отчетливо и громко произнес:
– Гав! – и тьма, наполняющая комнату, испуганно съежилась!
– Гав, гав! – не унимался мешок, подпрыгивая на Тристане, топча ему шею, лапами упираясь в белые волосы. – Гав, гав, гав!
Мешок-победитель на холке поверженного белого медведя смотрелся весьма комично, и я бы даже рассмеялась, если б все это не было так страшно.
Офелия, это обгоревшее чудовище, заверещала с перепугу, и мгла отдернула свои дымные лапы, которые тянула к лицу Генри. Тот, дрожа, отступил прочь, чтобы лишний раз не касаться зла и не поддаваться искушению. Хотя, видит Бог, храбрый вампир держался из последних сил. Он уже принюхивался, его алые глаза отыскивали нас с беглянкой, и Генри то и дело непроизвольно облизывался.
Мешок скакал, вилял жопкой и лаял, очень искусно подражая собаке, и Офелия, чей иррациональный страх перед этими животными был просто паническим, с криком вскарабкалась на стол. Ее черная магия больше не тянулась к нам, Офелия будто бы затягивала ее в себя, и пятилась, испуганно пятилась от наседающего на нее мешка.
– Уберите, – хрипела она, как ненормальная.
Кусочек ее черноты коснулся волшебного мешка, но стало только хуже. Мешок обернулся вдруг в почти настоящего пса – толстого, приземистого, похожего на бульдога со складчатой бархатной мордой. Он захлебывался от лая, его красная глотка жаждала крови, и Офелия, которая с легкостью могла убить нас троих, с воплем подскочила на столе и одним прыжком оказалась у стены за прилавком.
Она рывком убрала деревянную панель и юркнула в открывшийся лаз, и дымное зло, что она испускало, словно шлейф, уползло за ней, протискиваясь в щели.
Генри устало выронил инквизиторский меч, переводя дух. Тристан медленно возвращался к жизни, с каждым мигом все больше становясь похожим на человека, а мешок радостно вилял жопкой, гордясь собой.
– Бобби, ты мой хороший! – воскликнула я, схватив нашего спасителя и страстно обнимая его толстые бархатные бока.
– Это очень дурно,– сказал, наконец, Генри, все еще кровожадно облизываясь, – что в ее недобрых руках сосредоточено столько магии! Ваша старая знакомая, Тристан?
– Очень старая, – съязвил Инквизитор, усаживаясь на полу. – Капризная, жестокая и злая…
– Вы обесчестили и не женились на ней? – тихо спросила я. Тристан искоса глянул на меня, оправляя, как можно, испорченную одежду.
– Я и пальцем к ней не прикоснулся бы! – яростно выдохнул он, словно до сих пор сопротивлялся навязанному браку. – Некоторые вещи просто нельзя трогать руками.
– Это ваше дело, конечно, – произнес Генри, игнорируя яростный тон Тристана, – но может, вы оставите свой праведный гнев и сделаете мне инъекцию? Не то я вам всем перегрызу глотки, господа.
Саквояж с железной коробкой со шприцами нашелся на борту дирижабля, и Тристан оказал первую помощь Генри – или, если быть точнее, нам всем, ибо Генри уже рычал и рвался нас всех перекусать. Спасенная девица, которую мы взялись проводить до станции, чтоб посадить на поезд до дома, дрожала от ужаса.
После инъекции Генри утих, упал в кресло пилота и перевел дух, остывая, отирая бледнеющие губы платком. Он искусал их до крови, пытаясь сдержаться, не напасть на нас и при этом утолить свою жажду. Поистине, сильный мужчина! Я не могла не восторгаться его упорству, с каким он отказывался от самого легкого пути – стать вампиром и покориться своему магическому естеству. Намного труднее ему было оставаться человеком, но он упорно им оставался.
Кровавая жажда отступила, выпустила его из своих цепких когтей, взгляд его сделался из безумного виноватым и больным.
– Зачем вы так непочтительно о даме, – укорил Тристана Генри.
Инквизитор, явно смущенный и пристыженный тем, что давняя нелюбовь его так легко уделала, молча складывал медицинские принадлежности в коробку, кроя свою бывшую невесту последними словами и пряча от нас взгляд.
– Она того заслуживает, – рявкнул он. – Демоны ее отымей, сколько ж магии она собрала! Черной магии – а в такой чудовищный черный цвет магию могут перекрасить только вампиры! Снова вампиры… как же нам совладать с нею, с мощью, что заключена в ее руках?!
– Сделаем ловушку для магии, только-то и делов, – беспечно отозвался Генри, внимательно рассматривая пристыженного Тристана.
– Ловушку?! – вскинулся Тристан. – Ловушка для магии, мощнейший артефакт, для вас «всего-то»?! А у вас есть и такие полномочия?! И разрешение на такие манипуляции? – ядовито поинтересовался он.
– Конечно, – подтвердил Генри, самодовольно ухмыляясь. – Иначе я бы не сопротивлялся там, с вашим мечом в руках. Какой смысл сопротивляться, если все равно проиграешь? А с ловушкой есть шанс и выиграть… Так а что с ней случилось? Почему она… такая? Не хотите рассказать? Очень любопытно.
– Хотите, чтоб я покаялся в своих грехах? – грубо ответил Тристан. – Но я не виноват! То, как она выглядит – это плод ее капризного, эгоистичного нрава, просто истинное лицо проступило, чтобы никого не вводили в заблуждение ее прекрасные черты.
– Нет, я просто спрашиваю, – произнес Генри. – Из любопытства. Люблю старинные романтические истории.
– В этой истории нет романтики, – зло ответил Тристан.
– И все же? – не отступал Генри. Я удивилась его бестактной настойчивости; с чего бы Генри так интересоваться чужими сердечными делами?
Однако, к моему величайшему удивлению, Тристан подчинился его просьбе и любопытство его удовлетворил.
– Это было давно, – глухо произнес он. – Тот год… он был прекрасным! Казалось, все чернокнижники и нечестивцы-некроманты решили раскаяться и не творить больше черных дел. Я наслаждался летом; и даже с Королем мы как будто бы примирились и относились друг к другу… более дружественно. Мой вид не смущал и не оскорблял его, моей белизне кланялись, меня принимали не как нечисть, не как призрак, но как защитника. Это было приятно.
Я часто был зван в королевский дворец. В его прохладных галереях, оплетённых цветущей зеленью, я частенько засиживался с гитарой, напевая песни, и мне казалось, что для моей мятежной души небо наконец-то послало кусочек рая.
А она… Офелия, – ее имя Тристан произнес с ненавистью и гадливостью, – была дочерью первого министра. Красавица графиня, она поражала своей красотой с первого взгляда – и своей злобой с первого слова. Ангельская внешность досталась демону! Она могла пнуть слугу; могла прилюдно отвесить оплеуху придворной даме, посмевшей затмить ее наряд. Могла просто по-скотски изрыгнуть ругательство, похабное и злобное. Если остальные нечестивцы и злодеи как-то прикрывали свои пороки масками добродетели, то эта не стеснялась никого, и я не знаю, что хуже. Она полагала, что ее богатство, ее положение в обществе и ее красота позволяют ей вести себя как угодно.
– И она подумала, что вы полюбите ее, – вставил свое слово Генри. Тристан метнул на него яростный взгляд.
– Она подумала, – веско сказал он, – что я должен принадлежать ей. Обо мне тогда говорили всякое, – уклончиво произнес Тристан.
– То, что Первый Инквизитор любвеобилен и весьма тонкий ценитель женской красоты, – поддакнул Генри.
– И это тоже, – застенчиво согласился Тристан. – Но в основном говорили, что я – старший королевский сын, и что достаточно крепок, несмотря на странную внешность, так что запросто могу претендовать и на трон. Офелия, полагаю, не прочь была попробовать стать королевой; она решила меня очаровать подумала, что мне нравятся дерзкие девушки.
– Разве это не так? – наивно удивилась я. Инквизитор кивнул:
– Конечно, так. Но то, что Офелия принимала за дерзость, было мерзостью. Она без обиняков объяснила, что ей от меня нужно – позвала в свою постель тотчас же, едва нас познакомили.
– Однако! – воскликнул Генри.
– Она была бесстыдна и привыкла получать все, что пожелает. И мужчин – тоже. Я, разумеется, ответил ей отказом. Тогда, после череды неудачных женских хитростей – о да, этот монстр решил меня соблазнить! – она пошла иным путем. Потребовала у отца решить ее проблему. Первый министр напел в уши Королю, что это был бы политически выгодный брак. И Король даже вспомнил, что я его сын!
– Но вы все равно отказали Офелии? – в полном восторге воскликнула я, сжимая руки у груди.
– Я не вещь и не игрушка, – сурово заметил Инквизитор. – Нельзя так просто захотеть, и завладеть мной, моими мыслями, моими чувствами. Особенно это невозможно по приказу. Я отказал Офелии весьма прямо и весьма грубо. Я назвал все причины, по которым мы не могли быть вместе. Я прошелся по ее дрянному воспитанию и не менее дурному характеру. Не пощадил и ее репутацию – она была при дворе дурна. Мне не нужна была бесстыдная потаскуха в роли законной жены. Для любовницы эта дама была слишком груба, словно не в приличной семье воспитывалась, а среди каторжников, отбывающих наказание за убийство. А у меня нет и не было никакого желания провести хоть какую-то часть своей жизни в такой сомнительной компании.
– Вы все это сказали девушке?! – поразился Генри. – Неудивительно, что она теперь хочет вас убить.
– О да, еще как хотела! – усмехнулся Тристан. – В тот год, в то лето я обрел ту, которую, кажется, люблю до сих пор, несмотря на то, что ее давно с нами нет…
– А говорите, нет романтики! – поддразнил его Генри.
– Офелия узнала это. Думаю, она здорово бесилась от злости, понимая, что место, на которое метила она, заняла другая, не такая красивая, но достойная девушка. И тогда Офелия объявила, что тоже уходит в Инквизиторы – чтобы быть поближе к нам.
– И вы ее приняли?
– Нет; но ведь она могла существовать отдельно от Ордена? Столица услышала о ней; о ее громких победах над страшными некромантами и злобными чернокнижниками. Я же был склонен думать, что эти блестящие победы не что иное, как искусные инсценировки. При ее-то деньгах и возможностях! Изредка мы встречались, и она целовала мне руку, как главе Ордена, и кротко благодарила за то, что я указал ей на ее пороки и помог ей встать на путь исправления… Ха! Более гнусной и изощренной лжи я не слыхивал!
– Вы уверены? – с сомнением спросил Генри. – Вероятно, она, правда, хотела исправиться, а вы ей не поверили, вот она и…
– …решила заманить меня в смертельную ловушку? – усмехнулся Тристан. – Однажды я получил от нее письмо, в котором было назначено время и место схватки с чернокнижниками. Срочно! Сию минуту! Она просила о помощи. Место действительно было опасное; туда мог сунуться только безумец – или такая вот мошенница, вступившая в сговор с негодяями. Но тогда мне почему-то показалось, что она, в попытке привлечь мое внимание, действительно отчаянно сунулась в одиночку в логово мерзавцев.
– Вы не могли не пойти, – поддакнул Генри.
– Да; в душе моей все-таки жило некое мягкосердечное сострадание, и как бы ни была дурна эта девица, как бы она не сквернословила, я не мог допустить, чтобы она погибла, пытаясь заполучить мое расположение. Глупец!
– Тщеславный, – подсказал угодливый Генри.
– Ритуал, что она описала, действительно готовы были провести; я пришел в этот квартал, и между крохотных домишек я видел кипящие котлы. Кипящие лавой и серой, добытой в сердце преисподней! Тут собирались принести жертву демонам, тем, которых сотворила сама черная магия. Чернокнижников, некромантов и вампиров там было очень много; все они хотели отхлебнуть по глоточку от силы, что прольется, когда жертву изжарят в адском пламени.
– О, так вы ее в котел макнули?! – радостно спросил Генри. Тристан неодобрительно посмотрел на него.
– Она явилась в блеске и дыме, подобная самой яростной и коварной демонице, – ответил он. – И вызвала меня на дуэль. На деревянном помосте, над котлами, куда меня выманили ее дружки, я должен был драться за свою жизнь, и небо должно было нас рассудить.
– Глупая, – подытожил Генри.
– И тщеславная, – мстительно заметила я. Тристан кивнул.
– Из ее хвастливой издевательской речи, которую она произнесла не столько для меня, сколько для собравшейся там нечисти, я понял, что она меня, Инквизитора, Первого прочила в жертву, чтобы как следует услужить преисподней и получить от нее мощь. Нечистыми чарами они погасили мое благословение, и я остался во тьме как простой человек, слабый и заплутавший. Я мог надеяться только на свои руки и на свой меч. Негодяи, нападавшие на меня, падали в котлы без счета, а она смеялась.
– То есть, вы, отбиваясь от врагов, невольно совершали жертвоприношение!? – воскликнул догадливый Генри. Тристан снова кивнул.
– Да. Тьме все равно, кого поглотить. Когда Офелии показалось, что магии, струящейся из котлов, у нее собралось достаточно, она напала на меня сама. И это была действительно страшная темная мощь!
– Но не на того напала! – ликуя, воскликнула я. Тристан недобро, криво усмехнулся.
– Разумеется, – процедил он сквозь зубы. – Я был намного опытнее нее в плане подраться, хоть и производил впечатление человека, который не способен дать даме оплеуху. Но она же напала не на мальчика со шпагой, а на Инквизитора. На Первого. В магической тьме, которая отняла мои крылья, я, хоть и стал просто человеком, все же душой оставался Инквизитором, а она – она была глупой, самонадеянной девчонкой. Видела же, как я уничтожаю ее помощников, и тщеславно думала, что ей удастся справиться со мной? Нечестивица, преступница, свершающая свои черные дела во славу преисподней… И я просто выполнил мою работу. Я без жалости пронзил ее мечом, прямо в голову, в глаз, пробив череп насквозь, и столкнул в кипящую лаву. Хотя, надо признать, в поединке она здорово меня потрепала и отсекла мне ногу – да, пришлось потом с ней повозиться.
– Окунул ее в котел! – восхитился Генри.
– Да не окунул, – ответил Тристан, – а скинул, макнул по самую маковку.
– Но она выглядит обваренной только наполовину, – с сомнением заметила я.
– Естественно, – ответил Тристан. – Половиной своего тела она расплатилась перед Тьмой. Половину тела и жизнь ей демоны вернули за верное служение. Но это было потом; это я узнал много позже. Она выжила, благодаря силе, что дала ей демоническая тьма, и сколотила какую-то банду. Слухи о ней всплывали то там, то сям, но лично мы не встречались ни разу. Только однажды – когда люди меня собирались закопать, – она пришла посмотреть на это. Смеялась и кричала, что мы еще встретимся… М-да…
– А собак она почему так боится? – спросила я, погладив Бобби. Тристан задумчиво посмотрел на мой мешочек, пожал плечами.
– Этого я не знаю, – ответил он. – Спросите у нее самой при случае.
***
Глава 8. Минутная слабость Инквизитора
– Но ради удовлетворения своих пошлых, грязных желаний она заварила эту кашу?! Не верю! – горячо воскликнул Тристан. – Не слишком ли много злодеяний для того, чтобы отомстить за мои оскорбительные слова?
Генри неопределенно пожал плечами.
– Люди совершают порой чудовищные поступки, чтоб скрыть маленькую шалость, – неопределенно ответил он. – После купания в котле это уже не ваша знакомая, а демон. Откуда вам знать, что у нее теперь творится в голове?
– Получила то, что заслужила! – безо всякого сожаления заявила я. – Нам теперь главное – правильно организовать погоню за сбежавшим чудовищем! Вы же видели, где она скрылась? Там наверняка есть подземный ход!
– За Офелией, – строго поправил Тристан. Мне показалось на миг, что наш ершистый, суровый Инквизитор, своими руками отправивший Офелию в преисподнюю, очень жалеет о таком страшном конце красавицы, и оттого в своей душе хранит ее имя – словно высеченное на гранитном надгробии. Впрочем, это, наверное, мне лишь показалось… – Генри, вы обещали нам магическую ловушку. Ради пресвятой магии, скажите, что вы не солгали! Скажите, что вам достаточно знаний и полномочий ее изготовить! Скажите, что вы бравировали, не хвалились попусту! Сделайте ее, Генри, иначе нам удачи не видать!..
– Я сделаю, – твердо уверил его Генри. – Не сомневайтесь! А вы?..
– Я доставлю девушку домой, – сухо ответил Тристан, кивнув на беглую невесту, о присутствии которой мы все позабыли, разоткровенничавшись. – И приставлю к ней пару полицейских покрепче. Ее надо защитить и от негодяев, и ее жениха.
– У вас доброе сердце, господин Инквизитор, – музыкально произнесла девушка, сделав легкий изящный реверанс. Прилично воспитана, надо же!
Тристан искоса глянул на нее.
– Мое сердце черно, как пересохший колодец, – огрызнулся он. – Я просто действую в интересах Гемато-короля. Его подданные должны быть защищены ото всех бед, и неважно кем – нечестивцем-инквизитором или бравыми блюстителями порядка.
– У того, у кого крылья белы, черного сердца быть не может, – смиренно ответила девушка, скромно опуская глаза. Определенно, если б не ее отчаянный плач, если б не ее история, я б подумала, что сейчас она издевается над Тристаном, нарочно дразнит его, нахваливая и восторгаясь им.
– Я воин, – упорствовал Тристан, – не святоша. Свое право благословлять я получил, убив кучу негодяев.
– Негодяев, – с очень понятным выражением повторила девушка, глядя на Тристана какими-то подозрительно веселыми глазами. – Не обворовал, не отнял последнее, не лишил доброго горожанина крова и жизни. Разве можно это сбрасывать со счетов?
Тристана передернуло; странно, но наш бравый Инквизитор не любил, когда его хвалят, пусть даже и заслужено. Или его смущало, что девушка его нахваливает? Расслышал что-то крамольное в ее словах?
– Ужасный век, – пробурчал Тристан, исподлобья с неприязнью глядя на девушку. – Достоинством считается уж то, что ты никого не прирезал в темном переулке!
– Не многие могут этим похвастаться, – сладенько и добродетельно отозвалась девушка, скромно потупив глазки. – Бюргеры – и те хранят скелеты в шкафах.
– Слишком много слов! – огрызнулся Тристан. – Энди, дайте-ка мне ваш револьвер. Чую, он мне понадобится!
– Вы будете следить, чтобы я еще разок не убежала? – ротик девушки округлился в деланном изумлении. – Будете держать меня на мушке? Я произвожу такое страшное впечатление?
– Достаточно того, – буркнул Тристан, – что вы бегаете очень быстро. И совершаете опрометчивые поступки!
– Я не буду, честное слово, – поклялась девчонка, делая честные глаза. Я сразу узнала это выражение лица – так говорят те, кто врет, и знает, что сделает наоборот точно. Намается Тристан с этой девицей…
– Держите, Тристан, – великодушно произнесла я, вкладывая в его протянутую ладонь револьвер. – Только верните его мне потом, не потеряйте!
– Инквизитор – потерять оружие? – снова сделала невинное, удивленное и глуповатое лицо девчонка. – Такого быть не может!
Магия пресвятая! Белоснежный Тристан от гнева запылал до самых бровей, словно скромная девушка, которую кавалер прихватил в темном углу за бочок! Казалось, ему нравилось выглядеть грозным, неприступным и важным, а тут какая-то деревенская девчонка не трепещет перед ним, а откровенно дразнит его!
– Закиньте нас с Энди в лавку негодяев, – попросил Генри. – А сами летите себе спокойно с этой девушкой до ее дома. Мы же пока поищем все необходимое для ловушки.
– Но там одни подделки, Генри! – удивилась я. Он покосился на меня:
– На каждую подделку пошло хоть немного, но самой первосортной магии.
– Вы и магию можете собирать?! – изумился Тристан, и Генри лишь кивнул ему. – Ну, знаете…
Впрочем, уточнять, что его так возмутило, Тристан не стал. Он направил дирижабль по заданному маршруту, исполнять вновь утверждённый план.
***
Нас с Генри, как и было решено, Тристан оставил у лавки, а сам на дирижабле набрал высоту, дабы отвезти девушку в ее дом. Он все время хмуро посматривал на нее через плечо, но девица сидела смирно, и не пыталась выкинуть нечто такое.
Хотя что может выкинуть хрупкая юная девушка на высоте птичьего полета, над крышами и шпилями города?!..
– Ну, – произнес Тристан, стоило ему подняться как можно выше, – говорите, куда править? Где ваш дом?
– Там, – девушка чуть слышно вздохнула, кивнув в туманную даль. Там, за городом, за серой блестящей лентой реки, в зеленом тумане молодых весенних листьев притаились домики фермеров.
– Ты выросла на ферме? – чтобы чем-то заполнить неловко повисшую паузу, произнес Тристан.
– Да, – тихо ответила девушка. – Наш род знатный, но захудалый. Прабабка еще была богата, а дальше… Словом, пришлось заняться фермерством.
Тристан хмыкнул.
– Это вы не захотели работать на земле, – неприязненно спросил он, – или ваши родители, раз вздумали выдать вас замуж за человека, который всю жизнь ставил бы синяки? И стоило бы это тех денег, что он дал бы вашей семье? И побег – не сильно ли рискованный шаг для девицы? Чем вы себе на жизнь зарабатывать собрались? На что собирались существовать?
Видно, эти слова были бестактны и грубы, девушка гневно кинула пылающий взгляд на Тристана, ее губы сжались в узкую белую полоску.
– А ты, гордый королевский сын, – звенящим от злой гордости, произнесла она внезапно окрепшим, уверенным голосом, – что же не захотел тихо жить в покое в поместье, которое тебе подарил Король, и какую цену ты заплатил за свой сан Инквизитора? Не тебе мне морали читать, грешник Пилигрим.
– Что?! – удивленно воскликнул Тристан, обернувшись – и тотчас был сбит с ног сильным толчком молодого, тренированного тела. Девица, словно плащ, сорвала волшебную, ненастоящую, благочестивую оболочку, и Тристан, прижатый к полу весом ее тела, над собой увидел отчаянно рыжую, кудрявую девицу с глазами цвета молодой виноградной листвы, с яркими красными губами и с лицом, исцелованным солнцем, в веснушках. Ее ало-огненные волосы крутыми кудряшками горели в лучах занимающегося утра.
Скромное платье, модные башмачки – все исчезло; девица была одета в мужскую одежду, словно разбойник – в неприметный темный костюм и высокие старые сапоги. Талию ее перехватывал широкий крепкий ремень, и на нем болтались ножны от ножа, который сейчас крепко прижимался к белоснежной коже Инквизитора.
– Так и знал, что тут не все чисто, – прохрипел Тристан, когда девица, посмеиваясь уже совершенно по-злодейски, прижала к его горлу нож крепче, не позволяя Инквизитору и пальцем шевельнуть. – Невеста… королевская беглая невеста!
– Тихо, тихо, тихо, Первый, – шипела она, обнажая в страшной и прекрасной улыбке великолепные зубы, и Тристан едва не застонал от досады. Клыки девицы, острые и крупные, были явно не человеческие; они росли, все еще росли, что для человека не свойственно. – Не пытайся достать оружие, дареный револьвер, и крылья не распускай. Ты можешь потерять оружие, а я обещала, что ты вернешь его владелице.
– Дитя зла! – ругнулся Тристан, багровея от стыда и досады. – Вампирская куколка! Сосуд греха, выкормыш черной магии!
– Ой, ой, – хихикнула девица, сгребая горстью непослушную гриву алых волос. – Так-таки и зла?! А сам ты, Инквизитор, – она с усмешкой отогнула ворот своего одеяния и вынула иглу, огромную и острую, с небольшим отрывком нитки, – не темной ли магией был возвращен к жизни?
Тристан глянул на иглу – и затих, расслабившись, всматриваясь в яркое лицо посмеивающейся вампирши.
– Понимаешь теперь, кто я? – спросила девица, возвращая иглу на место. – Заочно мы знакомы, да. Прабабка, дремля у камина, любила рассказывать, как ты умело наказываешь юных невинных грешниц; и какой красивый и ровный, искусный шов она вывела на твоей белоснежной груди в благодарность за наказание, направившее ее к свету… напротив твоего горячего, храброго, благородного сердца, красавец Тристан Пилигрим. Вот отсюда, – девица коснулась пальцами груди Тристана, на которой под одеждой был тонкий, как волос, ровный шов, – и до сих пор, – девица провела вниз, до самого живота. – Прабабка прадеда не так часто вспоминала, как тебя. Чем ты так поразил ее, не расскажешь?
– Что тебе надо, погибели дочь, – огрызнулся пристыженный Тристан. – Ты же понимаешь, что я ненавижу вампиров, и даже родство с… моей давней знакомой тебе не поможет! Я убью тебя, стоит мне только подняться!
– Нет, нет, нет, – посмеиваясь, ответила рыжая красотка. – Ты ничего не знаешь обо мне, Тристан Пилигрим, а я о тебе знаю все. Поэтому я взываю к твоему сердцу, к твоей защите. Ты же не убиваешь порядочных бюргеров, не так ли? Ты даже Князя Полуночи не убил, я видела. Ты всего лишь благословил его; а уж как ему с этим жить – это не твои проблемы, так?
– Это ты – порядочный бюргер?! – возмутился Тристан, и вампирша снова рассмеялась, оседлав его и устраиваясь поудобнее.
– А почему нет? – произнесла она удивленным голосом. – Да, я вампирша. Будущая вампирша; срок еще не подошел, я еще не умею охотиться, так что считай – я невинна. Просто заплутавшее в ночи дитя, которому надо указать путь к свету… Нет, нет, не тем указателем, который ты обычно вытаскиваешь из штанов и демонстрируешь неискушенным девушкам! Мне нужна твоя настоящая помощь.
– Ты из себя корчила королевскую невесту! – рыкнул злой Тристан. – Это преступление!
– А меня заставили, – тотчас же, с готовностью, ответила девушка. – Запугали. Вот об этом я с тобой и хотела поговорить, Тристан Пилигрим. Я хочу обменять свою свободу и жизнь на информацию о негодяях, затеявших эту игру. И вампиры тут не причем, Тристан Пилигрим, – она усмехнулась, снова показывая вампирские клыки, склонилась над злобно сопящим Тристаном и нежно, осторожно, удивительно соблазнительно прихватила белоснежными зубами его губу, да так, что у него дыхание остановилось. Поцелуй этот, хищный и сладкий, длился всего одно краткое мгновение, но Тристану показалось – миновала весна, и лето принесло свои ароматы и тепло, наполнившее его тело жизнью и силой. – Я знаю, тебе навязчивые девушки не нравятся, но прости – не смогла удержаться. Прабабка утверждала, что на вкус твои поцелуи слаще персиков. Интересно было попробовать.
– Говори, что хотела, и убирайся, – хрипнул Тристан, и вампирша снова рассмеялась, приглаживая свою непослушную рыжую копну волос, которые падали на лицо Тристану.
– Тристан, вампиры не причем, – музыкальным голосом, подражая голосу девицы, чей образ она сшила волшебной иглой и натянула на себя, пропела вампирша. – Князь Полуночи слишком ленивый и глупый. Подсунуть ядовитые сережки твоей матери он еще мог, но ту кашу, что заварили сейчас, не он выдумал. Это твой грех, Тристан. Твой и Офелии.
– Офелия причем?
– Офелия сговорилась с настоящей невестой Короля, – ответила вампирша. – Много-много-много магии нужно было собрать и влить в невесту, чтоб она убила Гемато-Короля. Могущественного, защищенного своей броней. Расколоть магической атакой броню, пробить магией его сердце.
– Зачем им это?
– Затем, Тристан, – вампирша снова склонилась над Тристаном, и он ощутил сладость ее мятного дыхания, почуял, как она манит его, заставляя почувствовать к себе симпатию, растворился в ее звучном голосе, – что Король – твой родственник. Ты последний претендент на трон, Тристан. Я знаю только эту часть плана, а что дальше – мне неведомо.
– Дьявольское небо! – выругался Тристан, словно позабыв, что его жизни нож угрожает. – Я зато знаю, зачем!.. Вот же яйца Сатаны! О, небеса, за что?! За что?!..
– Я оказалась рядом с Королем; но, сам понимаешь, кто он таков, – вампирша снова расхохоталась, – у меня не было ни единого шанса подобраться к нему, чтоб убить. Если б я его попыталась атаковать, я бы погибла на месте. Поэтому я предпочла бежать.
Сама невеста так рисковать не хотела. О, она та еще негодяйка! Король… она никогда не думала о нем, как о посредственном маге. Она опасается его; к тому же, природа его силы, его власти над кровью живых существ ей не понятна. Поэтому была выбрана я…
– Тебе заплатили? – усмехнулся Тристан презрительно.
– Нет, меня пытали, – в тон ему, издеваясь, ответила девушка. – Меня поймали и особо не интересовались моим мнением. На меня надели украшения с серебром. Серебряные нити под жемчугами. Эта ваша Энди, – девушка вдруг громко расхохоталась, – порвала их. И я стала свободна. Там, на станции, я просто хотела убежать.
– И взорвать дом с несчастными жертвами! – взревел Тристан, порываясь встать, но девица снова уложила его на пол, прижав лезвие к горлу крепче.
– Не дом, – назидательно произнесла она, – а портал за собой. Чтоб меня никто не догнал.
– А к Офелии ты зачем явилась? Ты же знаешь, что там все подделка.
Глаза девушки остановились, веселье исчезло из них. Они подернулись пеленой слез, стали мудрыми-мудрыми, и девушка, вздохнув, произнесла:
– Я надеялась раздобыть много билетов, по одному на станцию – я бы потихоньку выбралась отсюда. Я жить хочу, Тристан Пилигрим. Поэтому я выдам тебе, где их поганое гнездо, а ты…ты отпустишь меня. Просто отпустишь, Тристан Пилигрим, – она снова рассмеялась, потешаясь над поверженным Инквизитором. – Свою невинность на прощение я обменивать не стану. Достаточно с тебя и моих знаний.
– Ты могла бы попытаться выполнить задание Офелии и остаться живой, – резонно заметил Тристан, злясь. Язык девчонки был острее ее клыков, и Инквизитор страдал оттого, что не может вцепиться в ее горло тотчас же. Девушка лишь качнула головой.
– Не могла. Король слишком силен. Заговорщики не могли и предположить, что он силен настолько. Они собрали целый дом магии, представляешь? Целый замок! Они здорово подготовились, и у них есть все шансы победить. Теперь, конечно, королевской невесте самой придется выступить против Короля. И она сделает это!
– Говори, – хрипло ответил Тристан. – Где они прячутся?
– Сначала поклянись, что отпустишь, – велела вампирша.
Тристан яростно скрипнул зубами.
– Клянись! – повторила она.
– Хорошо, – проворчал Тристан.
Вампирша рассмеялась, глядя, как Инквизитор корчится от злости.
– Знаешь, где Белый Дом?
– Старый замок Офелии? – уточнил Тристан. Девушка кивнула:
– Он. Все эти годы она сносила магию туда. Там ее так много, и она так черна, что даже мне там не по себе. Они пропускали ее через мое сердце, чтоб сделать ее черной. Это чертовски больно и очень страшно. Там ты найдешь и Офелию, и королевскую невесту. И миссия твоя будет завершена.
Ее голос звучал, словно самая прекрасная колыбельная, и Тристан на миг прикрыл глаза, убаюканный и завороженный этим голосом. На губах его снова расцвел нежный, осторожный, хищный укус, вампирский поцелуй, и Тристан даже успел обнять стан девушки, на миг прижавшейся к нему.
Когда же он раскрыл глаза, рядом никого не было, а дверь дирижабля раскрыта. Он подскочил и кинулся посмотреть, куда делась девица – и увидел ее, карабкающуюся по обвязке воздушного шара.
Ни мгновение не сомневаясь, он выхватил револьвер и прицелился в ненавистную вампиршу. В это исчадие ада. В чудовище, одно из тех, по чьей вине умерла его мать. Прищурив один глаз, он держал на мушке рыжеволосую вампиршу, и… не мог нажать на курок. Палец его взмок, стал скользить по теплому металлу, и Тристан и с ненавистью откинул оружие в угол, яростно утирая губы, все еще хранящие тепло летних поцелуев. Девушка обернулась; ветер трепал ее волосы, она увидела, что Тристан не смог выстрелить в нее и рассмеялась. Еще миг – и она скрылась из виду, и стрелять было не по ком.
