Текст книги "Невеста Короля Воронов (СИ)"
Автор книги: Константин Фрес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Глава 20. Три невесты Короля. Анна
…Почему же ты не пришел сам?!
Отчего не стал говорить со мной?! Отчего слова какой-то девчонки с некрасивым и злым лицом для тебя важнее меня, той, которую ты любишь?! Ты ведь говорил, что любишь…
Анна проплакала весь день.
Ей не хотелось ни есть, ни спать, хотя она легла на постель и лежала там неподвижно, закрыв глаза. Беспокойство, нудное, тягостное, одолевало ее, девушка никогда раньше не испытывала такой давящей тяжести. Если бы она спросила у кого-то, что это за чувство не дает ей вздохнуть свободно, ей бы ответили, что это ощущение позора, стыда. Но спросить было некого; а сама девушка раньше не попадала в такие щекотливые ситуации. Ни у кого на свете не было повода упрекнуть ее в предательстве, а отца с его гневными тирадами она просто вычеркнула из памяти, самого уличив в этом самом грехе.
"Королева должна быть на голову выше всех в верности Королю".
– Но ведь я верна! – стонала Анна, горячим лбом уткнувшись в шелковое покрывало на постели. – Я верна! И именно поэтому не могу сказать, поставить под удар все и всех…
Сначала она малодушно хотела рассказать все Королю о Бражнике и про бой в саду, но потом вспомнила его предостережение, и с горечью поняла, что ее мучения – это бремя Королевы.
"Больше думать и заботиться о Короле и королевстве, чем о себе и собственном благе… – с тоской думала Анна. – Так и есть. Эта тайна может привести меня на плаху, но что поделаешь? Говорить о том, что Король ослаб, о том, что его верный слуга, хранящий его от злых духов, ранен, небезопасно. Нет, я не скажу ему ничего. Потом, когда Бражник поправится… Но не сейчас. Но все равно… Отчего же он не пришел поговорить со мною?! Значит ли это, что он не верит мне, что он больше не любит меня, не хочет видеть? Значит ли это, что он потерян для меня навсегда?! "
Может быть, Анна немного утешилась бы, если б узнала, что Король проговорил с Коршуном едва ли не до позднего вечера, и, может, поэтому в течение дня не нашел времени, чтобы навестить свою супругу.
Вероятно, она даже обрадовалась бы, услышав, что Король ответил на колкость, брошенную Коршуном в адрес Королевы.
– У нас, – с брезгливым выражением на лице, произнес Коршун, – неверных жен казнят вперед тех, кто посмел рассказать об этом, во всеуслышание.
Коршун очень хотел унизить Короля; и еще больше он хотел, чтоб тот попытался сохранит лицо перед послом и казнил Королеву – поспешно, стараясь угодить, заискивающе глядя в глаза.
Король однако остался глух и на этот выпад Коршуна не отреагировал; он всего лишь пожал плечами, его зеленые глаза остались спокойны.
– А у нас не принято перенимать обычаев другой страны, – ответил он. – В своем королевстве я устанавливаю порядки сам. И в какой последовательности казнить провинившихся – тоже.
Если бы у Анны было то чутье, каким магия наградила Короля, она непременно поняла бы, что Король не разлюбил ее. Даже несмотря на чудовищное обвинение Лукреции, которое ему было словно пощечина, даже несмотря на уязвленную гордость, он не мог забыть ласкового утра и тех слов, что говорил Королеве, отогревая ее замерзшее после прогулки тело. Он повторил бы их снова и снова, потому что эти признания приносили ему невыразимое удовольствие. Он всмотрелся бы в ее глаза и рассмотрел бы в них правду! Он вытряс бы из нее слова признаний, но…
"Именно сейчас, когда я так жажду услышать от нее оправдания, я могу обмануться, – думал Король, с трудом подавляя в себе желание все бросить, оставить посла и пойти объясниться с Королевой. – Именно сейчас я рискую услышать не правду, а лишь то, что хочу услышать".
И он сдерживаю свои порывы и терпел горячее желание пойти к Анне.
Но одно желание он стерпеть все ж не смог.
Крутя в длинных пальцах подаренную Королевой жемчужину, Король с досадой думал, что если б не Лукреция, то его желание заняться любовью с Королевой осуществилось бы намного раньше, чем он планировал. От посла можно б было легко отделаться, сославшись на то, что Королева напугана и неважно себя чувствует. И тогда…
Король и сам не заметил, как прочел заклятие, как выдохнул три тайных слова, адресуя их перламутровому шарику, зажатому в его руке, и его дыхание сгорело горящую жаром поверхность жемчуга.
…Анна, задремавшая было в своей постели, забывшаяся тревожным сном, подскочила, прислушиваясь к сонной тишине. Дрова в камине почти прогорели, в комнате царил полумрак, и прикосновение… Девушке показалось, что в комнате она слышит осторожные шаги; кто-то будто бы склонился над нею и коснулся ее бедра, отчего она и проснулась. Это мог быть только Король; прикосновение было такое страстное и такое смелое, что так касаться Королевы мог только он.
Но комната была пуста и тиха, и Анна, прислушиваясь к потрескивающим в тишине уголькам, решила, что все это ей лишь приснилось оттого, что на слишком ждала и жаждала этого прикосновения. Она неловко улеглась снова, все еще чувствуя лежащую на бедре ладонь – наверняка с нею играет ее собственное воображение! – как вдруг…
– Ой-ой!
Прикосновение повторилось, и теперь Анна была абсолютно уверенна, что это ей вовсе не снится. Длинный палец словно коснулся ее лобка, скользнул вниз и неспешно обвел мокренькую дырочку, чуть касаясь влажной кожи.
– Мамочки, – испуганно пискнула Анна, тотчас понимая, что это такое и чем это может кончиться.
Жемчужина!
Король просил ее, и Анна ему уступила, отдала… А вдруг Король вздумает вместить на Анне свою злость? А что, если ему вздумается с силой сжать жемчуг меж пальцами?! Или, не дай бог, укусить? Вдруг это из ласки превратится в наказание, стыдное и болезненное?!
Меж тем магический палец обвел ее припухшие губки и коварно и быстро скользнул в ее мокрое лоно. Анна заскулила, чувствуя непреодолимое желание подняться, встать на колени и пошире раздвинуть ноги. Ей казалось, что так будет легче перенести бессовестные проникновения, которые, как на грех, были слишком хороши, слишком желанны и ласковы, чтобы можно было их не замечать. Но поза, в которую ее желал поставить Король, показалась ей слишком откровенной. Да и подчиниться его прихоти… Практически насилию! Ни за что!
"Я что, бесчувственная кукла, не знающая стеснения?! – сердито думала Анна, нарочно стискивая ноги покрепче и обмирая от обжигающих ощущений, которые, казалось, только усилились от этого. – Неужто со мной так можно – играть, когда вздумается?! Не говоря, не спрашивая ни о чем, просто удовлетворить свое желание?" Палец настойчиво поглаживал ее изнутри, отчего возбуждение растекалось по телу девушки, и Анна, поскуливая, еще крепче сжимала ноги, с ужасом размышляя, как долго может продлиться эта игра и скоро ли она наскучит Королю и тот придумает что-то новое.
Однако Король придумал новое очень быстро.
"Я знаю, ты лежишь, – словно наяву услышала Анна его насмешливый голос. – Ты не хочешь подчиниться мне. А я хочу, чтоб ты поднялась, встала на колени и раздвинула пошире ноги…"
Король говорил совсем, как тогда – в самом начале, – капризно и эгоистично, с ноткой властности. Он знал, он чувствовал, что Анна растеряна и удивлена его неожиданному внимания, что она не понимает, как истолковать его себе, и потому нарочно пугал ее еще больше, что обострить ее ощущения донельзя, чтобы даже самое легкое прикосновение – легким лебяжьим перышком, – показалось ей острее, чем касание остро отточенным лезвием.
Анна молча, упрямо сопротивлялась; взгляд Короля – насмешливый холодный, внимательный, – всплыл в ее памяти, и она почувствовала, как магические пальцы пробегает по ее промежности, поглаживая, и затем чувствительность впиваются между ног, в атласные впадинки, да так, что девушка не выдержала и залилась хохотом от щекотки.
"Встань на колени, и подними повыше юбку… Или я не перестану щекотать".
Извиваясь, чувствуя, как невидимые пальцы снова и снова впиваются в ее тело, Анна, негодуя и краснея, подчинилась, утешая себя лишь тем, что она в комнате одна, и никто не может увидеть, как она, постанывая, вцепляется в спинку кровати побелевшими пальцами, все еще ощущая глубокие и сильные проникновения в свое тело.
В этот миг ей показалось, что ладони Короля легли на ее ягодицы, его шелковистые волосы коснулись ее разведенных бедер, а в самом нежном местечке между ног Анна ощутила поцелуй, жадный и нетерпеливый. Девушка стыдливо ахнула и рванулась прочь, пытаясь освободиться от магических рук, но те крепко удерживали ее на месте, и поцелуй повторился, разливая по ее венам обжигающее пламя удовольствия.
– Ой-ой!
Анна просто со стыда сгорала, представляя, что действительно стояла бы так над Королем, а он ласкал бы ее бедра, чуть касаясь их губами, тискал бы ягодицы, наслаждаясь мягкость и податливостью ее кожи, и целовал, целовал и целовал ее раскрыто перед ним лоно.
"Святые крылья, стыд-то какой! – думала Анна, судорожно вцепляясь в спинку кровати и накрепко зажмуриваясь, чтобы не видеть даже своей бессовестно тени, раскачивающейся на стене в такт магическим прикосновениям. – Это же все видно! Если он может касаться меня на расстоянии, то и видеть, наверное, тоже может! "
Она попыталась незаметно поменять позу, сжать ноги и опуститься на бочок, но невидимая рука легла на ее живот, надавливая, словно принуждая плотнее прижаться к ласкающему ее рту, и Анна зашлась в беспомощных стонах, с каждым прикосновением магического языка приподнимаясь, стараясь отстраниться… Но от кого? Никого в комнате с ней не было. Даже если б она встала во весь рост, ощущения, дарящие ей смесь стыда и наслаждения, не прекратились бы.
«Ты наказываешь меня? – подумала Анна, ощутив укус в самом нежном месте, осторожный, но не ставший от этого менее хищным и волнующим. – Наказываешь, заставляя испытать такой же стыд?»
Ей, обмирающей от смеси страха, волнения и удовольствия, казалось, что Король покусывает нежные лепестки, прикрывающие ее лоно – и затем снова жадно принимается вылизывать ее, придерживая за трепещущий живот, заставляя оседать все ниже, принимая прикосновения его языка.
Больше всего сейчас Анне хотелось, чтоб он был рядом, чтобы можно было лечь рядом, покрыть его лицо поцелуями, запустить пальцы в его длинные волосы и сказать то, что она так хотела сказать, но стыдилась быть откровенной. Девушка заходилась в стонах, сладко извиваясь, но, раскрывая глаза, она никого не видела рядом с собой. И от этого ей хотелось плакать.
А меж тем ласки становились все жарче, на ее подрагивающих бедрах магические губы оставляли теплые влажные поцелуи, и горячие, страстные – на лоне, на ставшем таким чувствительным клиторе. Пальцы поглаживали девушку между ножек, дразнили мокрую горячую дырочку, поглаживали, чуть касаясь, вход, а язык чувствительно и настойчиво щекотал клитор. Анна чувствовала, как по ее шее каплями стекает горячий пот, ноги ее, напряженные, дрожали, и она сжималась, со стоном перетерпливая подкатывающий оргазм.
«Сопротивляешься, строптивица?»
Неведомая сила свалила ее в постель, Анна, задыхаясь, мечась на смятом покрывале, почувствовала, как сильные руки перехватывают ее ноги под коленями, подтягивая ее колени к самой груди и раскрывая ее голенькое беззащитное тело. Прикосновения магического языка стали еще крепче, еще жаднее, горячие ладони легли на ее бедра, пальцы чуть поглаживали истекающее соком лоно.
– Что же ты делаешь! – выкрикнула Анна, ощущая еще один жадный поцелуй и коварное, глубокое проникновение, от которого в ее глазах вспыхнул яркий обжигающий свет, и она забилась, выкрикивая свое удовольствие.
Магия все ласкала и ласкала ее, несмотря на вопли и спазмы, ломающие все тело. Анна металась, страдая и блаженствуя каждый миг, до тех пор, пока не кончились ее силы, пока не сорвала голос, пока тело не замерло, чуть подрагивая.
– Почему же ты не пришел сам, – прошептала она вслед уходящему ощущению присутствия Короля. – Я же знаю, ты любишь меня. Так зачем эти игры? Зачем усугублять обиды и недопонимания?
Но он не ответил, и покинул ее в темной комнате, наполненной жаром от прогоревших в камине дров.
Глава 21. Вызов
Лукреция совершенно не знала, что ей делать сейчас, куда бежать и где найти пристанища хотя бы на пару часов, чтобы остановиться, спрятаться, сесть, перевести дух, и подумать о том, что ж ей делать дальше. Она неслась по темным галереям дворца, то и дело оглядываясь, чтоб убедиться, что Двуглавый ее не преследует, но на ее счастье Бьянка оказалась крепче, чем могло показаться на первый взгляд. Лукреция криво усмехалась, думая, что Бьянка все же питает к ней родственные чувства, раз не желает натравливать на нее демона, притаившегося в ее теле.
«Как она боролась с ним! Как отчаянно цеплялась и кричала «беги!», когда чудовище рвалось за мной вослед! И совершенно зря, – зло думала Лукреция, вспоминая, как в испуганных глазах сестры разгорается лютый пламень ярости, как она цепляется из последних сил, не желая, чтоб монстр совершил убийство ее руками. – Очень зря! Я бы не упустила такого шанса. Но в нашем мире сильнее тот, у кого меньше сантиментов. Прости, дорогая сестричка, но я борюсь сейчас не только за свою жизнь. Я хочу еще и Короля, и королевскую корону в придачу! Будем честны: этому королевству нужна сильная и умная Королева. Не такая, как ты, Бьянка – думающая только о безделушках и поцелуях, – и не такая, как юная Королева, которая слишком добра и мягка. Нет; кто-то должен управлять, направляя Короля. И этот кто-то должен быть умнее вас обеих!»
– Да, я знаю, где скрывается Двуглавый, – бормотала она, как заведенная, поглаживая грудь. Там, под корсажем, у нее было спрятано ее заветное зелье, которое поможет ей надеть личину другой женщины… и тогда Король будет ее. – Я устраню Бьянку и Королеву одним махом…
Наверное, мысли об устранении Королевы так плотно засели у нее в голове, что на некоторое время вытеснили все иные мысли и чувства.
«Я займу твое место, Королева! Я вызываю тебя…»
Лукреция слышала карканье над головой и понимала, что это ее Доорны летают и призывают Доорнов Королевы. Она не шла целенаправленно драться, но ноги сами вынесли ее в Ритуальный Королевский Зал. Проходя по светлым квадратам отполированного мраморного пола, Лукреция словно впадала в транс с каждым шагом. Было ли виновно ли в том ее отражение, скользящее под ее ногами и искаженное скудным ночным светом, льющимся из стрельчатых окон, или же слова древних клятв Королей, выложенные на светлом мраморе черными узорами – кто знает. Да только Лукреция словно уснула. И даже сердце ее замедлилось, перестало так неистово колотиться, и билось теперь редко-редко.
Она не хотела драться; но что-то внутри нее само решило и выбрало день и час. Какая-то часть нее, прежде молчащая, теперь вдруг восстала и нашептывала Лукреции такое, отчего ее голова кружилась, словно девушка стояла на краю пропасти и смотрела вниз.
«Раскрыть крылья… если не решиться сейчас, потом будет поздно. Отчего я должна молчать и уступать? Нет, нет! Я достойна того же, чего все остальные достойны. Я возьму то, что хочу! Я отвоюю свое право быть Королевой!»
Ее пернатые Доорны носились с криками по залу, черными тенями вспрыгивали на руки статуй, протянутые в безмолвных жестах к девушке, и та шевелила пересохшими губами, читая слова Вызова. Ее губы тронула страшная улыбка. Лукреция была словно зачарована ожившими голосами Свидетелей – духов Высших Воронов, павших в дуэлях. Они шептали ей о величии, и слова Вызова – древнего ритуального заклятья, известного только Высшим Воронам, – вырвались из ее души вместе с чудовищным ругательством, отчего Лукреция ощутила невероятное облегчение, словно выплюнула то, что ее мучило и терзало все это время.
«Ты ничтожество, ты недостойна Короля… грязная, тупая провинциальная шлюха!»
Оскорбление разнеслось по залу, ее вороны подхватили его и раскричались на тысячи голосов, скача и издевательски повторяя мерзкие слова. Вызов был брошен.
«Странно; Двуглавый – это Бьянка, но веду себя словно одержимая почему-то я…»
Королева не могла не явиться; ее Доорны слышали, как чужие уста оскорбляют ее честь. Ее вороны, опередившие свою хозяйку, уже затевали драки с воронами Лукреции, выклевывая бессовестные глаза соперников, отважившихся оскорбить их госпожу. Если б она не пришла, Лукреция могла б объявить себя выигравшей и забрать все, что пожелает.
В безумной тишине Ритуального зала, который для Лукреции был полон шепотков и издевательских смешков, шаги Королевы были громки, как выстрелы. Ее каблуки звонко цокали по полу, шлейф тихо шуршал. Королева, не меняясь в лице, шагала по коридору, ведущему к залу, Лукреция видела ее строгий черный силуэт через раскрытые двери, и эхо, летящее впереди Королевы, несло каждый звук, что исходил от венценосной противницы Лукреции.
– Приз, – произнесла Королева. Ее голос был негромок, но Заклятье Вызова усилило его в сотни раз, и от него дрогнули витражные стекла. Королева, войдя в зал, остановилась точно напротив Лукреции, встав к ней боком, словно защищая сердце от первого удара. – Ты назвала свое имя. Ты нанесла оскорбление. Ты призвала Свидетелей. Ты вызвала меня. Но ты не назвала Приз, который мы будем оспаривать. Так кто же из нас… тупая провинциальная шлюха, которая собралась драться, но не знает правил?
По губам Королевы скользнула тонкая улыбка, красуясь, она изящно отбросила длинный шлейф в сторону, горделиво развернула плечи, так, что скудный свет заиграл тысячами бриллиантовых капель на ее груди и черном кружевном воротнике. В темных волосах сверкнул белым пламенем королевский венец, и Лукреция, получив обратно свое оскорбление, в ненависти и ярости закричала, чувствуя, как безумная злость топит ее разум и рвется, словно злая собака с поводка.
– Король! – прокричала Лукреция, и привидения-Свидетели провыли вместе с нею это слово на тысячи разных голосов, стеная и плача.
– Король… – задумчиво протянула Королева, задумчиво склонив голову. – Но Король любит меня. И я не могу – да и не стану, – приказывать ему забыть об этой любви.
– Любит, любит, любит, – на разные голоса заскрипели, застонали Свидетели. Из голоса были похожи на перестук косточек в могильнике, и Лукреция снова взвыла, как дикий пес.
– Тогда корона! – прорычала она яростно; в полутьме ее глаза разгорелись алым, заклятье, прочитанное ею, овладевало ее душой все сильнее, и Королева видела это. – Твоя корона, Королева! Если ты проиграешь, я стану со-правительницей, и мы посмотрим, что скажет тебе Король, потерявший половину свой власти! Королева, – издеваясь, повторила Лукреция слова Короля, – должна быть на голову выше всех в верности Королю и под стать ему в силе! Сможешь ли ты отстоять свой титул и свое право носить корону?
– Не соглашайся!
Голос Короля погремел в зале, словно горный обвал.
Он тоже не мог не услышать слов оскорблений, нанесенных его Королеве, и потому тоже был тут, войдя в Ритуальный Зал через третью дверь.
– Не соглашайся, – повторил он чуть тише, опустив голову и глядя на свою Королеву. В его глазах смешались страх за нее, любовь и ненависть – ненависть к Лукреции, которую сейчас, связанный узами вызова, он не имел права тронуть. – Разве ты не видишь? Она обезумела. Она будет драться до смерти.
В ярости он искусал губы, досадуя на то, что так мало времени провел с Анной. Сейчас, когда смертельная опасность нависла над ней, он в ужасе думал, что через несколько мгновений может лишиться ее, и это навсегда! Если ее не убьет Лукреция, отважившаяся на Вызов, то Королеву увлекут в темный мир разгневанные ее трусостью Свидетели, стоит ей дать согласие и отступить… Глупец, глупец! Почему он сам не прикончил Лукрецию там же, у подножия своего трона, стоило ей лишь раскрыть рот?! Зачем он взялся играть в уважение к послам, почему побоялся испортить прием убийством?! Как будто Коршуны мало их видели, как будто брезговали запахом крови…Ведь он уже тогда разглядел в глазах девчонки дерзкую отвагу, ведь уже тогда было ясно, что она отчаялась и пойдет на все!..
– Но Королеве нанесено оскорбление, – раздался еще один голос, ехидный и вкрадчивый, и напротив Короля встал посол Коршунов. – Второй раз за день! Не слишком ли много? Разумеется, можно дать растоптать свою честь, – он хихикнул совершенно непочтительно, – и отменить этот поединок. Но на вашем месте я разрешил бы его, а после… после присмотрелся бы к этой девочке – ах, какая смелая и отчаянная! Настоящая Королева…
Коршун перевел взгляд на Лукрецию и улыбнулся ей, почтительно поклонившись. Было видно, что ему не терпится сказать еще пару-тройку слов, которые уязвят Короля в самое сердце. Но он изо всех сил сдерживал себя, и Король понял, что Коршун ведет себя безупречно потому, что его задание наверняка сводится к тому, чтобы устроить провокацию и саботаж, но так, чтобы самому остаться невиновным. Теперь же Коршуну нужно было быть осторожным вдвойне; Свидетели впитывали каждое слово, и за каждое явное оскорбление он мог понести кару.
На красивом лице Короля отразилась такая ненависть, что на миг он стал безобразным, словно демон, выпрыгнувший из глубин преисподней.
– Вы, – прокричал он в бешенстве, и Свидетели многократно повторили за ним его слова, – не на моем месте и никогда на нем не будете! Я не могу принять Вызов за Королеву, но я призову Бражника, и он расторгнет священные узы Вызова!
«Бражник! Бражник! – молнией пронеслось в голове Анны. – Так вот зачем нужен Бражник! Он умеет разрывать любые магические связи! Кто, как не огромный и сильный ночной мотылек, может разорвать паучьи сети заклятий?»
– Ваш Бражник все еще силен? – вкрадчиво поинтересовался Коршун, и Король нашел в себе силы улыбнуться ему под стать – язвительно и гадко. – Неужто род их не угас, и они все еще служат вам и стерегут вас?
– Хотите проверить? – беспечно спросил Король. – Бражник может разрушить и связи, удерживающие вас на этой земле, одним своим словом! Так мне его позвать?
– Я принимаю Вызов!!!
Королева выкрикнула это так громко, что ее голос наполнил Ритуальный Зал настолько, что не вынесли стекла – лопнули, осыпавшись тысячами осколков-слез.
– Держите своего Бражника, – вкладывая в свои слова как можно больше презрения, произнесла Анна, стараясь ни словом, ни видом, ни единым вздохом не выдать паники, охватившей ее душу, – при себе! Я тоже стою кое-чего, и мне не нужна ваша опека и защита! Я уже не дитя; я Королева, и я – одна из Высших Воронов! Я должна доказать всем, – ее голос чуточку смягчился, когда она глянула на Короля еще раз, – что дерзить мне так же опасно, как и вам!
Король побледнел белее лунного света и замолчал, сжав губы, когда Королева вступила вперед, и Свидетели почтительно подхватили ее шлейф, призрачными руками отвели волосы с ее лба, заботливо поправили светлый венец на ее голове.
– Никакого Бражника, – выдохнула Анна решительно и величественно, упрямо глянув на Коршуна, который даже отшатнулся от мощи, что мелькнула в ее глазах. – Никакого расторжения Вызова. Я – Королева, ставлю свою корону и принимаю вызов. Лучше проиграть власть, но отстоять честь.
– Но вместе с властью, – проскрипел медовеньким голоском противный Коршун, так же угодливо кланяясь Анне, – вы проиграете и свою жизнь!
– Попробуйте, возьмите, – зло оскалилась Анна. – И вам я советую бежать первым сразу, как только я разделаюсь с этой мерзавкой, потому что мои Доорны тотчас примутся за вас за то оскорбление, что вы нанесли мне!
– Оскорбление, оскорбление, оскорбление! – сухим перестуком пронеслось меж Свидетелей, и нахальное лицо Коршуна заметно поскучнело, вытянулось.
– Какое ж оскорбление я вам нанес? – осторожно поинтересовался он, опасливо косясь на витающих вокруг него Свидетелей. Анна прищурилась, ухмыльнулась, оценив его страх.
– При живой и здравствующей Королеве, – отчетливо произнесла она, – прочить в Королевы другую? Вы пытаетесь быть сводником? Или что? Зачем вы пытаетесь обратить внимание моего мужа на другую женщину? Что означают ваши слова «присмотритесь к этой девушке»?
– Оскорбление, оскорбление! – загомонили Свидетели, опутывая Коршуна магическими связями, и он заметно дрогнул. Теперь он и сам был бы рад, чтобы поединок не состоялся, но было поздно. Он увяз в нем. Свободен был только Король; только он не пострадал бы вне зависимости от схода боя – потому что у него был его верный Бражник.
«Никто не знает, что Бражник ранен, – ликуя, подумала Анна, глянув на Короля в последний раз. – Как хорошо, что я промолчала об этом! Иначе Коршун дерзил бы больше, и кто знает, хватило бы у Бражника сил разрубить узел заклятья? Кто знает, что вообще было бы?»
Лукреция тоже знала, что Бражник ранен; но она молчала по другой причине – ей необходимо было, чтоб Вызов состоялся. Да и жизнь Короля казалась ей еще слишком ценной, ценнее даже чем ее собственная. Оттого она ни словом, ни жестом не показала Коршуну, что Кроль стоит перед ним практически беззащитный.
Король не зря волновался за Королеву. Лукреция слыла той еще задирой, и среди Свидетелей было двое, с кем она дралась, бросив им Вызов, и победила. У Королевы не было ни единого Свидетеля, которого она вызвала бы и победила б, ни единого Доорна, которого она пожелала б сделать своим рабом и убила; она была чиста, как белый лист, невинна, нетронута тленом, мраком и ядом злобы и интриг. У Короля сердце сжималось, когда он глядел на то, как сходятся соперницы, и как клубится темная мгла меж ладонями зловеще ухмыляющейся Лукреции.
– Зря ты не проглотила мои слова молча, маленькая глупая девочка, – с нехорошим смешком произнесла Лукреция. Она двигалась неспешно, и казалось, что ее цель обойти Королеву, неподвижно застывшую на блестящем полу. – У тебя был шанс позвать Бражника, наш Король так добр и великодушен, – ее насмешливые глаза, отчего-то налитые слезами, тающие, как лед по весне, глянули на молчащего Короля. – Но ты предпочла смерть!
Тьма заклубилась за спиной Королевы, черным плащом, расцвеченным драгоценными гранатами, взлетела над ее плечами. Крепко сжатые губы Анны разжались, темные серьезные глаза полыхнули решительностью.
– Посмотрим, – с ее губ сорвалось одно лишь слово. Ее узкая белая кисть легко взмахнула, словно Королева вздумала отвешать церемонный поклон, и плавно опустилась в темноту, словно поглаживая что-то.
Лукреция не вынесла напряженности, не вынесла молчаливого поединка взглядов. Ее руки с некрасиво скрюченными пальцами метнулись вперед, выпуская чары, на лету превращающиеся в визжащих, шипящих черны кошек, выгибающих спину, выпускающих стальные когти.
Рука Королевы все поглаживала ластящуюся к ней тьму, лижущую ее тонкую кисть, словно оголодавшее животное. Гранаты за ее спиной разгорались все ярче, и навстречу несущейся и яростно визжащей атаке Лукреции по обе руки от Королевы выступили огромные черные доги, длинноногие остроухие псы с лоснящейся шкурой. Им стоило лишь чуть опустить головы и негромко подать голос, эхом раскатившийся над мраморной гладью, чтоб верещащие коты передумали нападать и разбежались в разные стороны, растаяли, словно разбившиеся о защиту заклятья.
– Ар-р-р, – Лукреция, с горящими глазами и искаженным злобой лицом, сама похожая на разъяренную, шипящую кошку, яростно кинулась в сторону невозмутимой Королевы, но тотчас же отпрыгнула назад, будто ожегшись, или будто выпадом своим проверяла крепость нервов Королевы. – Что ж, неплохо для первого раза! Но что ты скажешь на это?!
С кончиков ее пальцев сорвались, кровожадно лязгая, пара серебристых остро отточенных серпов. Вращаясь, шелестя зловеще, как меч о ножны, они понеслись к королеве с такой скоростью, что она едва успела увернуться – но один из них, чиркнув легко по ее шее, проведя тонкую алую полосу, зло рванул взметнувшуюся косу Королевы, и Лукреция злобно и радостно захохотала, увидев, что волосы Анны отсечены очень коротко, короче, чем острижен Король.
Удар этот был так опасен и коварен, что Король не вынес – шагнул вперед, вскинул руку, чтобы защитить Королеву, но черная дымная тень обвила его запястья, страшные мертвые лица Свидетелей закружились перед ним, заглядывая ему в глаза, и он вынужден был покориться им, отступить, не вмешиваться в схватку, хотя, видят боги, он очень хотел бы сделать это!
– Какая жалость! – притворно вымолвила Лукреция, с хохотом наблюдая, как Королева, отчасти растерянная и напуганная, сжимает в руке свою отсеченную косу. – Слегка попортили красоту!
– Глупец будет сожалеть о красоте, – зло выдохнула Анна, – когда речь идет о чести и о жизни!
Она рассмеялась, тряхнув рассыпавшимися черными прядями, глаза ее разгорелись, а коса в руке налилась сверкающей силой. Каждая прядь ее стала металлическим светлым звеном, коса зашевелилась, словно живое гибкое тело змеи, вытянулась, светлыми кольцами улеглась на полу. Анна встряхнула ее, и каждое звено ответило ей нежным звоном.
– Забираю! – выкрикнула Анна одно лишь слово, и ее светлая металлическая цепочка взвилась и закружилась у нее над головой, словно лассо.
Лукреция снова тряхнула рукой, выпуская ослепительно сверкающие серпы, но металлическая коса перебила их пополам, свистнув в воздухе, вплела в себя двумя тонкими лучами, и ставшая длиннее на локоть, с треском разорвала мрамор у ног Лукреции.
Лукреция в пылу битвы отскочила назад, привычно встряхивая рукой, но серебряных серпов больше у нее не было. Королева, вращающая над своей головой сверкающее металлическое лассо, просто забрала их, Пустой Сосуд принял чужую магию и оставил у себя – собственно, для того он и был создан.
– Ах ты! – завопила Лукреция, багровея так, словно ее вот-вот удар хватит. – Вот как! Но у меня есть и кое-что поинтереснее!
Она разбежалась, замахиваясь. Из ее ладони, из разжатых пальцев, на пол посыпались ослепительные звезды, разгораясь все ярче и ярче, становясь все быстрее, и металлическая коса щелкала и щелкала, разбивая их в звездную пыль. Но за всеми она не поспела, и Королева вскрикнула, когда две звезды все же достигли своей цели, и одна резанула прямо по черно-серебряному корсажу, пачкая светлое шитье кровью, а другая – по ногам Королевы, по бедру, заставив ее болезненно вскрикнуть и припасть на больную ногу, зажимая руками рану.
– Что, больно? – издевательски поинтересовалась Лукреция, глядя, как дрожащая ладонь Королевы зажимает прореху на одежде под грудью. – Вот видишь, как легко тебя победить. Серпов всего два, а звезд – полное небо!
– Не победишь! – яростно выдохнула Королева, распрямляясь, снова встав в полный рост и сжимая покрепче металлическую косу мокрой от крови ладонью. – Не победишь!
Крик взвился над ее головой вместе с огненной косой; та полыхала ярче раскаленного в горниле металла, и белые звезды Лукреции разбивались в пыль от малейшего прикосновения к ней.
