Текст книги "Том 4. Стихотворения"

Автор книги: Константин Бальмонт

1

 
Если Солнце заходит, если Море грозней,
Я пою на пороге перед дверью моей.
В оны дни пел я звонко, пел всю юность мою.
Дни прошли, вот и старость, я пою и пою.
Я пою днем и ночью, для меня нет – доколь,
И, однако, я горе, и, однако, я боль.
Коль главой поникаю, коль страдание я,
Есть на это причина, то не прихоть моя.
Тут не то, чтобы страх был, раз убьют, суждено.
Тут не то, чтобы страх был, жить мне было дано.
Раз меня ты не ищешь, ты меня обретешь,
А когда меня ищешь, ты меня не найдешь.
Что случится, – неважно. Рок сужден, – он с тобой.
Умереть нужно трижды, лишь за этим – покой.
 

2

 
Вот я вижу, из леса выступает кабан,
Он хромает, он ранен, у него много ран.
Кровью глотка зияет, а щетина седа,
Вкруг него кабанята, голод – малых страда.
Вот я вижу, навстречу конь выходит морской,
В страхе берег трепещет, волны плещут «На бой»!
Бел и он, белоснежен, а челом сребролит,
Молнегромные ноздри, вал под белым кипит.
Встали кони морские, – пруд с травой, рой густой.
– Конь морской! Крепче, крепче! Бей его! Смело в бой!
 
 
Кровь. Нога поскользнулась. Бей сильнее, сильней!
Прямо в голову! Крепче! Кровь ручьем! Бей же! Бей!
До колен кровь доходит! Дли, в багряном, игру!
Бей сильней! Бей сильнее! Отдохнешь поутру!
Конь морской, бей сильнее! Бей сильней! Бей сильней!
Прямо в голову! Крепче! Бей еще! Бей! О! Бей!
Я тихонько в могиле спал и спал, мгла росла,
Вдруг в безмолвии ночи я услышал Орла.
Всех орлят созывал он, всех, кто быстр в небесах,
Говорил: Поднимайтесь на своих двух крылах!
Не для мяса гнилого псов, овец, стройтесь в ряд,
Христианского тела наши клювы хотят.
– Ворон моря, поведай, у тебя что в когтях?
– Голова полководца, в красных вроюсь глазах.
У него вырывал я глаза потому,
Что твои он исторгнул, погрузив тебя в тьму.
 
 
– Ты, лисица, ответствуй, что там держишь, скажи?
– Я держу его сердце, – как мое, сердце лжи.
Потому это сердце я держу, что оно
Смерть твою поманило, и ты умер давно.
– Ты мне, жаба, промолви, ты во рту у него
Почему притаилась? – Поджидаю его.
Как душа его будет проходить, тут в меня
И войдет, и замкнется до последнего дня.
То – возмездье за злое, что над Бардом свершил,
Он меж Рок’х и Порзгвеном не живет, там, где жил.
 

1

 
Белое есть вино,
  Так пьяно!
Белое есть вино.
 
 
Огонь! Сталь! Огонь! Огонь! Дуб и Сталь!
О, Дуб! Земля! Вода! Вода! Земля и Дуб!
 
 
Красная кровь с вином
  Бьет ключом,
Красная кровь с вином,
 
 
Новое пить вино
  Суждено,
Новое пить вино.
 
 
Лучше вино, чем мед,
  Жарче бьет,
Лучше вино, чем мед.
 
 
Галльский тот сок – живит,
  Яблок спит,
Галльский тот сок – живит.
 
 
Огонь! Сталь! Огонь! Огонь! Дуб и Сталь!
О, Дуб! Земля! Вода! Вода! Земля и Дуб!
 
 
Галлы, лоза для вас,
  В быстрый час,
Галлы, лоза для вас.
 
 
Ты же, Бретонец, пей,
  Пьяность лей,
Ты же Бретонец, пей.
 
 
Белое свет-вино
  Нам дано,
Белое свет-вино.
 
 
Огонь! Сталь! Огонь! Огонь! Дуб и Сталь!
О, Дуб! Земля! Вода! Вода! Земля и Дуб!
 
 
Кровь и вино слились,
  Вот, зажглись,
Кровь и вино слились.
 
 
Белое с красным жжет,
  Пламя вот,
Белое с красным жжет.
 
 
Галльская кровь течет,
  Спутан счет,
Галльская кровь течет.
 
 
Выпил я кровь с вином,
  Пьян огнем,
Выпил я кровь с вином.
 
 
Кровь и вино пьянят,
  Блещет взгляд,
Кровь и вино пьянят.
 
 
Огонь! Сталь! Огонь! Огонь! Дуб и Сталь!
О, Дуб! Земля! Вода! Вода! Земля и Дуб!
 

2

 
Пляска, вино и кровь
  Солнцу вновь.
Пляска, вино и кровь.
 
 
Огонь! Сталь! Огонь! Огонь! Дуб и Сталь!
О, Дуб! Земля! Вода! Вода! Земля и Дуб!
 
 
Пляска, и песнь, и бой,
  Круговой,
Пляска, и песнь, и бой.
 
 
Пляска меча, кругом,
  Жизнь с мечом,
Пляска меча, кругом.
 
 
Меч, голубой, как твердь,
  Любит смерть,
Меч, голубой, как твердь.
 
 
Синяя песнь меча
  Горяча,
Синяя песнь меча.
 
 
Огонь! Сталь! Огонь! Огонь! Дуб и Сталь!
О, Дуб! Земля! Вода! Вода! Земля и Дуб!
 
 
Бой, где владыка – меч,
  В вихре сеч,
Бой, где владыка – меч.
 
 
Меч властелин людей,
  В битвах дней,
Меч властелин людей.
 
 
Радуга пусть горит,
  Меч с ней слит,
Радуга пусть горит.
 
 
Огонь! Сталь! Огонь! Огонь! Дуб и Сталь!
О, Дуб! Земля! Вода! Вода! Земля и Дуб!
 

Изъяснительные замечания

Египет

«Предстание пред Ликом Дня», более известное Европейцам как «Книга Мертвых», представляет из себя один из древнейших памятников благоговейной Человеческой Мысли. Молитвенные песнопения, заклинанья и религиозные помыслы, составляющие эту цельную слитность Египетских текстов, были записаны, загадочными письменами, на стенах гробниц и саркофагов, на траурных колоннах, папирусах и амулетах. Египетский народ был одним из самых религиозных народов, когда-либо существовавших на Земле, и цель этих молитвенных в заклинательных надписей – удостоверить благое состояние отшедших за пределами посюсторонней жизни. Тексты эти, главным образом, были найдены в Фивах. Эти благоговейные мысли возникали и светились в Египетских умах в течение многих тысячелетий, – и пяти, и семи, и свыше, – и были одинаково живыми – как перед умственными взорами Фараона, так и пред умственными взорами обыкновенного пахаря или рабочего. Это – мыслительный клад, сиянья которого распространялись одинаково на всех.

Религия древних Египтян, этих поселенцев из погибшей Атлантиды, так же как религия Майев и Мексиканцев, им чрезвычайно родственных, и тоже озаренных запоздалыми зорями Атлантиды, есть религия по преимуществу Солнечная. Благоговейным своим сознанием, Египтяне сливают в одну великую цельность небесные Светила с земными Цветами, Человеческий мир с миром Зверей и Богов, текущее Мгновение с безызмерною Вечностью, и здешнее Сегодня с запредельным Завтра. Поэтому все Искусство Египтян отмечено печатью высокой взнесенности, каждая фигура их живописи, каждое изваяние изумительной их скульптуры, каждая черта всего строя их мысли и их исторического лика – полны тонкой духовности, завершенной идеальности, как завершены в своей красоте, и не могут быть иными, стебель папируса, нежный лотос, строгий стих и математическая фигура.

Гимнов к Солнцу у Египтян много, – кому же и петь хвалы, как не ему, в этой бездождной, но пышно цветущей озаренной долине, – и в каждом гимне они творчески сливают лик Солнца видимого с ликом Солнца духовного, властью которого идут и ведутся миры. Я выбрал отрывки, которые казались мне наиболее отличительными. Кто хочет вполне воспринимать Египетские песнопения, тот должен, конечно, обратиться к изучению Египта, литература о котором подробна и огромна, и при этом находится не в законченности, а в движении. Но многое из красоты этих гимнов просвечивает и для каждого внимательного взгляда, без специальных изучений. Изъяснение тех слов и имен, смысл которых недостаточно явствует из самого текста, я прилагаю.

Ра – Солнце, творец Мироздания. Ветхий деньми, Выходящий из-за горизонта, Содружный с Утренней Звездой, Обожаемый глазами, он в некоторых надписях является более древним, чем самый Небосвод. Главное местопребывание Солнечного культа в Анну [греческое Гелиополис]. Ра обычно изображался в лик человека с головою сокола, увенчанного солнечным диском и уреем [кобра]. В левой руке его – царственный скипетр. В правой – знак жизни, крест тау с вершинным яйцевидным ободком. Зоркий и сильный, змейнопроворный и неуловимый, стройный и вечно живой. Будем как он. Будем как Солнце.

Хепер, или Хепера, Самосозданный, создатель Богов, символ Возрожденья, он есть также одна из ипостасей Восходящего Солнца. Знак его – священный скарабей. Он изображается как человек с священным жуком над головой или с жуком вместо головы. На стенах погребальных зданий он плывет в скользящей ладье Солнца.

Нёт, женская основа небесного Океана, Ну. Она изображается как выгибающая дугою свое звездное тело над Землей, которой она, выгибаясь, касается кончиками пальцев рук и ног. Иногда она изображается также даятельницей молока, коровой.

Ману – гора Заката.

Маат – воплощенье Порядка и Стройности, жена Измерителя, Тота, дочь Ра. Она Властительница Неба, Правительница Земли, и Главенствующая Мира Запредельного. Она изображается как сидящая женщина, с дыбящимся пером Справедливости на голове.

Иногда с повязкою на глазах. В левой рук ее – цветочный скипетр. В правой – знак жизни.

Геру-кхути [Гармахис], Горус с двумя горизонтами, есть одна из ипостасей Солнечного бога, особливо бога Восходящего Солнца, и как таковой представляемый Великим Сфинксом. Он изображается с головою сокола, и с диском, также как с уреем.

Бакхатет – гора Востока, обратный Солнечный полюс по сравнению с горой Ману.

Тот – Лунный бог, изобретатель точных знаний, письмен и искусств. Это он написал священные Книги, и вместе с Изидой обладал великими знаньями в магии. Иногда он является в лике ибиса, но большею частью как человек с головою ибиса, над ней полумесяц и диск, в руках – кисть и перо, или зазубренная отметинами длинная пальмовая ветвь. Греки отождествляли его с Гермесом Трисмегистом, имя которого священно через века для каждого, кто в той или иной мере соприкасается с Тайноведением.

Себау – Лик Демонов, змееликий сонм Дьяволов, врагов Света. Колыхающийся пред лучами, Сумрак лишается рук и ног пред победным ликом Солнца.

Апеп, иначе Апепи, великий многоликий Змей, враг Солнца, и воплощение духовного Зла. Он изображается как Змей, с многочисленными извивами, в каждый из которых воткнут нож. Солнце, встречая Апепа с его воинством, бьется с ним всю ночь до зари. Иногда этот Демон отождествляется с Тифоном. Он силен, темен, и облачен. Лишь огонь и кремневый меч бога Солнца загоняют его в подземные пещеры. Один из его имен есть Ревун. Он изображается слепым.

Абту – священная рыба, которая на гробах и на других погребальных изображениях плывет при носовой части ладьи бога Солнца, также как рыба Ант.

Горус – сын Озириса и Изиды, то изображается как мальчик, то как юноша с головою сокола, Солнечная ипостась.

Озирис, величайшая из всех Сил, бог-царь Египта, даровавший людям свет знания, законы, научивший их молиться и возделывать поля. Сын Неба и Земли, супруг и брат Изиды. С именем Озириса были связаны все упования Египтян на жизнь будущую. Светлый символ Бессмертия.

Исповедь Отрицающаяся. Сень смертная, мир запредельный. Чертог двойной Маатии, то есть Чертог Изиды и сестры ее, Нефтис, символизирующих Правду и Справедливость. В Чертоге сидят или стоят 42 бога, к каждому из них обращается отшедший, и дает отрицательный ответ, – если он может дать отрицательный ответ, – на каждый из 42 основных вопросов, сводящих в одно целое этические представления древних Египтян. В средоточьи кровли, украшенной карнизом из божественных уреев, и перьев, символизирующих Маат, сидит Божество, голубовато-зеленое, с руками распростертыми.

Аменти – Закатный край, страна Заходящего Солнца и Сени Смертной. Ее владыка-Озирис. Через эту Сень Смертную ночью Солнце должно свершать свой путь. Аменти разделено на двенадцать частей, полями, городами, домами, а через все это течет река, по которой, в ладье своей, Солнце совершает обратный путь к Восточному краю. Многочисленные демоны, в лике зверином и человеческом, особливо же в лике змеином, осаждают его путь. «Он, что в Аменти» – есть Озирис в форме мумии. Отшедший, будучи отождествляем с Озирисом, победил всех своих недругов, – и как лучезарносияющий Ра прошел через Ночь, чтобы встать на Востоке, так Египтянин, осуществивший заветы, уйдя из этой жизни, проходит Сень Смертную и вступает в Жизнь Благословенную.

О священной птице Бенну, лучезарной прародительнице эллинского Феникса, и русской Жар-Птицы, есть красивое предание, что эта Возвратная [значение ее имени], – что птица эта с пением вознеслась из пламени, возникшего из особого дерева, и так было волшебно ее пение, что сам Ра слушал ее песню.

Сэт – ночной брат Озириса. Муж Нефтис. В ранние дни он был благоволительным. Позднее он стал не только богом Тьмы, но и богом духовного Зла. В дни упадка Египетского царства имя его, как отвратительное и ненавистное, уничтожалось на памятниках.

Тэм – ипостась Ночного Солнца. Самосозданный, Тэм есть создатель Богов и Человеков.

Изида, чье имя более знаменито среди Европейцев, чем имя кого-либо из Богов Египетских, есть дочь Сэба, Земли, и Нет, Небосвода, сестра и супруга Озириса. Она всегда изображается как женщина, на голове которой, в виде украшения, трон. Престол есть и гиероглиф для ее имени. Иногда голова ее украшена диском, рогами, и двойной короной. Воплощенье красоты жены и матери. В преданьях о Солнечном боге ее именуют Великой Волшебницей. Нелишенная интереса гипотеза Американского писателя Лё-Плёнжона, сделавшего чрезвычайно ценные раскопки в Уксмале и Чичен-Итца, где мне приходилось говорить о нем с туземцами, считает Изиду одною из Майских цариц, бежавшей из Майи, от преследований влюбленного в нее брата, убившего ее мужа-брата, в Египет, как в родственную Антлантову колонию. Майская живопись и скульптура дают тень правдоподобия такой догадке, которую, однако, трудно принять.

Мексика

Если Египет озарен золотым, нежно-желтым Солнцем, Мексика вся освещена заревами Солнца алого. В ее гимнах слышишь песню крови. Ее главный бог – Вицтлипохтли, бог Войны, национальный бог Мексиканцев, особливо города Мехико. Он называется также Левша, т. е. Южный. Он явился, и являлся, своим верным, в лике колибри, самой цветистой и самой сильной из птиц, несмотря на свою малость. Птица вечного движения, неустанного полета. Вицтлипохтли – исторгатель сердец, ибо, как известно, в Мексике пленников возводили, с целым рядом религиозных церемоний, на высокие пирамидные теокалли, и там жрец, обсидиановым мечом, высекал у пленного сердце, и приносил это, еще живое, дымящееся, сердце в жертву Солнцу, в чертоги которого, по смерти, возносились погибшие воители.

В «Песни Со-Щитом-Рожденного и Владычицы Земных Людей» рассказывается очень распространенная в древней Мексике легенда о рождении Вицтлипохтли Матерью-Девой. Эта легенда цветовыми и световыми своими эффектами напоминает златоцветную живопись Итальянских примитивов. Грозовой и облачный миф. Вечная борьба змеевидной молнии с чудовищами-тучами, которые она разбивает при их повторном множестве.

Икскосаукви, Желтоликий, или Ксиутекутли, Голубой Владыка, он же Куэцальтцин, Священное Пламя, он же Уэуэтеотль, Древний Бог, он же Тота Наш Отец. Подобно этому и Агни, в «Ведийских Гимнах», четвероглазый бог с медовым языком, зовется богом среди богов, Хранителем, и Нашим Отцом. Мексиканцы говорили о боге Огня, что, будучи отцом всех богов, он пребывает в прибежище Воды, и между цветов, которые суть зубчатые стены между водных облаков.

«Песнь Облачных Змей», проникновенной своей срывчатостью, странно напоминает некоторые из оргийных песен наших Белых Братьев, когда они изображают сошествие Святого Духа.

Богиня Земли, Цигуакоатль, Женщина-Змея. См. о ней мое песнопение, под таковым заглавием, в книге «Птицы в Воздухе», в отделе «Майя». Богиня Койоакана, древней столицы Мексиканских царей. Лик оленя, в котором она между прочим являлась верным, показывает, что она не только Воительница, но и богиня Огня, ибо у Мексиканцев олень означал огонь и огненный дождь. 13 – священное число у Мексиканцев. У жрецов, почитавших бога Воздуха, Кветцалькоатля, был тайный священный календарь с годом в 260 дней – 20 месяцев, по 13-ти дней в месяц. Этот календарь был основан на видимом движении Венеры, которая светила 260 дней как утренняя звезда и 260 дней как вечерняя. Общий календарь – 18 месяцев по 20-ти дней, с 5-ю добавочными заклятыми днями, в которые ничего нельзя было предпринимать.

«Песнь Богини Рождений» напоминает наши Народные заговоры. В одном из Мексиканских кодексов на черепах изображается богиня агавы, Майяуэль. У ней было четыреста грудей – и она превратилась в агаву.

Ксочипилли, Царь цветов, Цветочный Властитель, был сверстником Макуильксочитля, бога игры, песни, и пляски, а также и любовной страсти. В точнейшем смысле, он бог Произрожденья и Юный Маисовый бог. В одном из кодексов Ксочипилли, в пляске, изображен как бог Манса, рядом с ним темный его товарищ Икстлильтон, бог пляски, против них – бог Ветра, Кветцалькоатль, и богиня Земли, Коатликуэ или Цигуакоатль. Ксочипилли разрисован красным, но верхняя половина лица его – желтая, а на нижней половине, окружая его рот, белым цветом отделяясь от зеленого фона, виднеется фигура мотылька. Он украшен перьями кветцалькокскокстли, – птица вроде нашего токующего тетерева. Эта птица поет на рассвете. Саагун приводит чарующие строки: «Уж начало светать, уж утренняя краска поднялась, уж песню начал огненный петух, уж огненная ласточка щебечет, уж вот порхают мотыльки огня». – Не только у Ацтеков, но и у других Мексиканских племен, Утренний бог есть Певец и бог Музыки. – Аииао, аииао, – Ацтекский припев, также как и напевные, полные гипнотизирующей музыкальности, слова в «Песни Бога обновленных Полей».

Тлалок – бог Влаги. О нем также см. «Маиию» в «Птицах в Воздухе».

Чикомекоуатль, Семизмейная, богиня Маиса, есть как бы воплощение числа 7. Это число в ряду чисел 1 – 13 стоит как раз посередине. Поэтому она означала сердце в человеке. Число 7 – самое счастливое [el setimo numero de todos los signos era bien afortunado у prospero]. Эта песня пелась во время посева маиса. Тамоанчан – Закатный Край, Дом Нисхождения, Дом Рождения.

Ксочикветцаль, Изумрудная Роза, Богиня Цветов и Любви, раньше была супругою бога Дождей, Тлалока, но Дразнитель Двух Сторон, Тецкатлипока, украл ее у него, унес ее на девятое небо, и она стада богинею Любви. Она там царит, в Тамоанчане, растет там цветущее Древо, и воздухи там весьма прохладительные и деликатные. Она покровительница беременных, ткачих, и швей. Не ткут ли стебли свой наряд? Не исполнены ли луга самым узорным вышиваньем? Не таит ли стебель всегда в своем лоне новую, еще не тронутую взглядом, красоту, которую вот-вот он родит, которая вот-вот засияет своими детскими глазками? Жители теплых долин, в южных частях Мексиканского плоскогорья, праздновали, в нашем месяце Октябре, праздник Ксочикветцаль, и при этом мальчиков и девочек лет девяти-десяти напаивали допьяна, и предоставляли им свершать всякие несдержанности. А разве цветы не посылают друг другу цветочную пыль, едва лишь успеют раскрыться? Тласкальтеки свершали праздник в честь Розы Изумрудной и в честь бога Охоты одновременно, и во время этого праздника много девушек приносили в жертву, и вольные девушки, подруги неженатых воителей, теснились, чтоб принять жертву. Потому богиня Цветов есть покровительница вольных девушек. Богиня, воплощавшая цвет изумрудный, была облечена в богатую одежду, и особым ее знаком было omequetzalli, на темени два пучка перьев изумрудной птицы кветцаль. Тамоанчан, мысленный Запад, египетское Аменти, символизуется в мексиканской живописи сломанным Древом, из раны которого струится кровь. Этот Запад и первичная Родина был Сад. Его постоянный синоним – Xochitl icacan, где стоят цветы. Саагун называет его Рай земной, Paraiso terrenal. В кодексе Борджиа, сломанное Древо, т. е. лик Тамоанчана, является гиероглифом легендарной птицы, голова которой образует гиероглиф 15-го годового праздника Майи, имя коего есть Моан, или Муан. Моан означает затуманенье, покрытье облаками. Цветы и Любовь уводят Мысль к Древу, и к облачной вершине его, к узорной туче, к огню, что рисует свои изломы в мгновенности, перед паденьем бриллиантовых дождей. Солнечный бог Ксочипилли, третий из девяти владык часов ночных, покрывает все это цветистое счастье своим возрождающим поцелуем.

Пульке, национальный пьянительный напиток Мексиканцев, коим они упиваются изрядно в предместиях города Мехико, и во многих городах и деревнях, в области Ацтеков, Цапотеков, и иных. Это беловатый и сладко-освежительный, перебродивший сок агавы [магэй], их национального растения, из которого они делают решительно все, от пьянственного напитка до циновок под ноги и до орудий молитвенности, каковыми остриями, колючками агавы, они жертвенно пронзали себе уши, язык, и иные части тела своего. Тотохтин, Кролик, бог Пульке, также представлялся и богом Жатвы. Время жатвы естественно совпадало с приятною необходимостью опьяняться. Бог жатвы таким образом становился гением растенья, ликом умиранья и возрожденья Природы, причем самый сон опьяневшего как бы отображал эту временную смерть Природы, оцепенелую смерть, за которой не сразу, но встаешь освеженный. Таким образом, бог Пульке был двуцветный, он разрисовывался красным и черным, он был слитием двух ипостасей, Солнца и Ночи. Пьянственный кролик находился также в тесном соотношении с Месяцем, который то прибывает, то убывает в своей круговой лунности, в пирной своей осиянности. Бог Пульке был украшен гиероглифом Луны, костяным полукольцом. Он звался также Тецкатцонкатль – бог с зеркалом в волосах, или бог Тецкатцонко, храма с зеркалами на коньке кровли. Опьяненье от Пульке считалось священным. Вместе с соком агавы в человека входил властный демон, и опьяневший был одержимый. – «Песнь Бога Пульке» тоже напоминает, своим таинственным тоном, некоторые из Народных Русских заговоров. В книге фраи Мартина де Леона, изображающего исповедь в Мексике, в те дни как древняя религия Мексиканцев была еще жива, есть интересная подробность: – «Не плескал ли ты пульке в огонь, чтоб зазвездилась она, и чтоб узнал ты что-нибудь, услышав, не плачет ли он?»

Ксипе-Тотек, Земной Бог, есть Дух Полей. Его чествовали во время посева, в начальные дни весны. В это время свершалась жестокая жертва. В гладиаторской игре убивали военнопленного. Кровью его орошали землю, чтоб она была плодородной, а затем устраивался маскированный бал, во время которого жрецы, в особых костюмах, изображали все, что производит Земля. Этот бог был покровитель золотых дел мастеров. Золотая Змея, огненная змея, делающаяся зеленой, означает переход от пустынного зноя к пышной растительности. В Мексике часто, много раз проходишь или проезжаешь по какой-нибудь равнине, и все видишь ее желтой и бесплодной. Отлучишься, а в это время начнется пора летних дождей. Вернешься, и не узнаешь прежней пустыни в этих зеленых оазисах. Так было со мною, когда я увидел окрестности Веракрус, сначала в Феврале, а потом в Мае и в Июне. Какой четкий и живописный образ – сказать о боге Маиса, что он – Вождь несчетных дружин. Так и видишь безбрежное желтое поле с этими мощными полновесными колосьями.

«Песнь Бога Обновленных Полей» – одно из лучших Мексиканских песнопений, в нем слышится голос Земли. Мелодический припев невольно переносит нас в эту живописную страну, где мысли, растенья, и птицы красочны, и где бронзовые люди в каждом цветке чувствуют творящую, поющую, причудливую душу. Во время этого праздника Обновления, перед храмом бога Дождя, Тлалока, помещали водоем, наполненный змеями. Оттуда некие люди, так называемые мацатеки, зубами вытаскивали из воды живых змей, танцевали с ними круговую пляску и потом удушали их. Все Боги плясали на этом празднестве, в средоточии же божеского круга – Ксочикветцаль, Цветок изумрудный, богиня поцелуев и расцветных лепестков. И маска за маской проходили в весеннем танце.

Полевые звери, птицы, бабочки, пчелы, жуки и мошки, гроздья плодов, маисовые колосья, за ними бедняки и люди, пораженные Тлалоком, а также птицы, посвященные богине Земли, совы и филины. Змеи в этом празднестве символизировали молнию. Колибри и другие цветные птицы, а также нарядные бабочки, это – души, умерших в битве, воителей. Они вознесутся в чертоги Солнца, побудут там, а потом порхают среди цветов, как мотыльки, или поют, как звенящие птицы, или безмолвно проплывают по Небу, как облака с золотыми краями.

Макуиль-Ксочитль, бог Пяти Цветков, бог Музыки и Игры, брат поцелуйного Ксочипилли. В то время как у Ксочипилли вокруг рта нарисовано изображение мотылька, вокруг рта у Макуиль-Ксочитля видны очертанья человеческой руки, символизирующей число 5. Он также и Ауйатеотль, бог Страсти. Недавно, в Мехико, при раскопках, на том месте, где был главный храм, нашли выкрашенное в красный цвет каменное изваяние этого бога, а вокруг него, тоже выкрашенные в красное, каменные и глиняные изображения музыкальных инструментов. Сделав Цветочного Властителя и Пятицветкового Бога братьями, и поцелуйными благословителями страсти, Мексиканская фантазия сочетала в весеннем нежно-брачном единеньи музыку, пляску, цветы и румяные губы, проникающие к румяным губам.

Майя

Майские руины, поныне живущие в глубине Центральной Америки, на Юкатанском полуострове, среди лесов Паленке, украшены гиероглифами, причудливость которых доныне еще не вполне разгадана. Однако Ф.-А. де Ларошфуко, в своей книге о Паленке, много сделал для их расшифрования, и его имя должно быть в ряду почетных имен, из которых первое – Брассэр-де-Бурбур, а наиболее важные из новейших – Альфредо Чаверо, Эдуард Сэлер, Август Лё-Плонжон и Целия Нутталь. Барельефные гиероглифы Паленке рассказывают поэму национального освобождения Майев от ига Тольтеков. В Майском календаре, как в Мексиканском, было 18 месяцев, по 20-ти дней в месяц, и 5 дней дополнительных. Этот счет помогает в расшифровке гиероглифов, он дал идею – чтения их треугольником. Священный треугольник, триада, есть ключ к Майским письменам. Среди гиероглифов, покрывающих своими запутанными узорами красивые пластины в храме Солнцепоклонников, изобилуют фигуры раковин, жемчугов, и приморских камешков, голышей. Любопытно, что звук, изображаемый Латинскою буквой i, в Майском алфавите имеет почти такое же начертание – дуга с двумя кружочками на каждом конце. Любопытно также, что звук л изображается у Майев фигурою эллипса, в которой внутри находится фигура греческого may. «Слово о слове» Майского ваятеля кажется мне самым красноречивым гимном слову, какой где-либо мне приходилось встречать.

Перу

Подсолнечник, красующийся у нас на полях и в деревенских огородах, стал таким национальным Русским растением, что многие удивятся, если я скажу, что растение это Перуанское, а между тем это именно так. Подсолнечник и гвоздика, золотой цвет и красный, верно навсегда будут нам сиять и рассказывать своим сияньем, что грубая жажда золота однажды повлекла бледноликих хищников за моря, и там невинною кровью они залили узорные золотые сны Мексики и Перу. В Перу еще сильнее, чем в Мексике, был порыв душ к Солнцу, и храмы Солнца и Луны отличались поразительною пышностью. Хоровая песнь Перуанцев к Солнцу весьма типична для них, как своею нежностью, так и слитностью целого народа в одно целое. Перуанская культура представляет много достопримечательных черт, и между прочим любопытна тем, что в Перу каждый человек был поистине частью целого, в Перу не было забытых, как не было голодных, и хорошо ли это, или дурно, но руководящая государственная мысль обнимала, истинным попечением, безусловно всех.

«Владычица Влаги» – отображенье грозового мифа. Перуанский лиризм утончен и нежен, как их гончарное искусство. [В музее Трокадеро, в Париже, есть хорошая коллекция Перуанских ваз.]

Драма «Оллянтай» – один из немногих уцелевших памятников древней Перуанской литературы. Туйя – название одной американской маленькой птицы, которая в Перу, во время жатвы, причиняет значительные ущербы полям.

Халдея, Ассирия

Заклятье от Семи Губительных Гениев есть лучшее по силе заклинание, какое только есть во всемирной сокровищнице заговоров. Литература заклинаний вообще очень богата в Халдее. В ветрах пустынь есть много сказок, и много губительных веяний.

Эа – Морской царь и Владыка мудрости.

Мирри-Дугга, иначе Мардук, есть Солнечный бог. Ипостась Бэла.

Ассирийцы, так же, как древние Иудеи, живописны в своем упоении кровью, битвами, издевательством над побежденным врагом. Все в словах Ассириянина выпукло, наивно в жестокой грубости, полновесно, как топор. Живопись Ассирийская, и стенные их украшения, это летопись крови, легенда убийства, узор войны, охоты и палачества. И вся Ассирия, в историческом лике своем, есть излюбленная фигура, созданная Ассирийским искусством: лев, пронзенный копьем, и в последней ярости бессильно грызущий древко, пронзившего его копья.

Индия, Иран

Две прекрасные братские страны, родные нам, Европейцам, два великие народа, полные благородства мысли, уваженья к Человеческому Лику, влюбленности в Небо и Землю, в зиждительный труд, в красивое устроение жизни, благое, светлое, светоносное. Два великие утверждения, два завета, на которые можно опереться, мысля о созданьи красивой справедливости, мысля о весенней жизни на Земле и о весенней Жизни за ее пределами.

Два братские народа, развив до полноты, каждый, единственный и неповторяемый лик свой, оба коснулись грани, полюса. Индия, будучи живой, постигла то, что связано с Полюсом Смерти. Иран, боле преданный земному, воплотил в своем религиозно-поэтическом творчестве очарование Жизни. Но как Индия, так и Иран, молятся Огню и Солнцу, мысли Парсов и мысли Индусов исполнены сияний, пряного запаха цветов, и свежего запаха полевых злаков. Только в утонченном поэтическом и философском восприятии Индусов более ощущается пьяный запах цветов, или боль сердца, в котором опьянение кончилось, а в полном мужественности жизнестроительстве Парсов, влюбленников Земли, чувствуется вся красота возделанного поля, поэзия тяжелого снопа. Но как у Индусов есть сома, так у Парсов есть гаома, духовный цвет – и тех и других – ведет к светлым экстатическим состояниям и вводит их в стройное Миропознание. И Начикетас, так же, как Заратустра, у самой Смерти исторг слова, которые хочется всегда слушать, и которые сочетают смерть с жизнью – светлою перевязью, морскими жемчугами, земными изумрудами, и всеозаряющими бриллиантами и сафирами Неба.

Китай

Китай, так же, как Египет, тысячи лет тому назад пережил то, к чему мы еще приближаемся, или только приблизимся, в нашем историческом Завтра. Китайская живопись, Китайская поэзия, и Китайская мудрость известны нам, сколько-нибудь, лишь по своему отображению в Японской призме. Мы еле-еле знаем, что та воздушность, утонченность и одухотворенность чувства, та красочная деликатность и изысканность, которыми мы, например, восхищаемся в Японской живописи, в гораздо большей степени, и как в первоисточнике, существуют в том Солнечном царстве, чье имя Китай. Словам Китайского мудреца, Лаотце, уже за 3000 лет, а в них дышет свежесть задумавшегося Сегодня. И «Чи-Кинг», «Книга Стихов», ость собрание Китайских Народных Песен, которые начали собирать по благому почину императора Йя около 5000 лет тому назад. У Китайских императоров была счастливая мысль – ездить из области в область, слушать песни, которые поет Китайский народ, и поручать сведущим лицам собирать их в сборники. Так возникло это песнехранилище, «Чи-Кинг».