Текст книги "Князь Алтайский (СИ)"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

Глава 17

1

Если бы не песня, крутившаяся у меня в голове с самого утра, я, может, ответил бы что-то вменяемое. Но из-за песни и из-за того, что вопрос джунгарского командира фактически повторял строку из песни «Ходите под кем, ваши командиры где?», то и ответ прыгнул мне на язык сам собой:

– Акээм-батор, Бэтеер-мерген и великий хан Эргэдэ.

Мой ответ шокировал всех. Даже меня самого. Как пишут в таких случаях в исторических романах: «Пала тишина». Правда, всю торжественность сцены сильно испортили две вороны, которые почуяли раннюю весну и начали орать веселой дурниной где-то в небе. Так и получилось: стоим, замерев, я, на лихом коне, выпрямившись, с лицом человека, который купил здесь все по самый горизонт, мои подчиненные, задумчиво смотрящие на меня, мол, вроде и солнце еще неяркое, когда боярину успело голову напечь, проводник, неожиданно для себя узнавший, что тут где-то завелся великий хан, напротив нас – джунгары, явно пытающиеся понять, кто из нас батор, сиречь, воин, а кто мерген, то есть, охотник – файтер и рога, короче – с кандидатурой на роль великого хана у них, я смотрю, проблем нет… И над всей этой композицией…

– Кар!!! Кар!!! Кар-кар-кар!!!

Джунгары определенно зависли. С одной стороны – их послал сюда их собственный хан, и на всех остальных им должно быть пофиг. С другой – вот так запросто прыгать на человека, назвавшегося великим ханом, тоже стремно. Одет я богато, с, пусть небольшой, но свитой, то есть на шутника как бы и не похож… они ж не знают, что в данном случае я – именно что гребаный шутник, который не следит за языком.

Командир джунгар качнул флажком на шлеме, явно придя к какому-то решению. И что-то мне подсказывает, что это решение в стиле «Нет тела – нет дела». Похоже, они посчитали, что при внезапном нападении проблема в моем лице будет решена… Джунгар положил ладонь на голову коня, как будто успокаивая его. Хотя я отчетливо видел, что это чешуйчато-бронированное чудище и так спокойно, как танк – коим, собственно, и является – да к тому же губы командира зашевелились, определенно произнося Слово…

Я уже было собрался приказать своим стрелять: как сказал один умный человек, если уж бой неизбежен, стреляй первым, пусть трупы доказывают, что это нечестно. Собрался, но не успел.

Джунгар подавился своим собственным Словом, оно явно развеялось, не сформировавшись до конца, глаза воина расширились, он уставился на нас… не то, чтобы с испугом, но с определенным опасением. Как будто внезапно засомневался, сможет ли с нами справиться.

В фильмах такая сцена частенько встречается: враги прут на героя, тот становится в героическую стойку, поднимает меч – ну или там саблю, винтовку, пистолет, кулаки – и, неожиданно, враги останавливаются, их стройные ряды смешиваются в толпу и они смотрят с определенным страхом. Герой, решивший, что это он так их напугал, в этот момент обязательно приободряется, начинает орать в сторону противника насмешки и обзывательства… пока не понимает, что сзади к нему подошло мощное подкрепление и это не его так испугались.

Но я, как вы могли заметить, не в кино, да и, в отличие от героев фильма, у меня есть глаза, каковыми я вполне себе вижу, что командир джунгар смотрит не на нашу храбрую троицу, а куда-то за наши спины. За которыми у меня, в принципе никого нет и не должно быть…

– Нафаня, кто там?

Командир моих стрельцов бросил быстрый взгляд за спину – сам я не оглядывался, памятую, что в фильмах прием «Ой, у тебя кто-то за спиной!» тоже встречается нередко – посмотрел и усмехнулся уголком рта:

– Наши люди.

Вот тут уже с полным правом сильного – даже если там показался небольшой отряд стрельцов, наша численность все равно выросла раза в три точно – я выпрямился в седле и грозно глянул на джунгар:

– Это теперь моя земля! И я здесь жить и повелевать буду!

Блин. Чуть зубы от пафоса не заныли. А с другой стороны – я что, неправду сказал? Я здесь жить буду, и всякие джунгары пусть катятся лесом. Мне еще с телеутским князем договариваться… и с неизвестными детишками Эрлика разбираться… и с преследующими меня оборотнями… а теперь я еще и с джунгарами поссорился… Можно подумать, я и без них скучно живу!

Я задумчиво посмотрел в спины удаляющимся джунгарам. Которые даже спинами ухитрялись делать вид, мол, мы просто вспомнили, что у нас срочные дела, утюг не выключен и вообще. Нет, рано или поздно джунгарский хан узнает, что на землях, которые он хотел бы видеть своими, завелся какой-то самозваный властитель… князь Алтайский, ага… и мне придется что-то с этим делать… вспомнить бы, кто тогда на пиру ляпнул, что джунгары ушли с Алтая, поубивал бы… В общем – хан все равно обо мне узнает, но лучше бы, если бы он узнал об этом позже, чем раньше. А если вот эта конкретная троица джунгар пропадет в непролазных алтайских лесах – волки съели, медведи задрали, зайцы затоптали – то лично мне от этого будет только проще. Так-то оно так, но… Я как-то до сих пор не готов отдавать приказ об убийстве людей, которые лично мне ничего плохого не сделали. Наверное, я все же еще не полноценный боярин…

Я тоскливо посмотрел на Нафаню – тот задумчиво кивнул – после чего наконец-то обернулся… Вашу ж мать!

Да, за моей спиной из-за леса на речной лед выползало немаленькое количество человек, навскидку – штук так тридцать – неудивительно, что джунгары решили, что с таким солидным подкреплением связываться нет никакого смысла, и свалили. Вот только это, мать его, не стрельцы! Это крестьяне!

2

Что мне – как боярину – нравилось в жителях Руси вообще и в моих собственных людях в частности? Им не надо давать указания, что делать. Помню, мой отец как-то ушел в отпуск, буквально на несколько дней, или заболел, не помню точно. Помню, что произошло это внезапно и вместо него оставили какого-то… у отца приличных слов тогда для этого человека долго не находилось. Сначала это существо принялось звонить отцу каждые пять минут, причем буквально – каждые гребаные пять минут, спрашивая буквально поэтапно, что делать: «Алло, я нажал кнопку, что делать? Нажимать следующую? Алло, я нажал следующую, а что сейчас делать?». Когда, примерно через час отец не выдержал и рявкнул, существо обидело и перестало звонить… и делать хоть что-то тоже перестало. Просто тупо отсидело три дня, не пошевелив и пальцем. И так и не поняло, за что на него ругались.

Здешним же русским постоянная нянька не нужна. Боярин привел нас на землю и сказал заселяться. Окей, в смысле – славно, и они тут же расползлись по всем доступным окрестностям, выбирая место, где будет стоять дом, разбит огород, вспахано поле, пастись скот, ловиться рыба и летать пчела. Чего-то нет? Да и пофиг – найдем, склепаем, добудем, не беспокоить же из-за такой ерунды боярина, в самом-то деле.

В интернете попадались на глаза картинке с мемами Redneck fixes, типа «починка по-реднековски». Реднеки – это такие американские аналоги русского «мужика», простые, грубоватые, умеющие и любящие работать – ну и прибухнуть, конечно, не без этого – и умеющие приложить свои руки. Собственно, починка по-реднековски – это умение решить возникшую проблему в кратчайшие сроки с доступными средствами, не обращая внимания на то, насколько угробищно получилось в итоге. Некрасиво, зато дело сделано! Нормальный… в смысле – обычный человек, если у него отвалилось зеркало заднего вида на автомобиле – что сделает? Поедет в магазин, в авторемонтную мастерскую, потратит время и деньги, а до этого будет ездить без зеркала. Реднек присобачит скотчем зеркало из косметички жены и на этом успокоится, причем, в отличие от нормального человека – у него на машине будет зеркало заднего вида. Над ними шутят, считая, что такой вот тяп-ляп-ремонт проистекает от синдрома манус глутеус и общей криворукости, однако это не всегда так. При наличии необходимых ресурсов реднек все сделает тщательно и аккуратно, хоть автомобиль отремонтирует, хоть самогонный аппарат изладит.

К чему я вспомнил американских «красношеих»? А к тому, что в этом плане они очень схожи с русскими семнадцатого века. Они привыкли вечно находится в условиях, когда рядом с тобой – никого, мастера-наладчика по телефону не вызвонишь, необходимую запчасть в интернете не закажешь. Реднеки живут в маленьких городках посреди гребаного ничего, русские же сейчас… да вон они, пришли вслед за позвавшим их боярином и обживаются с теми ресурсами, какие есть в наличии. Такая вот исторически выработанная привычка, что у тех, что у других. Потому что те, кто сидел и страдал, что он не умеет и ему никто не может помочь – давным-давно вымерли.

Вот и мои люди сейчас не сидят, не думают о том, что у них чего-то там нет, а чего-то – в недостатке, они уже снуют по всей округе, прикидывая, где поселиться. Те же, что сейчас отпугнули джунгар – те, похоже, рыбаки с Ильмень-озера, а может – с Волхова. Не ко мне пришли, мол, насяльника, лодка нет, сетка нет, давай, иначе с голода помирать будем. Могу поспорить, через неделю у них будут и лодки и сети и рыба… Прям гордость за своих людей берет!

У меня, правда, глубоко в голове таилось опасение, что среди моих все же попадутся тяп-ляп-мастера, которым и в кривой горбатой хибарке жить норм. Но потом я решил, что все же лентяи и неумехи не попрутся за три тысячи верст, киселя хлебать.

3

Дальнейший объезд моей будущей вотчины пришлось делать уже в сопровождении десятка стрельцов. Мало ли кто тут еще встретиться может. Сегодня – джунгары, завтра – хазары, а послезавтра – еще какие-нибудь викинги вместе с гиксосами… кем бы последние не были. Просто слово забавное.

Мои близкие, беспокоящиеся за меня, от Аглашки до Ржевского, вообще с удовольствием заперли бы меня в… где-нибудь, например, когда будет построен терем… или хотя бы изба. Пока же меня запереть просто негде, да и незачем – хочешь, не хочешь, а территорию будущей вотчины я должен пройти своими собственными ногами – фигурально, так-то я на коне – и посмотреть своими собственными глазами – вот тут уже буквально. Иначе, когда пойдет ритуал получения вотчины – что-то может пойти вкривь и вкось.

Я посмотрел издалека на человеческий муравейник, копошащийся на том месте, где будет город – а вон там, на том откосе, будет мой терем… а там – под помидорки… – и развернул коня. Осталось совсем немного, вон там, с той стороны, мы еще не были. А скоро наступит окончательная весна, снег растает, все раскиснет – и на коне уже не очень-то проедешь, он и сейчас с трудом по снегу пробирается.

– Вон там, – указал рукой мой проводник Пачон, – жил мой дедушка.

– Вон в той избушке? – присмотрелся я.

– Н-нет… Он вообще дальше, в распадке жил…

Интересно. А кто ж тогда вон там обитал?

За деревьями, у подножья невысокой горы, отчетливо виднелся домик. Из солидных таких бревнышек, в человеческий рост примерно в поперечнике, три сруба – вот тебе и изба. Крыша крыта потемневшим мхом, наружу смотрят два крохотных окошка бойницы, да низкая кривоватая дверь.

– Что Пачон говорит? – наклонился ко мне со своего коня Нафаня.

А, ну да, это я тут внезапный полиглот, а остальные учат телеутский язык обычным порядком и не совсем еще понимают Пачона.

– Говорит, что тут неподалеку его дедушка жил.

– А это не его дедушка печку топит?

И впрямь, из трубы избушки поднимался дымок.

– Да нет, его дедушка вроде бы лет десять как умер.

– И что, до сих пор печка не прогорела?

Стрельцы рассыпались полукругом, окружая дом. Я двинул своего коня прямо к двери. С одной стороны – глупо, сейчас шмальнут из окошка и поминай как звали. А с другой – нужно ж выяснить, кто это тут, на моих коронных землях?

– Есть кто дома?

Дверца с надсадным скрипом распахнулась и на крыльцо вышел старик. Солидный такой дед, высокий, не сгорбившийся от старости, в овчинном тулупе, с посохом в руке. Длинные седые волосы подвязаны ремешком, борода до пояса, прямо как у Гэндальфа в фильме. Хотя нет, у Гэндальфа все же была покосматее, эта аккуратно расчесана.

– Кто такой? – крикнул Нафаня.

Старик бросил на него короткий взгляд и снова посмотрел на меня. А потом поклонился в пояс:

– Будь здоров, Викентий Георгиевич!

Глава 18

1

Так. Очень интересно. Это кто?

Мои стрельцы молчали, считая, что раз обращаются ко мне, то и нечего лезть поперек боярина в пекло, так сказать. Я тоже молчал, разглядывая старика.

Нет. Версий нет. Вернее, версии есть, но без каких-либо подтверждений, этот дед может быть кем угодно, от святого старца-отшельника, до старинного волхва или лесного колдуна. Значит, будем выяснять.

– Кто такой и откуда мое имя знаешь?

– Прощения прошу, Викентий Георгиевич, – старик поклонился в пояс, вполне себе бодро, не скрючился в приступе радикулита, – Меня называют отец Руслан, я здесь живу…

– Кто называет? – перебил я его. Похоже, и вправду отшельник…

– Да… – отец Руслан погладил бороду, – пожалуй, что и все. Никто из заходивших ко мне меня по другому и не называл.

Я хлопнул каблуками по бокам коня, подъезжая ближе к дверям избы.

– Кто ж к тебе заходит, отец Руслан? Да и как ты вообще тут оказался?

– Оказался я здесь, потому что место мне это приглянулось, очень уж мне здесь понравилось. А заходят… Ну вот ты, например, боярин Викентий, заходи.

– Не ходи, – тихо произнес подъехавший сбоку Нафаня, – Кто его знает, что это за старик? Отсюда люди бегут, а он живет и в ус не дует. И в бороду свою не дует тоже.

– Нет мне нужды к тебе заходить, Руслан… – начал было я, собираясь сказать, что просто объезжаю свои будущие владения и знакомлюсь, так сказать, с местными жителями. То, что он – первый из живущих здесь, кого я встретил, я упоминать не стал бы. Потому что Нафаня прав – какие-то Эрликовы детишки распугали здесь всех людей, а вот этому странному деду все нипочем. Значит, он либо чересчур силен для того, чтобы его можно было спокойно распугать – что само по себе настораживает – либо он как-то с этими детишками связан. Если не вообще один из них.

В общем, сказать-то я собирался одно, но отец Руслан меня перебил:

– Есть, Викентий Георгиевич. Есть у тебя нужда ко мне зайти. Тайну я тебе одну хочу рассказать, которая тебе полезна будет.

Говорят, любопытство сгубило кошку… Блин, но я-то не кошка! Отстегнув притороченный к седлу посох – яжбоярин, куды мне без посоха-то, пацаны не поймут – я спрыгнул на хрустнувший снег.

– Викентий Георгиевич… – протянул Нафаня, уже осознавший, что я таки войду в эту избушку. За спиной послышался звук спешивающихся стрельцов, планирующих войти вместе со мной.

– Тайна у меня только для ушей боярина Викентия, – погладил бороду старик.

– У меня от моих людей тайн нету, – предсказуемо ответил я.

– У меня есть, – не менее предсказуемо ответил отец Руслан, – я их не знаю.

– А меня, значит, знаешь…

– Слухами земля полнится, Викентий Георгиевич, – чуть склонился он передо мной, после чего отошел в сторону, освобождая проход внутрь.

– Викентий Георгиевич…

– Нафаня, окружить избу. Если я не выйду… через четверть часа – вламывайтесь внутрь. Даже если я буду откликаться – пока меня самого не увидите, моим словам не верить.

Да, я тоже читал сказки про Варвару-Красу и всякие говорящие капельки крови. Да и подделать голос, при умении, дело нехитрое.

Поднявшись по толстым плахам крыльца, я прошел небольшие сени, увешанные пучками каких-то трав, толкнул дверь, и, перекрестившись, прошел внутрь.

2

Внутри изба была… ну… как изба. Могучие бревнища были отесаны, так, чтобы стены выглядели менее психоделично. Мебель соответствовала общему антуражу – тяжеленные даже на вид табуреты, как будто целиком вырезанные из древесных колод, стол, за которым вполне можно укрываться не то, что от перестрелки, от танкового обстрела, полки с горшками и мисками, на угловой полке напротив печи – плошка с очередным засохшим веником, сама печь – чуть подзакопченная, но в целом чистая, беленая, внутри потрескивал огонь, да и в целом в избе было не холодно.

Из-за печи выглянул юркнувший вперед меня отец Руслан:

– Покушать не хочешь, боярин Викентий? – взмахнул он каким-то горшком, – баранина тушеная, правда, остыла уже немного.

– Нет, – категорически отказался я. Не настолько я еще сошел с ума, чтобы в подозрительной избе есть неизвестно что, неизвестно кем приготовленное, с неизвестными добавками.

Старик настаивать не стал, указал рукой на стол, мол, присаживайся, поговорим. Я толкнул концом посоха лоскутный половичок у порога, спихнув его в сторону – нет, никакой ловушки под ним не таилось – подошел к столу и сел на табурет, предварительно сдвинув и его, чтобы убедиться, что под ним также ничего такого нет. Убедился только в том, что, блин, этой мебелью можно себе мышцы накачать как у Дуэйна Джонсона. Тяжелая, блин.

– Ну, рассказывай, отец Руслан. Кто ты такой, почему здесь живешь, да что за тайна такая тайная у тебя ко мне. Ну и заодно – откуда про меня знаешь, и почему эта тайна ко мне относится.

Старик погладил бороду и оперся подбородком о кисти рук, поставленных на стол:

– Кто я такой – это не тайна. Знаешь же, Викентий Георгиевич, что есть такие люди, которые святости ищут, для чего прячутся от людского общества как можно далее, в лесах да горах. Отшельниками таких людей называют, слышал же, наверное.

– Слышал.

– Ну вот и ответ на твой вопрос. Даже сразу на два – кто я такой, да почему здесь живу. А теперь с другого конца к твоим вопросам зайдем. К тем, где ты спросил, откуда я знаю про тебя и тайну твою.

И вроде бы улыбался он вполне себе доброжелательно, даже морщинки вокруг глаз собрались лучиками, вот только… Не нравятся мне люди, которые какие-то мои тайны разузнали. Особенно потому, что есть они у меня, эти тайны. Например, та из них, которая говорит, что я – никакой не Викентий и уж тем более не Георгиевич, а вовсе даже пришелец из другого мира в теле бывшего подьячего Разбойного приказа.

Видимо, мои сомнения и беспокойства как-то отразились на лице – ну не получается у меня покерфейс, не получается! – потому что старик-отшельник успокаивающе взмахнул рукой:

– Неверно я высказался, боярин Викентий. Не твоя эта тайна, в том смысле, что это не из тех, которые ты хранишь. Эта тайна – из тех тайн, что людям неизвестны, потому что им они и бесполезны, а тебе пользу могут принести большую в твоих делах и чаяниях.

Ага… Я расплел извилины обратно. Короче говоря – он что-то знает и хочет мне рассказать. Не про серебро ли в здешних горах? Послушаем…

– Вопрос об источнике твоих знаний, отец Руслан, остается открытым.

– Кто всего себя молитвам и служению посвящает – тому знание само приходит. Знаю я, что ты – Викентий Георгиевич, боярин из рода Осетровских. Что род твой враги почти под корень извели, последний ты остался – знаю. Что от врагов своих скрываясь ты сюда прибыл – знаю. Знаю и о том, что не прятаться, как заяц трусливый, ты сюда пришел, а, чтобы вотчину новую основать, сильную, могучую, а уж потом этой силой своим врагам противостоять.

Ну, допустим. Правда, подключение к космосу у отца-отшельника глючное, потому что не совсем такие у меня планы, но, расскажи он их прямо такими, какие они у меня в голове – я бы заподозрил, что отец Руслан мысли читает.

– … вот об этом и тайна моя, – закруглился старик, – Есть здесь, совсем рядом с моим жилищем, место заветное, на горе находится…

Он наклонился ко мне и понизил голос:

– Кто на том месте встанет, да посохом о землю ударит, да пожелает земли себе в вотчину взять – тот столько себе земли в вечное владение получит, насколько его сил хватит. Хоть до самого горизонта, хоть еще дальше.

Отшельник откинулся назад, опершись спиной о стену, и добавил уже обычным голосом:

– Когда боярин себе вотчину получает, он к своему Источнику обращается. Вот и тебе надо к Источнику обратиться, силу его через себя пропустить и держаться, ее пропуская. Насколько у тебя сил хватит – столько земли и получишь. Если много в тебе силы, а я вижу, много ее – то землю можешь получить, с иными правителями сравнимую.

Мне вдруг вспомнился фактик, что на территории Алтайского края могут поместиться четыре Швейцарии, две Австрии или одна Греция. Потом, следом за ним, пролезла шутка о том, что европейцев настораживает тот факт, что русские меряют свои земли территориями других стран… Я встряхнул головой, отгоняя всякую чушь.

Заманчивое предложение, чего уж говорить.

– Я, тогда, пожалуй, чуть попозже к тебе вернусь, отец Руслан. Сначала к себе съезжу, отдохну, подкреплюсь, сил наберусь…

…посоветуюсь кое с кем кое о чем…

Старик развел руками:

– Воля твоя, боярин Викентий, я тебя принудить не могу. Только вот какая закавыка – получить вотчину на заветном месте можно только один день в году. И день этот – сегодня. Отчего я так и обрадовался, увидев, что ты сам ко мне приехал, иначе целый год ждать бы пришлось.

– Что ж ты, отец Руслан, сам ко мне не пришел, если знал, что время на исходе? – с легкой укоризной покачал я головой.

– Знания, они не спрашивают, когда прийти. Только сегодня мне стало о сроке известно, как раз перед твоим приходом…

– Видимо, сам Бог так положил, – покачал я головой.

Старик поморщился:

– Не упоминай всуе. Так что ты решил, Викентий Георгиевич? Сейчас отправимся или до следующего года ждем?

Я решительно встал:

– Идем!

3

Место, на которое привел меня отец Руслан, было козырное: почти на самое вершине горы, поднимающейся над заснеженными верхушками деревьев, за твоей спиной – остальные горы взмывают ввысь, перед тобой – расстилается лесное море, рассекаемое полосой реки. Летом здесь, наверное, красиво до безобразия. Не удивлюсь, если в двадцать первом веке здесь построили наблюдательную площадку для туристов, с перилами, биноклями и ларьком с лимонадом.

– Вот здесь вот, – старик-отшельник указал мне на округлое пятно посреди заснеженное опушки на склоне горы. Почему-то именно в этом месте снег решил растаять раньше остальных, так что мои сапоги ступали по бурой прошлогодней траве.

– Вот здесь?

– Да.

Я встал так, чтобы смотреть на пейзаж – наблюдать-то лучше красивое, верно – оглянулся на поглаживающего длинную бороду отца Руслана, чуть прищурился, пытаясь рассмотреть моих стрельцов за деревьями. Старец сказал, что во время ритуала получения земли нельзя находиться рядом слишком большому количеству человек. Собственно, и ему, по его же словам, тут особо делать нечего, но он готов мне помочь.

– Начинать?

– Начинай, – по-доброму улыбнулся отец Руслан, только морщинки вокруг глаз разбежались.

Я вздохнул, взял посох в обе руки и ударил им о землю. Только чавкнуло. Стиснул пальцы на посохе, бросил взгляд на расстилающуюся передо мной землю…

И расхохотался:

– Да! Да!!! ДАААА!!! Все эти земли теперь – МОИ!!!