Текст книги "Князь Алтайский (СИ)"

Автор книги: Константин Костин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 30

1

Резкий запах чего-то неизвестного забил мне глаза, нос, рот, такое ощущение, что даже в уши набилась мелкая травяная пыль. Я временно – надеюсь, надеюсь, что временно! – ослеп, оглох, во рту появился мерзкий вкус непонятно чего – но точно не травы – а нос, такое ощущение, решил отработать сразу за все отключившиеся органы чувств разом. Настолько сильной, резкой вонью в него ударило.

Кашляя и чихая я, кажется, упал на колени, даже, скорее, на четвереньки. Ну, ссс… плотник…

И тут меня пробило болью. Болью. БОЛЬЮ!

Такое чувство, что у меня заболело сразу ВСЁ, даже то, что в принципе болеть не может, например, волосы на ногах. Я бы с превеликим удовольствием заорал, но проклятая трава забила мне глотку и изо рта вырывалось только невнятное полусипение-полурычание. Перед глазами плыли невнятные искорки-узорчики и мельтешило какое-то смутное темное пятно.

– Думаешь, наверное, боярин, отчего ж ты и твои людишки не узнали во мне оборотня, да? – донесся откуда-то сверху голос трижды клятого плотника. Кажется, он наклонился надо мной, но я не уверен. Я и в своем-то собственном положении в пространстве не уверен.

– Так это задачка нехитрая. Я не оборотень, боярин. Я колдун.

Сука! Сука-сука-сука!!! Кто б смог догадаться, что искать нужно колдуна! Нападали-то одни оборотни!

– … а оборотни, которых ты и твои людишки убивали – это детки мои…

Детки? Стоп – детки⁈

«Эрлик⁈» – попытался спросить я, но кроме хрипа ничего не получилось.

– Нет, я не Эрлик, тот как за Гранью сидел, так там и сидит…

Сказал бы, что мне полегчало от этих слов… если б мне не было так хреново!!! Одно радует – кажись, я потихоньку в себя прихожу, а этот, мать его, плотник, похоже, решил совершить классическую ошибку голливудского злодея. Вместо того чтобы убить меня сразу – он рассказывает мне свой злодейский план. Хотя, чисто психологически его можно понять – они за мной почти полгода охотились. А тут – бац и все, враг умер? А где наслаждение триумфом, где получение удовлетворения от унижения поверженного врага? Ничего, ничего, сейчас я прочихаюсь – и трындец тебе…

– Меня за твоей головой еще на Руси послали, но ты ж, боярин, как уж верткий, пока собирались, ты уже на Алтай уехал. Но волки, как известно, след не теряют, нашли мы тебя…

По ощущениям, эта падла ходила туда-сюда, разглагольствуя. Ничего… Ничего-ничего… Сейчас… Я закашлялся еще раз, чувствуя, как выворачивающая боль постепенно проходит.

– … да только тебя уже под защиту взяли. Два раза пробовали, два раза клыки пообломали. Ну да ничего, решили – на Алтае-то мы тебя уж возьмем, порвем на части, только клочки по закоулочкам останутся…

Забавная сказочная присказка про клочки по закоулочкам встала у меня перед глазами в всей своей кровавой сущности. Так и представились закоулочки, узкие проходы между домами и заборами, а посреди их – растерзанное, разорванное на части тело. Все забрызгано кровью и ошметки разбросаны в стороны – там рука, там голова, тут кишки…

– … да встретились мы с местными, детишками Эрлика. Они тут свою землю хотели завести, а тут – сначала ты, потом мы… Ну, волк с волком всегда договорится… пока друг к другу спиной не повернулись. Вот они нас и убедили – не трогать тебя и твоих людишек. Пока. Пока ты, боярин, жирку не накопишь.

Да чтоб у вас от моего жирка понос и атеросклероз начались! Не такой уж я и жирный – с моими заботами жиру некогда завязываться.

– Вот мы и ждали, ждали… Ждали, пока ты город отстроишь, деревеньки, поля твои людишки разобьют, лодки рыболовные, заведения всякие… Руду, небось, серебряную копаете? Серебро – это хорошо, денежки, они всем нужны, даже оборотням…

Я зарычал, впиваясь пальцами в землю. Так вот он про какой жирок говорил! Я-то, столько времени ломал голову – отчего да почему оборотни нас не трогают. А они, твари шерстяные, просто выжидали, пока мы жирок, мать его, накопим!

Почему до меня раньше не доперло? Наверное, потому, что стереотипный оборотень – это, ну, такая лохматая тварь, которая живет среди людей, иногда превращаясь… в лохматую тварь. Мысль путаная, но суть вы уловили. А пока не превращается – притворяется человеком. И даже если живет целая семья оборотней – они тоже от людей прячутся в какой-нибудь отдаленной деревушке или там на хуторе. Понимаете? Прячутся! А не выгоняют людей из домов для того, чтоб самим в них поселиться!

Ведь мог бы, мог бы раньше догадаться! Дети Эрлика, оборотни Алтая, они ж для чего людей с земли сгоняли? Ну? Чтобы СЕБЕ эту землю забрать! Самим здесь жить, своим оборотневым княжеством, королевством, да хоть парламентской республикой! А тут мы – здрасьте. Дети Эрлика, спевшись с нашими родными русскими оборотнями, могли бы и нас так же выжить… ну, как минимум, попытаться, мы, знаете ли, тоже не из детского сада сюда приехали. Но эти твари решили подождать. Подождать, пока мы здесь отстроимся, обустроимся – чтобы потом прийти на готовое и все НАШЕ забрать СЕБЕ.

Твари! Ненавижу!

Я попытался вскочить на ноги, но они заплелись и я снова рухнул на четвереньки.

– А теперь-то – чего еще выжидать? – продолжал плотник-колдун, – Когда плод созрел – его срезать пора, чтоб не перегнил. Черешок – чик! А плод уж и сам в руки упадет! Понял, кто здесь черешок-то, боярин?

Что ж не понять… Я – этот черешок. На мне все здесь держится. И убей меня – народ, конечно, в панику не впадет, но задумается – а зачем я здесь вообще жить буду, если боярина нету? Кто назад, на Русь пойдет, кто в ушкуйники, на Оби китайские, да джунгарские караваны трясти…

– Вот так мы с эрликийцами то, что нам нужно, и получим: я – смерть твою, они – землю свою, да с городом, да с деревнями. Главное – тебя, боярин, чик!

Плотник, кажется, обошел меня и зашел сбоку.

– Только ты, боярин, столько у меня крови выпил…

Бац! В бок мне прилетел пинок, аж ребра погнулись и затрещали.

– … столько моих детишек смерти предал…

Бац!

– … так мне надоел…

Бац!

– … что не смог я просто убить тебя. Нет, захотел я тебе смерть непростую, а такую, чтоб ты сначала помучился…

Бац!

– помучился, глядя на то, как тебя твои же людишки убивать будут.

Бац!

От последнего удара я упал на бок, но от боли. Кажется, рассеялась пелена перед глазами. Только пятно темное какое-то осталось… И боль вроде прошла… Только копчик ноет, как будто он меня не в бок, а под зад пнул, скотина…

Плотник стоял, наклонившись над мной и опираясь о посох… Сука, это мой посох!

Колдун проследил за моим взглядом и ухмыльнулся в косматую бороду:

– Верно замечено, боярин. Начнут тебя искать – а тут твой посох на задворках валяется. Что это значит? Случилось с тобой чего-то. А нет посоха…

Он произнес короткое Слово и посох рассыпался мелкой черной пылью. Сука, ты знаешь, как тяжело рог нарвала такой величины достать! Тьфу, не о том думаю. Даже если он меня убьет и так же тело мое пылью пустит – у меня есть Настя, она со мной в Разбойном Приказе работала, она мое убийство рассле… Стоп-стоп-стоп. Что он там упоминал? Меня свои же убьют?

Это как?

В голове начал появляться образ какого-то зомби-апокалипсиса, но в этот момент я опустил взгляд – и увидел свои руки.

Вернее – как раз рук-то я и не увидел.

Там, где я ожидал увидеть руки – в землю упирались мощные звериные лапы, обросшие серо-бурой шерстью. Так это что ж значит…

Я – волк?

Он меня в волка превратил? Этот гребаный колдун превратил меня в волка⁈

Я зарычал – не как волк, а как разозленный до предела человек – и попытался было прыгнуть на него… Снова запутался в ногах и рухнул на землю

Колдун-плотник рассмеялся. Ну да, смешно, наверное, когда волк бросается на тебя, чтобы вцепиться тебе в глотку… только не зубами, а передними лапами. Я, блин, еще не привык быть волком! Я в этом теле еще не ориентируюсь! И вообще – я к нему привыкать и не собираюсь!

– Это ты правильно сделал, – снова наклонился надо мной плотник, – что всех своих людей оборотнями запугал. Теперь тебя любой, кто увидит – первым делом на вилы поднимет или пулю в тебя всадит.

Да щас… Я смогу дать знак, что я – это я, а не оборотень… Еще не знаю – как, но смогу!

– Что ты сейчас думаешь, хитрыми глазами своими водишь, боярин? – колдун наклонился еще ниже, – Думаешь, что мирным волком к своим выйдешь, они тебя и не тронут? Или на дочурку мою приемную надеешься, мол, начнут ее расспрашивать, она и расскажет, кто последним боярина видел, а? Не бойся за меня, боярин, все, что ты сейчас придумал, я уже продумал. Дочурка моя домой побежала, а я сейчас с тобой закончу, да и горлышко ей-то и перережу. Не люблю детей, надоела она мне хуже редьки. А мирным волком ты не выйдешь…

Он полез за пояс и достал…

Свисток.

Такую, знаете, обычную свистульку, какую дети из ветки лозы делают. Совершенно обычную, безобидную, но при одном взгляде на нее у меня почему-то волосы на спине зашевелились.

Шерсть. Шерсть зашевелилась.

Я поднапрягся, прыгнул вперед, уже пытаясь схватить колдуна за горло зубами.

За руку! За руку надо было!

Проклятый колдун отскочил в сторону, поднес свисток к губам – и свистнул.

Не зря, не зря меня эта поделка одним видом напугала! От свиста, совершенно нестрашного, меня охватил даже не страх – натуральный ужас. Паника. Этот свист выдул из головы все человеческие мысли, оставив одни волчьи инстинкты. Которые дружно завопили мне: «БЕГИ!!!»

И я побежал.

Не помню, как я пронесся по улицам, как выбежал из города, ничего не помню. Я очнулся только посреди леса. Под ногами – мох, вокруг – сосны, где я – непонятно. Даже в какую сторону к городу возвращаться – и то неясно. Не говоря уж о том, как не оказаться застреленным под видом оборотня. Потому что я, мать его, и есть оборотень!

Я поднял к небу морду – так вот, что это за пятно перед глазам мельтешит, это моя вытянутая волчья морда с непривычки так виднеется – и завыл. Самым натуральным волком.

И замолчал.

Никакой реакции, никакого ответа. Между верхушками сосен проплывали по голубому майскому небу веселые белые облачка.

2

Я брел в сторону города. Не знаю, еще, зачем… вернее, знаю – к своим, вместе мы что-нибудь придумаем, как меня обратно из волчьей шкуры раскукожить. Но как им дать понять, что я – это я, а не посторонний оборотень – этого я еще не придумал. Но обязательно придумаю. Смог же я понять, в какой стороне город, верно?

Это, кстати, оказалось не так и трудно, стоило только успокоиться, сесть – хвост этот, блин, еще мешается… – и чуть-чуть подумать. Я, когда от свистка-пугалки рванул – реку не переплывал. Иначе мокрый был бы. А, значит, я все еще на том же берегу Оби, что и город. А, значит, мне нужно выйти к реке – и там я уже сориентируюсь. А река у нас – на западе от меня. А запад – вон там. Не знаю, как настоящие волки ориентируюсь, может, у них где-то компас припрятан, а я – по солнышку. Оно, солнышко, кстати, уже к закату клонится, так что надо бы мне поспешать…

Во-первых – фиг его знает, что там без меня в городе творится. Аглашенка, наверное, убивается… Да и есть у меня подозрение, что сегодня у оборотней период ожидания закончился. И начался период нападения.

А во-вторых – не нравятся мне мои мысли. Не в смысле – содержание мыслей, мол, упаднические они там или, наоборот, чересчур оптимистические, нет. Мне их форма не нравится. Это я передаю их более или менее в приличном виде, а по факту – я сейчас думаю какой-то бежевой прозой. Это так на одном литературном сайте такую манеру письма называли. У них – письмо, а у меня – мысли. Примерно вот такие: «Мысли – не нравятся. Мои мысли. Не содержание. Не упаднические. Не оптимистичные. Не то. Форма – не нравится. Форма мыслей». Похоже, волчий мозг полноценно разум человека все же не вмещает и начинается постепенная деградация. Так что мне в волчьем обличии надолго задерживаться резона нет.

Пока я размышлял своими куцыми мыслями над своими куцыми мыслями – солнце окончательно село. И, хотя волчьи глаза продолжали чего-то видеть, но в таком зрении я по ночному лесу бродить не собирался. И так чуть в ствол сосны с непривычки не впаялся. Попытался было воспользоваться волчьим нюхом, но быстро понял, что это дело для меня еще более непривычно. Да, запахов я теперь чувствую уйму. В этом-то и проблема. Как их один от другого отличать⁈ Все равно что вычленить одну мелодию из одновременно нескольких десятком играющих. Тут, похоже, тоже привычка нужна, так, за пять минут, не научишься…

Утро вечера мудренее, решил я, и выбрал местечко для ночевки под вывортнем, чтобы, если вдруг дождь, не намокнуть. Не знаю, могут ли волки простыть, и не хочу узнавать об этом на себе. Свернулся клубком, накрылся хвостом, и неожиданно для самого себя уснул.

Превращение в волка, оно, знаете ли, утомляет.

3

Наутро я проснулся с мыслью о том, что утро и впрямь мудренее. Я вспомнил! Оборотни – они как обратно в человека превращаются? Либо через нож, воткнутый в пень перепрыгивают – но меня в волка без всякого ножа превращали – либо… либо через себя перекувыркиваются!

Вот я дурак, давно мог бы человеком стать… С этой мыслью я приноровился и…

И нифига у меня не получилось. Волки, они, как бы, в цирке не выступают и всякие акробатические номера им недоступны. В общем, вместо того, чтобы перекувырнуться – я прост впилился мордой в землю. Поднялся, отплевался, обтер лапами мох с носа – и продолжил попытки.

И с четвертого раза – у меня вышло!

Перекувырнуться через голову – вышло. Превратиться обратно в человека – нет. Облом.

От расстройства я вспомнил даже, что в сказках всякие Финисты-Ясные соколы для превращения об землю бьются. И честно попытался удариться о землю.

Первый раз – ничего.

Второй раз – ничего.

На третий раз, когда я особенно сильно приложился башкой, я увидел, как мимо меня, огибая стволы сосен, прошел натуральный йети. Здоровенный, обросший серой шерстью, на двух ногах… Я понял, что с битьем о землю пора завязывать. А то на четвертый раз я увижу лиловых гоблинов, а на пятый – апостола Петра.

Не решается эта задачка так просто. Не решается.

Я побрел дальше на запад.

И вышел к реке.

И к людям.

4

Хорошая новость – это были мои стрельцы.

Плохая новость – это были мои стрельцы. То есть – люди, вооруженные мушкетами.

И вторая плохая новость – они меня увидели.

Вот что я за волк, блин? Другой бы за километр людей услышал, увидел и унюхал, а я как шел по прямой, так на берег реки и выскочил. И стою такой красивый, на стрельцов смотрю, с расстояния пары десятков шагов. А они – на меня.

Думай, волчара, быстрее соображай. У тебя пара секунд, прежде чем они вскинут ружья и выстрелят. И до деревьев ты добежать уже не успеешь. Надо показать, что ты не просто волк, что ты разумный… да блин! Разумного волка они положат еще быстрее, чем обычного, разумный волк – это оборотень!

Как показать им, что я – не оборотень? Как⁈

Время вышло.

Стволы стрелецких мушкетов начали медленно подниматься…

Думай!!!

Глава 31

1

Я сел на свою мохнатую задницу и быстро перекрестился передней лапой. А потом, для верности, еще раз.

Бороды стрельцов синхронно отвисли. Тот, что стоял справа, молодой, кажись, Филька-Веселуха, еще и мушкет уронил, растяпа. Благо, что мушкет – это вам не пистолет «ТТ», случайно не выстрелит. Из мушкета и специально-то выстрелить – задачка.

Остальные стрельцы бросили быстрый взгляд в сторону неуклюжего коллеги, и перевели его опять на меня. Но стволы своих мушкетов опустили, что радует – значит, мозги мои, хоть и стали волчьими, но соображают еще по-человечьи. Любой намек, что я – разумный, однозначно переводит меня в разряд оборотня. Нечисти. А что может сделать человек, но не может нечисть? Правильно.

Перекреститься.

– Это что, волк – православный, что ли? – спросил тот же Филька и получил подзатыльник.

– Ясно одно – не волк, это, душа христианская в нем… – начал было рассуждать, суд по всему, руководитель группы, Макар, прозванием Волокита. Это я помню точно, не так уж у меня и много стрельцов, чтоб не запомнить их.

Макар, как я уже сказал, начал было рассуждать – за такую манеру долгих и тягучих размышлений его, собственно, Волокитой и прозвали – но его снова перебил торопыга Филька:

– Так он оборотень⁈ Ох ты, лишеньки, сейчас я его… Ай!

– Положи пищаль, Филька, а то опять ударю. Слышал же – душа христианская. Откуда в оборотнях душа-то, подумай своей головой пустопорожней…

А, вспомнил. Этого Фильку Веселухой прозвали не потому, что он постоянно веселится, а потому что дурак, каких поискать, вот всех вокруг и веселит.

Я продолжал сидеть столбом, как какой-то суслик-мутант, размышляя, перекреститься еще раз или это уже будет напоминать клоунаду? Или как вообще о себе напомнить, они там, похоже, про меня забыли уже?

– … бывают такие случаи – колдуны, которых на свадьбу не пригласили, целые свадебные поезда в волков оборачивают. Вот они такими волками всю жизнь и бегают. Не нечисть это, а несчастный человек.

Уф. Алилуйя. Дошло.

– Так, а что теперь с ним делать? Как его обратно в человека-то обратить?

– Про то не знаю, – развел руками Макар-Волокита, – В город надо его отвести, пусть там решают…

Типичное поведение нормального подчиненного. При выявлении проблемы, которую не удается решить своими силами – доложить руководству. Пусть оно думает, у него голова большая и шапка высокая.

– Стойте! – подскочил неугомонный Филька, – У нас же в городе от самого основания свадеб не было! Оборотень это!

Тут стрельцы не выдержали. И Филька получил красивый фонарь под левый глаз. После чего обиженно затих.

– Слышишь, волк, – осторожно подошел ко мне Макар. И, как я заметил, несмотря на все свои рассуждения, подходил он так, чтобы не перекрывать поле обстрела для своих товарищей. Которые стволы-то опустили, а мушкеты наизготовку держат.

Я кивнул. Мол, слышу, слышу.

– В город с нами пойдешь?

Я кивнул. Туда мне и надо. Там много специалистов, там Клава, там Настя, там, в конце концов, отец Савватий. Хоть кто-нибудь, да решит, что со мной делать, как меня в волка закукожили и как меня обратно раскукоживать.

– А кусаться не будешь?

Я вздохнул. Помотал головой – то есть, мордой – из стороны в сторону, а потом изобразил лапами, что никого кусать не собираюсь. Они фиг знает, когда мылись, одежду точно уже давно не стирали, а мне всю эту грязь в рот тащить? Да и, знаете ли, кусать бородатых мужиков – не мой фетиш.

– Ага… – протянул Макар, явно из моей пантомимы нифига не понявший, – Ладно, пошли. К ноге.

Дожили. Я, боярин Осетровский, бегаю по лесу на четвереньках голым задом и должен выполнять собачьи команды. Доберусь до этого «плотника», он у меня живо прочувствует… всё то, за что наш царь государь свое прозвание получил, не к ночи будь помянуто… Стоять.

Я замер в позе «Белка!» из мультика «Вверх!».

Нельзя мне просто так в город пройти. Увидит меня плотник-колдун, поймет, что его план-капкан пошел по бороде – и кто его знает, что еще выкинет. Он и так дочку-Соломинку убить собирался… Блин…

Я чуть было не рванул в город по прямой, но сообразил, что если Прокоп и впрямь собирался убить девочку – то она уже мертва. Навряд ли он сидел, глядя на нее, почти сутки, выжидая, не вернусь ли я, случайно, ее спасти. Мы не в голливудском фильме. Блин… Жалко девчонку… Ладно. Надо в город пробираться, возвращать себе человеческий облик и брать колдуна за япки, как говорил Росгард.

Но девчонку все равно жалко…

2

У каждого уважающего себя барсука – несколько входов и выходов. Чтобы злобные враги не могли перекрыть этой зверюге пути отступления.

У каждого уважающего себя боярина – тоже должны быть запасные выходы из терема. Потому что злобные враги бывают не только у барсуков. А если у боярина есть чародейный холоп, заточенный на земляные работы – так и вовсе сам бог велел. Может, мне вообще герб на барсука сменить? Да не, я же не Пуффендуй…

Мы со стрельцами двинулись в поисках одного из таких потайных входов, обходя по широкой дуге город. Нет, была парочка входов и поближе, но они были зачарованы на открытие только кровью рода Осетровских. А я не был уверен, что волшебство признает волчью кровь за свою. А вот тот дальний вход был как раз специально сделан так, чтобы в него мог пройти любой. На случай, если им придется воспользоваться кому-то из моих людей, из тех, кому положено о нем вообще знать. Стрельцам, кстати, не положено, но тут уж ничего не поделаешь – форс-мажор. Ничего, потом я его прикажу заделать и проложить новый, так что они и случайно не проболтаются.

Под тихое бубнение обиженного на всех Фильки, что коварный волк всех обманул и ведет прямиком в ловушку, я со стрельцами – на которых, видимо, сработала какая-то моя боярская аура, ибо они, похоже, и сами не заметили, как начали слушаться ВОЛКА – прошел по оврагу, извивавшемуся у подножья горы неподалеку от Осетровская. Ага, а вот и приметный камень…

Встав на задние лапы, я поднатужился, толкнул камень торчащий из склона оврага, он провалился внутрь – и часть склона отъехала в сторону, открывая темнеющий проход. Я приглашающе махнул лапой, мол, алга.

– Я же говорил, – бубнил Филька, – Это его нора, он нас на прокорм своим детям привел…

Макар-Волокита задумчиво посмотрел на проем. Потом перевел взгляд на меня.

– Господин волк… А откуда ты про этот проход в город знаешь?

Я сел на задние лапы, надменно задрал морду и махнул лапой, изображая, что ударяю посохом.

– Во, – это снова пессимист Филька, – Говорит, мол, лучше сами сдавайтесь, а то бороды вам поотрываю.

– Точно бороды? – усмехнулся кто-то из стрельцов и Филька затих, видим, пораженный страшной догадкой.

Макар продолжал пристально смотреть на меня. Потом спросил:

– Викентий Георгиевич?

Я кивнул мордой и развел лапами. Филька на заднем плане заткнулся. Наконец.

Стрельцы сбросили колпаки и поклонились:

– Прощения просим, Викентий Георгиевич, не узнали тебя.

Я досадливо махнул лапой, мол, пошли уже. Нашли время.

3

– Волки!!! Волки!!!

Да, вот об этом я не подумал. Нет, не тогда, когда сделал выход из потайного прохода – вернее, вход, а не выход, он-то планировался для тайного бегства в случае чего – возле кухни. С основным подземельем он не соединялся, как раз для того, чтобы в него не мог проникнуть кто попало. Нет, с этой стороны я все правильно рассчитал. А вот выскакивать наружу первым, до того, как выйдут стрельцы, все же не стоило.

Перепугал кухонную девку насмерть. Та взвыла не хуже пожарной сирены.

Затопали сапоги – к нам бежали те стрельцы, что охраняли терем. Ну и что они, спрашивается, увидели? Здоровенного волчару, сидевшего на полу, с выражением на морде «Я здесь главный!» – и выходящих из потайного прохода людей с оружием.

– Враги! – вскрикнул один из домашних стрельцов.

Девка, прижавшаяся к стене, продолжала завывать на одной ноте. Как только дыхания хватает…

– Где враги? – скептически спросил стрелец дикий… в смысле, один из тех, что со мной пришли.

– Так… – домашний запнулся. Из прохода вышли только несколько осетровских стрельцов, которых он знал, а больше никто не показывался, – Это… А волк откуда?

– А волк – это не просто волк, а наш боярин, Викентий Георгиевич. Колдовством в волка превращенный.

Девка наконец-то заткнулась.

– А я говорила, – произнесла слышимая только мною Голос – мол, давай я убью этого плотника. Но неет, зачем нам слушать статую…

4

– Викешенька! – моя милая скоморошка обхватила руками мою волчью шею и залилась горючими слезами. А я ее даже успокоить не могу. Я подумал и лизнул Аглашку в нос. Та зарыдала еще громче. Я ж говорил – не могу…

– Волчье Слово есть… – задумчиво проговорила Настя, шагая туда-сюда, только сарафан хлопал, – Оно в волка превращает. А вот Человечьего Слова я не знаю. В том смысле, что я и Волчьего не знаю, но знаю, что оно есть, а про Человечье даже и не слыхала.

Все мои ближники собрались в моем кабинете, то бишь – в моих личных покоях. И теперь проводили мозговой штурм на тему – как вернуть Викентия свет Георгиевича в его обычное состояние.

Я лежал на кровати и молчал. Во-первых, волки говорить и не умеют, а во-вторых – у меня никакой информации на эту тему не было. Ну, разве что я знал, что в «Скуриме», если ты стал оборотнем, то просто не ешь трупы и через некоторое время станешь человеком. Но я сомневался, что эта информация здесь пригодится.

Отец Савватий покропил меня святой водой, прочитал пару молитв, после чего признал поражении святой веры в данном случае.

Все надежды были на Настю, как на ведьму. Но, как выяснилось, природная ведьма получает способности, но знания к ней в мозг автоматически не загружаются. Она что-то помнила про травяной сбор, который может раскукожить меня обратно, но состав его не знала.

– Стойте! – Настя остановилась, все встрепенулись, – Кажется, заколдованный в волка станет опять человеком, если съест человеческую еду.

– Человечину, что ли? – поднял брови Макар-Волокита. Нет, мне этот способ не нравится.

– Да нет! – отмахнулась Настя, – Человеческую еду! Хлеб, например.

Быстро притащили горбушку хлеба, теплого, недавно испеченного. Я осторожно взял его губами…

Что я могу сказать. Вкус хлеба в волчьем рту ощущается совсем не так, как в человеческом. То есть – вкусно, но на вкус хлеба не похоже.

А, и да – не сработало.

Отец Савватий окропил горбушку святой водой, но это тоже не помогло. Как и кусочек просвирки, которым он меня угостил. Остатки горбушки отобрала Аглашка и принялась, всхлипывая, отламывать кусочки и скармливать мне. Ну, хоть так в себя приходит. Да-да, и за ушком почеши, вот так, оооо…

– Будьте здоровы, – послышался голос от двери. Ну разумеется – Никола-пасечник, человек с суперспособностью оказываться там, где ему, казалось бы и делать нечего. Никола просочился внутрь, улыбнулся, прищурившись, отчего его разбойничий шрам изогнулся дугой.

– Ай-я-яй, Викентий Георгиевич, ну как же так-то, а?

Я вздохнул, отчего обнимавшую меня за шею Аглашку приподняло вверх-вниз.

– И как обратно его человеком сделать, никто не знает, да? – обвел всех взглядом пасечник. Все промолчали, мол, а что тут скажешь-то. И так все видно.

– Ну ладно, Викентий Георгиевич, – Никола подошел к моей кровати, стаскивая с плеча свой неизменный наплечный мешок, – Хорошо у вас, да, видимо, пора мне мою службу отслужить да и своей дорогой уходить. Третий раз тебе помогу…

Он наклонился к моей волчьей морде и подмигнул:

– … за то, что не дал меня кнутом хлестать.

О чем он? Каким кнутом? Кто здесь с ума сходит? Почему все остальные как замерли, глядя на Николу?

– Вот, скушай.

На широкой ладони лежала… Ну конечно, Никола в своем обычном репертуаре – сушеная груша. Он ими уже обкормил весь город, ну, всех детей города, которые его обожают – точно. Постоянно…

И тут я замер. В мои волчьи мозги пробилась мысль, которая почему-то не приходила в человечьи.

Постоянно…

…из своего мешка…

…груши достает…

А где он их берет? Если прикинуть, сколько Никола своих груш раздал – у него их должно быть примерно с телегу. А он к нашему походу присоединился с одной котомкой за плечами. В которую такое количество груш просто не влезло бы. У него в ней что, хаммерспейс?

Кто такой Никола?

Я поднял взгляд, посмотрел в улыбающиеся глаза… неизвестно кого. И вдруг понял, что его груша мне действительно сможет помочь. Ничто не поможет, а сморщенная сушеная груша – да.

Я осторожно взял ее зубами с ладони, разжевал и проглотил.